Всегда в строю (Записки израильского офицера)

      Испытывая ненависть к англичанам, он считал их главной причиной тяжелого положения, в котором тогда оказался Египет. Его волновал разрыв между различными социальными слоями в египетском обществе, невежество масс и вопиющая несправедливость в распределении земель. Всю вину он возлагал на чужеземную власть и считал, что все эти проблемы можно будет разрешить с большей легкостью, когда его страна освободится от бремени иностранного управления. Большое впечатление на него произвел мой рассказ о киббуцах. Он не давал мне покоя, я должен был описывать ему структуру киббуца, его общество, культурные ценности и роль экономической и политической жизни страны. Я рассказал о готовности киббуцников откликнуться на любой призыв национальных учреждений, а также о роли киббуцов в обороне страны и в борьбе против англичан. Особенно он был поражен, когда я убеждал, его в том, что члены киббуца - земледельцы, как крестьяне, и при этом имеют равные гражданские права.
      Абдель Насер был поражен. Он, по-видимому, думал о Египте. Наверняка задавал себе вопрос: почему в его стране все по-другому? Почему египтяне не смогли поучиться у евреев и перенять их опыт в развитии сельского хозяйства, промышленности, просвещения и здравоохранения? Когда я рассказал ему, какие трудности нам пришлось преодолеть в период английского господства, он стал сравнивать проблемы египтян с нашими, во многих, случаях находил сходство.
      Наши встречи и беседы резко контрастировали с атмосферой, в которой они проходили. То не были встречи врагов, стороны которых предыдущей ночью не раз вступали в перестрелку. Это были встречи двух людей, ненавидевших войну и мечтавших о лучшем будущем своих народов. Гамаль говорил, что мы уже преодолели многие трудности, а перед ними еще длинный и тяжелый путь. Они должны были сначала выставить англичан из своей страны, затем добиться социальной справедливости, и лишь тогда можно будет создать современное общество.
      Мне было ясно, что Гамаль и десятки египетских офицеров, с которыми мне приходилось встречаться, не отдавали себе отчета в том, что они находились в состоянии войны с Израилем. То, что они знали о нас, все, что узнали за короткий срок, даже их ненависть к нам, ненависть врагов, не успели пустить глубокие корни. Хотя Гамаль Абдель Насер был участником боев за Яд-Мордехай, Ниццаним, Негбу и Ирак ал-Маншие, он не проникся слепой ненавистью к израильтянам. Казалось, что он рассматривает эту войну как некое неизбежное спортивное соревнование и старался вести себя как спортсмен.
      Египетские офицеры старались объяснить свои военные неудачи плохим состоянием здоровья и умственной отсталостью солдат. Они утверждали также, что народ Египта в сущности далек от этой войны. В тылу египтяне развлекались в кино и кабаре, а образованная молодежь не шла на фронт.
      Офицеры с горечью говорили о своих союзниках арабах и не понимали, почему те не спешили им на помощь. Гамаль не мог ответить на мой вопрос, почему их союзник Иордания, силы которой были дислоцированы на юге Хевронских гор, напротив котла Фалуджа, не атакует их общего израильского врага, когда египтянам грозит уничтожение. Египтяне, попавшие в окружение, на глазах которых гибли их товарищи, считали своих союзников трусами и предателями.
      Свое отношение к арабам Эрец-Исраэль они объясняли очень просто. До этой войны они их вообще никогда не встречали. А встретив, не понимали их языка, так как их диалект очень отличался от египетского. Тем не менее некоторые египтяне рассматривали войну в Палестине как долг по отношению к своим братьям-арабам и удивлялись, почему эти братья не хотят вместе с ними расправиться с общим врагом. Но египтяне не знали, что пришлось пережить арабам Палестины. Они обвиняли их в трусости и лени. Попытки кооперации между местными жителями и регулярной египетской армией лишь усугубили обоюдное непонимание. Поток беженцев, увеличивавшийся по мере расширения фронта военных действий, порождал экономические и организационные проблемы, которые отягощали египетскую армию. В Иерусалимском муфтии Хадж Амине ал-Хусейни египтяне видели марионетку в руках политических деятелей и крупных государств.
