Шагающая смерть - Симбионты

      – Нет, я не превращаюсь в «ноль». Как раз напротив. Я… думаю, что я в своего рода уходе.
      Катя попыталась найти нужные слова, но это не получилось. Уход? Она знала, через что бы там ни прошел Дэв, это покрыто оболочкой ксенолинка, раз у него до этого никогда не возникало проблем с подключением. У него всегда была некоторая тенденция к техномегаломании, достаточная, насколько она помнила, чтобы его дисквалифицировали для Гегемонийского Флота, но, кроме редких приступов безрассудства, это, похоже, никогда не воздействовало на него сильно.
      Что изменилось?
      В этот момент несколько свободных от смены инженеров вошли в комнату отдыха. Катя не хотела обсуждать что-то настолько личное прилюдно, особенно то, что может пошатнуть уверенность персонала эскадры в их военном ОК.
      Дэв, очевидно, думал как раз о том же.
      – Что ж Катя, – сказал он, поднимаясь с дивана, – я, наверное, пойду, вернусь к работе Хочу быть в подключении, когда «Мятежник» притащит «Доблестного» на орбиту Поговорим об этом позже, если хочешь. Однако должен заверить тебя, что все в порядке. Согласна?
      – За обедом, – сказала она ему. – Офицерская кают-компания.
      – За обедом. – Он вышел, оставив ее одну у видовой стены.
      Но за обедом он не появился. Когда Катя запросила сеть ИИ «Орла», то ей сообщили, что он в тактическом симе, наблюдает за началом работ по ремонту «Созвездия» и «Доблестного». Она оставила сообщение, что будет в комнате отдыха, затем вернулась туда, чтобы устроиться напротив видовой стены.
      В комнате было полно народу, когда она добралась туда. Там отдыхала Брэнда Ортиз с несколькими из своих ученых и программными техниками из контактной команды экспедиции.
      Катя постояла некоторое время перед видовой стеной, наблюдая за дрейфом морей и облаков ШраРиша. Вдалеке нелепое сборище грузных угловатых форм поблескивало в солнечном свете. Фрегаты были крупнее корветов, но «Мятежник» все еще был прикреплен к своему скакуну, а разобранный «Доблестный» выглядел игрушкой, которую прикрепили к брюху другого корабля.
      Действительно ли Дэв пристрастился к цефлинку? Она слышала, что такие вещи случались, хотя обычно это происходило с каким-нибудь бедным малым или девчонкой, которые входили в продолжительную петлю оргазма и сжигали свои центры удовольствия. Такие люди после этого мало на что годились, следовало перепрограммирование памяти и личности, которое включало в себя полную чистку мозгов и записи всего заново.
      Она вздрогнула, предпочитая не думать об этом. Что бы там ни преследовало Дэва, это не было похоже на пристрастие к сексу. Дэв упомянул о том, что у него депрессия, но то, что с ним происходило, протекало не так явно, как технодепрессивный синдром. Он все еще мог работать и, в любом случае, не казался поврежденным.
      Но как это повлияет на его функционирование в качестве главнокомандующего эскадры? Его может заменить Лиза Кеннеди Хотя Катя ничего против нее не имела, эта женщина была своего рода темной лошадкой.
      «Может быть, – подумала она, – это вообще не твое дело Возвращайся на «Трикси», следи за своими солдатами и готовься к высадке. У тебя и так достаточно забот, чтобы беспокоиться по поводу того, что происходит в разболтанных мозгах Дэва».
      Но она не могла просто так уйти от него. Она должна помочь. Но как?
      – Прекрасно, не так ли?
      Катя оглянулась. Брэнда Ортиз стояла рядом с чашкой кофе в руке. Она смотрела на панораму видовой стены, где изогнутая линия горизонта ШраРиша наклонялась в сторону крохотного, пылающего диска Алии А. «Орел» уже перешел границу темной и светлой сторон планеты и теперь падал в ночь.
