Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ты мне принадлежишь

ModernLib.Net / Триллеры / Кларк Мэри Хиггинс / Ты мне принадлежишь - Чтение (стр. 6)
Автор: Кларк Мэри Хиггинс
Жанр: Триллеры

 

 


Сьюзен долго смотрела на телефонную трубку. Неужели просьба выслать пленку была чьим-то розыгрышем, и если да, то какой в этом смысл? А может быть, Джастин Уэллс все-таки звонил на студию, но теперь считает нужным отрицать это перед женщиной, которую он назвал Памелой? Но, опять-таки, какой в этом смысл?

Сьюзен понимала, что ответов на эти вопросы придется подождать. Дженет уже объявила о приходе пациентки, назначенной на три часа.

29

Даг Лейтон стоял позади полуоткрытых дверей в маленький кабинет, который Джейн Клаузен зарезервировала в апартаментах Семейного фонда Клаузенов в небоскребе Крайслера. Ему даже не приходилось напрягать слух, чтобы расслышать, что она говорила по телефону доктору Сьюзен Чандлер.

Его даже пот прошиб от того, что он услышал. Можно было не сомневаться, что он и был той проблемой, которую Джейн Клаузен собиралась обсудить с этой Чандлер.

Он знал, что все испортил во время их встречи этим утром. Миссис Клаузен пришла рано, и он принес ей кофе, собираясь загладить возникшую вчера неловкость. Он часто пил с ней кофе перед заседанием попечителей фонда. За чашкой кофе они обсуждали различные заявки на субсидии.

Когда он пришел, перед ней лежали раскрытые папки с документами. Она оторвалась от них и бросила на Дага холодный, отчужденный взгляд.

— Мне не нужен кофе, — сказала она, — а вы пейте, если хотите. Увидимся в зале заседаний.

Даже спасибо не сказала.

Один из документов привлек ее внимание, потому что она заговорила о нем на заседании, задала множество трудных вопросов. Речь шла о заявке на грант для постройки сиротского приюта в Гватемале.

«У меня все было под контролем, — с горечью думал Даг, — и тут я допустил промашку». Пытаясь задушить обсуждение проекта в зародыше, он брякнул, как полный идиот:

— Этот приют был особенно важен для Регины, миссис Клаузен. Как-то раз она сама сказала мне об этом.

Даг поежился, вспоминая ледяной взгляд, которым наградила его Джейн Клаузен. Он попытался исправить положение, торопливо добавив:

— Э-э-э... Я хочу сказать, что вы сами привели ее слова на одном из наших первых заседаний, миссис Клаузен.

Хьюберт Марч, который вел собрание, как обычно, дремал в кресле, но Даг видел лица других попечителей, уставившихся на него в недоумении, когда Джейн Клаузен холодно изрекла:

— Нет, я никогда ничего подобного не говорила.

И вот теперь она договаривалась о встрече с доктором Чандлер. Услыхав щелчок телефонной трубки, опущенной на рычаг, Даг Лейтон постучал в дверь и стал дожидаться ответа миссис Клаузен. Она долго не отвечала. Он уже собирался постучать второй раз, когда до него донесся тихий стон, и он бросился в кабинет.

Джейн Клаузен сидела, откинувшись на спинку кресла, ее лицо было искажено болью. Она вскинула на него взгляд, покачала головой и указала на дверь. Он понял, она хочет сказать: «Выйди и закрой эту дверь за собой».

Он молча повиновался. Ее состояние ухудшилось, в этом не было никаких сомнений. Она умирала.

Даг направился прямиком к стойке администратора.

— У миссис Клаузен приступ мигрени, — сказал он женщине. — Не соединяйте ее ни с кем. Дайте ей отдохнуть.

Вернувшись в свой кабинет, он сел за стол. Ладони взмокли от пота; он вытащил из кармана платок, вытер их, потом поднялся и вышел в мужской туалет. Там он плеснул в лицо холодной водой, расчесал волосы, поправил галстук и посмотрел в зеркало. Он всегда был благодарен небесам за то, что пошел в Лейтонов — каштановые волосы, стальные глаза, аристократический нос. Его мать все еще сохранила остатки былой смазливости, но он не мог без содрогания вспомнить деда и бабку с материнской стороны — их грубые, плебейские лица.

