Дети Великой Реки (№1) - Дети Великой Реки

Тем не менее город не казался менее великолепным, в нем было нечто непостижимое. Теперь-то он начал понимать, почему эти люди называют его «варваром». В сравнении с этими строениями дамакута его отца почти не отличалась от примитивных построек альвов. Но это не повергло Перкара в уныние. Теперь, как никогда, ему стало ясно, что какие бы грандиозные постройки ни возводили люди, они не добавят им ни смелости, ни достоинства и благородства. Он не знал никого другого, кто встретил бы смерть достойнее, чем Копательница и ее сородичи.

Сторожка у ворот представляла собой беленое приземистое здание, размером с конюшню отца Перкара. Перкару даже интересно стало, сколько же стражников помещается там. К нему навстречу вышли только двое и принялись разглядывать его так, как будто перед ними были какие-то водоросли, вынесенные на берег Рекой. Хотя, конечно, примерно так оно и было.

– Этот ножичек должен оставаться в чехле, понятно? – медленно произнес один стражник, опасаясь, что Перкар может не разобрать слов. – А если ты находишься поблизости от Великого храма, или возле любого из храмов, или на одной из четырех улиц, окружающих дворец, тогда отстегиваешь его вовсе. Если только тебя не наняла в охранники какая-нибудь особа королевского рода.

– Я понял, – ответил Перкар. – Я как раз ищу работу для своего меча. Не подскажете ли вы мне, где я мог бы встретиться с вербовщиком?

Второй стражник изумленно уставился на него:

– Экий ты варвар! Никогда прежде, наверное, не бывал в городах?

– Нет, – признался Перкар.

– Послушай моего совета. Найди себе работу на пристани, если нуждаешься в деньгах. Это хорошая, честная работа. Знатные редко нанимают чужеземных телохранителей, и если это случится, то скажется на твоем дальнейшем благополучии – надеюсь, ты меня понимаешь…

– Не уверен, – сказал Перкар.

– А жаль, – сказал первый, улыбнувшись не вполне искренне. – Мы тебе дали неплохой совет.

Перкар слегка пожал плечами; его раздражала грубость стражников, и все же город настолько ошеломлял его, что трудно было оскорбиться всерьез.

– Иди к пристани, что находится в Южном городе, – продолжал второй стражник, – если ты хочешь стать наемным воином, вербовщиков надо искать там.

Перкар вошел в массивные ворота – и оторопел. Первым его побуждением было – вернуться и подумать, что предпринять. Да как можно спокойно жить в таком столпотворении?

Люди сновали повсюду, как муравьи, облепившие кусок мяса. Они скапливались в кучки или сновали туда-сюда, окликали друг друга и разговаривали, как казалось, все одновременно. Сразу за воротами находилась небольшая, мощенная булыжником площадь, по обеим сторонам которой здания жались так тесно, что она напоминала овраг с отвесными стенами. Выйти отсюда, помимо городских ворот, можно было только по узким, как щели, тропам, которые были проложены между домами и тоже вымощены булыжником. Мощенные булыжником тропы? Перкар вновь почувствовал себя неуютно перед развертывавшимся перед ним величием Нола.

Люди глазели на него – грубо и открыто. Иные, в особенности дети, показывали на него пальцем и смеялись. Перкар угрюмо нахмурился. Конечно же он был тут чужаком, хотя все были одеты почти так же, как он, но их одежды были значительно ярче, да и кожа гораздо темнее.

Перкар не знал, какую из мощеных троп ему следует выбрать, и потому пошел по самой широкой: она вела на юго-восток, а стражник советовал ему идти в Южный город.

На улице, несмотря на поздний час, было многолюдно; ночь наступает в городе быстро – как в ущелье в верховьях реки. Здания, мимо которых проходил Перкар, были высокими – раза в четыре или пять выше него. Над ним нависали балконы, и на них стояли или сидели люди. Все они пристально глядели, как он проходит мимо, и Перкар сначала подумал, что все это стражники, но большинство из них были женщины, и довольно немолодые. Тогда Перкар догадался – хотя мысль эта поразила его своей странностью, что люди живут в этих домах, напоминающих скалы, приспособив, возможно, верхние помещения под склады сена или зерна.

