Фирменный поезд Фомич

Виктор Колупаев

Фирменный поезд «Фомич»

1

В город Фомск меня привела служебная командировка. Я согласовал в НИИ Теории Вероятностей ряд вопросов на новый прибор, побродил по Сиреневому саду и Тополиному бульвару, полюбовался кружевами старинной деревянной архитектуры. В общем, из отведенных мне пяти дней я за три сделал все, что нужно, и с легким сердцем отправился в кассу за авиабилетом. Билетов на ближайшие две недели не оказалось.

На железнодорожном вокзале я узнал, что из Фомска в Марград по четным числам ходит фирменный поезд. Сегодня же, как назло, было тридцать первое июля. А завтра — первое августа. Таким образом, одно четное число сгинуло. Мне это показалось нечестным, да, наверное, и не только мне, потому что по радио вдруг объявили, что фирменный поезд «Фомич» между тридцать первым июля и первым августа все-таки отправится, а именно: в 00 часов 00 минут по местному времени. О том, как я приобрел билет, рассказывать не имеет смысла. Приобрел, и все! Жаль вот только, что мне сломали электробритву, которая лежала в портфеле. Но это уж сущие пустяки. Настроение у меня было бодрое, все мне нравилось: и сам город Фомск, и название фирменного поезда — «Фомич». Мне нравилось даже то, что он отходил в 00 часов 00 минут.

В половине двенадцатого перрон вокзала уже был запружен людьми. Кого тут только не было! Мамаши с детьми, стремящиеся на берега Марградского моря, чтобы просолиться и загореть. Студенты строительного отряда с рюкзаками, в зеленых, видавших виды форменных костюмах с нашивками на рукавах и штанинах; две гитары выдавали ритм, а студенты пели. Сам я уже давно не пел этих песен, да многих просто и не знал… Поезд ожидали старушки, едущие в гости к детям. Мужчины с портфелями — эти в Старотайгинск в командировку, и с чемоданами и сетками — эти дальше: на Урал, в Москву, Ленинград, на Волгу и в Прибалтику, но уже отдыхать, осмотреть исторические и архитектурные памятники, продегустировать местные вина.

Слева показались огни электровоза. Протяжный предупредительный гудок, и передо мной замелькали вагоны. Я стал в конец очереди и начал продвигаться вперед малюсенькими шажками.

Меня толкнули в спину, но не настолько, чтобы сбить с ног.

— Извините, — раздалось сзади.

Я оглянулся. Передо мной стоял мужчина лет сорока в сером костюме, белой рубашке и голубоватом галстуке. В одной руке он держал портфель, в другой — новый кожаный чемоданчик. Мужчина явно от чего-то страдал. Уж очень мученическое у него было выражение лица.

— Извините… Год, число, месяц?

— Тридцать первое июля… почти первое августа уже… тысяча девятьсот семьдесят пятого года, — ответил я. — А что? У вас на другое число?

— На это число. — Человек, кажется, приходил в себя. — Совпало.

Я что-то промычал в ответ и продвинулся вперед еще на полшага.

— Реальность та самая? — спросил мужчина в сером.

— Реальность как реальность. Самая что ни на есть реальная.

— Ах да… Этого никто не может знать.

— Граждане! Приготовьте билеты!

За мной двигалось человек десять. Перрон заметно пустел. Я отдал свой билет проводнице.

Мое путешествие началось.

— Простите… — Это я нечаянно пнул чемодан, потом, выдохнув воздух, протиснулся между стеной и чьей-то могучей спиной, перешагнул через человека, засунувшего голову под боковое сиденье. Еще усилие. А вот уже выходили провожающие. Пришлось втиснуться в чье-то купе и пропустить встречный поток. Наконец я добрался до своей полки. В купе было жарко и пахло смолой. Запах исходил от сосновой ветки, стоящей в графине с водой на столике в четырехместном отделении. Я забросил портфель на свою полку, верхнюю боковую, снял пиджак, который мне изрядно надоел, отер пот со лба.

