Оборотни в законе - Я не киллер, я – палач

Какая же она была дура! Женился! Вышло все как раз наоборот. Он тогда не приезжал целую неделю. Потом заехал с грузом – срочным, скоропортящимся. Быстро чмокнул ее в щеку, сказал, что завернул всего на десять минут – повидаться.

– Завтра вечером еду назад, тогда заеду надолго… и это… все дела…

Он подмигнул ей многозначительно. Она покормила его картошкой «в мундире» прямо из чугунка и огурцами со своего огорода (кафе у них тогда еще не было). Пока он ел, не утерпела, рассказала, что ждет ребеночка и срок уже большой. Андрей сразу переменился в лице. Но сказал только одно:

– Завтра и поговорим, сейчас все равно некогда.

Он прыгнул в грузовик и уехал, а она стояла, смотрела вслед его машине и понимала одно: он не рад. Совсем. Ну, нисколько!..

Андрей действительно заехал к ней на другой день; Стелла прыгнула к нему в машину, и они уехали в ближайший лесок. Там, лежа на траве под раскидистым кленом, они занимались любовью в последний раз. Потом он застегнул джинсы, сел, прислонившись спиной к дереву, и объявил ей, что очень жалеет, что с ней все так получилось, что он, вообще-то, женат, и уже давно, больше года, и жена его вот-вот должна родить. Стелла слушала, оглушенная, чувствуя, что целый мир рухнул сейчас в один миг, взорвался, провалился куда-то в тартарары…

– Почему же ты не сказал мне о жене сразу? – тихо спросила Стелла, едва сдерживая слезы, которые предательски подступили к глазам.

– Да я что, идиот, по-твоему? Кто же станет говорить о жене, когда…

Он вдруг осекся, но она и так все поняла. Когда нашлась такая дура, которая отдается, не зовя в ЗАГС, закончила она про себя его фразу. Жена – это жена, да еще беременная, может, ей и нельзя было в то время с мужем спать, а мужик – это в первую очередь самец, ему самку надо…

Она, помнится, только спросила:

– Что же мне теперь делать?

– Как что? Ты маленькая, что ли, не знаешь? К доктору иди…

– На учет вставать?

– Какой учет?! На аборт иди, пока не поздно!

– Так ведь в том-то и дело, что поздно! Тринадцать недель у меня, понимаешь?! Не возьмется теперь никто.

– Ну, это ты сама виновата, дотянула… Чего раньше-то молчала? Денег на это дело я тебе, конечно, дам, правда, немного… Сама понимаешь, нам сейчас пеленки-распашонки покупать надо, коляску там и все такое… Ну, так и быть, «штуку» я тебе выделю…

Он полез в карман, а она поднялась с земли и стояла на непослушных ногах. В голове у нее был какой-то гул, ей казалось, что она вот-вот упадет…

– Спасибо, Андрюша, какой ты, оказывается, щедрый!..

Девушка вдруг разрыдалась, да так сильно, что сама испугалась: а вдруг она умрет от горя? Вот прямо здесь… Он тоже испугался:

– Ну, ты чего? Подумаешь, делов! Сама, в конце концов, виновата: башку надо на плечах иметь…

А потом она тайком от матери взяла деньги, которые они копили на техникум (мать мечтала, что Стелла поступит в городе учиться на бухгалтера), и поехала в город к одной подруге, с которой училась вместе в интернате. Мать подруги работала в больнице…

Стелла достала пачку сигарет, закурила и выпустила струю в открытое окно. Она вдруг вспомнила тот осмотр у гинеколога, когда врач ахнула, посмотрев ее на кресле.

– Да у тебя, милая, уже полных тринадцать недель!

– Знаю…

– На таком сроке аборт делать нельзя!

– Знаю… Меня парень бросил…

Она разрыдалась прямо в кресле, и врачиха накапала ей какого-то успокоительного.

– Тебе восемнадцать-то есть?

– Скоро будет…

– Ой, господи! Что же вы, дуры, с собой делаете?!

А потом ночью ее позвали в операционную. Там была та врачиха и еще одна пожилая толстая тетка в зеленом фартуке. Ей сделали какой-то укол и положили на кресло. Она поплыла куда-то, смутно понимая, что происходит.

