Старая столица

– Сейчас.– Тиэко поднялась наверх, не спеша переоделась и присела отдохнуть. Когда она снова спустилась вниз, Сигэ уже кончила кормить работников.

– Матушка,– сказала Тиэко, и голос ее дрогнул.– Мне надо кое о чем рассказать вам, вам одной…

– Хорошо, поднимемся к тебе. Тиэко замялась, не решаясь заговорить.

– Здесь тоже был ливень? – спросила она, пытаясь собраться с мыслями.

– Ливень? Ливня не было, но ты ведь не о ливне хочешь мне рассказать.

– Матушка, я ездила в деревню на Северной горе. Там живет моя сестра – не знаю, младшая или старшая. Мы, оказывается, двойняшки. Я впервые встретилась с ней на празднике Гион. Она сказала, что наши родные отец и мать давно уже умерли.

Слова Тиэко были для Сигэ как гром среди ясного неба.

– Значит, она живет в деревне на Северной горе? – тихо переспросила она, глядя в глаза Тиэко.

– Да. Я больше не могу скрывать это от вас. Мы встречались дважды: на празднике Гион и сегодня.

– Чем она сейчас занимается?

– Работает на хозяина в деревне – шлифует бревна. Хорошая девушка. Я приглашала ее к нам, но она прийти отказалась.

– Так. – Сигэ помолчала.– Ты правильно поступила, что рассказала мне. Ну, а что ты сама об этом думаешь?

– Матушка, я ваша дочь и прошу вас по-прежнему считать меня своей дочерью,– горячо ответила Тиэко.

– Само собой, вот уже двадцать лет, как ты моя дочь.

– Матушка! – Тиэко всхлипнула и уткнулась лицом в колени Сигэ.

– Я заметила, что с самого праздника Гион ты то и дело о чем-то задумываешься. Хотела даже спросить: не влюбилась ли в кого?

– …

– Все же постарайся привести ее. Можно вечером, когда продавцы разойдутся.

Пряча лицо в коленях у матери, Тиэко помотала головой:

– Она не придет. Она называет меня барышней…

– Вот оно что.– Сигэ ласково погладила волосы Тиэко.– Скажи: она очень на тебя похожа?

В горшке из Тамбы послышалось пение сверчков.

ЗЕЛЕНЫЕ ВЕТВИ СОСНЫ

Такитиро узнал, что поблизости от храма Нандзэндзи продается подходящий дом, и предложил Сигэ и Тиэко осмотреть его. Заодно и совершить прогулку, насладиться бабьим летом.

– Хочешь купить? – спросила Сигэ.

– Сначала поглядеть надо,– сердито ответил Такитиро.– Мне нужен домик маленький и подешевле.– И добавил: – Даже если не купим, просто прогуляемся

– разве плохо?

– Конечно, хорошо…

Сигэ охватило беспокойство. Если они купят дом, придется каждый день ездить в лавку. Здесь, в Киото, уже многие оптовые торговцы из квартала Накагё живут в отдельных от своих лавок домах – так же, как и владельцы магазинов на Гиндзе и Нихонбаси в Токио. Впрочем, это бы еще ничего. Тем более что Такитиро пока может позволить себе приобрести дом, хотя последнее время дела в лавке идут неважно. А если он намерен купить дом, чтобы продать лавку и удалиться на покой? Ну что же, он, наверное, решил приобрести дом, пока еще есть свободные деньги. Но на что он тогда станет жить? Правда, Такитиро уже далеко за пятьдесят, и он вправе поступать так, как ему заблагорассудится. За лавку дадут немалую сумму, а все-таки грустно жить на одни проценты. Можно, конечно, найти верного человека, который с выгодой поместит вырученные за лавку деньги, но никто из знакомых не приходил Сигэ на память.

Хотя Сигэ не сказала ни слова, Тиэко сразу почувствовала охватившую ее тревогу. Она ласково поглядела на мать, стараясь ее успокоить.

Такитиро же, напротив, был в отличном расположении духа.

