Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дети Великой Реки (№2) - Духи Великой Реки

ModernLib.Net / Фэнтези / Киз Грегори / Духи Великой Реки - Чтение (стр. 15)
Автор: Киз Грегори
Жанр: Фэнтези
Серия: Дети Великой Реки

 

 


– Как скоро мы должны уехать? – спросила Хизи, набравшись храбрости.

– Лучше всего сегодня ночью, – печально признал Братец Конь. – Мы можем подержать под замком Мха, Чуузека и остальных несколько дней, дать вам охрану. Тогда вы опередите их, куда бы ни направились. Большего обещать не могу: мои собственные родичи восстанут, если им придется держать в плену соплеменников. Молодежь теперь не так почитает старших, как следовало бы.

Хизи задумчиво кивнула.

– Нгангата, выдержит Перкар путешествие?

– А можешь ли ты излечить его? – ответил тот вопросом на вопрос.

– Я не знаю, как это сделать.

– Ну, – протянул полукровка, – можно привязать его к седлу, но это замедлит наше продвижение. Было бы лучше, если бы он сам был в силах управлять конем.

– Сначала вам нужно отъехать подальше от деревни, – посоветовал Братец Конь, – а потом, наверное, я сумею показать Хизи, что нужно делать. Теперь у нее есть для этого сила.

Старик смотрел на нее странным глубоким взглядом, и Хизи поняла: он видит в ней то, чего не могут увидеть другие, – произошедшую перемену.

– Ты поедешь с нами? – спросила она Братца Коня.

– Я провожу вас, только чтобы помочь с исцелением Перкара. Потом… похоже, что здесь много дел, требующих моего присутствия.

Хизи глубоко вздохнула:

– Снова бежать… Вечное бегство.

Тзэм погладил ее по голове, и эта ласка заставила слезы подступить к глазам Хизи. Она не заплакала, но ком в горле мешал дышать.

– Ну что ж, – задыхаясь, прошептала она, – куда нам бежать? Я ничего не знаю об этих землях. – Она умоляюще посмотрела сначала на Братца Коня, потом на Нгангату.

– На север, наверное, – пробормотал старик. – На север, переплыв Изменчивого, или, может быть, на восток. Прочь от всех здешних опасностей.

Хизи опустилась на подушку.

– Прочь… Сначала казалось, что достаточно покинуть Нол, – это и будет «прочь от опасностей». А теперь… Что лежит на север и на восток отсюда?

– Э-э… Равнины, леса, горы. На севере людей почти не встретишь. На восток отсюда земли Каменных Сапог и других племен. Дальше на северо-востоке живут великаны. Что лежит за их владениями, я не знаю.

– Мы не можем пересечь Изменчивого, – заявил Нгангата уверенно.

– Нет, конечно, не можем. – Заманчивый образ дальних краев, где никто не знает Хизи и никому от нее ничего не нужно, быстро поблек. Да и есть ли такие края? Края, где ее кровь успокоится, а о Реке не говорят даже легенды? Едва ли.

– Нам следует отправиться туда, куда сказал Перкар, – пробормотала Хизи. – Куда велел Чернобог.

– Куда же?

– К горе. Нгангата нахмурился.

– Принцесса, я…

Хизи сердито взглянула на него:

– Я знаю. Знаю, что там исток Реки. Но это единственное указание, которое у нас есть. Если у кого-нибудь имеется лучшее предложение, скажите или вообще решайте вместо меня. Раз уж вы хотите, чтобы я приняла решение…

Нгангата смущенно поежился.

– Там идет война. Мы попадем как раз между воюющими. Братец Конь откашлялся.

– Я знаю одну деревню высоко в горах Белой Короны. Туда все эти неприятности не докатятся.

– Если ты знаешь о ней, – возразила Хизи, – тогда наверняка о ней знают и другие менги. К тому же тот гаан, кажется, может выследить меня, куда бы я ни направилась. Он знал, куда послать Мха и Чуузека.

– Это могло быть совпадением, принцесса, – заметил Тзэм.

