Рондуа (№3) - Дитя в небе

— Уэбер? Здравствуй, это Каллен.

— Привет.

— А больше ты мне ничего не хочешь сказать? «Привет» и все? Что было на кассетах?

После того как я очень тихо, едва ли не шепотом все ей рассказал, она долго молчала. Потом сказала:

— Бедненький ты мой. Значит, говоришь, любительские съемки апокалипсиса, да? Представляю, каково тебе было смотреть такое. Кстати, знаешь что? Это напомнило мне о том, что как-то сказал Фил. Однажды я стала расспрашивать его о новой серии «Полуночи», которая вот-вот должна была появиться на экранах. Мне хотелось знать, будет ли она такой же мерзкой, как и предыдущие. Знаешь, что он ответил? «Я вел себя в ней очень хорошо. Тебе будет по-настоящему стыдно за меня».

На следующее утро в семь часов в дверь позвонили: почтальон принес отправленное вчера экспресс-почтой из Калифорнии письмо. Расписываясь в получении, я разглядывал красно-бело-голубой конверт, на котором рукой Стрейхорна был надписан мой адрес.

Внутри оказался короткий рассказ, о котором вчера упомянула Саша — «Мистер Гриф». Аккуратно отпечатанный. И ничего больше — ни записки от Фила, ни каких-либо пояснений к самому рассказу. Поскольку имя автора тоже не было указано, я решил, что его написал Фил.

МИСТЕР ГРИФ

V

В день моего сорокалетия Ленна Роудс пригласила меня на обед. Такая у нас традиция — когда у одной из нас день рождения, устраивается праздничный обед, преподносится хороший подарок и несколько проведенных вместе приятных часов помогают хоть ненадолго забыть о том, что сделан еще один шаг вниз по лестнице.

Наше знакомство состоялось много лет назад-тогда мы обе в результате замужества оказались членами одной семьи. Через шесть месяцев после того как я ответила согласием на предложение Эрика Роудса, она сказала «да» его брату Майклу.

Мы разломили на счастье куриную косточку, но Лейне досталась ее лучшая половинка: они с Майклом до сих пор не надышатся друг на друга, зато мы с Эриком всю дорогу только и делали, что грызлись по поводу и без повода, а потом развелись.

Однако, к моему вящему удивлению и облегчению, с разводом они мне здорово помогли, даже невзирая на то, насколько им было нелегко продираться сквозь тернии семейных и кровных уз.

У Ленны и Майкла большая квартира на Сотой улице. В квартире несколько длинных коридоров и она, пожалуй, чересчур темноватая. Но сумрачность ее совершенно не бросается в глаза, благодаря разбросанным повсюду детским игрушкам, наваленным грудами разноцветным курткам и кофейным чашкам, на боках которых красуются надписи вроде «ЛУЧШЕЙ В МИРЕ МАМОЧКЕ» и «ДАРТМУТ». Дом буквально пропитан взаимной любовью и вечной спешкой, холодильник облеплен детскими рисунками, а рядом — записки с напоминаниями купить "La Stаtра "[30]. Майкл владеет магазинчиком коллекционных авторучек, а Ленна пописывает статьи для «Нъюсуик»[31]. И их жилище очень похоже на их жизнь: высокие потолки, все тщательно продумано, изобилие интересных комбинаций и возможностей. Мне там очень нравится и я всегда с удовольствием, хоть ненадолго, погружаюсь в его атмосферу.

Для своих сорока я чувствовала себя довольно неплохо. В конце концов, у меня было кое-что отложено в банке, а кое-кто, к кому я была неравнодушна, недавно начал поговаривать о том, что неплохо бы было весной вместе махнуть в Египет. Бесспорно, сорок лет были вехой, но такой, которая на данный момент значила для меня не так уж много. Думать о себе, как о женщине средних лет, я уже как-то привыкла, зато я была здорова и впереди маячили неплохие перспективы. Поэтому, началу своего пятого десятка я запросто могла бросить. Ну и что!

— Неужели подстриглась!

— Нравится?

— Ты стала похожа на француженку.

