Тайна закрытой комнаты

Адриан Конан Дойл

Тайна закрытой комнаты

«Было только два дела, с которыми Холмc познакомился через меня, — случай с большим пальцем мистера Хатерли и безумие полковника Ворбертона».

(Из рассказа Артура Конан Дойла «Большой палец машиниста»).

Как отмечено в моей записной книжке, у моей жены была небольшая простуда, когда в памятное утро 12 апреля 1888 года мы так неожиданно столкнулись с одним из самых необычайных случаев в жизни моего друга Шерлока Холмса.

Моя медицинская практика проходила тогда в районе Паддинггона. Молодой и жизнерадостный, я обычно вставал рано. В то утро в восемь я уже был внизу и, вызывая неудовольствие прислуги, растопил камин в прихожей, как вдруг услышал настойчивый звонок.

Пациент не пришел бы в такой час по маловажному делу. Когда я распахнул дверь и яркое апрельское солнце ворвалось в комнату, я был поражен бледностью, возбуждением и красотой молодой женщины, которая, дрожа, стояла у моего скромного порога.

— Доктор Уотсон? — спросила она, поднимая вуаль.

— Это я, мадам.

— Простите меня за это раннее вторжение. Я пришла… Я пришла…

— Проходите, пожалуйста, в приемную, — пригласил я посетительницу, одновременно показывая ей дорогу и внимательно наблюдая за ней. Доктору Полезно произвести впечатление на пациента, распознав симптомы его болезни, а следовательно, и самую болезнь раньше, чем больной успеет раскрыть рот.

— Погода довольно теплая для этого времени года, — продолжал я, когда мы вошли, — все же легко простудиться, если не закрыть комнату и в ней будет сквозняк.

Эффект этого замечания оказался необычайным. Некоторое время посетительница глядела на меня широко раскрытыми серыми глазами, ужас исказил ее прекрасное лицо.

— Закрытая комната! — вскрикнула она. — О Боже, закрытая комната!

Ее крик перерос в истерический вопль, который разнесся по всему дому, и она без чувств упала на ковер перед камином. Испуганный, я быстро налил в стакан воды из графина, плеснул туда бренди и, бережно уложив пациентку в кресло, заставил ее проглотить эту смесь. Только я успел это сделать, как моя жена, встревоженная криком, вошла в приемную.

— Ради Бога, Джон, что случилось? — Она вздрогнула. — Да это Кора Меррей!

— Ты знаешь эту молодую женщину?

— Знаю ли я ее? Еще бы! Я знакома с Корой Меррей с Индии. Наши отцы были друзьями в течение многих лет, и я написала ей письмо, когда мы с тобой поженились.

— Ты писала ей в Индию?

— Нет, нет. Она живет теперь в Англии. Кора — очень-очень близкий друг Элеоноры Грант, которая вышла замуж за этого чудака полковника Ворбертона. Они живут где-то на Кэмбридж Террас.

Жена умолкла, и в ту же минуту наша посетительница открыла глаза. Жена взяла ее за руку.

— Успокойся, Кора, — сказала она. — Я лишь рассказала мужу, что вы живете на Кэмбридж Террас с полковником Ворбертоном и миссис Ворбертон.

— Больше не живу! — с отчаянием вскрикнула мисс Меррей. — Полковник Ворбертон мертв, а его жена так тяжело ранена, что, может быть, сейчас умирает. Когда я увидела их лежащими там, перед страшной маской смерти, я подумала, что именно эта отвратительная вещь свела полковника Ворбертона с ума. Он, должно быть, потерял рассудок. Как мог бы он иначе застрелить свою жену, а затем пустить пулю себе в лоб в запертой комнате? И все-таки я не iiao поверить, что он преступник.

Схватив обеими руками руку моей жены, она умоляюще посмотрела на меня.

— О доктор Уотсон, я так надеюсь на вашу помощь! Не может ли ваш друг Шерлок Холмс сделать что-нибудь?!

Можете представить себе, с каким изумлением слушали мы рассказ о происшедшей семейной трагедии.

— Но вы говорите, что полковник Ворбертон мертв, — заметил я мягко.