– Нет. Они явились именно туда, где я была, – в скалах, в узком каньоне. Верно, Братец Конь? Зачем бы им иначе отправляться туда?

– Может быть, они заметили тебя на равнине и решили узнать, кто ты такая, – пробормотал старик.

– Ты сам не веришь в это, – ответила Хизи.

– Не верю, – пожал костлявыми плечами Братец Конь.

– Если мы просто убежим в пустыню и спрячемся, воины того гаана найдут нас, а тебя и твоих родичей, которые могли бы нас защитить, рядом не будет. Если мы вернемся в Нол, меня ждет ужасная участь, от которой я спасалась бегством. То же самое случится, если я попробую пересечь Реку. Мне уже дважды велели отправиться к горе. Так мы по крайней мере попадем в родные места Перкара, где нас смогут защитить его соплеменники. Верно?

Нгангата устало кивнул:

– Да. Но путешествие будет тяжелым, по безводным степям, к тому же придется пересечь край, охваченный войной.

Тзэм фыркнул:

– Вы, великие воины, всадники, охотники! Моя принцесса прожила здесь всего полгода, а вы всю жизнь! Неужели никто из вас ничего не может придумать?

Братец Конь почесал подбородок.

– Я могу только признать, что девочка права, – пробормотал он.

– И это все? – бросил Тзэм.

– Послушай, великан, – неожиданно взорвался Братец Конь, – Хизи здесь не принцесса. У нее нет армии, готовой сражаться по ее приказу. В хуугау нет царей. Будь это иначе, будь я властителем, я окружил бы ее воинами, построил каменную стену, за которой она была бы в безопасности. Но здесь страна менгов, понимаешь? У меня нет воинов, есть только мои родичи, и я должен тратить так же много времени на уговоры, как и любой из них. И если я попрошу их сделать что-то, против чего они возражают, они мне не подчинятся. Я потеряю лицо, потеряю влияние, и в следующий раз меня вообще никто не станет слушать. Те воины, которых ты убил сегодня, имеют родичей в моем клане. Менги не забудут этого тебе, припомнят и нам с Хизи, ведь мы не отдали тебя на расправу. Мне осталось жить немного лет, и я надеялся дожить их спокойно, но теперь вижу, что это несбыточная мечта. Так что не кори меня тем, что я не делаю невозможного!

Сначала глаза Тзэма удивленно раскрылись, потом лицо великана приняло упрямое выражение.

– Я убью любого, кто попытается тронуть Хизи. Так что ты лучше помоги нам выбраться отсюда, прежде чем я переломаю шеи твоим драгоценным родичам и сделаю твои последние годы еще более беспокойными!

– Тзэм, – тихо сказала Хизи, – замолчи. Братец Конь уже помог нам, разве ты не понимаешь?

– Нет. Я не понимаю, почему они не могут оставить тебя в покое. Ты ведь уже… Мы уже… – Великан внезапно согнулся и уткнулся лицом в стену, весь дрожа.

У Хизи сердце перевернулось.

– Тзэм!

Великан застонал и отмахнулся от нее.

– Должно быть, он ранен, – буркнул Нгангата. – Я и не заметил…

– Нет, – прохрипел Тзэм, – я не ранен. Только теперь Хизи поняла: великан плакал.

– Пожалуйста, – попросила она Нгангату и Братца Коня, – позаботьтесь о лошадях и займитесь сборами. Раз мы должны бежать, ничего не поделаешь. Вы сможете сделать все, что нужно?

Старый менг кивнул, но Нгангата с упрямым видом не двинулся с места.

– Я присмотрю за Перкаром, – заверила его Хизи, – хорошо присмотрю.

Наконец полукровка тоже мрачно кивнул и следом за Братцем Конем покинул ект.

Хизи подошла к Тзэму и положила руку на его массивное плечо.

– Я никогда не видела, чтобы ты плакал, – прошептала она.

– Я и не хотел, – всхлипнул Тзэм. – Просто… Ну почему они не могут оставить тебя в покое?