— Да, но как, по-твоему, мне идет, или нет?

— Кажется, да. Но мне еще нужно привыкнуть. Ну, входи же скорей.

Стол мы накрыли в гостиной и начали пировать. Лобик, их бультерьер, тут же положил голову мне на колени и с тоской уставился на стол. После обеда мы помыли посуду, а потом Ленна вручила мне небольшую красную коробочку.

— Надеюсь, тебе понравится. Я сама их сделала. В коробочке оказалась пара удивительно красивых золотых сережек.

— Боже мой, Ленна, они же великолепны! Неужели ты сама их сделала? Я и не знала, а ты у нас, оказывается, настоящий ювелир!

Она радостно-смущенно спросила:

— Правда нравятся? Не поверишь, но это чистое золото.

— Верю, верю. Настоящее произведение искусства! Слушай. Ленна, просто глазам своим не верю — неужели ты действительно сама их сделала? Поразительно. Это действительно произведение искусства: они чем-то напоминают работы Климта[32]. — Я осторожно вынула серьги из коробочки и надела.

Она как ребенок захлопала в ладоши.

— Ой, Джульетта, как они тебе идут!

Я очень дорожу нашей дружбой и дружим мы уже очень давно, но такие дорогие подарки обычно делают раз в жизни — супруге на свадьбу или, например, человеку, спасшему тебе жизнь.

Не успела я это (да и вообще что-либо) сказать, как погас свет. Сыновья Ленны внесли в комнату именинный пирог о сорока свечах.

Несколько дней спустя я шла по Мэдисон-авеню, гордая дорогой обновкой, как вдруг совершенно случайно мой взгляд упал на витрину ювелирного магазина. Там были выставлены они —мои новые сережки. Вернее, их точные копии. Разинув от удивления рот, я пригляделась повнимательнее и увидела бирку с ценой: пять тысяч долларов! Я простояла, вытаращив глаза, перед витриной несколько долгих минут. В любом случае, я испытала настоящее потрясение. Неужели она солгала, что сделала их своими руками? И истратила пять тысяч мне на подарок? Вряд ли, Ленна не была ни вруньей, ни богачкой. Ладно, допустим она сделала их копии из бронзы или какого-то другого похожего металла, а сказала что они золотые —сказала, просто желая сделать мне приятное. Нет, это тоже было на нее не похоже. В чем же, черт побери, дело?

Растерянность придала мне храбрости, и я вошла в магазин. Или, вернее, подошла к двери и позвонила. Замок почти сразу щелкнул, и я смогла войти. Появившаяся из-за занавески продавщица была типичным синим чулком с дипломом Радклиффа[33]. Но, вполне возможно, в подобные заведения только таких и берут.

— К вашим услугам…

— Я хотела бы посмотреть те серьги, что у вас в витрине.

В этот момент она машинально бросила взгляд на мои уши, к которым я машинально прикоснулась, и с ней произошла разительная перемена. Как будто в ее отношении ко мне внезапно отдернулся какой-то занавес. До сих пор я была для нее всего лишь очередным ничтожеством в простенькой юбке, захотевшим хоть недолго понежиться в атмосфере роскоши. Но внезапное осознание того, что мочки моих ушей оттягивают книзу знакомые пять тонн, сразу все изменило: теперь она готова была стать моей рабыней — или подругой — хоть по гроб жизни. Мне оставалось только сказать, кем именно.

— Ах, да, конечно, Дикси!

— Простите?

Она улыбнулась, как бы давая понять, что оценила шутку. Меня почти сразу осенило: да ведь по ее мнению на самом деле я прекрасно знаю, что такое «Дикси», поскольку сама их ношу.

Она достала серьги из витрины и аккуратно положила на расстеленный передо мной кусочек черного бархата. Они были прекрасны. Зрелище буквально захватило меня, и я даже забыла про точно такие же у себя в ушах.

— Честно говоря, меня очень удивляет, что вам удалось их купить. К нам они поступили всего неделю назад.