— Да, но его имя останется запятнанным. О, неужели моя миссия так безнадежна?

— Нет ничего безнадежного, Кора, — сказала моя жена. — Джон, что вы предполагаете делать?

— Что делать? — переспросил я, бросая взгляд на часы. — Немедленно в кэб — и на Бейкер-стрит! Мы как раз застанем Холмса до завтрака!

Как я и предполагал, Шерлок Холмс с нетерпением ожидал завтрака; комната была наполнена едким дымом первой трубки, в которой со вчерашнего дня оставался недокуренный табак. Холмс не выразил никакого удивления при нашем появлении в столь ранний час, хотя и был явно не в духе.

— Дело в том, Холмс, — сказал я, — что этим утром ко мне…

— Да, да, мой дорогой друг, — сказал он, — это произошло, когда вы, как обычно, разжигали огонь в камине, о чем свидетельствует большой палец вашей левой руки.

Он заметил убитое горем лицо мисс Меррей, и голос его стал мягче.

— Я думаю, — добавил он, — вы оба могли бы позавтракать со мной, прежде чем мы обсудим потрясение, которое, как можно видеть, пережила эта молодая леди.

И он не позволил произнести ни слова до тех пор, пока я немного не поел, хотя мисс Меррей смогла лишь прикоснуться к чашке кофе.

— Гм, — произнес Холмс; тень разочарования промелькнула по его лицу после того, как наша красивая посетительница, запинаясь, повторила свой рассказ.

— Да, мадам, это действительно тяжелая трагедия. Но я, право, не знаю, чем могу быть вам полезен. Некий полковник Ворбертон сошел с ума: сначала он застрелил свою жену, затем себя. Я полагаю, эти факты не вызывают сомнения?

— К несчастью, это так, — ответила она. — Хотя сначала мы надеялись, что это — дело рук грабителя.

— Надеялись, что это — дело рук грабителя?

Меня неприятно задел язвительный тон Холмса, хотя я не мог не отгадать его причину. С тех пор как месяц назад его перехитрила и победила г-жа Годфри Нортон, урожденная Ирэна Адлер, его отношение ко всему женскому полу стало еще более горьким, чем прежде.

— Ну что вы, в самом деле. Холмс! — запротестовал я несколько резко.

— Мисс Меррей имела в виду, что если бы это оказался взломщик-убийца, имя полковника Ворбертона было бы избавлено от позора. Надеюсь, вы не будете порицать ее за неудачно выбранное выражение.

— Неудачно выбранное выражение, Уотсон, привело однажды убийцу на виселицу, — сказал Холмс. — Ну хорошо, не будем огорчать молодую леди. Но, мадам, можете ли вы рассказать об этом более подробно?

К моему удивлению, бледное лицо нашей посетительницы озарилось улыбкой, выражавшей как глубокую грусть, так и силу характера.

— Мой отец, мистер Холмс, — капитан Меррей, служивший во время сипайского восстания. Вы сейчас увидите, могу ли я подробно рассказывать.

— Начинайте, это явно лучше! Итак?

— Полковник Ворбертон и его жена, — начала она, — жили в доме ј 9 на Кэмбридж Террас. Вы, наверное, видели много таких красивых солидных домов в районе Гайд-парка. По обе стороны от парадного входа, за узкой полосой газона, декорированного валунами, находятся комнаты с двумя французскими окнами. Полковник Ворбертон и моя дорогая Элеонора были одни в комнате, слева от парадного входа, которую у нас называют комнатой-музеем. Это произошло вчера вечером, как раз после обеда. Дверь была заперта изнутри. Оба французских окна закрыты двойными задвижками с внутренней стороны, хотя шторы не были задернуты. В комнате никого, кроме них, не было, никто там не прятался. Другого входа в комнату не существует. Револьвер лежал около правой руки полковника. Никто не дотрагивался до задвижек или запоров. Комната была закрыта, как крепость. Таковы факты, мистер Холмс.

Как я теперь могу подтвердить, мисс Меррей говорила сущую правду.