В купе находилась молодая супружеская чета. Он нежно называл ее Тосик, она его весело — Семка. Они уже забросили вещи на полки и теперь целовались. Я сделал шаг назад. Мужчина, который нечаянно толкнул меня в спину на перроне, протиснулся мимо и сел на боковое сиденье. Сосед, значит. Чемодан он поставил на столик, а портфель себе на колени.

Из вагона уже началось массовое бегство провожающих, а эти двое в моем купе никак не могли расстаться. Вежливость вежливостью, но и занимать чужое купе я тоже не мог. Я прошел в свое и посторонился, чтобы людям было удобнее выходить. Господи! Эти двое уже ели!

— Садитесь с нами ужинать, — предложила Тося.

Оказывается, они не провожали друг друга, а ехали оба.

— Спасибо, я только что из ресторана.

— Фомский ресторан! — завопил Семен. — Да после него только еще больше есть хочется. Садитесь. Я сейчас чай организую.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — попытался отговориться я, но было уже поздно.

Семен сорвался с места и убежал за чаем, а какой сейчас мог быть чай? Поезд-то еще стоял! Тося вручила мне ломоть хлеба с маслом и домашней ветчиной. А впереди, судя по столу, предполагалась обязательная в таких случаях вареная курица, колбаса, огурцы, помидоры, котлеты и что-то там еще.

Поезд тронулся и начал набирать скорость.

— Ну вот, — сказал я. — Так и есть. Двое все-таки опоздали.

— Ой! Что вы! — радостно воскликнула Тося.

На перроне послышались крики:

— Давай! Подсаживай! Стоп-кран!

В коридор из тамбура просунулся чемодан, потом голова старушки в цветастом платке, затем сама старушка, во второй руке у нее был еще один чемодан, а за плечами огромный рюкзак, который очень аккуратно и естественно застрял в проеме. Несколько человек выглянули в коридор, парень из соседнего купе рысью бросился к старушке на помощь. Я положил на столик бутерброд и тоже ринулся к выходу.

— Голубчик, — сказала бабуся парню, — да ты поднимешь ли?

— Ничего, не такие поднимали, — ответил парень, взял чемодан из руки старушки в свою и тут же брякнул его на пол.

— Ого! — сказал он. — Однако!

— Да сама я, голубчик, сама. Рюкзак бы кто протолкнул.

— Давайте мне, — сказал я. Парень потеснился, но мне лишь с трудом удалось оторвать чемодан от пола.

Это уже был конфуз. Я рванул еще раз, мне удалось перебросить тяжелющий чемодан через порожек. И тут, отбросив всякий ложный стыд, мы потащили чемодан вдвоем, обивая им ноги и стукаясь локтями о перегородки купе.

— Восемнадцатое место, — подсказала старушка.

Ясно. Это наше купе. Теперь бы как саму бабусю выручить. Парень оказался сообразительнее меня.

— Мамаша, бросайте чемодан и вылезайте из лямок рюкзака. Сможете?

— Смогу, голубчик, смогу.

Рюкзак так и остался висеть на высоте метра, зажатый с двух сторон стойками двери. Где-то в тамбуре гневалась проводница:

— Мне постели готовить надо. Ишь расположились!

— Сейчас, милая, сейчас. — Старушка схватила чемодан и бодро засеменила по коридору.

А парень и я с трудом потащили рюкзак.

— На верхнюю-то — обломится, — предостерегла старушка.

Это и так было ясно. Чемоданы и рюкзак мы пристроили под нижние полки.

Старушка, ничуть не уставшая, расположилась на левой нижней. Я хотел было сесть на свое законное место, но Тося перехватила мое движение.

— Ох, а ветчину-то вы и не попробовали.

— Да, да, спасибо. — Я взял кусок и сел на правую полку. Старушка была тоже приглашена к столу и не отказалась.

— У меня мама в Фомске живет, — пояснила Тося. — Домашнее-то ведь вкуснее. Правда?

Я бездумно согласился и тут же понял, что теперь буду есть, пока это занятие не надоест самим молодоженам и они не начнут укладываться спать.

