Полководцы и военачальники Великой отечественной

      – Шестого и седьмого я жил на одних нервах. Все думал: вдруг сбой какой-нибудь, что-то откажет.
      Впрочем, в то время Пересыпкин вообще работал, что говорится, на втором дыхании. Советские войска вели ожесточенные оборонительные бои. Враг еще остервенело наседал. А Ставка развернула подготовку к широкому контрнаступлению под Москвой. Перед связью встали неимоверно сложные задачи. Позже Пересыпкин сформулировал их в одной скупой фразе: «Нельзя не отметить, что подготовка контрнаступления в отношении связи проходила в сложной обстановке, при ограниченных средствах связи и в труднейших условиях суровой зимы».
      Ну а если раскрыть эту фразу? Как, например, применительно к связи понять слова «в трудных условиях суровой зимы»? Это вовсе не значит, что связистам было нелегко работать при лютых морозах, что, впрочем, тоже нельзя сбрасывать со счета. «Холодно» было и технике: из-за сильных холодов рвались провода постоянной телефонной связи, отказывали в работе микрофонные капсулы, замерзали элементы телефонных аппаратов. А снежные заносы? Машины с радиостанциями и имуществом связи нередко буксовали или вообще не могли продвигаться по глубокой снежной целине.
      Много трудностей таилось и за словами «в сложной обстановке». Ведь нужно было одновременно поддерживать связь с войсками, сражавшимися на фронте, где обстановка непрерывно менялась, с войсками, производившими перегруппировки, и прибывавшими в исходные районы резервами Ставки, наконец, готовить связь для ее бесперебойной работы в предстоящем контрнаступлении.
      Слова «при ограниченных средствах связи», как говорится, в комментариях не нуждаются: даже «голодный паек» в обеспечении войск средствами связи не всегда соблюдался.
      Все это рождало ежедневно множество сложнейших проблем, разрешение которых так или иначе производилось с участием Пересыпкина, требовало от него огромного напряжения.
      На первом плане, разумеется, было обеспечение мобильности связи Ставки со штабами фронтов и армий. Пересыпкин установил строгий контроль за работами по выполнению приказа об установлении прямой связи Генштаба со штабом армий и вскоре с удовлетворением мог отметить, что в высшем звене руководства войсками принцип «связь на ступень ниже» реализован. Для предстоящих наступательных действий это было очень важно.
      Улучшалось дело со связью и в войсках. Выезжая в короткие командировки на Западный фронт, Пересыпкин подчас с изумлением отмечал то, что потом он называл «уметь создавать устойчивую связь при ограниченных средствах». И каждый раз он испытывал нечто вроде укора совести – будто от него зависела такая низкая обеспеченность войск средствами связи. Но это была подспудные ощущения. Реально же Пересыпкина беспокоило другое: в условиях контрнаступления связь в войсках должна быть еще более мобильной и устойчивой. Он еще раз внимательно изучил возможности государственных линий связи Подмосковья. Все линии Наркомата связи давно уже обслуживали нужды войск. Но были другие линии самой различной ведомственной принадлежности: Наркомата путей сообщения, Аэрофлота, Речфлота и даже метрополитена. «Нужен один хозяин», – подытожил свои раздумья Пересыпкин. 15 октября по его представлению был издан совместный приказ Наркомата обороны и Наркомата связи о назначении специального уполномоченного, которому подчинялись все линии гражданской связи Подмосковья. Он был ответствен за немедленное выделение каналов связи для нужд военного командования.
      В результате сражавшиеся под Москвой войска получили весьма солидную базу для организации разветвленной связи на всех уровнях. Особенно эффективно использовал это нововведение начальник связи Западного фронта Псурцев. После войны Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал: «Близость столицы, использование всех линий правительственной и гражданской сети связи позволило нам благодаря неутомимости начальника связи фронта Н. Д. Псурцева и его подчиненных иметь надежную связь со Ставкой, Генеральным штабом и всеми входившими во фронт армиями. При необходимости штаб или командный пункт фронта мог непосредственно связаться с той или иной дивизией».
