Пропала стриптизерша

Харт чуть было не поддался искушению. Предутренний туман начинал клубами подниматься с поверхности океана, и наполовину скрытая в тумане большая неосвещенная яхта казалась какой-то зловещей. Это вам не фунт изюма — из него яхтсмен точно такой же, как и детектив. Харт отер лицо рукавом пиджака. Однако, если он не сумеет доказать, что Бонни жива, а Пегги убита за то, что рассказала ему об этом, все шансы за то, что они вместе с Гарри Коттоном окажутся в одной ступке. Ступке без пестика, но оснащенной окошками для того, чтобы охрана и официальные свидетели могли убедиться, что туда опустили пилюли с цианином.

"Раз, два, три! Сделай глубокий вдох и задержи дыхание!” — приказал он себе.

— Оставайся здесь, — велел он Герте, выдохнув. — Я скоро вернусь.

— Но вы ведь даже не знаете, что искать! — запротестовала Герта.

— Нет, знаю, — не согласился с ней Харт. — Я буду искать способ, каким Бонни выбралась из капитанской кабины, если была жива.

Узкие крутые сходни вели с пирса на палубу яхты. Харт миновал несколько поперечных планок, а потом осветил яхту фонариком, взятым из автомобиля Келли. Жаль, что он так мало знает о яхтах! Интересно, где по ночам положено находиться капитану судна, который готовится к плаванию, — на берегу или на борту корабля?

Он поднялся по сходням еще на несколько планок выше, осветив лучом фонарика палубу и рулевую рубку. Все, что могло двигаться, было принайтовано или прикреплено рейками. Тент над палубой, там, где корма, снят. Не видно нигде ни раскладных кресел, ни каких-либо иных признаков человеческого присутствия. Повсюду лишь следы жизнедеятельности чаек, их помет, глубоко въевшийся и покрытый солевым инеем. Несмотря на скудные знания, Харт решил, что если бы капитан Моралес был на борту, то наверняка сделал бы попытку придать судну надлежащий вид.

Туман сгущался на глазах. Харт вброд по пояс перешел в клубящемся тумане к двери капитанской каюты и тихонько постучал. Если Моралес или часовой все же находятся тут, пусть лучше ему прикажут убраться с яхты, как незаконно вторгшемуся на чужую собственность, чем он будет настигнут ими за обыском капитанской каюты.

Харт закрыл за собой дверь и встал спиной к ней, раздумывая, с чего начать. В книгах, которые он читал, и в кинокартинах, которые смотрел, герой, обычно остроумный частный детектив или невозмутимый полицейский инспектор, методично выстукивали стены: рано или поздно случайный удар с последующим отзвуком пустоты обнаруживал присутствие потайного хода, ведущего в подвал старого заброшенного дома… К несчастью, у яхт не бывает подвалов. И более того, простукивание обшитых деревом переборок кают не дает ничего. Это просто дело логики — между деревянной обшивкой и стальным остовом судна нет зазора более нескольких дюймов.

Все иллюминаторы на яхте были задраены. Харт открыл защелки на одном из них и просунул в иллюминатор голову — он был достаточно большой, чтобы просунуть туда еще и плечи. И, как уже было доказано обвинением, под ним лишь плескалась вода. Харт развернулся и посмотрел вверх. Физически развитый мужчина мог бы выбраться через иллюминатор, подтянуться на руках и вылезти на верхнюю палубу. Но он сомневался, что подобный трюк сумеет выполнить пьяная женщина, особенно при неспокойном море.