      Однако Гамаль впадал в крайность, пренебрегая арабами Палестины. В действительности они воевали сначала по-настоящему, но из-за плохого руководства и пренебрежительного отношения к ним со стороны командования регулярных армий арабских стран, утратили боеспособность.
      Абдель Насеру было ясно, что именно англичане втянули его страну в чуждую войну, что Англия прибегла к обманному маневру и направила волну политических волнений в Египте против Израиля, чтобы отодвинуть на второй план проблемы освобождения Суэцкого канала и Судана. По словам моего собеседника Египет стал жертвой обмана.
      Командование в Фалудже, чтобы повысить воинственный дух египетских солдат, стало распространять слух, что израильтяне не берут пленных. Подобный прием противника свидетельствовал о падении морального духа египетских солдат. Со слов египетских офицеров и солдат, захваченных нами в плен, мы знали, что лишь немногие из них понимали цель войны с Израилем, некоторые утверждали, что никогда ничего не слыхали о Палестине и о евреях.
      По поручению штаба я должен был передать бригадиру Ас-Сейид Таха Бею наш протест против распространения таких слухов и опровергнуть их. Тогда же мы захватили в плен египетского офицера, сопровождавшего транспортную колонну, направлявшуюся в осажденную Фалуджу с боеприпасами и продовольствием. Об этом офицере - Маруфе ал-Хадре нам приходилось слышать и ранее. Он участвовал в разработке плана египетского штаба, цель которого была отвести египетские силы из котла Фалуджа к горе Хеврон. Я сразу узнал его. Передо мной стоял худощавый невысокого роста молодой человек, с приветливым и одновременно лукавым и умным лицом. Сначала он отказывался отвечать на мои вопросы и даже игнорировал меня. Он был подавлен тем, что не справился с возложенной на него задачей. Я предложил ему сигарету и спросил между прочим, не хочет ли он передать что-нибудь Абдель Насеру, которого я должен был увидеть через два дня. Маруф ал-Хадр подскочил как ужаленный: "Что и Абдель у вас в руках?" Я успокоил его и сказал, что Абдель Насер еще не в наших руках, но мы иногда встречаемся с ним в Фалудже. По-видимому, Маруф слышал обо мне и о моих контактах с Абдель Насером. У нас завязалась беседа. При расставании он просил передать записку Абдель Насеру, с которым вместе учился в офицерской школе.
      Встретившись с Гамалем, я сначала поднял вопрос о слухах, которые египтяне распространяли относительно пленных, что не имело никаких оснований. Я передал протест командующего фронтом и его настоятельное требование опровергнуть эти слухи. Абдель Насер выслушал, но ограничился тем, что обещал довести все это до сведения своего командования. И тогда я произнес: "Да, почти забыл, вам привет от Маруфа ал-Хадра". Гамаль воскликнул "Что с ним случилось?" Я ответил спокойно: "Ничего, мы вчера вечером пили кофе, - и добавил, - ах, да, он просил еще передать эту записку". На следующей встрече Абдель сообщил, что нашу просьбу приняли во внимание. Из разведывательных источников нам стало ясно, что это правда, вообще египетские офицеры обычно держали данное слово.
      Штаб Южного фронта был занят тогда подготовкой операции "Хорев", и из-за этого я недели две не был в Фалудже. В ночь на 28 декабря силы бригады Александрони атаковали Ирак ал-Маншие. Предполагалось застать врага врасплох ночью и захватить деревню. Однако подразделение с опозданием начало атаку. Наши силы почти выполнили поставленную перед ними задачу. Захватив деревню, они приступили к созданию на холме укрепленных пунктов, но допустили непростительную ошибку, что позволило противнику собраться с силами и с помощью подкрепления, подоспевшего из Фалуджи, вытеснить все наши силы, нанеся нам тяжелый урон.