      ГУСКА и Наркомат связи, штабы фронтов и армий разработали и многие другие меры, которые в совокупности должны были обеспечить непрерывность связи войск в предстоящем наступлении. Конечно, меры эти могли бы быть совсем иными, более эффективными: всеограничивал острый недостаток средств связи. «Дыры латаем!» – досадовал Пересыпкин. Но в то тяжелое время «латать дыры» было тоже искусством – подчас нудным, выматывающим силы и нервы, но крайне необходимым делом.
      В начале декабря Пересыпкину позвонил Сталин и приказал срочно выехать в штаб 1-й ударной армии для оказания ей помощи в организации связи. Запасного аппарата Бодо не было. Пришлось снять аппарат с источниками питания с действующей линии на Центральном телеграфе. Для его обслуживания выехала на фронт группа девушек из дежурной смены.
      Связь с Генштабом была установлена почти сразу. Труднее оказалось связать штаб армии с ее соединениями. Связисты работали быстро, но Пересыпкин торопил их. Он знал то, чего они не знали: через день 1-я ударная армия опрокинула противостоящего противника и начала наступление на запад.
      В контрнаступление перешли войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов. И вскоре Центральное радио передало сообщение Совинформбюро о первом крупном поражении вермахта – о разгроме немецко-фашистских войск под Москвой.
      А наступление продолжалось. Положение со связью повсеместно было крайне напряженным, в том числе и в высшем звене руководства войсками. Штабы фронтов, армий перемещались на запад. Продление к ним новых и ремонт поврежденных линий связи из-за ограниченного запаса проводов и другого имущества было делом сложным. К тому же, отступая, противник минировал линии связи и подходы к ним. Пришлось и в войсках связи завести своих минеров: в каждой занятой ремонтом poтe выделить по нескольку бойцов и обучить их обнаружению и обезвреживанию мин. Противник подвергал авиационным бомбежкам известные ему линии связи. В ряде случаев из-за этого приходилось прокладывать новые линии в других местах. Трудности эти были предусмотрены, и связисты в меру возможностей к ним подготовились. Но вдруг произошло непредвиденное – резкое усиление мороза вызвало массовый разрыв проводов. А это грозило повсеместными перерывами телеграфной и телефонной связи, в первую очередь связи Ставки со штабами фронтов и армий – здесь связь была только проводной.
      ГУСКА, фронтовое и армейское командование сосредоточили на строительстве новых и ремонте поврежденных линий огромные силы: части фронтовых и армейских связистов, военно-восстановительные батальоны и подразделения, рабочие колонны, бригады работников линейно-технических служб Наркомата связи. И линии проводной связи в большинстве случаев не отставали от наступавших войск.
      Положение было выправлено, но Пересыпкин был озабочен: возможны ведь и другие непредвиденные обстоятельства. И вообще нужен был такой порядок восстановления и эксплуатации линий проводной связи, чтобы она функционировала при любых обстоятельствах. Происшедший вскоре случай подтолкнул Пересышшна к принятию важного решения в области обслуживания проводной связи. На пять суток задержался ввод в эксплуатацию постоянной линии Солнечногорск – Клин. Причина оказалась простой: начальник связи Западного фронта и начальник областного управления связи, понадеявшись друг на друга, не организовали своевременное восстановление этой важной магистрали.
      Пересыпкин, не без оснований, винил в происшедшем самого себя. А свои ошибки он переживал тяжело. «Нечетко определил функции! Не разграничил ответственность!» – многое он наговорил себе мысленно в то время. Успокоившись, он вызвал необходимых работников ГУСКА, изложил им свои соображения и приказал срочно оформить их в виде директивы главка.
      27 декабря, занятый редактированием проекта директивы и различными срочными телефонными разговорами, Пересыпкин не сразу уловил веселую нотку в голосе позвонившего ему управляющего делами СНК Я. Е. Чадаева:
      – Чем заняты, Иван Терентьевич?
      – Да вот верчусь, как грешник на вертеле.
      – Остановитесь на минутку. Верховный велел передать. Запишите: постановление СНК СССР от двадцать седьмого декабря сорок первого года.
      – Записал.
      – Так вот этим постановлением вам присвоено звание генерал-лейтенанта войск связи. Поздравляю.
      – Спасибо.
      – Не слышу энтузиазма.
      – Рад, конечно, – рассмеялся Пересыпкин. – Только, признаться, я разноса ждал.
