Спящая красавица

— Вы не могли бы меня проводить? — спросила Оделла.

Они уже договорились, что, пока Оделла поднимется к нянюшке, Эйб позовет конюхов и отведет лошадей в конюшню.

— Если кто-нибудь спросит, говорите, что я — родственница мисс Вест, — сказала она ему. — И не забывайте, что моя фамилия тоже Вест.

— Не беспокойтесь, миледи, — ответил Эйб. Посудомойка повела Оделлу по лестнице на второй этаж.

Она постучала в дверь и, открыв ее, сказала:

— Вас хотят видеть, няня!

Оделла вошла.

Нянюшка сидела за столом в центре комнаты и что-то шила.

Рядом с ней на полу маленькая девочка играла разноцветными кубиками.

Какое-то мгновение нянюшка смотрела на Оделлу, а потом встала.

Оделла бросилась к ней и обняла.

— Нянюшка! О, нянюшка! Вот и я! Ну скажи, что ты рада меня видеть!

— Я знала, что ты приедешь! — сказала нянюшка. — Только я думала, что все-таки сначала предупредишь.

— Не было времени. Нянюшка, я приехала, потому что попала в ужасно неприятную историю!

— Как это тебе удалось? — хихикнула нянюшка. — Ну-ка, прежде всего сядь и дай мне взглянуть на тебя.

Оделла села и сняла свою дорожную шляпку.

— Ты стала такой же красивой, как твоя мать! — воскликнула нянюшка. — И такая же белокурая!

— Дело, к сожалению, не в том, как я выгляжу, а в том, чем я владею! — сказала Оделла. — О, нянюшка, ты должна мне помочь!

— Что же случилось? — спросила нянюшка. — Я подозревала, что тебе будет нелегко ужиться с ее светлостью, но как ты очутилась здесь так быстро?

— Я убежала!

— Одна? — испуганно воскликнула нянюшка.

— Нет. Я привезла с собой Гетси. Это был единственный человек во всем доме, кто знает меня и кого я могла попросить меня сопровождать.

Оделла на мгновение замолчала, а затем добавила:

— И теперь, когда я приехала сюда, я не намерена возвращаться.

— Что ты такое говоришь? — поразилась нянюшка.

— Я говорю, что должна остаться здесь, с тобой — по крайней мере до тех пор, пока меня не найдут. Тогда мне придется спрятаться еще где-нибудь!

Нянюшка снова села за стол.

— И что же все это значит? — спросила она. — Не могу сказать, что мне нравится то, что я услышала!

— Я знаю, нянюшка, — но ты не понимаешь, что произошло!

Губы нянюшки сжались.

— Дело в ее светлости, я полагаю?

— Да, дело в ее светлости, — кивнула Оделла. — Узнав, что мама оставила мне много денег, она решила выдать меня за виконта Мора!

Нянюшка потрясенно уставилась на нее.

— Не может быть! — воскликнула она.

— Это правда, нянюшка. Я подслушала, как они обсуждали это, через дверь, когда была в папиной спальне. А ты знаешь, что, если моя мачеха что-то задумала, она ни перед чем не остановится!

— Да, я это знаю! — сказала нянюшка почти шепотом.

— Вот я и подумала, что должна ехать к тебе. Ты — единственный человек, который может мне помочь, а если бы я осталась в Лондоне, то вышла бы замуж прежде, чем успела бы сообразить, что случилось.

— Итак, услышав, что ее светлость задумали, — сказала нянюшка так, словно до сих пор не могла осознать всю историю, — ты убежала?

— Мы уехали с Гетси вчера утром и сели на поезд шесть тридцать на Оксфорд. Я переночевала в Шэлфорде и уговорила Эйба приехать сюда со мной. Он дал слово никому не говорить, где я.

— Эйбу можно доверять, — задумчиво сказала нянюшка.

— Да, я знаю. Моя одежда у него в седельных сумках.

— Ну что ж, тогда надо занести ее наверх, — сказала нянюшка. — Что еще?

