Москва в улицах и лицах

      Несколько лет спустя Аджубей, опущенный из кресла главного редактора "Известий" на стул очеркиста журнала "Советский Союз", поплыл по маршруту Одесса-Батуми в группе московских репортеров. Две недели пути, сопровождавшегося лукулловыми обедами и возлияниями за грузинским, абхазским и аджарским столом, страшился я, ответственный за поездку, как бы дорогой Алексей Иванович, глушивший смертную тоску известным русским способом в каюте капитана, ресторане и в трюме машинной команды, не выпал за борт старенькой "Колхиды".
      Скажу еще об одном эпизоде из истории ЦДРИ. В студенческие каникулы зимой 1958 года в Доме прошла выставка ленинградского студента Ильи Глазунова. Он привез на Пушечную 80 картин и рисунков.
      Что творилось тогда! Конная милиция сдерживала напор толпы, жаждавшей увидеть историю любви, протекавшей на фоне прекрасного города, в запущенных блокадных дворах, на набережной Невы, улицах, в комнате, где обнаженная натура представала во всей телесной красе, запрещенной соцреализмом...
      На выставку потянулись дипломаты, иностранные корреспонденты. Выставка закончилась бурным обсуждением в переполненном зале, где ораторы, выступая, выдавливали из себя раба.
      После такого исхода ЦК партии запретил в Москве вернисажи без ведома партийных инстанций. Триумфатора подвергли проработке на Старой площади, в центральной прессе. Так начали "делать биографию" самому популярному русскому живописцу ХХ века. Спустя годы в километре от Рождественки он создаст Российскую академию живописи, ваяния и зодчества.
      Рождественка связана с историей двух других художественных институтов, возникших во владении графа Иллариона Воронцова. Судьба графской усадьбы на этой улице типична для всех других, появившихся на месте средневековых палат с непременным дворцом, флигелями, прудами, окруженных садами с фонтанами. Сады вырубили, пруды засыпали, застроив доходными домами, дворец из частных рук перешел в казну.
      Сад приглянулся аптекарям и врачам Императорской медико-хирургической академии, занявших главный дом усадьбы. В академию чаще всего поступали выпускники духовных семинарий, знавшие латинский язык, они становились врачами и ветеринарами. При академии была больница на 200 мест. Таким образом улица стала центром высшего медицинского образования. Другим таким центром был медицинский факультет Московского университета. Их объединили и в перестроенном здании на Рождественке открыли клиники - терапевтическую, хирургическую и акушерскую. Сюда приходили учиться, потом служить бывшие студенты, чьи имена носят Институт имени Склифосовского, Остроумовская больница, клиника Снегирева... На бывшем анатомическом корпусе установлена мемориальная доска в память о профессоре хирургической клиники Иноземцеве, одной из лучших в мире. Удостоился бы такой чести самый популярный врач ХIX века Захарьин, хаживавший много лет на Рождественку. Но этому помешали при советской власти не столько его крепкие выражения при анемнезе и политический консерватизм, сколько богатство, домовладение с фасадами на три улицы.
      Когда клиники переехали на Девичье поле, их строения заняло Строгановское училище. Вот тогда и потянулись сюда художники. Они украсили фасад "альма-матер" многоцветной рельефной керамикой с образами двенадцати великих европейских художников: Романо, Лепорта, Берна, Дюрера, Луини, Гужона...
      Прославилось училище именами русскими, тех художников, кто в нем учился и преподавал. Студентами были Николай Андреев, творец памятника Гоголю и Островскому, автор "Ленинианы", Федор Федоровсий, художник кремлевских звезд, заслуживший три Сталинские премии за декорации в Большом. Учился Владимир Егоров, главный художник "Закройщика из Торжка" и ста других советских кинофильмов. Преподавали такие корифеи, как Врубель, Константин Коровин, Шехтель, Щусев.
