Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Исполнение желаний

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Картленд Барбара / Исполнение желаний - Чтение (стр. 7)
Автор: Картленд Барбара
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Оливия решила про себя, что это доброе предзнаменование и, быть может, все обойдется. Они подъехали ближе. Впереди заблестела гладь озера. Стая лебедей грациозно скользила по водной поверхности, казавшейся синей-синей от отражавшегося в нем неба.

Герцог молчал.

— Неужели сердце его остается бесчувственным ко всей этой красоте? — подумала про себя Оливия. — У него самый прекрасный дом в мире. Ему бы радоваться, да наслаждаться жизнью!

Карета подъехала к высокому парадному крыльцу. Ступеньки были устланы алым ковром, у входа их ждали два лакея.

Поездка была довольно странной. Они не заехали ни в деревню, ни на шахту, не побывали в конюшнях, и герцог никак не прокомментировал то, что он увидел возле церкви. Все это казалось зловещим для Оливии, и страх ее еще более возрос.

— Сейчас он разделается за все! — с ужасом думала она, медленно поднимаясь по ступенькам крыльца. Она улыбнулась вышедшему к ним навстречу Аптону. Улыбка, впрочем, была довольно жалкой.

— Доброе утро, мисс Оливия! — радостно приветствовал он. — Добро пожаловать в Чэд, — сказал он, обращаясь к герцогу. — Рады вас видеть в добром здравии, милорд!

— Благодарю вас! — кратко ответил герцог. Аптон сопровождал их, шествуя впереди. Он открыл дверь в гостиную. Почему-то Оливия предполагала, что весь их разговор я должен произойти в кабинете, строгая официальность которого больше всего отвечала предмету их предполагаемой беседы.

Гостиная утопала в цветах. Они стояли повсюду — на столах, в роскошных напольных вазах. Окна были открыты. Хрустальные люстры и канделябры искрились в лучах солнечного света. Золотые зайчики лучей, отражаясь в зеркалах, скользили по стенам и потолку. И в этом великолепии Оливия ощутила себя еще более одинокой и беззащитной. Она подошла к камину и, пытаясь скрыть волнение, повернулась к герцогу спиной. Он стал рядом. Каково же было удивление Оливии, когда она заметила, как Аптон наполняет два фужера шампанским, стоявшим рядом на низеньком д столике в серебряном ведерке. Дворецкий поставил фужеры на серебряный поднос и подошел к Оливии. Она взяла фужер дро жащей рукой. Герцог присоединился к ней и, когда Аптон вышел, сказал:

— Я снова дома, и вы можете повторить свой тост, который произнесли позапрошлым вечером, когда мы ужинали вместе.

Оливия с изумлением взглянула на него. Он заговорил с ней впервые с тех пор, как они выехали из Грин Гэйблза. Но она ожидала от него совсем других слов и поэтому, запинаясь от волнения, тихо ответила:

— Вы… же знаете… я желаю вам… только счастья!

— О, счастье — это слишком огромная вещь, чтобы получить его так просто!

Оливия отпила глоток шампанского, надеясь, что это придаст ей храбрости.

— У вас… есть все… чтобы быть счастливым!

— Под этим «все» вы, конечно, прежде всего имеете в виду мои материальные владения?

Опять он говорил как-то странно! Нет, Оливия ждала от него совсем-совсем других слов. Нервозность ее еще усилилась. Она молча поставила фужер на столик и отошла к окну. В саду кипела своя беззаботная и веселая жизнь — щебетали птицы, над цветами жужжали пчелы, ярко светило солнце. Герцог приблизился к ней и стал сзади. Некоторое время они молчали, любуясь красотой летнего дня.

— Если бы я даже был властелином всего, что вижу сейчас, то был бы я счастлив при этом? Сомневаюсь.

— Но почему? У вас есть все… все, что нужно, чтобы быть счастливым, и для ума… и для сердца.

На последнем слове она споткнулась. Как объяснить ему, что такое чувство благодарности, когда люди служат тебе не только ради денег.

— Вот этого я и хочу больше всего на свете! — неожиданно сказал он.

Она вскрикнула от удивления, смешанного с испугом.

