Темные охотники - Любовник из фантазий

      – Молодой человек, вы когда-нибудь слышали о Гомере? Боже, что я говорю – вы, вероятно, даже не знаете, кто это.
      Грейс с трудом сдержала улыбку, а Юлиан громко рассмеялся:
      – Я перечитал Гомера от корки до корки. Сказки, которые он пересказывает, – плод фантазии не одного поколения рассказчиков. Другое дело Гесиод – он написал свою «Теогонию» при непосредственном участии Клио.
      Доктор Льюис демонстративно произнес что-то на древнегреческом.
      – Это не просто точка зрения, доктор, – ответил ему Юлиан по-английски. – Это факт.
      Бен с интересом посмотрел на Юлиана. Он все еще не мог поверить, что кто-то, кроме него, мог так разбираться в его любимом предмете.
      – А вам откуда это известно?
      На этот раз Юлиан ответил по-гречески, чем немало озадачил собеседника.
      – Ого, да вы владеете греческим так, словно родились в то время.
      Юлиан незаметно подмигнул Грейс.
      – Я же говорила вам, – важно заявила Селена, – он лучше всех знает греческих богов и богинь.
      Заметив перстень на пальце Юлиана, доктор Льюис пристально уставился на него.
      – Это именно то, о чем я думаю? – неуверенно спросил он, – Перстень полководца?
      Юлиан кивнул:
      – Он самый.
      – Вы не против, если я взгляну на него поближе?
      Сняв перстень, Юлиан протянул его Бену.
      – Македонский? Полагаю, второй век до нашей эры?
      – В самую точку.
      – Великолепная копия. – Льюис с явной неохотой возвратил перстень.
      – Это не копия.
      – Не может быть! – недоверчиво воскликнул Бен. – Для подлинника он слишком хорошо сохранился.
      – Перстень находился в частной коллекции, – немедленно вмешалась Селена.
      Взгляд Бена выразил сомнение.
      – И как же он попал к вам?
      Юлиан стал вспоминать, как ему вручили перстень: он и Кир Трасейский были удостоены этой чести за то, что вдвоем освобождали от римлян Темополь. Это была жестокая, кровавая и продолжительная схватка, их армии бежали, и они обороняли город вдвоем. Юлиан был уверен, что и Кир бросит его, но глупый юнец лишь улыбнулся ему и сказал, взяв в каждую руку по мечу: «Это хороший день, в такой день не жалко умирать. Предлагаю прихватить с собой на тот свет как можно больше этих ублюдков».
      У Кира смелости всегда было больше, чем ума.
      Когда все закончилось, они поили друг друга вином, празднуя победу, а поутру обоих представили к награде. Даже теперь из всех людей, кого он знал в Македонии, Юлиан больше всех прочих скучал по Киру. Кир был единственным, кто прикрывал его спину с мечом в руках.
      – Мне его подарили.
      Взгляд Бена наполнился благоговением и алчностью.
      – Может, вы желаете его продать? Я хорошо заплачу.
      – Ни за что, – сказал Юлиан не раздумывая. Слишком много крови он потерял в бою за Темополь.
      Бен покачал головой:
      – Жаль, что мне никто таких подарков не делает. Вы хоть знаете, сколько это стоит?
      – Мой вес в золоте.
      Бен рассмеялся и ударил ладонью по столу Селены:
      – Отлично! Насколько я помню, это размер выкупа за пленных полководцев, не так ли?
      – Да, выкуп за тех, кто не сумел умереть в бою.
      В глазах Бена блеснуло уважение.
      – У вас есть предположения по поводу того, кому мог принадлежать этот перстень?
      – Юлиану Македонскому, – уверенно ответила Селена. – Слышали о таком?
      Бен от удивления открыл рот:
      – Серьезно? А вы-то сами знаете, кто это?
      Лицо Селены приобрело странное выражение, но Бен этого не заметил.
      – О нем говорили, что он станет вторым Александром Великим. Юлиан был сыном полководца Диоклия Спартанского, известного так же как Диоклий-мясник. По сравнению с ним маркиз Де Сад просто Роналд Макдоналд. Если верить легенде, Юлиан родился от союза Диоклия и Афродиты после того, как Диоклий спас один из ее храмов от разорения. Впрочем, современные историки считают, что его матерью скорее всего была одна из жриц Афродиты.