      То был редчайший случай, когда именем графа и генерала царская власть назвала художественно-промышленное училище. Имя графа - Сергей Григорьевич Строганов. Этот замечательный человек основал в 1825 году в Москве бесплатную "Школу рисования в отношении к искусствам и ремеслам". Ее выпускников с охотой принимали художниками на ситценабивные мануфактуры, фарфоровые фабрики, литографии, учителями рисования и чистописания.
      Какое отношение к искусству имел генерал, который вел родословную не от князя Рюрика, а крестьянина Строганова, чьи потомки застроили Урал заводами, завоевали Сибирь, заслужив у царя высочайший титул "именитых людей"?
      Этот род обессмертил себя в названии "строгановской школы". Так называют одно из основных направлений русской иконописи XVI-XVII веков. Промышленники-меценаты воздействовали на творческий процесс не только несметным богатством, но и тонким вкусом, умением поддержать истинный талант. Фамильная метка Строгановых на обратной стороне икон служит для искусствоведов знаком высшего качества.
      "Строгановским временем" называют эпоху в истории Московского университета, когда его попечителем служил граф Сергей Строганов. Тогда засияли имена Буслаева, Грановского, Соловьева и других профессоров историков, филологов, которых он выдвинул на первый план, доверив кафедры, чтение лекций, ставших событием в жизни Москвы.
      Имя рода носит, наконец, одно из лучших высших художественных училищ, которое даже в советские времена, официально именуемое художественно-промышленным, в скобках указывало - (б. Строгановское). Отныне это Художественно-промышленный университет имени С. Г. Строганова.
      За что такая честь? Граф, по образованию инженер путей сообщения и офицер в одном лице. Диплом инженера защитил Николай I, кстати сказать, хорошо рисовавший. Став неожиданно для себя императором, он охотно поддержал графа-инженера, когда тот предложил открыть в Москве школу рисования. Граф разработал демократический устав этой художественной школы, первой в городе. Она начала набирать силу, создавать свои методы обучения, расширяться, получив со временем престижное здание на Рождественке, 11.
      К бывшему дому Воронцова, где помещался музей и библиотека, в 1915 году, когда шла война, училище пристроило пятиэтажное здание мастерских. То было одно из первых в Москве железобетонных строений, с окнами от пола до потолка.
      Спустя два года на императорское училище, как и на Российскую империю, обрушился удар страшной силы. Начались коммунистические преобразования. Училище переименовали во Вторые Государственные свободные художественные мастерские. Потом - в Высшие художественно-технические мастерские, они на новый советский манер назывались аббревиатурой Вхутемас. Затем возник Вхутеин, что значило - Высший художественно-технический институт. В результате всех этих перетрясок, эвакуации в годы войны художники лишились своих зданий на Рождественке и на Мясницкой.
      Воссозданному в 1945 году Высшему художественно-промышленному училищу предоставили здание школы на Большой Спасской. В конечном итоге оно оказалось за пределами исторического центра, где на Волоколамском шоссе построили новые здания.
      А на Рождественке открыл двери Московский архитектурный институт МАРХИ, отделив таким образом со школьной скамьи художников от зодчих, в прошлом обучавшихся первым делом рисовать. Из его стен вышло поколение архитекторов, претворявших в жизнь сталинский Генплан Москвы. Они построили лучшее в мире метро, улицу Горького, набережные, мосты, безжалостно ломая памятники древней столицы. Они же после войны возвели на московских окраинах коробки домов, похожих друг на друга как близнецы...
      Назову только два имени, связанных с МАРХИ, профессоров Бориса Иофана и Михаила Посохина, оказавших в ХХ веке наибольшее воздействие на Москву. Первый построил громадный дом на набережной, нарисовал эскиз "Рабочего и кохозницы", создал объемно-пространственную композицию Московского университета на Воробьевых горах, реализованный другими. И чуть было не осуществил, чему помешала война, свой гениальный, но губительный для города проект Дворца Советов со статуей Ленина до небес.