— Да, сейчас рассказ более удовлетворителен, — сказал Холмс, потирая свои длинные тонкие пальцы. — Что, у полковника Ворбертона была такая привычка — запираться в комнате-музее, как вы ее называете, по вечерам вместе с женой?

На лице нашей посетительницы мелькнуло недоумение.

— Боже мой, да нет же, — ответила она. — Я никогда об этом не думала.

— И все-таки боюсь, что это не может повлиять на исход дела. Напротив, это только подтверждает тот факт, что он сошел с ума.

Серые глаза Коры Меррей были теперь спокойны.

— Никто, мистер Холмс, не знает об этом лучше, чем я. Если полковник Ворбертон решил убить Элеонору и себя, — могу ли я отрицать, что он намеренно запер дверь?

— Разрешите мне заметить, мадам, — сказал Шерлок Холмс, — что вы исключительно здравомыслящая молодая женщина. Но если не говорить об увлечении полковника индийскими древностями, сказали бы вы, что он был человеком без каких-либо странностей?

— Безусловно. И все же…

— Вы хотите сказать о женской интуиции?

— Сэр, а чем являются ваши прославленные умозаключения, как не мужской интуицией?

— Это логика, мадам. Однако прошу прощения за то, что по утрам я так раздражителен.

Мисс Меррей любезно наклонила голову.

— Дом был поднят на ноги двумя выстрелами, — продолжала она. — Когда мы посмотрели в окно и увидели на полу две неподвижные фигуры и холодный голубой блеск ляпис-лазуревых глаз этой ужасной маски смерти, меня охватил суеверный ужас.

Холмс полулежал в кресле с усталым и недовольным видом, набросив на плечи старый, мышиного цвета халат. — Мой дорогой Уотсон, — сказал он, — вы найдете сигары в ведерке с углем. Будьте добры, передайте мне коробку, если, конечно, мисс Меррей не возражает.

— Дочь англичанина, живущего в Индии, мистер Холмс, — сказала наша прелестная посетительница, — привыкла к табачному дыму. — Она помедлила, кусая губы. — В самом деле, когда майор Эрншоу и капитан Лэшер вломились в комнату и я вбежала вслед за ними, я отчетливо ощутила запах сигары полковника Ворбертона.

Несколько секунд длилось напряженное молчание. Шерлок Холмс вскочил на ноги, держа коробку с сигарами в руке, и пристально смотрел на мисс Меррей.

— Простите, мадам, но твердо ли вы уверены в том, что говорите?

— Мистер Шерлок Холмс, — ответила леди, — я привыкла отвечать за свои слова. Я вспоминаю даже, что у меня мелькнула нелепая мысль: в комнате, где тускло мерцают бронза и деревянные идолы и еле светят розовые лампы, более уместен запах ладана, чем сигарного дыма.

Некоторое время Холмс молча стоял перед камином.

— Вполне возможно, что существует сто сорок первый сорт, — задумчиво произнес он. — Мисс Меррей, я хотел бы услышать еще подробнее о том, что случилось. Вы упомянули некоего майора Эрншоу и некоего капитана Лэшера. Эти джентльмены тоже гостили в доме?

— Майор Эрншоу гостит в доме. Но капитан Лэшер… Показалось ли мне или румянец действительно выступил на лице Коры Меррей при упоминании этого имени?

— .Капитан Лэшер пришел лишь с кратким визитом. Он племянник полковника Ворбертона, его единственный родственник, и он.., он.., намного моложе майора Эрншоу.

— Но что же произошло вчера вечером, мадам?

Кора Меррей помолчала, как бы собираясь с мыслями, и затем начала говорить тихим, но напряженным голосом.

— Элеонора Ворбертон была моей лучшей подругой в Индии. Она исключительно красивая женщина, и я не погрешу против истины, если скажу, что мы все были поражены, когда она согласилась выйти замуж за полковника Ворбертона. Он был солдатом с заслуженной репутацией и сильным характером, но, на мой взгляд, довольно тяжелым человеком в семейной жизни. Он был раздражителен и вспыльчив, особенно если дело касалось его большой коллекции индийских древностей. Поймите, пожалуйста, что, в общем, я относилась к Джорджу хорошо, иначе бы я сюда не пришла. И хотя у них случались ссоры — они поссорились и вчера вечером, — клянусь, в их отношениях не было ничего такого, что могло бы привести к этому кошмару.