– Тихо, тихо.

– Я видел, как мучили тебя жрецы в Ноле, и ничего не мог поделать. Я видел ужас, не сходящий с твоего лица после того, как ты побывала в подземельях. Тогда я тоже ничего не мог поделать. Наконец…

– Наконец ты помог мне избежать самой ужасной судьбы, какая только может выпасть человеку.

– Ну да – меня пришлось уносить из Нола. Уж я знаю, кто кого спас там, принцесса.

Хизи опустилась на колени; горячие слезы полились из ее глаз тоже.

– Послушай меня, Тзэм. Ты на самом деле спас меня, хотя и не так, как думаешь. Я почти… – Стала богиней? Разрушила Нол до основания? Оглядываясь назад, Хизи усомнилась: а было бы это так уж плохо? – Я чуть не превратилась во что-то ужасное, – закончила она. – Ты спас меня от этого.

– Я такого не помню. Как я мог сделать подобное?

– Просто оставаясь самим собой. Ты ведь любил меня.

– Ох… А я-то думал, ты хочешь, чтобы я перестал плакать.

– Я ничего не имею против твоих слез, – успокоила его Хизи.

На самом деле все было не так. Даже когда он был ранен, Тзэм не казался ей таким бессильным. Он всегда оставался ее защитой, ее крепостью. Когда его ранили, крепость просто нужно было восстановить, и он вновь стал бы ее несокрушимой твердыней. Но его слезы нанесли ей удар в самое чувствительное место. Она поняла, что на самом деле осталась одна. Хизи могла полагаться только на собственную силу, теперь даже великан не послужит защитой.

Хизи ненавидела себя за это чувство, но предпочла бы не видеть слез Тзэма. Пусть бы он держал свою слабость в себе, пусть бы потом поведал свои горести ветру. Но теперь было поздно: Хизи все поняла; и однако она слишком любила Тзэма, чтобы показать ему, какую боль он ей причинил.

– Давай, – прошептала она, – нам ведь нужно собраться в дорогу. Перед нами лежит весь мир.

XVIII

НА КОРАБЛЕ

Резкие крики чаек ворвались в дверь, когда старик заглянул в темную каюту. Он замер на мгновение, черный силуэт на фоне освещенного солнцем четырехугольника, через который долетел ветер, пахнущий водой и железом. Гхэ жестом предложил Гану войти.

– Ты? – проворчал старый библиотекарь. – Какое ты имеешь отношение ко всему этому?

– Мой отец пользуется большим влиянием, чем я признавался, – ответил тот, тайно забавляясь своей шуткой: ведь в глубине души он был уверен, что его отец – бог-Река.

– Достаточным, чтобы отдать тебе под команду императорский корабль? Не лги мне, мальчик.

Гхэ вздохнул и вежливо поднялся с подушки, поправляя полы темно-зеленой мантии. Он кивнул, приглашая библиотекаря сесть, но Ган не обратил на это внимания и упрямо продолжал стоять на медленно покачивающейся палубе.

– Что ж, ты разгадал мой обман, – признал Гхэ. – Прошу тебя, сядь. Выпей чашечку кофе.

– Я не собираюсь здесь задерживаться. Гхэ покачал головой.

– Как ты сам предположил, мы с тобой подвластны силам, с которыми не можем бороться. Солдаты императора всюду на корабле, и я сомневаюсь, что мне удалось бы их отослать. – Гхэ поражала сила духа старика. Он ощущал облако страха и неуверенности, окружающее Гана, и все же ни голос библиотекаря, ни манера разговаривать ничем не выдавали этих чувств. Достойный противник и бесценный союзник.

– Но ты знаешь, что все это значит? – спросил Ган, с сомнением глядя на молодого человека.

– Конечно. Как, я думаю, и ты.

– Хизи. – Голос старика прозвучал невыразительно, и рука машинально стала разглаживать морщины на лбу.

– Хизи? Не Хизината? – Единственным ответом Гана был гневный взгляд. – Ей грозит опасность. Учитель Ган, ей грозит смертельная опасность.

