Месть Мими Квин

Дэйзи, Дэйзи, ответь мне «да»,
Я схожу с ума от любви к тебе…
 
      Джолли Джо с удивлением взглянул на Мими и прислушался. У Мими оказался сильный голос, чуть хрипловатое контральто с великолепным звучанием. И хотя средний регистр был слабоват, высокие ноты весьма впечатляли, а от низких вообще вставали дыбом волосы на затылке.
      Когда Мими замолчала, Джолли Джо окликнул Бейза:
      – Ты не должен учить ее танцевать. Ты должен учить ее петь!
      Всю остальную репетицию Бейз просидел в зрительном зале вместе с Джолли Джо. Снова и снова они заставляли Мими петь «Эти черные глаза» и «Человек, сорвавший банк в Монте-Карло», потому что только к этим песням у пианиста были ноты.
      – Опирай голос на диафрагму, – подбадривал ее Джолли Джо. Он повернулся к Бейзу: – Ты слышишь, какой теплый, мягкий звук? У этой девчонки голос, как у негритянки. Им просто надо уметь пользоваться. – Он подмигнул Бейзу.
      – Может, ей лучше брать настоящие уроки? – предложил Бейз.
      – Вот еще, это только испортит хороший голос. Большинство великих певиц никогда не учились петь! – Джолли Джо снова посмотрел на сцену: – Надо только, чтобы ее слышали на галерке. Так что завтра, Бейз, ты сядешь в последнем ряду, а она пусть поет до тех пор, пока ты не будешь отчетливо слышать каждый звук. Ей нужна только практика, и все будет в порядке.
      Бейз заволновался. Во-первых, он терял ассистентку, во-вторых, его заставляли разучивать номер для другого артиста. Он угрюмо поинтересовался:
      – И что же она будет теперь делать, повелитель?
      – Все то же, что и раньше. А когда все будет готово, пусть поет «Боже, храни короля» одна. – Каждый вечер в конце представления вся труппа выстраивалась на сцене и исполняла «Боже, храни короля». Это был обязательный финал для всех спектаклей в Британии.
      Узнав новость, Мими забыла об усталости. Она ощутила возбуждение и ужас.