— Я велела Эйбу говорить всем, что я — твоя родственница, мисс Вест.

— Если, глядя на тебя, люди этому поверят, — фыркнула нянюшка, — значит, они способны верить во все, что угодно.

— Они должны поверить! — воскликнула Оделла. — О, нянюшка, помоги мне! Разве я могу выйти замуж за человека, который влюблен в мою мачеху?

Нянюшка ничего не сказала, но Оделла поняла, что она знает об отношениях между ее мачехой и виконтом.

— Ты никогда даже намеком не упоминала об этом в письмах! — с упреком сказала Оделла.

— О таких вещах тебе знать не обязательно! — строго сказала нянюшка. — К тому же это оскорбило бы память твоей матери.

— Да, разумеется! — согласилась Оделла. — Но я же ничего не сказала бы папе, не так ли?

— Надеюсь, что нет, — ответила нянюшка. — И все равно — тебе не нужно было об этом знать.

Оделла нетерпеливо махнула рукой.

— Я подслушала, как мачеха говорила виконту, что, как только мы будем женаты, он станет управлять моим состоянием, а папа, потому что они дружны с отцом виконта, не заподозрит, что мой муж всего лишь охотится за приданым.

— Что еще за состояние? — нахмурилась нянюшка.

Оделла поняла, что слухи о ее богатстве, во всяком случае, еще не достигли замка Комб.

Она сказала нянюшке о наследстве, оставленном матерью, и о том, что на эти деньги она собиралась осуществить то, о чем мама мечтала когда-то.

Но муж в первый же день после свадьбы запретил бы Оделле даже думать об этом.

— Почему я вообще должна выходить за кого-то? — спросила она нянюшку. — А тем более за человека, который влюблен в мою мачеху!

— Влюблен, как бы не так! — фыркнула нянюшка. — Это не любовь, даже и не воображай.

Оделла недоуменно посмотрела на нее, а нянюшка продолжала:

— Любовь — это то, что твоя мать чувствовала к твоему отцу, и она дается от Бога.

Она усмехнулась и добавила:

— А все, что приходит от этой женщины, дело рук дьявола!

Оделла никогда не слышала, чтобы нянюшка говорила так пылко.

Помолчав, она сказала:

— Ты права, нянюшка. Я почувствовала, что что-то неправильно, едва вошла в дом, но мне кажется, что, пока папенька ни о чем не догадывается, она, на свой собственный лад, помогает ему быть счастливее.

Нянюшка вновь усмехнулась, но ничего не сказала, а Оделла воскликнула:

— И все же вы должны были меня предупредить!

— Я об этом думала, — с неохотой признала нянюшка. — Но это было не мое дело, и я не могла и подозревать, что оно как-то коснется тебя.

— И теперь это мое дело, — сказала Оделла. — Я прошу тебя, нянюшка, позволь мне остаться с тобой.

— Оставайся, конечно, — согласилась нянюшка, — только вот надолго ли? Ты же не можешь провести здесь всю свою жизнь — а если бы и могла, это было бы дурно.

— Что ты имеешь в виду? — спросила ее Оделла.

— Его светлость — холостяк, — сказала нянюшка, — и если бы кому-то стало известно, что ты жила под его крышей без компаньонки, твоя репутация была бы погублена. И потом, твоя мать вряд ли одобрила бы такое поведение своей дочери!

— Но… куда же мне тогда идти, нянюшка?

Оделла внезапно стала похожа на ребенка, который верит, что няня все на свете знает и всегда даст верный ответ.

— Мы что-нибудь придумаем, — бодро ответила нянюшка. — На самом деле ты можешь побыть здесь какое-то время, потому что его светлость далеко, а если прислуге сказать, что ты — моя родственница, никаких трудностей быть не должно.

Помолчав, она с улыбкой добавила:

— Ну не то чтобы совсем никаких — я уже сейчас могу представить по крайней мере сотню!

Оделла рассмеялась: это было так похоже на нянюшку.