Ган сложил на груди тонкие руки, словно стараясь спрятаться за этим костлявым барьером.

– Опасность?

– Пожалуйста, сядь, учитель Ган. Даже мне утомительно стоять.

Ган недовольно надул губы, потом с легким кивком опустился на одну из войлочных подушек. Казалось, он испытывает неудобство без дощечки для письма на коленях и раскрытой книги. Гхэ ободряюще улыбнулся, наклонился и налил из серебряного кофейника кофе в две фарфоровые чашечки. Когда он подал одну старику, тот взял ее, словно не заметив. Все его внимание было сосредоточено на Гхэ, как будто он пытался разглядеть под одеждой молодого человека какой-то обман, увидеть ужасный шрам на шее под шарфом.

– Расскажи мне, откуда грозит опасность, – требовательно сказал Ган.

– Откуда же еще? Со стороны жрецов, конечно.

– Вот как?

– Императору стало известно, что жрецы собираются послать отряд на поиски Хизи.

– На поиски Хизи? Зачем?

– Кто знает, какие замыслы скрываются за их мантиями и масками? Но император полагает, что это как-то связано с царственной кровью, которая в ней течет.

– Пока она далеко от Реки, Хизи не опасна жрецам.

– Я мало знаю о таких вещах, учитель Ган. Я ведь всего лишь купеческий сын, ну и еще инженер. Но что мне известно наверняка, – это что жрецам безразлично, истинно или ложно какое-то предположение. Однажды приведенная в движение, эта махина не останавливается, как падающий с высоты камень. То, что оказывается под таким камнем, сокрушается. Мы знаем, что жрецы ищут Хизи, какова бы ни была причина этого. Более того, мы полагаем, что им известно, где она.

– Такого не может быть.

– Не может? Они рассылают шпионов уже много месяцев. И они использовали магию и наблюдали за звездами.

– И обо всем этом тебе сообщил император?

Гхэ развел руками.

– Конечно, я не удостоился аудиенции самого Шакунга. Но со мной разговаривал его визирь, после того как я сообщил о своих опасениях.

– Своих опасениях?

Гхэ выразительно кивнул:

– О да. Жрецы разговаривают между собой, и чуткое ухо может поймать их слова. Я кое-что слышал.

– Поэтому ты и хотел больше узнать о храме?

– То был ложный след. Я подозревал, что они схватили ее и держат в подземелье храма.

– Это не так.

– Ты, похоже, очень уверен в обратном, – заметил Гхэ. Ган сжал губы, поняв, что сказал слишком много.

Гхэ низко склонился над чашечкой с кофе и напряженно прошептал:

– Император знает, учитель Ган, что ты помог его дочери бежать. Он следил за тобой, надеясь получить какое-нибудь указание на ее местонахождение.

– И ты был шпионом?

– Одним из них, учитель. Пожалуйста, пойми: я поступил так из любви к ней.

Ган сердито нахмурился.

– О чем вообще этот разговор? Если ты ждешь, что я признаюсь в каком-то преступлении, то напрасно. А заниматься придворными играми у меня нет желания.

– Это не игра, учитель. Утром корабль отправится вверх по Реке на поиски дочери императора. В отличие от жрецов мы не имеем представления о том, где она, – только знаем, что она бежала на север. Ты можешь нам помочь.

– Я не знаю, где ее искать.

– Знаешь, учитель Ган. Наверняка знаешь.

– Тогда вырви признание у меня под пыткой.

– Император не хочет. По крайней мере он сказал, что не прибегнет к пыткам. Он ждет от тебя преданности и добровольной помощи. Ты дорог Хизи, и очень важно, чтобы она поверила в наши добрые намерения, когда мы ее найдем.

– Ты же не… – На лице Гана впервые отразилось изумление, у него отвисла челюсть. – Ты же не хочешь сказать, будто я должен отправиться вместе с тобой на эти безумные поиски?

– Именно это я и хочу сказать.