— К-как вы узнали… о чем… я думаю?

— Просто я читаю ваши мысли, вот и все.

— Но… но вы не должны… делать этого!

— Почему нет?

— Потому что… мысли — это личное дело каждого!

— Ваши мысли… доступны мне. И они уже не принадлежат только вам. Я знаю все, о чем вы думали, ужиная со мной тогда, у себя дома, и о чем размышляли f сегодня по дороге сюда.

Оливия вспыхнула и прижала ладони к горящим щекам. Затем она машинально |начала развязывать шляпу и, сняв ее, бросила в кресло.

Она уставилась невидящим взглядом в сад.

— Но… если это правда, то вы должны знать, как… я желаю вам счастья в Чэде… и хочу, чтобы вы полюбили его так, как… я люблю его с самого детства.

Герцог не произнес ни слова, и Оливия испугалась, что она сказала что-то не то. Помолчав еще немного, он мягко произнес:

— Оливия, я хочу спросить вас об одной вещи. И пожалуйста, скажите мне правду.

— Конечно! Я… всегда говорю… правду!

— Тогда посмотрите мне в глаза!

Оливия молча повиновалась. Взглянув ему в глаза, она увидела в них какое-то странное и непонятное выражение.

— Скажите мне, почему вы спасли меня и не дали мне умереть?

«Что за дикий вопрос», — мелькнуло у нее в голове. Но прежде, чем она нашла слова для ответа, она уже знала его. Сердце подсказало ей правду.

Невероятно! Невозможно! Она боялась даже мысленно произнести эти слова. Она любит его! Да, она любит его! И поэтому она так отчаянно боролась за его жизнь, недосыпала ночами, нянчилась с ним как с младенцем. Она любит его!

А ведь вначале он пробудил в ней только ужас, и она возненавидела его всеми фибрами души. Но потом, когда он лежал беспомощный, истекающий кровью и, казалось, жизнь ускользала от него на глазах, она бросилась, чтобы удержать ее. Она не оставляла борьбу со смертью ни на минуту, даже тогда, когда у всех — и у Бесси, и у Хиггинса опустились руки. Да, это любовь придала ей нечеловеческие силы, и она победила! Победила! Правда сверкнула как молния. Но как сказать о ней? Как выразить ее словами?

Оливия молчала, беспомощно прижимая руки к груди.

— Я так и знал! — сказал герцог негромко. — Я тоже люблю вас! Так что же нам делать со всем этим?

— Вы — в-вы… любите меня? — пересохшими губами повторила Оливия. Голос казался чужим и звучал настолько слабо, словно доносился из подземелья.

— Я люблю вас! Но, как и вы, я не подозревал, что это любовь!

— Но… к-как вы догадались?

— Все очень просто! Я давно уже должен был догадаться об этом. Не раз в бреду мне казалось, что сама любовь убаюкивает меня на своих руках. Вы говорили со мной, и ваш голос был исполнен любви, вы нежно приподнимали голову мне, чтобы напоить своими целебными травами, и в ваших руках я опять ощущал любовь и ласку. И зачем мне слушать людей? — голос герцога стал глубже и нежнее. Я послушал свое сердце, и оно сказало мне правдивее всех, что это вы спасли меня, и не с помощью лекарств, а своей любовью!

Оливия издала невнятный звук и сделала шаг навстречу. Или это герцог сделал этот шаг? Но уже в следующий миг она была в его объятиях, прижавшись щекой к его плечу. И по мере того, как он все крепче и крепче прижимал ее к своей груди, отступал ее страх, ее волнение и переживания последних недель. Впервые за долгое время Оливия поняла, что ей больше ничего не грозит, что ей не надо ничего бояться, что отныне она в полной безопасности и под надежной защитой.

Герцог снова обратился к ней, и в его голосе было столько нежности и любви, что трудно было узнать его.

— Когда ты прибежала ко мне, ища защиты от этого наглеца, который пытался поцеловать тебя, я понял, что должен оберегать и защищать тебя!

— Да! Я… искала у тебя… защиты! Но я не знала, что ты… любишь меня!