      – Это заставляет задуматься, – продолжила Брэнда, – насколько точны наши представления об истории родной планеты.
      – Что вы имеете в виду?
      Брэнда кивнула в сторону планеты.
      – Все, что мы узнали об этой экосистеме, научило нас лучше понимать нашу собственную. Выходит, что эволюция жизни не настолько разнится, насколько нам казалось.
      – Ох, я не знаю, – сказала Катя. Она с удовольствием приняла эту возможность отвлечься, ей просто необходима было занять себя чем-то другим, не то собственные мысли сожгут ее мозг. – Живые экосистемы все еще встречаются очень редко. Иначе нам не пришлось бы так часто проводить терраформирование, как сейчас, верно?
      – Да, экосистемы, в которых мы могли бы удобно устроиться, достаточно редки, именно так. Но все, что мы узнаем о жизни как таковой, о том, как она развивается, говорит, что жизнь есть часть естественного порядка вещей. Это не случайность.
      – Вы начинаете говорить как детерминисты, – мягко сказала Катя, что бы это не выглядело как вызов, интеллекту Брэнды. Детерминизм был одной из основных более-менее запутанных религий, которые появились среди миров Шикидзу и пытались запудрить мозги ее жителям. Догма, которая в основу свою положила принцип того, что все во Вселенной предопределено и недоступно человеческой воле.
      – Первой великой революцией в биологии, – сказала Ортиз поучающе, – была теория эволюции. Второй стала генетика и понимание, что жизнь – не более чем тщательно разработанный порядок мер по защите и передаче ДНК. Третья началась, когда мы осознали, что начало жизни на Земле восходит гораздо дальше в прошлое, чем мы могли себе вообразить. Ископаемые доказательства открыли нам, что жизнь появилась на планете уже через полмиллиарда лет после образования твердой коры. Так?
      – Я слушаю.
      – Хорошо. Это раннее появление жизни на Земле доказало, что там, где имеется углерод, водород, кислород и азот, сменяющиеся времена года и средняя температура между нулем и сотней градусов по Цельсию, рано или поздно, причем, скорее всего, рано, должна появиться жизнь.
      – Подождите, именно этого я не понимаю. Большинство миров Шикидзу были прибиотическими. Без жизни… только строительные блоки, необходимые для ее начала. Я думала, что мысль как раз заключается в том, что жизнь ограничена мирами, которые имели что-либо подобное большому спутнику, чтобы проводить все в регулярном цикле.
      Брэнда кивнула.
      – Ах, да. Старая теория Приливов.
      – Именно. Миры, которые имели экосистему до колонизации, редки. Земля. Новая Америка и Новая Земля. Эриду. Майя. Шесть или восемь других на пространстве в сто кубических световых лет. И Алианские миры, и даже ШраРиш начинали свои истории безжизненными.
      – Точно. Из восьмидесяти с чем-то миров, которые мы знаем, пятнадцать развили свои экосистемы. Почти двадцать процентов. На остальные жизнь пришла извне.
      – Что ж, так, но эти остальные были терраформированны. Люди обдуманно создали новую экосистему там, где до этого ничего не было. Это было не…
      – Естественно?
      – Правильно. Это было неестественно.
      – Как вы отличаете естественные от искусственных?
      – Легко; Мы насадили жизнь на таких мирах, как Либерти и Геракл, используя технологию, и в большом количестве. Небесные лифты и атмосферные генераторы, огромные, как горы.
      – Как вообще-то жизнь делает то, что она делает, Катя? Взгляните на Нага. Они тоже распространяются от мира к миру, но не посредством воли разума. Они, без сомнения, разумны, но их мировоззрение и путь технологии настолько отличаются от известных нам, что фактический процесс, слепое отстреливание капсул, содержащих нанотехническую сущность, запрограммированную новым Нага, в действительности не более разумен, чем когда двое людей зачинают ребенка. Механизмы процессов не сознательны и не запланированы, по крайней мере, не нами. Другая точка зрения говорит, что жизнь спланировала эти процессы посредством естественного отбора. Я слышала фразу, что мы – это средство ДНК для производства большего количества ДНК.