      После успешного завершения операции "Хорев" штаб фронта снова был переведен в Гедеру. Нехемия Аргов, секретарь по военным вопросам главы правительства, обратился ко мне с просьбой выяснить у командира египетских сил, похоронили ли наших солдат, погибших во время боя за деревню Ирак ал-Маншие и можно ли прочесть молитву у них на могиле. Нам было известно, что в египетский штаб в Рафиах было послано донесение из Фалуджи о захвате в плен пяти израильских солдат во время ночного боя. Игал Аллон поручил мне передать египетскому командованию, что ответственность за жизнь наших солдат лежит на нем и что обращение с ними, мы надеемся, будет соответствовать правилам, установленным Женевской конвенцией. Командующий поручил мне также выяснить возможность обмена наших пленных на раненых египетских офицеров, захваченных нами.
      Обычным путем я добрался до египетских позиций. Абдель Насер не заставил себя долго ждать. Идя навстречу друг другу, мы протянули руки, и, не знаю почему, обнялись. Он знал о продвижении нашей армии на юг, к египетской границе, и ждал от меня подтверждений. Я рассказал ему, что происходит в Негеве и Синае, что египетская армия фактически оказалась в полном окружении, включая сектор Газы. Он хотел уточнить, действительно ли мы сбили пять английских самолетов. Я подтвердил это.
      Абдель Насер рассказал о событиях, происшедших после нашей встречи. Он описал бой, состоявшийся в ночь на 28 декабря. Это был действительно отчаянный бой. Гамаль, как выяснилось, ждал меня раньше, думал передать тела погибших солдат, но так как я не приходил, их похоронили. Он заверил меня в том, что наши солдаты были похоронены со всеми воинскими почестями и, что на могилах имеются соответствующие пометки.
      Я попросил его передать командованию нашу просьбу - допустить на могилу военного раввина, чтобы он прочел молитву. Затем я поднял вопрос о пяти израильских военнопленных. Насер ответил, что для обмена военнопленными требуются санкции египетского командования из Рафиаха. Он обещал взять на себя личную ответственность за целость и невредимость наших пленных, пока придет ответ из Рафиаха. Он взял на себя заботу об оказании медицинской помощи двум пленным, которые были ранены. Мне даже разрешили передать им продовольствие и одежду.
      Следующая встреча состоялась на другой день. Насчет религиозного обряда на могиле ответ был положительным. Мы условились, что через два дня вместе со мной приедет военный раввин. Относительно же обмена военнопленными ответ был отрицательным. Я принес для пленных продукты и одежду. Абдель передал мне пять конвертов - письма пленных семьям. Он снова подтвердил, что несет личную ответственность за их жизнь. Только вскрыв конверты, мы узнали, кто именно оказался в плену.
      Как и договорились, я прибыл к назначенному месту встречи в Ирак ал-Маншие вместе с военным раввином Шломо Гореном. Раввин по моей просьбе пришел без военных знаков отличия, но египтяне оказали ему все воинские почести. По обе стороны пути до командного пункта в Ирак ал-Маншие выстроились шеренги египетских солдат, державших ружья "на караул". Пока продолжалась церемония у места погребения наших солдат, египетские солдаты стояли с ружьями "на караул", а офицеры отдавали честь. Могилы, действительно, были отгорожены и на них были сделаны пометки.
      По Родосским соглашениям между Египтом и Израилем о перемирии египтяне, оставшиеся в окружении, будут эвакуированы из котла, сохраняя при себе оружие и обмундирование. В последний день эвакуации египтян из окружения, 24 февраля 1949 года я ждал у полицейского поста в Ирак-Сувейдан последнюю египетскую военную колонну, в которой находился бригадир Ас-Сейид Таха Бей. В этой же колонне находились пять израильских пленных.