— Ничто не имеет значения, — сказала она, — кроме того, что я буду с тобой, моя нянюшка. Это то, о чем я мечтала все время, пока была далеко.

Глаза нянюшки смягчились.

— Я тоже скучала по тебе, дорогая, больше, чем можно выразить словами, но здесь мне вполне удобно, а маленькая Бетти — просто золотко. — С этими словами она нагнулась и подхватила девочку на руки: — Не правда ли, прелесть?

Оделла не могла не согласиться, что Бетти и впрямь прелестное дитя. В то же время она выглядела очень хрупкой. Словно отвечая на невысказанный вопрос, нянюшка заметила:

— Бетти еще слишком слабенькая, чтобы выдержать длинные переезды с места на место. — Она улыбнулась ребенку и продолжала: — Его светлость с особой миссией отправился в Индию, в Сингапур, и Бог знает, куда еще! Они будут в отъезде почти год.

— Бетти повезло, что у нее появилась ты, нянюшка!

— Ее светлость говорит то же самое. Она помнит твою мать и тебя — еще совсем крошкой.

— А я не помню ее, — со вздохом призналась Оделла.

— Ничего удивительного, — сказала нянюшка. — Она вышла замуж, когда ты была очень маленькой, и ее первый муж погиб на охоте.

— У нее не было детей? — спросила Оделла.

— Только во втором браке, — ответила нянюшка. — Тогда у нее родилась Бетти, но она надеется, что следующим ребенком будет мальчик.

Помолчав, Оделла спросила:

— Если я выйду замуж, нянюшка, или даже если… останусь жить дома… Вы обещаете переехать ко мне?

— Если ты выйдешь замуж, клянусь, я больше ни к кому не пойду, — воскликнула нянюшка. — Даже за миллион фунтов! Но после того, как ее светлость вышвырнула меня, как будто я грязь у нее под ногами, я не переступлю порог того дома, где она будет жить!

В голосе нянюшки прозвучало такое негодование, что Оделла непроизвольно вскочила и порывисто обняла ее.

— Что нам обеим следует делать, — сказала она, — так это держаться вне поля зрения ее светлости. Ты же понимаешь, нянюшка, что я не могу вернуться назад и отдать себя ей на растерзание?

— Конечно, нет, дорогая, — кивнула нянюшка. — И только через мой труп ей удастся выдать тебя за этого своего «миленочка»!

Оделла поцеловала ее в щеку.

— Это все, что я хотела услышать от тебя, нянюшка, и теперь мне больше не страшно. Значит, можно послать кого-то к конюшням за моей одеждой?

С этими словами она протянула руки и взяла Бетти у нянюшки.

— Я пригляжу за ней, — улыбнулась она, — и скажу ей, что она самая счастливая девочка в мире, потому что у нее есть такая нянюшка, как ты!

— Сначала надо решить, как быть с тобой, — сказала нянюшка. — Скажу начистоту: я не одобряю то, что ты делаешь, но в то же время, видит Бог, не могу представить, что тут еще можно сделать.

Оделла засмеялась.

— О, нянюшка, я тебя так люблю! — воскликнула она. — Теперь я знаю, что я действительно дома и снова вернулась в детскую!

Глава четвертая

Возвращаясь в замок верхом на Стрекозе, Оделла думала, что последние дни были одними из самых счастливых в ее жизни.

Как замечательно было снова беседовать с нянюшкой, читать новые и необычные книги — но всего лучше было опять получить возможность кататься на Стрекозе.

Оделла и представить себе не могла, что может существовать такая изумительная библиотека, как та, что была в замке Комб.

А то, что библиотекарь был в отпуске, только прибавляло ей притягательности, потому что никто не мешал Оделле бродить среди книжных полок.

В пансионе имелась библиотека, и в лондонском доме ее отца — тоже, но та, что была в замке, разительно отличалась от них.

Прежде всего, она была построена одновременно с замком первым графом Транкомбом.