      Приятно возбужденный, Пересыпкин еще раз перечитал директиву и подписал ее. В этот же день она была передана по телеграфу в штабы фронтов и армий, в соответствующие учреждения Наркомата связи.
      В директиве четко определялась ответственность каждой инстанции связи – военной и общегосударственной – за состояние телеграфных и телефонных линий на всем их протяжении: от передовой до Генштаба. Впоследствии Пересыпкин писал, что эта директива «являлась основным руководящим документом о порядке восстановления и эксплуатационного обслуживания постоянных линий в течение всей Великой Отечественной войны».
      В ходе первого общего наступления Красной Армии гораздо эффективнее стала использоваться радиосвязь, широкое применение получили и подвижные средства: донесения и распоряжения доставлялись с помощью пеших и конных посыльных, лыжников, мотоциклистов, на автомашинах и самолетах связи.
      Пересыпкин неоднократно выезжал на фронт и возвращался с противоречивыми чувствами. Его восхищало мастерство организации связи некоторыми штабами, героизм воинов-связистов. Вызывало удовлетворение и то, что в целом все же обеспечивалась непрерывность управления наступавшими войсками. В то же время он острее чувствовал необходимость реальной помощи фронтовым связистам. Слова Псурцева о связистах, которые «каждый кусок проволоки к делу пристраивают», он запомнил надолго. Однако промышленность пока еще мало что могла дать. И Пересыпкин все чаще мысленно возвращался к возникшей у него однажды, как он выразился, «задумке». После разгрома фашистских войск под Москвой эта «задумка» казалась ему весьма реальной.
      Чаще всего своими мыслями Пересыпкин делился с Василевским, который, став заместителем начальника Генштаба, детально занимался вопросами связи. И на этот раз Пересыпкин пришел со своей «задумкой» к Василевскому. Суть ее состояла в том, чтобы на базе корпусов эвакуированного предприятия создать «собственный», то есть Наркомата обороны, завод по производству средств связи. По расчетам, произведенным работниками ГУСКА, такой завод стал бы давать продукцию быстрее, чем заводы, которые были переправлены в тыл страны и пока еще монтировались там.
      – Все, что можно было взять в Наркомате связи, я взял. Он тоже на «голодном пайке», – обосновал свое предложения Пересыпкин.
      – Что требуется от Генштаба? – спросил Василевский, убежденный доводами Пересыпкина.
      – Обращение в ГКО.
      – Готовьте документы. Поддержим.
      21 января 1942 года постановление ГКО состоялось. ГУСКА проявило исключительную находчивость и оперативность: организовало воздушный мост Москва – Ленинград. Из блокадного города были вывезены специалисты завода «Красная заря», их семьи и станочное оборудование. Все эти крайне истощенные люди смогли приступить к работе только после того, как их подлечили в военных госпиталях. Часть специалистов была отозвана с фронта.
      Вскоре был пущен и второй завод, производивший радиоаппаратуру. Пересыпкин считал себя «шефом» этих заводов и часто бывал там, обычно по ночам. На радиозаводе в основном работали подростки. У многих станков были установлены подставки для низкорослых ребят и девчат. «Нельзя было смотреть без слез на все это, – писал Иван Терентьевич. – Но ни на какую жалость нельзя было и намекать. Почувствовав жалость, ребята приняли бы это за оскорбление. Они, эти маленькие труженики, гордились тем, что работают на заводе, изготавливающем радиостанции для Красной Армии, дорожили честью рабочего».
      Оба завода вполне оправдали надежды Пересыпкина. Они начали выпускать продукцию раньше эвакуированных предприятий и в довольно большом количестве. Первый завод за 1942 год выпустил 130 тысяч телефонных аппаратов, более 200 коммутаторов и 20 весьма сложных в изготовлении аппаратов Бодо, второй – более 20 тысяч переносных радиостанций.
      Поездки Пересыпкина и работников ГУСКА на фронт давали очень многое для улучшения организации связи на местах, позволяли выявлять положительный опыт и отрицательные явления. Еще в период битвы под Москвой Пересыпкин решил расширить этот опыт, организовать более широкое изучение практической деятельности начальников и частей связи в боевой обстановке. По его указанию было создано несколько групп из работников ГУСКА, Военной электротехнической академии, военных училищ и Научно-исследовательского института связи Красной Армии. Группами был собран богатейший материал. Он был изучен, глубоко проанализирован и в виде инструкций и директив распространен в войсках. Кроме того, ГУСКА разработало и направило в войска и в военно-учебные заведения обобщающий труд об опыте войск связи за первые девять месяцев войны. Эта практика была сохранена и расширена в последующем, в том числе изучались сильные и слабые стороны техники связи, что способствовало непрерывному улучшению ее, созданию новых технических устройств.
