Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Карточные фокусы

ModernLib.Net / Хобби и ремесла / Карташкин Анатолий Сергеевич / Карточные фокусы - Чтение (стр. 3)
Автор: Карташкин Анатолий Сергеевич
Жанр: Хобби и ремесла

 

 


– Вот это катала! Классно! Миллионер, небось?

Справка.

«Катала», если перевести с криминального жаргона, означает «картежник». Не путать с карточным мошенником – шулером.

– Нет, я не катала, – твердо произнес я. – Поэтому и не миллионер. В карты не играл и не играю. Я только карточный фокусник.

Хабибянов на мгновение задумался, потом вытащил свою книгу, раскрыл ее и написал: «Анатолию на память. С уважением – от автора».

– У меня есть право на некоторую писательскую фантазию, – сказал он, подавая мне книгу и улыбаясь.

– Я так и понял, – кивнул я. – Но это еще не все. Чтобы руки не застывали, чтобы поддерживать наработанную технику, необходим постоянный тренаж – не меньше пары часов в день. А твой Илья-Интендант, помимо карточных занятий, параллельно прокручивает еще кучу уголовно-наказуемых дел и тем не менее остается непревзойденным шулером. Как ему удается такое – ведь в романе ни об одной репетиции даже не упоминается?

Ильгиз взглянул на меня с хитрецой и ничего не ответил. Вернемся к парадоксу. Престидижи-таторская техника современных шулеров, почерпнутая из «Ярма» для жулика», образует вторую, недостающую опору для выявления означенного ранее парадокса. Остается лишь сблизить обе базисные посылки и рассмотреть получившийся комплекс. Что же мы видим? Одно и то же обманное действие – в данном случае накладка – выполненное только руками, без всяких дополнительных технических средств, воздействует на воображение зрителей, разделенных почти столетием, совершенно одинаковым образом. Как те наблюдатели, так и другие испытывают практически адекватные потрясения. Вероятно, и Толстой с Куприным – тоже. Проникшись кистевым мастерством шулеров, они порознь, не сговариваясь, заставили своих героев применить этот впечатливший их прием. Полюбилась сия махи-наторская уловка и Хабибянову. После такого сопоставления вопрос «выходит, время не властно над эффектом от престидижитаторского исполнения?» всплывает сам собой.

Теперь можно сформулировать и сам парадокс – осмысленное пальцевое быстродействие, выполненное в соответствии с эстетическими законами пластической художественности, впечатляет зрителей вне зависимости от принадлежности их к тому или иному историческому периоду. Подобное, кстати говоря, относится и к пантомиме, и к балетному искусству – вспомните, с каким трепетом мы смотрим старые фильмы с участием Анны Павловой или Чарли Чаплина… Думаю, однако, что приведенная формулировка вовсе не закон: в противном случае была бы канонизирована пластика, не имеющая развития, а это не так – пластика непрерывно совершенствуется. Потому и не закон. Всего лишь подмеченная особенность.

Ну, и коли сей тезис выведен из манипуляций шулерских – тогда насколько он справедлив для благопристойных потомков криминального племени, для тех наследников, что принципиально закрепились по другую сторону границы правонарушений, для карточных фокусников?

Комментарий

В Европу карты пришли вместе с шулерами. Надо читать китайские трактаты в которых полно рассказов об отрубании рук…

В книге Скотта «Разоблачения Колдовства» 283 страницы, и только 22 (из них 4-е с рисунками) посвящены фокусам с картами: XIII книга (главы XXII по XXXIV). О фокусах в этой книге писал французский фокусник Джон Котарес, проживавший тогда в Лондоне.

Оба трюка Хабибянов взял из художественного фильма «Двойной капкан» Рижской киностудии 1985 года (вышел за 10 лет до написания романа).

4

Великий парадокс престидижитации, безусловно, относится и к карточным волшебникам. Наследственность есть наследственность.

Знаменитый в 50-60-е годы нашего века канадский чародей Дэй Верной за глубокие познания в искусстве удивлять был прозван коллегами Профессором. Не частый, надо сказать, случай в истории иллюзионизма. «Профессор», весьма тонко и грамотно оценивавший выступления собратьев по жанру, сам являлся приверженцем не запредельного хитроумия, а как ни странно, простоты. Он, в частности, утверждал, что сложный трюк обычно рождается из прихоти самого фокусника, дерзнувшего доказать свое превосходство над прочими волшебниками, живет не слишком долго и почти никогда не перенимается другими исполнителями чудес. Зато простой трюк становится популярным с головокружительной быстротой. В качестве примера простого трюка Дэй Вернон приводил свою собственную разработку – она состоялась неожиданно, в дни его ранней юности, во время встречи с другим всезнающим мэтром загадочности, доктором Брюсом Эллиоттом, замечательным английским карточным фокусником.