Он был уверен, что в своем пиджаке от Пола Стюарта, брюках спортивного покроя и галстуке в синюю и бордовую полоску выглядит как идеальный душеприказчик, который будет заправлять делами покойной Джейн Клаузен, в точности выполняя ее волю. Не было никаких сомнений в том, что после ее смерти Хьюберт Марч передаст управление фондом ему.

До сих пор все шло хорошо, просто отлично. До сих пор. Нельзя позволить Джейн Клаузен в самый последний момент помешать его грандиозным планам.

30

Двадцатипятилетняя Тиффани Смит из Йонкерса все никак не могла опомниться от изумления: она дозвонилась до доктора Сьюзен Чандлер и говорила с ней прямо в эфире! Она работала официанткой в вечернюю смену в «Гроте», захудалом итальянском ресторанчике, и славилась тем, что никогда не забывала лиц посетителей и помнила, что они заказывали в прошлый раз.

А вот имена ничего для нее не значили, и она не трудилась их запоминать. Куда проще было называть всех без разбора «душка» и «милочка».

После того, как ее соседка вышла замуж, Тиффани жила одна в маленькой квартирке на втором этаже дома на две семьи. Обычно она просыпалась каждое утро около десяти, а потом слушала передачу доктора Сьюзен, лежа в постели и наслаждаясь первой чашкой кофе. «Когда расстаешься с одним парнем, а другой еще только маячит на горизонте, приятно включить радио и услышать, что у многих женщин точно такие же проблемы с их дружками», — утверждала она. Тиффани Смит, худая как щепка крашеная блондинка с лукаво прищуренными глазами, смотрела на жизнь с трезвым цинизмом. Одних это привлекало, других отталкивало.

Вчера, услыхав, как женщина, назвавшая себя Карен, рассказала доктору Сьюзен о бирюзовом колечке, которое какой-то тип подарил ей в круизе, Тиффани сразу вспомнила Мэтта Бауэра, подарившего ей точно такое же кольцо. Когда они с Мэттом расстались, Тиффани попыталась убедить себя, что выгравированная внутри кольца надпись «Ты мне принадлежишь» — это просто сентиментальная чушь, хотя на самом деле так не считала.

Сегодня она позвонила доктору Сьюзен просто сгоряча и сразу пожалела, что прямо в эфире назвала Мэтта дешевкой. Да, кольцо стоило всего десять долларов, но все равно это было хорошенькое колечко! Тиффани призналась себе, что отпустила колкость только потому, что Мэтт бросил ее.

Время шло, и Тиффани все более живо вспоминала тот день в прошлом году, когда Мэтт пригласил ее в Гринвич-Виллидж. К четырем часам, когда она уже готовилась к выходу на работу — взбивала волосы и подкрашивалась, — до нее дошло, что никак не может вспомнить название лавчонки, где они купили кольцо.

— Значит, так, — принялась она рассуждать вслух. — Мы поехали в Виллидж, сначала пошли в суши-бар на ленч, потом на этот дурацкий фильм, который Мэтт назвал великим, и я сделала вид, что мне тоже понравилось. Ни слова по-английски, сплошная тарабарщина. Потом мы гуляли и прошли мимо этой сувенирной лавочки, и я сказала: «Давай туда заглянем». И тогда Мэтт купил мне подарок.

"Тогда я еще думала, что действительно ему нравлюсь, — вспоминала Тиффани. — Мы спорили, что выбрать — бронзовую обезьянку или копию Тадж-Махала[11], а хозяин нас совсем не торопил. Он стоял за стеклянным прилавком возле кассы, когда вошел этот шикарный тип".

Она сразу его заметила, потому что как раз в эту минуту отвернулась от Мэтта, который взял в руки какую-то безделушку и читал табличку, объяснявшую, что это нечто особенное. Шикарный тип их, похоже, не заметил, потому что они стояли за расписной ширмой с намалеванными верблюдами и пирамидами. Она не слышала, что сказал этот покупатель, но хозяин магазинчика вынул что-то из-под стеклянной крышки прилавка и протянул ему.