      Катя засмеялась.
      – Понятно. Все же трудно принять жизнь в качестве автоматического процесса, когда восемьдесят процентов миров, обнаруженных нами, могли иметь жизнь, но не имели ее.
      – Ах, но сколько же из этих миров могли бы создать свои собственные экосистемы, если бы у них был еще миллиард лет или пара?
      – Что ж, насколько я понимаю, – сказала Катя, – теория приливов, о которой вы упомянули минуту назад, говорит, что сильные приливы необходимы для развития жизни. Что постоянное, дважды в день, помешивание бульона из микроэлементов во время приливов и отливов, соединенное с надлежащими поступлениями температуры и ультрафиолета, дает регулярность процессам сменяемости жары и холода, света и темноты, влаги и суши, что, в свою очередь, приводит к появлению длинных молекулярных цепей, достаточно сильных для того, чтобы выжить, и достаточно сложных, чтобы делиться. Это, похоже, объясняет жизнь на Новой Америке. – Катина родина имела единственный огромный, близко расположенный спутник, Колумбию, который создавал мягкие, но обширные приливы по всем океанам мира дважды в день.
      – Может быть, миры без лун просто медлительны, – улыбнулась Брэнда. – У них все еще есть приливы, создаваемые местным солнцем. И, может быть, есть другие пути для того, чтобы создавать жизнь, пути, которых мы все еще не понимаем.
      – Как, например, путь, которым жизнь изначально появилась на Генну Рише.
      – В особенности, как она началась на Генну Рише и как она сумела развиться настолько быстро. Это похоже на то, как если бы она знала, что у нее мало времени, прежде чем звезда, подобная Алие, потеряет стабильность и сделает планету необитаемой.
      – Именно поэтому я задаюсь вопросом, все ли мы знаем об истории нашей собственной планеты. – Она жестом указала на золотой глобус ШраРиша, сияющий фонтан цветов и оттенков, скрывающий вулканы и дожди из серной кислоты. – Взгляд на это заставляет меня задаваться вопросом. Эти ранние ископаемые, которые мы нашли на Земле, те, что относятся к первому миллиарду лет земной эволюции, до очевидности просты, но они ничего не говорят нам о действительных условиях, кроме того, что тогда уже была вода. Мы, конечно, можем догадываться о фактическом составе атмосферы. СО. Серные компоненты в воздухе.
      – Вы хотите сказать, что условия на ранней Земле были такими же, как условия на мирах ДалРиссов? – Кате стало интересно, куда это может привести.
      – В действительности – нет, – сказала Брэнда. – Современная атмосфера на планетах Алии не более похожа на то, из чего она произошла, чем сегодняшняя земная атмосфера – на атмосферу, что была три миллиарда лет назад на Земле. Условия окружающей среды изменены и отрегулированы самой жизнью. Но условия на ранней Земле и на раннем Генну Рише должны были быть схожими. Намного более схожими, чем сейчас. Вероятно, самой большой разницей было количество энергии, которое системы получали от своих солнц.
      Это заставляет меня задуматься, что, может быть, жизнь на ранней стадии истории нашей планеты была подобной жизни ДалРиссов. Дышащая углеродом и выделяющая кислород, использующая серные составляющие для молекул, как мы используем фосфаты. Может быть, на Земле была целиком и полностью альтернативная биология, о которой мы сегодня ничего не знаем, исчезнувшая, когда в атмосферу выделилось слишком большое количество кислорода, может, она не смогла конкурировать с нашей формой жизни. Вы слышали о Бургском Шэйле?
      Катя покачала головой.