Его портрет висел над каминной полкой.

Каждый следующий граф умножал количество томов вплоть до последнего владельца, который получил титул маркиза.

Здесь были не только исторические книги, но и те, что принадлежали перу современных авторов, а также политиков, государственных деятелей, инженеров и, наконец, романистов.

К услугам Оделлы было полное собрание романов сэра Вальтера Скотта и даже первое издание «Кентерберийских рассказов».

Как только они заканчивали пить чай в детской и нянюшка с Бетти отправлялись в ванную комнату, Оделла спускалась в библиотеку.

Каждый раз, входя туда, она чувствовала, что должна благодарить того графа, который ее основал.

Она стояла перед каминной полкой и, глядя на его портрет, восхищалась умом этого человека.

Надо сказать, у первого Транкомба было очень красивое и притягательное лицо.

Портрет принадлежал кисти сэра Антониса Ван Дейка.

Отец рассказывал Оделле об этом живописце, и она вычислила, что портрет, должно быть, написан во время его первого приезда в Англию в 1621 году, когда страной правил Яков I.

Приехав в Англию во второй раз, Ван Дейк написал великолепный портрет Карла I, а кроме него, и портреты наиболее известных людей того времени.

Но в какой бы из своих приездов он ни написал первого графа Транкомба, портрет получился весьма выразительным.

Судя по всему, этот человек обладал выдающимися способностями и к тому же был самым красивым мужчиной из всех, кого Оделла встречала за свою жизнь.

Портрет был небольшим, поясным, но длинные пальцы графа и его артистичные руки были видны.

Изящные руки всегда были отличительной чертой портретов Ван Дейка.

Оделла ни у кого еще не видела таких рук, как на портрете у графа.

— Как вам пришла в голову мысль создать такую замечательную библиотеку? — вслух спросила Оделла.

Ей показалось, что у него в глазах на мгновение вспыхнул огонек, словно ему был приятен ее порыв.

А сейчас, возвращаясь на Стрекозе по ровному полю к конюшням, Оделла говорила себе, что ей невероятно, просто невероятно повезло.

Теперь мачехе, если она действительно ищет свою падчерицу, будет практически невозможно ее найти.

— Я наговорила уйму лжи от твоего имени, — сказала нянюшка едко, — и, без сомнения, на том свете буду гореть в аду! — А что именно вы сказали? — нервно спросила Оделла.

— Я сказала всем слугам, что ты — моя племянница, — ответила нянюшка, — и что мой брат держит платную конюшню недалеко от Оксфорда. Должна же я была как-то объяснить, откуда у тебя эта лошадь!

Оделла всплеснула руками.

— Нянюшка, какая ты умная! — воскликнула она. — Я забыла, что Стрекоза выглядит слишком породистой и дорогой для молодой женщины.

— Одна ложь тянет за собой другую, — заметила нянюшка. — И я надеюсь лишь, что, если все вскроется, меня не выпихнут без рекомендации!

Оделла засмеялась и обняла ее.

— Если тебя «выпихнут», как ты это называешь, — сказала она, — ты приедешь ко мне. А уж я позабочусь, чтобы ты была богата и зажила как королева!

— Об этом я думаю в последнюю очередь! — сказала нянюшка резко, но Оделла знала, что она была рада услышать эти слова.

В глазах ее было знакомое Оделле с детства доброе выражение.

«Если бы только я могла остаться здесь навсегда!» — подумала Оделла, приближаясь к замку, и эта мысль взволновала ее.

Она въехала во двор и, спешившись, отвела Стрекозу в стойло.

Оделла уже расседлала ее, когда подошел конюх.

— Я повешу его, мисс Вест, — сказал он, забирая у нее седло. — У нас тут большой переполох: приезжает его светлость.

Оделла замерла.

— Его светлость? — переспросила она.

— Да, как всегда, без всякого предупреждения он решил привезти гостей.

Он отвернулся, чтобы повесить седло, а Оделла через кухню бросилась в дом и взбежала по лестнице.