      При анализе опыта организации связи на фронте Пересыпкин большое внимание уделял изучению причин отрицательных явлений. Наиболее типичными из них продолжали оставаться недостаточное внимание некоторых командиров и их штабов к организации связи и радиобоязнь. Правда, приказ «Об улучшении связи в Красной Армии» делал свое дело. Его выполнение строго контролировалось. И не только ГУСКА и начальниками связи фронтов и армий. Большое внимание организации связи уделяли Генштаб, штабы фронтов и армий. Командиров, которые перекладывали организацию связи на одних связистов, стало значительно меньше.
      Гораздо сложнее обстояло дело с преодолением радиобоязни. Начальники связи всех степеней продолжали с тревогой докладывать Пересыпкину о фактах пренебрежения радиосвязью, приводили примеры того, как это пагубно сказывается на управлении войсками. Работники же ГУСКА сталкивались со скрытыми проявлениями недооценки радиосвязи: некоторые командиры пользовались ею в редких случаях, подчас под нажимом сверху.
      Недооценку радиосвязи и переоценку проводной связи Пересыпкин в своих послевоенных научных трудах называл «детской болезнью» первого периода войны. Правда, этой «болезнью» не страдали ВВС, ВМФ и бронетанковые войска. Там радиосвязь с самого начала была главным и весьма эффективным средством управления войсками.
      Некоторые основания «бояться» радиосвязи, конечно, были. Штабы противника в течение всей войны вели активную радиоразведку. Но это не значило, что следовало сужать сферу радиосвязи. Да это было и невозможно. Напротив, в условиях маневренной войны радиосвязь становилась важнейшим средством управления войсками, особенно в наступательных операциях. Поэтому нужно было не только преодолеть радиобоязнь, но и привить в войсках любовь к радиосвязи.
      Пересыпкин, разумеется, понимал, что одними приказами и инструкциями этого не достичь. К тому же радиоразведка противника была в то время довольно грозным врагом. И это оказывало определенное влияние на некоторых командиров, в том числе и на недостаточно опытных командиров-связистов, призванных из запаса. Словом, преодоление радиобоязни было делом весьма сложным.
      Прежде всего Пересыпкин требовал от связистов знать как можно больше о вражеской радиоразведке. Он и сам постоянно изучал ее структуру, методы и приемы ее деятельности, искал способы противодействия ей.
      Дело это было поставлено у противника весьма обстоятельно. В Берлине при штабе верховного главнокомандования имелся центр радиоподслушивания – высший орган, ведавший радиоразведкой. Этому центру подчинялось 8 радиополков, 6 из них находились на советско-германском фронте. Полки делились на соответствующие подразделения, были укомплектованы опытными специалистами и имели разнообразную и совершенную для своего времени технику.
      В зависимости от задач радиоразведка противника делилась на дальнюю и ближнюю. Подразделения дальней разведки прослушивали работу советских радиостанций от полка и выше. Они осуществляли перехват и пеленгацию радиотелеграфных станций, записывали на ленты или пластинки наиболее интересные передачи широковещательных станций. Как правило, за каждым участком фронта следил один и тот же работник, знавший наизусть применяемые советскими связистами ключи, позывные, псевдонимы и фамилии командного состава советских соединений.
      Личный состав подразделений обработки получаемых данных должен был знать, и тоже наизусть, позывные и ключи радиостанций всех противостоящих соединений советских войск и их группировки вплоть до отдельного батальона. Подразделения ближней радиоразведки занимались перехватом незашифрованных передач радиостанций советских войск и подслушиванием радиоразговоров в передовой полосе фронта.
      Таким образом, выражаясь языком противника, его радиоразведка имела тотальный размах. Она намного превосходила возможности радиосвязи Красной Армии, как, впрочем, и во всех других видах связи.