Когда они уехали из Индии, я переехала вместе с ними в дом на Кэмбридж Террас. Там мы жили почти Так же, как в военном поселении в Индии. Даже дворецкий Джорджа индус Чандра Лал, всегда закутанный в белые одежды, находился вместе с нами в доме, наполненном чужеземными богами и чужеземным духом.

Вчера вечером после обеда Элеонора заявила, что хочет поговорить с мужем. Они удалились в комнату-музей, а майор Эрншоу и я находились в маленькой комнате, называемой рабочим кабинетом.

— Один момент, — прервал Шерлок Холмс, который делал пометки на манжете рубашки, — вы сказали, что две комнаты выходят окнами в передний сад; одна из них — комната-музей полковника Ворбертона… Вторая — кабинет?

— Нет, вторая комната, выходящая в сад, — столовая. Кабинет находится за нею, они не сообщаются. Майор Эрншоу довольно скучно что-то рассказывал, когда быстро вошел Джек. Джек…

— Приятное появление? — прервал Холмс. — Я полагаю, вы говорите о капитане Лэшере?

Наша посетительница подняла на Холмса свой ясный, открытый взгляд.

— Очень приятное, — улыбнулась она. Затем ее лицо помрачнело. — Он сказал, что дядя и Элеонора ссорятся. Бедный Джек, как ему это было неприятно!

«Я приехал из Кенсингтона, чтобы увидеться со стариком, — воскликнул он, — а теперь не решаюсь прервать их ссору. Почему они все время ссорятся?» Я возразила, что он несправедлив. «Ненавижу ссоры, — продолжал он, — и считаю, что хотя бы ради дяди Элеонора могла бы проявлять больше терпения и выдержки».

«Она предана вашему дяде, — сказала я, — а что касается вас, то она, как и все мы, полагает, что вы ведете слишком безрассудную жизнь, — в этом все дело».

Когда майор Эрншоу предложил сыграть втроем в вист по два пенса за взятку, боюсь, что Джек был не слишком учтив. Если уж он прослыл безрассудным, сказал он, то он предпочитает выпить стакан портвейна в столовой. Майор Эрншоу и я сели играть вдвоем.

— Выходили ли вы или майор Эрншоу из комнаты после этого?

— Да! Майор вспомнил, что ему нужно сходить за табакеркой.

Я почувствовал, что при других обстоятельствах Кора Меррей рассмеялась бы.

— Он выбежал из комнаты, шаря во всех карманах, ругаясь и клянясь, что он не может играть в карты без нюхательного табака. Я сидела с картами в руках, и, пока я ждала в этой тихой комнате, мне казалось, будто все смутные ночные страхи медленно окружают меня. Я вспомнила блеск в глазах Элеоноры за обедом. Вспомнила бронзовое лицо Чандры Лала, индуса-дворецкого, который, казалось, чему-то тайно радовался с тех пор, как в доме появилась маска смерти. Именно в этот момент, мистер Холмс, я услышала два револьверных выстрела.

В возбуждении Кора Меррей поднялась на ноги.

— О, пожалуйста, не думайте, что я ошиблась! Не думайте, что меня ввел в заблуждение какой-то другой шум или что это были не те выстрелы, которыми были убиты Джордж и… Она замолкла и, издав глубокий вздох, снова опустилась в кресло.

— На какой-то момент я совершенно оцепенела. Потом я побежала в холл и почти столкнулась с майором Эрншоу, который что-то бессвязно бормотал в ответ на мои вопросы. В это время из столовой вышел Джек Лэшер с графином портвейна в руке.

«Вам лучше остаться здесь, Кора, — сказал он мне, — может быть, там бандит».

Оба мужчины подбежали к двери комнаты-музея.

«Закрыто, черт возьми! — воскликнул майор Эрншоу. — Помоги-ка мне, приятель, мы высадим эту дверь».

«Послушайте, сэр, — отвечал Джек, — против такой двери вам потребуется осадная артиллерия. Стойте здесь, а я выскочу на улицу и попробую проникнуть через французское окно».