Харт закрыл иллюминатор и, высвечивая перед собой фонарем дорожку, отправился осматривать ванную комнату. На тех небольших суденышках и катерах, где ему довелось побывать, гальюн всегда был расположен в носовой части. Обычно это было крошечное, тесное помещение строго определенного назначения. Ванная комната на яхте Диринга была совсем иной. В ней имелась ванна, душ, а стены выложены светло-лиловым кафелем. Харт нерешительно постучал по переборке, отделяющей ванную комнату от смежной каюты. Его фонарик осветил деревянный квадрат шириной около пятнадцати дюймов и высотой в семнадцать. Он начинался прямо от пола и держался на двух винтах с круглыми хромированными головками. Харт что-то не помнил, чтобы во время судебного разбирательства упоминалась подобная архитектурная деталь, а модель яхты была слишком мала и не слишком подробна. Очевидно, это было сделано, как в обыкновенных ванных комнатах, для удобства водопроводчика, когда возникла необходимость поработать с трубами, подведенными к ванной и душу. Обычно такие “ловушки” устраиваются рядом с ванной в стене соседнего помещения.

Заинтригованный, Харт вынул из кармана монетку, отвинтил ею винты и приподнял деревянную панель. Вместо труб там было темное отверстие. Он улегся на пол и посветил в дырку фонариком. Отверстие вело в смежную ванную комнату, но меньшего размера, очевидно соседнюю с капитанской каютой.

Растянувшись на полу, Харт почувствовал, как гордо забилось его сердце. Он нашел то, что искал! И тот, кто принимал участие в сооружении всего этого, чувствовал себя в такой безопасности, что даже не сделал попытку поставить панель на место с другой стороны. А он это обнаружил! Он узнал то, что хотел узнать! Значит, существовала и другая возможность побега! Иллюминатор был не единственным выходом из запертой каюты!

Харт встал, смахнул пыль и прилипшие волокна со своего костюма. Помещение, в котором он оказался, было скорее гальюном, чем ванной, и составляло примерно пятую часть размера ванной за стеной. Харт посветил фонариком через проем и увидел стол с секстантом и какими-то книгами Он открыл дверь и оказался в каюте, принадлежавшей капитану яхты. И тут все иллюминаторы были задраены. Воздух был застоявшимся, вонючим, с привкусом неотвязного запаха острого перечного соуса “чили”. Харт обнаружил дверь, ведущую на палубу, и направился к ней, горя нетерпением поскорее вернуться в Лос-Анджелес, чтобы поведать генеральному прокурору Мэнсону и инспектору Гарсии о своей находке. Но тут, едва его пальцы сомкнулись на круглой ручке двери, откуда-то из темноты, позади него послышался мужской голос:

— Добрый день, сеньор! Вы что-нибудь ищете тут?

Харт медленно повернулся, и луч его фонарика — вместе с ним. В луче света на краю койки он обнаружил капитана Энрико Моралеса, державшего в одной руке револьвер 45-го калибра и незажженную сигарету — в другой. Когда Харт вновь обрел дар речи, то сказал:

— Вы были тут с самого начала, сеньор! Когда Бонни удрала от Коттона, она попала в вашу каюту. Пегги, оказывается, была права. Она действительно видела ее. Бонни жива!

— Бонни? — удивленно переспросил Моралес. Он вставил сигарету в рот и щелкнул серебряной зажигалкой, которая изрыгнула пламя. — Да, конечно. Вы говорите о сеньоре Диринг? — Он вдохнул дым в легкие, потом с нескрываемым удовольствием выдохнул. — Нет, сеньор. Как она может быть живой? Я лично присутствовал в суде, когда Большое жюри, членом которого вы сами были, признало сеньора Гарри Коттона виновным в ее убийстве и приговорило его к смертной казни.

Харт разглядывал высокого мужчину, сидящего на подвесной койке. Он был одет в безукоризненно белый льняной костюм. Панама с веселыми ленточками на голове стоила по крайней мере сотню долларов. Большой бриллиант блестел на пальце руки, в которой он держал револьвер. Харту было трудно протолкнуть слова сквозь сведенное судорогой горло.

— Моралес, я не знаю, насколько вы замешаны в этом деле, но вот что я вам скажу…

— Да?

— Сейчас в кафе сидит пара ньюпортских полицейских. Когда я приведу их сюда и покажу им эту дыру в стене ванной комнаты, вам с мистером Дирингом придется им кое-что объяснить.

Когда Моралес улыбнулся, его невероятно белые зубы сверкнули, а лицо посветлело.