      Маленького доброжелательного улыбчивого мэтра я встречал много раз, когда он вместо сталинских планов и утопий реализовывал проекты типовых кварталов и Института физкультуры в Измайлове, мучительно вспоминая о не сбывшихся мечтах.
      С Михаилом Посохиным, бывшим студентом и профессором МАРХИ, не успел написать задуманную книгу о Москве, но взял последнее интервью, появившееся, когда его лишили высшей власти. Читавший "Московскую правду" первый секретарь МГК Виктор Васильевич Гришин на берегу Черного моря, куда ему в дни отпуска газету каждый день отправляли самолетом, отреагировал резко:
      - Он ничего больше не значит!
      Но к тому времени Посохин-старший успел построить больше всех коллег, будучи дружен с премьером Косыгиным. Молодым при Сталине стал автором высотного дома на площади Восстания. При Хрущеве и Брежневе с ним связаны все уникальные большие проекты, начиная со Дворца съездов в Кремле, кончая Генштабом на Арбатской площади. Небоскреб бывшего Совета Экономической Взаимопощи - СЭВ, ныне мэрия Москвы, Олимпийский стадион, Хаммер-центр, Академия Генштаба на Юго-Западе - первым в списке авторов этих и других зданий стоит Посохин...
      Еще один институт занимает бывшую усадьбу на четной стороне в доме 12, во владении, некогда принадлежавшем князю Андрею Петровичу Оболенскому. Будучи попечителем Московского университета, восстанавливал его после пожара 1812 года, строил новые здания.
      Во второй половине ХIX века в доме живут профессора Консерватории, художник Верещагин, в нем помещалась клиника, родильный приют. В начале ХХ века до революции процветал ресторан "Берлин", после войны с Германией поменявший название на "Париж-Англия".
      С этим домом последние десятилетия связана история Института востоковедения Академии наук. Его основали на базе Азиатского музея в Ленинграде в 1930 году, где служили российские знатоки Востока. Спустя 20 лет Институт перевели в Москву, разместив в здании Лазаревского института в Армянском переулке, где сложилась школа московских востоковедов. Отсюда Институт передислоцировали на Рождественку.
      Среди академиков и профессоров, специалистов "тонкого дела", работавших в Институте востоковедения, есть ученый, которого знают не только специалисты. Это Евгений Максимович Примаков, академик, бывший член Политбюро, бывший шеф внешней разведки, министр иностранных дел и премьер России. Ему удалось предотвратить войну на Ближнем Востоке в 1998 году, когда армады американских самолетов и кораблей намеревались обрушить бомбы и ракеты на Багдад. Этот дипломатический триумф академика-министра будет изучаться историками всех стран.
      Предполагают, что усадьбу на Рождественке построил для графа Иллариона Воронцова архитектор Карл Бланк, потомок саксонского кузнеца, приглашенного в Россию Петром I. И бесспорно, церковь Николы в Звонарях в стиле барокко в графской усадьбе принадлежит этому мастеру, считавшемуся в 60-е годы XVIII века главным архитектором Москвы. На монолитный прямоугольник, четверик, поставлен им восьмигранный барабан с завершающим куполом под фонарем, увенчанным главкой. Церковь завершена в 1781 году, пережила века относительно благополучно. Славилась чудотворной иконой Божьей Матери "Взыскания погибших".
      На Большой Ордынке сохранилась церковь Екатерины Мученицы, возведенная Карлом Бланком по заказу Екатерины II, благоволившей архитектору. Он с детства жил в Москве, где учился у отца-архитектора, лучших московских зодчих. В молодости, представленный императрице, быстро получил один за другим звания - гезеля, поручика, заархитектора, капитана, секунд-майора, наконец, высшее звание - архитектора. Его собственный дом (не сохранился), располагался на Рождественке, рядом с графской усадьбой, оказавшейся долговечнее...
