Нежданная любовь

Ее глаза, казалось, увеличились вдвое — настолько неожиданным явилось для нее заявление маркиза.

— Вы сказали… что назначены моим попечителем?

— Совершенно верно, — спокойно сказал маркиз. — Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я считаю, что имею право проявлять интерес к вашей судьбе.

— Какая глупость! Разве можно воспринимать все это всерьез! — воскликнула Валета. — Я уверена, что у юриста папы есть другое завещание. В котором написано, что все папино имущество переходит мне.

— Насколько я понимаю, этого имущества не так много, — сухо заметил маркиз.

— Для меня вполне достаточно! — с достоинством провозгласила Валета.

— Если бы этого вам было достаточно, мисс Лингфилд, тогда вы не просили бы меня снизить арендную плату.

— Все, что мне нужно, милорд, так это возможность продолжать жить в нашем доме. А еще чтобы вы оставили меня в покое.

— Скажем прямо, мечты не очень подходящие для молодой женщины. — Маркиз покачал головой.

— Тем не менее ничего другого мне не надо!

Он откинулся на спинку кресла, уселся поудобнее и небрежно заявил:

— Отныне мне решать, что вам надо, что не надо.

Ее глаза вспыхнули.

Маркиз с удовлетворением подумал, что теперь у него есть право пресекать грубости этой красавицы.

Она долго молчала, потом спросила гораздо более спокойным голосом:

— Неужели вы… действительно считаете, что вправе распоряжаться моей жизнью?

— Я на сто процентов уверен, что завещание, оставленное мне вашим отцом, имеет полную законную силу, — неторопливо произнес маркиз. — Можете обратиться в любой суд, и вам объяснят, что я — ваш попечитель. И что вы обязаны мне подчиняться.

На протяжении нескольких минут Валета размышляла о ситуации, в которой оказалась.

— Лучшим вариантом для нас обоих, — сказала она наконец, — будет забыть об этом глупом завещании. Вероятно, папа составил его после того, как «хорошо» поужинал.

Маркиз понял ее намек на то, что покойный сэр Чарльз находился в состоянии алкогольного опьянения, когда составлял завещание, поэтому спросил:

— Ответьте мне на один вопрос: ваш отец увлекался спиртным?

— Нет! Конечно, нет. В этом он всегда себя ограничивал.

— Вот видите! Из этого следует сделать вывод, что составление документа, о котором идет речь, вовсе не случайно. Я сам видел, что сэр Чарльз пил в тот вечер гораздо меньше других гостей, и уверен, что он написал завещание вполне сознательно. Более того, возможно, ваш отец предчувствовал смерть.

Валета растерянно хлопнула ресницами:

— Наверняка у вас нет… ни малейшего желания заботиться обо мне…

Маркиз тяжело вздохнул.

— Конечно, быть попечителем — дело хлопотное, — сказал он с важным видом. — Но не выполнить последнего пожелания вашего отца я просто не могу. Это моя святая обязанность!

— Мне хотелось бы взглянуть на это завещание, чтобы быть уверенной, что оно настоящее, — пробормотала Валета.

— Пожалуйста. Приходите в мой дом, и мистер Чемберлен, мой управляющий, с удовольствием покажет вам его. Вряд ли у вас получится доказать, что этот документ поддельный или не имеет юридической силы. Он заверен подписями двух всеми уважаемых джентльменов!

Валета сцепила пальцы в замок, положила их на колени и принялась что-то сосредоточенно обдумывать, как будто искала возможность перехитрить маркиза.

Он внимательно смотрел на нее, и она все больше ему нравилась.

Ресницы у нее были удивительно густыми и на фоне белой нежной кожи лица казались еще более темными.

Струившийся сквозь окно яркий солнечный свет играл в ее волосах, и хотя в них не красовались модные побрякушки, какие маркиз привык видеть в прическах женщин своего круга, они поражали великолепием и редкостью цвета.