— И каким же образом вы с ними свяжетесь, сеньор? Вы, конечно, понимаете, что вы виновны в проникновении на чужую собственность и что я, как капитан этого судна, имею право застрелить вас в целях защиты собственности моего хозяина?

— Не думаю, что вы это сделаете, — резко выдохнул Харт.

— А почему бы и нет? — не переставая улыбаться, осведомился Моралес.

Это был хороший вопрос. “А почему бы и нет?” Харт прислонился к двери рядом с переборкой, а потом снова выпрямился; его и до того напрягшееся тело стало еще более напряженным, когда кто-то тихонько постучался в дверь. Харт надеялся, что это не Герта. Он из последних сил надеялся, что она не устала его ждать и не полезла за ним на яхту.

— Кто там? — спросил Моралес.

— Тумако, — ответил мужской голос.

Моралес стволом револьвера сделал Харту знак отойти к противоположной переборке каюты. Потом, не спуская с Харта глаз, он зажег небольшую масляную лампу, встал и отпер дверь.

В дверном проеме показался один из матросов, который тоже давал показания в суде. Перед собой он толкал… Герту. Одна его мускулистая рука сомкнулась вокруг талии девушки, и он то ли держал, то ли таким образом тащил ее. Ладонью другой он зажимал ей рот, чтобы она не кричала.

— Эта маленькая сучка, — пожаловался он, — два раза меня укусила!

Харт проглотил поднявшийся к горлу комок и посмотрел на Герту. В глазах поверх ладони матроса стоял ужас. Сопротивляясь, девушка потеряла туфли, а ее платье задралось выше головы, открывая бедра. От стыда она пыталась как-то вывернуться, но ей не хватало на это сил.

Моралес мгновение любовался ею, патом, вынув сигарету изо рта, спокойно сказал:

— Ну, не стойте тут. Вас могут увидеть. Тащи ее в каюту, чтобы я мог закрыть дверь.

3 сентября 1958 г. 2 часа 28 мин. 

Матрос отнес сопротивляющуюся и пинающуюся Герту в каюту. Потом, когда Моралес закрыл за ними дверь, он неожиданно отнял от нее руки и толкнул девушку от себя с такой силой, что та пролетела через всю каюту и упала лицом вниз на подвесную койку. Но не надолго. Всхлипывая и с трудом переводя дыхание, она встала на ноги, поправила задравшееся платье и бросилась через каюту туда, где стоял Харт.

Моралес ухмыльнулся:

— Как трогательно! Маленькая светловолосая ласточка летит, махая крылышками, под сомнительную защиту своего мужчины!

Герта еще сильнее прижалась к Харту.

— Что они с нами сделают? — едва слышно спросила она. Харт обвил рукой ее талию.

— Откуда мне знать?

Похоже, его самого и его коллег-присяжных толкнули на ложный путь. Вероятно, в процессе расследования дела Коттона слишком много незаинтересованных свидетелей клали руки на Библию и клялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, но только тогда, когда это было удобно им. Тумако был стюардом, который якобы обслуживал Коттона и Бонни во время их последнего ужина.

— Кто-нибудь видел, как ты тащил ее на борт? — спросил Моралес.

Тумако прекратил сосать укусы на руке.

— Нет. Там туман.

— Это нам на руку!

Несмотря на реальность происходящего — душную жару в каюте и слабый огонек масляной лампы, во всей этой сцене было что-то ужасно нереальное. Она напоминала страницу из плохой пьесы, карикатуру на мелодраму при свете масляной лампы вкупе с напыщенными бессмысленными диалогами.

— Кто-нибудь видел, как ты тащил ее на борт?

— Нет. Там тумана о — Хорошо. А теперь что мы с ними будем делать?

Харту хотелось рассмеяться. Но он не осмелился. Он знал, что вместо смеха у него вырвется рыдание.

Моралес прикурил сигарету от полувыкуренного окурка.

— Сколько времени понадобится на то, чтобы собрать команду и подготовить яхту к выходу в море? — спросил он.