«Тип был просто классный», — думала Тиффани, до сих пор не забывшая того красавца, хотя это было год назад. Она сразу поняла, что он вращается среди таких людей, о которых она только читала в колонках светской хроники. Не то что недоумки, набивающие себе брюхо в «Гроте»! Она вспомнила, как он удивился, когда обернулся и увидел ее. А когда он ушел, хозяин магазина сказал: «Этот джентльмен купил у меня уже несколько таких колец для своих дам. Может, взглянете?»

Это и впрямь оказалось хорошенькое колечко, подумала тогда Тиффани, и они с Мэттом видели на индикаторе кассового аппарата, что оно стоило всего десять долларов, поэтому она сказала, что тоже хочет такое.

«А потом хозяин показал нам надпись внутри, — вспомнила Тиффани, — и тут Мэтт покраснел и сказал „Ладно“, а я подумала: может, это знак, что пора найти себе настоящего жениха».

Тиффани подвела карандашом брови и потянулась за тушью. «Но как раз после того случая мы с Мэттом расстались», — горестно подумала она.

Тиффани с грустью посмотрела на бирюзовое колечко, которое хранила в резной шкатулке слоновой кости, доставшейся от бабушки. Эту шкатулку дедушка подарил бабушке во время свадебного путешествия на Ниагарский водопад. Она вынула колечко и залюбовалась им.

«Нет, я не отошлю его доктору Сьюзен, — сказала она себе. — Кто знает? Вдруг Мэтт опять позвонит? Вдруг у него еще нет постоянной девушки? Но я же обещала доктору Сьюзен! — вдруг спохватилась она. — Что же мне делать? Так, минуточку! Доктор Сьюзен не просила кольцо, она спрашивала, где находится эта лавочка. Значит, главное — дать ей приметы того места. И больше ей ничего не нужно. Помню, на другой стороне улицы был порномагазин. Скорее всего, лавка в паре кварталов от станции метро. Доктор Сьюзен — она же умная. Она найдет лавку по этим приметам».

Радуясь, что ей удалось принять правильное решение, Тиффани вдела в уши голубые висячие сережки. Потом села за стол и написала доктору Сьюзен коротенькое письмо, описав местонахождение магазинчика, как оно ей запомнилось, и объяснив, почему ей так дорого само кольцо. Письмо она подписала: «Ваша искренняя поклонница, Тиффани».

К этому времени Тиффани уже сильно опаздывала на работу, что, впрочем, случалось с ней нередко, и не успела по дороге бросить письмо в почтовый ящик.

О том, что письмо так и осталось не опущенным, она вспомнила позже, когда выкладывала четыре порции подогретой лазаньи перед особенно надоедливыми посетителями «Грота». «Чтоб они себе языки пообжигали, — подумала она в сердцах, — а то только и знают, что жаловаться».

Стоило ей вспомнить о языках посетителей, как у нее возникла идея. Она не станет писать доктору Сьюзен, лучше она завтра позвонит. А попав в эфир, извинится за то, что назвала кольцо и того, кто его подарил, дешевкой. Она объяснит, что отпустила эту дурацкую шутку только потому, что сильно скучает по Мэтту. Он такой славный парень! Не может ли доктор Сьюзен придумать способ, как им снова сойтись? В прошлом году он не отвечал на ее звонки, но она почему-то была уверена, что он еще не обзавелся новой девушкой.

Тиффани с мрачным удовлетворением заметила, как один из посетителей, которых она только что обслужила по второму разу, откусил кусок лазаньи и тут же схватился за стакан с водой. «Таким образом я смогу получить бесплатный совет, — подумала Тиффани. — А может, мать Мэтта или кто-то из ее подруг тоже будет слушать эту программу, и услышит его имя, и скажет ему, а он будет польщен и позвонит мне. И что я при этом теряю?» — спросила она себя, подходя к столу, за который только что уселись новые посетители. Она понятия не имела, как их зовут, но хорошо помнила, что они уже бывали здесь раньше и всякий раз оставляли паршивые чаевые.