      – Неужели? – не удержалась Грейс.
      Юлиан пожал плечами:
      – Кому какое дело, кто такой этот Юлиан Македонский – он умер давным-давно, и не надо тревожить его память.
      Но Бен не обратил на эти слова никакого внимания:
      – Римлянам Юлиан был известен как августейший Юлиан Пунитор… – Он посмотрел на Грейс и добавил, видимо, специально для нее: – Юлиан Каратель. Он и Кир Трасейский устроили настоящую резню по всему Средиземноморью во время четвертой македонской войны с римлянами. Юлиан ненавидел Рим и мечтал разрушить его. Они с Киром поставили Рим на колени.
      – И вы знаете, что случилось с Киром Трасейским?
      Бен кивнул.
      – Бесславный конец. Римляне поймали его и казнили в году сто сорок седьмом до Рождества Христова.
      Юлиан сжал челюсти.
      – Это был, возможно, один из лучших воинов за всю историю Греции; он любил битву так, как никто другой из тех, кого я знал. Удивительно, что он дал себя поймать.
      Бен безразлично пожал плечами.
      – После исчезновения Юлиана Кир остался единственным достойным полководцем в Македонии, так что римляне охотились за ним по всему Средиземноморью.
      – А что случилось с Юлианом? – спросила Грейс, которой было интересно, что думают по этому поводу ученые.
      – Никто не знает. – Бен нахмурился. – Это одна из величайших загадок истории. Став легендарным полководцем, не потерпевшим ни одного поражения, он исчез без следа в возрасте тридцати двух лет. В последний раз его видели во время битвы яри Коньяре, когда он заставил Ливия сдать свои неприступные позиции. Это было одно из самых позорных поражений римлян за всю историю.
      – Вряд ли это кому-то интересно, – проворчал Юлиан.
      – Не знаю, не знаю. По некоторым источникам, после битвы Юлиан послал весть Сципиону Младшему, обещая, что следующим будет он. – Бен покачал головой. – Испугавшись, Сципион бросил дворец и бежал в Испанию, но Юлиан, не успев осуществить угрозу, исчез. Его семью нашли во дворце без признаков жизни. Вот здесь-то и начинается самое интересное. Некоторые македонские источники утверждают, что в бою с Ливием Юлиан был смертельно ранен и, из последних сил добравшись до дома, убил всю семью, чтобы никто из них не стал рабом. Зато римские историки считают, что Сципион послал наемных убийц, и те, напав на семью Юлиана среди ночи, убили всех, причем тело Юлиана разрубили на куски и спрятали.
      Услышав столь нелепую версию, Юлиан поморщился:
      – Сципион был трусом, у него духу бы не хватило напасть…
      – Кстати, – вставила Грейс, опасаясь, что Юлиан наговорит лишнего, – отличная сегодня погода.
      – Сципион не трус, – возразил Бен. – Никто не может отрицать его успехи в Испании.
      Лицо Юлиана потемнело от ненависти, но Бен, похоже, этого не заметил.
      – Молодой человек, перстень, который вы носите, абсолютно бесценен. Мне бы очень хотелось знать его историю, и я готов отдать многое за то, чтобы узнать, что же стало с его истинным хозяином.
      Грейс бросила на Селену встревоженный взгляд, однако Юлиан сохранял невозмутимость.
      – Юлиан Македонский навлек на себя немилость богов и был наказан за свое высокомерие.
      – Это ваша версия, я полагаю, – Бен взглянул на часы. – Черт, мне пора. – Он встал и протянул Юлиану руку. – Нас так и не представили должным образом. Бен Льюис.
      – Юлиан, – просто ответил его новый знакомый и пожал протянутую руку.
      Бен рассмеялся:
      – Вы это серьезно?
      – Возможно, меня назвали в честь этого вашего полководца.
      – Или ваш отец, как и мой, любил все греческое.
      Бен оглянулся на Селену.