– Отец, если мы будем поблизости от Нандзэндзи, может, заглянем и в храм Голубого лотоса – хотя бы у входа постоим,– попросила Тиэко, когда они садились в машину.

– Понимаю, хочешь поглядеть на тот камфарный лавр?

– Очень хочу! – Тиэко удивилась догадливости Такитиро.

– Что же, заглянем. Твой отец, Тиэко, в молодости частенько встречался с друзьями под сенью этого лавра. О чем только мы не беседовали! Теперь никого уже в Киото не осталось.

– …

– Там много памятных для меня мест.

Некоторое время Тиэко молчала, стараясь не мешать отцу, предавшемуся воспоминаниям, потом сказала:

– Я тоже давно не видела этого лавра – с тех пор, как окончила школу. А знаете, отец, в один из вечерних туристских маршрутов входит осмотр храма Голубого лотоса. Там туристов встречают монахини, с фонариками. Однажды я ездила на таком туристском автобусе.

Дорога от автобуса до входа в храм, по которой идут туристы при свете фонариков, довольно длинная и приятная. Но этим и исчерпывается очарование от его посещения.

В путеводителе указано, что монахини из храма Голубого лотоса устраивают для туристов чайную церемонию.

– На самом же деле всех разом приводят в большую комнату, ставят огромный поднос с некрасивыми чашками, туристы быстро выпивают чай и удаляются,– рассмеялась Тиэко.– При сем, правда, присутствуют несколько монашек, но церемония, если так можно назвать подобное чаепитие, совершается с головокружительной быстротой. Я была так разочарована. К тому же чай был едва теплый.

– Ничего не поделаешь. Если бы они соблюдали все правила, на чаепитие ушла бы уйма времени.

– Это бы еще ничего, но после чаепития они включают в храмовом саду прожекторы, на середину выходит до невозможности красноречивый священник и начинает бесконечную лекцию о храме.

– …

– Потом нас проводили в храм. Откуда-то доносились звуки кото, но мы с подругой так и не поняли: играли ли на настоящем кото[50] или включили проигрыватель…

– Так-так…

– Потом нас повезли поглядеть на гионских танцовщиц. Они исполнили несколько танцев, но какой у них был вид!

– Чем они тебе не понравились?

– На них были поношенные кимоно, пояса завязаны кое-как – жалкое зрелище. Из Гиона туристский автобус отправился в Сумию, что в квартале Симабара, где туристам показывают куртизанок-таю. Уж они-то одеты в роскошные кимоно. При больших свечах демонстрируют ритуал обмена чашечками сакэ при свадебном обряде, затем таю, принимая различные позы, имитируют прогулку по улице. Вот и все.

– Не так уж мало,– возразил Такитиро.

– Из всего маршрута самое интересное – шествие с фонариками к храму Голубого лотоса и поездка в Симабару,– сказала Тиэко.– Но, кажется, я вам об этом уже рассказывала…

– Пригласи как-нибудь и меня. Мне ни разу не довелось побывать в Сумия и видеть таю,– попросила Сиге.

Тем временем машина подъехала к храму Голубого лотоса.

Трудно объяснить, отчего вдруг ей захотелось взглянуть на камфарный лавр. Вспомнила ли недавнюю прогулку по лавровой аллее в ботаническом саду? Или, может быть, потому что Наэко во время их последней встречи сказала, что криптомерии на Северной горе саженые, а она любит деревья, выросшие сами по себе?

Над каменной оградой храма возвышались четыре лавра, ближний был самый старый.

Тиэко и родители остановились перед лавром и молча глядели на него. Чем дольше вглядываешься в причудливое переплетение его ветвей, тем явственней начинает казаться, будто в этом старом дереве таится некая зловещая сила.

– Поглядели – и хватит,– сказал Такитиро и первым двинулся в сторону Нандзэндзи.

Такитиро вытащил из портмоне клочок бумаги с планом расположения интересовавшего их дома и стал его разглядывать.

– Я в точности не знаю,– сказал он, обращаясь к Тиэко,– но родина камфарного лавра – южные страны, там, где тепло. У нас много огромных лавров в Атами и на Кюсю, а здесь, в Киото, даже это старое дерево напоминает бонсай – только большой.