— Я люблю тебя! И единственное, что мне нужно, это твоя любовь. И если ты не отдашь навсегда мне свое сердце, то… то лучше бы я умер!

— Нет… не говори так! Ты… не должен говорить такие слова!

Она подняла голову и заглянула ему в глаза. И вдруг снова ощутила вкус его губ на своих губах. Его поцелуй был нежным и легким, как дуновение ветерка. Слезы выступили на глазах Оливии. Боже мой! Как она могла знать, что этот человек, который так напугал ее при первой встрече, станет для нее тем единственным и желанным, о котором она мечтала все эти годы.

А она хотела бежать от него, боялась его, волновалась за свое будущее.

В следующее мгновение губы их вновь соприкоснулись. Его поцелуи становились все смелее, но были так нежны, что Оливия забыла обо всем на свете. Закрыв глаза, она вся отдалась его ласкам, охваченная неописуемым счастьем. Оливия глубоко вздохнула:

— Я люблю тебя! — прошептала она, трепеща всем телом в его объятиях. — Люблю! И как только я раньше не догадалась об этом! Я так боялась, что ты выгонишь нас из дома!

— Разве я смог бы поступить так жестоко, так несправедливо по отношению к тебе.

Она не ответила и, обвив его шею руками, еще крепче прижалась к нему.

— Ты должна помочь мне, — сказал он, не отрываясь от ее губ, — ты должна научить меня любить все так, как любишь ты.

— Я люблю тебя, потому что ты — это ты, и я нужна тебе. И потом, ты должен верить, что люди не хотят тебе зла. Наоборот, все желают тебе только добра. Понимаешь?

Герцог ничего не ответил. Он просто так горячо поцеловал ее, что она чуть не потеряла сознание. Наконец он произнес:

— Когда мы поженимся? Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Я не хочу делить тебя ни с кем!

Оливия застенчиво улыбнулась:

— С кем?

— С Джерри, например. Она нежно провела рукой по его щеке.

— Не думай о Джерри! Он сейчас упивается собственным счастьем. Я хотела сказать тебе сегодня утром, но не решилась. Так вот, Джерри собирается жениться! — На Люсинде Шелтон?

— Да. А откуда ты знаешь?

— Хиггинс как-то сказал мне, что не удивится, если это произойдет. А я так боялся, что он послушается меня и женится на тебе.

— Я же говорила тебе, что Джерри мне как брат! А сегодня он сообщил мне, что женится незамедлительно.

— И мы поступим также, — решительно сказал герцог.

Наступила тишина, которую нарушила Оливия:

— Ты… вполне уверен, что хочешь жениться на мне? Ты потом… не будешь жалеть об этом… думать, что… ты поторопился… что я… тебе неровня…?

— А ты как думаешь? Видишь ли, до сих пор я не делал предложения ни одной женщине, и у меня не возникало желания жениться ни на ком. А потом встретил тебя… Ты принадлежишь мне. Ты — моя… Я читаю твои мысли как открытую книгу и, если ты найдешь другого человека и полюбишь его сильнее, чем меня, то я сразу же почувствую это, ибо нас с тобой связывает незримая нить, и, порвав ее, мы только причиним друг другу страдания и боль.

— О каком другом человеке ты говоришь? Я люблю только тебя! И только ты царишь в моих мыслях и моем сердце! И как же я сразу не поняла это! … Когда увидела тебя в первый раз.

— Ты, наверное, думала в это время о своем сказочном принце! — с улыбкой произнес герцог.

— Вэнди рассказала тебе? — смутилась девушка.

— Да, и мне стало стыдно, когда она сравнила меня со злым волшебником, а не с юным принцем, который творит добро и несет радость людям.

— Ты… мой принц! И это правда. Ты тот, о котором я мечтала!

— Боже мой! Какая мука для меня было думать все эти последние дни, что ты любишь Джерри и только о нем все твои мысли!

Не дожидаясь ответа, он снова поцеловал ее, отчего по телу Оливии пробежал сладостный озноб. Она издала невнятный звук и спрятала свое лицо у него на груди.

— Родная моя, желанная моя! Что ты сделала со мной? Я думал, что я хладнокровный человек с большим самообладанием. А перед тобой я таю словно воск и делаюсь беспомощным, как тогда, когда лежал раненый у тебя дома.