      – Одно из самых величайших палеонтологических открытий в истории. Группа ископаемых, датируемых примерно пятьюстами пятьюдесятью миллионами лет, включающих в себя типы животных, полностью отличных от современных форм жизни. Они были настолько причудливыми, что имя, данное одному из них, было Галлюцигения.
      Катя засмеялась.
      – Свидетельство инопланетного вторжения на Землю?
      – Не совсем. Свидетельство того, что направление жизни, которым она идет в своем развитии, является предметом резких и неожиданных витков и изменений. Но по случайности, о которой мы сегодня не можем даже догадываться, разум на Земле мог развиться от одного из этих Бургских монстров, может быть, подобному Опабине с пятью стеблями составных глаз и длинным гибким хоботом с клювом на конце.
      – Вы хотите сказать, что эти существа имели ту же химию тела, что и ДалРиссы?
      – Совсем нет. Не имели. Но посмотрите на это с другой стороны. Сегодня на Земле есть форма жизни в глубоких океанах рядом с вулканическими выходами, называемыми «курильщиками». Жизнь, основанная на фотосинтезе, конечно, не может эксплуатировать эти горячие, богатые минералами и энергией ресурсы рядом с вулканическими термальными выходами на глубине, потому что там вообще нет света. Жизнь рядом с «курильщиками» синтетическая, с экологией на основе бактерий, которые ее метаболируют на основе серы, выделяемой вулканами. Может быть, когда-то, в первый миллиард лет истории Земли или около того, жизнь типа ДалРиссов развилась только для того, чтобы в последствии быть замененной другим типом. Может быть, жизнь, основанная на сере, требует для своего существования и развития гораздо больше энергии, чем можно получить сегодня где-нибудь еще на Земле, кроме как рядом с этими вулканическими выходами. Именно поэтому она процветает на таких мирах, как ШраРиш. В действительности я ничего не хочу сказать кроме того, что, если жизнь получит хотя бы полшанса, то она появится рано или поздно, приспособится, разовьется и разнообразится, заполняя каждую доступную нишу, включая те, которые такая благоразумная и нудная, основанная на углероде, с кислородным метаболизмом, переработкой фосфатов, такая твердолобая форма жизни, как наша, не может даже себе представить. У жизни есть воля к тому, чтобы быть, и остановить эту волю просто невозможно.
      Катя молчала долгое время, всматриваясь в панораму ШраРиша. Алия А исчезла за изогнутым горизонтом планеты в последней вспышке голубого света. Сейчас они были в ночи, хотя горизонт мира все еще показывал изогнутое пятно облаков, запятнанных кроваво-красными и алыми оттенками. Внизу безмолвно сверкали и пульсировали мистические костры вихревых молний и вулканов, сопровождаемые время от времени всплеском проскакивающих метеоров. Освещенные северным сиянием полюса излучали бледно-голубое и зеленое сияние.
      – Я надеюсь, что вы правы, Брэнда, – сказала Катя после паузы. – Иногда кажется, что конечная цель эволюции – это мы… и все, на что мы способны, так это убивать друг друга. Будет занятно, если последней сценой пьесы длиной в пять миллиардов лет станет панорама разрушенных городов, радиоактивных пустынь и мертвых корпусов брошенных космических кораблей.
      Брэнда покачала головой.
      – Что ж, я полагаю, что мы могли бы даже уничтожить себя… но жизнь продолжится так или иначе. Через миллиард лет Земля будет населена кем-то, может быть, нашими потомками, а может быть, и нет. Кем бы они ни были, но, возможно, они будут теми, кто будет очень походить на Галлюцигению. Единственное, что я гарантирую, они не будут похожи на нас, потому что изменение является одной из основ всей системы жизни.
      Катя протянула руку и дотронулась до разъемов, вращенных в ее мозг.
      – Может быть, начнет превалировать машинный компонент? Многие из нас уже являются гибридами людей и машин. Может быть, в один прекрасный день наша искусственная часть решит просто уничтожить и заменить те живые фрагменты, которые в ней еще останутся.