– А разве весь Киото не такой же? И горы вокруг, и реки, и люди… – сказала Тиэко.

– А ведь верно,– кивнул Такитиро,– но люди не все такие… Не все такие и среди ныне живущих, и среди тех, чьи имена сохранились в истории минувших лет…

– Пожалуй.

– Но если следовать твоей логике, Тиэко, то и вся страна, имя которой – Япония, напоминает бонсай.

О серьезных вещах заговорил отец, подумала Тиэко.

– И в то же время, когда внимательно вглядишься в ствол старого лавра, в причудливо переплетающиеся его длинные ветви, становится страшно и чувствуешь, какая огромная сила таится в этом дереве. Не так ли, отец?

– Согласен. Меня удивляет другое: почему ты, молоденькая девушка, задумываешься над этим? – Такитиро оглянулся на лавр, потом внимательно посмотрел на Тиэко и сказал: – Но ты права. Ведь и в тебе живет эта сила, она-то и заставляет столь быстро расти черные твои волосы… Твой отец последнее время стал плохо соображать. Спасибо, научила старого!

– Отец! – взволнованно воскликнула Тиэко.

Они остановились у ворот Нандзэндзи и заглянули в обширный храмовой двор,

– как всегда, тихий и почти безлюдный.

Сверившись с нарисованным на бумажке планом, Такитиро свернул налево.

Дом был небольшой и стоял в глубине участка, окруженного высокой глинобитной оградой. По обе стороны дорожки, ведущей от узких ворот к дому, росли кусты белых хаги, они были в полном цвету.

– Какая красота! – воскликнул Такитиро, остановившись у ворот и любуясь белыми цветами. Но желание приобрести этот дом пропало. Он заметил по соседству большой современный отель с рестораном.

И все же Такитиро не мог заставить себя сразу уйти: цветущие кусты хаги были до того хороши!

С тех пор как Такитиро побывал здесь в последний раз, на проспекте близ храма Нандзэндзи понастроили множество ресторанов и гостиниц. Некоторые здания были превращены в пансионаты, в которых селились шумливые группы студентов из провинции.

– Дом вроде бы хорош, но покупать его не стану,– пробормотал Такитиро, глядя на цветущие кусты.– Пройдет немного времени, и весь Киото превратится в огромный отель с рестораном. Как в окрестностях храма Кодайдзи… Между Осакой и Киото – теперь типичная индустриальная зона. Свободные участки сохранились разве что в Нисинокё, да и там уже стали появляться совершенно невообразимые дома модной архитектуры… – мрачно заключил он.

Такитиро, очарованный красотою белых цветов, вернулся к воротам продававшегося дома, чтобы еще раз полюбоваться ими.

– До чего же чудесно цветут. Наверное, хозяева знают какой-то секрет,– восхищенно сказал он, возвратившись к поджидавшим его женщинам.– Правда, могли бы поставить к кустам подпорки, иначе после дождя по такой узкой дорожке и к дому не пройдешь. Видимо, когда их сажали, у хозяев и в мыслях не было расстаться с домом, а теперь им уже не до цветов.

Сигэ и Тиэко молчали.

– Такова уж человеческая натура,– заключил Такитиро, потирая лоб.

– Отец, если вам так понравились эти цветы, позвольте мне придумать для вас эскиз с узором из хаги,– сказала Тиэко, пытаясь отвлечь Такитиро от неприятных мыслей.– В этом году, боюсь, не успею к сезону, а уж в будущем – обязательно нарисую.

– Но ведь это – женский цветок, такой узор годится лишь для женского летнего кимоно.

– Я сделаю узор не для кимоно.

– Для нижнего белья, что ли? – Такитиро поглядел на Тиэко и, стараясь сдержать смех, добавил: – Чтобы отблагодарить тебя должным образом, я нарисую тебе эскиз для кимоно или накидки с узором из камфарного лавра. Хотя тогда Тиэко придется перевоплотиться в мужчину…

– …

– И все получится шиворот-навыворот: мужчина превратится в женщину, а женщина – в мужчину.