Небо темнело, и улица напоминала теперь не ущелье, а коридор пещеры в горах. Небо все еще оставалось голубовато-серым, с серебристо-алым отливом, но улицы заполнили дым и тени. У дверей чадили вдетые в кольца факелы, и драконьи глаза масляных ламп мерцали вокруг, выхватывая из тьмы то часть одежды, то руку, сжимающую кольцо фонаря. Душный туман горящего дерева, масла, дегтя, запахи человеческих тел, незнакомой стряпни и многие другие – непривычные и странные запахи, казалось, наводнили город.

Тропа, по которой шел Перкар, пересекала более широкую, и он попытался остановить кого-нибудь, чтобы выяснить, куда идти дальше. Юноша, на вид его ровесник, взглянул на Перкара презрительно и заторопился прочь. Перкар молча посмотрел ему вслед. Что за обычаи у городских жителей? Выглядят они точь-в-точь как Гай, Вин или Братец Конь, но не отличаются гостеприимством. Перкар вспомнил, что они похожи на речных пиратов, которые напали на него, и стал действовать осторожнее.

Двое мужчин и женщина также ничего не ответили, и тогда он остановил ребенка.

На миг ему показалось, что это девочка из его снов: те же черные глаза, та же шапка волос, обрамляющая личико, вырезанное как сердечко. Но нос был гораздо шире, и глаза не такие большие, да и множество других черточек свидетельствовало о том, что это не она. Девочка смотрела на него с испугом и любопытством.

– Мама не велела мне разговаривать с чужеземцами, – призналась она.

– Пожалуйста, я только хочу узнать, как разыскать ту пристань, что находится в Южном городе.

Девочка недоверчиво выслушала его, но потом все же ответила, назвав множество странно звучащих и непривычных имен.

– Я не знаю этих улиц, – сказал он. – Ты не могла бы объяснить более подробно?

Но он не был вполне уверен, что понял, куда надо идти. Поблагодарив девочку, он двинулся дальше.

В скором времени он пересек канал – большую, глубокую канаву, берега которой были выложены камнем. Изумленный, он стоял на мосту и глядел вниз, на воду. Канава эта была шире, чем река у него на родине, лодки сновали по ней туда и сюда, в них сидели мужчины и женщины с шестами. Иные везли какой-то груз – рыбу или тюки с одеждой, другие просто перевозили пассажиров. К улице от канавы вели врезанные в камень ступени.

Перейдя канал, Перкар свернул, как ему объяснила девочка, на тропу, ведущую на вершину холма. На холме, в отличие от раннего уличного сумрака, было еще светло. И оттуда можно было увидеть почти весь город. Тысячи плоских крыш простирались под ним, прямоугольные островки в чернильном море тьмы. Многие из них были обитаемы: Перкар видел людей, зажигающих огни, одежду и одеяла, раскачивающиеся под ветром на веревках. Над некоторыми крышами были устроены навесы: под ними, наверное, спали, когда было тепло. Многие квадраты были прорезаны огненными ямами: это были внутренние дворики, залитые веселым светом. Неподалеку справа возвышался другой холм, на котором громоздились грандиозные постройки. Огромные купола, достигающие неба башни и длинные, мощные стены сливались в одно, образуя сооружение, которое величиной своей превосходило город Вун. Не похоже было, чтобы там обитали обыкновенные люди. Перкар почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, когда он чуть внимательнее взглянул на соседний холм. Каково человеку там, внутри? Наверное, так же, как и в утробе Ворона – вдали от дневного света и солнечного тепла. Ему вспомнились существа, населявшие пещеры, – бледные, зловещие чудища. Не похожи ли на них те, кто живет на холме?

Был ли это тот самый дворец, о котором говорил ему стражник? Перкар вспомнил, что рассказывал ему о Ноле и царившем там клане Братец Конь: о мужчинах и женщинах, которые подобны богам. Может быть, это были боги Бездны и Мрака?