– И речи быть не может! Библиотека…

– Император подумывает о том, чтобы закрыть ее и даже замуровать вход, – библиотека стала в последнее время источником слишком многих неприятностей.

– Замуровать библиотеку? – Гхэ молча отхлебнул кофе, позволяя скрытой угрозе дойти до старика. На лице Гана отразилась ярость, но он быстро взял себя в руки. – Я понял, – сухо ответил он.

– Может быть, только временно, до твоего возвращения. – Гхэ все не поднимал глаз от кофейной чашечки. – И я слышал разговоры о том, что некоторые имена перестанут быть запретными в столице, а некоторым изгнанникам позволят вернуться.

Теперь Ган кивал головой: ему предложили на выбор сладкий пряник и горькую гнилую грушу. Уже не один десяток лет семья Гана находилась в изгнании, и лишь страстная любовь к библиотеке удерживала его самого в Ноле. Одновременная угроза закрыть библиотеку и обещание восстановить в правах его клан – могучее сочетание…

– Ни один кошелек не велик настолько, чтобы сделать из меня шлюху, – почти неслышно ответил старик, прикрыв глаза, чтобы скрыть их гневный блеск.

– Я передал тебе слова императора, его угрозу и его обещание, – прошептал Гхэ. – Теперь послушай меня. Я люблю Хизи, учитель Ган, и знаю, что ты тоже ее любишь. Ты однажды помог ей, несмотря на страшную опасность для тебя самого и всего, что тебе дорого. Теперь помоги мне прийти Хизи на помощь. Когда мы ее найдем, обещаю тебе – клянусь тебе – действовать так, как она захочет. Император желает вернуть ее в Нол, но я стремлюсь к другому: к тому, что будет для нее наилучшим. И по крайней мере нужно предупредить ее о том, что затеяли жрецы. Это самое малое, что мы должны сделать.

– Ты лишился рассудка. Весь этот город безумен, город, снящийся в кошмаре жестокому, вечно спящему богу.

– Что должны означать твои слова? Не хочешь ли ты сказать, что предпочел бы заменить этот мир на такой, каким вообразишь его ты сам? Если так, тебе пора перестать лишь читать книги и сделать что-нибудь. Поедем со мной, учитель Ган!

Старик впервые поднес к губам кофейную чашечку, и Гхэ ощутил мгновенную перемену в нем – страх и неуверенность исчезли. На их месте появилось… Новые способности Гхэ были сродни нюху, и он достаточно часто чуял страх, чтобы научиться распознавать его. В Гане же появилось что-то, чего Гхэ не знал.

– Мне нужны некоторые книги. И еще карты.

– Ты волен посетить в сопровождении солдат библиотеку. Они помогут тебе унести оттуда все, что может понадобиться. Значит, ты согласен? Я могу доложить об этом императору?

– Можешь сказать ему, что я поеду с тобой.

– Я сообщу об этом капитану корабля, когда он появится здесь.

– Ты не командуешь отрядом?

– Ты же сам сказал, благородный Ган, что столь низкорожденный, как я, не может возглавить посылаемый императором отряд. Командовать будет аристократ. Но мы с тобой будем им руководить, не правда ли?

Ган не ответил. Вместо этого он, пошатнувшись, поднялся с подушки.

– Я хотел бы теперь собрать свои вещи.

– Конечно. Император выражает тебе свою благодарность.

– Не сомневаюсь.

– И я тоже благодарю тебя. – К удивлению Гхэ, в голосе его прозвучала искренность, не вызвавшая сомнения даже у него самого.


Солнечный свет заливал улицы расплавленной медью, заставлял жарко блестеть отполированные ногами сотен поколений камни под ногами Гана. В последний раз, когда старик шел этим путем, он тоже собирался сесть на корабль, чтобы помочь Хизи добраться до его родичей, живущих в Болотных Царствах, а потом в далекий Лхе.

Теперь, оглядываясь назад, Ган понимал, что тот план был неудачен. Не только потому, что он провалился – на корабль напали те самые императорские гвардейцы, которые сопровождали его сейчас, – но и потому, что в Лхе жрецы легко нашли бы Хизи. В пустыне Менг выследить кого-то не так легко.