– Ничего подобного.

– Неужели ты отважишься выйти на улицу в кимоно с узором из лавра? Ведь это чисто мужской рисунок.

– Да, наверняка и выйду – куда угодно!..

– Ну и ну! – Такитиро опустил голову и задумался.– Видишь ли, Тиэко, мне нравятся не только цветы хаги,– произнес он.– На любой цветок отзовется душа – все зависит от того, когда и при каких обстоятельствах ты его увидишь.

– Наверное, вы правы… – согласилась Тиэко.– Кстати, отец, уж раз мы приехали сюда, не заглянуть ли нам в лавку Тацумуры. Это недалеко…

– В магазин для иностранцев?! Что ты об этом думаешь, Сигэ?

– Ну, если Тиэко хочет… – примирительно ответила Сигэ.

– Что же, поглядим, какими поясами для кимоно торгует Тацумура…

Войдя в магазин, Тиэко повернула направо и стала с интересом разглядывать свернутые в рулоны шелковые ткани для женщин. Они были изготовлены на фабриках Канэбо.

– Тиэко, не собираешься ли ты сшить себе европейское платье? – спросила Сигэ, подойдя к прилавку.

– Нет, матушка. Мне просто интересно, какие шелка нравятся иностранцам.

Сигэ кивнула и, встав позади Тиэко, время от времени протягивала руку и щупала шелк.

В центральном зале и на галерее были выставлены образцы, имитировавшие старинные материи из хранилища Сёсоин[51].

Такитиро бывал на выставках, устраиваемых Тацуму-рой, помнил все названия выставлявшихся там старинных материй и эскизов, но не мог отказать себе в удовольствии еще раз поглядеть на них.

– Мы хотим продемонстрировать иностранцам, какие вещи способны создавать в Японии,– пояснил ему знакомый приказчик.

Такитиро уже слышал от него эти слова, когда был здесь в последний раз, и согласно кивнул. Глядя на образец, имитировавший материю времен Танской династии[52], он с восхищением сказал:

– Да, умели в старину работать. Ведь такие ткани изготовляли тысячу лет назад.

По-видимому, имитации старинных тканей были выставлены только для обозрения. Среди них были и ткани для женских поясов. Они понравились Такитиро. Он с удовольствием приобрел бы несколько таких поясов для Сигэ и Тиэко, но в этом магазине для иностранцев пояса не продавались. Самое большее, здесь можно было приобрести разве что вышитые дорожки, какие кладут на стол для украшения. Кроме дорожек продавались сумки, бювары, портсигары, шелковые платки и тому подобные мелкие вещицы.

Такитиро выбрал себе несколько галстуков и кошелек из жатой бумаги с изображением хризантем. Искусство изготовления вещей из жатой бумаги, по-видимому, не столь древнее. Коэцу[53] в своих «Больших хризантемах на жатой бумаге» изобразил на шелке одно из изделий, созданных в мастерских Такагаминэ.

– Я слышал, будто в Тохоку и теперь изготовляют подобные вещицы из прочной японской бумаги,– сказал Такитиро.

– Верно, верно,– согласился приказчик,– я, конечно, не знаю, в какой степени это искусство связано с именем Коэцу, но…

На одном из прилавков в глубине магазина Такитиро с удивлением заметил портативные радиоприемники фирмы «Сони». Это было уже чересчур, даже если Тацумура принял их на комиссию ради «добывания валюты»… Потом их провели в гостиную в дальней части магазина и угостили чаем. Приказчик пояснил, что в этой гостиной обычно принимают важных персон из-за границы.

За окном виднелись низкорослые, необычные на вид криптомерии.

– Что это за криптомерии? – спросил Такитиро.

– Я и сам в точности не знаю,– смутился приказчик.– Кажется, их называют «коёсуги»…

– Какими иероглифами они пишутся?

– Садовник этих иероглифов не знает, но, думается мне, это широколистые криптомерии. Они растут на Хонсю и южнее.

– А почему такой цвет у стволов?