      Мы тепло встретились с бригадиром. Я пригласил его познакомиться с командованием Южного фронта во главе с оперативным офицером Ицхаком Рабином. Командование Южным фронтом хотело таким образом воздать почести Таха Бею за проявленное им мужество. На встрече присутствовали также наблюдатели ООН, под чьим контролем проходила эвакуация египетских сил. Встреча проходила на полуразрушенном полицейском посту в Ирак-Сувейдане, на уцелевших остатках башни которого развевался бело-голубой флаг. Бригадир был в военном берете и стеганом пальто. Резиновые сапоги его были в грязи. Он был утомлен. Голос его сел, и мы с трудом слышали, что он говорил. Разговор шел главным образом о будущем, о шансах на мир в нашем районе. Надеялись на установление нормальных отношений между нашими государствами. Встреча длилась более получаса.
      Мы вышли во двор, где Таха Бея ожидал "джип", и бросили взгляд на Фалуджу. Вдали виднелись крыши киббуца Гат. Я напомнил, что там, три месяца назад проходила наша встреча. Таха Бей сказал: "Капитан, после этой встречи, после сердечного приема, оказанного нам, я отдал приказ не выпускать ни одного снаряда по киббуцу. Во мне говорила совесть!" Бригадир сообщил, что Гамаль Абдель Насер вынужден был выехать в одной из первых колонн, но он надеялся, что ему удастся попрощаться со мной. Мне пришлось ограничиться прощальным письмом, которое я передал Насеру через бригадира. "Надеюсь, что встречу вас в Египте, когда вы будете занимать пост израильского посла!" сказал на прощание Таха Бей.
      Египет встречал солдат, возвращавшихся из окружения Фалуджа, как героев. Они шли строем во главе с бригадиром Таха Беем по улицам Каира, а король Египта и весь народ приветствовали их. Однако вскоре началось расследование и даже судебное разбирательство причин провала военной кампании в Палестине. Против египетских военнослужащих выдвигали тяжелейшее обвинение - поспешная капитуляция во время боя. Солдат вызвали в суд для дачи показаний против их командиров относительно обстоятельств их пленения. Результатом этих судов явилась чистка армии, затронувшая главным образом высших офицеров. Очевидно молодые офицеры завидовали успеху бригадира Таха Бея. Судебные приговоры были направлены на оправдание военного руководства страны, а бригадиру Таха Бейю старались вменить в вину отказ выполнить иордано-египетский план и отступить по маршрутам, которые находились под контролем Израиля. Этот план был справедливо отклонен Таха Беем. Египтянам, находившимся в окружении, нужно было пройти по крайней мере 20 км до Хеврона или 35 км до Газы, прорвав окружение. Для этого потребовался бы бой, место которого выбирала бы израильская сторона. Если учесть, что при отступлении египтяне должны были бы бросить всю военную технику, то понятно, что их ожидал кровавый бой с многочисленными жертвами, который закончился бы губительным поражением египтян.
      Позднее мы узнали, что бригадира Таха Бея перевели на второстепенный пост в Асьют, на юге Египта. Так отплатили за мужество египетскому командиру. Народ и руководство страны забыли, что тысячи солдат и офицеров обязаны ему жизнью. Он скончался в феврале 1953 года. Игал Аллон направил семье бригадира телеграмму соболезнования, заручившись предварительно разрешением министерства иностранных дел.
      Я полагал, что больше не увижу Гамаля Абдель Насера. Но жизнь распорядилась иначе, и мы встретились снова спустя год.
      Я возглавлял израильскую делегацию в комиссии по претворению в жизнь перемирия между Израилем и Египтом. Мне нужно было установить место погребения израильских солдат бригады Александрони, павших в боях за Ирак ал-Маншие 28 декабря 1948 года. Указать точно, где находится могила, мог только Абдель Насер. Как я уже писал, он в свое время привел к могиле раввина Горена, чтобы прочесть там молитву. Я обратился к полковнику Махмуду Риаду, возглавлявшему египетскую делегацию, и просил его разрешить Гамалю Абдель Насеру прибыть в Израиль. Полковник Риад часто передавал приветы от меня Абдель Насеру и от Насера мне. Итак, полковник Риад сообщил, что я смогу встретиться с Абдель Насером, который служил тогда в каирской военной академии, 5 февраля 1950 около Газы. Оттуда мы должны были вместе поехать в Фалуджу.