31

Алекс Райт жил в четырехэтажном кирпичном особняке на Семьдесят восьмой улице в Восточном районе. С самого детства этот особняк считался его родным домом. Он по-прежнему был обставлен старинной мебелью, оставшейся после его матери, тяжелыми и темными викторианскими столами, буфетами, книжными шкафами, мягкими диванами и креслами, обитыми блестящей парчой. Его украшали древние персидские ковры и изящные предметы искусства. Посетители неизменно восхищались выдержанной в традиционном духе красотой особняка начала века.

Даже четвертый этаж, отданный в основном под игровую площадку для маленького Алекса, остался таким, как прежде. Некоторые предметы встроенной мебели, заказанной у Шварца, оказались настолько уникальными, что о них была напечатана иллюстрированная статья в «Дайджесте архитектуры».

Алекс уверял, что не хочет менять обстановку в кирпичном особняке по одной причине: в один прекрасный день он обязательно женится, и когда это случится, он предоставит право производить любые перемены своей будущей жене. Как-то раз один из его друзей, услышав эти слова, в шутку спросил:

— А вдруг она будет увлекаться супермодерном или чем-нибудь психоделическим?

Алекс улыбнулся и ответил:

— Этого не случится: такая женщина даже до помолвки не дойдет.

Он предпочитал жить просто, без особых изысков. Ему было не по себе при полном штате слуг в доме, возможно, потому, что родители всегда имели репутацию неуживчивых нанимателей. Слуги в доме постоянно менялись, в детстве ему частенько случалось перехватывать ворчливые замечания, которые пугали и расстраивали его. И теперь в услужении у него был только шофер Джим и экономка Маргарет, удивительно умелая и, к счастью, немногословная. Она приходила в дом каждое утро ровно в восемь тридцать, как раз вовремя, чтобы подать Алексу завтрак, и оставалась приготовить обед в тех редких случаях, когда он обедал дома. Это случалось не чаще, чем дважды в неделю.

Холостой, привлекательный, окруженный манящей аурой сказочного богатства Райтов, Алекс всегда был желанным гостем в самых высоких кругах. Тем не менее о нем мало что было известно широкой публике: он любил изысканные званые обеды для избранных, но терпеть не мог саморекламы, шумихи и всегда избегал крупных светских мероприятий, так волновавших воображение людей с менее утонченным вкусом.

Во вторник он почти весь день провел за рабочим столом в штаб-квартире фонда, а ближе к вечеру пошел в клуб поиграть с друзьями в сквош[12]. У него не было определенных планов на вечер, и он отдал распоряжение Маргарет приготовить обед. «на всякий случай».

Поэтому, вернувшись домой в шесть тридцать вечера, первым долгом он проверил холодильник. Маргарет превосходно готовила суп с цыпленком, и сейчас целая кастрюля ее фирменного блюда дожидалась разогрева в микроволновке. Нарезанное кусками мясо цыпленка и салат можно было положить на бутерброд.

Алекс одобрительно кивнул и направился в библиотеку, где стоял столик с напитками. Он выбрал бутылку бордо и налил в бокал. Только он поднес бокал к губам, как зазвонил телефон.

Автоответчик был включен, и он решил сначала послушать — узнать, кто звонит. Его брови удивленно поднялись, когда по телефону представилась Диана Чандлер Гарриман. Ее низкий, волнующий, чуть хрипловатый голос звучал нерешительно:

— Алекс, надеюсь, я не помешала. Я попросила папу дать мне ваш домашний номер. Просто хотела вас поблагодарить: вы были так внимательны ко мне на коктейле у папы и Бинки. В последнее время у меня часто бывает подавленное настроение, и, хотя вы, конечно, об этом не догадывались, вы мне очень помогли... просто своим присутствием. Вы очень славный, Алекс. Я надеюсь развеять тоску в круизе на будущей неделе, но, как бы то ни было, я вам очень благодарна. Мне непременно хотелось вам об этом сказать. Да, кстати, запишите на всякий случай мой телефон: 310-555-6347.