Сначала долгие недели, а потом и месяцы Ган ожидал смертного приговора, уверенный, что в неразберихе, сопутствовавшей побегу Хизи, его, наверное, заметили. Если императору известно, что было предпринято для спасения его дочери, он наверняка знает и кто все организовал. Но приказа об аресте так и не последовало, и его старая голова осталась на тонкой шее, иногда казавшейся слишком тонкой для такого веса, как оставалась все эти шестьдесят три года. Сейчас же снова было похоже на то, что голова Гана не очень крепко держится на плечах.

Если бы ему не грозила такая ужасная опасность, Ган мог бы даже посмеяться над тем, как глубоко недооценивают старого библиотекаря император и его слуги. Они уверены, что дворцовые интриги столь запутаны, столь глубокомысленны, что можно распоряжаться любым человеком, словно пешкой для игры в «на». Может быть, друг другом они подобным образом и манипулируют, но он – ученый. Он видит их насквозь, его не обманут все их жалкие уловки. Пусть пока еще не все детали ему ясны, но под тонким покровом лжи Ган видел контуры чего-то, что явно не было благородным порывом придворного, пользующегося милостью императора, как это пытались ему представить.

Кто такой Йэн? Этого Ган не знал, но уж точно не купеческий сын. Его выговор, хоть и мог обмануть невнимательного слушателя, совсем не соответствовал роли. Его попытка казаться скромным подчиненным выглядела бездарным притворством, за которым нетрудно было разглядеть высокомерие. До сих пор все это не имело значения, и Ган просто не тратил силы ума на то, чтобы выделить важные зависимости. Но со времени появления Йэна в библиотеке после бегства Хизи, после всех его вопросов, после интереса, проявленного к Большому Храму Воды, Гану пришлось заново обдумать все, что он знал об этом молодом человеке. А поставив такую задачу перед своим разумом – все еще очень чувствительным инструментом, – Ган ясно понял, что Йэн притворялся с самого начала. Его намерением всегда было оказываться рядом с Хизи. Значит, весьма вероятно – почти несомненно, – что именно Йэну поручили за ней следить, что именно Йэн тогда ее выдал, а теперь пытается загладить свой промах, благодаря которому Хизи удалось бежать. Раз так, то Хизи и правда в большой опасности. Утверждение Йэна, что эта опасность исходит от жрецов, было, наверное, ложью – если только отряд, который возглавляет молодой человек, жрецами же и не послан. Это было бы логичным заключением: в конце концов, следить за детьми императора поручали обычно убийцам-джикам, принадлежащим к жреческому ордену. Однако сейчас Гана сопровождают императорские гвардейцы, а невозможно допустить, что император и жрецы станут действовать совместно хоть в чем-нибудь.

Хоть в чем-нибудь… Кроме, пожалуй, необходимости заточить одного из Благословенных. В этом, и только в этом император и жрецы единодушны. Может быть, они знают что-то неизвестное Гану насчет силы и способностей Хизи, что заставляет извечных противников объединить усилия.

«Значит, – размышлял Ган по дороге ко дворцу, минуя все более роскошные строения, выстроившиеся вдоль улицы, – лучше исходить из того, что император и жрецы преследуют одну и ту же цель, но только я знаю, где может находиться Хизи».

Поэтому и придумана вся эта замысловатая история, в правдивости которой его пытались убедить. Что ж, кое в чем убедить его удалось. Если он будет противиться, они могут найти какой-то способ принудить его рассказать обо всем, что он знает. Если же притвориться, будто он обманут этой жалкой выдумкой, может быть, удастся сделать что-нибудь. Что-нибудь…

Но что?