– Глаза не закрывать! – командовал кто-то у нее над ухом.

Поспать ей не дали. В пять утра врачиха разбудила ее и шепотом велела быстро мотать из больницы, куда глаза глядят. А главное, ей надо было забыть, что она здесь вообще была. Деньги у нее забрали еще перед операцией, и она вышла на дорогу, полусонная, с острой болью внизу живота и, шатаясь, поплелась к дороге ловить попутку до деревни…

Кровотечение продолжалось больше недели. Только когда Стеллу уже начало просто ветром качать, мать заподозрила неладное и подступила с расспросами. Пришлось наврать, что она застудилась, и у нее в первый раз пришли такие болезненные месячные. Мать заварила ей какой-то травы и велела пить несколько раз в день по столовой ложке. Через неделю кровотечение прекратилось.

Только спустя полгода, попав на осмотр к гинекологу (медкнижка была нужна для работы в кафе), Стелла узнала, что аборт ей сделали очень неудачно, и детей у нее теперь не будет. Она ехала домой и ревела в автобусе, отвернувшись к окну и утирая слезы. А у Андрея ребеночек сейчас уже, наверное, ползает и хватает игрушки… А ее маленький никогда не будет ни ползать, ни ходить, потому что она его убила. Как и всех своих будущих детей…

Она смяла в пепельнице окурок и тут же достала другую сигарету. Сволочи! Все они сволочи! Вот почему Андрей женился не на ней, а на какой-то там девке? Чем она лучше нее, Стеллы? Может, она красивее? Или у нее родители богатые? Он должен, просто обязан был развестись со своей дурой и жениться на ней!

Почему жена у Андрея дура, она не могла бы объяснить, просто чувствовала, что она, Стелла, лучше его жены. Во всем. Красивее, умнее и готовит просто супер! А та… Да если бы она была хорошей женой, муж не гулял бы от нее, это однозначно!

Словно желая доказать себе, что она лучше и красивее жены Андрея, Стелла стала делать всевозможные прически и заигрывать с обедавшими у них водилами. Те действительно обращали внимание на высокую видную деваху, и когда один из водителей пригласил ее в кабину своей машины – «поболтать, послушать музон, то да сё…», – она, тряхнув распущенными волосами, многозначительно подмигнула ему:

– А вот приду! Вечером, попозже. Только посуду перемою…

В этот вечер она действительно запрыгнула в его машину. Это было в конце зимы, было холодно, водитель (черт, как же его звали?) включил печку и дал ей бутылку красного:

– Выпьем, так веселее!..

Она сделала тогда несколько глотков, вскоре в голову ударило, и ей действительно стало ужасно весело. Она чувствовала, как водила без особых церемоний полез ей за пазуху, но ей было почти все равно. Ее занимала только одна мысль: как мы будем заниматься этим в кабине грузовика? Тут же тесно и так неудобно!

Насчет неудобно она угадала. Закончив свое дело, водила застегнул штаны и проворчал:

– Что-то ты какая-то неактивная…

Потом, вспомнив как будто что-то важное, спохватился:

– Слушай, а тебе восемнадцать-то есть?

– Не-а! – весело ответила Стелла, радуясь сама не зная чему.

– Как?! Ты что, серьезно?!

Он перепугался не на шутку, сунул ей в руку «пятихатку» и почти что вытолкнул из машины. Потом она долго не видела его в их кафе…

Она смяла в пепельнице второй окурок и отставила ее в сторону. «Я-то ладно, – подумала она, – все равно я – конченый человек. Но за что они убили Беллу? Им что, мало женщин, которые отдаются добровольно? Позвали бы меня с собой, я и взяла бы с них недорого, и им – удовольствие, и мне – заработок. А теперь придется грохнуть этих сволочей. Не спускать же им!»