В результате мы все выбежали из дома…

— Все?

— Майор Эрншоу, Джек Лэшер, Чандра Лал и я. Заглянув в ближайшее окно, мы увидели Джорджа и Элеонору Ворбертон лежащими навзничь на красном брюссельском ковре. Кровь все еще струилась из раны в груди Элеоноры.

— А дальше?

— Вы, возможно, помните, я говорила, что на газоне перед домом лежали декоративные камни.

— Я запомнил это.

— Крикнув остальным, чтобы они охраняли двери и не упустили бандита, Джек поднял большой камень, разбил окно и влез в комнату. Но никакого взломщика там не оказалось, мистер Холмс. Бросив взгляд, я убедилась, что оба французских окна все еще были заперты двумя задвижками с внутренней стороны.

Сразу, прежде чем кто-либо приблизился к двери, я подошла к ней. Дверь была заперта изнутри. Видите ли, мне кажется, я знала, что там не могло быть взломщика.

— Знали?

— Джордж очень боялся за свою коллекцию, — простодушно ответила мисс Меррей. — Даже камин в этой комнате заложен кирпичами. Чандра Лал остолбенело смотрел в каменные голубые глаза маски смерти, висящей на стене, а майор Эрншоу ногой отшвырнул револьвер, лежавший около руки Джорджа.

«Это — скверное дело, — сказал майор Эрншоу, — нам бы следовало послать за доктором».

Вот, пожалуй, все, что я могу рассказать.

Некоторое время после того, как она кончила говорить, Холмс неподвижно стоял перед камином.

— Гм, — произнес он, — и каково же положение теперь?

— Бедная Элеонора, тяжелораненая, лежит в больнице на Бейзуотер. Она вряд ли поправится. Тело Джорджа отвезли в морг. Еще до того, как сегодня утром я ушла из дома на Кэмбридж Террас в смутной надежде заручиться через доктора Уотсона вашей помощью, прибыла полиция в лице инспектора Макдоналда. Но что он может сделать?

— В самом деле, что? — эхом отозвался Холмс. Но его глубоко посаженные глаза горели. — Все же инспектор Мак! Это намного лучше. Сегодня я не мог бы вынести Лестрейда или Грегсона. Если леди подождет, пока я надену пальто и шляпу, мы тотчас поедем на Кэмбридж Террас.

— Холмс, — запротестовал я, — было бы чудовищно поощрять ложные надежды у мисс Меррей.

Мой друг посмотрел на меня холодным снисходительным взглядом.

— Дорогой Уотсон, я не поощряю надежд и не разбиваю их. Я изучаю факты. Только и всего.

Я заметал, что он положил в карман увеличительное стекло. Сидя в экипаже, который вез нас к даму полковника, он молчал, покусывая губу.

В этот солнечный апрельский день Кэмбридж Террас была тихой и пустынной. За каменной стеной и узкой полосой сада, украшенного валунами, стоял каменный дом с белыми окнами и зеленой парадной дверью. Я невольно вздрогнул, увидев около окон, слева от парадной двери, белую фигуру и тюрбан индуса-дворецкого. Чандра Лал, неподвижный, как индусский идол, смотрел на нас. Затем он вошел в дом.

Было заметно, что Чандра Лал произвел впечатление и на Шерлока Холмса. Я видел, как поднялись его плечи под пальто, когда он смотрел вслед удаляющейся фигуре слуги-индуса. Хотя первое окно слева от парадной двери осталось целым, выемка в клумбе показывала, откуда был вытащен большой камень; а второе окно, еще левее двери, было разбито вдребезги. Именно через это отверстие бесшумными шагами и ушел в дом индус-дворецкий.

Холмс присвистнул, но не произнес ни слова до тех пор, пока Кора Меррей не отошла от нас.

— Скажите мне, Уотсон, — сказал он. — Вы не заметили ничего странного или непоследовательного в рассказе мисс Меррей?

— Странное и ужасное, да! — признался я. — Но непоследовательного? Нет, ничего.

— Не вы же сами первый протестовали по этому поводу.