* * *

      Вечером того же дня, когда шоу закончилось, Мими быстро стерла с лица грим, надела пальто поверх сценического костюма и побежала к парадному входу, чтобы посмотреть на расходящихся зрителей. Она часто так делала. Ее завораживало превращение темного, пугающего монстра, перед которым они выступали каждый вечер, в обычных, милых людей, покидающих театр.
      Толпа обычно рассасывалась с удивительной скоростью. Через десять минут гирлянда лампочек над главным входом гасла. Двери с шумом захлопывались. Шоу было закончено.
       Понедельник, 24 июня 1901 года.
       Дворцовый театр, Мальборо
      В течение двух недель Мими распевалась каждое утро, а Бейз сидел в самом последнем ряду галерки и издавал трубные звуки, если не мог разобрать каждое слово. Наконец Джолли Джо повесил на доске объявлений записочку, предупреждающую труппу, что этим вечером Мими будет одна петь «Боже, храни короля». Известие было воспринято с удивлением, возмущением и любопытством. В эмоциональном плане театр всегда был миром невероятного эгоизма и отчаянных страстей. Истерики, ядовитые замечания, ревность и зависть – дело обычное. И вот теперь все выплеснулось на поверхность в связи с дебютом Мими.
      Мими из осторожности весь день не появлялась в театре и вошла в гримерную всего за несколько минут до начала спектакля – только-только успеть переодеться. Для номера Бейза она надевала белое платье чуть ниже колена с розовым поясом и широкополую шляпу с розовыми страусиными перьями. А для ее сольного выступления Джолли Джо распорядился сшить длинный плащ из бархата. Мими должна была быстро сменить шляпу на простой венок из искусственных белых цветов.
      – Я буду выглядеть как десятилетняя девочка, – протестовала Мими.
      – Тебя никто не спрашивает, малышка. И я сам буду на галерке, пока ты будешь петь. Так что постарайся, чтобы тебя было отлично слышно.
      После спектакля все актеры выстроились на сцене, засияв притворно-широкими улыбками. Маленький оркестрик – фортепьяно, скрипка, труба и барабан – заиграл вступление. Захлопали сиденья кресел, когда все зрители послушно поднялись, демонстрируя свою верность короне. Мими шагнула вперед, подумав про себя: «Какого черта?!» – и вышла прямо на авансцену.
      Как только она пропела первые ноты, она перестала дрожать. Ее голос звучал громко, ясно и живо. К концу третьей строки зрители обратились в слух, потому что они не видели, откуда идет этот восхитительный теплый голос.
      Когда Мими запела последнюю строчку, она широко развела руки в стороны, и все увидели, что ее длинный плащ с изнанки красный, белый и синий, как цвета национального флага.
      Мими пропела последнюю фразу: «Боже, храни короля!» – и в театре повисла тишина.
      «О господи!» – пронеслось у нее в голове.
      И тут гром аплодисментов обрушился на маленькую фигурку в белом. Зрители топали, свистели, кричали от восторга. Труппа стояла за спиной у Мими с намертво приклеенными улыбками.
      – Маленькая пронырливая сучка, – прошептала себе под нос стоявшая в кулисах миссис Бриджес.
      Сияющая Мими развела руки еще шире, словно принимая все обрушившиеся на нее аплодисменты. Они предназначались только ей одной! Ее детское личико светилось от восторга, потому что впервые в жизни ее по-настоящему любили. Ликование охватило всю ее хрупкую фигурку. Мими чувствовала, как ее обнимают теплые крылья невидимых ангелов, поэтому больше никто не сможет причинить ей вреда.
      Когда она впорхнула за кулисы, Джолли Джо прошептал:
      – Теперь ты будешь получать три фунта в неделю. Твои туфли и трико тоже будут оплачены.
      За месяц Мими сможет заработать столько, сколько посудомойка не заработает и за год!
      Мими открыла дверь гримерной, и на нее обрушился поток внешне искренних поздравлений. Бетси обняла ее за плечи и крепко прижала к себе. Дэйзи, осторожно снимая бархатный плащ с плеч Мими, прошептала ей на ухо:
      – Не спускай глаз с миссис Бриджес. Она с удовольствием подставит тебе ножку, даже не сомневайся!