— Час, — отвечал Тумако. — Может, чуть больше. А мы не рискуем своей шеей? — добавил он задумчиво.

Моралес пожал плечами:

— Сомневаюсь. Вечерние газеты уже обвинили сеньора Харта в убийстве жены Коттона. И когда обнаружится, что они с сеньоритой пропали, полиция сделает логический вывод, что наш столь пронырливый аптекарь предпочел судебному разбирательству побег со своей хорошенькой сотрудницей. А она очень хороша, не так ли?

Тумако бросил восхищенный взгляд на Герту:

— Да.

Моралес добавил сухо:

— Сеньор Харт — тоже очень привлекательный мужчина. И тому имеются веские доказательства. Как ни крути, до неминуемого конца света осталось так мало времени! И чем отбывать заключение в тюремной камере, естественно, он предпочел не отказываться от известных мирских удовольствий. — Капитан взглядом обласкал Герту. — И в этом деле, полагают мы ему сумеем оказать посильную помощь.

Тумако прекратил сосать раненую руку.

— Да.

Харт не был храбрецом. Отнюдь. Но он отдавал отчет своим словам.

— Сначала вам придется меня убить!

— Это мы легко устроим, — успокоил его Моралес. — Очень легко. — Он кивнул Тумако. — Собирай команду. Скажи, мы отчаливаем через час.

Тумако кивнул и вышел из каюты, бросив хитрый взгляд на Герту.

После его ухода повисло напряженное молчание. Харт прервал его вопросом:

— Полагаю, мистер Диринг намекнул вам, что я расспрашивал его о яхте и сказал, что могу отправиться сюда?

Моралес вернулся к койке и удобно устроился на ней.

— В вашем положении не задают вопросов, сеньор. Скажем так: к несчастью для вас обоих, вы с юной леди проявили неумеренное любопытство.

Харт мысленно оценил расстояние до Моралеса. Несмотря на то, что оно было невелико, капитан спокойно разрядит свой револьвер еще до того, как Харт успеет сделать пару шагов. И похоже, у него руки чешутся от желания сделать это. Ладно… Но пока он бросится на Моралеса, Герта, по крайней мере, получит шанс выбраться из каюты.

Словно прочитав его мысли, Герта вцепилась в его руку:

— И не пытайтесь, Док! Он вас убьет!

Моралес оскалил зубы в безжалостной ухмылке:

— Если вы раздумываете, броситься на меня или нет, сеньор, то молодая леди права. — Он продолжал улыбаться. — А после вашей смерти, уверяю вас, я уж постараюсь изо всех сил утешить сеньориту.

Герта пошатнулась, словно вот-вот собиралась упасть в обморок.

— Мне плохо, — сказала она слабым голосом. — Нельзя ли мне присесть?

Моралес был галантным латиносом.

— Конечно, сеньорита.

Он встал и протянул свободную руку, чтобы помочь ей сесть на койку.

Герта с его помощью сделала несколько неуверенных шагов, а потом тяжело упала на него, схватив руками его руки.

— Ну же, Док! — крикнула она. — Бейте его!

Харт отскочил от стены с такой прытью, какую наверняка не проявлял вот уже несколько лет, и, размахнувшись, нанес удар, который пришелся капитану прямо в висок. Удар оглушил его, но не вырубил. Однако от удара капитана развернуло, что дало Харту шанс ударить его еще и по затылку. Моралес вскрикнул от боли, и револьвер выпал из его онемевших пальцев. Не успел Харт наклониться, чтобы подобрать оружие, как Герта подхватила револьвер и принялась мстительно колотить им капитана по голове.

— Помогите же, Док! — приговаривала она. — Успокойте же меня!

Он схватил ее за руку:

— Ты его убьешь!

— Именно это я и пытаюсь сделать! — огрызнулась Герта. Харт отобрал у нее револьвер и отпустил бесчувственного Моралеса, который, потеряв сознание, упал на пол.

— Нет! — резко сказал он. — Прежде всего нам сейчас нужно связаться с местной полицией. Для этого мы должны выбраться отсюда до того, как вернется Тумако с остальными членами команды.

