Черемыш – брат героя

      – А разве видно было? – еще пуще краснея, спросил Гешка.
      – Да, брат, техника военной маскировки у тебя слабовата… Ноги-то из-под полога так и торчали…
 

 
      Ребята, ничего не понимая, смотрели то на летчика, то на Гешку.
      – Гешка! Ты чего ж это прятался? – спросил Званцев.
      – Ничего я не прятался… Просто… я с духом хотел собраться…
      – Ну, – сказал летчик, – набрался духу, теперь ныряй.
      Гешка опустил голову.
      – Ребята, – сказал он тихо, – правда… ребята! Можете прямо меня обозвать, как хотите… только я все равно скажу…
      И Гешка во всем признался товарищам.
      У ребят даже слов сперва не нашлось. Они сначала только ахнули и все отодвинулись от Гешки. Они смотрели на него почти с ужасом, Потом сердито придвинулись к нему.
      – Ну, уж это знаешь как называется? – произнес Лукашин.
      – Как не стыдно только врать было! – возмущалась Рита. – А мы-то: «братик, братик»…
      – Погодите-ка, эдак вы… – начал летчик.
      Но Гешка перебил его:
      – Вы уж меня больше… не вытаскивайте… Хватит, что из проруби…
      Он замолчал. И все молчали, подавленные, уже не глядя на Гешку.
      Тогда негромко, простым, хорошим голосом летчик стал объяснять ребятам, в чем была ошибка Гешки, который истинную правду мечты своей от всех спрятал, а напоказ выставил только ложь. Вот мечта и превратилась в обман.
      – Мечтать – дело хорошее, – сказал Климентий Черемыш, – только мечта с правдой дружить должна. Тогда и все прочее будет соответственно.
      – Ну, раз мечтал так… – тихо сказал Званцев.
      – Если б хоть про себя воображал, а то вслух! – возразил Лукашин.
      Но его уж никто не поддержал.
      – А ты сам вслух себя Чапаевым не воображаешь? – закричала вдруг Рита. – «По коням, по коням!» – передразнила она.
      И все облегченно засмеялись.
      Евдокия Власьевна зашла утром навестить Аню. Заговорили о Гешке, и девочка, не удержавшись, обо всем рассказала учительнице.
      Евдокия Власьевна совсем переполошилась.
      – Воображаю, что должен пережить этот ребенок! – волновалась она. – Не представляю себе прямо, что у них там разыграется…
      Евдокия Власьевна поспешила в гостиницу.
      Когда она подошла к гостинице, у подъезда стояли и гудели уже две машины. Коридорный гостиницы сказал ей, что летчик просил его не беспокоить, так как занят очень важным делом. Евдокия Власьевна постучала в дверь номера, но ей никто не ответил. Она потихоньку, с беспокойством приоткрыла дверь и вошла.
      За окном гудели разноголосо и монотонно машины. Под подушкой на столе курлыкала снятая телефонная трубка.
      Шинель лежала на полу, свалившись со стула. А герой, его самозванный брат и друзья-товарищи из пятого «Б», кучно склонившись над столом, яростно спорили.
 

 
      – Тут что-то не то! – кричал летчик, стуча кулаком по столу. – Мы действия верно произвели. Тут не в этом дело. Давай рассуждать сначала.

Задачка peшена

      Климентий Черемыш собирался сам поехать в школу побеседовать с ребятами и все уладить окончательно. Но поспеть всюду он не мог. Его ждали на предприятиях. Он выступал на митингах, ездил в район, побывал на лесопилке, сделал, как обещал, доклад в казармах. Побывать в школе ему уже не пришлось. Но, верный своему слову, он прислал письмо, в котором повторил многое из того, что говорил ребятам у себя в номере.
      Письмо это прочли в классе. Потом его поместили в стенгазете. Вот часть этого письма:
      «… А теперь, дорогие товарищи из пятого „Б“, идут уже дела семейные. Я должен разъяснить одно небольшое недоразумение. Произошла маленькая путаница, и нам с Геннадием не хочется оставлять вас в заблуждении. Вся штука в том, что Геннадий не вполне мне брат, а скорее однофамилец, если уж так начать разбираться. Он тут порядком нафантазировал, а потом чуть сам себя не уверил. А вас уж и подавно. И вот это уже совершенно зря. Врать, конечно, не следует. Это уже самозванством отдает. А парнишка он хороший. Недаром я его из-подо льда выудил. За вранье вы ему пропишите там что полагается. Но очень не усердствуйте.
      Прибыли ему от родства со мной было немного. У нас почет идет не по роду, не по племени, а по делам. Будь ты там кум или брат чей угодно, а изволь сам себя проявить самостоятельно.
      Ну, а мечта, товарищи, – штука в жизни весьма уважительная. Мечта человека в люди выводит. И смеяться над ней нечего.
      Так что условимся давайте так. Поскольку уже вы привыкли меня считать близким родичем пятого класса „Б“, то беру и в дальнейшем братское шефство, что ли, над вами. И назначаю Геннадия – тезку по фамилии – по этой части главным, раз уж мы с ним побратались.
      Но предупреждаю: узнаю если, что попрекаете его за прошедшее, кончено, точка нашей с вами дружбе.
      Так что давайте, чтоб никаких этих дразнилок раз и навсегда! Беру с вас слово…
      А задачку, которая у нас не выходила, я все-таки решил. И оказывается: решается-то она проще простого. А я прежде такое там накрутил… Это и в жизни случается. Хитрая задачка. Решение прилагаю…»
      А Гешка вернул директору его письмо с распиской:
      «Принято к сведению. Уверен, что выправится. Прочее соответственно.
      За брата – Климентий Черемыш»