— Правда? И я… и я тоже теряю голову, когда ты рядом!

Герцог еще раз поцеловал ее и сказал:

— А теперь давай займемся нашими планами. Думаю, нам не стоит медлить со свадьбой. И, конечно, мы не будем дожидаться приезда нового священника, которого я назначу в ближайшее же время. Дом для него уже готов, и он производит прекрасное впечатление!

Оливия еще теснее прижалась к нему:

— Я так боялась, что ты рассердишься на нас за этот дом!

— Я не сержусь на тебя, на вас, ни за что!

— Ты… ты… говоришь правду?

— Чистую правду! Я не сержусь за то, что вы открыли шахту и дали возможность людям снова работать на ней, что мои конюшни полны новых лошадей, что вдвое увеличены пособия пенсионерам, а их дома отремонтированы и приведены в порядок, и за то, что Джерри опробовал новые методы земледелия на моих фермах, и крестьяне одобрили их.

Оливия изумленно уставилась на него.

— Но… откуда ты все… знаешь? Герцог рассмеялся.

— Ах, это! Скажу тебе, что у меня достаточно ума, чтобы, сопоставив факты, самому делать выводы. Все эти долгие дни, когда я лежал в постели, вокруг меня непрерывно велись разговоры. Хиггинс, Бесси, Вэнди, Джерри… Им казалось, что не слышал, что я был без сознания… А многое, очень многое слышал, а остальное прочитал в твоих глазах.

Оливия улыбнулась ему в ответ:

— Как удивительно! Джерри как-то сказал, что вся эта история скорее напоминает роман или пьесу, чем реальную жизнь. И он, наверное, прав!

Она снова улыбнулась:

— Теперь, когда ты все знаешь, о чем же мы будем говорить?

— О нашей свадьбе! — ответил герцог и нежно поцеловал ее.

Свадьба состоялась через три дня. Их обвенчал священник одного из соседних приходов, славный старик, друживший когда-то с покойным отцом Оливии.

Герцог еще не вполне оправился от своей раны, и поэтому было решено сохранить церемонию бракосочетания в тайне, и отпраздновать торжество позднее, когда молодые вернутся из свадебного путешествия. Но, глядя на их счастливые влюбленные лица, можно было с уверенностью сказать, что путешествие затянется надолго. Недаром Оливия заметила с улыбкой, что свадебные торжества могут вполне совпасть с их похоронами, если ждать, когда они надоедят друг другу.

— Да, у наших гостей будет достаточно времени, чтобы подготовить свои торжественные речи и тосты, — шутливо сказал герцог.

— Нет, нам не нужны пышные празднества, но жители деревни наверняка захотят отметить это событие!

— И мы обязательно устроим для них вечер, но только тогда, когда я достаточно окрепну. А пока единственное мое желание — это остаться с тобой наедине. Согласись, я еще не достаточно хорошо знаю свою жену!

Среди посвященных в их тайну были Бесси, Хиггинс и, конечно, Вэнди.

Ликованию девочки не было конца.

— Значит, я буду твоей подружкой? О, Оливия! Разреши мне быть твоей шаферкой, — умоляюще обратилась Вэнди к своей сестре.

— Обязательно, Вэнди! Только ты и будешь моей подружкой. Но прошу тебя, родная, никому ни слова! Даже мисс Даусон или ее племянницам!

Вэнди, гордая оказанной ей честью и высоким доверием, клятвенно пообещала сохранить все в тайне. Неожиданно для них всех герцог предложил, чтобы на время их отсутствия в Чэде, Вэнди жила во дворце не одна, а с мисс Даусон и ее девочками.

— Дети будут очень рады! — согласилась Оливия. — Ведь Чэд — это поистине сказочный дом. И в саду, наверное, полно гномов и фей, а в ближнем лесу живут сказочные эльфы. Девочкам здесь будет раздолье! Есть где поиграть в прятки, пофантазировать, помечтать. Вряд ли где еще встретишь такую красоту!

Герцог нежно поцеловал Оливию и сказал:

— Тебе еще предстоит познакомить меня со всем этим сказочным миром, когда мы вернемся.