* * *

      У Виолетты Бриджес был удивительно ядовитый язык. Как маньяк, она разрушала чужую радость своей отвратительной, лицемерной мстительностью. Эта дама могла улыбаться, пытаясь очаровать, но с ее языка сочился яд. «Какие чудесные волосы. Жаль, что такие тонкие…», «Хорошенький ротик, вот только зубы плохие». Она теряла одну подругу за другой, пока не обнаружила, что оказалась в полном одиночестве.
      В вечер триумфа Мими, выходя с дочерью из театра, миссис Бриджес прошипела ей на ухо:
      – Ты хоть понимаешь, что у тебя никогда не появится возможность блеснуть, пока эта юная примадонна стоит на твоем пути?!
      – Не сходи с ума, мама, места хватит для всех. И я рада за Мими. Ты несправедлива! Любой из нас ухватился бы за такое предложение.
      – Если ты не проявишь осторожности, то эта сучонка воспользуется твоим шансом, как только ей представится такой случай! Не вздумай доверять ей!
      Это предостережение достигло цели. Как и все актрисы, Бетси ждала своего часа. Она никому не позволит перейти ей дорогу. Многие годы она тяжело работала, оттачивая свое умение танцевать каждую свободную минуту, чтобы однажды выйти на сцену театра «Гэйети». Все знали, что девушки из «Гэйети» очень удачно вступали в брак. Их мужьями становились и пэры, и миллионеры, а иногда и пэры, владевшие миллионами.
      Бетси помнила о том, на какие жертвы пришлось пойти ее матери ради нее. И теперь только от нее зависело, чтобы эти жертвы не оказались напрасными. Она должна поймать на крючок богатого мужа, который сможет содержать их до конца жизни. Ради этого Бетси следила за своим лицом, фигурой и берегла девственность, потому что богатый человек не захочет стать просто следующим в череде многих. Каждое утро Бетси просыпалась с осознанием того, что стала на день старше, а следовательно, конкуренток у нее стало больше. В результате Бетси была всегда не уверена в себе, и мир казался ей враждебным, полным ловушек и предательства. Поэтому миссис Бриджес не стоило большого труда доказать дочери, что эта Мими не побрезгует и трость у слепого отнять.
       Четверг, 5 сентября 1901 года.
       Риджент-театр, Престон
      К сентябрю Бейз потерял не только свою ассистентку, но и заветное местечко в череде выступлений. Первое отделение теперь заканчивала Мими. Сентиментальная аудитория таяла, благодаря ее очарованию уличного мальчишки и жизнерадостной уверенности. К тому же голос Мими становился все лучше. Джолли Джо говорил, что у нее «голос со слезой».
      Как-то вечером Джолли Джо сообщили – за такую информацию он всегда щедро платил, – что мистер К.-Б.Кохрэн купил четыре билета в партер на следующий вечер. Коки, как его все называли, был одним из новых импресарио, специализировавшихся на эффектных зрелищах. Впрочем, он не забывал и о классической драме, музыкальной комедии, балете, интересуясь всем, вплоть до боксерских поединков и шоу карликов. Люди за многое готовы платить. Коки пользовался репутацией первооткрывателя талантов.
      Хотя Джолли Джо поведал об этом только своей жене, полчаса спустя Мэй ворвалась в женскую гримерную и обрушила эту новость на всех. Миссис Бриджес метнула многозначительный взгляд на дочь – это был ее шанс.
      Мими кожей ощутила ненависть матери Бетси. Все в женской гримерной понимали – Мими заканчивает первый акт, и Коки больше ни на кого не обратит внимания.
      Мими чертыхнулась про себя. Почему Коки появился так не во время? Ведь они с Бетси уже договорились тайком уйти из труппы Джолли Джо и попытать счастья в Лондоне как танцевально-певческий дуэт сестер Бриджес. Они собирались показать свой номер агенту Бетси в октябре. Театральная труппа Дженкинса как раз должна была выступать на Челмсфордском ипподроме. Оттуда девушки могли добраться до Лондона на поезде и вернуться к вечернему представлению.