      – Это предлагалось и раньше. Но разговоры о том, что мы превратимся в машины, это как раз уход в сторону от темы. Основана ли жизнь на углероде и живых клетках или она основана на кремнии и электрических цепях, это не существенно. Клетки – это крохотные машины. Наномашины действуют как клетки. Где разница? Все это есть жизнь, одна ее форма или другая, и она в конечном итоге заполнит Вселенную.
      – Интересно, – сказала Катя после продолжительной паузы, – когда она достигнет этой точки, будет ли она все еще считать, что поездка стоила того, чтобы ее предпринять.

Глава 19

      Нами контакты с инопланетными разумами на сегодняшний день, с ксенофобами и ДалРиссами, говорят о том, что негуманоидная логика не обязательно согласуется с логикой человека. Эта тавтология, в свою очередь, скрывает более глубокую правду: если у нас возникают сложности с принятием логики, мировоззрения, точки зрения, взгляда на самое себя других гуманоидных культур, в таком случае мы, возможно, никогда не сможем общаться, кроме как на самом примитивном уровне, с теми созданиями, которые в один прекрасный день повстречаем среди звезд. Каким-то образом мы должны переступить эти границы, должны встать на богоподобную точку зрения, соединяющую в себе человеческое ощущение независимости, концепцию ксено, описывающую Самое Себя, и воззрения на жизнь ДалРиссов.
«Инопланетные Сознания:
Перспективы Человека»
Доктор Пол Эрнандес,
2543 год Всеобщей эры

 
      Имперские силы на поверхности ШраРиша продолжали игнорировать присутствие флота Конфедерации на орбите, несмотря на повторяющиеся попытки связаться с ними по всем космоземным лазерным, радио- и ВИР-коммуникационным каналам. Сканирование как с орбиты, так и с аэрокосмолетов, патрулирующих верхние слои атмосферы, обнаружило только имперскую базу на Дожинко.
      Осмотр с близкого расстояния был также предпринят для того, чтобы определить концентрации ДалРиссов, обнаруженные зондами. Города ДалРиссов было трудно заметить с орбиты, в любом случае, их здания и другие постройки сами были живыми организмами, похоже, созданными для того, чтобы полностью вписываться в фон обыкновенного лесного массива. Было, как сказал Дэву один из компьютерных техников с Новой Америки, трудным занятием искать не иголку в стоге сена, но определенную группу стогов.
      Дэв вырос на Земле, а не на сельскохозяйственной планете, подобной Новой Америке, и он не был уверен в том, что именно представляет собой стог сена… или иголка, но он мог понять расстройство техника.
      Жизнь того или другого типа покрывала поверхность ШраРиша в диком разнообразии растительности, в большинстве своем с метаболическими процессами более энергоемкими, чем те, к которым привык Дэв. Единственные площади на поверхности, не покрытые живым материалом, были наиболее изрезанные неровности ландшафта, части самых высоких гор и поверхности морей. Даже там сканеры «Орла» обнаруживали площади размерами в тысячи квадратных километров, занятые растительностью, раскачивающейся на волнах и впитывающей высокоэнергетический солнечный свет.
      Несмотря на фоновое вмешательство, сканерные технологи продолжали искать признаки разумной жизни на живом ковре планеты, и города ДалРиссов были обнаружены. Самая огромная концентрация связанных с ДалРиссов организмов, имея в виду их здания и различные генетически созданные существа, используемые для поездок и других целей, была, казалось, обнаружена в единственной зоне в тысяче километров на юго-запад от Дожинко, рядом с побережьем Божественного Океана.