— А тот товарищ, — обратилась ко мне Тося. — Эй, товарищ! — Это уже относилось к гражданину в сером. — Подсаживайтесь, пожалуйста, откушать. Все домашнее.

— А? Что? — очнулся гражданин.

— Садитесь сюда поближе.

— Год, число, месяц? — отрывисто спросил гражданин.

— Теперь уже первое августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года, — ответил я. — Вы уже спрашивали.

— А реальность та самая?

— Самая что ни на есть та.

— Благодарю вас. — И гражданин снова погрузился в глубокие раздумья или сон, понять это было трудно.

Бабуся чувствовала себя за столом совершенно свободно, ловко чистила жирную колбасу, раздирала курицу. Пассажиры вагона помаленьку осваивались с новым житьем-бытьем. В последнем купе студенты запели «Бамовский вальс».

— Постельного белья на всех не хватит, — объявила проводница. — Только двадцать пять комплектов. Детям и престарелым.

— Как это? Как это? — заволновались в вагоне.

— Кому не нравится, может ехать другим поездом.

Простыни и наволочки мне не видать. Я уже вышел из одного привилегированного возраста и еще не вошел в другой.

— Вам, гражданочка. — Проводница бросила пачку постельного белья и полотенце старушке. — Детей нету?

— Не надо мне, голубушка, постели, — сказала старушка. — Мне в Старотайгинске выходить. Посижу и так.

— Не хотите, как хотите, — сказала проводница и быстро схватила комплект постельных принадлежностей.

— А, — махнула рукой Тося. — Мне Семка все равно достанет.

Я хотел было сказать, что его что-то долго нет, но раз Тося не беспокоилась, нечего было волноваться; и мне.

2

В коридоре у титана послышался звон стаканов, он все приближался.

— Семка… — начала было Тося и осеклась.

В коридоре стоял крупный, представительный мужчина с портфелем в руке. Головой он загораживал потолочный плафон, и поэтому казалось, что из его головы исходят лучи. Он был похож на бога, только в велюровой шляпе. И это в тридцатиградусную жару! А ведь он был еще и в пальто!

— Будьте любезны, — сказал мужчина и вошел в купе. Вместе с ним в купе вошло что-то необычное и таинственное.

Появился Семен. Он тоже был весь нервное напряжение. Даже пустые стаканы позвякивали на подносе не в такт колесам вагона. А было их, стаканов, не пять, а шесть. Значит, Семен заметил странного пассажира еще в коридоре.

— Вот, — пробормотал Семен, боком входя в купе. — Чаек, так сказать. Не откажите… за компанию… как положено.

А где он был, этот чаек? Шесть пустых стаканов на подносе.

— Будьте любезны, — еще раз сказал пассажир и протянул руку за курицей. Рука его на мгновение задержалась, и о столик стукнула литровая бутылка из темного стекла. На этикетке значилось: «Напитки разные, 0,5 л». Но бутылка была литровая. Рука вернулась назад. Пассажир вовсе и не собирался брать курицу.

Все молчали. Мужчина — величественно, мы — настороженно.

— Обыкновеннов, — наконец нарушил молчание шестой пассажир.

— Тося, — сделала попытку приподняться молодая женщина.

— Семен К-кирсанов, — представился ее муж.

— Бабуся я, и все тут, — сказала старушка.

— Мальцев, — сказал я.

— Ради бога, год, число, месяц? — взмолился пассажир в сером костюме.

— Реальность нормальная, — уже привычно ответил я.

Пассажир увидел странную бутылку и, кажется, наконец уверовал, что реальность действительно вполне нормальная.

Тося расчистила место на столике, чтобы можно было поставить стаканы. Семен мигом утащил пустой поднос и вернулся. Мы сидели и молчали, а поезд мерно и усыпляюще постукивал колесами.

— За знакомство, — предложил товарищ Обыкновеннов, наполняя стаканы. У бабуси, судя по запаху, оказался чай, заваренный смородиновыми ветками. У меня — холодное молоко, чему я очень обрадовался. У Тоси и Семена — газированная вода. Пассажиру в сером я передал что-то пахнущее валерьянкой. Сам товарищ Обыкновеннов держал в руках стакан чистейшей воды.