      На Рождественке под номером 8 предстает надстроенный двумя этажами старый дом, принадлежавший надворному советнику М. Д. Засецкому. Его арендовал славившийся бриллиантами магазин Фульда, в квартирах жили люди с положением в обществе, профессора, врачи, актеры, художники. В этом приличном доме снял квартиру, но не для себя светский лев Александр Васильевич Сухово-Кобылин, богатейший жених. Перед молодым философом, поклонником Гегеля, слушавшим лекции германских профессоров, выпускником Московского университета, открывались двери лучших домов. Он водил знакомства с первыми лицами. Но ни служить, ни жениться не спешил, жил в свое удовольствие.
      По этому адресу поселил даму сердца, Луизу Симон-Деманш. Роман с ней завязался в Париже, откуда она переехала жить в Москву. С Рождественки рукой подать до магазина на Кузнецком мосту, где француженка поначалу служила. Из модистки за деньги возлюбленного вскоре превратилась в "московскую купчиху", включившись в коммерческие предприятия Сухово-Кобылина. Преуспевал он на скачках, где побеждали лошади его конюшни. Страстная любовь длилась несколько лет, на виду общества, но к венцу не шла и закончилась неожиданно трагически. В те часы, когда Александр проводил время в обществе другой, Луизу зверски убили. Изуродованный труп нашли за Пресненской заставой. Подозрение в тягчайшем преступлении пало на Сухово-Кобылина. Его уделом стали обыски, допросы, тюрьмы, суды - муки следствия длились семь лет! Только тогда с него сняли клеймо убийцы, полностью оправдали.
      Потеряв Луизу, Сухово-Кобылин понял, как ее любил. Он ходил пешком через весь город на Немецкое кладбище, где ее похоронили. В день именин посещал церковь Людовика на Малой Лубянке, где ее отпевали. В результате этой трагедии в отечественной драматургии родилась впервые трилогия, засверкали на сцене новые типы русской литературы - Кречинского, Расплюева, Тарелкина... В неволе написаны лучшие сцены "Свадьбы Кречинского", поставленной с триумфом в Малом театре. На аплодисменты автор не вышел. Прижав к груди портрет Луизы, махнув рукой на рукоплескания, отправился домой, где его ждал великий Щепкин с друзьями.
      Женился Сухово-Кобылин спустя девять лет после убийства Луизы, полюбив француженку Марию де Буглон. И она приехала в холодную Москву. Через год умерла на руках мужа от туберкулеза. Последний брак через семь лет с англичанкой Эмилией Смит длился еще короче. Через три месяца после приезда в Москву она простудилась и умерла.
      А три классические пьесы Александра Сухово-Кобылина "Свадьба Кречинского ", "Дело" и "Смерть Тарелкина" бессмертны.
      Жила на Рождественке еще одна роковая женщина, с именем которой связана загадочная смерть Саввы Морозова, покончившего самоубийством в 1905 году. На гроб покойного возложили венок белых лилий с надписью "От Марии Андреевой и Максима Горького", раздосадовавший вдову.
      На имя Марии Андреевой покойный оставил страховой полис в сумме 100 тысяч рублей. Большую часть этих денег она передала через адвоката Леониду Красину. Таким путем они попали в руки главного тайного агента Ленина, ведавшего оружием и боеприпасами.
      Имя Андреевой украшало афишу Художественного театра, где актриса играла главные роли, пленяя зрителей талантом и красотой. Пленила она блистательного миллионера фабриканта Савву Морозова, мецената, построившего МХАТ, дворец в стиле модерн на Спиридоновке. На морозовские деньги Андреева издавала большевистскую газету "Новая жизнь". Но ушла от мужа действительного статского советника Желябужского не к Савве Морозову, к его другу Максиму Горькому, став гражданской женой писателя. С ним уехала в богатую Америку собирать деньги для ленинской партии.