* * *

      Как и все актрисы труппы, Мими проводила вторую половину дня в постели, чтобы на вечернем представлении выглядеть как можно лучше. Она была так возбуждена, что никак не могла уснуть. А когда проснулась, то на часах уже было шесть. Проклятье! Все остальные уже наверняка отправились в театр.
      Мими торопливо вскочила и начала в спешке одеваться, но никак не могла найти новехонькие пурпурные ботинки, купленные специально ради этого вечера. Она посмотрела и на шкафу, и под кроватью, но потом сообразила, что, должно быть, оставила их в гримерной. Что ж, скорее всего, она их никогда не увидит.
      Мими выругалась сквозь зубы. Она опаздывала. Девушка взглянула в окно. Шел дождь. Мими схватила зонтик и повернула дверную ручку.
      Дверь не открывалась.
      Мими посмотрела, не забыла ли она открыть задвижку. Ключи актерам не полагались, потому что, уезжая, они вечно забывали отдать их домохозяйке. Все ключи висели на доске в кухне. Неоплаченные комнаты хозяйка запирала на ключ. Но Мими заплатила ей за две недели вперед! Мими снова аккуратно повернула ручку, как следует налегла на дверь, но та так и не открылась. Опустившись на колени, Мими заглянула в щель под дверью и не увидела ничего, кроме зеленого линолеума и боковой лестницы. Либо дверь чем-то приперли, либо просто заперли снаружи. На ее крики никто не отозвался. Вне всякого сомнения, хозяйка отправилась пропустить стаканчик в ближайшую пивную.
      Мими бросилась к окну, подняла раму и высунулась на улицу. Четырехэтажный узкий кирпичный дом стоял в ряду таких же домов на узкой улочке. После полудня, не прекращаясь, шел дождь, поэтому все жители сидели по домам.
      Мими закрыла окно, подбежала к двери и в раздражении пнула ее ногой. Потом снова метнулась к окну, открыла его и стала звать на помощь, пока не охрипла.
      Ей никто не ответил. Если кто и слышал ее отчаянные крики, всем было наплевать.
      Не было надежды, даже если за ней пришлют кого-нибудь из театра. Если Джолли Джо отправит посыльного, то ему просто никто не откроет.
      Мими сняла шляпку и швырнула ее на кровать. Она протиснулась в открытое окно. Единственный путь к спасению вел вниз. Мими оценивающе взглянула на грязный двор. Если она свяжет две свои простыни, то все равно до земли не добраться.
      Но если она не приедет в театр, то Коки так и не услышит ее пения.
      Сидя на мокром от дождя подоконнике, свесив ноги в комнату, Мими потянулась, насколько могла, влево к водосточной трубе. Ничего не вышло – оставалось не меньше двенадцать дюймов. Если она все-таки дотянется, то выдержит ли труба ее вес? Выглядел водосток весьма внушительно.
      Спустя десять минут Мими уже связала две простыни, сделав петли на концах, подкатила кровать к окну, накинула одну петлю на ножку кровати, во вторую продела руки и закрепила ее под мышками. Решиться было трудно, но Мими понимала, что чем больше она медлит, тем больше теряет присутствие духа. Самым сложным оказалось выбраться из окна ногами вперед и повиснуть на простынях. Она двигалась очень медленно, боясь сорваться. Когда Мими наконец отпустила подоконник, то оказалось, что она висит в добрых сорока футах над землей.
      Дрожа от страха, Мими начала раскачиваться, словно маятник, рассчитывая дотянуться до водосточной трубы.
      Время тянулось бесконечно долго, но все же ее правый ботинок наконец коснулся трубы. При следующем движении она попыталась зацепиться за водосток ногой, но промахнулась.
      Продолжая раскачиваться, Мими вдруг поняла, что земля становится ближе. Она вскрикнула, но быстро сообразила, что это всего лишь кровать подъехала к окну и уперлась в стену.
      А вдруг ножка кровати поднимется и петля соскользнет с нее?
      Обливаясь потом, дрожа от страха, Мими попыталась еще раз дотянуться до водосточной трубы. Когда ей наконец удалось зацепиться за нее ногой, Мими медленно высвободила из петли руку и поползла по влажным кирпичам к трубе. Затаив дыхание Мими высвободилась из петли – теперь она держалась за водосточную трубу обеими руками и ногами. Потихоньку она начала сползать вниз. Вот окно третьего этажа, второго. Еще немного, и она будет спасена!
      И вдруг верхняя часть трубы оторвалась от стены, и Мими полетела вниз.