      Однако, зная ее возможности, способы и методы ее действий, штабы советских войск могли принимать меры для затруднения радиоперехвата и в соответствии с обстановкой применять радиосвязь. Это и имел в виду Пересыпкин, требуя от войсковых связистов изучения связи противника, его радиоразведки в частности.
      В большинстве случаев так и было. Причем одно лишь строгое соблюдение обязательных правил радиообмена и радиодисциплины значительно затрудняло действия вражеской радиоразведки. Большое значение имело также профессиональное мастерство радистов. Взятый в плен обервахмистер 4-го радиоразведывателыюго полка противника показал на допросе: «Работа русских радистов во многом отличалась от работы англичан. Русские часто меняли радиоданные, применяли специальные пароли, работали на больших скоростях. Все это затрудняло перехват радиопередач и подслушивание русских радиостанций».
      Многие штабы советских войск все чаще и успешнее организовывали мероприятия для введения радиоразведки противника в заблуждение – проводились радиопередачи с дезинформационными сведениями, создавались ложные радиосети, вдали от расположения советских войск имитировалась работа радиостанций крупных штабов. Пересыпкин был подлинным энтузиастом такого рода мероприятий, нередко сам был их инициатором, участвовал в разработке их планов. Он с нетерпением ждал то время, когда наличие радиосредств позволит развернуть широкую наступательную войну в эфире.
      Подавление вражеской радиоразведки являлось важной задачей войск связи. Вместе с тем оно во многом способствовало и преодолению радиобоязни. Однако сокрушительный удар по недооценке радиосвязи был нанесен другим, тщательно продуманным мероприятием. Оно также не было специально направлено против радиобоязии, а диктовалось потребностями войны, необходимостью повышения устойчивости и мобильности управления войсками.
      Суть этого мероприятия состояла в введении штатных, или, как их потом стали называть, личных, радиостанций командующих войсками фронтов и армий. Обсуждая этот вопрос с Василевским, Пересыпкин подчеркивал:
      – Правило должно быть железным без каких-либо исключений: где бы ни был командующий – радиостанция должна быть с ним. Это подтянет и нижестоящие штабы: им тоже придется держать радиостанции рядом.
      Василевский с большим одобрением ознакомился с подготовленным Пересыпкиным проектом приказа Ставки Верховного Главнокомандования о штатных радиостанциях. Вместе с тем в проекте ставился вопрос о пересмотре общевойсковыми командирами своего отношения к радиосвязи.
      – Это только начало, – пояснял Пересыпкин. – Как только у нас станет больше радиостанций, то штатные радиостанции нужно будет ввести и ниже.
      Потребность и способность заглядывать в будущее при проведении того или иного мероприятия вообще были характерны для деятельности Пересыпкина. Добившись введения принципа «связь на ступень ниже» во фронтовом звене, он по мере возможности внедрял его в армиях и соединениях. Организуя противодействие вражеской радиоразведке, он уже обдумывал планы перехода в наступление в эфире. И теперь введение штатных радиостанций командующих войсками фронтов и армий являлось лишь первым шагом в осуществлении задуманного им плана всестороннего внедрения радиосвязи в войсках.
      В мае 1942 года Ставка Верховного Главнокомандования одобрила предложения Пересыпкина. Забегая вперед, заметим, что в дальнейшем штатные радиостанции получили командиры корпусов и дивизий. И радиосвязь, отпугивавшая в начале войны многих общевойсковых командиров, по мере приобретения опыта ее использования становилась основным, а нередко и единственным средством управления войсками.
      Летом и осенью 1942 года основные военные события переместились на южное крыло советско-германского фронта: враг рвался на Кавказ, стремился овладеть Сталинградом. Перед связистами – военными и гражданскими – встали чрезвычайно сложные задачи. До войны по левому берегу Волги проходила единственная магистральная линия связи Саратов – Астрахань. События первых месяцев войны побудили Наркомат связи несколько выправить положение. Были построены линии Астрахань – Гурьев, Уральск – Гурьев, Саратов – Астрахань.