Все еще тяжело дыша, Герта ответила:

— Как скажете!

Все произошло настолько быстро, что Харт не сразу переориентировался. Еще минуту назад Моралес был хозяином положения. Теперь же — лишь безжизненным телом. Казалось, все произошло настолько просто, словно в той самой дрянной пьесе: герой выходит на первый план и с помощью героини побеждает злодея. Все это так надуманно! Словно капитан хотел, чтобы они сбежали. Но тем не менее в этом было не больше смысла, чем и во всем остальном.

Харт открыл дверь каюты и впустил туманное облако. Теперь рассмотреть что-либо на расстоянии фута было совершенно невозможно. Держа Герту за руку, он повел ее вниз по узким сходням. На причале у самых сходней они нашли одну туфельку Герты. Другой нигде не оказалось. Деревянный настил был жестким и изобиловал занозами.

— Придется тебя перенести, — сказал Харт.

Герта оказалась легкой и теплой, ему было приятно держать ее на руках. Теперь, когда опасность миновала, она тихонько заплакала. Ее губы коснулись его уха, и она прошептала:

— Тогда, в каюте, вы это серьезно говорили, Док?

— А что я говорил?

— Что им сначала придется убить вас. Вы это говорили серьезно, ведь правда?

— Правда.

Герта еще теснее прижалась к нему:

— Я поняла это по тому, как вы это сказали!

Туман был таким густым, что Харту пришлось выходить на пирс буквально ощупью. Те несколько фонарей, что там были, оказались либо разбитыми, либо светились тусклым нимбом. Когда он подошел достаточно близко, чтобы заглянуть через окно в портовый гриль-бар, работающий всю ночь, то остановился под прикрытием густого тумана удостовериться, что внутри нет Тумако. Полицейские и матросы, которые пили в отдельной кабинке, ушли, но несколько пар, едва переставляя ноги, все еще топтались по пятачку танцплощадки.

Харт внес Герту внутрь к стойке бара. Когда он опускал ее на табуретку, бармен перестал вытирать стаканы и разинул от удивления рот, сперва взглянув на залитое слезами лицо девушки, а потом на ее босые ноги.

— Боже мой, что с ней случилось?

— С нами произошел несчастный случай, — сухо пояснил Харт. — Где я могу найти тех двоих полицейских, которые оставались здесь, когда мы ушли?

— Делают обход, полагаю, — ответил бармен. — Я правильно понял, вам нужны копы, мистер?

Харт кивнул:

— И как можно быстрее!

У Герты наступила разрядка, и она с трудом справлялась с лицевыми мышцами и нервными подергиваниями рук и ног.

— Но прежде чем звонить, дайте нам бутылку. Молодой леди здорово досталось.

Бармен запротестовал:

— Послушайте, мистер! Бутылку в такое время! Меня лишат лицензии. Я…

Он пожал плечами, но все же выставил виски и два стакана на стойку бара и пошел звонить.

Харт налил щедрую порцию неразбавленного напитка и заставил Герту ее проглотить. Девушку перестало колотить.

— То, что надо! — констатировала она.

Харт изо всех сил надеялся, что скоро во всем этом наконец-то обнаружится хоть какой-то здравый смысл.

Танцующие остановились и окружили их. Одна девушка спросила:

— Что случилось с малышкой? О чем она рыдает?

Харт налил себе выпить.

— Знаете яхту Диринга?

— Большую морскую яхту, стоящую на приколе в дальнем конце бухты? Ту, на которой была убита стриптизерша?

— Ту самую.

— И что с ней?

Не успел Харт ответить, как вернулся бармен:

— Копы будут тут с минуты на минуту. Молодая леди теперь в порядке?

Герта воспользовалась бумажной салфеткой, чтобы вытереть свои мокрые от слез щеки.

— Со мной все прекрасно. Надеюсь, я прикончила этого негодяя?

Какая-то девушка переспросила:

— Кого-кого?

— Того высокого мексиканца. Капитана яхты Диринга.

— Вы имеете в виду капитана Моралеса?