      Революция дала ей должность комиссара театров и зрелищ Петрограда, директора Дома ученых в Москве. Пощадила чудом, не перемолола на жерновах Лубянки, дав умереть в старости, в год смерти Сталина.
      На Рождественке актриса снимала квартиру в 900-годы в богатом доме № 1, главным фасадом выходившим на Театральный проезд. Ее соседом был известный архитектор Лев Кекушев, который построил этот дом с конторскими и торговыми помещениями в нижних этажах.
      До революции в доме кроме квартир помещалось правление Русского технического общества и его Музей содействия труду. Содействовал он не только труду, в нем в дни революции 1905 года проходили заседания Московского Совета и его исполкома, начавшего кровавое восстание, подавленное огнем пушек. В марте 1906 года здесь назначено было собрание актива большевиков. На него должен был прийти находившийся в городе нелегально Владимир Ульянов-Ленин. Но раньше него наведался в музей околоточный надзиратель.
      На подходе к дому вождя предупредили о грозящей опасности, и он, не искушая судьбу, срочно уехал в Питер, вернувшись в Москву в марте 1918 года в должности председателя Совнаркома, то есть правительства.
      После того как срезали высокий берег Неглинки, которая потекла в трубе, на образовавшемся ровном участке грузинские царевичи Герасим и Окропир Георгиевичи, осевшие в Москве, построили два дома с домовой церковью Рождества Богородицы. Один из них примыкал к Рождественке, другой к Неглинному проезду.
      Где они? Один дом вобрало в себя здание, сооруженное архитектором Семеном Эйбушицем, мастером эклектики. Представление об этом стиле дают нижние четыре этажа нынешнего министерства по чрезвычайным ситуациям. Они надстроены двумя этажами.
      Другой дом грузинский царевичей трансформировался в многоэтажное здание министерства-департамента морского флота, сгоревшее синим пламенем зимой 1998 года на виду всей Москвы. (В нем до перестроек жили Мария Андреева и Лев Кекушев.)
      Оба эти строения в одном домовладении перед революцией принадлежали не грузинским царевичам, а богатому, как Крез, Герасиму Ивановичу Хлудову.
      Фамилия Хлудовых всплыла из небытия в недавние годы, заняв по праву место рядом с Третьяковыми, Морозовым, Мамонтовыми и другими знаменитыми купцами, которым Москва обязана в ХIX веке бурным прогрессом, замечательными музеями и театрами.
      Фамилия московских купцов-фабрикантов братьев и сестер Хлудовых заслуживает уважение потомков, как фамилия братьев Третьяковых. В наши дни появляется информация, проливающая свет на деятельность династии, которой Москва многим обазана. Потому что в городе были построены на ее средства:
      Богадельня Г. И. Хлудова.
      Палаты для неизлечимо больных женщин.
      Бесплатные квартиры имени П. Д. Хлудовой.
      Бесплатные квартиры имени Г. И. Хлудова.
      Бесплатные квартиры имени К. и Ел. Прохоровых (в девичестве Хлудовых).
      Ремесленная школа.
      Детская больница имени М. А. Хлудова.
      Эта фамилия дала название собраниям картин и книг, о которых сейчас расскажу.
      Братья Хлудовы, сыновья подмосковного крестьянина, промышлявшего ткачеством, известны были не только как преуспевавшие фабриканты, одними из первых начавших применять паровые машины. Алексей Иванович Хлудов, третий сын большой семьи, не получил никакого образования, что не помешало с размахом вести дела и собрать ценнейшую коллекцию древних русских, греческих, югославских рукописей и старопечтных книг. В его руки попали сочинения Максима Грека, Иосифа Волоцкого, Иоанна Дамаскина в переводе опального князя Курбского с его собствен- норучными пометками. Рукописей насчитывалось 430, старопечатных книг - 624! Они образовали Хлудовскую библиотеку, завещанную Никольскому монастырю.