Маркиз подался вперед:

— Предлагаю, мисс Лингфилд, закончить наш пустой разговор и перейти к серьезной беседе.

Валета подняла голову и посмотрела ему в глаза. Ее взгляд все еще светился ненавистью.

Но маркиз невозмутимо продолжил:

— Не сомневаюсь, что вы не горите желанием находиться на моем попечении. Признаться, и я не жаждал стать вашим попечителем. Но раз уж так вышло, нам следует подумать, как сделать общение друг с другом как можно менее затруднительным.

Валета сдвинула тонкие брови:

— Что вы имеете в виду?

— Давайте еще раз попытаемся поговорить о вашем будущем, только на этот раз не будем отходить от темы и поддаваться эмоциям.

— Я ведь уже сказала вам, — ответила Валета, — что хочу и дальше жить в этом доме вместе с няней.

— Что ж, первое время пусть будет по-вашему. До тех пор, пока мы не найдем вам подходящую компаньонку, — деловитым тоном сказал маркиз.

— Компаньонку? — переспросила Валета, изумленно пожимая плечами.

— Почему вас удивляют мои слова? Молодой привлекательной девушке нельзя жить одной в доме в компании единственной служанки.

— Но няня для меня вовсе не просто служанка! — запротестовала Валета.

— Ваши родители когда-то наняли эту женщину, поэтому она служанка, — терпеливо пояснил маркиз.

Валета закусила нижнюю губу и напряглась:

— Мне не нужна компаньонка.

— Неужели вы хотите, чтобы о вас поползли слухи? — спросил маркиз, глядя ей в глаза.

— Кому интересно сплетничать обо мне? — Валета с детской наивностью улыбнулась. — Соседи прекрасно знают, что я потеряла обоих родителей. Они все прекрасно поймут, я уверена. Ни у кого и язык не повернется говорить гадости за моей спиной.

— При других обстоятельствах это, возможно, было бы так, как вы говорите, — многозначительно понижая голос, сказал маркиз.

И понял по выражению ее лица, что до нее не доходит то, о чем он ей толкует.

— Вы — моя подопечная, а я — ваш попечитель. Не думаете ли вы, что оснований для рождения слухов уже достаточно?

Впервые с того момента, как Валета увидела гостя в этой комнате, она осознала, что перед ней красивый молодой мужчина, и ее бледные щеки залила густая краска стыда.

— Может… вам стоило просто порвать завещание папы… и забыть о нем? — пробормотала она чуть погодя.

— Если бы о нем больше никто не знал, — ответил маркиз, — то не исключено, что я поступил бы именно так.

Валета опустила голову и уставилась на собственные руки:

— Что вы… велите мне делать?

— Пока оставайтесь здесь. Если у вас есть какие-нибудь родственники и друзья, попросите их пожить с вами. Если нет… В любом случае я попытаюсь найти вам компаньонку.

Он знал наверняка, что это задача не из легких. Отыскать подходящую для этой роли женщину в кругу избалованных, привыкших к роскоши и развлечениям людей, в котором он вращался в Лондоне, казалось нереальным. Ни одна из лондонских дам не согласилась бы поехать в деревню и поселиться в небольшом, ничего собой не представляющем доме.

Словно прочтя его мысли, Валета вздохнула и сказала:

— Я подумаю, кого можно попросить жить со мной. Мне очень хочется остаться здесь.

Маркиз усмехнулся:

— Большинство девушек вашего возраста мечтают поселиться в Лондоне. Найти себе подходящего жениха и выйти за него замуж!

— Я об этом даже не думаю, — призналась Валета.

— Почему?

— Потому что я не могу себе позволить жить в Лондоне.

Это мне не по карману, — объяснила она, словно перед ней сидел несмышленый ребенок.

— Ax, вот оно что! — Маркиз фыркнул. — Я прекрасно это понимаю. Но как ваш попечитель мог бы что-нибудь придумать. Например, найти человека, который познакомил бы вас с представителями модных лондонских кругов.