— Ловко это у вас получается! — сказал я.

— Наука! — пояснил Семен. — Семимильные шаги!

Через несколько минут мы разговорились. Я рассказал о командировке. Семен и Тося, оказывается, ехали в Усть-Манск к матери Семена. Бабуся направлялась к внуку в Старотайгинск. Таинственный пассажир в пальто и велюровой шляпе должен был сойти в Петухове, но мне, неместному жителю, название этой станции мало что говорило. Гражданин в сером маленькими глоточками пил свою микстуру и ни с кем не разговаривал.

Я, Семен, а особенно Тося, нет-нет да и посматривали украдкой на шестого пассажира, словно полагая, что сейчас произойдет, что-то необычное. Сами того не замечая, мы подогревали в себе интерес к нему, сами взвинчивали себя, начиная вспоминать таинственные истории. Пассажир Обыкновеннов слушал нас внимательно и даже сам рассказал историю про Змея Горыныча.

— А-а… — засмеялась Тося. — Ведь это сказка!

Мы по очереди поделились еще несколькими историями, вспоминали летающие тарелки, Бермудский треугольник и гигантских кальмаров. Семен привстал и, хитро изогнувшись, достал из чемодана книгу «Внеземные цивилизации».

— Вот, — сказал он. — В букинистическом купил. Ценная книга.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался пассажир Обыкновеннов. — Про Ыбрыгым ничего нет?

— Про что? — переспросил Семен.

— Похоже, что нет, — сам себе ответил шестой пассажир, быстро перелистав страницы. — Цивилизация такая есть. — Это сообщение уже относилось к нам.

— В Атлантиде? — спросила Тося.

— Нет, нет. Так называлась планета.

Мы машинально пропустили слова пассажира Обыкновеннова мимо ушей, и Тося даже сказала:

— Про цивилизации сейчас пишут много.

И тут до нас дошел смысл фразы. Мы посмотрели друг на друга, огорошенные до чрезвычайности.

— Вы… вы пришелец? — приподнимаясь с полки, спросил Семен. Голос его дрожал. Но даже дрожь не могла заглушить восторга, с которым он произнес эти слова.

— Да, — подтвердил пассажир Обыкновеннов.

Вот так иногда просто и тихо необычное входит в вашу жизнь.

По лицу Семена и Тоси было видно, что они поверили таинственному пассажиру сразу, окончательно и бесповоротно. Я предполагаю, что они давно этого ждали. Должен был, должен был встретиться пришелец на их дороге!

Неужели мир так тесен? И стоит только сесть в фирменный поезд, как тут же встретишь пришельца…

Я бы и сам поверил, но меня сбивала с толку обыденность обстановки. Вот так, в плацкартном вагоне, встретить пришельца с другой планеты?

Вот так чудеса!

Вообще-то вагон уже постепенно засыпал, общий свет в плафонах коридора был приглушен, колеса стучали, нас покачивало, за окном чернела глубокая ночь.

Лишь шесть гуманоидов в нашем купе и не помышляли о сне. Да еще несколько заглядывали из соседних.

— Расскажите, — попросили мы в один голос, ну разве что чуть-чуть вразнобой, так это от волнения.

3

— Мое настоящее имя Роз Щучь, — начал пришелец. — Я был командиром космического лайнера класса «галактика — галактика». Экипаж корабля состоял из четырехсот шестидесяти ыбрыгымцев. Из них триста сорок были «носителями истины». Цивилизация на планете Земля, когда мы прибыли сюда, проходила третью стадию из тысячи ста, пройденных на нашей планете. Целью экспедиции являлось ускорение развития земной цивилизации. Для этого мы высадили на Земле в различных пунктах и в различное время триста тридцать восемь «носителей истины».

А что толку? Все наши попытки разбивались о непонятную логику землян. «Носители истины» гибли один за другим. Прекрасные дворцы и храмы превращались в руины. Проходили века и тысячелетия. И уже лишь два «носителя истины» осталось в составе экспедиции. Мы долго думали, как использовать этот последний шанс. Куда высадить двух оставшихся «носителей истины»?