Стелла достала листок, что дал ей дядя. «Соснянский Лев Соломонович, начальник кредитного отдела коммерческого банка «Экспресс-РТС-банк», улица Коммунистическая, 102». Ну что, начнем с этого урода? Интересно, какой он из себя? Она прекрасно помнила лица всех троих, впрочем, нет, одного, того, кто сел почти сразу в машину, она помнила смутно. Но ничего! Разыщем красавчика и вспомним! И все ему припомним…

* * *

Утром, позавтракав и одевшись, Стелла достала из-под дивана сверток с деньгами. В день прибытия в эту квартиру она долго ходила с ним по комнате, ища, куда бы его спрятать, и, так и не придумав, засунула под диван. Сейчас, вынув из пачки несколько купюр, она собралась было положить сверток обратно под диван, но в последний момент передумала. Может, все-таки перепрятать деньги? Как-никак сумма солидная. Но куда перепрятать? Стелла огляделась. Пора идти, сколько можно стоять и думать? Махнув рукой, она не нашла ничего лучше, как сунуть сверток под кресло, которое стояло у второго окна. Подхватив сумку, в которую предварительно были положены бабушкины очки и платок, захваченные из дома, а также свои очки, солнечные, Стелла вышла из комнаты. Два поворота ключа, как учил дядя, и она уже сбегала по лестнице вниз.

На остановке девушка решила взять такси. Белая «девятка» с «шашечками» на крыше одиноко стояла у столба. Стелла подошла к водителю и заглянула в окно. За рулем скучал парень – веснушчатый, с рыжими вихрами.

– До банка на Коммунистической доедем? – спросила она.

– Если поедем, то обязательно доедем! – обрадовался водитель клиенту. – Прыгай!

Стелла села рядом с ним на пассажирское сиденье, и парень ударил по газам.

Через десять минут такси остановилось в центре города, возле высотного дома, на первом этаже которого располагался банк, магазин немецкой обуви, кафе и еще что-то. Водитель запросил сотку, и девушка, не раздумывая, достала новенькую купюру из кошелька.

– А ты назад скоро поедешь? – спросил рыжий. – А то могу подождать.

– Не надо! – Стелла захлопнула дверь машины и направилась к скверику, расположенному напротив банка.

При входе стоял киоск «Роспечати», а рядом – тележка с мороженым. Она купила и мороженое, и пестрый журнал для женщин и села на ближайшую лавочку так, чтобы вход в банк был у нее, как на ладони. Приготовившись ждать долго, девушка развернула журнал и сделала вид, что с интересом читает. Время тянулось до того медленно, что хотелось выть. Как же это настоящие шпионы сидят часами и следят за своими объектами? Стелла как-то видела в кино, как один разведчик просидел на чердаке дома четверо суток, следя за каким-то мужиком. Он не ел, пил только воду из пластиковой бутылки, мочился в углу этого же чердака и все время наблюдал за окнами в доме напротив. Нет, она бы так не смогла. Часа через два девушка поняла, что у нее зудит все тело. Стелла привыкла к подвижному образу жизни. Она рано вставала, – не в пример соне Белле – шла помогать матери в кафе, потом еще и дома кое-что делала: убиралась, стирала, кормила кур да еще и в огороде возилась. А теперь такая бездеятельность ее просто убивала. Как они здесь вообще живут, эти городские?! На работу ходят к девяти, с работы приходят в шесть и все остальное время смотрят телек или посиживают в кафешках или барах.

Он появился в дверях в половине третьего. Вышел в костюме – и это несмотря на жару! В белоснежной рубашке с галстуком, в начищенных до блеска ботинках и с черным кожаным чемоданчиком в руке. Кажется, такие называются дипломатами. Стелла узнала его сразу – это тот широкоплечий брюнет, что был тогда в соломенной шляпе. К нему тут же подъехала шикарная машина, банкир сел в нее рядом с водителем, и они укатили в неизвестном направлении. Впрочем, для Стеллы все направления здесь, в этом городе, были неизвестные. Так, значит, это Соснянский Лев Соломонович. Богатый, холеный. На крутых тачках разъезжает. Что-то рановато он слинял с работы. А может, еще вернется, может, по делам отъехал? Решив ждать возвращения банкира, Стелла купила еще порцию мороженого. Потом еще одну…

Он вернулся примерно через час. Машина снова остановилась возле самого крыльца, Соснянский вышел из нее с дипломатом и походкой уверенного делового человека проследовал в здание банка. Значит, в половине третьего он еще не уезжает домой. А тогда во сколько уезжает?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.