Но было в этой постройке и нечто возвышенное. С самой вершины холма вели вниз ступени до самого подножия, где холм был окружен граничащей с Рекой толстой стеной. В том месте, где стена почти касалась Реки, возвышался целиком вырезанный из камня огромный храм, на котором еще лежал отблеск заката. Перкару он напомнил гору – но гору, вырезанную рукой человека. Вода ниспадала с ее вершины, бурлящая, серая, и, как крохотная речушка, сбегала по склонам. У Перкара едва не закружилась голова от неожиданного открытия. Он как будто находился у истока Реки, сердцевины горного царства Балати, где обитают боги. Но это была гора, созданная людьми – вырезанная из отполированного камня – гладкого, правильной формы. Перкар был взволнован, но не все еще прояснилось, хоть он и чувствовал, насколько важно было увидеть эту пирамиду. Наконец, он встряхнул головой и отвел от нее взгляд.

Река у подножия холма была даже шире, чем там, где на Перкара напали разбойники, – противоположный берег совершенно терялся в ночной мгле. Перкар увидел еще несколько каналов – все они вели к дворцу. Он видел также освещенные серебристым светом путаницу пристаней, вдающихся в речную гладь, похожие на короткие, темные хвостики. Они лежали южнее холма, на котором стоял Перкар, – туда он и направился искать свою судьбу, и искусственная гора все еще стояла перед его мысленным взором.

Спустившись с холма, Перкар потерял из виду пристани – и вскоре вновь заблудился. По пути ему пришлось остановить еще нескольких ребятишек, и наконец он, когда ночная тьма стала непроницаемой, обнаружил, что находится у кромки воды, вблизи неприглядных, грязных лачуг. Перкар сел, прислонившись спиной к стене, и принялся смотреть на реку, испещренную огнями факелов, прикрепленных к лодкам.

Он с грустью вздохнул – его приподнятое настроение исчезло с последним отблеском заката. Перкар чувствовал, что дом сейчас бесконечно далеко от него.

– Что ж, – сказал он Реке. – Вот я здесь. Ты убила моих друзей, посрамила мое достоинство, перебросила меня на край света. Чего же ты хочешь теперь? И где же та девочка?

В ответ он слышал только ночные звуки города да плеск волн у молов.

Перкар вдруг понял, что задремал: кто-то разбудил его, пнув ногой. Перкар ахнул и схватился за меч.

– Эй, потише! Гляди-ка сюда! – услышал он молодой голос.

Перкар вгляделся и при свете факела различил молодого воина, одетого, как стражники у ворот.

– Прости, – пробормотал Перкар, все еще сконфуженный.

– Спать на улице – не слишком удачная затея, чужеземец, – предупредил его стражник.

– Я не знаю, куда надо идти, – объяснил Перкар. – Не знаю, где найти ночлег.

– Правда? Разве капитан не сказал тебе?

– Капитан?

– А ты разве не с корабля?

– Нет, – ответил Перкар, поднимаясь на ноги.

Мимо кто-то прошел с фонарем, и Перкар отчетливо увидел лицо ночного стражника – безусое, совсем юное и доброе.

– Нет, – повторил Перкар, – я добирался сюда сушей.

– Сушей? Но тогда стражники у ворот должны были тебе объяснить, куда следует направиться.

– Они сказали мне, что я должен идти к пристани, в Южный город.

– Ты уже почти дошел, – сказал юный воин. – Пойдем вместе. Я обхожу эти улицы и могу быть твоим провожатым.

– Конечно! – с воодушевлением согласился Перкар.

– Идем, и держись рядом, – предупредил его стражник.

После того как они прошли несколько шагов, Перкар вновь заговорил.

– Меня зовут Перкар, я из рода Барку, – представился он.

– Да? Надо же! – ответил юноша. – А меня зовут Ханг, сын Чвэна. А откуда ты родом, чужеземец?

– Из Пастушеских земель.