      Всю ночь на 5 февраля шел сильный снег. На следующий день в пять часов утра я выехал из Тель-Авива в Ауджа ал-Хафир. Вся земля была покрыта белой пеленой. В Беер-Шеве слой снега достигал 20 см и чем дальше на юг, снежный покров становился все плотнее и выше. Проехав 20 км от Беер-Шевы, мы поняли, что дальше продвигаться нельзя. Мы приложили немало усилий, чтобы сдвинуть машину с места и вернуться в Беер-Шеву. Риад и Абдель Насер тоже не смогли добраться до Ауджа ал-Хафир из-за снега в Синае.
      Назавтра я доехал до 95-го км вблизи от Газы и здесь увидел Абдель Насера. После нашей последней встречи прошел почти год. Я не знаю, что чувствовал он, приближаясь к Фалудже, где находился в окружении почти 5 месяцев. Когда мы оказались в районе самого окружения, при виде знакомых мест нас охватило волнение. Абдель Насер указал мне место могилы наших бойцов и мы вернулись в Газу. Мы ехали в одной машине и снова говорили на те же темы, что и прежде. На 95-м км мы остановили машину и еще долго продолжали разговор. Несомненно, у него уже созрело решение относительно будущего режима в его стране. Мне это стало ясно после того, как он ответил на мой вопрос, каким образом партия Вафд вернулась к власти и получила на выборах большинство голосов, хотя не могла оказать влияния на результаты выборов, так как не была представлена в управлении страной. Абдель Насер снова указал на связь прогнившего руководства Египта с английскими властями и возложил на них всю вину за положение, в котором находилось государство и весь народ. Я почувствовал, что в его взглядах произошли серьезные перемены, что он упорно повторяет усвоенные им идеи. Мне казалось, что в разговоре со мной он хотел уточнить для самого себя вопросы, на которые не нашел еще ответа.
      В своей книге "Философия революции" Гамаль Абдель Насер счел нужным написать о моей статье, опубликованной сразу же после переворота в Египте в газетах "Ха-Арец" и "Джуиш Обзервер" (последняя издается в Лондоне): "Несколько месяцев назад я прочел в "Джуиш Обзервер" ряд статей израильского офицера Иерухама Кохена, в которых он писал обо мне, - сообщает Гамаль Насер. - В этих статьях израильский офицер рассказывает о наших встречах во время переговоров о перемирии". Далее следует цитата из моей статьи: "Тема, которую Гамаль Абдель Насер всегда обсуждал в наших беседах, касалась борьбы Израиля против англичан. Он интересовался тем, как мы создали подпольное движение в Эрец-Исраэль, как нам удалось привлечь на свою сторону мировое общественное мнение".
      В своей книге о Гамале Абдель Насере "Босс", Роберт Сент Джон пишет: "Офицеры испытали методы, которые, как говорил капитан Кохен в беседах с Насером, удачно применялись в Эрец-Исраэль".
      Во время той же беседы, которая состоялась вблизи от города Газы, Гамаль Абдель Насер сказал: "Помните, я рассказывал вам в Фалудже, что у меня жена и две дочки? Теперь у меня родился сын". Я от души поздравил его. Я хорошо помнил ту встречу в осаде, когда обратил внимание на то, что он выглядел необычно. Я спросил, в чем дело. Он ответил, что больше никогда не увидит ни жену, ни детей и кончит жизнь в этом котле. Я ответил, что все это ерунда, так как бои в Фалудже уже фактически закончились и он скоро вернется к своей семье. А потом добавил: "У вас еще родится сын". Абдель Насер запомнил мои слова и был рад сообщить, что у него действительно родился сын.
      Мы расстались. Вернувшись в Тель-Авив, я купил подарок для ребенка и передал Абдель Насеру через полковника Риада. Вскоре я получил письмо, в котором он благодарил меня, и две фотографии, сделанные в котле Фалуджа.