— Дорогой мой, я не произнес ни слова протеста сегодня утром.

— Возможно, не сегодня утром, — сказал Шерлок Холмс. — А, инспектор Мак! Мы с вами сталкиваемся еще на одной проблеме!

В разбитом окне, осторожно переступая через валявшиеся осколки, появился молодой человек с веснушчатым лицом, светлыми волосами и характерными манерами полицейского офицера.

— Боже мой, мистер Холмс, неужели вы называете это проблемой? — воскликнул Макдоналд, поднимая вверх брови. — Если, конечно, вы не имеете в виду вопрос, почему полковник Ворбертон сошел с ума.

— Хорошо, хорошо, — добродушно сказал Холмс. — Я полагаю, вы разрешите нам войти в комнату.

— С удовольствием! — ответил молодой шотландец.

Мы оказались в высокой узкой комнате; хотя в ней стояли удобные кресла, она походила на какой-то варварский музей. Напротив окна на комоде из черного дерева стоял необычайный предмет — коричневая с позолотой маска с большими глазами из твердых и сверкающих голубых камней.

— Хорошая штучка, не правда ли? — хмыкнул Макдоналд. — Это маска смерти, которая действует на индусов, как на шотландцев заклинания. Майор Эрншоу и капитан Лэшер сейчас в кабинете, у них уже головы распухли от разговоров. К моему удивлению. Холмс едва взглянул на отвратительный предмет.

— Как я понимаю, инспектор Мак, — сказал он, расхаживая по комнате и заглядывая в застекленные этажерки и витрины с экспонатами, — вы уже допросили всех обитателей этого дома?

— Только этим и занимался, — простонал инспектор Макдоналд. — Но что они могут рассказать? Комната была заперта на ключ. Единственный человек, который совершил преступление, застрелив жену и себя, мертв. Что касается полиции, дело закончено. Что теперь, мистер Холмс?

Мой друг вдруг нагнулся.

— Что это? — воскликнул он, рассматривая маленький предмет, который он поднял с пола.

— Всего лишь окурок сигары полковника Ворбертона, который, как вы видите, прожег дырку в ковре, — ответил Макдоналд.

— А, вот именно.

При этих словах дверь распахнулась, и в комнату вошел дородный пожилой мужчина, который, как я решил, был майором Эрншоу. Сзади него, поддерживая Кору Меррей под руку, шел высокий молодой человек с загорелым курносым лицом и гвардейскими усами.

— Я полагаю, сэр, вы мистер Шерлок Холмс, — холодно начал майор Эрншоу. — Я должен сразу же сказать, что не могу понять причину, побудившую мисс Меррей обратиться к вам для расследования этой семейной трагедии.

— Возможно, другие понимают, — спокойно ответил Холмс. — Ваш дядя всегда курил один и тот же сорт сигар, капитан Лэшер?

— Да, сэр, — ответил молодой человек, недоуменно глядя на Холмса. — На столе лежит коробка с сигарами.

Мы все молча наблюдали за Шерлоком Холмсом, который подошел к столу и взял коробку с сигарами. Некоторое время он внимательно рассматривал содержимое, а затем, поднеся коробку к носу, глубоко вздохнул.

— Голландские, — произнес он. — Мисс Меррей, вы были правы в вашем утверждении. Полковник Ворбертон не был сумасшедшим.

Майор Эрншоу громко фыркнул, а молодой человек, обладавший лучшими манерами, чем его старший по рангу коллега, попытался скрыть свою улыбку, расправляя усы.

— Видит небо, мы все очень обрадованы вашим заверением, мистер Холмс,

— сказал он. — Несомненно, вы делаете этот вывод, проанализировав, какие именно сигары предпочитал курить полковник.

— Частично, — ответил мой друг серьезным тоном. — Доктор Уотсон может сообщить вам, что я уделил некоторое внимание изучению табака и даже осмелился изложить свои соображения в небольшой монографии, перечисляющей 140 различных видов табачного пепла. Привычка полковника Ворбертона к определенному сорту сигар лишь подкрепляет другие доказательства. Не так ли, Макдоналд?