– Это далеко отсюда?

– Надо месяц плыть по Реке.

– Но ты ведь сказал, что добирался сушей, – с некоторым подозрением напомнил воин.

– От Ньела, – уточнил Перкар. – Я потерял свою лодку в Ньеле.

– Забавно, – проговорил Ханг.

– Почему?

– Я недавно слышал… Ах, взгляни-ка на них!

Ханг перешагнул через двоих мужчин, спавших лицом вниз на мостовой. Похоже было, что это корабельщики. Перкар спросил, почему Ханг также не разбудил их и не предупредил, что нельзя спать на улице.

Ханг фыркнул.

– Это бесполезно – они напились так, что совершенно отупели, – сказал он. – Но я подумал, что ты еще не совсем отупел, и потому разбудил тебя.

– Спасибо.

Юноша пожал плечами и мельком взглянул на него.

– Большинство людей совсем не такие, как чужестранцы, – сказал он. – Мне они кажутся интересными. Моя мать, знаешь ли, тоже была из варваров.

– Она…

– Она была пленницей из племени менгов. Мой отец купил ее и взял себе в жены.

– Купил? – недоверчиво переспросил Перкар, неуверенный, правильно ли он понял услышанное.

– Да, за кругленькую сумму: он уплатил за нее двенадцать королевских. Так он и прозвал ее потом: двенадцать королевских.

Перкар все еще не был уверен, правильно ли он понимает юношу, но вовремя вспомнил совет отца: лучше промолчать, нежели обнаружить свое невежество.

– Я когда-то мечтал отправиться с купцами вверх о реке, чтобы побольше узнать о чужих землях.

– Ясно…

– Для чего ты пришел в Нол?

– Поглядеть на город, – ответил он, не зная толком, что говорить. – Найти работу для своего меча.

Воин кивнул и, как показалось Перкару, взглянул на него снисходительно.

– Тебе следует остановиться в таверне «Подруга Краба». Пойдем, я провожу тебя – и там мы расстанемся.

Они свернули с набережной и пересекли несколько улиц. Наконец воин постучался в массивную деревянную дверь.

– Вот это место, Перкар-из-дальних-стран. Не давай им больше, чем два солдатских за ночь. Запомни это хорошенько!

– Спасибо, запомню, – сказал Перкар.

Дверь отворили, и ночной стражник ушел. Дюжий детина стоял в дверном проеме, буравя Перкара испытующим взглядом.

– Наемник из варваров? Держи эту штуку в ножнах, ясно тебе? Тут таких, как ты, немало, я уж знаю, как с вами надо обходиться. У тебя нет здесь родичей, земляков, знакомых, которые тебя будут тут искать и мстить за тебя? Верно?

Перкар нахмурился, услышав скрытую угрозу, но промолчал. Эти люди не имеют представления ни о Пираку, ни о достойном поведении, хоть и называют его варваром. Ему следует попросту молчать и слушать, пока не станет понятно, как держать себя с ними.

– Мне нужен ночлег, – пробормотал Перкар. – Я весь день провел в пути.

– Плати четыре солдатских – прямо тут, у порога, – буркнул детина.

Перкару хоть это по крайней мере было ясно: он прежде никогда не имел дело с металлическими деньгами, но участвовал в обмене, где все приравнивалось к количеству бычьих голов.

– Один солдатский – это все, что я могу уплатить.

– Тогда убирайся отсюда, – отрезал детина. – Хотя для альбиносов мы делаем скидку. Три солдатских.

Они сошлись на двух, как и подсказывал стражник. Перкар вошел во внутренний дворик, он показался ему довольно уютным, потому что напоминал большой зал дамакуты – здесь также стояли столы, а вдоль них – скамьи. Тут сидело много мужчин и женщин, они ели и пили из больших глиняных кубков.

– Можешь занять вон ту комнату в углу, – сказал детина. – Пинта пива или вина стоит один солдатский. Скажи разносчику, чего тебе принести.

– Куда мне следует пойти, чтобы отыскать работу? – чуть поколебавшись, спросил Перкар.