Недолго думая, я ответила:

— Муж где-то купил. Они мне безумно понравились, и теперь вот подумываю, не купить ли такие же в подарок сестре. Кстати, вы не знаете, кто дизайнер? Как его зовут? Дикси?

— К сожалению, не знаю, мадам. Только хозяин знает, кто такой Дикси, и откуда они у нас появились. Но кем бы он ни был, этот человек — настоящий гений. К нам уже заходили люди от Булгари и из группы «Мемфис» и тоже пытались выяснить, кто он такой и как с ним связаться.

— Откуда вы знаете, что это «он»? — Я положила серьги обратно на бархотку и в упор взглянула на нее.

— Нет-нет, точно я не знаю. Но просто работа по виду типично мужская, вот я так и решила. Впрочем, может вы и правы, и дизайнер действительно женщина. — Она взяла одну сережку и подняла ее к свету. — А вы заметили — такое впечатление, будто они не столько отражают свет, сколько сами его испускают. Такой чудный золотистый свет. И вы можете наслаждаться им, когда захотите. Никогда такого не видела. Как я вам завидую!

Золото оказалось настоящим. Я отправилась к ювелиру на Сорок Седьмую улицу, чтобы проверить их, а потом наведалась еще в два ювелирных магазина, где только и смогла найти «Дикси». Но никто ничего не знал об их создателе, а может, и знали, только не хотели говорить. Оба ювелира вели себя очень вежливо и уважительно, но ответа на вопрос о происхождении украшений я так и не добилась..

— Джентльмен просил нас сохранить эту информацию в тайне, мадам. Мы должны уважать его просьбу.

— Но это хотя бы мужчина? Профессиональная улыбка.

— Да.

— А нельзя ли связаться с ним через вас?

— Да, уверен, что это вполне возможно. Чем еще могу быть полезен, мадам?

— У вас есть еще какие-нибудь его вещи?

— Насколько мне известно, только эти серьги, авторучка и брелок для ключей. — Он продемонстрировал мне ничем не примечательную ручку, а потом достал небольшой золотой брелок для ключей выполненный в виде женской головки в профиль: профиль Ленны Роудс.

Когда я входила в магазин, звякнул колокольчик. Майкл был занят с покупателем, но, увидев меня, улыбнулся и знаком дал понять, что скоро освободится. Он открыл свой магазин под названием «ПЕРО» почти сразу после окончания колледжа, и с самого начала дела у него пошли весьма успешно. Авторучки вообще довольно капризные, не прощающие равнодушия создания, требующие постоянного внимания и большого терпения. Но в то же время они исполнены шика и элегантности Старого Света: есть в пользовании ими приятная неторопливость, доставляющая владельцу лишь одно удовольствие, а именно возможность наблюдать, как на сухой бумаге остается влажный блестящий чернильный след. Клиентами «ПЕРА» были люди и богатые, и не очень, но всех их отличал одинаковый охотничий блеск в глазах и неодолимое желание приумножить свою коллекцию очередным редким экземпляром. Обычно, раза два в месяц, когда Майкл не справлялся в одиночку, я ему помогала. Так я постепенно прониклась симпатией к этим старинным вещицам из позолоченного бакелита и даже полюбила их.

— Привет, Джульетта! Представляешь, сегодня утром заходил Роджер Пейтон и купил-таки тот желтый «Паркер-Дуофолд»[34]. Ну, помнишь, тот, на который он столько месяцев облизывался?

— Наконец-то. Неужели за полную стоимость? Майкл улыбнулся и потупился.

— Сама же знаешь, Роджу отвалить такую сумму целиком не по плечу. Я разрешил ему платить частями. Что с тобой?

— Ты когда-нибудь слышал о ручке «Дикси»? Она немного похожа на «Картье-Сантос».

— "Дикси"? Нет. Говоришь, похожа на «Сантос»? — По выражению его лица было сразу ясно, что он не врет.

Я вытащила прихваченный в ювелирном магазине проспект и, открыв его на нужной фотографии, показала Майклу. Он отреагировал мгновенно.

— Ах, мерзавец! Ну что мне с ним делать?

— Так ты его знаешь?