* * *

      – Не вздумай еще раз выкинуть такой фокус, – отчитывал ее на следующее утро Джолли Джо, сидя в изголовье кровати Мими в больнице королевы Виктории.
      Мими здорово растянула мышцы ноги и сломала левое запястье, но все-таки сумела добраться до соседей, сбегавших за кебом. Так Мими прибыла в театр.
      Когда Джо увидел ее пепельно-серое лицо, он велел швейцару немедленно отвезти девушку к врачу. В отделении «Скорой помощи» сказали, что она просто сумасшедшая девчонка, потому что запросто могла погибнуть.
      Лежа на белой больничной кровати, Мими нюхала хризантемы, которые принес Джо. Она печально спросила:
      – Наше шоу понравилось Коки?
      – Это оказался его однофамилец, – равнодушно пожал плечами Джо.
      Сообразив, что рисковала жизнью совершенно зря, Мими разрыдалась.
      Джолли Джо нагнулся к ней и похлопал по плечу.
      – Это шоу-бизнес, крошка. Выше нос! Ты ничего не пропустила.
      Мими продолжала всхлипывать:
      – Я все-таки не могу понять, что случилось с моей дверью.
      – Зато я могу, – мрачно буркнул Джо. – Все просто. Кто-то нарочно уронил фунтовую бумажку в коридоре, отлично зная, что твоя хозяйка немедленно ринется в ближайшую пивную. Потом этот кто-то спустился на кухню, снял твой ключ с доски, поднялся наверх и запер тебя. И спокойно повесил ключ на место.
      – Но кому это понадобилось?
      – Очнись, Мими! Любому, кто не хотел, чтобы тебя услышал Коки. – Джо посмотрел на нее с состраданием. – Кто из наших живет вместе с тобой?
      – Бетси и ее мать. Мэй и Густав. И семья Потс.
      – Держу пари, что это либо Бетси, либо ее мать.
      – Но Бетси – моя лучшая подруга! – возмутилась Мими. – Она никогда бы так не поступила!
      Кроме того, Бетси была ее будущей партнершей, ее доверенным лицом, одновременно и матерью, и сестрой. Джо, конечно, ошибался.
      Джолли Джо наморщил лоб:
      – В будущем, ангелочек, проследи, чтобы ни у кого не было возможности так тебя подставить. Никогда не следует недооценивать профессиональную зависть, голубушка. Кстати, что случилось с пропавшими пурпурными ботинками?
      Мими медленно произнесла:
      – Бетси сказала, что нашла их внизу, под кухонным столом.
      – Ну да, вероятно, стащили, чтобы ты не заметила возни за дверью, когда примешься их искать.
      – Откуда вам знать, что это сделала именно Бетси? Она красавица, что ей завидовать мне?
      – Твой голос продержится дольше, чем ее мордашка. – Джо снова похлопал Мими по плечу. – Видишь ли, при всем ее невинном виде Бетси так же жестока и абмициозна, как ее мать. Она не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Запомни, она испорченная девчонка, и она тебе завидует. Вернее, они обе тебе завидуют.
      – Этого не может быть!
      – Ладно, давай по-другому, – твердо сказал Джо. – Я знаю, что это сделала Бетси.
      – Откуда вы знаете, Джо?
      Джолли Джо тяжело вздохнул:
      – Мальчик Потсов видел, как Бетси заходила на кухню как раз перед тем, как все отправились в театр.
      – Но это вовсе не значит, что именно Бетси заперла меня в спальне! Может быть, ей захотелось пить. А может быть, мальчик и не видел ее. Я не знаю, вдруг он прирожденный лгунишка? – Решив про себя ни за что ему не верить, Мими с вызовом добавила: – Бетси моя лучшая подруга!
      Она хотела сказать, что Бетси ее любит. Откуда мужчине знать, что это такое?

Глава 3

       Пятница. 27 января 1905 года.
       Мюзик-холл «Энджел»,
       Айлингтон, Лондон
      Оркестр настраивался. Мими подглядывала в дырочку в занавесе. На сцене Бетси лениво покачивала ногой в белой туфельке, сидя на украшенных цветами качелях.
      – Ну как сегодня зал, Мими?
      – Отлично, зрителей много, – отозвалась та.
      Так всегда бывало по пятницам, когда люди получали заработанные за неделю деньги. Театр открывался в шесть часов, и до девяти, когда начинали представление, зрители могли выпить и закусить. Дирекция зарабатывала деньги на спиртных напитках, позволяя проституткам раскручивать мужчин на выпивку.
      Последние две недели номер «сестер Бриджес» открывал первое отделение спектакля в мюзик-холле. Мими всегда старалась петь потише, чтобы не заглушать слабенькое сопрано Бетси, а та в свою очередь оставляла самые сложные па только для своих сольных проходов. Их номер имел успех, отношения подруги сохранили прекрасные. Так что две шестнадцатилетние девушки наслаждались жизнью. У них были деньги, каждый вечер они надевали нарядные платья и получали огромное удовольствие от аплодисментов. Чего еще желать?
      – Девочки, вы готовы? Начинаем, – прошипел из-за кулис помреж.
      – За кого он себя принимает, за русского царя, что ли? – проворчала Бетси, в последний раз разглаживая юбки. Обе девушки были в одинаковых платьях из розовато-сиреневой тафты, туго перетянутых в талии. У корсажа – букетик фиалок. Маленькие задорные плоские шляпки удерживались на голове розовато-сиреневыми атласными лентами, завязанными под подбородком. Наряд дополняли белые перчатки, белые туфельки и белые чулки.
      Медленно, тихо занавес поднялся. В зале зашикали.
      Мими как следует толкнула Бетси, и та полетела на качелях вперед, демонстрируя пышные нижние юбки и готовясь сбросить в зал свою туфельку. Ее всегда возвращал какой-нибудь молодой человек, надеявшийся познакомиться с хорошенькой актрисой.
      Бетси запела:
 