– Знаю-знаю. – Детина тяжело вздохнул. – Оставайся тут и держи эти ножны на виду. Если придет вербовщик, он сразу тебя заметит.

– Спасибо, – сказал Перкар.

Уставший от вида города, от его звуков и запахов, он пробрался сквозь толпу к двери, на которую указал ему детина. Она вела в комнату, что была чуть шире амбарного отсека, но там было ложе и небольшая лампа. Перкар затворил дверь, повозившись, нашел задвижку и заперся. Он плюхнулся на замызганный соломенный тюфяк, пахнущий пивом и потом. Раздумывая о том, почему город столь огромен, а комнаты в нем так малы, Перкар, несмотря на вонь и шум снаружи, погрузился в глубокий, благодатный сон.

VIII

НА ДВОРЦОВОЙ КРЫШЕ

Гана на следующее утро Хизи в библиотеке не застала, и ей было понятно, что это значит: он ушел в город, где затевает ее побег. Она еще не вполне освоилась с этой мыслью; поздно ночью она бродила по внутреннему дворику, крепко сжимая статуэтку женщины из племени менгов. Каким-то образом эта странная полуженщина-полулошадь помогала Хизи понять, что покинуть Нол, уйти из дворца – затея вполне возможная. Но сомнения все еще не рассеялись вполне. Куда она пойдет, чем займется? Она уже не будет принцессой, за которой ухаживают слуги. Она только это и знала, да еще книги в библиотеке переписывала. Где понадобится ее умение обращаться с книгами? Может быть, в Болотном Королевстве, там могут быть библиотеки… Но Болотное Королевство слишком близко к Реке, оно входит во владения Реки. Имеют ли менги библиотеки? Вряд ли…

Всю ночь Хизи провела в страхе и надеждах и под конец поняла, что, если не убежит, будет жить в подземелье и превратится в демона наподобие того, что она разбудила. Там ее не ждет ничего хорошего, в том затопленном, ужасном месте тоже нет книг.

Надежда шептала ей, что Ган обязательно что-нибудь придумает, надежду вселяла статуэтка, изображавшая существо свободное, ничем не связанное.

Хуже всего было то, что пока ее друзья действовали, сама Хизи была совершенно беспомощна. Годы она провела, разузнавая, как избежать уготованную ей судьбу, и вот теперь вновь оказалась во власти обстоятельств. Утро она провела, лениво перелистывая книги, глаза ее лишь скользили по строчкам. На месте Гана сидел упитанный молодой человек из Двора Бабочек; там, в коллекторе, работали наемные библиотекари, которые посылали им книги. Он был любезен и рассеян и ничем не мог помочь Йэну, который явился в библиотеку около полудня. Разумеется, Йэн поспешил обратиться за помощью к Хизи.

Йэн значительно продвинулся в своих изысканиях и задавал довольно непростые вопросы. Хизи обрадовалась ему, потому что Йэн отвлек ее от раздумий, где сейчас находятся Ган и Тзэм и чем занимаются. Но едва только она отыскала для него нужный текст – описание сети сточных канав, проложенных во времена Второй Династии, – как вновь ее охватили раздумья о том, куда же она должна бежать из Нола. Она все еще не могла представить, что может бежать из Нола и что будет вольна выйти замуж за кого угодно, даже за купеческого сына.

Но ей также пришло в голову, что, если она перестанет быть принцессой, никто не захочет взять ее в жены, даже купеческий сын. И уж конечно, не Йэн, который всю жизнь собирается проработать во дворце как инженер. И все-таки мысль о свободном выборе мужа показалась ей приятной.

Йэн поднял глаза от книги, собираясь задать ей какой-то вопрос, и встретил ее задумчивый взгляд. Хизи вспыхнула: вдруг он сумел отгадать ее мысли?

– Прости, – с сожалением сказал Йэн, – я, кажется, отвлек тебя?

– Нет-нет, – слишком поспешно заявила Хизи, – я сегодня слишком рассеянна. Мне нужно многое обдумать.