«Видимо, она не знает, что я пригласил ее сестру на обед, — подумал Алекс. — Диана великолепна, но Сьюзен куда интереснее». Он отхлебнул вина и закрыл глаза.

Да, Сьюзен Чандлер очень интересна. Уж если на то пошло, он думал о ней весь день.

32

Джейн Клаузен позвонила Сьюзен около четырех, чтобы сообщить, что не сможет приехать на встречу в назначенный час.

— Боюсь, вместо этого мне придется лечь в постель, — извинилась она.

— Я по голосу слышу, что вы нездоровы, миссис Клаузен, — сказала Сьюзен. — Может быть, вам следует вызвать доктора?

— Нет. Час крепкого сна творит чудеса. Но мне очень жаль, что я упустила шанс поговорить с вами сегодня.

Сьюзен сказала ей, что она может прийти позже, если захочет — ничего страшного.

— Все равно у меня масса бумажной работы, вот ею и займусь, — заверила она Джейн.

Поэтому в шесть вечера она все еще была у себя в приемной, когда Джейн Клаузен приехала на встречу. Пепельный цвет лица вернее всяких слов убедил Сьюзен в том, что миссис Клаузен смертельно больна. Единственное, чем ей можно помочь, поняла Сьюзен, это выяснить и сообщить ей всю правду об исчезновении Регины.

— Доктор Чандлер, — несколько нерешительно начала миссис Клаузен.

— Прошу вас, зовите меня Сьюзен. «Доктор Чандлер» звучит так формально, — улыбнулась Сьюзен.

Джейн Клаузен кивнула.

— Нелегко ломать старые привычки. Всю свою жизнь моя мать называла нашу соседку, которая была ее лучшей подругой, не иначе как миссис Крэбтри. Увы, эта чопорность в значительной степени передалась и мне, а я, в свою очередь, заразила ею Регину. Она была очень замкнута в общении с людьми. — Джейн на минуту опустила глаза, а потом посмотрела прямо на Сьюзен. — Вчера вы познакомились с моим адвокатом Дугласом Лейтоном. Что вы о нем думаете?

Этот вопрос удивил Сьюзен. «Ведь это я должна осторожно и тактично задавать вопросы», — подумала она.

— По-моему, он нервничал, — сказала она вслух, решив высказать свое мнение напрямую.

— Вас не удивило, что он не остался ждать со мной?

— Да, удивило.

— А почему?

Сьюзен не пришлось обдумывать ответ.

— Потому что с большой долей вероятности вы могли встретиться с женщиной, готовой пролить свет на исчезновение вашей дочери. Возможно, она даже могла описать мужчину, причастного к исчезновению. Этот момент мог оказаться решающим для вас. Я считаю, что он просто обязан был остаться и оказать вам поддержку.

— Совершенно с вами согласна, — кивнула Джейн Клаузен. — Сьюзен, Дуглас Лейтон с самого начала утверждал, что он не был знаком с моей дочерью. А сегодня утром я услышала от него слова, заставляющие предположить, что он все-таки знал ее.

— Зачем же ему лгать? — удивилась Сьюзен.

— Не знаю. Сегодня я кое-что проверила. Лейтоны из Филадельфии действительно приходятся ему троюродными братьями, но они утверждают, что почти его не помнят. А он не раз уверял меня, что поддерживал с ними близкие родственные отношения. И еще я выяснила, что Эмброуз Лейтон, его отец, считался паршивой овцой в семье. Он за несколько лет растратил все, что унаследовал от родителей, а потом исчез.

Джейн Клаузен говорила медленно, сосредоточенно хмурясь, взвешивая и отмеряя каждое слово.

— К чести Дугласа, надо заметить, что он получил стипендию на обучение в Стэнфордском университете, потом в юридической школе при Колумбийском университете. Он, бесспорно, очень умен. Когда по окончании учебы Дуглас поступил на работу к Кейну и Россу, ему приходилось много ездить в командировки. У него большие способности к иностранным языкам, и именно по этой причине он так быстро занял ведущее положение, когда перешел на работу к Хьюберту Марчу. Сейчас он входит в правление попечителей нашего фонда.