— Нет. — Валета категорично покачала головой. — Мне все это ни к чему. И потом, я ведь уже сказала вам, что мечтаю лишь об одном: остаться здесь. К тому же… хоть вы и являетесь теперь моим попечителем… я все равно никогда не прощу вам тех бегов с препятствиями. И всегда буду считать вас ответственным за смерть папы.

Ее голос опять звучал жестко и гневно. Маркиз покачал головой:

— Перестаньте говорить глупости! Ваш отец прекрасно знал, что у него не все в порядке с сердцем. Ему не следовало принимать мое приглашение. Остальные участники бегов были гораздо моложе его!

— Насколько я понимаю, вы хотите полностью снять с себя вину, — ответила Валета, презрительно прищуривая глаза. — Я давно убедилась в том, что в вас нет ни капли жалости.

А теперь вижу, вы не ведаете и стыда.

— Вот, значит, какого вы обо мне мнения! — вспыхнул маркиз.

— Как я могу быть о вас другого мнения? Ведь случай на прошлой неделе — далеко не первая из ваших потех, результатом которой стала искалеченная человеческая жизнь!

— О чем это вы?

— Помните того молодого человека, что сломал ногу во время предыдущих ваших скачек? Он не умел как следует управлять лошадью. Бедняга по сей день не может ходить.

— Как его зовут? — спросил маркиз.

— Найджел Стоун.

— А-а! Вы говорите о генеральском сыне! Верно?

— Именно о нем.

— Да, я помню, что этот парнишка сломал тогда ногу. Но не думал, что она до сих пор не зажила, — ответил маркиз.

— Неудивительно! — воскликнула Валета. — Вы забываете о развлекающих вас клоунах, как только представление заканчивается!

Маркиз окинул Валету испепеляющим взглядом.

— Интересная у вас манера вести беседу, мисс Лингфилд, — медленно и протяжно сказал он. — Вы правильно делаете, что никуда не рветесь из этой деревни. В обществе ваша прямота произвела бы фурор!

Валета моргнула, и маркиз с удовлетворением подумал, что с блеском выиграл эту игру.

— Папа всегда повторял, — сдержанно и спокойно проговорила Валета, — что, если оппонент переходит на личные оскорбления, можешь считать, что он проиграл тебе.

Маркиз неожиданно для самого себя расхохотался.

— Я шел к вам и думал, что, услышав слова соболезнования, вы разрыдаетесь, и мне придется утирать вам слезы, — сказал он, немного успокоившись. — Мне представлялось, что вы с радостью и огромной благодарностью примете от меня любую помощь. Теперь вижу, что ошибался.

— И еще как ошибались, ваша светлость! — подтвердила Валета. — Я еще раз повторю, что ни в чем не нуждаюсь.

— Только не разговаривайте со мной так категорично, мисс Лингфилд. Я ведь ваш попечитель, не забывайте об этом. Вы обязаны мне подчиняться.

Она с гордостью приподняла подбородок, и маркиз отметил, что вовсе не сердится на нее.

Весьма неожиданный и необычный разговор, подумал он.

И несомненно, гораздо более интересный, чем можно было ожидать!

В его голове никак не укладывалось, что столь хрупкое, изящное и красивое создание, как эта девушка, способно на столь мужественные и честные поступки.

Ее глаза выражали явную ненависть, а это интриговало маркиза больше, чем все овальное в ней. Ни одна другая женщина на свете никогда не смотрела на него так.

— Наверное, мне пора пожелать вам удачного дня и попрощаться, мисс Лингфилд. Очевидно, нам обоим требуется время для того, чтобы спокойно обдумать наш разговор. Я зайду к вам завтра или послезавтра, и, надеюсь, мы более обстоятельно побеседуем о вашем будущем.

— Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, — ответила Валета. — Если я захочу что-то сказать вам, то передам вам письмо. А вы ответите мне.

— Я больше люблю живое общение. Так удобнее договариваться о чем бы то ни было. Поэтому я сам приду к вам, и мы продолжим сегодняшний разговор.