      – Приведите его как-нибудь на наше заседание Сократовского клуба. Нечасто мне удается встретить человека, который разбирался бы в греческой истории почти так же хорошо, как я. – Он снова повернулся к Юлиану: – Рад был знакомству.
      – Ну, – Селена с облегчением вздохнула, когда Бен растворился в толпе, – ты, мой друг, совершил невозможное. Ты только что произвел впечатление на одного из самых уважаемых в стране ученых историков, занимающихся Древней Грецией.
      Юлиан равнодушно пожал плечами.
      – Лейни, как ты считаешь, сможет Юлиан преподавать историю, когда проклятие спадет? Я уже думала над этим…
      – И напрасно, – прервал ее Юлиан.
      – Но тебе ведь понадобится работа…
      – Нет. Я все равно не останусь здесь.
      Грейс стадо не по себе.
      – То есть как?
      Юлиан отвел взгляд.
      – Афина предложила мне вернуться домой. Когда проклятие спадет, я отправлюсь в Македонию.
      Грейс задыхалась, ей не хватало воздуха.
      – Что ж, ясно. – Ей показалось, что она вот-вот умрет. – Ты просто воспользуешься моим телом и уйдешь. Ладно, по крайней мере, не придется вызывать Селену, чтобы она отвезла меня домой.
      Юлиан вздрогнул, словно его ударили.
      – Чего ты хочешь от меня? Разве я нужен тебе здесь?
      Грейс не знала, что ответить. Она хотела, чтобы он остался, и не думала об остальном. Но умолять его она не собиралась.
      – Знаешь, я тоже не хочу, чтобы ты оставался. И вообще, почему бы тебе не пожить у Селены несколько дней? – Грейс оглянулась на подругу. – Ты ведь не против?
      Селена тут же принялась делать предостерегающие знаки, но Грейс уже было все равно. Юлиан вздохнул:
      – Перестань, Грейс…
      – Не прикасайся ко мне. – Она оттолкнула его руку. – Меня от тебя тошнит.
      – Боже, Грейс! – воскликнула Селена. – Поверить не могу…
      – Да нет, все в порядке, – холодно сказал Юлиан. – Она хотя бы не плюнула мне в лицо, и на том спасибо.
      Грейс видела по его глазам, что сделала ему больно. Но ведь и он сделал ей больно. Ужасно больно.
      – Ладно, увидимся, – бросила она Селене и, повернувшись, быстро пошла в сторону улицы.
      Селена глубоко вздохнула, глядя, как Юлиан смотрит Грейс вслед. Его тело было напряжено, и на щеке она почувствовала нервный тик.
      – Удар – и гол. Прямое попадание в сердце.
      Юлиан окинул ее хмурым взглядом:
      – Открой мне, оракул, что я сказал не так?
      – Не знаю. – Селена задумчиво перетасовала колоду карт. Она явно не собиралась помогать Юлиану, и он, сев на стул, устало потер глаза. Боже, он вовсе не хотел обидеть Грейс! Не хотел, и тем не менее…
      Похоже, мойрам сегодня было скучно на Олимпе, и они снова всласть поиздевались над ним.
      – Хочешь, я тебе погадаю? – неожиданно спросила Селена.
      – Почему бы и нет. – Едва ли она скажет ему что-то новое, но, возможно, хотя, бы отвлечет от грустных дум.
      – Что ты желаешь узнать?
      – Смогу ли я когда-нибудь… – Он остановился. Стоило ли задавать ей тот же вопрос, который когда-то он задавал Дельфийскому оракулу? – Я смогу когда-нибудь избавиться от проклятия? – Его голос прозвучал едва слышно.
      Селена сдала три карты и удивленно ахнула.
      Юлиан и сам все увидел, ему ничего не надо было объяснять. На одной из карт молния ударила в башню, на другой – три меча пронзили сердце, а на третьей демон держал на цепи двух людей.
      – Ничего себе, – воскликнула Селена, – никогда не верила, что такое бывает. Здесь этого не говорится, но тебя ждет еще одна битва.
      Покачав головой, Юлиан рассмеялся:
      – К битвам я привык, хотя сейчас мне было бы легче лечь и умереть.