      Особенно в тяжелом положении оказалась связь Москвы со штабом Закавказского фронта, располагавшимся в районе Тбилиси. Телеграфные переговоры с ним велись по далекому обходному пути: через Куйбышев, Оренбург, Ташкент, Ашхабад, Красноводск, по специальному кабелю через Каспийское море, Баку и Тбилиси. Телефонной связи Москвы с Тбилиси в то время вообще не было. Таким образом, связь Ставки Верховного Главнокомандования с войсками Закавказского фронта была очень ненадежной. К осени же, когда разгорелась битва за Кавказ, положение со связью Москвы со штабом Закавказского фронта стало нетерпимым. Пересыпкин был вынужден поставить вопрос перед ГКО о срочном сооружении вдоль южного побережья Каспийского моря постоянной линии связи протяженностью 1315 километров. Работы велись в исключительно быстрых темпах. А ведь все необходимое для строительства завозилось за сотни и тысячи километров. Одних только столбов было доставлено через Астрахань по Каспийскому морю 15 тысяч штук. Через 28 суток стационарная телеграфно-телефонная магистраль была сдана в эксплуатацию. Она обеспечила устойчивую связь Ставки Верховного Главнокомандования с Закавказским фронтом и с войсками, дислоцировавшимися в Иране.
      Пересыпкин принимал энергичные меры по поддержанию связи Москвы с войсками, сражавшимися в районе Сталинграда. Он направил туда лучших работников Наркомата связи и ГУСКА. И на месте, непосредственно в районе развернувшегося гигантского сражения, военные и гражданские связисты трудились рука об руку. Они вместе восстанавливали поврежденные линии, строили новые, оборудовали узлы связи в городе и на левом берегу Волги.
      Особенно тяжело было обеспечивать связь со штабом 62-й армии, находившимся в самом городе. Связисты непрерывно прокладывали кабельные линии через Волгу. Но они часто разрывались артиллерийским и минометным обстрелом, повреждались проходившими судами. К тому же кабели были полевого типа. Промокая, они теряли изоляцию, и связь нарушалась. Такие кабели могли служить не более трех суток. Затем нужно было устанавливать новые. Только с 11 по 13 ноября не работали все кабели, по которым штаб Сталинградского фронта поддерживал связь с входившими в него армиями.
      Нужен был специальный подводный кабель. Пересыпкин, что говорится, поднял на ноги все учреждения связи, и в конце концов подходящий кабель нашли в Москве. Сразу же вместе с кабельщиками он был направлен самолетами в район Сталинграда. Прокладка его по дну через Волгу – образец и высокого мастерства, и самоотверженности связистов. Работы велись в ледяной воде под непрерывным артиллерийским обстрелом. В дальнейшем – в ходе боев в районе Сталинграда и при ликвидации окруженной там вражеской группировки – этот кабель сыграл важную рель в управлении войсками.
      В разгар кровопролитных боев на Волге Верховное Главнокомандование начало разработку плана операции по разгрому сталинградской группировки противника. Пересыпкина пригласил Г. К. Жуков и подробно рассказал о замысле предстоящей операции, примерных ее сроках, войсках, которым предстояло ее осуществлять. В заключение он сказал: «Операция очень важная, она будет иметь огромный пространственный размах, в ней будет участвовать большое количество войск. Поэтому ничего не жалейте для обеспечения всем необходимым Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов».
      От Жукова Пересыпкин вышел в необычайно приподнятом настроении. Ведь каких-то полчаса назад он знал другое: враг снова обладает превосходством, вновь наступает, нависшая над Родиной опасность усилилась. Так, собственно, и было. Но что перелом так близок, что он уже обрел реальные черты в конкретных планах Верховного Главнокомандования – зто было для него неожиданной радостью.
      Восхищали замысел, размах и предполагаемые итоги предстоящей операции. Пересыпкин был признателен Жукову за заблаговременную информацию и потому, что она позволила оперативно, но без суеты пополнить войска связи участвовавших в операции фронтов личным составом, командирами и специалистами.
      Сложнее было со средствами связи. «Ничего не жалеть» для Пересыпкина и тогда было еще трудно. Но промышленность уже начала давать продукцию, и, конечно же, значительную часть ее ГУСКА направлял тем трем фронтам, которым предстояло вновь повернуть ход войны в пользу Красной Армии. Кроме того, по указанию Пересыпкина по линии Наркомата связи в распоряжение этих фронтов были выделены дополнительные провода, приняты меры по повышению устойчивости связи на направлениях к войскам, которым предстояло участвовать в контрнаступлении.
