Бескорыстная любовь

Но все же это было лучше, чем спать на сеновале, который к тому же, маркиз в этом не сомневался, будет переполнен. Он послал горничную за горячей водой, тщательно вымылся и надел чистую рубаху, а потом отправился на поиски таверны, которую помнил еще со студенческих лет. В конце концов он разыскал ее. Она была небольшой, но готовили здесь неплохо. А бутылка кларета, которую подали после недолгих переговоров, была вполне пригодна к употреблению. Он пожалел, что у него мало времени — можно было бы сходить в Оксфорд и навестить своего однокашника или посетить колледж, который он в свое время закончил. В студенческие годы маркиз не только преуспел в учебе, но и с удовольствием занимался спортом, особенно греблей. Его отец был очень доволен, когда он получил степень по окончании университета.

Сравнительно поздно он вернулся в гостиницу и уже собирался подняться к себе в комнату, как к нему спешно подошел хозяин.

— Вас ждут в кабинете! — сказал он, указывая пальцем на коридор, который шел от столовой.

Маркиз думал, что леди Хорнклиф уже давно улеглась. Несколько неохотно он повернулся и пошел в сторону кабинета.

Какая скука, подумал он, слушать ее визгливый голос, в то время как ему так хочется спать!

Он открыл дверь в кабинет и, к большому удивлению, застал там Лаэлу. Она сидела в кресле возле камина и, увидев его, встала и направилась навстречу со словами:

— Я так испугалась… ужасно… когда узнала, что вас нет… в гостинице. Я решила… что вы уехали совсем!

— Нет, я все еще здесь! — с улыбкой ответил ей маркиз. — Но не совершаете ли вы ошибку, встречаясь здесь со мной и вступая в беседу?

При этом он подумал, что если их увидят вместе, то слуги могут подумать Бог весть что и начнутся разговоры.

— Но это… не я посылала за вами, — быстро возразила Лаэла. — Я бы не посмела сделать это! Маркиз удивленно поднял брови:

— А кто?

— За вами послала кузина Эйврил. Вас не нашли, и она приказала мне дожидаться вас и передать ее распоряжение, чтобы вы незамедлительно поднялись к ней, как только вернетесь.

— В чем я провинился на сей раз? — поинтересовался а маркиз. Его уже стала забавлять вся эта история.

— Не знаю, право. Я ничего не могу сказать. Но мне кажется, она… совсем не сердится.

— Не скрою, приятная новость! В голосе маркиза сквозила ирония. Он подошел к камину и сел в кресло.

— Давайте лучше поговорим о вас. Вам лучше? Вы чувствуете себя хоть на йоту счастливее?

Лаэла тоже приблизилась к камину, но не села в кресло напротив, а опустилась на пол и уселась на ковер у его ног.

— О да! Я чувствую себя намного лучше. Я… счастлива, в самом деле! Хотя все еще не могу поверить, что… встретила человека… и он так милосерден ко мне. Что люди вообще могут быть такими добрыми!

— Ваша кузина может передумать и разрешить Питу остаться с вами.

Последовала короткая пауза. Девушка молча смотрела на огонь. Наконец она произнесла:

— Может быть, вы… посчитаете меня глупенькой, но если… ваш дом, если он свободен, то я думаю… нам с Питом там будет намного лучше, чем с кузиной Эйврил, Мы будем гораздо счастливее там!

Маркиз молчал, обдумывая сказанное, а затем произнес:

— Наверное, дело здесь не в счастье, а в том, что мы называем удобствами. Ведь когда леди Хорнклиф купит большой дом, то там, без сомнения, будет больше развлечений для Пита — лошади, чтобы кататься верхом. И конечно, вдоволь хорошей еды для него.

Лаэла ничего не ответила, и через минуту он спросил:

— Вы не сердитесь на меня?

— Нет, нет, конечно, — ответила девушка. — Но вы знаете, кузина Эйврил… она так смешна именно в мелочах!