– Тогда я пойду. – Йэн собрался встать и уйти.

– Пожалуйста, останься, – попросила Хизи. – Мне нужно кое о чем спросить тебя.

– Меня? – Йэн казался удивленным. – Я могу только высказать свое мнение о чем-то, так как не обладаю основательными познаниями.

– Я спрошу о том, что хорошо тебе известно, – успокоила его Хизи.

Йэн взглянул на нее ожидающе.

– Я никогда не выходила за дворцовую ограду, – сказала Хизи. – Город – загадка для меня, хоть я и могу смотреть на него. Тзэм – мой слуга – рассказывает мне о городе, но ведь он, по правде говоря, никогда не жил там. Я хочу, чтобы ты рассказал мне хоть что-нибудь.

– Ты уже как-то упоминала об этом, – сказал Йэн, – но я тебе ничего не рассказывал. Ведь это странно: я много раз встречал в городе аристократов. Да, это было не однажды. Почему ты никогда не была в городе?

– Я еще недостаточно взрослая, – постаралась сказать Хизи как можно спокойнее.

– В самом деле… Но ведь ты уже скоро вырастешь?

– Да. Вот потому я и спрашиваю.

– Не знаю, с чего и начать. Мне все там привычно и потому кажется понятным. Видишь ли, многие люди всю жизнь проводят, гадая, как тут у вас, во дворце… Можно ли получить представление о скорпионах или торговцах рыбой, пока не увидишь их?

– О скорпионах?

– Да, скорпионах. О ворах, головорезах… Иные городские кварталы очень опасны.

– И торговый квартал, где ты вырос?

– Нет, не слишком. У нас есть ночные грабители, которые проникают в дома ночью и воруют, но они не очень опасны. Они не убивают богатых, опасаясь мести. Они ловки, изворотливы – но не опасны. А скорпионы обитают в гавани, где располагаются склады, это близ Южного города.

– Ты не мог бы пойти со мной? – вдруг спросила Хизи.

– Куда?

– Совсем ненадолго…

– Да, я понимаю. Но куда мы пойдем?

– Я знаю место, откуда виден город, ты будешь мне не только рассказывать, но и показывать.

– А можно ли так? Без охраны?

Хизи вспомнила, что Тзэм ушел с Ганом.

– Да ведь совсем ненадолго. Никто не заметит нас, обещаю.

– Что ж, если ты обещаешь, я обязан верить твоему слову, – торжественно сказал Йэн.

– Вот это дом моего отца, – рукой указал Йэн. – Вон тот, видишь, с красным навесом?

Хизи перевела взгляд от дворцового сада туда, куда указывал Йэн.

– Да. Это самый большой дом в квартале!

– Отец мой постарался… И все же в сравнении с самым маленьким двориком во дворце он покажется жалкой лачугой.

Хизи нахмурилась.

– А что за дома вон там? – указала она на приземистые, крохотные хижины Южного города.

– Да, это настоящие лачуги. Каморки, крытые ветхой крышей.

– Что за люди там живут?

Йэн пожал плечами.

– Я знаю только тех, кого приходилось видеть. Жители других кварталов редко осмеливаются посещать Южный город. Там живут грабители, нищие, уличные воры, проститутки. То есть люди, которые не желают изменить свою жизнь к лучшему.

– Разве у них есть выбор? – спросила Хизи. – Возможность изменить жизнь к лучшему?

Йэн кивнул не задумываясь.

– Я мог бы, как отец, стать торговцем, но избрал другую дорогу.

Но Хизи, казалось, не вполне ему верила.

– Там, наверное, очень тяжело жить. Не думаю, что бы обитатель тех кварталов мог бы стать королевским инженером, даже если бы захотел. Мне даже страшно вообразить жизнь без рабов, слуг, воинов, которые меня защищают…

Йэн усмехнулся:

– Зачем тебе это даже представлять? Тебе никогда не выпадет подобный жребий.

Его ирония кольнула Хизи, но она не могла объяснить ему, чем действительно обеспокоена.