      Оборонительный этап Сталинградской битвы с особой очевидностью выявил жизненность принципов организации связи в войсках, которые вырабатывались и внедрялись в практику при активном инициативном участии Пересыпкина. Многие недостатки, отмечавшиеся в свое время в приказе «Об улучшении связи в Красной Армии», уже больше не проявлялись. По сути, покончено было и с радиобоязнью. Напротив, на постоянно бомбардируемой и обстреливаемой артиллерией территории проводная связь непрерывно выходила из строя. И бывало так, что управление войсками осуществлялось только с помощью радиосвязи. Позже командующий войсками 62-й армии В. И, Чуйков рассказывал Пересыпкину:
      – Незаменимой была радиосвязь. Очень часто только с помощью радио можно было получать информацию об обстановке со всех участков фронта и отдавать распоряжения частям и соединениям, часть из которых была отрезана противником от командного пункта армии.
      В контрнаступлении роль радиосвязи должна была возрасти еще более. Поэтому численность радиостанций в войсках Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов была доведена до 9 тысяч.
      Чрезвычайно ответственным делом являлась организация связи войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов при окружении ими сталинградской группировки противника. Наступая навстречу друг другу, эти войска должны были встретиться на поле боя и могли принять свои передовые части за вражеские.
      Под руководством Пересыпкина в ГУСКА был разработан оригинальный способ взаимной радиосвязи по так называемой «волне встречи». Чтобы вести переговоры по такой радиосети, ГУСКА направило в войска подробную инструкцию и специальную таблицу радиосигналов. Штабам Юго-Западного и Сталинградского фронтов были да-иы и другие отправные документы для организации радиосети встречного взаимодействия.
      И в центре и в штабах фронтов делалось все необходимое, но Пересыпкин волновался: столь грандиозной по масштабам организации связи встречного взаимодействия войск в условиях боевых действий не решала еще ни одна современная армия. В своем сознании он рассмотрел различные неожиданности, которые могли возникнуть при проведении операции, продумал различные подстра-ховочные мероприятия. Эти мысли поглощали почти все небольшое время, которое удавалось урывать для отдыха.
      Самое большое, чего он хотел тогда, – это быть там, на месте предстоящих событий. Вскоре так и произошло. В начале ноября Пересыпкин был командирован Ставкой Верховного Главнокомандования в район Сталинграда с задачей помочь штабам фронтов в организации и обеспечении связи при проведении наступательной операции по окружению группировки вражеских войск.
      Тяжело было лететь на неприспособленном к перевозке пассажиров скоростном бомбардировщике. Зато через несколько часов после вылета из Москвы Пересыпкин с группой руководящих работников ГУСКА был на месте. Встречавшие его генералы-связисты прямо на полевом аэродроме подробно доложили обстановку. Обрадовали разработанные управлениями связи фронтов конкретные детали и уже проведенные ими мероприятия по созданию радиосети встречного взаимодействия.
      С аэродрома Пересыпкин поехал к А. М. Василевскому, который, как представитель Ставки, координировал действия Донского и Сталинградского фронтов. В состав его оперативной группы и был включен Пересыпкин.
      Александр Михайлович встретил его благодарностью:
      – Спасибо! Теперь совсем другое дело. Прямо-таки руки развязали!
      Заметив недоумение Пересыпкина, он пояснил:
      – Я об узле связи.
      Дело в том, что обычно представители Ставки пользовались связью штабов фронтов и армий. Это создавало некоторые неудобства. Под Сталинград же для обслуживания оперативной группы Василевского по указанию Пересыпкина был направлен отдельный батальон связи. В его составе была разнообразная телеграфно-телефонная аппаратура и автомобильные радиостанции. Укомплектованный высококвалифицированными специалистами, призванными из московских предприятий связи, батальон мог обеспечивать связь представителя Ставки с Генштабом, штабами фронтов и армий.
      Василевский проинформировал о ходе подготовки операции в целом и выразил озабоченность состоянием согласования связи между фронтами.
      – Вопросов тут много, и решать их нужно кому-то одному, вам конкретно, Иван Терентьевич.
      Действительно, Пересыпкин прибыл как раз вовремя. Проверив все сделанное, он внес некоторые уточнения и сосредоточился на решении и согласовании с начальниками связи фронтов множества самых различных вопросов, возникавших на последней стадии подготовки операции.