Майкл наконец отвел взгляд от фотографии, на лице его боролись гнев и бессилие.

— Знаю ли я его? Еще бы, отлично знаю. И знаю я его так хорошо потому, что он живет в моем чертовом доме. Значит, говоришь, Дикси, да? Что ж, неплохое имечко. Да и человек хороший.

Секундочку, Джульетта. Сейчас я тебе кое-что покажу. Просто постой. Не двигайся. Вот засранец!

В «ПЕРЕ» на стене за прилавком висит зеркало. Когда Майкл скрылся в подсобке, я взглянула на свое отражение и сказала:

— Ну вот, ты и добилась своего Он вернулся Почти сразу.

— Если хочешь полюбоваться действительно красивой вещью, взгляни на это. — Он протянул мне синюю бархатную коробочку. Я открыла ее и увидела… авторучку «Дикси».

— Но ведь ты же сказал, что никогда о них не слышал?

Он громко и с обидой воскликнул:

— Да никакая это не «Дикси». Это — «Синбад». Подлинный золотой «Синбад». Изготовлен на фабрике авторучек Бенджамина Суайра в немецком городе Констанц[35] примерно в 1915 году. Поговаривают, будто дизайн принадлежит итальянскому футуристу Антонио Сант-Элиа[36], хотя никаких достоверных тому доказательств так и не обнаружено. Красивая штучка, да?

Штучка и впрямь была красивой, но он был настолько рассержен, что окажись даже это и не так, я все равно не осмелилась бы ему перечить. Я согласно кивнула.

Он снова взял ее в руки.

— Я занимаюсь ручками двадцать лет, но за все эти годы таких видел всего две или три штуки. Коллекционная стоимость? Около семи тысяч долларов. Но, как я уже сказал, их просто не найти.

— А у этих — из «Дикси» — не будет неприятностей из-за того, что они ее скопировали?

— Нет, наверняка оригинал и эти новые ручки имеют небольшие различия. Дай-ка мне еще разок посмотреть проспект.

— Слушай, Майкл, но ведь у тебя-то все равно оригинал. И стоит он ничуть не меньше чем раньше.

— Дело не в этом. Дело не в цене. Да и вообще я бы никогда не стал это продавать.

Ты знаешь классический «порше-корыто»?[37] Одну из самых необычных и самых замечательных машин нашего времени? Так вот, какой-то смекалистый циник, поняв это, теперь штампует фиберглассовые копии этого красавца. Они очень неплохо сделаны и буквально напичканы самыми современными прибамбасами.

Но, понимаешь, Джульетта, ведь это всего лишь жалкая подделка: принюхайся и поймешь, что она не пахнет ничем, кроме сегодняшнего дня — немного пластиковых штучек-дрючек и кое-какие незаметные усовершенствования. Практически все это не так уж и важно, зато с точки зрения подлинности играет решающую роль. Машина как раз и была удивительна тем, что Порше придумал ее так давно и так здорово. Это настоящее искусство. Но произведением искусства является лишь вся машина целиком со всеми подлинными деталями, но уж никак пусть даже самая убедительная внешне копия. Будь уверена, внутри твоей «Дикси» невидимая снаружи пластиковая начинка, а золотое напыление пера раза в три тоньше, чем у оригинала. Внешне выглядит неплохо, но все эти современные усовершенствования лишают вещь души.

Ладно, в любом случае ты рано или поздно все узнаешь, так наверное лучше рано, чем поздно.

— О чем ты?

Майкл вытащил из-под прилавка телефон и знаком велел мне подождать. Он позвонил Ленне и в нескольких словах рассказал ей о том, что я все-таки обнаружила изделия «Дикси».

Потом, глядя на меня, он спросил:

— Ленна, а он говорил тебе, что делает их? Не знаю уж, каков был ее ответ, но говорила она долго, а он молча слушал с каменным лицом.