Она ураганом ворвалась в детскую и в ответ на недоуменный взгляд нянюшки выпалила:

— Я слышала, что маркиз приезжает!

— Вполне может быть! — спокойно сказала нянюшка. — Садись-ка и выпей чаю — а суетиться не стоит. Ему нет до тебя никакого дела.

— Я знаю, — сказала Оделла, — но я не хочу, чтобы он меня видел.

— А он и не увидит, — ответила нянюшка, — если ты будешь сидеть здесь и не высовываться.

У Оделлы упало сердце.

Пришел конец прогулкам на Стрекозе.

А еще за последние дни она так полюбила бродить по замку, исследуя изумительные салоны — каждый назывался по своему цвету.

Например, был Серебряный салон, или Розовый, или Синий.

Оделла очень любила очаровательную гостиную, которая называлась просто — Комната карикатур.

Здесь были собраны карикатуры едва ли не за все время существования замка, и некоторые были настолько забавны, что Оделла смеялась вслух.

Она наслаждалась Хогартом и весьма язвительными карикатурами на принца-регента, сделанных Роунальдсоном и Круикшенком.

В Комбе было так много всего, что Оделле даже за несколько месяцев не удастся увидеть половины.

Но теперь, с приездом маркиза, ей придется безвылазно сидеть в детской.

— А что, это будет большой прием? — спросила она вслух.

— Понятия не имею, — ответила нянюшка. — И чем меньше ты будешь думать об этом, тем лучше!

По ее тону Оделла видела, что нянюшка сама немного встревожена, хотя и ни за что не признается в этом.

Она понимала, что будет большой ошибкой дать маркизу знать о своем существовании и потом отвечать на нескромные вопросы.

Оделла выпила чаю, а потом поиграла с Бетти, пока нянюшка готовила девочке ванну.

Бетти оказалась милым ребенком, только очень тихим.

Она была готова играть одна или с любым, у кого было свободное время.

Оделла построила ей из кубиков замок, который Бетти с удовольствием развалила, а после этого они вдвоем убрали на место кукол и Крошечную мебель из кукольного домика.

Потом Бетти уложили спать.

Оделла сидела перед камином напротив нянюшки, когда в комнату вошла пожилая горничная.

— У вас не найдется ниток? — спросила она. — У моей хозяйки оторвалась пуговица, а я забыла взять нитки из экипажа, когда мы приехали.

— Да, конечно. — Нянюшка встала и направилась к корзинке для шитья.

— Вот увидите, его светлости она понравится! — сказала горничная. — Прошлая его леди была довольно красивая, но моя хозяйка — это лакомый кусочек, уж вы мне поверьте!

Нянюшка перестала рыться в корзинке и посмотрела на Оделлу.

— Я положила тебе в комнату полотенце, — сказала она, — и, думаю, тебе лучше до ужина принять ванную.

Оделла улыбнулась.

Она знала, что нянюшка не хочет, чтобы она слушала сплетни, и полотенце — всего лишь предлог, чтобы ее отослать.

— Да, конечно, тетушка, — вслух сказала она. — Я прямо сейчас это и сделаю.

Добравшись до своей спальни, она подумала, что хотела бы видеть избранницу маркиза: слова горничной ее заинтриговали.

Потом Оделла с презрением сказала себе, что это, вероятно, замужняя женщина!

Как и ее мачеха, она неверна своему мужу. С этой мыслью к Оделле вернулись тот ужас и потрясение, которые она испытала, узнав, что у ее мачехи есть любовник и она хочет женить его на деньгах своей падчерицы.

«Неужели в мире больше нет порядочных, респектабельных и состоятельных мужчин?» — в отчаянии подумала Оделла.

Потом она сказала себе, что это как раз те, кто живет в Лондоне и принадлежат к тому самому высшему обществу, которое так обожает ее мачеха.

Родная мать Оделлы большую часть времени проводила в деревне, и поэтому она никогда не подозревала о той безнравственности и развращенности, которая царит в Лондоне.