Он поднялся с кресла и направился к двери.

Валета не отвечала и не двигалась с места.

Маркиз приостановился и повернул голову:

— До свидания, мисс Лингфилд. Вообще-то нам лучше перейти на менее официальные обращения, согласны? — Валета упорно молчала. Ее глаза гневно сверкали. — До свидания, Валета.

Больше не дожидаясь ответа, маркиз вышел из гостиной и захлопнул за собой дверь. На протяжении нескольких мгновений из коридора доносились звуки его уверенных шагов.

Усаживаясь в фаэтон, который ждал его во дворе у дома, и мастерски выводя запряженных в него лошадей на извилистую тропу, а затем и на главную дорогу, которая шла назад в Трун, маркиз улыбался.

Когда звуки отъезжавшего фаэтона растворились вдали, Валета вскочила на ноги, сжала пальцы в кулаки и злобно стиснула зубы.

«Как он смеет так вести себя со мной? Зачем папа назначил его моим попечителем?» — с отчаянием думала она.

Ненависть к маркизу жгла ей сердце, единственное, что хотелось, — не видеть его больше никогда.

Когда он спокойно и самодовольно поднимался с кресла, ее так и подмывало ударить его по напомаженной голове, расцарапать ему физиономию. Но подобный поступок возмутил бы и ее мать и отца, да и сама она очень сожалела бы о том, что натворила.

Но никогда в жизни ни один человек не вызывал в ней столько ненависти.

Все, что люди рассказывали о маркизе, лишь углубляло ее презрение и неприязнь по отношению к нему, за исключением, конечно, рассказов о его подвигах на войне.

Лишь в те моменты, когда отец говорил ей об отваге и мужестве этого молодого мужчины, она испытывала к нему чувство глубокого уважения.

Покойный отец маркиза отличался властным и жестким нравом и считал, что лишь избранные могут быть удостоены его внимания, поэтому водил дружбу с весьма ограниченным количеством людей.

Тем не менее к семье Лингфилдов он всегда относился по-доброму: приглашал сэра Чарльза на состязания по стрельбе, а раз или два в год даже к себе в дом вместе с супругой.

Известие о его кончине очень опечалило сэра Чарльза.

Через некоторое время после смерти отца молодой маркиз уволился из армии, и жизнь на перешедших в его владение землях потекла совершенно по-новому.

Слуги в обоих домах маркиза были по большей части представителями проживавших на его территориях семей, поэтому об устраиваемых им увеселениях и пирушках знали все.

Люди более пожилого возраста чуть ли в обморок не падали, слыша, что вытворяет маркиз.

Отец Валеты постоянно пытался оправдать его действия.

— Это последствия войны, — объяснял он дочери. — Ему пришлось на протяжении нескольких лет бороться с неприятелем за границей. После такого испытания никому не удается оставаться таким, каким ты был раньше.

— Ты ведь не ведешь себя так, как он, папа, — возражала ему Валета.

Отец улыбался:

— Я слишком стар для подобных развлечений. И потом, у меня не так много денег, как у маркиза.

— Не могу представить себе, что, если бы у тебя имелись деньги, ты ударился бы в пьянство и разгул, — отвечала Валета. — Ведь на свете существует множество других способов развлечения.

— Не суди его строго, — говорил ей отец. — Представители многих поколений его рода защищали нашу страну от врага и заботились о людях в мирное время. И наш маркиз когда-нибудь образумится.

Валета же была уверена, что этот человек неспособен заботиться о ком бы то ни было, кроме себя.

Она слышала о том, какие подарки он делал молоденьким актрисам, выступавшим на сцене Ковент-Гардена, и о том, на какие отваживался подвиги, когда стремился доказать окружающим, что он лучший всадник и лучший стрелок. И все ради собственного удовлетворения.

Однажды маркиз устроил соревнования на фаэтонах — один из участников должен был приехать первым из Лондона в Ньюмаркет. В ходе состязания два фаэтона столкнулись. Были смертельно ранены три лошади, и их пришлось застрелить.