— Да.

— Но он не мексиканец. Он с Панамы, Чили или из Венесуэлы. Во всяком случае, откуда-то из Южной Америки.

— Да не важно откуда!

— А что он сделал?

Харт не дал Герте ответить:

— Давай подождем полицию.

Бармен пристально рассматривал лицо Харта.

— Теперь я вас узнал, — сказал он. — Вы — Харт. Тот самый аптекарь, фотографии которого украшают все без исключения газеты.

— Верно, — подтвердил Док.

— То-то, когда вы пришли сюда, мне ваше лицо сразу показалось знакомым!

Бармен хотел было еще о чем-то спросить, но в этот момент дверь гриль-бара открылась и вошли двое молодых полицейских, которых Харт встретил раньше.

— Вот и Гриер с Хэнсоном, — сказал он.

— Я — Гриер, — сказал шофер оснащенной рацией полицейской машины и вытащил из стопки документов удостоверение. — Что здесь происходит?

— Он хотел нас убить, — сказала Герта.

Хэнсон сдвинул форменную фуражку на затылок:

— Кто вас собирался убить, мисс?

— Капитан Моралес.

— Энрико? — засомневался офицер.

— Да, его зовут именно так.

— Но почему?

— Что — почему?

— Почему он хотел вас убить?

— Этот парень — доктор Харт, — пояснил бармен. — Знаете, тот самый аптекарь из Голливуда, который, как считает полиция, убил жену того самого Коттона.

— Я понял, кто он, — сказал Гриер. Он расстегнул кобуру. — О'кей! Давайте разберемся. Вы вызывали полицию. Мы тут. В чем дело, Харт? Вы напились, что ли? Что вы тут делаете? Я было подумал, что, где бы вы сейчас ни были, вы не захотели бы привлекать к себе внимание полиции.

— Я и не привлекаю, — подтвердил он — Просто хочу, чтобы вы арестовали Моралеса и посадили его в тюрьму.

— И какое вы выдвигаете ему обвинение?

Харт взял себя в руки, стараясь не терять терпения.

— Это слишком долгая история, чтобы сейчас вдаваться в подробности. Но Пегги Коттон сказала мне, что Бонни Темпест жива.

— Мы прочли ваше заявление.

— Чтобы доказать, что это вполне возможно, я приехал сюда с намерением найти какой-нибудь иной способ, с помощью которого миссис Диринг могла бы выбраться из каюты яхты живой. И нашел его — отыскал на яхте потайной лаз в переборке ванной комнаты между каютой хозяина и каютой капитана. И чтобы проверить наверняка, что миссис Диринг смогла это сделать, я лично пролез через это отверстие.

— С разрешения мистера Диринга?

— Без.

— Продолжайте.

— А Моралес уже поджидал меня, оказывается, с другой стороны с пистолетом. Потом его стюард, человек по имени Тумако, схватил мисс Нильсен, которая оставалась на пирсе, и притащил ее на борт яхты.

— Он подкрался ко мне в тумане, — объяснила Герта, — и потащил на яхту. При этом, — добавила она горько, — он вовсе не проявлял обходительности.

Хэнсон посмотрел на бутылку и стаканы на стойке бара.

— Послушайте, друзья. Вы в полной мере отдаете отчет своим словам? Случаем, вы не напились?

— Конечно нет! — возмутился Харт. — Доказать, что мы говорим правду, очень даже просто.

— И как же?

— После того как Тумако ушел, чтобы собрать остальных членов команды, Герта отвлекла внимание Моралеса, а я ударил его по затылку. Потом Герта ударила его отобранным у него же пистолетом, и в данный момент он лежит без сознания на полу своей каюты.

— Вы ударили по затылку Энрико Моралеса и он лишился сознания благодаря своему собственному пистолету? Поверить не могу!

— Отведите нас на яхту, и сами все увидите. А я покажу вам, — добавил Харт, — отверстие, через которое выползла Бонни и подставила Коттона, которого обвинили в ее убийстве.

— Зачем? — спросил Гриер. — То есть я хотел спросить, зачем бы ей проделывать подобное?