– Да это же мох!

Из портативного радиоприемника послышалась музыка. Тиэко обернулась и увидала молодого человека, что-то объяснявшего группе иностранок.

– Да ведь это Рюсукэ, старший брат Синъити.– Тиэко поднялась с кресла. Рюсукэ тоже заметил Тиэко и пошел ей навстречу. Приблизившись, он вежливо поклонился сидевшим в креслах Такитиро и Сигэ.

– Сопровождаете этих дам? – спросила Тиэко, чувствуя смущение и не зная, как начать разговор. В отличие от мягкого по характеру Синъити в его старшем брате было нечто требовательно-настойчивое, и Тиэко в его присутствии терялась, чувствовала себя скованной.

– Не то чтобы сопровождаю… Дело в том, что переводчица – младшая сестра моего друга – несколько дней тому назад неожиданно скончалась, вот меня и попросили помочь.

– Какая жалость, младшая сестра…

– Да, она была милая девушка, совсем юная – на два года моложе Синъити…

– …

– Синъити в английском языке не силен, да к тому же стесняется. Вот мне и пришлось… Правда, здесь переводчик не нужен: приказчики говорят по– английски. Эти дамы – американки. Они остановились в отеле «Мияко», а сюда зашли, чтобы купить портативные радиоприемники.

– Вот оно что.

– Отель рядом, поэтому они и решили заглянуть в магазин Тацумуры. Нет чтобы поглядеть на здешнюю коллекцию тканей – сразу к приемникам.– Рюсукэ тихо рассмеялся.– Хотя какая разница…

– Я впервые сегодня узнала, что здесь продают даже радиоприемники.

– Радиоприемники ли, шелка ли – все одно. Тацуму-ре важно, что они платят долларами.

– Понимаю.

– Мы ходили в здешний сад, а там в пруду – разноцветные карпы. Я растерялся. Думаю: начнут подробно расспрашивать, а я и объяснить не сумею. Даже не знаю, как по-английски сказать, например, «полосатый карп». К счастью, они только ахали и приговаривали: «Какие красивые!»

– …

– Не желаете ли поглядеть на карпов?

– А ваши дамы?

– Приказчик и без меня справится, да и вообще им пора в отель пить чай. Скоро к ним присоединятся мужья, и они поедут в Нару.

– Я только родителей предупрежу.

– А я – своих дам.– Рюсукэ подошел к американкам, что-то сказал им, и те разом поглядели в сторону Тиэко. Девушка залилась краской.

Рюсукэ вскоре вернулся и повел Тиэко в сад. Они сели на берегу пруда и молча любовались на скользивших в воде разноцветных карпов.

– Послушайте меня, Тиэко,– неожиданно заговорил Рюсукэ,– попытайтесь быть построже с вашим приказчиком, или кем он теперь у вас в акционерном обществе значится? Директором-распорядителем? Уверен – вы сумеете. Если хотите, я готов присутствовать при вашем разговоре…

Предложение было настолько странное, что Тиэко замерла, не в силах произнести хоть слово.

В ту ночь ей приснился сон: разноцветные карпы собрались перед сидевшей на берегу пруда Тиэко, они громоздились друг на друга, иные даже высовывали из воды голову.

Вот и весь сон. А наяву она опустила руку в воду и слегка пошевелила пальцами. К ее руке сразу подплыли карпы. Тиэко удивленно глядела на них и вдруг почувствовала к этим карпам неизъяснимую нежность.

– От ваших пальцев исходит, наверное, особый аромат, они обладают неведомой магической силой,– прошептал Рюсукэ. Он был поражен сильнее, чем сама Тиэко.

– Карпы привыкают к людям,– смущенно ответила она.

Рюсукэ не отрываясь глядел на профиль девушки.

– Смотрите, Восточная гора будто рядом,– сказала она, смутившись от внимательного взгляда Рюсукэ.

– Правда. А вы заметили, что цвет ее чуть-чуть изменился? Чувствуется осень…

Проснувшись, Тиэко не могла вспомнить: был ли с ней рядом Рюсукэ во время этого сновидения с карпами? Некоторое время она тихо лежала с открытыми глазами.