 
      Грейс вытерла слезы и припарковала машину у бордюра.
      К черту все, к черту Юлиана, и пусть убирается обратно в свою книгу. Она ему не кусок мяса на завтрак.
      Да как он мог!
      Она долго возилась с ключами от двери.
      – Как он мог, – прошептала Грейс, когда дверь наконец открылась. Она сходила сума без причины и сама это понимала. Юлиан не виноват в том, что Пол оказался такой эгоистичной свиньей. Не виноват он и в том, что у нее развился страх оказаться использованной.
      Но разве она не заслужила того, чтобы ее кто-нибудь любил, чтобы кто-то навсегда остался с ней рядом.
      Она-то, наивная дура, полагала, что если поможет Юлиану, то он останется с ней. Грейс вспомнила, как он кинулся через улицу, чтобы спасти ребенка от неминуемой гибели. Прирожденный боец. В ее мире ему не место. Юлиан должен жить там, откуда пришел.
      Грейс устало поплелась наверх по лестнице; на сердце скребли кошки. Нужно как-то отвыкать от него. Это все, что она может сделать, потому что чем ближе они становятся, тем сложнее расставаться.
      Она не одолела и половины лестницы, как в дверь постучали. Грейс бросилась вниз в надежде увидеть Юлиана, но за дверью, на крыльце, увидела лишь силуэт низенького человека.
      Открыв дверь, Грейс ахнула – на пороге стоял Родни Кармайкл. На нем был темно-коричневый костюм, желтая рубашка и красный галстук, короткие черные волосы зачесаны назад.
      Кармайкл заискивающе улыбнулся:
      – Привет, Грейс.
      – Мистер Кармайкл, – холодно сказала она. – Что вы здесь делаете?
      – Так, проходил мимо и решил зайти поздороваться. Может, мы…
      – Думаю, вам лучше уйти.
      Маленький человечек нахмурился:
      – Почему? Разве мы не можем просто поговорить?
      – Я не принимаю пациентов на дому.
      – Да, но…
      – Мистер Кармайкл, вам действительно лучше уйти. Если вы этого не сделаете, я позвоню в полицию.
      Как ни странно, угроза ее не произвела на гостя никакого впечатления, он лишь кивнул с ангельским терпением.
      – А, так вы, должно быть, заняты сейчас? Я могу подождать. Мне тут есть чем заняться. Давайте я зайду попозже, и мы поужинаем вместе.
      Грейс остолбенела от такой наглости.
      – Нет.
      Он улыбнулся:
      – Да ладно, Грейс, не надо так со мной. Ты же знаешь, мы созданы друг для друга. Просто предоставь мне…
      – Убирайтесь!
      – Ладно, но я вернусь. Повторяю, нам есть о чем поговорить. – Кармайкл повернулся и не спеша пошел через двор.
      Грейс резко захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
      – Ну, Луанна, я точно тебя убью, – погрозила она по пути на кухню, и тут, проходя по гостиной, увидела в окне силуэт Родни.
      Не на шутку обеспокоившись, Грейс сняла трубку телефона и позвонила в полицию.
      Полицейские прибыли только через час, и все это время Родни стоял снаружи, переходя от окна к окну и пытаясь разглядеть сквозь закрытые жалюзи, что делает предмет его вожделения. Только увидев полицейскую машину, он бросился наутек и скрылся во тьме.
      С облегчением вздохнув, Грейс пошла открывать полицейским, но они не задержались надолго и к тому же заявили ей, что не могут гарантировать защиту от Родни, если он появится снова. Единственное, что они сделали, – это посоветовали в понедельник пойти к прокурору и добиться от него судебного приказа, запрещающего Родни приближаться к ней ближе чем на сто метров. Учитывая, что Грейс официально замещала Луанну, до ее возвращения это было бессмысленно.
      – Простите, – сказал полицейский, стоя в дверях, – но этот человек не нарушил закон, и у нас нет оснований задерживать его. Вы можете дать показания, что он посягает на вашу собственность, но пока его не поймают с поличным, это ничего не изменит. – Страж закона сочувственно улыбнулся Грейс. – Мы постараемся патрулировать эту улицу чаще, но летом у нас много работы. Я бы посоветовал вам пригласить друга, чтобы не оставаться одной.