      Другой Хлудов, Герасим Иванович, в отличие от русофила Алексея Ивановича слыл англоманом, водил знакомства с министрами финансов и высшими чинами администрации, хаживавшими в его хлебосольный дом с садом над Яузой. Коллекционировал живопись, тяготея к русским современным художникам. Первый купил у молодого Василия Перова жанровую картину "Приезд станового на следствие". У него же приобрел позднее "Первый чин дьячковского сына". В хлудовскую коллекцию попала известная картина Павла Федотова "Разборчивая невеста", картины маринистов Ивана Айвазовского, Алексея Боголюбова и других мастеров, чьи картины заполняют музеи.
      Вот этот Герасим Иванович Хлудов купил два дома грузинских царевичей и начал их модернизировать и расширять. Его наследники построили в конце ХIX века во дворе владения замечательные для своего времени бани, получивших название "Центральных", конкурировавшие с Сандунами.
      На Рождественке в ХХ веке мало что изменилось. Поэтому она за исключением нескольких строений выглядит такой, как в 1917 году. Почему тогда старую московскую улицу в 1948 году назвали именем Жданова, Александра Александровича?
      Он здесь не жил, не служил, думаю, ни разу не заезжал сюда. В Архитектурном институте не выступал, не выправлял "генеральную линию партии" в зодчестве. Но с другими музами тесно пообщался. Учил, какую писать музыку, Шостаковича и Прокофьева, какое снимать кино - Эйзенштейна. Громил писателей-земляков Зощенко и Ахматову, ленинградские журналы "Звезда" и "Ленинград", театральных критиков, "космополитов"... Много успел наделать бед за несколько лет пребывания в Кремле этот секретарь ЦК, одно его имя наводило ужас на каждого, кто занимался литературой и искусством.
      За что ему выпала такая честь, почему имя Жданова носит Рождественка? Надо бы ей вернуть прежнее историческое имя, заодно стереть с планов Москвы и уличных указателей одиозные имена "всесоюзного старосты" Калинина, освящавшего своими указами жуткие репрессии, "первого маршала" Ворошилова, проигравшего все сражения... Такие мысли я изложил на листах, поданных на стол Михаилу Никифоровичу Полторанину в начале 1987 года. Будущий соратник Ельцина, министр первого правительства свободной России, сказал тогда:
      - Про Жданова убери, Зайков, наш первый секретарь МГК, как Жданов, из Ленинграда, сам понимаешь... Про Калинина и Ворошилова оставь.
      Оставшегося хватило, чтобы разгневать членов Политбюро. Не только консерватор Егор Кузьмич, ведавший в партии идеологией подобно Жданову, возмутился, но и Михаил Сергеевич запротестовал: "Здесь проявляется какая-то падкость на сенсации. Разве это должно быть свойственно нашей прессе?.." Пришлось пережидать грозу в командировке, а газете давать задний ход, печатать опровержение.
      Где сейчас действующие лица той недавней истории? Михаил Полторанин грудью прокладывал Борису Николаевичу дорогу к вершинам власти в Кремле, откуда бывший друг сбросил его на землю.
      А бывшая улица Жданова опять Рождественка.
      Глава шестнадцатая
      БОЛЬШАЯ
      ЛУБЯНКА
      Село боярина Кучки. - Мария Египетская.
      Владимирская Богоматерь. - Сретенский
      монастырь. - Звонарь Сараджев. - "Хованщина". - "Лубянский пассаж". "Детский мир". Архитектор Душкин. - Погибшие храмы. - Князь Пожарский. Третья гимназия. - Граф Ростопчин. - Убийство
      Верещагина. - Пожар 1812 года. - Кто поджег
      Москву? - Купец Варгин. - Гостиница "Билло".
      Страховое общество "Якорь" и многие другие.
      Первый адрес ВЧК. - Где завертелось "Красное
      колесо". - Дорогой гость чекистов. - Дома общества "Россия". "Империал". - Новостройки. - Судьба шефов Лубянки. - Сталинодар. - Стихи Андропова. - Агент Терлецкий. - "Общество межпланетных
      сообщений". - Автограф профессора Чижевского. - Свержение Феликса. Лужков берет
      Старую площадь. - Малая Лубянка.