— Не знаю, — признался Харт. — Понятия не имею. Это-то я и пытаюсь установить.

Офицеры переглянулись. Потом Гриер сказал:

— Слышите похоронный звон, мистер? Он по вашу душу, и надеюсь, что у вас не очень маленький счет в банке. Мистер Моралес и мистер Диринг могут вам пришить большой срок за такой поклеп! — Он кивнул в направлении двери: — О'кей. Давайте пойдем и переговорим с Энрико!

Герта слезла с табуретки и посмотрела на свои босые ноги:

— Я не могу пойти.

— Это почему же? — осведомился Хэнсон. Она подняла босую ногу:

— Я потеряла туфли, когда меня схватил Тумако.

— Думаю, тут я могу вам помочь, — вмешался бармен. — Некоторые официантки оставляют запасные туфли в раздевалке для персонала. Подождите минуточку. Пойду взгляну, не подойдут ли вам какие-нибудь.

3 сентября 1958 г. 2 часа 59 мин. 

Когда они подошли к яхте, Гриер жестом пригласил Харта с Гертой подняться по сходням первыми.

Офицеры несли мощные фонари, которые разрывали лучом; туман и оставляли желтые полосы света, бегущие вслед за ними по сходням и по палубе.

Перед закрытой дверью каюты Хэнсон спросил:

— Вы оставили дверь открытой или закрытой?

— Не помню, — ответил Харт. — Я слишком был занят тем, что старался поскорее убраться отсюда.

— Сейчас она закрыта, — заметил офицер. — Вы уверены, что мистер Моралес внутри и лежит без сознания на полу?

— Не сомневаюсь, — подтвердил Харт. Гриер попробовал дверь, потом повертел ручку и громко постучал:

— Эй, там, внутри! Моралес! Открывай! Это — Гриер и Хэнсон!

Последовала продолжительная пауза, потом — звуки какого-то движения внутри, и Моралес сначала отпер, а потом и открыл дверь.

— Да? В чем дело, джентльмены? — спросил он.

Харт не верил своим глазам. На Моралесе больше не было белого льняного костюма и панамы. Он переоделся в омерзительно красную пижаму. Его гладкие черные волосы были тщательно причесаны. Если не считать того, что его лицо было чуть опухшим, никаких следов от ударов пистолетом, которые нанесла ему Герта, видно не было. Все иллюминаторы за его спиной были открыты. Покрывало на койке откинуто, и рядом лежал открытый и перевернутый обложкой вверх бульварный роман, словно Моралес его только что читал, когда его побеспокоили. Он посмотрел на Гриера и улыбнулся:

— В чем дело, Джерри?

Гриер растерялся:

— Вы спали?

Моралес притворно удивился:

— Да! Почти!… — Он взглянул на ручные часы. — Разве большинство людей обычно не спят в три часа ночи?

Теперь Гриер растерялся еще больше. Он направил луч фонаря в лицо Харта:

— Вы когда-нибудь видели этого парня раньше, Энрико?

Моралес кивнул:

— Да. В суде, в Лос-Анджелесе. Его зовут сеньор Харт. Он — аптекарь из Беверли-Хиллз, который был одним из присяжных, разбиравших дело Коттона. Я видел его несколько раз.

Гриер перевел луч фонаря на Герту:

— А как насчет девушки?

Моралес внимательно посмотрел на лицо Герты, а потом отрицательно покачал головой:

— Извините. Но молодая леди мне неизвестна. — Белозубая улыбка снова появилась на его лице. — Извините.

— И вы никогда не видели ее раньше?

Моралес повторил:

— Извините.

— Они оба утверждают, что ударили вас и оставили лежать без сознания на полу вашей каюты.

— Что такое?

Гриер повторил только что сказанное, и Моралес снова покачал головой:

— Боюсь, я вас не понимаю. — Он отошел в сторону, давая им пройти. — Извините, я забыл о хороших манерах. Пожалуйста, заходите. Сегодня такой густой туман.