Хочешь покачаться со мной?
Хочешь раскачать меня?
Разве ты не хочешь обнять меня?
Как тебе будет чудесно со мной…
 
      Даже в тех самых фешенебельных клубах Лондона был известен другой, менее приличный вариант этой песенки, что и заставляло публику веселиться.

* * *

      Когда «сестры Бриджес» вернулись в гримерную, миссис Бриджес быстро начала раздевать Бетси, потому что во втором отделении им предстояло выйти на сцену в костюмах испанских танцовщиц. Она все выспрашивала у Бетси, каковы ее шансы.
      Дело было в том, что «сестры Бриджес» были на прослушивании в театре «Гэйети», собираясь поступить в кордебалет. Они сидели среди других красиво одетых очаровательных семнадцатилетних девушек. Все были в самых лучших своих шляпках, и никто не забыл принести с собой щипцы для завивки и маленькие бутылочки с денатуратом. Ведь если попасть под дождь, придется снова завиваться. Все усиленно делали вид, что результат прослушивания их совершенно не волнует. Все шептались, сплетничали, наслаждаясь слухами, как пирожным.
      – Но ты должна была понять, понравилась ты им или нет! – настаивала миссис Бриджес.
      – Мам, ну они просто сказали, как всегда: «Спасибо, следующая».
      Мать Бетси не знала, что девушки пообещали друг другу – либо они обе попадут в кордебалет, либо никто. Но предполагался и другой вариант. Если только Бетси примут в кордебалет – а на это было очень похоже, – Мими почти не сомневалась, что ей позволят петь соло.
      Два великолепных букета оранжерейных цветов стояли около Бетси на туалетном столике. Миссис Бриджес позволяла ей принимать цветы от воздыхателей, потому что они, в отличие от драгоценностей, не могли нанести ущерб репутации девушки.
      – Как жаль, Мими, что тебе цветов не прислали, – с фальшивой улыбкой посочувствовала миссис Бриджес.
      – Мне все это ни к чему, – отрезала Мими. Она никогда не принимала приглашений и всегда спрашивала у привратника, свободен ли путь, прежде чем выйти из театра.
      – Ты никогда не выйдешь замуж, если не научишься вести себя с джентльменами полюбезнее, – фыркнула миссис Бриджес.
      – Да пропади оно пропадом, это замужество! Я видела, что брак сделал с моей мамой и с другими женщинами нашего квартала. Я никогда не выйду замуж.
      – Но тогда тебе понадобятся сбережения на черный день, – подчеркнула мать Бетси, – а состояния не будет, если не будет кавалеров.
      Миссис Бриджес чуть слышно рыгнула.
      – Ох, простите. Это все мой нежный желудок.
      – Мам, ведь я предупреждала тебя, не ешь шоколадный крем после селедки и маринованного лука, – усмехнулась Бетси. – Почему бы тебе не заглянуть в паб на другой стороне улицы и не успокоить твой желудок чем-нибудь подходящим? Я к тебе присоединюсь сразу после спектакля.
      Миссис Бриджес явно обрадовалась. Она никогда не возражала против пары глотков бренди. Она обернула вокруг шеи боа из перьев, поправила шляпку и направилась в бар для дам в пабе «Свинья и свисток».
      Мими торопливо откалывала от волос сиреневую шляпку и прислушивалась к разговорам девушек вокруг нее. Говорили о костюмерше. То Дорин перегрела утюг и сожгла юбку, то Дорин забыла выстирать блузку, а еще отдала платье Доры более полной девушке, и платье порвалось по швам. Скандал, да и только.
      Вылинявшее розовое трико Мими надо было перекрасить, но, чтобы добиться нужного цвета, требовалась сноровка. Похоже, Дорин с этим не справиться. Мими повернулась к Бетси:
      – Я, пожалуй, пойду в костюмерную покрасить трико. Тебе что-нибудь нужно?
      – Гм-м, – отозвалась Бетси, в очередной раз не слыша подруги – она пробовала новую подводку для глаз.
      – Бетси, черт тебя подери, ты меня не слушаешь! – Мими рассмеялась, привычное дело. – Я сказала, что собираюсь в костюмерную.
      – Как тебе кажется, вот этот синий цвет на внешней стороне века делает мои глаза больше? – Занятая только самой собой, Бетси отодвинулась от зеркала и послала своему отражению сияющую улыбку.
      – Бетси! Мне покрасить твое трико?
      Бетси повернулась, чтобы видеть себя в полупрофиль.
      – Нет, спасибо, моими вещами всегда занимается мама.
      – Значит, увидимся позже. В «Свинье и свистке», да?
      – Гм.
      Мими надела зимнее пальто, потому что в неотапливаемой прачечной стоял ужасный холод. Она просунула голову в дверь костюмерной:
      – Можно я покрашу мое трико сегодня вечером, Дорин?
      – Только побыстрее, крошка, – кивнула Дорин. Она сидела за длинной стойкой и покрывала картонную корону золотой краской. – Я совершенно забыла, что эта корона еще не высохла. Приходится все переделывать. Проклятье!
      На эту стойку складывали костюмы и там же их проверяли, когда брали перед спектаклем. За ней расположилось королевство, в котором правила Дорин.
      Мими обогнула стойку, пробралась между рядами висевших костюмов и открыла дверь в прачечную, расположенную в самом дальнем конце. В маленькой комнате стоял большой деревянный стол, у выложенной белым кафелем стены выстроились керамические раковины в ржавых пятнах. Окно располагалось под самым потолком.
      Мими чиркнула спичкой, зажгла газ, закрыла дверь в прачечную, чтобы сохранить тепло, выбрала нужный чан и насыпала туда краску.