«Она старается быть объективной, — подумала Сьюзен, — но она не просто обеспокоена. Мне кажется, она напугана».

— Дело в том, Сьюзен, что Дуглас недвусмысленно дал мне понять, как он близок со своими кузенами. Теперь я припоминаю, что он начал рассказывать об их близкой дружбе только после того, как я сказала, что утратила связь с ними. Сегодня я заметила, что он подслушивает, когда разговаривала с вами по телефону. Дверь была приоткрыта, и я видела его отражение в застекленной дверце книжного шкафа. Я была просто поражена. Зачем ему это нужно? С какой стати ему за мной шпионить?

— Вы задали ему этот вопрос?

— Нет. Я плохо себя почувствовала, у меня просто не было сил с ним объясняться. Кроме того, я не хочу, чтобы он был настороже. Я собираюсь подвергнуть аудиторской проверке одну из заявок на грант, полученную нашим фондом. Мы рассматривали ее сегодня — это сиротский приют в Гватемале. Дуглас должен поехать туда на будущей неделе и представить отчет на следующем собрании попечителей. Когда я спросила, какую сумму они запрашивают, Дуглас вдруг заявил, что это был один из любимых проектов Регины. Якобы она сама ему об этом говорила. Он рассказывал так убедительно, словно они с Региной подробно обсуждали это.

— Но он ведь говорил, что не знает ее!

— Вот именно. Сьюзен, мне было необходимо поделиться этим с вами, потому что я вдруг поняла, что могло заставить Дугласа Лейтона покинуть вчера приемную столь внезапно.

Сьюзен догадалась, что собирается сообщить ей Джейн Кляузен: что Дуглас Лейтон побоялся встретиться лицом к лицу с Карен.

Через несколько минут Джейн Клаузен попрощалась и ушла.

— Я думаю, завтра утром мой доктор потребует, чтобы я легла в больницу и прошла новый курс лечения, — сказала она на прощание. — Я хотела сначала поделиться с вами своими соображениями. Мне известно, что в прошлом вы какое-то время работали заместителем окружного прокурора. По правде говоря, я сама не знаю, зачем рассказала вам о своих подозрениях: то ли мне хотелось получить совет психолога, то ли узнать от бывшего представителя юстиции в суде, что предпринять, чтобы открыть следствие.

Доктор Дональд Ричардс покинул студию сразу после передачи и слишком поздно понял, что Рина уже приготовила ему обед. Он отыскал телефон-автомат и набрал свой домашний номер.

— Забыл предупредить, что у меня дела в городе, — извиняясь, сказал он Рине.

— Доктор, почему вы всегда так поступаете, когда я готовлю для вас горячее?

— Этот же вопрос мне постоянно задавала жена. Вы не могли бы переставить еду на заднюю конфорку или что-то в этом роде? Я буду дома примерно через час.

Он улыбнулся сам себе. Потом, сообразив, почему глаза у него как песком засыпаны, снял очки, которыми пользовался только для чтения, и сунул их в карман.

* * *

Когда через полтора часа он добрался до дома и прошел прямо в кабинет, Рина уже поджидала его с обедом.

— Я оставлю поднос у вас на столе, доктор, — сказала она.

Его пациенткой в два часа дня была тридцатилетняя деловая женщина, страдающая анорексией[13] в тяжелой форме. Это был ее четвертый визит. Ричардс слушал, делая краткие пометки в блокноте.

Пациентка наконец-то начала говорить с ним откровенно, рассказала, что в отрочестве страдала избыточным весом, и это было очень мучительно, тем более что ей никак не удавалось выдержать диету.

— Я любила поесть, но потом смотрела в зеркало и видела, что я с собой делаю. Я стала ненавидеть свое тело, а потом возненавидела еду за то, что она со мной сотворила.

— И вы до сих пор ненавидите еду?

— Терпеть ее не могу, но иногда думаю, как чудесно было бы пообедать — просто насладиться процессом. Я сейчас встречаюсь с одним человеком... у нас все серьезно, он очень дорог мне, но я понимаю, что рискую его потерять, если не сумею измениться. Он уже сказал мне, что устал смотреть, как я гоняю вилкой еду по тарелке.