      Интересная деталь, замеченная орбитальными сканирующими командами, стала очевидной при помощи контрастных фотосъемок и компьютерного усиления изображений. Большинство живых существ, сконцентрировавшихся на этом участке, окрещенном наблюдателями-людьми Лагерем Миграции, совсем недавно прибыли туда из других мест на поверхности планеты. Отметки и следы, оставленные передвижениями десятков тысяч огромных, медленно ползающих существ, остались видимыми на фоне смятой наземной растительности в виде бесплодных клочков камня, почвы и гравия.
      Исчезнувший город ДалРиссов, который существовал на востоке недалеко от имперской базы, оставил след в виде прямой линии, проходящей через тысячи километров низких округлых холмов, прерий и основную реку… не упоминая о части человеческой базы, через которую эта прямая линия как раз и проходила. Другие группы-города, очевидно, покрыли более длинные дистанции, каким-то образом перебираясь через моря и целые горные массивы, чтобы достигнуть нового места.
      Лагерь Миграции был громадным. Вычисления говорили о том, что двадцать миллионов ДалРиссов могли жить там, громадное количество по их стандартам. Большинство зданий были относительно маленькими, несколько десятков метров в длину, вероятно, вполовину меньше в высоту. Некоторые из них все еще сохранили свою улиткоподобную форму для путешествий, остальные же приняли более характерную для большинства личных зданий ДалРиссов форму гриба.
      Хватало и других построек, включающих в себя огромные купола, шпили или сооружения, для которых просто не было подходящего описания. Так, например, можно сказать о единственной, самой большой структуре во всем городе, которая, похоже, была центральной точкой активности ДалРиссов в зоне. По форме напоминающая огромную семиконечную морскую звезду, она развалилась около берега моря. Утолщающаяся к центру, подобная горе диаметром более двух километров, она возлежала, окруженная живыми постройками ДалРиссов, прижатыми так тесно друг к другу, что едва ли там было пространство между зданиями. Морская звезда, казалось, соединялась с водой обширной паутиной того, что могло быть трубами или каналами, а, может быть, корнями, каждый из которых был толщиной с хороший ствол дерева. Как и все постройки ДалРиссов, оно было живым, выращенным на месте, но каково его назначение, догадаться было невозможно.
      Загадочным было и то, что несколько других городов ДалРиссов резко решили упаковаться и направиться куда-то еще. Многие из следов вели к Лагерю Миграции. Некоторые вели к другим деревням или просто терялись в лесу.
      Были также и несколько сравнительно свежих следов, по форме напоминающих морскую звезду, вроде большого центрального существа в Лагере Миграции.
      Меньшие «братья», существа с количеством конечностей от четырех до девяти, довольно долго находились в этих городах, затем исчезли вместе с ДалРиссами. Почему? И куда они подевались? В симуляции, сделанной на основе сотен часов наблюдения, Дэв изучал трехмерное изображение Лагеря Миграции и его загадочного центра, надеясь набрести на какой-либо ключ к поведению ДалРиссов. Вместе с ним был его штаб, включавший капитана Кеннеди и Катю с ее старшими офицерами. Также присутствовала Брэнда Ортиз со своей Контактной Командой, эксперты по ДалРиссам, которые все чаще и чаще начинали отвечать на вопросы откровенно: «Не знаем».
      – Может это быть военным объектом? – спросил Вик Хаган, относя вопрос к существу, которое к этому времени получило наименование «гигантская морская звезда». Хаган, старый товарищ Кати, который совсем недавно получил звание подполковника в наземных силах Конфедерации, был в настоящем ее номером вторым. Во время путешествия с Геракла он командовал 3-ьим батальоном на борту «Миража», в то время как Катя оставалась с 1-ым и 2-ым батальонами на «Трикси».
      – Что… как крепость? – спросила Катя.
      – Может быть, оно мобильно, – предположила Лиза. – Дал-частицы биосимбиоза, они ведь похожи по форме на морскую звезду, не так ли? Может быть, это просто очень большой Дал.