Сотрудник Скогленд-Ярда нахмурился, и его маленькие светло-голубые глаза с подозрением взглянули на Холмса из-под белесых бровей.

— Доказательства? О чем вы говорите! — внезапно воскликнул он. — Все ясно, как день. Полковник и его жена — оба застрелены в комнате, которая закрыта, закупорена и заперта изнутри. Разве вы станете это отрицать?

—Нет.

— Тогда давайте придерживаться фактов, мистер Холмс.

Мой друг подошел к комоду из черного дерева и, заложив руки за спину, занялся изучением отвратительного раскрашенного лица, которое глядело поверх его головы.

— Обязательно, — ответил он. — Как вы объясните тот факт, что двери были заперты, инспектор Мак?

— Что полковник сам запер дверь, чтобы ему не мешали.

— Совершенно верно. Обстоятельство, свидетельствующее о многом.

— Оно свидетельствует лишь о безумии, которое привело полковника к его страшному поступку, — ответил Макдоналд.

— Послушайте, мистер Холмс, — вмешался молодой Лэшер. — Ваша репутация человека, помогающего правосудию с помощью собственных хитроумных методов, всем хорошо известна, и, естественно, мы горим желанием смыть позор с имени несчастного дяди. Но, черт побери, улики не обойдешь, и, нравится нам это или нет, мы вынуждены согласиться с инспектором: полковник Ворбертон был жертвой собственного безумия.

Холмс поднял длинную тонкую руку.

— Полковник Ворбертон был жертвой исключительно хладнокровного убийства, — заявил он спокойно.

В наступившей за этими словами тишине мы молча взирали друг на друга.

— Черт возьми, сэр, кого вы обвиняете? — проревел майор Эрншоу.

— Я заставлю вас узнать, что в этой стране есть законы против клеветы.

— Хорошо, хорошо! — добродушно согласился Холмс. — Я открою вам свою тайну, майор. Моя теория в основном покоится на этих осколках стекла, которые, как вы видите, я собрал и положил в камин. Когда я вернусь завтра утром, чтобы сложить их вместе, я надеюсь, что смогу доказать свою теорию к вашему полному удовлетворению. Между прочим, инспектор Мак, я полагаю, вы едите устриц?

Лицо Макдоналда побагровело.

— Мистер Холмс, вы мне действительно нравитесь, и я вас уважаю, — сказал он резко. — Но бывают времена, когда человеку не следует и не подобает… Какое, черт возьми, отношение имеют к этому делу устрицы?

— Лишь такое, что, собираясь есть их, вы, очевидно, возьмете вилку, которая лежит к вам ближе. Для опытного наблюдателя, безусловно, имело бы значение, если бы вы вместо этого протянули руку к вилке, лежавшей рядом с тарелкой вашего соседа. Даю вам эту мысль в чистом виде.

Макдоналд внимательно посмотрел на моего друга.

— Есть, мистер Холмс, — наконец произнес он. — Очень интересно. Я был бы рад последовать вашему совету.

— Я посоветовал бы вам забить досками разбитое окно, — ответил Холмс.

— Пусть ничего не трогают до тех пор, пока веемы не встретимся здесь снова завтра утром. Пойдемте, Уотсон, уже второй час. Эскалоп по-сицилиански у Пеллегрини нам не повредит.

Вторую половину дня я должен был посвятить запоздалым визитам к своим пациентам и лишь с наступлением вечера оказался вновь на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон открыла мне дверь. Я задержался на лестнице, чтобы ответить на ее вопрос, останусь ли обедать, когда громкий звук выстрела раскатился до дому. Госпожа Хадсон схватилась за перила.

— Вот, сэр, он опять принялся за старое, — запричитал? она. — Эти проклятые пистолеты! И шести месяцев не прошло, как он отстрелил концы каминной доски! В интересах справедливости, сказал мистер Холмс. О, доктор Уотсон, если вы быстро к нему не подниметесь, на этот раз вполне может пропасть та дорогая газовая горелка.