На следующий день Тиэко вспомнила о совете Рюсукэ быть с приказчиком построже, но не знала, как к этому приступить.

Перед закрытием лавки она подошла к приказчику Уэмура и села перед конторкой. Конторка была старомодная, отгороженная от торгового зала низкой деревянной решеткой. Уловив нечто необычное в лице Тиэко, Уэмура спросил:

– Не угодно ли чего-нибудь барышне?

– Я хотела бы выбрать материю для кимоно.

– Вы? Разве вы шьете из наших тканей? – Уэмура облегченно вздохнул.– Сейчас есть выходные и новогодние кимоно, а также фурисодэ. Но ведь обычно вы покупаете такие вещи в магазинах самого Окадзаки или у Эримана.

– Меня интересует не новогоднее кимоно, покажите, какие есть в нашей лавке образцы набивного шелка юдзэн.

– О, его у нас предостаточно… и всевозможных расцветок… Не знаю, понравятся ли они вам.– Уэмура вышел из-за конторки, кликнул двоих служащих и что-то шепнул им на ухо. Они быстро принесли несколько штук различной материи и вместе с приказчиком раскатали их посередине лавки.

– Я возьму это.– Тиэко поспешно указала на понравившуюся ей ткань.– Надеюсь, дней через пять, в крайнем случае через неделю будет сшито? Рассчитываю на двадцатипроцентную скидку.

– Барышня! За такой короткий срок? У нас ведь торговля оптовая, кимоно мы не шьем, но я все же постараюсь.

Служащие ловко Скатали материю и унесли.

– Вот размеры.– Тиэко положила на конторку клочок бумаги. Но не ушла.– Господин Уэмура, я хотела бы понемногу приобщиться к нашей торговле, надеюсь на вашу помощь,– чуть наклонив голову, мягко проговорила она.

– Вы? – воскликнул приказчик, глядя на девушку с нескрываемым удивлением.

Тиэко спокойно продолжала:

– Начнем с завтрашнего дня. Заодно приготовьте бухгалтерские книги.

– Бухгалтерские книги? – Уэмура саркастически усмехнулся.– Неужели барышня собирается их проверять?

– Что вы! Для меня это слишком сложно. Просто хочу заглянуть в них, чтобы хоть примерно знать, как у нас идет торговля и с кем.

– Вот оно что! Бухгалтерских книг у нас много. К тому же существует налоговое управление.

– Вы хотите сказать, что у нас в лавке ведется двойная бухгалтерия?

– Ни в коем случае, барышня! Попробуйте-ка обмануть налоговое управление, если вы на это способны… Нет, мы трудимся здесь честно.

– И все же завтра покажите мне бухгалтерские книги, господин Уэмура,– решительно сказала Тиэко и пошла прочь.

– Барышня, я служил здесь еще до того, как вы на свет родились…– сказал Уэмура, но Тиэко даже не обернулась.– Что творится-то! —возмущенно поцокав языком, пробормотал приказчик, стараясь, правда, чтобы Тиэко его не услышала.

Когда Тиэко зашла к матери, занятой приготовлением ужина, та спросила испуганно:

– Что ты там наговорила приказчику?

– Я и сама расстроилась, матушка.

– Я вся трясусь от страха… Вот уж вправду говорят: в тихом омуте черти водятся.

– Не сама я это придумала, люди научили.

– Кто же?

– Господин Рюсукэ, когда мы встретились в лавке Та-цумуры… Он сказал, что отец его умело ведет торговлю, у них два надежных приказчика, и если Уэмура уйдет из лавки, они смогут одного из них прислать нам в помощь. Господин Рюсукэ сказал даже, что он и сам не прочь поступить на службу в нашу лавку, чтобы наладить дело.

– Рюсукэ сам предложил?

– Да, и сказал еще, что ради этого готов в любое время бросить аспирантуру…

– Так и сказал? – Сигэ поглядела на удивительно красивое в эту минуту лицо Тиэко.– Но Уэмура не собирается уходить.