После ухода Гана Гхэ остался сидеть в каюте. Ему хотелось выйти из тесного помещения, почувствовать под ногами надежную палубу, взглянуть на матросов, с которыми предстоит отправиться вверх по Реке. Но сейчас жрецы уже наверняка учуяли: что-то готовится. Гхэ прекрасно знал, как пристально следят за дворцом глаза и уши храма, и беготня и приготовления, погрузка припасов на один из императорских кораблей не могли не заставить насторожиться подозрительных жрецов. Если же они заметят его, то сразу поймут, в чем дело, и какой бы предлог для отправки отряда ни придумали во дворце, это жрецов не обманет. Поэтому-то император и приказал Гхэ не покидать каюты, пока корабль не окажется достаточно далеко от Нола.

Решение было мудрым, поэтому Гхэ подчинился, и вместо того, чтобы следовать своим желаниям, занялся изучением того мирка, что окружал его в настоящий момент. Этот мирок состоял из апартаментов на корме корабля, напоминающих снаружи роскошный и просторный особняк.

Внутри же видимое величие оказывалось иллюзией, хотя расположение кают было таким же, как комнат во дворце. Дверь отведенного Гхэ помещения вела на лесенку, идущую на палубу, но был и еще один выход в нечто похожее на дворик, узкий и тесный; несмотря на это, он выполнял ту же роль, что и дворцовые дворики: позволял свежему воздуху проникать в каюты, особенно те, что располагались позади остальных и не имели дверей, ведущих на палубу. Всего оказалось четыре помещения, подобных его собственному, – довольно просторных, устланных яркими коврами с подушками на них, с пуховыми перинами на кроватях. Было еще две больших каюты с нарами, где могли разместиться по десять человек.

Все это находилось на корме под верхней палубой, так что полом помещений служило дно корабля; еще несколько более тесных, предназначенных для матросов и солдат кубриков располагалось на носу. Между носовыми и кормовыми постройками палуба была приподнята, образуя закрытое помещение для груза.

Гхэ обошел все каюты, разглядывая, какая где мебель, как в них проникнуть в случае необходимости, намечая пути возможного отступления. Он всегда предпочитал знать, как покинуть любое помещение. В одной из больших кают, как оказалось, имелась закрытая на задвижку дверца, ведущая в забитый припасами трюм, который тянулся вдоль всего корабля между двумя «домами» на носу и корме. После минутного размышления Гхэ сбросил свою дорогую мантию – ее он получил в свое распоряжение вместе с каютой, – оставив только набедренную повязку и шарф на шее, и нырнул в темный проход. К роскошной одежде из тонких тканей он не привык, а потому боялся запачкать ее, пока будет обследовать корабль.

Гхэ с любопытством оглядел трюм. Свет проникал сюда сквозь два открытых люка и через отверстия, предназначенные для стока дождевой воды. Около люков суетились матросы, торопясь погрузить остающиеся припасы. Хоть в этом и не было особой нужды, Гхэ постарался не попадаться им на глаза; он бесшумно пробирался между ящиками и мешками, разбирая надписи на них: продовольствие, канаты, разнообразные товары, чтобы по пути, если возникнет необходимость, можно было торговать. Где-то здесь также были, как знал Гхэ, связки стрел, запасные клинки, одежда и обувь, необходимые в холодном климате. Отдельно хранились тщательно упакованные зажигательные снаряды для катапульты; сама она была установлена на верхней палубе и готова обстрелять любое вражеское судно.

Лошадей еще не погрузили на корабль, и Гхэ осмотрел пустые стойла, гадая, как такие крупные животные вынесут заточение: в тесном помещении им пришлось бы стоять сгрудившись, не имея возможности сделать и шага. Эта часть трюма не имела крыши, но в жаркую погоду над стойлами натягивался полог. Сквозь холст проникало достаточно света, и хотя пол был чисто выскоблен, Гхэ ощутил слабый острый запах животных. Он нашел фальшборт, который откидывался, чтобы можно было погрузить и выгрузить лошадей, и отметил его в памяти для собственного возможного использования.