«Если все это маркизу нравится, — решила она, — он не заслуживает такого красивого замка!»

Когда Оделла вернулась в детскую, горничная уже ушла.

Не в силах сдержать любопытства, она спросила нянюшку:

— Ты не знаешь, кто приехал?

— Граф и графиня Эйвондейл, оба уже пожилые, — ответила нянюшка, — и леди Беатон.

По ее тону Оделла поняла, что у этой женщины — любовная связь с маркизом.

— Лучше забудь о них, — посоветовала нянюшка, — и посиди здесь, со мной. Если тебе нечем заняться, я дам тебе шитье. — Она негромко фыркнула и добавила: — Правда, я думаю, тебе надолго хватит тех книг, что ты принесла наверх.

Оделла засмеялась.

— Конечно, хватит! И я обещаю избегать неприятностей, так что не волнуйся за меня.

— Как же мне за тебя не волноваться! — покачала головой нянюшка. — Ты же понимаешь, что как раз сейчас твой отец и ее светлость задаются вопросом, когда ты вернешься домой.

— Они могут задаваться им сколько угодно! — быстро сказала Оделла. — Я собираюсь оставаться с тобой и быть в безопасности!

Нянюшка отправилась спать, а Оделла пошла в свою комнату, с новой силой чувствуя угрозу со стороны мачехи.

«Я должна не думать об этом!» — сказала она себе, ложась в постель и раскрывая книгу.

Оказалось, что эту книгу Оделла уже закончила.

Закончила она и другую, которая лежала возле кровати.

Оделла вспомнила, что собиралась после чая спуститься в библиотеку и поменять их, как делала в обычные дни.

Если бы она знала, что приедет маркиз, то принесла бы наверх полдюжины книг, если не больше.

«Я не могу целыми днями жить без книг!» — в отчаянии подумала Оделла.

Надо было бы спросить горничную, упрекнула она себя, надолго ли приехал маркиз, — хотя, может быть, та и не знала.

Поразмыслив, Оделла решила, что, поскольку сегодня пятница, раньше понедельника маркиз со своими гостями не уедет из замка.

Это значит, что всю субботу и воскресенье ей придется безвылазно просидеть в детской, не имея даже что почитать.

«Я этого не вынесу!» — подумала Оделла.

Потом ей пришло в голову, что гости, которые приехали из самого Лондона, вряд ли будут веселиться допоздна.

Особенно граф и графиня, которые, как сказала нянюшка, были людьми пожилыми.

«Я подожду, пока все не стихнет, — решила Оделла, — потом спущусь по черной лестнице в библиотеку и возьму с собой столько книг, сколько смогу унести.

Она думала, что это вполне безопасно.

Оделла предполагала, что гости скорее всего расположатся в Синем салоне.

Он был не такой большой, как Серебряный, и находился ближе к гостиной, в то время как библиотека была на другом конце этажа.

Маркизу едва ли бы понадобились книги среди ночи.

Никто поэтому не заметит, как она тихонько проскользнет туда и наберет себе чего-нибудь почитать.

Оделла подняла книгу, которую читала, но поняла, что не может сосредоточиться.

В конце концов она встала и, подойдя к окну, отдернула занавески.

Звезды уже рассыпались по небу, и луна взошла над верхушками деревьев, заливая весь мир серебром.

От этой красоты у Оделлы захватило дух; она чувствовала, что уносится куда-то словно на крыльях.

Это была Сказочная Страна, где ее любил кто-то, с кем она была бы в безопасности, с кем ей больше ничего не надо было бы бояться.

«Если бы только мне встретился такой человек! — думала Оделла. — Мы могли бы жить в доме, таком, как этот, и никогда не приезжать в Лондон, никогда не общаться с людьми вроде моей мачехи».

Ей казалось, что она сама превращается в лунный свет, растворяется в нем.

Она желала этого, она хотела стать частью этой красоты и найти любовь, которую он символизировал.