      – Сомневаюсь, – сказала Брэнда. – Оно два километра в поперечнике и должно весить, по крайней мере, сто миллионов тонн. Я не знаю, какого рода этот метаболизм, но он не способен генерировать достаточно энергии для передвижения. Я думаю, это своего рода большое здание.
      – Да? А как мы различим? – ответил Сергей Андроев. Лингвист из новоамериканской Украинской колонии, он был одним из лучших людей Ортиз. – Если у него есть вооружение, мы не можем увидеть его. Совершенно ясно, что оно пустотелое, потому что, похоже, ДалРиссы двигаются внутри, но, откровенно говоря, нет никакой возможности определить его функцию.
      – Не с этой высоты, по крайней мере, – сказала Брэнда. – Я знаю, что это необычная идея для группы ксенологов, но мы могли бы пойти и спросить их об этом.
      – Как вы думаете, они знают, что мы здесь? – спросил Дэв.
      – Почти определенно, – ответил Андроев. – Мы знаем, что у ДалРиссов есть радио. В действительности они кажутся достаточно чувствительными к радиоэмиссиям, как мы к свету.
      – Это так. У них есть своего рода радиочувствительные органы, не так ли? – спросил лейтенант Флетчер.
      – Согласно нашим интервью с ними, – сказала Брэнда, – они впервые обнаружили Гегемонийскую цивилизацию по радиоэмиссии. Мы знаем, что теперь они могут понимать наш язык, и пытаемся связаться с ними по нескольким радиочастотам как на англике, так и на нихонго. Они знают, что мы здесь, и знают, что мы сражаемся против Империи, но пока еще не ответили нам.
      – Может быть, передача им радиосигналов не такая уж хорошая идея, – высказалась Лиза Кеннеди. – Для них это может быть подобно яркому свету, бьющему в глаза человеку.
      – Все возможно, – признала Ортиз. – Но они, казалось, хорошо реагировали на радиодиалоги, которые вела с ними 1-ИЭК три года назад. И, предположительно, именно так империалы общались с ними позже. Японцам не очень-то нравились разговоры посредством комеля, насколько я знаю.
      – Те, в Экспедиционных Силах, точно не любили пачкать руки, – заметил старший техник-программист. – Я думаю, это относилось к фактическому ношению на себе живого существа. Они брезговали прикасаться голой кожей к чему-то, что выглядит так же мерзко, как комель.
      Некоторые из присутствующих хихикнули по этому поводу, включая Дэва, которому часто выпадали случаи поносить на себе комель. Комели, живые существа, созданные ДалРиссами, чтобы усиливать связь между чуждыми существами, приводили в замешательство людей, не знакомых с ними. Многие отказывались даже прикасаться к этим существам, так как они напоминали сгусток желе, в который вдохнули трепещущую липкую жизнь.
      Никто не знал, откуда конкретно взялось понятие комель. Некоторые думали – ДалРиссов, хотя их разговорный язык был чрезвычайно сложным, включавшим в себя обертоны, так что зачастую оказывалось невозможно выделить отдельную цепь звуков из одной сказанной фразы. Другие предпочитали гипотезу, гласившую, что генетически созданные организмы назывались изначально «живыми существами для связи». Имперскими военными учеными этот термин был переведен на англик и сокращен до «ком-Л», в результате чего появились просто «комель». Откуда бы, однако, ни взялось это имя, они подтвердили свою ценность, так как позволили общаться людям и совершенно негуманоидным Нага.
      – Я совершенно точно знаю, что наши главные шансы на контакт лежат в использовании комеля, – сказала Ортиз. – Это ведь их изобретение.
      – И если империалы не использовали их, – заметила Катя, – то это будет отличать нас от них. Это может пробудить в ДалРиссах большую симпатию к нам.
      – Хорошо, – сказал Дэв. – Контакт лицом к лицу – всегда самое лучшее, что можно придумать, я с этим согласен. Однако, что бы мы ни решили делать, какой бы подход ни выбрали, я предлагаю делать это быстро. Помните, время у нас чрезвычайно ограничено.