Гхэ представлялось, что отряд хорошо снаряжен. Пять десятков пеших воинов, по большей части отборных императорских гвардейцев, тридцать всадников, он сам – инженер, капитан корабля – кем бы он ни оказался, и Ган. Да, с такой силой придется считаться… но, с другой стороны, что он знает о предстоящем пути? С какими опасностями могут они столкнуться? Нужно будет расспросить Гана и матросов, которые уже плавали вверх по Реке. Хоть Гхэ и рассказывал Хизи о своих воображаемых путешествиях, на самом деле он никогда особенно не удалялся от городских стен.

Пожалуй, можно вызвать древнего владыку, живущего в его теле, и кое-что у него узнать. Гхэ мог в какой-то мере общаться с захваченными духами, не давая им силы, но чтобы получить ясные ответы, нужно было позволить им говорить его языком. Хотя теперь Гхэ мог по собственному желанию в любой момент вызвать или прогнать духа, ему все еще очень не нравилось слышать собственный голос, бормочущий помимо его воли. Нет, пожалуй, он отложит разговор с покойным императором до того времени, когда выяснит все, что можно, у живых.

На корабле произошла какая-то перемена: долетавшие до Гхэ тихие звуки песни, под которую работали матросы, и топот ног по доскам палубы сменились тишиной, потом смутно донесся говоривший что-то голос.

«Должно быть, это мой капитан», – подумал Гхэ. У него уже не раз мелькала мысль, что все это может оказаться хитро задуманным трюком, что император таким образом намерен избавиться от опасного чудовища. В подобном повороте событий было бы больше смысла, чем в предложенной Гхэ затее. Чтобы ему позволили, как пауку, прятаться в роскошной каюте императорского корабля, отдавать приказы отборным императорским гвардейцам? Слишком многое со времени его воскрешения было окрашено в серые и синие цвета ночного кошмара. Даже в моменты побед и ликования его внезапно охватывал ужас, стоило лишь вспомнить, что на самом-то деле он мертв. Сейчас как раз настал один из таких моментов: в легком исполнении его желаний таилась злая насмешка. Уличный мальчишка из Южного города на императорском корабле…

Гхэ пошел на страшный риск и считал, что ему удалось выиграть. Он должен был в это верить после того, как кошмар достиг своей вершины в Храме Воды. Снова вернувшись из небытия, очнувшись в водах канала, прячась от заполонивших город жрецов и джиков, отправленных для его поимки, Гхэ понял, что без могущественной поддержки он обречен. В новой схватке с тем существом, что держит на цепи самого Шакунга, первого императора, он проиграет. Гхэ был не единственным чудовищем в Ноле, самым сильным из них он тоже не был. Только сам император – тот союзник, с помощью которого есть надежда одолеть жрецов храма, и Гхэ знал, что или склонит его на свою сторону, или погибнет.

Однако царствующий Шакунг был человеком, а не только воплощением бога, живым человеком, с естественным для живого человека отвращением к таким чудовищам, каким стал Гхэ. Может быть, император и намеревается послать отряд на поиски дочери, но без участия чудовища.

Если так, то уничтожить Гхэ ему следовало во дворце, потому что здесь, на поверхности Реки, вампир находился в расцвете силы. Даже голод, грызущий внутренности, теперь стал еле заметным, всего лишь мелким неудобством, легко преодолимым. Это было удачно, потому что на корабле всего с восемью десятками человек на борту он не мог бы насытиться, не вызвав подозрений.

Поэтому Гхэ почти без колебаний бесшумно вернулся к дверце, ведущей в каюту, открыл ее и вошел.

– Уж не корабельная ли это крыса? – промурлыкал тихий голос. Голос женщины. Гхэ резко повернулся, удивляясь себе: как мог он оказаться столь неосторожным?

Женщина стояла перед ним и, забавляясь, разглядывала полуодетого Гхэ. Уголки ее полных чувственных губ слегка приподымала улыбка, на узком лице сверкали глаза, полные веселья, любопытства и, пожалуй, жестокости. Волосы, заколотые гребнем, были черными, но, в отличие от типичных для аристократок, не прямыми, а слегка вьющимися, как и волосы самого Гхэ: обычный признак низкого происхождения.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35