Маркиз молча ожидал, что она скажет дальше. И Лаэла продолжила:

— Старые слуги, которые долгие годы работали у сэра Лоренса, жаловались, что после его женитьбы на мисс Эйврил им перестали давать хорошее масло или свежее молоко. Все эти продукты поступали с домашней фермы, и слуги считали, что всегда будут получать такую хорошую еду.

— То есть вы хотите сказать, что она скупа до мелочности? — спросил маркиз.

Лаэла отвела глаза в сторону:

— Наверное, мне не следует так говорить… с вами о ней. Но… но она не разрешает мне взять большую порцию любого блюда… или пить чай с пирожным. Нет, я не имею ничего… против, но мне… будет трудно объяснить… ребенку, почему он… не может есть то, что стоит на столе.

— Я слышал, что у богатых бывают свои причуды, — сказал маркиз, — мне самому приходилось сталкиваться с несколькими скупердяями в свое время, но все они были мужчины!

Лаэла вздохнула:

— Она ведь так богата… и поэтому странно, что ее заботят такие мелочи.

— Что ж, домик ждет вас с Питом, — ответил маркиз.

— Это-то я и надеялась от вас услышать, — сказала Лаэлa со вздохом облегчения. — Я уже начала вышивать… кусочек муслина. Из него может получиться очень красивый носовой платок, но у меня очень мало времени, чтобы работать над ним.

— Вы, наверное, выполняете еще обязанности камеристки, помимо того, что являетесь компаньонкой и обшиваете миссис Эйврил,

Лаэла издала короткий смешок.

— Да, это правда, но настоящая камеристка леди Эйврил ждет нас в Кроустоке.

Отсветы камина падали на ее волосы. Маркиз никогда раньше не встречал женщин с таким цветом волос и нашел что это очень красиво. Волосы пушистым ореолом обрамляли овальное личико девушки, укладываясь кольцами вокруг ее лба и щек, а кожа была такой нежной, что казалась прозрачной. У нее был прямой маленький нос, классически правильные черты лица и огромные глаза светло-зеленого цвета с золотистыми крапинками. «Нет, — подумал маркиз, — у нее действительно уникальная внешность». Вне всякого сомнения, если ее модно одеть и показать в Лондоне, она произведет там сенсацию. Леди Хорнклиф настолько ослеплена собственным богатством, что не видит, как она проигрывает в сравнении со своей спутницей, и выглядит заурядно и безвкусно в своих претенциозных нарядах.

Мысль о хозяйке заставила его встать.

— Я думаю, мне пора наверх, — сказал маркиз. — Вы мне покажете, где комната леди Хорнклиф? Хотя я бы предпочел остаться здесь и продолжить наш разговор.

— Это так замечательно… побеседовать с вами даже несколько минут!

Голос ее звучал искренне. Маркиз направился к двери. Взявшись за ручку, он сказал, обращаясь к Лаэле:

— Думаю, не стоит, чтобы нас видели вместе. Поэтому оставайтесь здесь, пока я не поднимусь наверх. А потом тихонько идите в свою комнату.

— Да, конечно, — согласилась девушка, — мне это как-то и в голову не пришло… Очень глупо с моей стороны.

— Только скажите мне, где комната её светлости, — попросил маркиз.

Лаэла объяснила, что комната находится на втором этаже, шестая дверь от лестницы. Маркиз вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь, и начал подниматься по дубовой лестнице. Ступеньки слегка поскрипывали под его ногами. Он внимательно посчитал двери и постучал в шестую. В ответ послышался голос леди Хорнклиф:

— Войдите!

Он открыл дверь. К его удивлению, хозяйка сидела за туалетным столиком, в роскошном, но несколько откровенном пеньюаре. Спереди он был широко распахнут, и под ним виднелась ночная сорочка, богато отделанная кружевами. При его появлении леди Хорнклиф повернула голову.

По обе стороны туалетного столика стояли два канделябра с тремя свечами в каждом. Свет от них падал на огненно-рыжие волосы леди Хорнклиф, создавая впечатление пламени вокруг ее головы.