Греция, Рим, государство Маврикий, Соединенные Штаты Америки и прочие, и прочие из списка места высадки, как абсолютно бесперспективные для быстрого развития цивилизации, были исключены.

Оставалось одно: высаживаться в тридевятом царстве, тридесятом государстве.

Выбор пал на «носителя истины» по имени Е Мель. Второй — Ива Нушка остался в запасе.

…Каково было наше состояние! Шутка ли! Ведь приоткрывалась завеса над одной из самых интереснейших тайн — пребывании пришельцев на Земле.

Даже я весь подался вперед, забыв, что совсем недавно довольно скептически относился к этой гипотезе.

Пассажир Обыкновеннов, он же пришелец Роз Щучь, грустно прикрыл глаза рукой, затем вздрогнул и вдохновенно заговорил:

— Красивый парень был этот Е Мель. Интеллектуал, умница. А уж не терялся в любой обстановке. Да, были ыбрыгымцы в наше время! Как сейчас помню, высадился Е Мель в назначенном месте, закидал снегом и сучьями ракетоплан и поехал на вездеходе искать гостиницу. Но в тридевятом царстве всегда было туговато с местами в гостиницах. То конференции, то слеты, то интуристы. В общем, оказалось, что это безнадежное дело. Пришлось Е Мелю остановиться в избе у одного хромого старика. На другой день два сына старика уехали на базар, а бабы, невестки, стали посылать: «Сходи, Е Мель, за водой». «Носитель истины» срочно обдумывал на печи план дальнейших действий и поэтому ответил: «Неохота». — «Сходи, Е Мель, а то братья с базара воротятся, информации не привезут». — «Ну ладно», — сказал Е Мель, вспомнив, что он должен сделать мне, Розу Щучу, командиру корабля, отчет, слез с печки, обулся, оделся, взял ведра, антигравитационные подкладки, плазменный резак и пошел на речку. Прорезав лед, он зачерпнул воды, поставил ведра и отчитался по рации ближнего действия, выполненной в виде средних размеров рыбины, о событиях предыдущего дня. Затем прикрепил антигравитационные подкладки к днищам ведер, а сам пошел вслед за ведрами. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Е Мель идет сзади, посмеивается. Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Е Мель полез на печку обдумывать способы ускорения развития земной цивилизации. Прошло много ли, мало ли времени… Вездеход возил дрова из лесу. Энергороботы рубили эти дрова. Все шло по заранее намеченному плану. Но однажды произошел непредвиденный случай. Вышла из строя система комплексного восприятия вездехода, и он помял много народу. Инцидент получил широкую огласку. Слухи дошли до царя, и Е Меля вызвали во дворец. Здесь впервые и увидел Е Мель Марью-царевну. И тут мне пришло в голову новое, оригинальное решение проблемы. Нужно было сделать так, чтобы Марья-царевна полюбила «носителя истины» и вышла за него замуж. Царь ей даст в приданое полцарства. А, став премьер-министром тридесятого государства, Е Мель путем рационального и гуманного законодательства ускорит развитие цивилизации на Земле. Сказано — сделано! «По щучьему веленью, по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит», — сказал Е Мель. И в тот же момент Марья-царевна полюбила «носителя истины». Для ыбрыгымцев сотворить такое чудо было сущим пустяком. Но не так-то просто было ускорить развитие земной цивилизации. Еще много раз Е Мелю приходилось обращаться ко мне за помощью, прежде чем царь сказал: «Женись на моей дочери, Е Мелюшка. Бери царство, только не губи меня!» Тут устроили пир на весь мир, и Е Мель стал править государством.

Казалось, что купе раскололось пополам, так все слушатели взорвались аплодисментами после слов, сказанных товарищем пришельцем.

— Слушайте, что произошло дальше… К великому моему отчаянию, Е Мель пристрастился к медовухе и пустил дело развития земной цивилизации на самотек. Та же участь постигла и Ива Нушку.

Мы ошеломленно молчали.