      Одним загадочного происхождения словом Лубянка в начале ХIX века назвали улицы - Большую и Малую Лубянку, Лубянский проезд и Лубянскую площадь. По одной версии, на этом месте прежде росли деревья, с которых драли лубок, кору молодых лиственниц. По другой версии, название принесли псковичи и новгородцы, насильно переселенные в Москву. Лубком в Пскове называли лукошко, Лубяницей - улицу в Новгороде.
      Дома новгородцы и псковичи поставили на Кучковом поле, на вершине одного из семи легендарных холмов, где по преданию возникла Белокаменная. Самый большой холм раскинулся в междуречье Неглинки и Яузы. На нем задолго до возникновения города располагались богатые села боярина Кучки. Он и его села упоминаются в Повестях о начале Москвы, написанных в средние века. Легенда гласит, боярин непочтительно встретил князя, за что поплатился головой и селами, приглянувшимися Юрию Долгорукому. А дальше случилось следующее событие:
      "Юрий Владимирович возходит на гору и обозрев с нея очима своими семо и овамо по обе стороны Москвы-реки и за Неглинною, и возлюби села оны, и повелевает на месте том вскоре соделати мал древян град, и прозва в званием Москва-град по имени реки, текущия под ним".
      Правда в этом известии есть, новый град на Боровицком холме в конце XI1 века назывался двояко в летописях, где можно прочитать такие слова: "...идоша с ним до Кучкова рекше до Москвы".
      На этом поле судили и рядили, казнили, все москвичи собирались на нем, чтобы выбрать тысяцкого, имевшего самую большую власть в городе после князя. Дмитрий Донской покончил с установившейся традицией и казнил тысяцкого, избранного москвичами против его воли. На месте пролитой крови поставили маленькую церковь святой Марии Египетской. Кто она такая? Раскаявшаяся блудница, жившая в 5 веке в Александрии, ставшая праведницей. После семнадцати лет разгула пошла с паломниками в Иерусалим, предаваясь по пути утехам. Невидимая сила воспрепятствовала ступить в храм. Пораженная Мария дает обет покончить с прошлым, просит Деву Марию быть ее заступницей и входит в храм, поклоняясь кресту. Уверовав во Христа, с тремя хлебами ушла отшельницей в заиорданскую пустыню. Сорок семь лет пребывала в полном одиночестве, мучимая жаром, холодом и голодом, но обрела блаженный покой. Не будучи грамотной познала священные тексты, обрела способнось к левитации, зависанию над землей, ходила по воде "немокренно". Иван Акасаков написал в ее честь поэму "Мария Египетская". В финале "Фауста" Гете Мария Египетская вместе с Марией Магдалиной на глазах Девы Марии молят о прощении Фауста...
      По Кучкову полю пролегала важная дорога в столицу великого княжества Владимир, уступавший в междоусобной борьбе главенствующую роль возвышавшейся Москве. В тревожные дни, когда на Русь двинулся жестокий завоеватель мира Тамерлан, из Владимирского Успенского собора вынесли главную святыню народа - икону Владимирской Божьей Матери. По преданию, ее написал евангелист Лука. Хранимая в Константинополе, чудотворная икона перевезена была в Киев, столицу Киевской Руси, откуда после утраты им могущества ее доставили в великий Владимир.
      (Ныне святыня хранится в Третьяковской галерее, где в зале поддерживается постоянная влажность и температура, необходимые, чтобы икона начала XI1 века сохранялась всегда. Ее написал неизвестный греческий мастер, создавший образ, волнующий поколения людей материнской скорбью и любовью.)