— Закрой дверь, Лайон, — сказала она. Закрывая дверь, он чувствовал на себе ее взгляд, «Рассматривает словно лошадь на базаре, — подумал маркиз.

Затем она проговорила более мягким тоном:

— Хочу сказать, что сегодня ты хорошо управлял лошадьми и я довольна твоей службой.

Такая резкая перемена в обращении немного удивила маркиза. После некоторой паузы он произнес:

— Это очень любезно со стороны вашей светлости! Она слегка повернулась:

—  — Ты такой видный парень, Лайон! Неужели не мог найти что-нибудь получше, чем работа кучера?

— Но она мне нравится, миледи, — ответил маркиз. — Во всяком случае я весь день на открытом воздухе.

— Я слышала, ты куда-то уходил. С кем ты был? Она очень хорошенькая? Маркиз рассмеялся:

— Ничего подобного, миледи. Я просто ходил поужинать в местную таверну и выпить стакан вина. Должен сказать, хотя, быть может, и огорчу вас, что работников плохо кормят и не дают им, как положено, бокал пива.

— Я запомню твою просьбу, Лайон, — сказала леди Хорнклиф доверительным тоном и посмотрела на него так, что маркизу сразу стали понятны ее дальнейшие намерения.

Она слегка повела плечами, и ее рыжие волосы, сколотые сверху, упали вниз до самой талии. Проделано это было так искусно, что казалось, будто волосы рассыпались по плечам сами собой. Тем не менее маркиз понял — это было сделано намеренно. Такое не раз случалось, когда они оставались с Флер наедине. При этом она всякий раз в испуге вскрикивала, и он искренне верил, что все произошло случайно. Оказывается, это лишь одна из многочисленных женских уловок, чтобы обольстить мужчину. Флер хотела соблазнить его точно так же, как теперь это делает леди Хорнклиф.

На мгновение у него потемнело в глазах от бешенства, «Итак, еще один женский трюк, чтобы завлечь мужчину», — подумал он с яростью. Искусно и умело продуманный, как и сотни других, к помощи коих прибегают женщины. Когда волосы Флер водопадом струились по плечам вниз, он закрывал ими ее лицо и страстно целовал сквозь эту пелену. Она застенчиво сопротивлялась, что еще более разжигало его страсть. А ведь он наивно полагал, что она действительно испытывала неловкость оттого, что волосы пришли в беспорядок.

И опять маркиз почувствовал, как в нем поднимается ярость — ярость против Флер, ярость против женщины, которая сейчас смотрела на него таким манящим взглядом. Он уже было открыл рот сказать все, что думает о ней, но вспомнил о пари. Ведь тогда леди Хорнклиф наверняка уволит его и пари будет проиграно. Мгновенно, как человек, привыкший встречаться с опасностью, он нашел выход из создавшегося положения. Эта мысль внезапно пришла ему я голову и поразила своей простотой, словно удар молнии.

Леди Хорнклиф встала и направилась к нему, сквозь распахнутый халат он хорошо видел прозрачную ткань ее ночной сорочки и ее обнаженное тело.

В этот момент он издал громкое восклицание:

— Крыса, миледи! Только что под вашу кровать побежала крыса!

С этими словами он подбежал к кровати. Леди Хорнклиф взвизгнула:

— Крыса! Бог мой! Убей ее! Я ненавижу крыс!

Она снова взвизгнула и забралась с ногами на стул, на котором сидела. Плотно замотав халат вокруг себя, она наблюдала за ним расширенными от ужаса глазами. Маркиз встал на колени и просунул руку под кровать. Ему попалось что-то мягкое, это оказался бархатный шлепанец. Он спрятал его под куртку, сделав вид, что крыса корчится и извивается, будучи пойманной. Затем тесно прижав к себе куртку, он встал на ноги. Увидев конвульсивные движения у него на груди под курткой, леди Хорнклиф опять закричала:

— Убей ее! Убей ее!