— Пожалуйста, подари мне любовь, — молилась она, — любовь, которая будет долгой и настоящей. Любовь, которую мужчины и женщины ищут с начала времен.

Но мысль о том, что такое совершенство ей недоступно, больно ранила сердце Оделлы. Она задернула занавески и вернулась в кровать.

Она, должно быть, заснула.

Внезапно проснувшись, Оделла сразу же вспомнила, что хотела спуститься в библиотеку.

Она посмотрела на часы — стрелки показывали три часа ночи.

В это время все наверняка уже спали.

Оделла осторожно выбралась из постели и зажгла свечу в подсвечнике с ручкой.

Надев симпатичный халат, который она купила во Флоренции, и мягкие тапочки, Оделла бесшумно вышла из спальни и на цыпочках двинулась по коридору.

Она прошла к черной лестнице, ведущей в дальний конец первого этажа.

Большинство свеч в коридорах было погашено, но оставшихся вполне хватало, чтобы видеть дорогу.

Свеча, которую Оделла взяла с собой, при — годилась ей только в библиотеке, где вообще не было света.

Большие книжные полки казались башнями, упирающимися в потолок. Оделла прошла в самый конец комнаты: она помнила, что там стоят книги, которые ей особенно хотелось прочесть.

Проходя мимо каминной полки, Оделла остановилась и подняла свечу повыше.

Она смотрела на красивое лицо первого Транкомба, и ей казалось, что он улыбается, словно понимает, как тяжело для нее остаться без книг, которые, несомненно, очень много значили и для него — иначе он никогда не устроил бы библиотеку.

Потом Оделла пошла дальше, держа свечу так, чтобы можно было различить названия книг на полках.

Под мышкой у нее были уже четыре книги, и она собиралась выбрать еще парочку, когда внезапно услышала странный шум.

В первое мгновение она не могла понять, что он означает.

Потом звук повторился, и она сообразила, что это звон разбитого стекла.

Оделла замерла, теряясь в догадках, что произошло.

Внезапно ей стало ясно — хотя это казалось невероятным, — что кто-то проник в библиотеку через одно из высоких стрельчатых окон на другом конце комнаты.

Почему-то в этот момент Оделла вспомнила, что все они украшены фамильным гербом Комбов в верхней части рам.

Первым порывом Оделлы было желание пойти и взглянуть, что случилось, но она тут же вспомнила, что никто не должен увидеть ее в библиотеке.

Она огляделась в поисках места, где можно спрятаться.

Прямо возле нее было окно.

Оделла быстро погасила свечу и скользнула за штору из тяжелого темно-красного бархата.

За окном сияли звезды, и лунный свет освещал кусты и цветы на лужайке.

Шаг за шагом Оделла на цыпочках передвинулась за самый край шторы и прижалась к стене.

Она с опаской слегка оттянула штору и выглянула.

В темноте мелькнул лучик света, и Оделла увидела, как из-за книжного шкафа вышел какой-то мужчина.

Фонарь, который он нес в руке, на мгновение осветил его лицо, и сердце Оделлы отчаянно застучало.

Она увидела лицо, закрытое темным шарфом до самого носа.

Без сомнения, это был грабитель. «Что же делать?» — пронеслось в голове у Оделлы.

В замке было немало ценных вещей, и в первый момент Оделла не поняла, почему вор залез именно в библиотеку.

Потом догадка озарила ее: вероятно, он был знатоком книг.

Возможно, грабитель искал первое издание Шекспира ин-фолио или «Кентерберийских рассказов».

Она сама видела эти книги и знала, что они очень дорогие.

Грабитель двинулся вдоль шкафов, и Оделла с ужасом увидела, что он глядит на каминную полку.

Неужели он хочет украсть портрет первого Комба кисти Ван Дейка?

Оделла не могла поверить, что это правда. Но мужчина поставил фонарь на каминную полку, и она убедилась, что он действительно собирается это сделать.