— Ладно, тогда я, пожалуй, приведу Джульетту к нам. Хочу ее с ним познакомить… Что? Просто с этим пора как-то разбираться, Ленна! Может быть, ей придет в голову какая-нибудь дельная мысль. А ты считаешь, это нормально?… Вот как? Интересно. И, по-твоему, мне тоже это кажется нормальным? — При этих словах изо рта у него вылетела капелька слюны.

Когда Майкл открыл дверь, оказалось, за ней стоит Ленна со сложенными на груди руками. На ее обычно мягком лице сейчас было выражение угрюмой решимости.

— Что бы он ни сказал тебе, Джульетта, возможно, это неправда.

Я подняла руки, как бы заранее сдаваясь.

— Ничего он мне не говорил, Ленна. Я ведь и вообще к вам не собиралась. Просто показала ему фотографию одной ручки.

Что в принципе было не совсем правдой. Я показала ему фотографию ручки, желая побольше выведать о Дикси и моих пятитысячедолларовых серьгах. Да, временами я становлюсь чересчур любопытной. Мой бывший супруг не раз указывал на этот мой недостаток.

Роудсы были исключительно спокойными и рассудительными людьми. По-моему, я вообще никогда не видела, чтобы они расходились во мнениях по какому-либо мало-мальски серьезному вопросу или повышали друг на друга голос.

— Где он? — рявкнул Майкл. — Снова жрет?

— Может быть. Подумаешь! Все равно ведь тебе не нравится то, что он ест. Он повернулся ко мне.

— Видишь ли, наш гость вегетарианец. А его любимая еда — сливовые косточки.

— Как тебе не стыдно, Майкл. Ну ты даешь… —Она развернулась и ушла.

— Значит, он на кухне? Отлично. Пошли, Джульетта. — Он схватил меня за руку и потащил вслед за собой на поиски их гостя.

Прежде, чем мы увидели его, я услышала звуки музыки. Рэгтайм[38], исполняемый на фортепьяно. Скотт Джоплин[39], что ли?

За столом спиной к нам сидел какой-то человек. Длинные рыжие волосы спадали на воротник спортивной куртки. Веснушчатые пальцы вращали ручку настройки стоящего рядом приемника.

— Мистер Гриф! Позвольте вам представить лучшую подругу Ленны — Джульетта Скотчдупоул.

Не успел он обернуться, как я поняла, что тону. Какое лицо! Эфемерно тонкое, с высокими скулами и глубоко посаженными зелеными глазами, светящиеся и весельем, и мудростью. Проникновенные глаза, морковные волосы и множество веснушек. И как только веснушки вдруг могли показаться мне такими сексуальными? Ведь, в основном, они являются атрибутом детей да еще трогательных рекламных картинок. Мне же сейчас больше всего на свете хотелось по очереди прикоснуться к каждой из них.

— Привет, Джульетта! Как ваша фамилия? Скотчдупоул, да? Неплохо. Не отказался бы и сам иметь такую. Гораздо лучше, чем моя. Подумаешь, Гриф какой-то! — Его низкий голос покачивался в гамаке сильного ирландского акцента.

Я протянула руку, и мы обменялись рукопожатием. Опустив глаза, я едва заметно, очень мягко провела подушечкой большого пальца по тыльной стороне его ладони. Меня тут же бросило в жар, и я затрепетала, будто кто-то, очень желанный, в первый раз положил руку мне между бедер.

Он улыбнулся. Возможно, почувствовал. На столе рядом с приемником стояла желтая, чем-то до краев наполненная тарелка. Чтобы так пристально не таращиться на него, я перевела взгляд на тарелку и только тут поняла, что она полна сливовых косточек.

— Любите их? Ох и вкуснятина! — Он взял из тускло поблескивающей оранжево-коричневой кучки косточку и, отправив в рот, разгрыз. Треск был такой, будто сломался зуб, но он с ангельской улыбкой на лице продолжал жевать, как ни в чем не бывало.

Я перевела взгляд на Майкла, но тот только покачал головой. На кухне появилась Ленна, крепко обняла и поцеловала мистера Грифа. Он же лишь улыбнулся в ответ и продолжал грызть свои… косточки.