— А куда мы едем?

— Пока это секрет.

Секретом осталась и их свадьба для большинства окружающих. Во всяком случае, даже у Джерри не возникло ни малейших подозрений на сей счет, хотя, по правде говоря, мысли его были постоянно заняты совсем другим.

В назначенный день карета герцога забрала невесту, Тони и Вэнди, чтобы доставить прямо в церковь. Чтобы избежать лишней огласки, решено было венчаться ближе к вечеру, а не утром, чтобы было поменьше любопытных глаз. В такое время люди, наработавшись за день в поле, обычно отдыхают, готовятся к ужину.

На Оливии было изысканное подвенечное платье, белое, расшитое серебристой нитью, привезенное по специальному заказу из Лондона. На голове — фата, уже давно ставшая семейной реликвией. В ней когда-то венчалась ее мать, бабушка и еще многие и многие представительницы Вудов. Роскошным фамильным драгоценностям Чэдвудов Оливия предпочла венок из бутонов живых белых роз, который сплела ей Бесси. В него она вплела и те целебные травы, спасшие жизнь не одному человеку в округе, и — Оливия свято верила в это — ее возлюбленному. Ее свадебный букет также состоял из роз и зелени.

Оливия была необыкновенно хороша в наряде невесты. И, когда Тони под руку ввел ее в храм, герцог буквально онемел от восторга. В его глазах было столько любви и нежности, что, встретившись с ним взгядом, Оливия почувствовала, как сладостно защемило у нее сердце.

Вэнди тоже была нарядна и торжественна. Ее головку украшал венок из цветов, и в нем она еще больше походила на ангела, чем тогда, когда герцог ее увидел впервые у своего изголовья. Он вдруг вспомнил, как она обрадовалась, когда узнала, что они с Оливией собираются пожениться. Обвив его шею ручонками, Вэнди щебетала, как птичка:

— Я люблю тебя! Я тебя тоже люблю! Если бы ты подождал, пока я вырасту, я бы обязательно вышла за тебя замуж!

— К тому времени, моя девочка, я буду уже слишком стар для тебя. Но обещаю тебе, когда ты вырастешь, мы устроим во дворце бал, и там ты встретишь своего принца — самого красивого и храброго во всей Англии!

— Хорошо! Это мне нравится. Но раз ты женишься на Оливии, то я смогу держать своего пони у тебя в конюшне. А когда я стану большой, то буду кататься на твоих лошадях!

— Конечно, моя девочка! Вэнди еще раз поцеловала его:

— Я люблю тебя! Я очень люблю тебя! Наблюдавшая за ними Оливия шутливо заметила:

— Смотри! В будущем я буду ревновать тебя к сестре.

— Тогда и я буду ревновать тебя к нашим будущим детям, если ты будешь любить их больше, чем меня!

Оливия вспыхнула и через некоторое время прошептала:

— Ты знаешь… я думаю… у нас… должно быть много детей… и они будут… любить тебя так же крепко, как и я… и ты будешь счастлив!

— Я так счастлив сейчас, что трудно представить, что можно быть еще счастливее, но я охотно попытаюсь, дорогая!

И он начал целовать ее и целовал до тех пор, пока она не взмолила о пощаде. Разжав объятия, герцог сказал:

— Я люблю тебя, я обожаю и боготворю тебя. Каждый день я думаю, что уже невозможно любить сильнее, и каждую минуту, проведенную с тобой, я понимаю, что ошибался!

И вот свершилось! Старый священник благословил их. Оливия почувствовала, как в волнении сжал ее руку герцог. Мысленно она вознесла молитву благодарности богу и поблагодарила своих родителей за то счастье, которое они ей даровали. Она не сомневалась, что только благодаря их заступничеству стало возможным такое волшебство. Теперь можно не волноваться за будущее Тони, Вэнди и всех тех, кто живет в Чэде.

Церемония окончилась. Когда они вышли из церкви, то у входа их ждала не одна, а две кареты.

Прежде чем молодые сели в первую из них, Тони и Вэнди подошли попрощаться.

— Замечательная церемония! — сказал Тони. — Будьте счастливы! Я знаю, вы будете счастливы!