– Он говорил, что попросит своего отца найти, приличный дом поблизости от того, где растут белые хаги.

– Та-ак,– протянула Сигэ.– Значит, ему известно, что Такитиро хочет отойти от дел.

– Наверное, так для него будет лучше.

– И об этом тоже говорил Рюсукэ?

– Да. Матушка, у меня к вам просьба: позвольте подарить одно из моих кимоно девушке из деревни на Северной горе. Помните, я вам о ней говорила.

– Конечно, подари! И накидку тоже.

Тиэко отвернулась. Хотела скрыть выступившие на глазах слезы благодарности.

Почему один из видов ручного станка называют «така-бата» – «высокий»? Само собой, потому что он выше обычного! Но у него есть и другая особенность: такабата ставят прямо на землю, срыв верхний слой почвы. Говорят, влага, исходящая из земли, делает нить более мягкой и эластичной. В прежние времена такабата обслуживали двое, причем один сидел на самом верху, выполняя роль противовеса. Теперь его заменила корзина с тяжелыми камнями, подвешиваемая сбоку.

В Киото есть мастерские, где используют одновременно и ручные ткацкие станки такабата, и механические.

Ткацкая мастерская Сосукэ – отца Хидэо – считалась средней в квартале Нисидзин, где было множество и совсем малюсеньких мастерских. На трех ручных станках работали Хидэо и два его младших брата. Иногда и сам Сосукэ садился за станок.

Хидэо с радостным чувством глядел на узорное тканье пояса, который заказала Тиэко. Работа близилась к концу. Он вкладывал в нее всю душу, все свое умение. В каждом движении бёрдо ему виделась Тиэко.

Нет, не Тиэко! Наэко, конечно. Ведь пояс он ткал для Наэко. Но пока он ткал, образы Тиэко и Наэко сливались в его глазах воедино.

Отец подошел к станку и некоторое время молча наблюдал.

– Хороший получается пояс,– похвалил он,– и рисунок необычный. Для кого это?

– Для дочери господина Сада.

– А эскиз?

– Его придумала Тиэко.

– Неужели Тиэко? Замечательный рисунок.– Отец пощупал край пояса, находившегося еще на станке.– Молодец, Хидэо, прочный будет пояс.

– …

– Хидэо, мы ведь в долгу перед господином Сада. Я, кажется, тебе уже говорил об этом.

– Знаю, отец.

– Значит, рассказывал,– пробормотал Сосукэ, но все же не удержался и стал повторять давнишнюю историю: – Я ведь выбился в люди из простых ткачей. Купил наполовину в долг один станок, и как изготовлю пояс, несу его господину Сада. Виданное ли дело – приносить оптовику на продажу по одному поясу. Поэтому я приходил к нему тайком, поближе к ночи, чтобы никто не заметил…

– …

– Но господин Сада ни разу даже не намекнул, что не к лицу ему покупать по одному поясу. Ну, а потом я приобрел еще два станка… и дело пошло.

– …

– И все же, Хидэо, у нас с Садой разное положение…

– Я это прекрасно понимаю, но к чему вы завели такой разговор? – Хидэо остановил станок и поглядел на отца.

– Похоже, тебе нравится Тиэко…

– Вот вы о чем.– Хидэо повернулся к станку и снова занялся работой.

Как только пояс был готов, он отправился в деревню, чтобы отдать его Наэко.

Солнце перевалило за полдень. В небе над Северной горой вспыхнула радуга.

Сунув под мышку сверток, Хидэо вышел на улицу и увидел радугу. Она была широкой, но неяркой, и дуга ее наверху прерывалась. Хидэо остановился и стал глядеть на нее. Радуга постепенно бледнела, потом исчезла вовсе.

Пока он добирался до деревни на автобусе, радуга появлялась еще дважды. И эти, как и та, были прерывистые и неяркие. Такие радуги часто можно увидеть.

«К счастью или к несчастью эти радуги?» – тревожно подумал Хидэо. Сегодня он был необычно взволнован.