      – Хорошо, спасибо.
      Едва они уехали, Грейс проверила все двери и окна – плотно ли они закрыты и заперты.
      Предчувствуя недоброе, она ходила по дому, каждую секунду ожидая, что Родни вдруг выскочит из щели в полу, точно сверчок. Знать бы наверняка, опасен он или нет. В отчете из психиатрической клиники говорилось, что этот больной вторгался в жизнь женщин, но нигде не указывалось, нападал ли он на них или просто пугал своим наглым присутствием. Возможно, Грейс вовсе нечего было бояться, но кто знает… Меньше всего ей хотелось стать жертвой маньяка.
      Дойдя в своих размышлениях до этого места, она бросилась наверх собирать вещи.

Глава 11

      Селена наблюдала за тем, как Юлиан мечется взад и вперед, и при этом предлагала туристу, подошедшему к ней, буклет. На Юлиана она могла бы смотреть и весь день – у него были такие соблазнительные формы, что Селена, вдохновленная ими, в любую минуту готова была отправиться домой, чтобы заняться с Биллом грязными штучками.
      Женщины подходили к Юлиану снова и снова, но он каждый раз отправлял их восвояси. Забавно было наблюдать, как они пытаются произвести на него впечатление, а он словно не замечает их присутствия.
      В конце концов, Селена почувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что сделала с ним и Грейс. Поначалу идея показалась ей блестящей. Ах, если бы она сразу обдумала все как следует.
      И вообще она не думала, что человек из книги настоящий: ей казалось, что это как джинн из бутылки – одни инстинкты без намека на чувства.
      Селена закончила читать, и Юлиан, выждав несколько минут, подошел к ее столику.
      – Отвези меня к Грейс.
      Это была не просьба – он сказал это тоном, которым, должно быть, отправлял в бой войска.
      – Но разве она не сказала…
      – Не важно, что она сказала. Я должен ее увидеть.
      Селена кивнула и убрала колоду карт в черный шелковый чехол.
      – Это твой Судный день.
      – Очень на это надеюсь. – Юлиан помог ей собраться и откатить столик под навес.
      Они подъехали к дому Грейс как раз, когда она засовывала сумки в машину.
      – Привет, – крикнула Селена. – Куда это ты собралась?
      Грейс бросила взгляд на Юлиана.
      – Так, решила уехать на несколько дней.
      – И куда же?
      Грейс не ответила, и Юлиан, выйдя из машины, направился прямо к ней. Он должен все расставить по местам, и он сделает это.
      Грейс бросила сумку в багажник и направилась в другую сторону, но Юлиан схватил ее за руку:
      – Ты не ответила на вопрос.
      – И не собираюсь отвечать. Что ты сделаешь – выбьешь признание силой? – Она, прищурившись, посмотрела на него.
      – Прости. – Юлиан протянул ладонь к ее лицу. – Я не хотел тебя обидеть.
      Его ладонь на щеке была такой теплой, такой нежной… На мгновение Грейс даже поверила, что она ему не безразлична.
      – И ты прости, – прошептала она. – Я знаю, ты не виноват.
      Юлиан неловко усмехнулся:
      – Вообще-то именно я и виноват во всем. Ты точно хочешь, чтобы я ушел?
      Она накрыла его ладонь своей.
      – Ладно, все в порядке.
      Селена, все это время пристально наблюдавшая за ними, с облегчением вздохнула:
      – Ну, в таком случае я еду домой. До скорого.
      Грейс даже не слышала, как она уехала: Юлиан всецело завладел ее вниманием. К тому же впервые после того, как уехала полиция, она могла вздохнуть свободно. Рядом с Юлианом она чувствовала себя в безопасности, и ее страх испарился, как туман на солнце.
      – Так куда ты собиралась? – озабоченно спросил он.
      – Помнишь, я рассказывала тебе о Родни Кармайкле?
      – Да. – Юлиан кивнул.
      – Он приходил совсем недавно и напугал меня.
      Холодная ярость на лице Юлиана поразила Грейс.