— Прошло несколько лет, — грустно продолжал пришелец. — Меня уже не страшило, что я скажу Высшему Совету. Все запасы энергии на корабле были израсходованы. Обратный путь отрезан. С тоской и печалью смотрел я на странную планету. Ускорить развитие земной цивилизации не удалось.

Настроение в купе было явно испорчено. Только откуда-то взявшаяся проводница вдруг прозрела и стала требовать:

— Где билет на девятнадцатое место? Кто его занимает?

— Да тише вы! — зашумели на нее.

— Пришелец, — пояснил Семен, который был с проводницей уже в хороших отношениях.

— Я вижу, что пришелец, раз билета нету. Шляются тут всякие.

— Да есть у него билет! Есть!

— А если есть, так пусть предъявит.

— Ну, минутку! Надо же дослушать. Садитесь, тетя Маша. — Семен уже звал проводницу по имени.

На полке потеснились, и тетя Маша строго уселась.

На протяжении всей этой мелочной перепалки пришелец сохранял спокойное достоинство.

— Продолжайте, товарищ Обыкновеннов, — попросила Тося.

— Какие у вас дети! — неожиданно проникновенным голосом сказал пришелец. У нас даже настроение мгновенно повысилось. Может, еще не все потеряно? — Какие дети! Это они, ребятишки средней группы Петуховского детского дома, прибывшие на вечернюю прогулку на Луну, под метровым слоем космической пыли обнаружили наш экстралайнер. Мы остались на Земле. Я сейчас работаю в Фомском университете и пишу диссертацию на тему «К вопросу об одном возможном истоке народной сказки об Емелюшке-дурачке».

— А билет? — спросила проводница.

Пришелец молча достал из велюровой шляпы билет и протянул его назойливой женщине.

— Так у вас же до Петухова?! — изумилась тетя Маша.

— Совершенно верно. Будьте любезны!

— А Петухово совсем в другую сторону. Вам же на Усино надо!

— Мне все равно, в какую сторону, лишь бы в Петухово.

— Э-э, гражданин. Вроде ты и без билета оказался.

Пришелец водрузил на голову велюровую шляпу и встал. И даже темнее от этого стало в купе.

— Сами штраф заплатите или бригадира вызывать?

— Будьте любезны, — сказал товарищ Обыкновеннов и шагнул куда-то в столик, в стенку, в окно.

Мало сказать, что все поразевали рты от удивления, таинственности и необычности. Тетю Машу даже не стали журить за содеянное. Она сама ушла, громко заявив:

— Пусть бригадир разбирается. — Но даже не вышла в тамбур, а сразу же заперлась в своем служебном купе.

Все было очень и очень убедительно. Меня смущало только одно обстоятельство. Ведь шел всего лишь 1975 год, и я что-то не слышал о детских экскурсиях на Луну. Впрочем, ведь пришелец мог просто пропутешествовать во времени.

Да-а… Странные иногда бывают встречи в поездах…

4

Таинственный пришелец — да разве мог он быть не таинственным! — исчез, оставив после себя приятное ощущение чуда. Несколько минут все еще сидели, ошеломленно перебрасываясь незначительными фразами, потом начали готовиться ко сну. У нас наверняка произошло, как говорят биологи, запредельное торможение. Те, кто стоял, заглядывая к нам, тоже разошлись. Семен Кирсанов встал, чтобы приготовить постель себе и жене. И под ним, к радости Тоси, оказался комплект постельного белья, чистого и теплого. Кирсанов предложил одну простыню бабусе, но та отказалась, так как ей рано утром, всего через каких-нибудь три-четыре часа, нужно было выходить в Старотайгинске. Семен достал Тосе халатик, а я пошел в тамбур, чтобы покурить и привести себя в состояние, при котором мне удалось бы заснуть.

Я попытался было разобраться во всей этой истории, но у меня ничего не вышло, эмоции пока подавляли сознание.

Я еще минут пять постоял у окна, потом вернулся в свое купе. Семен подталкивал под матрас углы Тосиной простыни, чтобы нигде не дуло и вообще было уютно и навевало сон. Потом он сам ловко вскочил на свою полку.