Конечно, это была огромная ценность! Как, впрочем, любая картина Ван Дейка.

Отец часто говорил Оделле, как ему жаль, что у него нет полотен этого художника.

«Нельзя позволить этому человеку совершить то, что он задумал!» — сказала себе Оделла.

Грабитель тем временем начал снимать картину, но она, очевидно, была закреплена надежнее, чем он ожидал.

Обеими руками он подталкивал ее вверх, пытаясь снять с крюка, но у него ничего не выходило.

Мужчина нетерпеливо размотал шарф и бросил его на пол.

Вслед за шарфом туда же полетели шляпа и пальто.

Когда он поднял голову, чтобы внимательнее осмотреть портрет, свет фонаря упал на его лицо.

Оделла едва сдержала крик, готовый сорваться с ее губ.

Она узнала этого человека! Она встречала его нечасто, но его проделки были известны всем.

Этого моложавого мужчину, которому было лет тридцать, звали Фред Коттер.

Его мать, вдова, жила в маленьком домике за несколько миль от Шэлфорд-Холла.

Сколько Оделла себя помнила, от Фреда были одни неприятности.

Ее мать не раз говорила, как ей жалко его родителей.

Отцу Фреда, поверенному, пока он был жив, без конца приходилось выкраивать деньги на оплату штрафов своего отпрыска.

Полиция не однажды задерживала Фреда по подозрению в воровстве, но, хотя его видели на месте преступления, суд, как правило, оправдывал его за недостаточностью улик.

— Этот парень — плохой экземпляр! — много раз говорил о Фреде Коттере отец Оделлы.

Ответ ее матери неизменно был одним и тем же.

— Бедная госпожа Коттер, мне так ее жаль! — восклицала она. — Он у нее единственный ребенок, и этот ребенок разбивает ей сердце. Но, хотя он так отвратительно ведет себя, она по-прежнему его любит.

Оделла подумала, что надо выскочить из-за шторы и попытаться остановить Фреда Коттера.

Она уже хотела это сделать, но вспомнила один случай, который произошел около пяти лет назад.

Фред избил человека, который обнаружил его в своем доме.

Он избил его настолько ужасно, что человека пришлось увезти в больницу.

Впоследствии он побоялся дать свидетельские показания против Фреда, и тот опять вышел сухим из воды.

Поэтому Оделла ничего не могла сделать, и ей оставалось только смотреть из своего укрытия, как Фред Коттер снимает портрет со стены.

Он сделал это, забравшись на стул.

Потом он снова надел пальто и шляпу и обернул шарф вокруг шеи.

В левую руку он взял фонарь, а в правую — портрет.

Рама, судя по всему, оказалась тяжелой, но Фред довольно проворно двинулся через библиотеку и исчез за книжным шкафом.

Оделла не двигалась.

Она видела, как постепенно растаял мерцающий свет фонаря.

Она слышала тихий скрип, когда Фред Коттер протолкнул картину через окно.

Она думала, что снаружи его ждет сообщник, но не была уверена.

Свет фонаря исчез, и раздался звук закрывающегося окна.

Потом наступила тишина.

Оделла стояла без движения, пока не убедилась, что Фред Коттер ушел.

Только тогда она вышла из своего укрытия и отдернула шторы, чтобы в свете луны видеть дорогу.

Над каминной полкой, где раньше висел портрет первого Комба, была пустота.

Оделла долго смотрела туда и думала, что из всех картин в доме эта ни за что не должна пропасть.

Она была сердцем замка.

И разве можно позволить, чтобы ее украл какой-то мелкий воришка?

Оделла постаралась припомнить, что именно Фред крал в прошлом. Выходило, что он специализировался в основном на антиквариате.

Это значит, решила она, что у него есть связь с перекупщиком, который платит, не задавая лишних вопросов о том, откуда взялись вещи.

Внезапно Оделла с ужасом подумала, что портрет может уплыть за границу, и тогда его уже не вернешь.

«Я должна его остановить!» — сказала она себе.