Маркиз повернулся к двери, с трудом открыл ее одной рукой, удерживая другой взбесившуюся пойманную «крысу». Наконец он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. В коридоре никого не было, и, одернув куртку, маркиз быстро направился к лестнице, размышляя по пути, куда бы зашвырнуть эту тапочку. Но вдруг ему пришло в голову, что утром хозяйка может хватиться ее и тогда Лаэле достанется. Ведь это она паковала вещи леди Хорнклиф. Поэтому он спустился вниз и, отыскав ночного сторожа, сказал ему:

— Отнесите это в комнату мисс Хорн, компаньонки леди Хорнклиф. Скажите, что тапочка завалилась в карете, а я случайно обнаружил ее. Думаю, она еще может пригодиться хозяйке.

Ночной сторож был обязательным человеком и пообещал незамедлительно передать тапочку Лаэле. Маркиз поднялся в свою комнату. Он улыбался. В своей жизни он спасался благодаря многим вещам, но никогда прежде его спасителем не выступал розовый бархатный шлепанец.

Маркиз прекрасно проспал до утра. Правда, утром он почувствовал угрызение совести, когда увидел, что у других слуг леди Хорнклиф сонный вид. Пожалуй, они нуждались в отдыхе не меньше, чем лошади. Поскольку до Кроустока было недалеко, то выехали только в половине одиннадцатого. Через некоторое время путешественники пересекли границу графства Букингемшир. Эти места маркиз хорошо знал. Они издавна славились замечательными охотничьими угодьями. Но дорога была узкой и извилистой, приходилось быть внимательным. И даже на свежих лошадях не удавалось ехать так быстро, как вчера. Только благодаря его очень искусной езде путники прибыли в Кроусток около пяти вечера.

Дом сэра Перси был большим, но не было ничего особенно примечательного в его облике. На протяжении столетий его не раз перестраивали, достраивали, изменяли. Mapкиз подумал, что это как раз тот тип сооружения, который лучше всего подходит нуворишу. Он, безусловно, производит должное впечатление на всех своей роскошью и размерами. По всему было видно, что леди Хорнклиф здесь весьма желанная гостья. Сэр Перси лично вышел на крыльцо. Он сердечно обнял ее и громко, правда несколько фамильярно, оповестил всех, как он счастлив видеть ее у себя. Он также похлопал Лаэлу по плечу, сообщив, с каким нетерпением множество женихов ждут ее приезда, и объявил, что сегодня ночью будут танцы до упаду.

Маркиз не расслышал, что ему ответила Лаэла. А леди Хорнклиф начала жаловаться, какой утомительной была дорога, как она устала и как мечтает о том комфорте, который ждет ее всегда в доме сэра Перси.

— Среди моих друзей я знаю многих, — ответил сэр Перси, — единственное желание которых — развлечь и утешить вас!

Маркиз расслабился, повернув лошадей в сторону конюшен. Он знал — сегодня ночью леди Хорнклиф не потревожит его. Здесь было полно других мужчин, которые могут успешно скрасить ее одиночество.

Джек оказался прав. Их всех разместили в доме, поэтому о ночлеге на сеновале не могло быть и речи. Ему отвели комнату в левом крыле, где спали слуги-мужчины. Служанок же разместили как можно дальше от мужчин, на верхнем этаже противоположного крыла. Маркиз был рад, что ему как кучеру отвели отдельную комнату. При этом маркиз отметил, что хотя сэр Перси, по-видимому, не скупился на расходы, все вокруг было безвкусным, кричащим, аляповатым. Впрочем, у него хватило ума нанять дворецкого, который служил еще у прежних господ. Старые слуги, без сомнения, считали своего нового хозяина выскочкой.

Маркиз взял у дворецкого список гостей. Он знал имена одного или двух из них, но никогда не общался с ними лично, ибо никто из них не был членом элитарного Уайт-клуба. Не встречались они ему и в тех домах, которые он обычно посещал в Лондоне.