Я развернул матрас, положил мягкую подушку, постелил поверх всего одеяло. Спать не хотелось. Бабуся все сидела, маленькая, прямая и доброжелательная. Гражданин в сером теперь уже точно спал. В вагоне было душно, а вентилятор не работал. Лезть на свою полку я передумал и сел на боковое сиденье лицом по ходу поезда. Тося уже уснула, разметав обнаженные пухленькие руки. Семен во сне свистел носом. Бабуся заерзала и передвинулась на своей полке ближе ко мне. Я оглянулся. Бабуся манила меня пальцем.

— Что? — спросил я и повернулся, перегородив ногами коридор.

— Сколько тебе лет, голубчик? — спросила бабуся.

— Двадцать семь, — шепотом ответил я. Возможность предстоящего разговора меня даже обрадовала.

— А мне, голубчик, восемьдесят.

— Бывает, — согласился я. — Я вам помогу в Старотайгинске выйти. Вас кто-нибудь встречает?

— Внучек, если не проспит.

— Ох! — сказал я. — А чемодан-то мы из-под Тосиной полки не вытащили. Придется будить ее.

Старушка помолчала раздумывая.

— Может, и не придется.

— А как же чемодан?

— Возьму и оставлю! — вдруг рассердилась бабуся.

— Но как же можно? Что его, потом досылать вам? Разбудим Тосю, что же теперь делать? Всякое бывает.

— Ох, голубчик, ты еще и не знаешь, что иногда бывает…

— Конечно, — согласился я, — но, может, еще узнаю. Вот сегодня, например, узнал.

— Симпатичный юноша, — сказала бабуся.

— Вы это о пришельце?

— Ну да. А то о ком же? В хорошей, видать, воспитывался семье.

— Да ему уже несколько тысяч лет!

— Следит, значит, за собой.

— Ну ладно… А что делать с чемоданом?

— Оставим, — вздохнула бабуся. — Ты, голубчик, послушай, что я тебе расскажу, а потом уж решим, что мне делать с этим чемоданом.

— Конечно. Рассказывайте. Я слушаю.

Бабуся поправила платок загорелыми морщинистыми пальцами.

— Ведь больше ста у меня детей, внуков и правнуков. А вот один всю жизнь себе поломал… Сын младший. Афиноген. Сорок пять подлецу стукнуло. Грузчиком в мебельном магазине работает. Таскать им приходится громоздкие вещи: пианино, шифоньеры, диваны, шкафы. По ровному месту оно еще и ничего. А вот на лестницах… Одно мучение. Там ведь не развернешься. В дверь не пролезешь. Ну а в коридорчиках обязательно застрянешь. У грузчиков-то хоть немного лучше получается, чем у самих жильцов. Жильцы им за то пятерки и платят, что сами бы ни за что не протолкнули какой-нибудь там диван через дверь. Вот он и придумал. А уж как и что, не взыщи, не знаю. Нужно взять, например, шкаф и как-то по-особенному его упаковать. Не скажу как, врать не стану. Упакует он его своим способом, а шкаф-то вдруг и сделается малюсеньким, да и весить начинает всего ничего. Тут его бери и неси куда хочешь. Принес, распаковал, как положено, он и стал нормальным шкафом. Понимаешь, голубчик?

— Понимаю, — сказал я, хотя сам пока ничего не понимал. — А он не пробовал с этим куда-нибудь обращаться?

— Говорит, что пробовал. В какую-то транспортную контору. Да его назад отослали, потому что там у шоферов зарплата с тонно-километров идет, а что они заработают, если по паре спичечных коробков начнут перевозить?

— Так, так… И что же дальше?

— А нынче весной Колька, сын его, приехал и крупно поспорил с отцом. Сноха рассказывала. Вроде как отец бесполезную жизнь прожил. Обидел он Феню. Рассорились окончательно. Феня что-то с месяц делал, никому не показывал, а потом и задурил. Вот я к нему и приезжала. «Эти два чемодана, — говорит, — Кольке увезите, и рюкзак. Пусть посмотрит. В одном — поезд для его сына, в другом — магазин для жены и дочери, а в третьем — пасека для всего семейства». Вот и везу. Только зачем правнучке магазин? У них и так в семье мать да дочь на тряпки молятся. Обойдутся и без магазина. Игрушки, а как взаправду. Хочешь, голубчик, взглянуть?