– Я много что пытаюсь вообразить, – настаивала она.

– Я тоже, – ответил Йэн и на миг взглянул ей в глаза так, что у Хизи закружилась голова и в груди потеплело.

– Расскажи еще что-нибудь, – попросила она, указывая на город.

– Хорошо… Пристани. Я любил сидеть там, когда делать было нечего, и наблюдать за чужеземцами. Некоторые из них такие странные, даже не разговаривают как будто, а другие довольно бойко болтают между собой на своем варварском языке.

– Расскажи мне о них, – попросила Хизи, упираясь подбородком в край стены, которой был обнесен дворик, и любуясь дорожками света на поверхности Реки, извивающимися, как тысячи змеек. Огромный трехмачтовый корабль только что вошел в канал и направился к пристани. Паруса на нем опустили, кроме треугольного, ближнего к корме.

– Погляди-ка туда. Что это за корабль?

Йэн глубокомысленно кивнул.

– Присмотрись к этому судну, госпожа. Оно построено для плавания по океану: все паруса на нем прямоугольные, кроме одного на корме, – он треугольной формы. Это позволяет кораблю плыть против ветра.

– Но ведь это невозможно, – заметила Хизи, вглядываясь в корабль. Он шел к гавани не напрямик, а как бы пританцовывая и уклоняясь то в одну, то в другую сторону, подобно застенчивому любовнику, который медлит подойти к возлюбленной.

– Смотри-смотри! Именно это они теперь и делают. Ты видишь флаг на верхушке мачты? Он показывает направление ветра.

Так оно и было, а корабль – огромный корабль – каким-то образом, и не без труда, двигался навстречу бризу, хотя никто не сидел на веслах и не тянул за трос.

– Хитро придумано! – воскликнула Хизи, начиная понимать, почему так происходит. Они заставляют ветер работать против него же самого, не борясь с ним впрямую, но исподволь похищая его силу. – Откуда этот корабль?

– Точно не могу сказать. Наверное, с юга. Я не могу различить, что изображено на флаге.

Хизи вгляделась.

– Змея, обвившая поделенный на четыре части круг.

Йэн взглянул на девочку с уважением.

– У тебя превосходное зрение, госпожа, – признал он. – Тогда это корабль из Дангуна. Дангун – одна из обширнейших стран Болотных Королевств, она лежит на океанском побережье. Корабль, наверное, везет товары из Ле.

– Из Ле? Город южнее залива? Я видела его на карте.

– Древний народ, очень древняя цивилизация. Кожа у них черная, будто уголь, или как твои глаза и волосы. Мне нравится смотреть на них.

Йэн не смотрел на Хизи, говоря это, и она так и не поняла, нравится ли ему смотреть на чернокожих моряков или на ее глаза и волосы.

– А кто живет вверх по Реке?

– Племена менгов, конечно, а за пустыней – дэшэ, которые похожи на менгов. Но они рубят лес и выплавляют олово, и потому они цивилизованнее племен, обитающих на равнинах. Корабельщики их очень спокойны – в отличие от менгов.

– А встречались ли тебе белокожие люди со светлыми волосами и серыми глазами? – спросила Хизи.

– Видеть не видел, но слышать приходилось, – ответил Йэн. – Говорят, что они живут среди льдов и снегов на самом краю света, оттого они так бледны. Менги отзываются о них как о врагах.

– Они живут на севере?

– На севере и северо-западе, у истока Реки.

– А Река выходит из горы? Значит, они живут у Ше Лента?

Йэн развел руками.

– Я не силен в вопросах религии. Это постоянно раздражает жрецов.

Йэн шагнул к ней поближе – на миг поколебался и взял ее за подбородок. Глаза его мерцали – темные, как опал, с золотистыми искорками.

– Нам пора идти, – пробормотала Хизи.

– Да, – согласился Йэн. – Скоро пойдем.

Он наклонился и коснулся губами ее губ. Он не прижимал их, как Вез, да они и не напоминали сырую печенку. Они были нежными, теплыми, добрыми… и чуть-чуть голодными.