— Никогда не слышала о столь необузданном человеке, как этот маркиз! — с возмущением говорила Валета отцу, несмотря на все его разъяснения.

— Согласен, что до настоящего момента он проявлял себя в основном как хулиган, — отвечал отец, вздыхая. — Но, помяни мое слово, дочка, скоро его баловство закончится.

— Побыстрее бы это случилось! — отвечала Валета. — Ему давно пора вплотную заняться своими владениями. Эндрюс слишком стар для роли доверенного маркиза и не выносит, когда к нему приходят с проблемами и жалобами.

— Ты права, — соглашался отец. — Люди ждут не дождутся того момента, когда маркиз нагуляется и начнет заниматься делами. Они очень нуждаются в его внимании и помощи.

— Может, ты намекнешь ему на это, папа? — спрашивала Валета.

— Что ты, дочка! Неужели ты думаешь, что у меня есть возможность остаться с маркизом наедине и спокойно о чем-то побеседовать с ним? — Отец добродушно усмехался. — Я благодарен ему и за то, что иногда он приглашает меня на свои вечера. Народу у него бывает видимо-невидимо. И на серьезные темы никто не разговаривает.

Валета вздыхала.

В то утро, когда отца принесли мертвым после скачек у маркиза, она почувствовала, что была бы рада, если бы и сам маркиз отдал Богу душу. Если бы свернул себе шею во время своих проклятых бегов…

— Как я ненавижу его! — процедила она сквозь зубы, стоя в одиночестве в своей небольшой, милой сердцу гостиной.

И от отчаяния сильно зажмурила глаза и покачала головой. Теперь этот разгульный мерзавец был ее попечителем и имел над, ней власть!

Желая отделаться от невыносимых мыслей, она рванула к двери, выскочила из комнаты и прошла по небольшому коридору в кухню.

Здесь, склонившись над шитьем, ее уже ожидала няня.

Валета постоянно уговаривала няню перейти в какую-нибудь другую, более удобную комнату, когда та занималась не кухонными делами, но эти уговоры были бесполезны. Няня утверждала, что на кухне ей уютнее всего и что работается здесь лучше.

Услышав приближающиеся шаги Валеты, няня оторвалась от шитья и подняла голову. Войдя на кухню, Валета взглянула в уставшие добрые глаза старушки. В них застыл немой вопрос.

— Расскажите же мне, что он говорил?

Валета неторопливо выдвинула из-за стола стул и медленно опустилась на него.

— Я на сто процентов уверена, что наш маркиз — самый мерзкий человек в мире! — заявила она.

— Почему вы так расстроены, детка моя? — с тревогой спросила няня. — Я думала, что этот тип пожаловал к нам с единственной целью — принести вам свои извинения и выразить соболезнования. О чем вы беседовали?

— Совсем о другом, — мрачно сказала Валета.

— Что вы имеете в виду?

— Я до сих пор не могу в это поверить, няня! — с отчаянием воскликнула Валета. — Папа оставил маркизу завещание, в котором назначил его моим попечителем!

Няня отложила в сторону шитье, ошарашенно глядя на Валету:

— Вы не шутите?

Валета покачала головой.

На протяжении нескольких минут обе они напряженно молчали. Наконец няня вновь взяла в руки ночную сорочку, которую шила для Валеты, и продолжила работать.

— Вообще-то это не так уж и плохо, — заметила она. — Вы оказались в весьма затруднительном положении, и попечитель вам просто необходим. А маркиз — человек очень богатый.

Валета ахнула:

— Да что ты такое говоришь, няня? Неужели ты не понимаешь, что теперь моя ситуация вообще безвыходная?

— Думаю, вы ошибаетесь, — спокойно возразила няня. — После кончины сэра Чарльза я места себе не нахожу — все ломаю голову над тем, как вам дальше жить. Без денег, без родственников. Вам ведь и надеяться-то не на что! А с попечителем, тем более таким, все будет гораздо проще. И если он не пренебрежет своими новыми обязанностями, то нам следует ожидать больших перемен в жизни.