      Глава двенадцатая
      ОПЕРАЦИЯ "ХОРЕВ"
      Резолюция Совета Безопасности от 4 ноября 1948 года призывала страны-участницы войны на Ближнем Востоке вернуть свои силы на позиции, которые они занимали на 14 октября. По-видимому, это воодушевило правительство Египта. Египетские силы стали укрепляться на холмах и высотах в западном Негеве и пытались изолировать таким образом расположенные там еврейские поселения от северной части Негева. Египетские саперы минировали дороги и подрывали водопроводную сеть.
      В те дни в штаб Южного фронта прибыла делегация поселенцев Негева, которые требовали обеспечить возможность пользоваться имевшимися дорогами и водопроводной сетью. Им ответили: "У нас нет достаточного количества сил, чтобы гарантировать целость каждого метра проезжей дороги и каждого метра водопроводной трубы. Но мы достаточно сильны, чтобы завершить освобождение Негева". Иными словами, командующий фронтом не обещал удовлетворить просьбу поселенцев, и они решили подать жалобу министру обороны.
      Бен-Гурион вызвал к себе Игала. В результате штаб Южного фронта при координации действий с генеральным штабом разработал план, цель которого заключалась не только в обороне Беер-Шевы, но и в прорыве линии расположения египетских сил Беер-Шева - Ауджа ал-Хафир (Ницана) и в подходе к Газе через Синайский полуостров после того, как будет занята Беер-Шева. Операция была названа "Хорев", для ее осуществления следовало пересечь международную границу и проникнуть в самое сердце Синая.
      В ночь на 22 декабря силы бригады Голани приступили к выполнению операции. Они должны были занять укрепленный пункт э86, с которого можно было контролировать шоссе и железную дорогу Газа - Рафиах. На рассвете батальон подкрался к позиции врага, застав его врасплох, и начал атаку на укрепленный пункт. Пункт э86 был занят.
      Ударные силы бригады Негев, шедшие от Беер-Шевы, достигли Курнуба, а оттуда повернули на укрепленный пункт Машрафе с юга. Подразделению было приказано в течение всего этого времени не прибегать к радиосвязи. Почтовые голуби были единственным средством связи со штабом. Через них передавались донесения о продвижении и местонахождении сил. После двухдневных ночных переходов приблизились к Машрафе и укрепились там. Это позволило начать поход на Уджа ал-Хафир.
      25 декабря в 17.00 состоялся смотр всех частей, которым предстояло участвовать в боях в восточном секторе фронта. Бригада Негев выступила из Халуцы в направлении к киббуцу Ревивим, чтобы захватить опорные пункты в Хатамиле, к югу от Бир-Аслудж. Прежде всего рота седьмого батальона должна была захватить укрепленный пункт Бир-Тамила, расположенный в 8-ми километрах от киббуца Ревивим. Атака началась в 22.30. После короткого, но напряженного боя были заняты все высоты в Бир-Тамила.
      Подразделение Командо Царфати, которым командовал Тедди Эйтан (Тедди Диуфра), в прошлом командир во Франции, бесстрашный солдат, добровольцем вступивший в Палмах и командовавший подразделением добровольцев из Северной Африки, незаметно приблизилось к одной из высот у шоссе и захватило ее. До того как наши силы успели организоваться, египтяне сконцентрировали свои силы, чтобы отбить занятые нами высоты. Наши силы понесли тяжелые потери. Подразделение оказалось в сложнейшем положении, но не соглашалось отступить. Ему на помощь под непрерывным огнем двинулось подразделение седьмого батальона, которое вел командир Иссахар (Яшка) Шадми. Это подразделение атаковало противника с фланга, сумело доставить Команде Царфати боеприпасы, и помогло вывезти раненых с поля боя. На рассвете был дан приказ об отступлении.
      Египтяне бросили свои силы на взятие Машрафе, оттянув их из Ауджа ал-Хафир, но они были разбиты нашими силами.