Маркиз должен был обедать вместе с домоправителем в его комнате. С точки зрения слуги, это была большая честь. Так как в доме было полно гостей, а после обеда ожидалось еще и прибытие новых, то все слуги были очень заняты. Ужин для старших слуг был накрыт ровно через час после обеда гостей. От своей матери маркиз еще с детства знал, как ведут себя в таких случаях слуги в их поместье: они рассаживались в комнате домоправителя за большим столом. В одном конце стола садился домоправитель, на другом — дворецкий. Камеристки и камердинеры господ рассаживались строго по ранжиру, в зависимости от титула их хозяев. Служанки герцогинь, маркиз и графинь садились по правую руку дворецкого. По правую руку домоправителя (а у них в Иглз это была женщина-экономка) обычно усаживался слуга самого почетного и важного гостя, а слева — его кучер. Остальные слуги рассаживались в соответствии с положением, занимаемым их хозяевами. Поэтому маркиз не удивился, обнаружив, что его место по левую руку от домоправителя. Пища была такой же обильной, вкусной и сытной, как та, которую подавали гостям. Им подали пять блюд. Прислуживали за столом младшие слуги и помощники. На стол подали также вина, и маркиз нашел, что все, без сомнения, из лучших припасов сэра Перси.

Маркиз совсем не удивился, когда разговор за столом переключился на те же сплетни, которые циркулировали и в лондонских гостиных. На сей раз слухи шли не сверху, а снизу. За столом говорили о последнем увлечении короля графиней Хертфорд. Затем один из слуг рассказал историю об одном дворянине, которого маркиз хорошо знал. Его видели взбирающимся по водосточной трубе одного из домов в фешенебельном районе Лондона. Внезапно домой вернулся муж его прелестницы и застал их обоих врасплох.

История вызвала дружный смех присутствовавших. Служанка леди Хорнклиф, с которой маркиз столкнулся всего лишь за несколько минут до начала ужина, тоже вступила в разговор:

— Не могу не сказать вам, что моя госпожа произвела настоящий фурор в Лондоне и подставила ножку не одной прославленной светской красавице!

— Да, она действительно хороша собой, — сказала экономка несколько натянутым тоном. — Хотя что касается меня, то я всегда хотела увидеть двух известных красавиц.

— Кого? — спросил камердинер.

— Одну зовут леди Блессингтон, — ответила экономка. — А вторую… мисс… э… Ман… Манроу. Да, Флер Манроу — так ее зовут. Я слышала, она настоящая красавица!

При имени Флер маркиз непроизвольно сжался. Вторая служанка добавила:

— Вы правы, мисс Филд, она очень хороша собой! И могу сказать вам последние новости, поскольку мы только что из Лондона, — еще до конца лета ее голову украсит подвенечный убор.

— Вы имеете в виду, что она собирается замуж за виконта Сэттингтона?

— Конечно, — ответила служанка. — Из нее получится замечательная герцогиня. Но у него будет хлопот полон рот, когда он на ней женится. Впрочем, это было бы с любым избранником.

— Почему ты так говоришь? — возразила мисс Филд. — Ведь, в конце концов, она только молодая девушка.

— Молода-то молода, да не по годам зрелая и хорошо знает, что почем, — отвечала служанка.

— Что ты имеешь в виду? — спросил кто-то за столом.

— Говорят, — ответила служанка с напускной скромностью, что ей еще не было семнадцати, а в их доме творились хорошенькие дела!

— Ну, ну, рассказывай, что она там вытворяла, — сказал другой женский голос просительным тоном.

— Да, там был один красавчик. Особенно он был хорош верхом на лошади. Но ее мамаша не пришла бы в восторг, узнай она, чем эта парочка занималась в лесу!

Маркиз встал, чувствуя, что не может больше слушать. Обращаясь к экономке, он сказал:

— Прошу извинить, но у меня сильная головная боль. Пойду прилягу.

— Ах, какая жалость, мистер Лайон! — ответила та сочувственно. — Конечно, идите прилягте. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя получше.

— Уверен в этом, — ответил маркиз. — И большое спасибо за все.

Он направился к двери. Дворецкий сделал ему дружеский жест рукой. Когда он вышел из комнаты, то услышал, как кто-то сказал за дверью:

— Вот действительно приятный человек, и такой красавец!