Валета, задыхаясь от негодования, вскочила со стула:

— Оказывается, ты не лучше этого маркиза, няня! Я хочу, чтобы моя жизнь продолжалась здесь! В этом доме, с тобой!

И не желаю подчиняться ни маркизу, ни кому бы то ни было!

— Успокойтесь, детка моя. Вы сами не понимаете, как вам повезло. Кстати, не забывайте, что попечитель обладает чуть ли не теми же правами, что и родитель. Вам придется слушаться маркиза и жить там, где он велит.

— Няня, да что с тобой случилось? — закричала Валета, окончательно выходя из себя. — Ты говоришь таким тоном, будто довольна тем, что происходит! Да как я могу воспринимать чудовище, виновное в смерти папы, как своего попечителя?!

— Поживем — увидим, — все так же невозмутимо ответила няня. — Только вы не волнуйтесь. Мне кажется, что это необычное обстоятельство обернется для вас чем-то очень удачным. Поживем — увидим.

Глава третья

— Мне кажется, — заявил маркиз властно и жестко, — вы давно должны были сообщить мне о том, как обстоят дела.

— На протяжении долгого времени я пытался попасть на встречу с вами, ваша светлость, но это было не просто, — ответил доверенный. — А хотел поговорить с вами и кое о чем еще. Я служил вашему уважаемому отцу и вам, ваша светлость, целых тридцать два года. Мне пора на пенсию.

Маркиз ответил не сразу:

— Что ж, если вы приняли такое решение, Эндрюс, не буду чинить вам препятствий. Мне остается лишь искренне поблагодарить вас за то, что столько лет заботились о наших владениях.

Эндрюс низко поклонился хозяину.

— Единственное, о чем я хотел вас попросить, милорд… — начал он неуверенным тоном.

— Выбирайте любой дом на наших землях и живите в нем, — опередил его маркиз. — Или, если желаете поселиться где-нибудь в другом месте, возьмите деньги вместо жилья.

— Да-да, милорд, — оживленно затараторил доверенный. — Мне хотелось бы вернуться на родину, в графство Сомерсет.

Там у меня незамужняя сестра.

— Уверен, что пенсии, которую вам определят, — ответил маркиз, — и той суммы, о которой я только что упомянул, вам вполне хватит на достойную безбедную жизнь.

Эндрюс довольно улыбнулся:

— Большое спасибо, ваша светлость.

Мужчины пожали друг другу руки, и Эндрюс вышел из библиотеки, бесшумно закрыв за собой дверь.

Маркиз откинулся на спинку кресла и озадаченно сдвинул брови.

Буквально через несколько мгновений дверь вновь отворилась, и на пороге появился Фрэдди.

— Я увидел, что твой посетитель вышел. Теперь ты свободен? — спросил он. — Надеюсь, наша прогулка не отменяется?

— Это был не посетитель, — ответил маркиз. — А мой доверенный, вернее, мой бывший доверенный. Он только что сообщил мне, что уходит на пенсию.

— А почему у тебя такой сосредоточенный вид? Ты расстроился? Мне показалось, что этому человеку давно пора на заслуженный отдых. Лет ему, наверное, немало!

— Ты прав, — согласился маркиз. — Если бы дело было только в его возрасте! Я лишь сейчас выяснил, что безбожно устарели и методы, которые он применял в ходе работы. Хотя теперь это не так важно. Проблема в другом: мне следует найти ему достойную замену.

— Неужели у тебя никого нет на примете? — спросил Фрэдди.

— Никого! Разве только Лайонел, — ответил маркиз, криво улыбаясь.

— У меня есть одна идея, — сказал Фрэдди, не обратив внимания на глупую шутку друга. — Но не хочу вмешиваться в твои дела.