      – Где он?
      – Не знаю. После того как приехала полиция, он исчез, но я все равно хотела уехать.
      – И сейчас хочешь?
      Грейс отрицательно покачала головой.
      – Тогда я выну твои сумки. – Юлиан достал вещи из машины и захлопнул багажник.
 
      Вечером они лежали на полу в гостиной, сбросив с дивана подушки.
      Грейс положила голову на твердый живот Юлиана и дочитывала вслух «Питера Пэна», при этом ей немалых трудов стоило удержаться от соблазна наброситься на него.
      Юлиан погладил ее по волосам, и его прикосновение обожгло Грейс. Ей захотелось сорвать с него одежду, и она в самом деле чуть не сделала это.
      – Все, конец. – Грейс закрыла книгу, зевнула и сладко потянулась. – Хочешь, я еще что-нибудь тебе почитаю?
      – Да. Твой голос успокаивает меня.
      Она долго смотрела на него, затем улыбнулась. Это был лучший комплимент в ее жизни.
      – Я храню книги в своей комнате. Пойдем, я покажу их тебе, и ты сам выберешь то, что тебе понравится.
      Они прошли наверх, и Грейс, включив свет и открыв дверцу встроенного шкафа, медленно провела рукой по самодельным книжным полкам, которые ее отец смастерил много лет назад. Она обожала эту комнату: здесь можно было укрыться от любых невзгод, пережить любые трудности.
      Каждая книга навевала особенные воспоминания, и все они складывались в ее мир. Здесь были все ее любимые произведения: первый фантастический роман, который она прочла, первый любовный роман и первый детектив. Были здесь и книги родителей, а также три монографии отца, которые он написал еще до ее рождения. Это была ее святая святых, и Юлиан оказался первым посторонним, которого она допустила сюда.
      – Да, хорошая библиотека, – заметил Юлиан, оглядывая полки. – Похоже, книги много для тебя значат: ты вся светишься, когда рассказываешь о них.
      Грейс кивнула.
      – Любовь к чтению, пожалуй, лучшее, что я унаследовала от своих родителей.
      Юлиан продолжал рассматривать книги.
      – А эта о чем? – Он указал на один из томов. Грейс бросила неуверенный взгляд на полуголую пару на обложке.
      – Тебе это, пожалуй, не понравится, а вот я обожаю исторические мелодрамы. И все равно любовные сцены я не стану тебе читать.
      – Я сам не прочь устроить любовную сцену. – Юлиан подошел ближе, и Грейс задрожала. Бежать ей было некуда. Он обнял ее и прижал к себе, затем наклонился и поцеловал в губы.
      Закрыв глаза, Грейс погрузилась в неведомые прежде ощущения. Юлиан был повсюду. Даже касаясь губами, он все равно владел всем ее существом. Неужели его жена предпочла другого мужчину? Как могла женщина в здравом уме отказать Юлиану? Никогда прежде Грейс не ощущала другое живое существо так близко. Юлиан заставлял ее чувствовать то, о чем она раньше и не подозревала.
      – Грейс, я хочу оказаться в тебе, – прошептал Юлиан. – Я хочу слышать твои стоны, твои мольбы о пощаде. Я хочу чувствовать твое дыхание на своей коже. – Он с невероятным трудом сделал шаг назад. – Увы, я привык желать то, чего нельзя получить.
      Грейс протянула руку, и он, схватив ее ладонь, поднес ее к губам и поцеловал.
      И тут взгляд Грейс упал на «Илиаду» Гомера. Она улыбнулась. Уж это-то точно ему понравится.
      Взяв книгу с полки, она пошла вниз.
      – Угадай, что я нашла! – сказала она восторженно, когда Юлиан сел перед диваном.
      – И что же?
      Грейс подняла книгу над головой и довольно улыбнулась:
      – «Илиаду»!
      Юлиан посмотрел на томик Гомера так, словно это были ключи от королевской сокровищницы, потом он взял книгу и открыл ее.