Он сердечно пожал герцогу руку. Вэнди, обняв герцога, несколько раз пылко поцеловала его.

— Я была шаферкой! — с восторгом повторяла девочка. — И я люблю тебя!

— Мы доверяем тебе присмотреть за Чэдом, пока не вернемся, — сказал, целуя ее, герцог. — Тони будет присматривать за лошадьми, а ты за всем остальным в доме.

— Обязательно! Я все сделаю! — важно пообещала Вэнди.

Герцог помог Оливии сесть в карету. Когда она тронулась, Оливия спросила:

— Куда мы едем?

— Мы проведем нашу первую ночь там, где мы полюбили друг друга.

— Значит, в Грин Гэйблз?

— Конечно! Это дом нашей любви, и свой медовый месяц я хочу начать там, а потом мы отправимся осматривать мои владения и у нас появится еще много таких домов любви.

— Ах, дорогой мой! Только ты мог придумать такое замечательное начало нашей совместной жизни!

— Там мы будем сейчас совершенно одни! А в Чэде нам пришлось бы выслушивать пространные поздравления от слуг и всей челяди. А я повторяю тебе, что сейчас хочу думать только о тебе, разговаривать только с тобой, быть только с тобой!

— В Грин Гэйблз… так и будет!

Они приехали. В доме были только Бесси и Хиггинс. Все, что должно быть сказано по такому случаю, было ими сказано от всей души.

Изысканный обед сервировали в столовой. Его прислала из Чэда верная миссис Бэнкс. Обедали, а вернее ужинали, при свечах, как тогда, когда он пригласил ее разделить с ним ужин наверху, там, где сейчас они начнут свою супружескую жизнь.

Она вошла в комнату, где еще совсем недавно ее муж лежал без чувств на ее руках, и невольно вскрикнула: комната утопала в цветах. Огромные букеты белых лилий стояли повсюду, наполняя воздух своим сладковатым ароматом — в двух вазах возле кроватей, на столике, на трюмо, на полках комода и на подоконнике.

— Какая красота! — восхитилась Оливия.

— Да, эти цветы очень тебе подходят. Ведь какой еще цветок олицетворяет чистоту и нежность?

С этими словами герцог поцеловал ее и вышел в гардеробную, где во время его болезни спал Хиггинс.

Оливия переоделась — сняла свадебное платье и надела красивую кружевную сорочку. Волосы, которые она распустила, шелковистой пеленой покрыли ее плечи и грудь. Она затянула шторы и скользнула в постель. Перед этим она пробежалась по комнате и потушила все свечи, оставив только одну на столике у изголовья. Ей вспомнилось, как тогда ночью при свете этой единственной свечи она любовалась Вэнди, спящей на руках герцога. Ей самой страстно захотелось вот так же уснуть в его объятиях. Вошел муж. Он показался ей необычайно красивым. Лицо его светилось от счастья. Куда подевался тот угрюмый и надменный господин, который так напугал ее при их первой встрече? Он приблизился к постели и некоторое время молча любовался ею.

— Когда я впервые увидел Вэнди, мне показалось, что я вижу перед собой ангела. О, нет! То был только херувим, а ангела я вижу сейчас, глядя на тебя.

— Он ждет тебя, дорогой! — произнесла Оливия, протягивая ему навстречу руки. Герцог заключил свою молодую жену в объятия, и мир перестал существовать для них.

— Иногда мне кажется, — сказал он в промежутке между поцелуями, — что ты не человеческое создание из плоти и крови, а сама любовь, прекрасная, земная, поднимающая и очищающая нас. Как я люблю тебя! Если бы ты только знала!

— Люби меня! — прошептала Оливия. — Люби меня, мой драгоценный, мой единственный, мой самый замечательный в мире муж! Теперь я твоя. Твоя навсегда! И буду принадлежать только тебе одному.

И, когда он овладел ею, она поняла: исполнилось ее самое заветное желание — принадлежать тому, кого она любит.

Они оба обрели счастье, счастье, которым одарила их судьба и всевышний. Да и само это счастье — не часть ли божественного промысла, имя которому — Любовь.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7