— Это не называется «вмешательством», Фрэдди, — ответил маркиз. — Черт подери! А ведь все началось со знакомства с этой проклятой девчонкой! После беседы с ней я стал интересоваться, в каком состоянии находятся мои собственные земли, и выяснил, что проблем у меня по горло! А главная из них в настоящий момент — это отсутствие доверенного.

— Мне кажется, в этом я могу тебе помочь. — Фрэдди загадочно улыбнулся. — А что касается «этой проклятой девчонки», как ты изволил выразиться, то она как раз таки помогла тебе измениться в лучшую сторону!

— О чем это ты? — Маркиз нахмурился.

— О том, что тебе давно следовало заняться своими владениями. До недавнего времени тебя интересовали только гулянки, проказы, женщины и…

— Довольно, довольно, — перебил Фрэдди маркиз. — Я понял, что ты хочешь сказать! Меня смущает одно обстоятельство: оказалось, дел у меня так много, что они займут большую часть моего времени.

Фрэдди уже приоткрыл рот, чтобы отпустить очередную язвительную шутку, но передумал.

— Ты хотел предложить кого-то на должность Эндрюса, — напомнил маркиз.

— Да, да. — Фрэдди кивнул. — Человек этот сообразительный и очень грамотный.

— И кто же он? — нетерпеливо спросил маркиз.

— Сын доверенного моего дяди, — ответил Фрэдди. — На протяжении вот уже пяти лет этот парень работает вместе с отцом. Раньше служил в армии, но получил пулю в ногу и был комиссован.

— Значит, он калека? — удивился маркиз.

— Нет, сейчас с ним все в порядке. Просто рана заживала слишком долго, и его отправили домой. Отец обучил его всем тонкостям ведения дел. Человек он надежный, умный, энергичный и порядочный. Его зовут Джон Стивене.

— Полагаешь, этот Джон Стивене согласится принять мое предложение? — поинтересовался маркиз.

— Даже не сомневаюсь в этом. В прошлый раз, когда я был у дяди, он говорил, что Джону следует начать работать самостоятельно, — ответил Фрэдди.

— Я хотел бы с ним встретиться.

— Отлично. Я незамедлительно напишу дяде письмо и попрошу его как можно быстрее направить Джона к тебе. — Фрэдди развел руками. — Надеюсь, это решит хотя бы одну из твоих многочисленных проблем. Зато самую главную!

— Если он мне подойдет, — заметил маркиз.

— Конечно, подойдет, ваша светлость! — Фрэдди склонился в шутливом поклоне и рассмеялся.

Маркиз нахмурил брови.

— Прекрати, Фрэдди! Ты ведь прекрасно знаешь, что человек, с которым я собираюсь работать, должен мне обязательно понравиться! — воскликнул он несколько обиженным тоном.

Фрэдди поднял вверх обе руки, давая понять, что не намеревается продолжать свои издевательства.

— Если отбросить шутки в сторону, то признаюсь, что я ужасно рад за тебя, дружище. Уверен, скоро ты поймешь: принимать участие в управлении принадлежащих тебе земель и держать ситуацию под личным наблюдением очень увлекательно. Отцу дела доставляли когда-то огромное удовольствие. И мой дядя с головой уходит в них, посвящает им почти все свое время!

Маркиз расхохотался:

— Если я полностью посвящу себя делам, то что же станет тогда с Ковент-Гарденом? А со столичными красавицами? Они поумирают с горя!

— Твоя проблема в том, мой дорогой, что ты слишком высокого о себе мнения, — сказал Фрэдди вполне серьезным голосом. — А ты никогда не задумывался о том, как относились бы к тебе женщины, если бы ты был таким, какой ты есть на самом деле, лишь внутренне? Если бы у тебя не было ни красивой внешности, ни денег, ни владений?

— К счастью, у меня есть все, — с усмешкой ответил маркиз. — Поэтому нет смысла ломать себе голову над глупыми вопросами.

— А я, например, часто размышляю над подобными вещами. И уделил бы им особое внимание, если бы собирался жениться. — Фрэдди многозначительно посмотрел в глаза другу.