Небо было ясное. Когда автобус въехал в ущелье, впереди повисла еще одна радуга, но Хидэо не успел ее разглядеть: радугу заслонили горы, вплотную подступавшие к реке Киётаки.

Хидэо вышел из автобуса в начале деревни. Наэко уже спешила ему навстречу, вытирая мокрые руки о передник. Она была в рабочей одежде.

В этот день Наэко трудилась у обочины дороги, где шлифовали бревна песком, добытым со дня водопада Бодай.

Октябрь только начинался, а вода из горной реки уже была обжигающе холодна. Бревна плавали в специально вырытой канаве. Рядом с ней стояла печь, на которой грели воду в котле, время от времени подливая ее в канаву. Над котлом поднимался легкий парок.

– Добро пожаловать к нам в горы.– Девушка низко поклонилась.

– Наэко, вот обещанный вам пояс.

– Пояс, который я должна носить вместо Тиэко? Не хочу брать то, что было обещано другому.

– Но ведь я вам обещал его выткать. А рисунок сделала Тиэко.

Наэко потупилась.

– Господин Хидэо, позавчера из лавки Тиэко мне прислали множество вещей

– и кимоно, и дзори! Но когда во все это наряжаться?

– Хотя бы двадцать второго, на Праздник эпох[54]. Если вас, конечно, отпустят.

– Отчего же, отпустят…– уверенно сказала Наэко.– Господин Хидэо, здесь на нас обращают внимание. Куда бы нам пойти? – Она на минуту задумалась.– Давайте к реке пойдем.

Само собой, она не могла повести Хидэо в рощу криптомерии, как тогда Тиэко.

– Ваш пояс я буду хранить всю жизнь, как самое дорогое сокровище,– прошептала она.

– Зачем же? Я с удовольствием вытку вам еще. Наэко ничего не сказала в ответ.

Она могла бы пригласить Хидэо в дом, но не сделала этого. Хозяева, приютившие Наэко, знали, что подарки присланы ей из лавки Такитиро, и она боялась каким-либо неосторожным шагом навредить Тиэко. Она ведь догадывалась, какие чувства Хидэо испытывает к Тиэко. Хватит того, что она нашла сестру,– осуществилась мечта, которую Наэко лелеяла с детских лет.

Кроме того, Наэко считала, что она неровня Тиэко, хотя, честно говоря, семья Мурасэ, в которой она воспитывалась, владела солидным участком леса, а девушка трудилась не покладая рук, и, значит, не могло быть и речи, будто Наэко в чем-то способна навредить престижу семейства Сада, даже если об их знакомстве узнают. Да и положение владельца участка леса, пожалуй, прочнее, чем оптового торговца средней руки.

И все же Наэко старалась не искать встреч с Тиэко. Она чувствовала, что любовь Тиэко к ней крепнет с каждым днем, и не знала, к чему это может привести…

Вот еще почему она не пригласила Хидэо в дом.

На усыпанном мелкой галькой берегу Киётаки все свободное пространство занимали посадки криптомерии.

– Простите, что привела вас в столь неподходящее место,– сказала Наэко. Как всякой девушке, ей не терпелось взглянуть на подарок.

– До чего же красивы здесь горы, поросшие криптомериями! – Хидэо не мог сдержать возгласа восхищения. Он развязал фуросики и осторожно вынул из бумажного чехла пояс.

– Этот рисунок будет на банте сзади, а этот – на поясе спереди…

– Просто чудо! – воскликнула Наэко, разглядывая пояс.– Я не заслужила такого подарка.

– Что вы?! Ведь этот пояс выткан всего лишь неопытным юнцом. Красные сосны и криптомерии, мне кажется, подходят к новогоднему кимоно: праздник ведь уже не за горами. Вначале я собирался выткать на банте одни лишь красные сосны, но Тиэко посоветовала криптомерии. И только приехав сюда, я понял, как она права. Раньше скажут – криптомерии, и я представлял себе огромные, старые деревья. А теперь… видите, я выткал их тонкими, мягкими линиями, но сбоку все же добавил несколько красных сосен, правда, немного изменил цвет.