      Подразделение "джипов" девятого батальона в это же время атаковало египетскую транспортную колонну из 60-ти транспортных единиц, которая отступила из района Хатамиле. Тотчас же батальону был дан приказ начать преследование врага. Хотя девятый батальон еще не успел отдохнуть после ночного боя, враг был атакован и благодаря удачному маневру ему был перерезан путь к продвижению. Увидев угрозу окружения, египтяне бросили транспорт и стали спасаться бегством, уходя к югу. Мы стали обладателями трех броневиков, оснащенных пушками, трех легких броневиков, пушек, противотанкового оружия и большого количества стрелкового оружия. Все это вооружение было передано в распоряжение наших сил, продвигавшихся на Ауджа ал-Хафир. Однако в ходе операции возникли помехи и танковая бригада вынуждена была приостановить наступление и отойти к Вади-Абьяд. Мы с Игалом и Ицхаком Рабином отправились туда. Наши бойцы, обессиленные, лежали прямо на земле. Рядом стоял Ицхак со своим "джипом". Он сообщил о событиях дня. Игал сказал, что после короткого отдыха следует предпринять вторую и последнюю атаку. Ицхак Садэ выразил сомнения насчет боеспособности своих солдат, не успевших отдохнуть от длительного похода, от отступления. На некоторое время воцарилось молчание, затем Игал повторил: "Нам нужно проникнуть в Синай как можно скорее, поэтому необходимо занять Ауджа ал-Хафир в течение ближайших суток". Садэ отдал честь, и мы расстались.
      Моральное состояние бойцов танковой бригады беспокоило Игала, и он решил направить им в качестве подкрепления роту пехоты бригады Харэль. Он приказал также бригаде Негев срочно выступить из Хатамиле через Машрафе на Ауджа ал-Хафир. В целях психологического воздействия Игал сообщил Ицхаку Садэ, что приказал Нахуму Саригу также продвигаться на Ауджа ал-Хафир. Это возымело действие. Танковая бригада вышла из подавленного состояния и усталости и тотчас пошла на вторую атаку. Ауджа ал-Хафир была занята за несколько часов до того, как к месту подоспела бригада Негев.
      Так завершилась первая часть операции "Хорев". Силы противника были разгромлены в восточном секторе и выбиты за пределы государственной границы. Неприятель был обескуражен, командиры были в панике. Хотя наше подразделение нуждалось в отдыхе, нельзя было упустить момент и не использовать создавшееся положение. Штаб фронта решил не давать передышки врагу, чтобы он не смог создать новую линию обороны.
      28 декабря после надлежащей подготовки, когда были отремонтированы машины и собрана необходимая информация, бригаде Негев был дан приказ пересечь египетскую границу и проникнуть в Синай в направлении Абу-Агилы. Утром 29 декабря в 9.00 командующий фронтом телеграфировал в генеральный штаб: "Абу-Агила занята силами двенадцатой бригады". В Абу-Агилу наши силы вошли на рассвете и увидали, как колонна противника отступает в направлении к Эль-Аришу. Абу-Агила расположена на перекрестке дорог восточного Синая. Тот, кто владеет этим пунктом, контролирует все пути сообщения на полуострове. Этот египетский пограничный пункт находится в 45 км к западу от Ауджа ал-Хафир. В городке имелась бензозаправочная станция, колодец, несколько жилых домов для правительственных чиновников. Захватив этот пункт, мы фактически отрезали египетскую армию, оставшуюся в западном Негеве, от Египта, связь могла осуществляться лишь по железной дороге Рафиах - Кантара, которая тянулась вдоль морского побережья.
      В Абу-Агиле нас ожидали два сюрприза. Во-первых сооружение, воздвигнутое по инициативе английского комиссара Синая, Джервиса Бейя. Это была огромная дамба из тесаного камня, возведенная в вади Эль-Ариш, чтобы предохранять местность от затопления в период дождей. Тогда в наших глазах это выглядело чудом природы.