Маркиз окинул его раздраженным взглядом:

— Только не заводи разговор о Дайлис!

— Сегодня я получил от нее письмо, — сообщил Фрэдди.

— Письмо? — переспросил маркиз, хмуря брови. — И что в этом письме?

— Она желает, чтобы я тайно сообщил ей о том, что ты намерен делать в ближайшем будущем. А также чтобы объяснил ей, почему ты до сих пор не вернулся в Лондон.

— Другими словами, она просит тебя шпионить за мной?

— Назови это так, если хочешь. — Фрэдди пожал плечами.

— Тогда напиши ей, что я страшно занят — дни напролет провожу со своей первой любовью, имя которой Трун. — Маркиз ухмыльнулся.

Фрэдди криво улыбнулся:

— Я знаю, что это правда. Но Дайлис ни за что мне не поверит. Станет подозревать тебя в чем-нибудь.

— Пусть думает, что хочет. — Маркиз небрежно махнул рукой.

А увидев, что Фрэдди удивленно приподнял бровь, поспешно добавил:

— Жениться я передумал. По крайней мере в данный момент. Сейчас у меня слишком много других дел! Нам с тобой давно пора прогуляться! Мне необходимо проветрить голову.

Маркиз резко поднялся с кресла и зашагал к двери. Фрэдди, улыбаясь во весь рот, последовал за ним.

На протяжении пары часов они наслаждались быстрой ездой по бескрайним просторам полей, а когда повернули назад, значительно сбавили темп и вновь завели разговор.

К немалому удивлению Фрэдди, маркиз рассуждал о проблемах своих земель и возможных путях их устранения с должной серьезностью.

— Меня интересует один вопрос: каковы наиболее современные методы ведения хозяйства? Где мне найти человека, который бы разбирался в этом? Который мог бы рассказать, как обстоят дела в других графствах? — спросил маркиз.

— Полагаю, наиболее сведущим человеком в Англии в области сельского хозяйства является Коук из Лейсестера. По крайней мере так постоянно утверждает мой дядя, — ответил Фрэдди.

— Тогда я должен встретиться с ним, — решительно ответил маркиз. — У меня такое ощущение, что мы в состоянии значительно улучшить урожаи, возможно, даже в этом году можно еще что-то исправить.

Фрэдди был поражен произошедшей в друге переменой.

Хотя давно знал, что если тот увлекался чем-то, то полностью отдавался этому.

Он чувствовал, что причиной внезапно возникшего в маркизе желания навести порядок во владениях являлась та «проклятая девчонка», и почему-то был уверен в том, что желание это уже никогда не иссякнет.

Когда они подъехали к роскошному зданию Труна с сотней окон, золоченных ярким солнечным светом, Фрэдди махнул рукой в сторону конюшен:

— Не возражаешь, если я оставлю тебя на некоторое время? Хочу побеседовать с твоим главным конюхом. Один из жеребцов, которых я привез с собой, стал каким-то вялым. Не знаю, что с ним случилось.

— Не волнуйся. Арчер все тебе объяснит и скорее всего поможет твоему коню, — ответил маркиз. — Только не задерживайся. Предлагаю перед ужином поиграть в теннис.

— Отличная мысль!

В одном из надворных строений дома Труна располагался теннисный корт. Игра в теннис вошла в моду со времен правления Генриха VII.

Маркиз, естественно, достиг в ней значительных успехов.

Фрэдди ничуть не уступал ему, и они оба обожали проводить время на корте. Теннис помогал им постоянно быть в хорошей форме и никогда не надоедал.

Фрэдди свернул к конюшням, а маркиз спрыгнул с лошади, похлопал ее по шее, передал подбежавшему мальчику-конюху и вошел в дом.

К его великому возмущению и изумлению, у дверей не было ни одного лакея. Он принялся поспешно подниматься вверх по ступеням и услышал непонятный шум — он доносился со стороны гостиной.