Сказав достойной женщине что-то утешительное, я помчался вверх по лестнице и распахнул дверь нашей старой гостиной как раз в тот момент, когда прогремел второй выстрел. Сквозь облако едкого порохового дыма я разглядел Шерлока Холмса. Он полулежал в своем кресле в халате, с сигарой во рту и дымящимся пистолетом в правой руке.

— А, Уотсон, — сказал он устало.

— Бог мой, Холмс, это действительно невыносимо! — закричал я. — Комната пахнет, как тир. Если вам безразличен ущерб, я прошу вас считаться с тем, как это действует на нервы госпожи Хадсон и ваших клиентов. — Я распахнул окна и с облегчением заметил, что шумный поток проезжающих кэбов и карет, очевидно, заглушал звуки выстрелов. — Атмосфера крайне нездоровая, — добавил я сурово.

Холмс протянул руку и положил револьвер на каминную полку.

— Я давно не видел вас курящим сигару, — произнес я, опускаясь в мое старое кресло. Это вопрос настроения, Уотсон. В данном случае я взял на себя смелость похитить одну из запасов покойного полковника Ворбертона.

— Он замолчал, чтобы бросить взгляд на часы, стоявшие на каминной доске.

— Гм, у нас есть еще час, — закончил он. — Поэтому давайте оставим проблемы, связанные с многообразными пороками человека, и отдадимся во власть той высокой силы, которой подвластны даже худшие из нас. Уотсон, передайте мне Страдивариуса. Он в углу сзади вас.

Было почти восемь часов, и я только что зажег газ, когда в дверь постучали, и в комнату ворвался длинный, угловатый инспектор Макдоналд в клетчатом пальто.

— Я получил вашу записку, мистер Холмс, — воскликнул он, — и сделал все, как вы советовали. В полночь в саду перед домом будет констебль. Не беспокойтесь об окне: мы сможем проникнуть внутрь дома, никого не разбудив. Холмс довольно потер худые длинные пальцы.

— Отлично, отлично! Вы далеко пойдете: у вас есть дар быстро выполнять… э… советы, — добродушно сказал он. — Миссис Хадсон принесет сюда ужин, а затем одна-две трубки помогут нам скоротать время. Я думаю, что если мы двинемся на свои посты раньше полуночи, то это разрушит все мои планы. А теперь, мистер Мак, придвиньте свой стул и попробуйте табачок. Уотсон подтвердит, что это отменный сорт.

Вечер прошел довольно приятно. У Шерлока Холмса было отличное настроение. Он внимательно выслушал рассказ инспектора Скотленд-Ярда о шайке французских фальшивомонетчиков, махинации которых серьезно угрожали стабильности золотого луидора, а затем ошеломил шотландца изложением чрезвычайно хитроумной теории о влиянии рунических сказаний на развитие шотландских кланов. Лишь полночный бой часов вернул нас наконец к мрачной действительности.

Холмс подошел к письменному столу. При свете настольной лампы, прикрытой зеленым абажуром, я увидел, каким суровым стало его лицо, когда он открыл ящик стола и вынул оттуда кастет.

— Положите это к себе в карман, Уотсон, — сказал он. — Мне думается, наш противник может оказать сопротивление. Теперь, мистер Мак, поскольку миссис Хадсон, вероятно, давно уже легла спать, если вы готовы, мы спустимся вниз и найдем первый же кэб.

Была чистая звездная ночь. Мы быстро проехали по лабиринту маленьких улочек до Эджвер-род. По знаку Холмса кучер остановился на углу, и, когда мы вышли из кэба, я увидел широкую пустынную улицу Кембридж Террас, убегавшую вдоль в тусклом свете газовых фонарей. Мы быстрым шагом пошли вдоль улицы и свернули в ворота, которые вели к цели.

Макдоналд кивнул на доски, которые закрывали разбитое окно.

— Они прибиты только с одной стороны, — прошептал он. — Но раздвигайте их осторожно.

Легкий скрип, и несколько секунд спустя мы, протиснувшись между досок, оказались в густой темноте музейной комнаты полковника Ворбертона.

Холмс вынул из кармана пальто потайной фонарь, и, следуя за его слабым светом, мы двигались на ощупь вдоль стены, пока не подошли к алькову, в котором стоял диван.