Он заторопился прочь и, найдя ближайшую дверь, вышел на улицу. У него действительно болела голова, но не только… Опять заныло сердце. В ушах его все еще звучала слова, сказанные о Флер. Как он мог оказаться таким дураком? Откуда эта самоуверенность, что его нельзя провести? Как он мог обмануться ее девичьей невинностью и скромностью? И ее красотой, которая казалась ему воплощением целомудрия и чистоты?

Опять в нем поднялась почти фанатичная волна ненависти ко всем женщинам и к тому, что он был так подло и вероломно обманут. Чтобы найти выход обуревавшим его чувствам, он стремительно направился в сторону сада, темневшего невдалеке. Луна уже была высоко в небе, звезды заполнили весь свод. И эта красота ночного неба подействовала на него благотворно. Он почувствовал себя лучше, ярость постепенно утихала.

Чарльз был прав. Время все лечит. Пройдет время, и он забудет Флер. Но никогда больше он не поверит ни одной женщине. Никогда он больше не даст себя обмануть этому ореолу невинности, который, оказывается, изнутри весь перепачкан грязью и имеет отнюдь не товарный вид.

Ночь, звезды, деревья — все это мало-помалу привнесло в его душу некое подобие умиротворенности. Назад он пошел другим путем, пробираясь сквозь заросли кустарников и деревьев, пока не вышел на аллею в саду. Очевидно, и на этот роскошный парк тоже была истрачена уйма денег. Он вышел к искусственному водопаду, сооруженному на гранитной скале. Вода низвергалась потоками вниз среди экзотических растений и цветущих кустарников, пока не вливалась в небольшое озеро, окруженное цветами. Из освещенных окон дома доносилась музыка. Он подумал, что, видимо, Лаэла развлекается вовсю. И правильно! Ведь когда она переедет в деревню и станет жить самостоятельно, вряд ли сможет часто посещать балы или позволить себе купить красивый наряд для этого. Наверное, для нее было бы лучше уговорить Эйврил Хорнклиф проявить благоразумие и разрешить ей взять брата с собой.

Он шел в сторону дома, стараясь держаться в тени больших кустов рододендрона, которые окаймляли лужайку. В центре ее, как он заметил, располагался фонтан. В лунном свете струи воды, падающие в бассейн, искрились и мерцали, образуя фантастическое зрелище. Он стоял в тени деревьев, созерцая эту красоту, когда вдруг услышал женский голос:

— Нет! Пожалуйста… нет!

— Ну, не будь же дурочкой! — отвечал мужской голос, — Все вы девчонки любите это, и я хочу поцеловать тебя!

— Нет! Пожалуйста… нет. Конечно, я должна… мне надо домой!

— Не раньше чем я тебя поцелую!

Маркиз выглянул из-за кустов и понял, что не ошибся. Это была Лаэла, изо всех сил отбивавшаяся от тучного господина средних лет, который одной рукой крепко держал ее за запястье. Другой рукой он обхватил ее за плечи, стараясь притянуть девушку к себе поближе.

— О, пожалуйста… пожалуйста… — молила Лаэла. — Я не хочу, не хочу, чтобы вы… меня целовали!

— Будь умницей! — отвечал мужчина. — Я научу тебя целоваться, и тебе понравится это! — Мужчина говорил хриплым голосом, словно ему было тяжело дышать.

Лаэла вскрикнула, но было видно, что преследователь достаточно силен и все ее усилия освободиться тщетны.

— Ну, иди ко мне, моя хорошая! — говорил мужчина страстно. — Я не собираюсь воспринимать твое «нет» в качестве ответа!

Девушка пронзительно вскрикнула и начала вертеть головой во все стороны, стараясь уклониться от его губ.

Маркиз понял, что надо действовать. Он подошел сзади и схватил одной рукой мужчину за шиворот, а другой — за брюки. Затем тренированным движением спортсмена приподнял его и бросил в фонтан.