      Второй сюрприз был менее приятным. Мы обнаружили тюремный лагерь, где находилось несколько сот палестинских арабов, обвинявшихся в "коммунизме" и предательстве дела арабов. Лагерь был окружен высокой оградой из колючей проволоки, вокруг стояли сторожевые вышки и прожекторы. Мы выпустили на свободу заключенных, а вместо них заперли там их надзирателей. Наши силы взяли в плен несколько сот офицеров и солдат, отставших от отступившей из Бир-Аслудж бригады, и захватили много трофеев.
      Утром 29 декабря двенадцатой бригаде (Негев) был дан приказ выступить на север, к Эль-Аришу. Девятый батальон под командованием Хаима Бар-Лева с тремя танками начал марш на Эль-Ариш. Усталость миновала, и наши бойцы шли в бой, считая его последним боем в войне с египетским агрессором. Через три дня после боя за Ауджа ал-Хафир военные действия перекинулись на территорию Египта. Я и командующий фронтом Ицхак Рабин следовали за продвигающимися вперед силами бригады Негев. По пути мы задержались на аэродроме, который был занят нашими, и разглядывали один из египетских "Спидфайров", когда ко мне подошел курьер и подал срочную телеграмму. Я стал читать и не поверил своим глазам. Передал телеграмму Игалу. Он взглянул на текст и побледнел.
      Телеграмма была послана начальником оперативного отдела генерального штаба:
      От кого: Ядина.
      Кому: Командующему фронтом.
      а) Разведывательная служба сообщила, что наши силы продвигаются в направлении Эль-Ариша.
      б) Немедленно прекратить продвижение вверенных вам сил до получения от меня специального разрешения.
      в) Подтверждено. Срочно.
      Игал отошел от окружавших его товарищей и пытался разобраться, в чем дело. Через несколько минут он продиктовал мне телеграмму следующего содержания:
      От кого: Командующего фронтом.
      Кому: Ядину.
      Наши силы наступают на Эль-Ариш. Мы захватили аэродром с пятью "Спидфайрами". Немедленно пришлите летчиков забрать их.
      В 18.00 Аллон отправил Ядину еще одну телеграмму:
      а) Наши силы в ходе наступления заняли восточный аэродром и обнаружили там "Спидфайр". Пришлите забрать его.
      б) Наши силы подошли к аэропорту в Эль-Ариш, в настоящее время там идет бой.
      в) Часть сил пошла в наступление на близлежащий аэродром Бир-Хама.
      г) Имеются пленные.
      К вечеру мы прибыли в штаб бригады Негев, находившийся в 8-ми км от Эль-Ариша. По плану бригада должна была занять Эль-Ариш после 12-ти ночи, тогда окружение египетских сил, включая резервные части, было бы полным. По сведениям из достоверных источников вся египетская армия, кроме двух рот, находившихся в Судане, была на израильском фронте. С захватом Эль-Ариша была бы достигнута цель операции "Хорев", то есть египетская армия была бы разгромлена.
      Не успел Игал передать последние распоряжения Нахуму Саригу, командиру бригады Негев, как появился курьер, доставивший еще одну телеграмму. И эта телеграмма была от начальника оперативного отдела штаба. Вот ее содержание:
      а) Повторяю, я запрещаю вам проводить какую бы то ни было операцию к северу от Абу-Агилы без моего санционирования.
      б) Подтверди срочно.
      Игал прочел телеграмму и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне: "Немедленно устрой мне самолет в Тель-Авив. Положение угрожающее. По-видимому, речь идет об отступлении".
      Пока "примус" был готов, Игал дал подробные распоряжения Нахуму Саригу относительно подготовки к занятию Эль-Ариша и приказал действовать, если не будет сообщений об отмене операции. Игал вылетел в Тель-Авив, а Ицхак Рабин срочно отправился в штаб фронта в Беер-Шеву. Я поехал с ним. В штабе был телефон, по которому можно было связаться с нами из Тель-Авива.