— Интересно. С удовольствием.

Бабуся привстала с полки, я приподнял сиденье, и вдвоем мы, хоть и с трудом, вытащили чемодан. Бабуся открыла его прямо на полу. Сначала я ничего не увидел, тьма в чемодане, и только. Потом вроде бы перестук какой-то послышался. Но грохот нашего поезда все заглушал.

— Ночь там сейчас, — сказала бабуся. — А может быть, и день.

Я нагнул голову и присмотрелся. В темноте ночи на дне чемодана мчался поезд. И электровоз и вагончики — все было сделано очень тщательно, как взаправдашнее, только малюсеньких размеров. Я хотел потрогать игрушку, но, как только коснулся одного из вагончиков пальцем, что-то дернуло наш вагон, да уж что-то очень сильно. Я чуть не упал, а Семен едва не свалился с полки.

— Стрелки! — чертыхнулся я и даже вспомнил анекдот про стрелочника.

Поезд-игрушка стоял на месте, но у меня возникло ощущение, что он движется. А в чем тут дело, понять никак не мог. Да-а… Занятная игрушка.

— А в рюкзаке пасека, — сказала бабуся. — Ульи стоят, избушка, лес. Речка есть, ручеек. И пчелы летают, медок собирают. Им, городским-то, пасека в диковинку. И не видели ведь никогда. А вот барахолку эту, магазин, и везти не хочу. Хватит у них и без того магазинов, да и всякого барахла. И девушку тревожить не хочется. Ишь как разметалась…

Я взглянул на Тосю. Лицо ее сейчас было очень красиво, руки действительно разметались, а одна свесилась к полу. Бабуся взяла ее и осторожно положила на простыню. Тося даже не пошевелилась. Я выпрямился, машинально оглянулся. Парень из соседнего купе на своей верхней боковой не спал, а как только я оглянулся, сразу отвел свой взгляд. Ясно, он все это время смотрел на Тосю. Ну и тип. Надо утром поговорить: чего ему пялиться на замужнюю женщину?

Я закрыл чемодан и защелкнул замки.

— И как это вы, бабуся, с такой тяжестью управляетесь?

— Ой, и не говори, голубчик. Еле запрыгнула. Поезд-то уже тронулся.

— Да я бы и с одним чемоданом не запрыгнул.

— А получилось. Как не запрыгнешь, когда Фенька орет: «Везите скорее игрушки Кольке! Пусть меры примет!» Не помню, как и заскочила. А тут вы с молодым человеком… Ох, дела, наши дела… Заговорила я тебя своими разговорами. Ты уж извини. Этот молодой человек в шляпе, конечно, интереснее рассказывал. На то он и пришелец… Но ведь хочется с кем-нибудь поговорить.

Да. Я знал это. В поездах люди знакомятся очень быстро и рассказывают порой друг другу про себя такие истории, которые и самым близким не осмелились бы поведать.

— Ты спи, голубчик, спи. Пусть моя скучная старушечья история поможет тебе заснуть.

— Да нет. История очень интересная. Что-то в ней есть.

— Лезь, лезь на полку, голубчик. А я подремлю сидя. Часа два уже осталось.

Я оглядел коридор. Теперь уже наверняка все спали, кроме, нас. Даже тот парень из соседнего купе, что засматривался на Тосю.

— Подремлю, пожалуй, — сказал я и как есть, не раздеваясь, улегся на полке.

Покачивало. Раньше меня в поездах всегда здорово убаюкивало.

5

Неясный полусумрак вагона начал рассеиваться, всхрапывания и сонное сопение отдалились куда-то за горизонт, в бесконечность. А сам горизонт оказался вдруг резко очерченным. Вокруг, насколько хватал глаз, желтая стерня.