      То давнее движение Владимирской Богоматери по Владимиро-Суздальской Руси состоялось в дни, грозившие небывалой бедой, страшней нашествия Батыя. Летописцы точно зафиксировали: 26 августа 1395 года под охраной княжеской дружины чудотворную икону на руках торжественно пронесли из Владимира в Москву. Бесчисленные толпы народа стояли на всем ее пути вдоль дороги, преклонив колени, и со слезами на глазах взывали, воздев руки к небу: "Матерь Божия! Спаси землю Русскую!".
      Москвичи всем городом встретили икону на Кучковом поле, у церкви Марии Египетской, стоявшей на обочине дороги. Тамерлан не двинулся на Москву, выславшую ему навстречу полки, отступил без боя в тот же день. Чудесное избавление связали с чудотворной иконой. Такое событие не могло не быть отмечено. На "устретеньи", на месте торжественной встречи иконы, рядом с церковью Марии Египетской построили второй храм в честь иконы Владимирской Божьей Матери и основали мужской Сретенский монастырь. У его ворот появилась в конце семнадцатого века церковь Николая Чудотворца.
      Так сформировался ансамбль Сретенского монастыря, веками возвышавшийся и украшавшийся. Большой пятиглавый Владимирский собор на месте деревянного воздвигнут в камне, в 1679 году, неизвестным мастером, придавшим ему мощь и святость. Стены расписали костромские мастера. Монастырская церковь Марии Египетской считалась третьей по времени появления в городе.
      Ни древность, ни красота не спасли Марию Египетскую и Николая Чудотворца, сломанных в 1930 году. Рухнули колокольня и стена Сретенского монастыря под предлогом, что они мешают движению транспорта.
      "Отец города", а им был тогда член партии с 1907 года, бывший слесарь и директор завода "Динамо" Константин Уханов, получил с "коммунистическим приветом от Н. С. Попова" письмо с требованием:
      "Жду Ваш ответ.
      Тов. Уханов!
      Ты хозяин Москвы, обрати внимание на Б. Лубянку. Стоит тут развалюха, называемая храмом Божьим, живут в нем какое-то Братское общество и т. п., а улица от этого страдает: уже не один человек в этом месте раздавлен трамваем. Улица в этом месте благодаря этой балдахине имеет искривленный вид и, если ее снести, а снести ее надо, то будет совершенно другая улица с свободными проходами. Улица слишком бойкая. Во дворе как раз в этом месте, где стоит эта чертова часовня, где гуляют только кошки и мыши, стоит еще колокольня, где сумасшедший какой-то профессор выигрывает на колоколах разные божеские гимны, ничего абсолютно нет. Тебе как хозяину Москвы во имя благоустройства города надо в конце-концов обратить внимание".
      Хозяин Москвы обратил внимание. Колкольню сломали, колокола отправили на переплавку...
      Кто подразумевается под сумасшедшим профессором, "выигрывающим на колоколах"?
      Это был Конастантин Константинович Сараджев, человек с гениальным слухом, знавший звуковые особенности всех благовестных колоколов Москвы и ее окрестностей. Этот музыкант-звонарь, сочинявший композиции для исполнения на колоколах, их он досконально изучил и описал, играл на них с 15 лет.
      Ему разрешили командировку в Гарвардский университет, где он соорудил колокольню из звонов, проданных амерканцам за ненадобностью. О забытом Сараджеве первой вспомнила Анастасия Цветаева, автор очерка "Мастер колокольного звона", есть теперь о звонаре статья в энциклопедии "Москва". А в Сретенском монастыре построена во дворе новая небольшая колокольня, поднявшаяся вблизи стен сохранившегося собора.
      Возрождение Сретенского монастыря произошло в 1991 году, когда кончилась советская власть. Впервые после революции 8 сентября 1995 года от ворот Кремля к монастырю направился Крестный ход во главе с патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Верующие москвичи торжественно пронесли Владимирскую Богоматерь к месту первой встречи на Кучковом поле. За восстановленной оградой в тихой обители вновь началась церковная жизнь.