      – Сколько? – спросила Ортиз.
      Дэв пожал плечами, затем вспомнил, что его аналог невидим в симуляции; остальные могли только слышать его.
      – В самом лучшем случае, от шести до восьми месяцев, – сказал он – Это именно столько времени, сколько потребуется крейсеру или грузовикам, уцелевшим во время битвы, добраться до Шикидзу и рассказать имперскому командованию, что мы здесь. Империалы не могут позволить нам эксклюзивно контактировать с ДалРиссами Даже если мы еще не знаем, как это вообще делать В худшем случае, что ж, они могут вынырнуть из К-Т пространства на краю системы ШраРиша прямо сейчас Империалы в Шикидзу, в любом случае, узнали о проблеме ДалРиссов раньше нас Они потратят какое-то время, чтобы собрать флот поддержки, но этот флот будет здесь, и я могу биться об заклад, что он будет здесь, черт подери, очень скоро. Мы должны быть готовы собрать манатки и смотаться, как только наши люди погрузятся на аэрокосмолеты и прибудут на орбиту.
      – И бросить ДалРиссов? – гневно спросила Катя – Когда же мы, наконец, для разнообразия встанем и будем сражаться?
      – Когда у нас будет шанс победить, – резко ответил Дэв Он чувствовал боль незаживших ран в ее голосе но проигнорировал это. Сейчас не время и не место обсуждать этический аспект войны.
      – Нам, возможно, нужно сразу же перейти к коммуникации посредством комелей, – предложил Хаган, разряжая обстановку. – По крайней мере, это продемонстрирует им, что мы хотим контакта Вполне возможно, что они воспринимают наши сегодняшние передачи по радио просто как приветствие.
      – Именно, командор Хаган, – вступил Андроев. – Мы знаем, что ДалРиссы понимают наш язык, отдельные слова, но нам неизвестно, какая часть того значения, которое они приписывают этим словам, соответствует тому значению, которое привязываем к ним мы.
      – То есть, вы хотите сказать, что обыкновенное приветствие может показаться им смертельной угрозой? – спросила Катя.
      – Может быть, это не совсем так, но идея верная. Большинство человеческих приветствий представляют собой определенные социальные послания: «Я доброжелателен. У меня нет оружия в руке. Я беспокоюсь о твоем здоровье и делах». Такие чувства, настроения имеют тенденцию к потере своего значения за долгий период времени и становятся чем-то ненамного большим, чем социальный ритуал. Но у нас нет даже представления, что они могут означать для ДалРиссов.
      – Ах, – сказал Дэв. – Может быть, для них фраза: «У меня нет оружия» означает: «Эй; я твой завтрак». Или: «Я беспокоюсь о твоем здоровье» означает: «Не заняться ли нам спариванием?»
      Остальные рассмеялись.
      – Это, – сказал Андроев, – вероятно, общая идея.
      – Следующий вопрос, который встает перед нами, – продолжил Дэв, – это место контакта?
      – Похоже, здесь у нас нет выбора, – заметила Катя. – Изначальный план предполагал высадку и уничтожение имперских сил на поверхности, затем переговоры с ближайшими ДалРиссами. Это может быть неосуществимо на данный момент, раз ДалРиссы у Дожинко, как оказалось, в буквальном смысле выдернули свои корни и ушли. В качестве альтернативы мы могли бы проигнорировать империалов, они, похоже, не представляют большой угрозы сейчас, и попытаться высадиться недалеко от Лагеря Миграции. По крайней мере, мы знаем, что найдем там ДалРиссов.
      – Я думаю, – медленно сказал Дэв, – что лучшим решением будет придерживаться плана Мы, может быть, нарушим какое-нибудь табу или закон, показавшись незваными у Лагеря Миграции, и, если эта морская звезда в центре города все же является своего рода военным сооружением, наше прибытие может быть рассмотрено как угроза.