* * *

      Спустя двадцать минут Дорин сладко зевнула, потянулась и, начисто забыв, что Мими находится в прачечной, натянула пальто, надела галоши и вышла из костюмерной. Зато она не забыла как следует запереть дверь – если пропадут вещи, отвечать придется ей.
      Костюмерша заглянула в гримерную и увидела Бетси, которая сидела одна и все еще подбирала грим поэффектней.
      – Не хочешь выпить пива? – поинтересовалась Дорин.
      – Нет, спасибо, но можешь найти мою мать в «Свинье и свистке». Я к вам скоро подойду.
      – Поторопись. Ты последняя. Я не могу закрыть гримерную, пока ты не уйдешь. Ну я вернусь минут через двадцать.

* * *

      В прачечной Мими закатала рукава и отжала свежевыкрашенное трико. Она повесила его на веревку. К утру высохнет.
      Вот только руки теперь не отмоешь. Вид у нее такой, будто она только что кого-то зарезала. Мими выключила газовый рожок, распахнула дверь и обнаружила, что в костюмерной совершенно темно.
      – Дорин! – громко позвала она. Никто не ответил. – Ну что за рассеянная корова! – пробормотала Мими. Пришлось вернуться в прачечную, найти спички и снова зажечь лампу. Она посмотрела на маленькие серебряные часики, приколотые к корсажу. Пятнадцать минут двенадцатого. Дорин, наверное, закрывает гримерные. Или, чего доброго, отправилась в паб, чтобы пропустить стаканчик. Недурное положеньице!
      Мими оставила дверь в прачечную открытой, чтобы в костюмерной было посветлее. Она уныло подергала ручку. Дверь не открылась.
      Ладно, все могло быть и хуже. Подумаешь, переночует здесь, и по водосточной трубе спускаться не надо, и постель она себе устроит шикарную – шотландские пледы, дюжина шалей, бархатные плащи, отделанные искусственным мехом.
      Хотя нет, не придется ей ночевать среди дешевого бархата и поддельных мехов. Бетси-то знает, что она пошла красить трико. Бетси станет ее искать. Только и дела, что немного подождать.
      В холодной комнате Мими поежилась, потом чихнула. Лучше ей все-таки вернуться в прачечную и согреть себе чаю.