— Слушай, Джульетта, прежде всего ты должна знать, что насчет подарка я тебе наврала. Серьги сделала не я, а мистер Гриф. Но поскольку он — это я, в принципе, ложь не такая уж большая. — Она улыбнулась, словно была уверена, что мне все понятно. Я беспомощно взглянула на Майкла, ожидая разъяснений от него, но он как раз в этот момент что-то искал в холодильнике. Очаровательный мистер Гриф по-прежнему жевал.

— В каком смысле «он — это я», Ленна? Как тебя понимать?

Майкл вытащил из холодильника пакет молока, а заодно и сливу, которую с преувеличенной любезностью предложил жене. Ленна состроила ему рожу, выхватила сливу и, откусив кусочек, сказала:

— Помнишь, я рассказывала тебе, что была единственным ребенком в семье? Ну и подобно многим одиноким детям, я решила свою проблему, как смогла — придумала себе воображаемого друга.

У меня прямо глаза на лоб полезли от удивления. Я взглянула на рыжеволосого. Он весело подмигнул в ответ.

Ленна продолжала:

— Я выдумала мистера Грифа. Я столько читала и мечтала, что в один прекрасный день все мои мечты слились воедино — в мое представление об идеальном друге. Прежде всего, его имя должно было быть мистер Гриф, поскольку это имя тогда казалось мне самым лучшим на свете, таким, которое утешало бы меня даже в самые горькие моменты жизни Далее, он должен был быть родом из Ирландии, поскольку именно там родина всех гномов и фей. Короче говоря, мне хотелось обзавестись чем-то вроде сказочного человека, только в натуральную величину с рыжими волосами и зелеными глазами, а, самое главное, он должен был обладать волшебной способностью по моей просьбе делать для меня прямо из воздуха золотые браслеты и другие украшения.

— Это, должно быть, и объясняет появление в магазинах изделий «Дикси»? Майкл кивнул.

— Он, видишь ли, заявил, что ему надоело сидеть сложа руки, ну я и предложил ему заняться чем-нибудь полезным! Все шло прекрасно до тех пор, пока он ограничивался серьгами и часовыми цепочками. — Он со стуком поставил стакан на стол. — А вот насчет ручки я до сегодняшнего дня ничего не знал. Как это понимать, а, Гриф?

— Я просто хотел попробовать, получится у меня или нет. Мне ужасно понравилась та, которую ты как-то показывал, вот я и решил использовать ее в качестве модели. Не понимаю — что тут такого? Ведь совершенную вещь все равно не улучшишь. Я разве только добавил немного золота там и сям.

Я, как школьница на уроке, подняла руку.

— Но кто же такой Дикси? Лейна улыбнулась и ответила:

— Я. Это тайное имя, которое я придумала себе еще в глубоком детстве. Кроме меня, его знал только мой тайный друг. — Она большим пальцем указала на рыжеволосого.

— Вот это мило! Получается, теперь любой кретин в Нью-Йорке, который в состоянии купить себе часы «Пеже»[40] или атташе-кейс «Эрме» сможет приобрести и авторучку «Дикси», на самом деле являющуюся жалкой копией «Синбада». Нет, меня сейчас, кажется, стошнит. — Майкл гневно уставился на Грифа и воинственно ожидал ответа.

Но в ответ мистер Гриф лишь тонко прохохотал голоском мультяшного дятла Вуди Вудпекера.

Это оказалось для нас с Ленной последней каплей, и мы обе просто покатились со смеху.

После чего ее благоверный не выдержал и пулей вылетел с кухни.

— Неужели это правда? Они оба дружно кивнули.

— Но ведь у меня в детстве тоже был воображаемый друг. Дурашка. Только я его никогда не видела наяву.

— Может, просто, он получался у тебя недостаточно реальным. А может, ты сварганила его лишь в трудную минуту, или когда тебе не с кем было поговорить. В случае же с Ленной, я становился тем более реальным, чем больше она во мне нуждалась. А нуждалась она во мне просто отчаянно. И вот в один прекрасный день я, наконец, появился окончательно.

Я взглянула на подругу.