Хизи замерла, не в силах говорить, когда Йэн оторвался от нее.

– Прости, если это тебя расстроило, – сипло проговорил Йэн. – Ведь я не могу за тобой ухаживать, ты знаешь. Но я хотел хотя бы раз поцеловать тебя.

– Хотя бы раз?

Он кивнул.

– У меня теперь не скоро возникнет повод, чтобы прийти в библиотеку: в течение нескольких месяцев нужно изучать конструкции. Когда мы увидимся в следующий раз, ты уже, наверное, будешь замужем.

Йэн грустно улыбнулся.

– Да, – прошептала Хизи. – Тебе не следовало это делать. Если бы кто-то увидел…

– Но ведь ты сказала, что никто не увидит.

Хизи покраснела.

– Я ведь не это имела в виду, – возразила она и вновь принялась рассматривать город, сердце трепетало у нее в груди, будто пойманное. – Но, если хочешь, поцелуй меня опять. Еще раз…

Уголком глаза она заметила, как Йэн снова наклонился, и повернулась к нему, закрыв глаза.

Поцелуй этот она вспоминала весь остаток дня, пока сидела в библиотеке – попеременно то холодея, то пылая жаром. Она вспоминала его, когда, уже вечером, возвращалась домой. Это было странное чувство – воспоминание о сладостном и запретном, еще одном подарке судьбы, кроме статуэтки, еще одном безумии в жизни. Широкие коридоры дворца казались узким парапетом в сравнении с Длинным Залом – как едва заметная, узкая тропка, которую она могла легко потерять и соскользнуть во тьму. Йэн. похоже, был прав, имея в виду, что способности ее безграничны, – хотя он прямо и не высказал этого. Ей хотелось мечтать и мечтать о том, что могло бы быть, но одновременно надо было успокаивать себя и готовиться к грядущему.

Но сколько бы раз Хизи ни говорила это себе, она шла легко, будто на крыльях летела.

Свернув в проход, где находилось ее жилище, Хизи уловила щекочущий запах благовоний. Жрецы только что совершили каждение, и дым толстым слоем висел в воздухе. У Хизи глаза расширились от удивления: дверь в ее комнате была распахнута настежь, и фимиам клубами выплывал оттуда. Через дверной проем был виден край юбки Квэй. Хизи смотрела и смотрела с бьющимся сердцем. Все мечты ее развеялись, и только теперь, она осознала, насколько хрупкой была ее надежда на спасение. Трепеща, Хизи сунула руку в карман – и нащупала статуэтку. Она была неживой, как и всякий металл. Холодная статуэтка, посулы которой растаяли при первой же волне острого аромата.

Хизи стояла как вкопанная, пока Квэй не обернулась. Хизи успела поймать ее взгляд, в котором читалась мука. Взгляд этот ослепил Хизи, словно она прямо взглянула на солнце: девочка поняла, что никогда больше не увидит свою нянюшку. С болью ей захотелось вновь броситься в объятия Квэй, пойти с ней на кухню, съесть приготовленный ею завтрак… Только сейчас Хизи поняла, как она любит Квэй.

Сейчас она видит ее последний раз в жизни – и, конечно, она уже никогда не увидит Тзэма.

Сжав в руке статуэтку, Хизи пустилась бежать что есть мочи, жрец что-то кричал ей вслед звонким, мальчишеским голосом.

Эхо гулко повторяло ее шаги, как будто она находилась в одной из гробниц в подземелье, о которых некогда читала. Это было еще, когда она была маленькой девочкой и бродила с Дьеном, единственным своим товарищем, по пустым залам дворца. Но сейчас эти залы были заполнены эхом шагов.

«Дьен, – скорбно подумала Хизи. – Я никогда не увижу тебя вновь».

Еще один лестничный пролет, и еще один. Хизи не знала, догоняют ли ее жрецы; звон крови и свист ветра в ушах заглушали погоню. Но она была уверена, что сумеет первой достичь крыши.