И семь гномов

      И вот такая картинка: Красавчик и Плешивый, встретившись в Нью-Йорке - они порознь читали лекции в университетах разных штатов,- переночевали в квартирке Раввина в Нижнем Манхэттене. Вспоминали, конечно, времена Альбома, который, к слову, давно был издан в той же Америке. Поудивлялись под шведский "Абсолют", что вот ведь могли ли они во времена своей подпольной жизни и помыслить, что будут вместе выпивать в городе Большого Яблока в непосредственной близости от Тринити Чердж, прямо напротив Уолл-cтрит, оказавшейся у'же московской Петровки.
      Они сидели до зари, и Раввин рассказывал о своем житье-бытье. Он говорил, что написал бы роман с продолжением для "Нового Русского Слова" - о жизни большой американской компании. Он, брызжа слюной, рассказывал старым друзьям, что порядки у американцев хуже и гаже, чем в их давнем верхнем мире тех времен, когда гномы еще были в подполье. Что доносительство цветет пышнее, чем при любом тоталитарном порядке. Что подсиживание беспощадно. Что увольняют за мельчайшую провинность. И что, чем больше ты получаешь зеленых денег, тем сильнее стресс. Ведь ты весь в долгах, кредитах, моргиджах. Но пересесть на более дешевую машину ты не можешь - твое положение в фирме определяет все, вплоть до марки автомобиля.
      Красавчик и Плешивый лишь посмеивались. И втайне радовались, что в свое время гнали от себя самую мысль взять да и махнуть на все рукой. И уехать за океан вслед за Раввином.
      Рано утром невыспавшийся, хмурый хозяин поспешил на службу, а гости вышли на берег с видом на статую Свободы. Они говорили о том, что, пока пребывали в антиподах, с родины то и дело доходили неутешительные вести. Будто бы Белоснежка совсем пропала. Якобы попала она в дурную компанию и водит дружбу с одними литературными критиками. И толстые журналы печатают лишь одного знаменитого затворника, тоже некогда из гномов - старшего поколения. А кое-кто, только приехав из России, шептал, будто Белоснежку видели лежащей в канаве; была она облеванная, без своего нарядного передника, и цвет лица у нее стал совсем серый, уж трудно сказать, как такое могло случиться.
      Но мы, конечно, всему этому не верили.
      Март 2001