— То есть, выходит, вы вместе с самого детства? Он так все время и живет с тобой? Она рассмеялась.

— Ну конечно же нет. Чем я становилась взрослее, тем меньше он был мне нужен. У меня появлялось все больше друзей, и жизнь с каждым годом становилось все веселее, все полнее. Поэтому он появлялся все реже и реже. — Лейна коснулась его плеча.

Он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то печальной, исполненной воспоминаний.

— Я мог бы преподносить ей большущие горшки золота и показывать удивительные фокусы. Я даже занялся чревовещанием и немного овладел этим искусством. Но просто удивительно, насколько женщины равнодушны к чревовещателям.

А теперь, с вашего позволения, я вас покину. Пойду к мальчикам, посмотрю с ними телик. Скоро начнутся «Три шута»[41]. Помнишь, Лейна, как мы любили этот сериал? Одну серию, по-моему, смотрели раз десять. Ну ту, где они открывают в Мехико парикмахерскую.

— Конечно, помню. Тебе еще всегда больше нравился Мо, а мне — Керли.

Объединенные общими воспоминаниями, они, улыбаясь, смотрели друг на друга.

— Подожди, подожди, но ведь если он и вправду… то, что ты говоришь, почему же он через столько лет вернулся?

— Я тебе не рассказывала, но нам с Майклом не так давно пришлось пережить очень трудное время. Он даже на две недели уходил из дома, и мы оба уже были уверены, что это конец: наш брак приказал долго жить. Однажды я улеглась спать, плача, как дура, и больше всего на свете желая, чтобы рядом снова оказался мистер Гриф и как-нибудь помог мне. И тут он вдруг действительно возник в дверях ванной с широкой улыбкой на лице. — Она снова стиснула его плечо. Он накрыл ее ладонь своей.

— Боже, Лейна, а ты что?

— Как что? Вскрикнула! В первый момент я его просто не узнала.

— Неужели?

— Так он ведь вырос! Мистер Гриф, каким я его представляла себе в детстве, был моим ровесником. Но, по-видимому, он взрослел вместе со мной. В принципе, так, наверное, и должно быть.

— Извини, но мне просто необходимо присесть. Что-то ноги не держат. Сегодня, пожалуй, самый необычный день в моей жизни.

Гриф тут же вскочил, уступая мне место. Я с благодарностью уселась, а он пошел к ребятам смотреть телевизор. Я проводила его взглядом, потом машинально взяла забытый Майклом недопитый стакан с молоком и влила в себя остатки.

— Неужели все, что ты рассказала — правда? Она подняла правую руку, как для присяги.

— Клянусь нашей дружбой.

— И этот красавец-мужчина всего-навсего плод твоих детских фантазий?

Она с удивлением посмотрела на меня.

— О-о-о, так значит, на твой взгляд, он красив? В самом деле? Знаешь, лично мне он, честно говоря, кажется скорее забавным. Я, конечно, люблю его, как друга, но… — она виновато оглянулась на дверь, — ни за что не стала бы заводить с ним роман или что-нибудь в этом роде.

Зато я завела, а, следовательно, мы завели. После нескольких свиданий, я, кажется, пожелай он того, отправилась бы с ним даже охотиться на крыс в южном Бронксе. Как и следовало ожидать, я по уши влюбилась. Оказывается, даже изящная мужская шея может полностью изменить вашу жизнь. При виде того, как мужчина шарит в карманах в поисках мелочи, у вас начинает бешено колотиться сердце, а руки становятся холодными как лед. И уж, не дай Бог, он коснется вашего локтя или начнет застегивать пуговицу на манжете: можно подумать, он, сам того не сознавая, спускает с привязи целую свору демонов. Мужчины завладевают нами мгновенно. Гриф был просто неотразим. Больше всего на свете мне хотелось соответствовать ему и его появлению в моей жизни, стать гораздо лучше, чем я до этого считала себя способной.

Кажется, он тоже начал влюбляться в меня, хотя эту тему никогда не затрагивал. Только иногда признавался, как он счастлив со мной, или как ему очень хочется поделиться со мной тем, чем он никогда в жизни ни с кем не делился.