Харт вошел в каюту, повернулся и посмотрел Моралесу в лицо.

— Только не говорите мне, — начал он запальчиво, — и нахально не отрицайте, что всего несколько минут назад вы держали у моего виска пистолет! И что через несколько минут после этого один из ваших громил не притаскивал сюда Герту! Плачущую и брыкающуюся, с задранной юбкой!

Моралес снова посмотрел на Герту.

— Это было бы чрезвычайно интригующее зрелище. Очень жаль, что я пропустил его! Может быть, этот сеньор пьян? — обратился он к полицейским.

— Я и сам начинаю подозревать, — согласился с ним Хэнсон.

— Я это говорил с самого начала, — кисло подтвердил Гриер.

— Минуточку, — попросил Харт. — Я могу доказать все свои утверждения. Я покажу вам отверстие, через которое я вылез в эту каюту.

— Отверстие? — недоуменно спросил Моралес. Харт открыл дверь гальюна и указал на семнадцатидюймовую деревянную панель в стене.

— Не вижу никакого отверстия, — сказал Гриер. Харт сухо улыбнулся:

— Еще бы! После нашего ухода капитан Моралес пришел в себя и понял, что мы вернемся с полицией. Поэтому и поставил поскорее с этой стороны панель на место. — Он вытащил из кармана монету. — Я вам сейчас покажу!

Харт постарался как можно скорее отвинтить два винта с круглыми хромовыми головками, на которых держалась панель, потом уселся на корточки, чтобы заглянуть в лаз, через который он вылез. Еще несколько минут назад это было обычное отверстие, теперь же там лежали три однодюймовые медные трубы, расположенные таким образом, что отверстие не превышало двух-трех дюймов. Более того — на противоположной стороне стены панель тоже была поставлена на место.

— Ну и что, друг? — сказал Хэнсон. — Неужели ты думаешь, будто поверим, что ты или миссис Диринг могли тут пролезть?

— Миссис Диринг? — переспросил Моралес. Гриер снял свою форменную фуражку и вытер кожаную полоску с внутренней стороны носовым платком.

— Вот так-то, понимаешь, Энрико?

— Да?

— Он рассказывал нам небылицы о том, что он каким-то образом проник на яхту, в каюту хозяина, и пролез через дырку сюда. А ты будто бы поджидал его с этой стороны с пистолетом в руке. А через минуту один из твоих парней притащил сюда дамочку. Потом он осмелел и треснул тебя по затылку, а барышня одним ударом лишила тебя сознания.

— Бедный сеньор! — посочувствовал Моралес и повертел пальцем у своего виска. Гриер кивнул:

— Я начинаю думать то же самое. Он либо спятил, либо пьян. А может, он спьяну и спятил?

Харт обеими руками схватился за медные трубы и потянул что было мочи на себя. Они остались совершенно неподвижными.

— Все подстроено! — возмутилась Герта.

В чужих туфлях на резиновой подошве она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Когда она стояла перед Моралесом и смотрела в его лицо, ее макушка едва доставала ему до груди.

— Вы намерены стоять тут и отрицать, что приказали тому громиле, что схватил меня на пирсе и приволок сюда, собирать команду и через час готовиться к выходу в море, потому что вам нужно было отделаться от Дока и от меня? И неужели вы не говорили, что вечерние газеты уже обвинили его в убийстве и что, когда обнаружится наша пропажа, полиция подумает, что он сбежал со мной?

Моралес развел руками:

— Сеньорита! Пожалуйста! Я вообще не читал вечерних газет. А что касается приказа матросу приготовиться к выходу в море, как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы привести яхту, простоявшую на приколе такое долгое время, в рабочее состояние? Это дело не часов, а скорее даже дней.

Гриер и Хэнсон кивнули.

Но Герта стояла на своем:

— И вы не говорили, что после того, как выйдете в море, вы утешите меня другим способом? — Горячие слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам. — Разве вы не намекали, что совсем не важно, что со мной произойдет, потому что близится конец света?

Гриер снова водрузил фуражку себе на голову и посмотрел на своего напарника: