Исполин последних дней

Старый маг долго с упреком смотрел в телескопические линзы.

— Мак-Лир! Тебе самому не стыдно? — наконец требовательно спросил маг.

Если бы у Мак-Лира было лицо, он, вероятно, покраснел бы. А так он лишь мог прошептать, прочистив громкоговорители:

— Вы понимаете, кораблю ведь надо как-то жить…

И больше до самого берега корабль не сказал ни единого слова своим жертвам-захватчикам.

Путешественники стояли небольшими группками, наблюдая, как Мак-Лир неуверенно маневрируя, уходит в море на поиски новых жертв. Ганелон даже слышать не хотел о том, чтобы наказать старого мошенника, отключив, в качестве компенсации автоматический мозг. Он не мог также остаться в боевой рубке и управлять кораблем до конечного пункта их плавания. Единственное, что он мог сделать, это заставить говорящий корабль немедленно довезти их до берега и отчалить.

Святейший Хоприг этого не одобрил, поскольку тысячи лиг отделяли этот грязный берег от храма оракула Стенающего дерева. Он пытался убедить Среброкудрого продолжать путешествие, уничтожив мозг корабля и самому им управляя. Но Ганелон отказался. Он указал на то, что ядерным двигателями должен управлять специалист, иначе они могут взорваться, и тогда и люди, и груз, и несколько кубических миль морской воды вокруг окажутся под воздействием раскаленных газов. Затем гигант просто и искренне добавил, что его образование не предполагает базовой подготовки по технологии работы ядерных двигателей.

Зелобион был занят многочисленными картами, пытаясь вычислить их нынешнее местонахождение. В результате, после бесконечных покашливаний и хихиканий, изучив позиции Солнца, он решил, что они сейчас где-то на полпути между Высоким Городом Квиг и Землей Невидимых Змей. Поэтому самый безопасный, хотя и не самый короткий путь лежит через страну Омбома в Торговый Город Пиома, где за деньги можно купить все и где они могли бы нанять проводника, купить лошадей или присоединиться к какому-нибудь каравану.

Хоприг встретил эти известия кислой миной, но вынужден был согласиться. Он даже удивил Зелобиона, предложив путешествовать до Пиомы вместе, поскольку это будет наиболее безопасным и удобным, позволяя охранять друг друга и поровну делить все обязанности. Зелобион не мог не признать мудрости его логики, и, хотя он не любил святейшего пересвятейшего настоятеля и его толпу так называемых адептов с постными лицами, он не видел резонов для отказа и принял предложение.

Прямо на грязном берегу они на скорую руку приготовили невкусный полусырой завтрак. Перед тем как выгрузиться на берег, пилигримы, воспользовавшись заминкой, поспешно извлекли несколько блюд из автокока и теперь, сидя у дымящего костра из топляка и сухих водорослей, жадно поглощали плохо прожаренное мясо, готовясь к дальнему пути.

Весь день они шли на северо-запад, перебираясь через песчаные дюны, поросшие сухим тростником, который печально стонал и свистел, когда налетал холодный ветер с Ледяных Гор Каофьи.

Ночью они разбили лагерь, сгрудившись у чадящих факелов, сделанных из пожухлой травы и тростника. Слава Богу, Зелобион немного владел Огненной Магией, иначе им пришлось бы провести долгие часы, добывая искру трением с помощью двух ножей. Кутаясь в капюшоны от отблесков пляшущего на ветру пламени, путники долго не могли заснуть. Тысячи песчинок, забиваясь под одежду, вызывали сильный зуд, а с тела на тело прыгали песчаные блохи. Хоприг провел длинную утомительную вечернюю церемонию, которую Зелобиону и Ганелону волей-неволей пришлось прослушать, поскольку это действо происходило в каких-нибудь двадцати шагах от них.

По окончании церемонии тощий настоятель, фальшиво улыбаясь, с нарочитой бодростью пожелал им спокойной ночи, призвав на них покровительство священных Ветвей дерева.

Ганелон нес вахту первым. Он не прошел еще и половины вокруг огороженного лагеря, как свернутый листок с торопливо нацарапанными каракулями ударил ему в грудь. Его бросила девушка-воин. Ганелон знал это, поскольку внимательно наблюдал за тем местом, где она лежала, завернувшись в плащ и притворяясь спящей. Рядом с двух сторон, поджав под себя ноги, на манер портных, сидели ее дуэньи. Они сладко дремали над своей подопечной, свесив головы на грудь. Он увидел, как сильная девичья рука бросила записку, и, поймав ее на лету возле костра, разобрал в судорожных отблесках оранжевого света:

Не доверяй Хоттригу. Он предаст тебя, если сможет. Следи за ним все время.

А.

Он покачал своей мерцающей серебряной головой и посмотрел туда, где лежала высокая девушка. Накрытая плащом, она казалась темным бесформенным пятном. Затем отправил кусочек пергамента в огонь и долго наблюдал, как он исчезает в свете пламени. Освещенное колышущимися языками огня, его бронзовое лицо казалось задумчивым и печальным.

Ветер постепенно усиливался.

Глава 7

ВОКАБУЛА СОКРОВЕННОГО СМЫСЛА

За первые три дня путешествия путники прошли всего около сорока миль, и то только потому, что Ганелон Среброкудрый безжалостно подгонял их. Они ныли и скулили, жалуясь на жажду, солнечный удар, мозоли на ногах, боль в мышцах, голод, истощение и на то, что значительная часть из них явно беременны. Но исполин не обращал никакого внимания на их недовольство. Они пересекали враждебную дикую страну и должны были без малейшей задержки добраться до ближайшего центра цивилизации — Торгового Города Пиома. Страна Омбома, через которую они, стеная, ковыляли, по всем сведениям буквально кишела бандами Фаофа Глунда, а это племя никогда не отличалось гостеприимство, по отношению к незваным путешественникам.

Тем не менее на третий день раздраженный и тяжело дышащий Святейший Хоприг, добравшись до головы колонны, где находился Ганелон, привлек его внимание к зловещему зрелищу. Щурясь от солнца, Ганелон посмотрел туда, куда указывал дрожащий костлявый палец настоятеля. Его лицо мгновенно превратилось в холодную тяжелую бронзовую маску. На гряде низких песчаных холмов застыл строй всадников на косматых голубых пони, наблюдавших за перемещениями пилигримов.

— Мы пойдем дальше, как будто их не заметили, — твердо решил Ганелон.

— Н… но что, если они нас атакуют? Я слышал, что дикари не придерживаются привычек цивилизованный людей, и вряд ли наша святость внушит им уважение. Они даже м… могут применить физическое н… насилие к нашим святым персонам! — еле слышно прошамкал тощий фанатик.

Тут в начале колонны появился запыхавшийся старый маг.

— Ты уже видел всадников, как я полагаю.

— Да, — бесстрастно проворчал Ганелон. — Нам лучше продолжить путь. Они пока ломают головы над тем, кто мы и что мы, и, видимо, будут следовать за нами на безопасном расстоянии, пока не решат, что делать. Они, безусловно, никогда не видели такую компанию толстых людей, завернутых в плащи, ковыляющих пешком, а ведь мы можем оказаться магами, песчаными демонами, привидениями или сумасшедшими. В любом случае я предпочитаю держаться подальше от этих холмов и оставаться на равнине. Нам надо торопиться!

И они продолжали идти до тех пор, пока изнуряющая послеполуденная жара не сменилась вечерней прохладой. Когда Ганелон в следующий раз взглянул на холмы, всадников там уже не было. Он знал, что это не к добру, и оказался прав.

Весь день он ощущал их невидимое присутствие. Лохматые голубые пони шли за ними по пятам в эти долгие, тяжелые, утомительные часы.

К концу четвертого дня путешественники проделали еще около двадцати миль. Какое-то время им пришлось идти по колено в желтой траве, сухие, шуршащие стебли которой острыми кинжалами резали усталые ноги.

И тут они увидели Фаофа Глунда. Банда полуобнаженных людей молча и неподвижно восседала перед ними на лохматых пони, впереди, посреди равнины, словно ожидая приближения отряда Ганелона. Гигант прорычал краткий приказ, велев всем сохранять спокойствие и осторожность.

Путешественники продолжали двигаться вперед с Ганелоном во главе колонны, медленно приближаясь к дикарям. Зелобион маг и Святейший Хоприг прикрывали их с флангов. Когда они подошли ближе, Ганелон принялся задумчивыми глазами оценивающе изучать Фаофа Глунда.

Их оказалось человек сто — странные темнокожие люди воинственного вида. У них были непроницаемые темные лица и белые волосы, развевающиеся по ветру. Свирепые молчаливые люди. Их тела, поджарые и крепкие, казались вырезанными из темного дерева и лишь слегка небрежно прикрыты темной кожей и коричневым металлом. Вооружены они были сверкающими зазубренными мечами из странного синего стекла.

Велев всем оставаться на местах, Ганелон пошел вперед один. Он бегло оглядел всадников, бесстрашно шагая сквозь высокую свистящую траву. Странные смуглые безмолвные люди с холодными желтыми глазами и взглядами волков. Все они имели щиты из чешуйчатой, шипованной кожи перагадона. На высоких копья развевались штандарты и знамена с нахмуренными лицами дьяволов, причудливыми чудовищами и тотемными тварями. Атаман Фаоф Глунда отделился от толпы и медленно поехал вперед, чтобы встретить Ганелона на середине пути между двумя отрядами.

Их предводитель, старый, настолько старый, что даже трудно себе представить, был подобен могучему дереву, которое годами иссушало солнце и секли дожди и ветра. Такой же крепкий, сухой и кряжистый, с кожей, складками висящей на тощем, изможденном теле. Годы лежали на нем тяжелым грузом, но, как и закаленное дерево, он нес его, не ломаясь и не сгибаясь. Длинная неопрятная белая борода спадала на костлявую грудь. Лоб покрывали наколки, изображающие мохнатых зверей. Человеческие зубы и клыки льва болтались в виде ожерелья на ремне вокруг шеи. Глаза светились зимним холодом и нехорошим лукавством.

— Откуда вы пришли, чужеземцы, и куда направляетесь? — спросил он голосом резким, как крик ястреба в небе.

— Мы приплыли из-за моря и идем в город Паому, — неторопливо ответил Ганелон.

Тяжелый взгляд вонзился в него со злобой и насмешкой. Ветер свистел в стонущей траве, вечернее небо стало серым. Лоб и руки бронзового гиганта покрылись испариной. Но он твердо стоял на ногах, опираясь на огромный ятаган.

— Ах, Паома! Да, да… Вам идти еще несколько дней, захихикал старый атаман так, словно ответ Ганелона позабавил его. Ганелон хранил молчание с суровым безразличным видом. Старик оглядел его с ног до головы.

— Что ты за человек, если ты человек вообще? Никогда прежде я не встречал кого-либо, рожденного женщиной, такого роста и с такими волосами, как у тебя…

— Я не рожден женщиной, — ответил Ганелон низким голосом. — Боги Времен создали меня и заранее определили мою судьбу.

Лохматый голубой пони что-то заприметил в высокой траве, и несколько минут старый предводитель был занят тем, что успокаивал животное. Затем он снова поднял желтые глаза на Ганелона; в них читалась непонятная тревога.

— Боги, ты сказал? Ах, да. Здесь, на диких равнинах Омбомы, мы мало знаем о Богах. Дьяволы и демоны… всегда и в избытке… тени смерти и чудовища, крадущиеся из Изначальной Тьмы, вот кого мы почитаем. Молва говорит, я слышал, что Богов почитают любовью. Но мы, народ Фаоф Глунда, знаем только одно — страх сильнее любви. Каков же твой удел, высокий человек с серебряными волосами?

Лицо Ганелона оставалось замкнутым, отстраненным и невозмутимым.

— Я сражаюсь с Падающей Луной, она — мой враг, — сурово ответил Среброкудрый.

Повисло долгое молчание. Напряжение и страх так и чувствовались в этом молчании. Затем атаман сказал:

— Никто не может сражаться с Луной. Она висит над нами, как гигантский камень, подвешенный на нитке. Только демоны или, возможно, Боги могут воевать с Падающей Луной

— Может быть и так, — безразличным голосом ответил Ганелон. — Но такова моя Судьба. Я хочу добраться до Пиомы. Ни у меня, ни у людей, идущих со мной, нет никаких поводов для ссоры с Фаоф Глундом. Мы всего лишь идем через эти земли в далекую страну, где я должен остаться, чтобы сразиться с Луной.

Старый атаман долго и внимательно рассматривал Ганелона. Потом, непонятно почему, откинул назад голову и дико расхохотался долгим, безумным, звенящим смехом, в котором звучала насмешка, жестокость и холодная веселость Отвратительный смех усилился и эхом загромыхал в рядах поджарых, темнокожих, молчаливых людей Фаоф Глувда. Старый атаман повернул голубого пони в сторону и резко махнул костлявой коричневой рукой.

— Тогда проходи, проходи, странный чужеземец! Продолжай свои безумные поиски, проходи! У Фаоф Глунда нет поводов для ссоры с тобой! Вперед, к сражениям к победе над Луной!

Раскаты холодного безумного смеха сопровождали Ганелона пока он возвращался к тому месту, где оставил пилигримов. Лицо Святейшего Хоприга было белым и мокрым от пота. Даже 3елобион выглядел бледным и испуганным, и могущественные слоги какой-то ужасной Вокабулы уже готовы были сорваться с его губ, окаймленных зелеными бакенбардами.

— Пошли! Хоприг, скажите своим людям, чтобы они не смотрели ни вправо, ни влево и не обращали никакого внимания на этих дикарей, когда мы будем проходить мимо них. А теперь вперед!

Всю вторую половину дня до самого заката они устало продирались сквозь заросли шелестящей желтой травы. Людей Фаоф Глунда не было ни слышно, ни видно. Казалось, что темнокожие сильные люди растворились в безмолвии этих мест, в сухой траве, в пустом равнодушном небе, растаяв в воздухе, подобно миражу или сну.

К вечеру шестого дня они остановились, чтобы разбить лагерь. Пройдя пешком больше ста миль по заросшим травой пустошам, они приближались к границам Омбомы. До Торгового Города Пиомы осталось всего несколько дней пути.

Теперь путники двигались быстрее и меньше жаловались. Ноющие, усталые мышцы стали гибкими и крепкими. Болезненные волдыри на ногах подсохли и заживали. И с каждым шагом они приближались к безопасным местам.

Наконец Зелобион поджег кучу сухой травы и пилигримы начали жарить фазанов, которых подбили камнями во время дневного перехода. Святейший Хоприг подошел к Ганелону. Милостивая улыбка играла на его узких губах. В одной руке он нес керамическую чашу.

— Скоро мы расстанемся и каждый пойдет своим путем, — настоятель, с трудом пытаясь придать своему резкому скрипучему голосу оттенок мягкости и дружелюбия. Таков наш обычай — распить чашу вина и воды, прежде чем проститься навсегда.

И он предложил Ганелону чашу, которую тот с неохотой принял. В следующее мгновение Среброкудрый поймал быстрый взгляд старого мага и едва заметно кивнул. Он успел поделиться с Зелобионом и содержанием записки Арзилы о ненадежности Хоприга, и собственными подозрениями.

Исполин, подобно породистому коню втянув большими ноздрями воздух, понюхал вино. Его мягкий букет казался совершенно безвредным, но все же Ганелон колебался. Он не мог придумать причины, по которой Хоприг хотел бы его отравить. Но решил не оставлять ему никаких шансов. Поэтому, выплеснув вино на землю и прополоскав чашу, вновь наполнил ее водой из своей фляги.

— Я дал обет не прикасаться к вину, поэтому ты должен простить меня, — пояснил он. — Но я тем не менее пью эту чашу воды за счастливое завершение твоего путешествия!

Гигант осушил чашу и вернул ее назад Хопригу, который стоял, словно бы ожидая чего-то. Подошедший Зелобион успел поймать юного гиганта за руку, когда он пошатнулся и начал падать. Душераздирающий вопль вырвался из груди Арзилы, стоявшей среди окруживших ее пилигримов.

Ганелон попытался что-то сказать, но не смог. В горле пересохло, губы совсем онемели. Могучей рукой он нащупал рукоятку ятагана. В сгущающемся красном тумане мелькнуло лицо старого мага, бледное и растерянное.

Затем его ноги подогнулись, словно бы сделанные из мягкой глины, и он начал падать, падать, падать в крутящуюся темноту с огненными точками, и больше он уже ничего не помнил…

— Чаща! Яд был в чаще, а не в вине, — застонал Зелобион, наклонившись над упавшим гигантом. Хоприг мерзко оскалился и выпрямился во весь рост.

— Да погибнут так все, кто противится Священному дереву, — прошипел он. — Что же касается тебя, старик, можешь убираться. Я не боюсь тебя и презираю твое неверие. Но этот…. — он пнул Среброкудрого ногою в бок. — Он посягнул на святую девственницу, которую мы должны принести в дар Священному дереву. — Кивком головы через плечо предводитель адептов указал на высокую девушку с каштановыми волосами, горящими зелеными глазами и полным алым ртом. — Тогда на корабле, когда он утащил ее от нас и просил помочь открыть дверь, он дотронулся до нее! После этого нечестивого деяния он не должен жить!

Зелобион стоял спокойно, опустив руки.

— Почему эта девушка столь свята для тебя? — спросил он мягко, хотя гнев в нем так и кипел.

— Мы купили ее на рынке рабов в Сагдондакаре… И мы должны защищать ее святую особу от любого прикосновения непосвященных в течение всего путешествия. А когда мы невредимой доставим ее в храм оракула Стенающего дерева, что стоит в нескольких лигах на север от Уримадона, на месте Черной Империи Транкора, которую двенадцать миллионов лет назад погубило безумие, Высшие друиды введут в ее девственную матку Святое Семя великого дерева! — во время этой напыщенной речи пена выступила на тонких губах жреца, в глазах сверкал религиозный экстаз. — Да, чужестранец, Стенающее дерево даст наконец силу Семени спустя миллионы веков ожидания. Семя будет расти внутри ее живого тела, питаясь ее безупречной плотью, пока не поглотит ее! Никому из живущих в Гондване не уготована участь столь священная!

Зелобион даже не пытался противоречить предводителю адептов. Он понизил голос и позвал:

— Иди сюда, девушка! Быстро, если ты хочешь стать свободной!

Звук увесистого удара и позвякивание кандалов слились воедино. Одна из суровых матрон упала, из носа у нее текла кровь. Вторая тяжёло дышала и не двигалась. Высокая девушка прорвалась сквозь толпу пилигримов, которые боязливо шарахались в стороны, чтобы избежать контакта с ней. Великанша приблизилась к Зелобиону, разглядывающему тощего настоятеля. Грудь ее бурно вздымалась, глаза сверкали.

— Старая лицемерная жаба! — закричала она. — Большой человек, помогавший мне, убит. Я знала, что нечто подобное может случиться… Я много дней слушала их разговоры в пути!

— Иди сюда, девушка, — приказал Святейший Хоприг. Не стой так близко к зеленобородому, а то он сможет дотронуться до тебя и даже будущее очищение…

— Пусть черви сожрут твой язык, ты, бледнолицый убийца. — заорала прекрасная пленница. Хоприг покраснел и отступил назад, угрожающе подняв посох. Одутловатые пилигримы сгрудились за его спиной, зловеще поблескивая глазами.

Зелобион оглядел их.

— Остановись! Ты не смеешь поднять руку на меня или эту девушку. Я адепт Бархатной Кисточки и служу Пламенной Тени Зекундалота. Если ты поднимешь руку на меня, опасности тебе не избежать. Я — фонематический маг и специализируюсь в Области Итрибонда Непоколебимого из Невидимой Цитадели. Остерегайся разгневать Меня!

Его святейшество Хоприг облизал губы темным языком. Глаза горели лихорадочным огнем.

— Старый дурак, твои чары неспособны дотянуться даже до полутеней моей ауры. Отойди в сторону, или я брошу тебя на землю, а моя паства втопчет тебя в грязь.

Зелобион выпрямился. Внезапно он начал становиться, выше и выше ростом. И вот уже, приняв угрожающие размеры, высился над паломниками огромной тенью. Величие окутало его. Мощь была в его руках. С губ его слетали Слова Силы. Глаза его сверкали, как два грозовых солнца. А вокруг головы сгустился энергетический ореол, потрескивающий искрящийся разрядами. Он топнул ногой, и земля содрогнулась под ним. Небеса потемнели.

Колдун произнес Вокабулу Сокровенного Смысла.

Все содрогнулось при звуках этих внушающих трепет слогов, никогда еще не произносимых вслух человеком. В воздухе поплыли искры зеленого и серебряного пламени. Все измерения пошатнулись. Звезды задрожали и затянулись вуалью гонимых ветром облаков.

Хоприг похолодел… сморщился. Нечто странное поползло по его телу, контуры которого вдруг потеряли четкость и определенность. Посох, который он поднял одной рукой, упал на землю и разлетелся на девять кусков, хотя земля была мягкой и покрытой травой. Его приспешники отпрянули назад, бледные от ужаса. Тяжело дыша, они чертили трясущимися пальцами защитные знаки на груди, бровях и губах,

А Хоприг продолжал съеживаться. Его тело превратилось в столб плотного, сгущающегося тумана. Сейчас он был только четыре фута в высоту, теперь два и вот наконец стал всего пару дюймов ростом…

Небо очистилось. Огромная светящаяся арка Падающей Луны простерлась на полгоризонта. В ее ясном пепельном свете все смогли увидеть, во что превратился Хоприг.

В маленькую, толстую, скользкую жабу!

Жаба неуклюже запрыгала прочь от Зелобиона, робко продвигаясь в ту сторону, где стояла толпа объятых ужасом пилигримов. Они истерически завизжали и бросились врассыпную, словно груда травы, развеянная порывом ветра.

Жаба поскакала за ними. Они растаяли в ночи, и вряд ли кто-нибудь из них остановился, прежде чем пробежал огромное расстояние, отделяющее его от этого проклятого места.

Зелобион вернул себе нормальную внешность, посмеиваясь добродушным смехом. девушка смотрела на него с изумлением.

Он хмыкнул.

— Вокабула Сокровенного Смысла всего лишь позволяет привести в соответствие форму и содержание, — спокойно Пояснил он. — Хоприг был в душе скользкой бледной жабой. Теперь в течение семи лет он будет жабой и внешне. По окончании этих лет, считая с сегодняшнего дня, к нему вернется его обычный вид, и мы можем надеяться, что за это время он чему-нибудь научится. Может быть, смирению. Или чести. Но вот то, что можно точно сказать, в любом случае у него разовьется вкус к сочным черным мухам!

Затем маг замолчал и стал внимательно разглядывать лежащую фигуру Ганелона, чей остановившийся взгляд и полная неподвижность напоминали мертвеца. Маг слегка приподнял его, ворча от усилия.

— Он еще дышит. Сердце бьется. Девушка, ты случайно не расслышала название зелья, когда подслушивала их сговор?

Она кивнула.

— Да, мне показалось, что это называется пентаконем.

У мага вырвался вздох облегчения.

— Хвала Галендилу, нашему хранителю! Я знаю противоядие от этой отравы, которая повергает человека в глубокий беспробудный сон, длящийся до самой смерти. Подойди. Его нельзя оставлять здесь на земле, а то он может простудиться. Давай перенесем его на одеяла, которые в спешке побросали наши товарищи, столь любящие ночные странствия, пододвинем его поближе к огню. Завтра мы позаботимся о нем. Если мы сможем доставить его в Пиому, то там, скорее всего, мне удастся отыскать нужное лекарство.

Глава 8

СТАРАЯ ПИОМАЗИАНСКАЯ ТРАДИЦИЯ

Ганелон Среброкудрый брел через пустыню по алым пескам, как по раскаленным сковородке под небом цвета бледной меди. Каждый шаг причинял мучительную боль. Тяжело, медленно дыша, он с усилием втягивал ноздрями струи обжигающего воздуха. Голова раскалывалась. Солнце своими лучами секло его обнаженные руки и ноги словно кнутом…

И вдруг исполин провалился глубоко в океан соленой воды. Его тело погрузилось в ледяную соль. Мускулы онемели, конечности потеряли чувствительность. Неспособный дышать, он приоткрыл запекшиеся губы и тут же захлебнулся тошнотворным потоком соленой воды. Она обожгла легкие и почти задушила его…

Ганелон пошатнулся и упал ничком на покрытую коркой соли скалу под иссушающими лучами ослепительного полуденного солнца давясь и содрогаясь, он извергал из себя галлоны соленой воды и черную желчь. Потом на него напали голод и жажда. Они терзали больное тело и измученное горло. Гигант заживо поджаривался на раскаленных камнях.

Потом он уснул. И падал, падал сквозь легкие облачка чего-то нежного… вниз, в самые глубины крепчайшего сна, туда, где человеческое тело открывает внутренний скрытый источник жизненной силы и припадает к нему, чтобы исцелиться.

И вот голос во сне зашептал:

— Сработало! В нем нет яда, разве что несколько капель но они уже не могут повредить ему.

Другой голос, более хриплый, женский, вторил ему:

— Он будет жить? Будет? Этот большой человек?

— Да. Он очень сильный. Сильнее любого человека Гондваны. И когда он поправится, у него выработается иммунитет к этой гадости. И если какой-нибудь недруг снова даст ему однажды такой яд, он просто заснет крепким сном… но тише, перестань плакать, девушка! Говорю тебе, с ним все в порядке! Пойдем отсюда, пусть поспит…

Позднее… Спустя целую вечность его сны стали легкими, и он смог различить сквозь клубящийся туман склонившееся над ним лицо. Лицо девушки со сжатыми челюстями и запавшими щеками, с парой горящих зеленых глаз, которые с состраданием смотрели на него, роняя слезы. Лицо девушки с пышными каштановыми волосами и великолепным алым ртом. Он не мог понять, почему она появилась в его сне, он даже не помнил ее имени. «Где-то они встречались прежде»— подумал он. И увидел ее завернутой в уродливые толстые неудобные одежды с капюшоном. Сейчас она была одета совершенно иначе. Ее высокую полную грудь прикрывал нагрудник из обработанной меди; ремни из золоченой кожи крест-накрест обвинили торс, удерживая сверкающие металлические чаши на груди; короткая юбочка из кожаных полосок, схваченных тяжелыми металлическими заклепками, спускалась до колен; а длинные стройные ноги обвивали ремни сандалий из мягкой оленьей кожи. На богато украшенном поясе висел короткий острый меч. Руки от запястий и выше были украшены серебряными кольцами. Она выглядела теперь не как адепт Священного дерева а как одна из женщин-воительниц Конда. Где же он видел ее раньше? Смутные воспоминания встревожили незамутненную поверхность спящего сознания… Но все воспоминания растаяли, когда он снова погрузился в глубочайший сон.

Когда Ганелон Среброкудрый проснулся, день давно уже наступил. Исполин долго лежал, не шевелясь, разглядывая свою мягкую ночную одежду, промокшую от пота, балки под потолком, поверхность оштукатуренных стен с круглым открытым окном. Через него он мог разглядеть и яркие купола из зеленой меди, и верхушки странных деревьев с листьями, и розовый кусочек стены.

Ганелон лежал неподвижно, сонно моргая и чувствуя себя хорошо отдохнувшим и спокойным. Маленькая ярко-зеленая птичка влетела в окно и устремила на воина хитрый бархатный взгляд, раз или два щелкнула блестящим черным клювиком и упорхнула обратно на улицу.

Гигант проснулся. Но где он находится? Что это за место и где Зелобион? Он сел на край кровати и почувствовал внезапное головокружение и тошноту в желудке. Некоторое время он так и сидел, тяжело дыша и сжимая ночную одежду в руках которые выглядели странно бледными и изнуренными. На исхудавшей плоти резко обозначились сухожилия. Многочисленные шрамы, покрывавшие руку, казались поразительно темными по сравнению с непривычной бледностью тела. Как долго он пролежал здесь? Должно быть, он был болен…

Внезапно в комнату вошла высокая девушка, облаченная в воинский костюм из его сна — кожаную юбку из полосок, скрепленных железными заклепками, развевающуюся вокруг стройных бедер. В руках она держала сосуд с водой и сухую губку. Увидев его сидящим, она невольно выплеснула воду на пол, устланный чистым сухим тростником.

— Ой! Вы в порядке? Ложитесь — вы должны отдыхать, закричала она.

Воин лишь сдержанно засмеялся.

— Ты — Арзила, девушка с которой я разговаривал на корабле… Но почему ты здесь? Я думал, настоятель держит тебя под стражей. Где мы находимся? Тут есть что-нибудь съедобное? Я умираю от голода.

Она поставила сосуд с водой на низенький табурет и толкнула воина обратно на постель.

— Я принесу еду, а вы лежите. Зелобион сказал, что вы должны отдыхать. Время отвечать на вопросы придет позже.

Ганелон со вздохом лег в постель, когда девушка выбежала чтобы позвать кого-нибудь и принести еду. Несмотря на сонливость, он снова ощущал себя единым целым. Его данное Богами тело обладало изумительной способностью к восстановлению и обладало таким резервом силы и выносливости, которые простому смертному и не снились. Да, нахмурился он, осталось еще много вопросов…

Позднее, после того как Ганелон уничтожил два толстых бифштекса и опустошил кувшин крепкого красного вина, девушка-воин поведала ему, как они добирались до Пиомы, после того как старый маг использовал Вокабулу Сокровенного Смысла против Святейшего Хоприга.

Маг и Арзила сплели из трав толстые веревки и сделали из них подобие грубых канатов, чтобы волочь его бесчувственное тело. Завернув исполина в толстые одеяла, они полутащили, полунесли его весь путь до Торгового Города, где обнаружили, что снять комнаты в гостинице не представляет труда. Девушка ухаживала за Ганелоном, пока он метался лихорадочном бреду, а Зелобион тем временем обошел половину городских магазинов, торгующих травами, в поисках лекарства, побеждающего убийственный эффект пентаконтема или, как его еще называют, «спящей смерти».

Какое счастье, что Зелобион прихватил в дорогу хорошую сумму денег из сундуков Карчоя, — проворчал Ганелон, когда девушка закончила свой рассказ. Гигант откинулся на подушки, допивая последние капли вина и чувствуя, как вновь крепнут мускулы и, как возвращается к рукам и ногам утраченная сила. Его метаболизм был организован Богами Времен таким образом, чтобы с огромной скоростью вытягивать из съеденного протеина невероятную энергию.

Реакция девушки на случайную реплику была непонятной. Она опустила голову, прикрыв глаза длинными ресницами.

— А где Зелобион сейчас? — спросил Среброкудрый.

Девушка не ответила, только молча покачала головой. Ганелон почувствовал, как в нем зарождается тревога.

— Отвечай!

Арзила подняла залитое слезами лицо и наткнулась на его свирепый вопрошающий взгляд. Слезы рекой лились из ее огромных зеленых глаз, она в отчаянии кусала губы.

— Я, яс… собиралась держать это от тебя втайне, пока ты совсем не поправишься, н… но я не могу! Я так несчастна.

В следующее мгновение девушка гневно потрясла головой и вытерла глаза маленьким платочком.

— Торговцы Пиомы не принимают чужеземные монеты, пробормотала она тихим голосом. — Это старая пиомазианская традиция.