Зная, что рано или поздно ему придется уйти (куда именно он так и не сказал, а я перестала спрашивать), он, казалось, окончательно наплевал на всякую осторожность. Я же до встречи с ним никогда ни на что не плевала, включая и осторожность. Я всегда была вдумчивым читателем всяческих расписаний, каждое утро первым делом аккуратно застилала постель и люто ненавидела грязную посуду в раковине. В сорок лет моя жизнь была комфортабельно ограниченной и строго упорядоченной. Терять голову было совершенно не в моем стиле, и до сих пор люди, способные на это, вызывали у меня лишь презрительную гримасу.

Я осознала, что влюблена и окончательно потеряла голову в тот день, когда учила его играть в сквош. Помахав ракетками примерно с час, мы сидели в баре и пили колу. Он двумя пальцами смахнул со лба пот. Горячая, возбуждающая капелька попала мне на запястье. Я быстро накрыла ее ладонью и втерла в кожу. Он ничего не заметил. И тогда я поняла, что отныне мне предстоит забыть о своих видах на будущее и плыть по течению вслед за ним. Куда бы он меня ни повлек. В тот день, поняв, что готова пожертвовать ради него чем угодно, я потом несколько часов ощущала себя едва ли не святой, послушницей, воплощением любви.

— А почему Майкл разрешил тебе остаться у них?

Он вытащил сигарету из моей пачки. Курить он начал где-то за неделю до этого и ему очень нравился вкус табачного дыма. По его словам, почти так же, как вкус спиртного. Одним словом, идеальный ирландец.

— Не забывай, все-таки это он ушел от Ленны, а не наоборот. Вернувшись с повинной, он только что в ногах у нее не валялся. Пришлось. Поэтому он и предпочел помалкивать насчет меня. Особенно после того, как узнал, кто я такой и почему появился. Слушай, а у тебя случайно нет сливовых косточек?

— Вопрос номер два: почему, во имя всего святого, ты ешь эти штуки?

— Ну, это-то просто! Потому что больше всего на свете Лейна любит сливы. В детстве она время от времени устраивала нам чаепития: музыка Скотта Джоплина, чай понарошку и настоящие сливы. Она съедала сливу, а косточку отправляла в мою тарелку. Все очень логично.

Я провела рукой по его рыжей шевелюре. Пальцы то и дело застревали в густых локонах, и это доставляло мне удовольствие.

— Но это же отвратительно. Похоже на рабство! Моя лучшая подруга почему-то нравится мне все меньше и меньше!

— Джульетта, если тебе нравлюсь я, то должна нравиться и она. Ведь именно она создала меня. Я взяла его за руку.

— Вот этот ее поступок мне нравится гораздо больше. Кстати, как ты насчет того, чтобы переехать ко мне?

Он коснулся губами моих пальцев.

— Я бы и рад, но, видишь ли, я вряд ли пробуду здесь очень долго. Но, конечно, если хочешь, можем пожить вместе до тех пор, пока я… э-ээ… не уйду.

— О чем это ты? — Я резко села на кровати. Он поднес ладонь к моему лицу.

— Вглядись и поймешь.

Это потребовало нескольких секунд, но, поняв в чем дело, я ахнула: под определенным углом я могла видеть сквозь его руку. Она постепенно становилась прозрачной.

— Лейна снова счастлива. Старая история. Когда ей плохо, я становлюсь нужен, и она призывает меня. — Он пожал плечами. — А когда дела налаживаются, я опять ни к чему, и она отправляет меняпрочь. Не сознательно, конечно, но… послушай, ведь мы же с тобой все прекрасно понимаем, и я нечто вроде ее собственного маленького Франкенштейна, с которым она может делать все, что хочет. Даже вообразить, будто я обожаю эти идиотские сливовые косточки.

— Но ведь это несправедливо! Он тяжело вздохнул, тоже сел и принялся натягивать рубашку.

— Несправедливо, но такова уж жизнь, малышка. Сама понимаешь, от нас мало что зависит.