«Мотивация, — подумал Дон. — Это всегда первый и главный шаг к любым переменам». Перед его мысленным взором мелькнуло лицо Сьюзен Чандлер.

Без десяти три он проводил пациентку и позвонил Сьюзен, рассудив, что она тоже устраивает десятиминутные перерывы между визитами пациентов. Ее секретарша сказала, что Сьюзен говорит по телефону.

— Я подожду, — сказал он.

— Боюсь, что на второй линии ее ждет еще один звонок.

— Ничего, я рискну.

Без четырех минут три он готов был отказаться от своей затеи. Пациент, назначенный на три, уже дожидался в приемной, но тут в трубке раздался немного запыхавшийся голос Сьюзен.

— Доктор Ричардс? — спросила она.

— Понимаю, вы на работе, но это не повод не называть меня Доном.

— Извините, — засмеялась Сьюзен. — Я рада, что вы позвонили. Я тут совсем захлопоталась, не успела вас поблагодарить. Вы были замечательным гостем в моей передаче.

— А я хочу поблагодарить вас за то, что сделали меня знаменитостью. Мой издатель просто в восторге: два дня подряд о моей книге говорят по радио.

Он бросил взгляд на часы.

— Меня ждет пациент и вас, наверное, тоже, так что давайте перейдем к делу. Вы не могли бы пообедать со мной сегодня вечером?

— Только не сегодня: я работаю допоздна.

— Завтра вечером?

— Да, это было бы очень мило.

— Скажем, часов в семь. Я позвоню вам на работу, когда соображу, где бы нам лучше встретиться.

«Настоящее свидание, — подумал он. — Теперь уже поздно отступать».

Ричардс записал время встречи — семь часов — торопливо попрощался и положил трубку. Он знал, что его ждет пациент, но все-таки позволил себе помедлить еще минуту, размышляя о том, насколько может быть откровенен со Сьюзен Чандлер завтра вечером.

34

Диана Чандлер Гарриман рассчитала время звонка Алексу Райту так, чтобы застать его дома. Она позвонила из модельного агентства в Беверли-Хиллз без четверти четыре. Это означало, что в Нью-Йорке без четверти семь вечера, то есть как раз такое время, когда Алекс может оказаться дома. Убедившись, что он не берет трубку — очевидно, ужинает где-то в гостях или в ресторане, — она решила, что он может связаться с ней позже.

В надежде на звонок Ди отправилась с работы прямо в свою кооперативную квартиру в Палос-Вердес. В семь часов она вяло готовила ужин, состоящий из омлета, гренков и кофе. «За последние два года я практически не оставалась дома одна по вечерам, — размышляла Ди. — Я просто не могла сидеть дома без Джека. Мне было необходимо с кем-то общаться».

Но еще никогда ей не было так одиноко, так тоскливо, как в этот вечер. Ди просто места себе не находила.

«Я устала работать, — призналась себе Ди. — Я хочу вернуться в Нью-Йорк, но не для того, чтобы искать новую работу».

— Я даже приличный омлет приготовить не моху, — пожаловалась она вслух, заметив, что пламя под сковородкой слишком сильное, и яйца подгорают.

Она вспомнила, как Джек обожал возиться на кухне.

«И в этом Сьюзен меня превосходит, — вспомнила Ди. — Она отлично готовит».

Но ведь это необязательно — уметь хорошо готовить. Женщине, которая выйдет замуж за Алекса Райта, не придется думать о рецептах и списках покупок, сказала она себе.

Она решила поесть в гостиной и как раз опускала поднос на кофейный столик, когда зазвонил телефон. Это был Алекс Райт.

Кода Ди положила трубку десять минут спустя, на губах у нее играла улыбка. Он позвонил, потому что беспокоился о ней. Он сказал, что у нее был грустный голос на автоответчике, и решил, что она не откажется немного поболтать. Он рассказал, что с удовольствием провел вечер со Сьюзен и собирался пригласить ее в субботу на торжественный ужин по случаю передачи очередного взноса фонда Райтов Нью-йоркской публичной библиотеке.