* * *

      Бетси наконец с удовлетворением оглядела себя в зеркале и захлопнула коробку с гримом. Она огляделась по сторонам. Пальто Мими на вешалке не было. Небось снова отправилась посмотреть, как уходит публика. Вот смешная! Ну да ладно. Бетси посмотрела на часы. Господи, она и представить не могла, что уже так поздно. Мама ее ждет и наверняка будет ворчать. Следует поторопиться.
      Бетси прошла мимо Фреда Дженингса, стоявшего у двери на сцену. Он служил в театре пожарным и собирался первый раз обойти здание.
      – Спокойной ночи, мисс. Больше никого не осталось наверху?
      – Нет, я последняя. Если Дорин вернется, скажите ей, что я заперла гримерную.
      – Она увидит ключ на доске, мисс.
      – Да, конечно. – Бетси открыла дверь в крошечную комнату, повесила ключ на доску рядом с ключом от костюмерной и заторопилась в «Свинью и свисток».

* * *

      Склад красок находился в подвале, прямо под сценой, рядом со складом декораций и мастерской плотника. Фред Дженингс подошел к складу без двадцати двенадцать.
      Он открыл дверь, и ему пришлось отступить. Навстречу рванулась масса желто-оранжевого пламени. Фред развернулся и побежал к сигналу тревоги, наверх через сцену. А за его спиной уже бушевал огонь, пожирая все на своем пути, словно голодный зверь.
      Мюзик-холл «Энджел» стоял на углу Айлингтон-Хай-стрит и Ферн-лейн. Дженингс еще не успел добраться до сигнала тревоги, когда полисмен, совершавший обход по Ферн-лейн, заметил яркий свет под боковой дверью. Пока он приглядывался, из щели пополз дым.
      Он немедленно бросился на Хай-стрит, остановил кеб и прокричал что-то кучеру. Старушка-кобыла показала всю прыть, на которую только была способна. Кеб мчался на пожарную станцию Айлингтон, до которой было всего полмили.
      Получив сигнал тревоги, пожарные выехали немедленно. Фред бросился к ним навстречу, как только услышал скрип тормозов. Пламя уже распространилось по всему зданию. Высокие языки огня поднимались в небо, отражаясь в окнах окружающих домов.
      Несмотря на поздний час, вокруг театра собралась толпа. Полиция с трудом освободила прилегающие к театру улицы от зевак, желающих взглянуть на бесплатное шоу.
      Вскоре вокруг театра собралось тринадцать красных пожарных экипажей с выдвижными лестницами. Но невозможно было пробиться сквозь стену огня, бушевавшего как раз там, где лежали сложенные декорации.

* * *

      Наверху в прачечной Мими дремала в гнездышке из бархатных венецианских плащей, пока ее не разбудил странный шум с улицы. Они чихнула, потянулась и тут услышала странный шум. Словно в театре быстро-быстро аплодировала толпа зрителей.
      Мими потянула носом воздух. Запах дыма! Несомненно, запах дыма! Девушка быстро вскочила на ноги и посмотрела на окно под потолком. Стекло стало оранжевым. Вся прачечная была ярко озарена этим светом, идущим с улицы.
      Театр горел!
      Мими в ужасе рванулась в соседнюю комнату к выходу и сразу же увидела, как маслянистый черный дым сочится в щели. Она снова попыталась открыть дверь, поворачивая ручку то туда, то сюда. Бесполезно. Дверь заперта.
      Мими попыталась открыть большое окно в костюмерной. За ее спиной раздался громкий треск. Это лопались от жара на полках стеклянные колпаки, прикрывавшие шляпы и парики. Мими вскарабкалась на одну из швейных машин и попыталась открыть окно. Окно не открывалось. Мими посмотрела вниз. В переулке не было ни души.