      Он всегда любил «Илиаду» и «Одиссею» с тех пор, как в детстве прятался за бараками и снова и снова перечитывал описания битв. Иногда он убегал на городскую площадь и слушал бардов, поющих о древних героях. Мысленно он уносился в прошлое и побеждал врагов вместе с Одиссеем и Ахиллесом, а злодеи и демоны всегда проигрывали битву. В этих легендах не было места голоду и боли, зато всегда были, надежда и свобода. Именно там Юлиан научился любви и состраданию, именно там познал честь и чистоту.
      Грейс присела возле него.
      – Ты, должно быть, скучаешь по дому?
      Юлиан покачал головой – он скучал только по детям. Что до сражений, в отличие от Кира он никогда не напрашивался на драку. Никогда ему не нравился запах смерти и крови, никогда не любил он звуков битвы и стонов раненых. Юлиан сражался только потому, что этого от него ждали сограждане; как сказал Платон, каждый по природе своей подходит для определенного рода деятельности, которым и должен заниматься.
      Грейс коснулась его плеча:
      – Ты хотел бы, чтобы твой сын стал солдатом?
      Юлиан покачал головой:
      – Чтобы его убили, как убили многих солдат под моим началом? Конечно, нет.
      – А как звали твоего сына?
      Юлиан вздохнул, он не произносил имена детей со дня их смерти.
      – Атолик. А дочь я назвал Каллиста.
      – Прекрасные имена.
      – Да, и они были прекрасными детьми.
      – Охотно верю, если они хоть, немного походили на тебя.
      Это были самые приятные слова, которые Юлиану когда-либо доводилось слышать.
      Он провел ладонью по шелку ее волос. Как хотелось ему продлить этот миг!
      Внезапно страх одиночества сковал его сердце. Юлиан никогда не хотел возвращаться в свою пустую безмолвную камеру, но сейчас, когда он познал ее запах, ее тепло, ее сладость и истому…
      Этого его сердце не выдержит.
      Грейс поцеловала его в губы и взяла книгу. Она хотела спасти его, и впервые за столетия он хотел, чтобы его спасали.
      Юлиан опустился на пол в надежде, что Грейс пристроится рядом. Ему нравилось ощущать ее рядом с собой, нравилось чувствовать, как ее волосы щекочут его грудь. Почти до рассвета Грейс читала ему о подвигах Одиссея и Ахиллеса. Часы пробили три, когда она потянулась и перевернула страницу. Глаза ее слипались, и, как ни пыталась она противиться сну, переутомление давало о себе знать.
      В конце концов, она закрыла глаза и уснула; заметив это, Юлиан улыбнулся, взял из ее рук книгу и отложил в сторону. Потом он долго еще смотрел на нее, не желая упустить ни единой секунды, проведенной с Грейс. Эти секунды были для него на вес золота. Никогда еще он не проводил вечера, просто лежа рядом с женщиной, которая ничего не требовала от него, а просто дарила свое тепло и нежность. В его мире мужчины и женщины не проводили много времени вместе. Когда Юлиан бывал дома, Пенелопа редко разговаривала с ним; она вообще проявляла к нему мало интереса, но когда ночью он приходил к ней, все же не отказывала ему. Он всегда мог добиться ответного жара от ее тела, но никогда от ее сердца.
      Юлиан осторожно погладил Грейс по волосам, и взгляд его упал на перстень, золото которого тускло мерцало в приглушенном свете. На память ему пришел жуткий образ: это же кольцо, все залитое кровью. Перстень много значил для него и достался ему непросто. Он заслужил его потом и кровью, заплатив за него дорогую цену, но перстень того стоил.
      Вздохнув, Юлиан прислонил голову к подушке и закрыл глаза. Когда он наконец заснул, то не призраки прошлого преследовали его, а добрые серые глаза, черные волосы и мягкий голос, который читал что-то, успокаивая его.
 
      Проснувшись, Грейс потянулась, открыла глаза и поняла, что ее голова всю ночь пролежала на животе Юлиана. Его правая рука лежала на ее волосах, а по спокойному, размеренному дыханию она поняла, что он спит. При этом его лицо казалось совсем мальчишеским: по-видимому, этой ночью кошмары не мучили его.