Лаэла смотрела на все перепуганными глазами, которые, казалось, заполнили все ее побелевшее лицо.

— Бегите! — скомандовал он ей, одарив на прощание легкой улыбкой.

Девушка развернулась и побежала прочь. Ее поклонник, чертыхаясь и рассыпая проклятия, показался из воды, а маркиз счел за благо вовремя скрыться. Он укрылся в тени кустарников и направился к дому, размышляя по пути, что это будет еще одна забавная история, которую он расскажет Чарльзу. Его друг оказался прав. Это путешествие действительно было полно неожиданностей. Он вошел в дом через черный ход. Маркиз решил, что при первом же удобном случае следует поговорить с Лаэлой и предостеречь ее ходить в сад одной с посторонними мужчинами, если не хочет, чтобы подобное повторилось еще раз. Затем на память ему пришла Флер, и он подумал, что снова обманывается? Быть может, Лаэла совсем уж не так невинна, как кажется? Нет, в ее отчаянном сопротивлении престарелому Ромео не было ни капли притворства. И не было притворства в ее глазах, когда она увидела, кто пришел ей на помощь.

«Сам Бог прислал мне вас!» — вспомнил он ее слова.

«Архангел с небес!» — подумал он про себя и улыбнулся, поднимаясь по лестнице.

Он не сомневался, что именно таким предстал перед Лаэлой несколько минут назад.

Глава V

На следующий день маркиз узнал, что в нескольких милях от Кроустока местные любители лошадей организуют кросс. Он сразу же осознал всю опасность этого мероприятия для своего алиби. Ведь туда обязательно приедут некоторые его приятели. К тому же там соберутся егеря, конюхи, лесники, многие из которых тоже могут опознать его. К счастью, как выяснилось позднее, гости сэра Перси отправлялись на бега в его экипажах, управляемых его кучерами. Маркиз вздохнул с облегчением и, проводив взглядом последний экипаж, отправился на конюшни. Он уже успел подружиться со старшим конюхом сэра Перси, который фактически был управляющим всех его конюшен. Обладая незаурядным чутьем и хваткой делового человека, умеющего извлечь максимальную выгоду из всего, сэр Перси взял первоклассного работника для покупки лошадей и ухода за ними. Маркиз, пожалуй, нанял бы такого специалиста, как Уэйнрайт, эта мысль уже приходила ему в голову, хотя он и сам неплохо разбирался в лошадях и вряд ли нуждался в чьих-либо советах.

Маркиз надеялся, что Уэйнрайт не поедет на скачки. И действительно, когда он вошел в конюшню, то увидел, что его надежды были не напрасны. В помещении, где хранились упряжь и прочий конский инвентарь, он увидел Уэйнрайта, который сидел за столом и изучал объявления в одной из спортивных газет. Он взглянул на вошедшего и улыбнулся ему.

— Я смотрю, герцог Мэйрсбрук продает несколько своих гунтеров, — сказал он, обращаясь к маркизу. — Как вы думаете, стоит на них взглянуть?

Маркиз вспомнил, что герцог Мэйрсбрук уже старик, а его сын живет в противоположном конце страны.

—  — Я думаю, вам обязательно стоит туда поехать и посмотреть, — ответил он, — Мэйрсбрук имел в молодости репутацию заядлого охотника верхом с гончими собаками.

Уэйнрайт улыбнулся:

— Что ж, я воспользуюсь вашим советом, а если вы еще будете здесь, то мы можем поехать туда вместе.

Маркиза такая перспектива мало устраивала, но он промолчал.

— Мистер Уэйнрайт, вы, наверное, уже догадались, что я к вам с просьбой.

Уэйнрайт понимающе засмеялся:

— Как видите, выбор сегодня небогат, но думаю, вы сумеете подобрать себе лошадь по вкусу и покататься на ней в свое удовольствие.

— Это как раз то, что мне нужно! — ответил маркиз. — Я люблю управлять лошадьми, но это совсем не то, что ощущает всадник, у которого под седлом горячий конь. И чувства, и переживания совсем иные!