Тут Ди не растерялась и, гордясь своей смекалкой, сказала ему, что по пути в Коста-Рику откуда ей предстоит отправиться в круиз, она сделает остановку в Нью-Йорке и останется там на выходные. Алекс понял намек и немедленно пригласил на ужин и ее тоже.

«В конце концов, — успокоила себя Ди, принимаясь за остывший омлет, — не скажешь, что у Сьюзен с ним серьезные отношения».

35

После того, как Джейн Клаузен покинула ее приемную, Сьюзен занялась бумагами и работала до семи, потом позвонила Джеду Гини домой.

— Проблема, — кратко объявила она. — Я позвонила Джастину Уэллсу, хотела договориться, что сама доставлю ему запись вчерашней программы, а он отказался наотрез и заявил, что никакой записи не заказывал.

— Вот как? Тогда с какой стати он требовал, чтобы конверт был помечен «Конфиденциально»и направлен в контору для вручения лично ему в руки? — возразил Гини. — Вот что я тебе скажу, Сьюзен. Кем бы ни был тот парень, что мне звонил, он жутко нервничал. Возможно, Уэллс не хочет, чтобы люди знали, как он заинтересован в этой пленке. Кстати, сначала он попросил только вторую часть программы — со звонками слушателей. И теперь, должно быть, боится, что мы вышлем ему счет. Скорее всего, он придумал фальшивый предлог, чтобы заказать пленку. Я уверен, его интересовали только звонки.

— Женщина, которую вчера сбила машина на Парк-авеню, — его жена, — сообщила Сьюзен.

— А я что говорю? Видишь, у бедняги сейчас совсем не то на уме.

— Наверное, ты прав. До завтра.

Сьюзен повесила трубку и задумалась над создавшимся положением. «Так или иначе, — решила она, — я встречусь с Джастином Уэллсом, а сейчас прослушаю запись звонков из вчерашней передачи».

Она вытащила кассету из сумки, вставила ее в магнитофон и нажала кнопку быстрой перемотки. Дойдя до раздела звонков, она остановила перемотку, нажала «воспроизведение» и принялась внимательно слушать.

Все звонки были совершенно заурядными, за исключением того, где женщина, говорившая низким, глухим, напряженным голосом, представилась как Карен и рассказала о кольце с бирюзой.

«Это тот самый звонок, которым интересовался Джастин Уэллс или тот, кто назвался его именем, — подумала Сьюзен, — но сегодня был долгий день, и сейчас я не в силах понять, зачем ему это нужно». Она взяла пальто, выключила свет, заперла дверь приемной и направилась по коридору к лифту.

«Надо бы им сделать здесь освещение поярче», — подумала Сьюзен. В кабинете Недды было совершенно темно, и весь длинный коридор лежал в глубокой тени. Она бессознательно ускорила шаг.

День и впрямь выдался долгий, у нее возникло искушение вызвать такси, но она устояла и, чувствуя себя праведницей, пошла домой пешком. По дороге она начала размышлять о визите Джейн Клаузен и о высказанных ею сомнениях относительно Дугласа Лейтона. Миссис Клаузен явно тяжело больна. «Может, болезнь сделала ее мнительной, повлияла на ее отношение к Лейтону?» — спросила себя Сьюзен.

Не исключено, что у Лейтона действительно была вчера назначена встреча, которую он не смог или не успел отменить, как не исключено и то, что этим утром он не подслушивал, а просто ждал за дверью кабинета миссис Клаузен, чтобы не прерывать ее телефонный разговор.

Но как насчет убежденности миссис Клаузен в том, что он был знаком с Региной и солгал об этом? Сьюзен подумала о Крисе Райане, вышедшем на пенсию агенте ФБР, который помогал ей в работе, когда она служила в конторе окружного прокурора в Уэстчестере. Теперь у Криса была собственная охранно-разыскная фирма. Он мог бы провести небольшое негласное расследование насчет Лейтона. Она решила связаться с миссис Клаузен утром и предложить ей такой вариант.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20