      Грейс улыбнулась и постаралась встать так, чтобы не разбудить его, но он тут же открыл глаза и обжег ее взглядом.
      – Прости, мне не хотелось тебя будить. Я собиралась пойти наверх, принять душ. Мне запереть за собой дверь?
      Юлиан бросил на нее томный взгляд:
      – Думаю, я смогу удержаться.
      Она снова улыбнулась:
      – По-моему, я уже слышала что-то похожее раньше.
      Когда Грейс вышла из ванной, она обнаружила Юлиана в кровати с томиком «Илиады» в руках. Он скользнул по ее телу взглядом, и она увидела ямочки на его щеках.
      – Я возьму одежду и потом…
      – Нет.
      – Нет?
      – Я хочу, чтобы ты переоделась здесь.
      – Юлиан…
      – Пожалуйста.
      Она подозрительно посмотрела на него.
      – Только не вздумай смеяться. – Немного поколебавшись, Грейс сбросила полотенце.
      Юлиан жадно посмотрел на ее грудь.
      – Можешь быть уверена, и не подумаю. – Он встал с кровати и с грацией хищника подошел к ней.
      По спине Грейс пробежали мурашки, когда он протянул руку и вытащил из ящика черный пеньюар, который подарила ей Селена. Потом Юлиан подошел к Грейс, не переставая любоваться прелестной вещицей.
      Грейс посмотрела на его золотую шевелюру; сердце ее громко колотилось в груди. Затем повернулась, позволяя ему одеть себя.
      Юлиан накинул шелковую ткань ей на плечи, стараясь пробудить максимум эмоций своими прикосновениями. Затем поднял голову и поймал губами ее губы. В результате он едва не дошел до точки кипения, когда пути назад уже нет, как вдруг комнату залил яркий белый свет, и Юлиан оторвался от ее губ.
      – Это был ты? – спросила Грейс с обожанием в глазах. Юлиан удивленно покачал головой:
      – Ну нет, на такое я не способен. У этого света был иной источник. – Он посмотрел по сторонам и замер, когда взгляд его упал на постель.
      Не может быть…
      – Что такое? – спросила Грейс, проследив за его взглядом.
      – Это мой щит, – ответил он, все еще не веря своим глазам.
      Оцепенев, Юлиан смотрел на мерцающий диск посреди кровати: уже много веков он не видел свой щит.
      Боясь, что это только сон, Юлиан протянул руку и взял подарок Афины.
      – Смотри, твой меч тоже здесь!
      Он удержал руку Грейс прежде, чем она дотронулась до оружия.
      – Это меч Кроноса. Никогда не прикасайся к нему. Если его возьмет в руки тот, кто им не владеет, меч прожжет руку, оставив незаживающую рану.
      Грейс на всякий случай отошла подальше от меча и нахмурилась:
      – Кто прислал их?
      – Я не знаю. – Юлиан провел рукой по поверхности щита, как отец, обретший давно пропавшее дитя; затем он взял с постели меч и засунул далеко под кровать.
      – He-забудь, что он там, и ни в коем случае не прикасайся к нему. Должно быть, мать прислала их. Только она или кто-то из ее сыновей могли это сделать.
      – Но зачем?
      Юлиан прищурился, припоминая легенду о мече Кроноса.
      – Возможно, мне предстоит встреча с Приапом. Меч Кроноса называют также мечом правосудия: он не убьет Приапа, но упрячет в книгу вместо меня.
      – Ты это серьезно?
      Юлиан кивнул.
      – А можно потрогать щит?
      – Конечно.
      Грейс пробежалась пальцами по рельефной золотисто-черной поверхности, изображающей Афину и ее сову.
      – Просто красота, – сказала она, завороженно глядя на щит.
      – Кир приказал сделать его: мне в подарок, когда я стал полководцем.
      Коснувшись гравировки под изображением Афины, Грейс спросила:
      – А что написано здесь?
      – «Смерть лучше бесчестья».
      Юлиан улыбнулся, вспомнив, как они стояли с Киром рядом на поле боя. На щите Кира было выгравировано «Добыча победителю», и он частенько подшучивал над Юлианом. «Честь тебе, дружище, а трофеи мне, идет?»