— Знаю, знаю, — сказал Уэйнрайт, — сам люблю кататься верхом. Ну что ж, пойдем в конюшню. Посмотрим, что там есть.

Они пошли по проходу между стойлами. Маркиз шел молча, пока не увидел коня, на которого уже давно засматривался. Это был необыкновенно красивый породистый жеребец по кличке Викторий. Он был выше среднего роста и, судя по всему, имел горячий норов.

Маркиз взглянул на Уэйнрайта:

— Пожалуй, вот его.

— Ха-ха! Губа не дура! Он стоит кучу денег. Будьте осторожны — не повредите его ненароком! А то не сносить мне головы!

— Что вы! Я буду очень осторожен. — заверил его маркиз.

— Прекрасно, Лайон! Я доверяю вам. Хотя сотни других на моем месте не сделали бы этого.

Маркиз заставил себя рассмеяться в ответ, правда смех звучал неискренне. Последние слова Уэйнрайта невольно задели его. До сих пор никто не сомневался в его репутации классного наездника и знатока лошадей. Грум помог оседлать коня, и маркиз вскочил в седло. Сопровождаемый взглядом Уэйнрайта, он тронул поводья. Вдруг он почувствовал, как душу его наполняет невыразимое счастье — свободен, один и верхом на прекрасной лошади!

Между тем Викторий начал опробовать на всаднике все свои излюбленные штучки, чтобы сбросить его на землю. Эта борьба с животным забавляла маркиза и доставляла огромное удовольствие. Конь брыкался, становился на дыбы, но в конце концов вынужден был смириться и признать себя побежденным. Теперь он полностью повиновался всаднику. Маркиз перешел на быстрый галоп, и они понеслись вскачь по полям. Из опасения быть нечаянно узнанным кем-нибудь из жителей, маркиз специально объезжал стороной деревни и селения. Наконец уже далеко за полдень он остановился у небольшой придорожной таверны, чтобы перекусить. Привязав коня к ветхой изгороди, он зашел в небольшой садик позади дома. Хозяин, на которого произвела должное впечатление благородная наружность маркиза, постарался отменно накормить своего гостя. Он принес холодное мясо в маринаде, сыр и домашний сидр. Пообедав, маркиз снова отправился в путь. Пора было возвращаться в Кроусток. Время близилось к вечеру. Чувствовалось, что Викторий тоже устал, и всадник теперь не торопил коня, а ехал медленно, вдыхая полной грудью свежий, напоенный ароматом трав воздух.

Впереди показался уродливый и помпезный дом сэра Перси, и маркиз при виде его невольно повернул коня в сторону парка. Густые деревья напоминали лес. Их благодатная прохлада и радующая глаз зелень смыли с души вчерашнюю боль и обиду. Солнце едва пробивалось сквозь вековые кроны на поросшие мхом тропинки. Вокруг весело щебетали сотни птиц, и их незамысловатые трели радовали слух и веселили сердце. Маркиз уже больше не думал о Флер. Он вспоминал забавные истории, которые приключились с ним во время этого путешествия, и представлял, как расскажет обо всем этом своему другу Чарльзу.

«Когда-нибудь я напишу об этом книгу, — решил он. — И никто не поверит, что все это происходило на самом деле».

Хотя, наверное, его незамысловатые похождения доставят удовольствие какому-нибудь читателю и вызовут у него улыбку, а порой и смех.

Он подъехал ближе к дому, но парк еще не кончился. Вдруг он увидел впереди что-то белое и, приглядевшись получше, понял, что это Лаэла сидит на стволе поваленного дерева. Она о чем-то глубоко задумалась. Голова ее была запрокинута вверх, к вершинам деревьев, а тонкий профиль четко обозначился на фоне темнеющего неба. Она сжимала руки, словно в молитве, и была так безмятежна и грациозна что маркиз невольно залюбовался ею. Девушка услышала стук копыт и повернула голову. Когда маркиз подъехал к ней поближе, она воскликнула:

— А я думала, вы поехали… на скачки!