– Поначалу я и не собирался удивлять это светило, – улыбаясь, рассказывал потом Дэй Верной, – но маститый корифей заговорил о кризисе в карточных фокусах с таким апломбом, да еще с таким пренебрежением, что мне вдруг захотелось провести эту мировую знаменитость. Я подал Эллиотту колоду и предложил ее перетасовать.

Доктор нехотя перетасовал.

– Могу ли я полюбопытствовать? – спросил Верной и, взяв колоду в руки, развернул ее. После чего, произнося какие-то ничего не значащие фразы, тайно изъял из веера одну карту. Нижнюю.

– Хорошая тасовка, – Вернон возвратил колоду и продолжил: – Достаньте любую карту. И прошу вас, держите эту карту за спиной.

Эллиотт усмехнулся, завел руки с колодой за спину, вытащил одну карту, а колоду протянул Вернону:

– И что дальше? Вернон ощупал колоду и, перевернув ее вверх лицом, накрыл удерживаемой в ладони картой.

Лицо этой карты легло на лицевую сторону колоды. Эллиотт этого не заметил – колода, развернутая в веер, была обращена к нему крапом.

– Действительно, одной карты не хватает, – произнес Вернон. Эллиотт пожал плечами.

– Вложите вашу карту в колоду, – попросил Вернон. – Только, будьте любезны, опять за спиной. Чтобы я не видел. Эллиотт принял колоду и выполнил требуемое.

– Могу я попросить колоду еще раз? – спросил Верной. – Интересно, какую карту вы вынули…

– Знаете, мне тоже интересно, – саркастическим тоном промолвил Эллиотт, протягивая колоду.

Вернон бросил ее на стол. Вскрылась одна карта.

– Это не моя, – равнодушно бросил Эллиотт. Эллиотт не обманывал – открывшуюся карту он не задумывал. Лицом вверх на столе лежала совсем другая карта – карта Дэя Вернона. Та, которую он скрытно умыкнул вначале.

– Я и не говорю, что эта карта – ваша, – возразил Вернон. – Она перевернулась случайно.

– Ну и…? – шевельнулся Эллиотт.

– Пролистайте колоду, – предложил Вернон. Эллиотт недоверчиво взял колоду, быстрым движением пролистал ее и обнаружил, что одна из карт, единственная в колоде, обращена лицом вниз. Он вытянул ее, повернул… Его карта!

Снисходительная усмешка сползла с лица Эллиотта.

Давний, давний фокус… Неоспоримая классика. Ни с чем не сравнимая простота – ну изъял карту, ну перевернул колоду, ну накрыл. Совершенно элементарные действия. Можно даже сказать сильнее – допотопная замшелость. А вот поди ж ты – недавно я продемонстрировал этот несложный архивный трюк посетителям ночного клуба «Каро», и аудитория онемела от изумления. Парадокс!

Да, сработал тот самый великий парадокс престидижитации. Согласно которому одно и то же осмысленное пластическое действие воспринимается людьми разных эпох сходным образом. Эффект от такого действия не адекватен, а – инвариантен. Структурно похож. Благодаря этой особенности мы, собственно говоря, и имеем возможность наслаждаться искусством великих мимов и танцоров прошлого. Но благодаря ей же существует и исполнительский консерватизм. «Зачем, в самом деле, создавать свежий репертуар, когда я прекрасно живу за счет прежнего багажа? – рассуждает иной артист. – Тем более, что мудрецы уверяют, будто ничто не ново под Луною?» Опаснейшая точка зрения! Ведущая сначала к застою, а затем – к невостребованности артиста.

5

Мне говорили:

– Предположим, в 1950 году некий престидижитатор продемонстрировал аудитории, далекой от знания иллюзионных технологий, карточный трюк, основанный на приеме sauter la coupe. Хорошо продемонстрировал, без ошибок, и снискал бурные аплодисменты. Далее, через 20 лет, то есть в 1970 году уже другой престидижитатор показал аудитории, не слишком сведущей в фокусных тонкостях, тот же карточный трюк, базирующийся на том же самом секретном действии sauter la coupe. И тоже был награжден овациями. Наконец, спустя еще двадцатилетие, а именно в 1990 году, картина повторилась – работает третий престидижитатор, в зале сидит слабо осведомленная публика, идет трюк с sauter la coupe, и вновь успех: «Браво, браво, бис!». Вопрос: стоит ли престидижитатору 2010 года терзаться и мучиться, отыскивая новые пальцевые ходы с игральными картами, если ясно – отрепетируй трюк с sauter la coupe и можешь спать спокойно?

Я отвечал:

– Если трюк с sauter la coupe есть в арсенале исполнителя – это неплохо. Если данный фокус послужит стартовой площадкой для создания нового, более совершенного трюка – это уже хорошо. А если чародей откажется от устаревших чудес и перейдет на демонстрацию исключительно своего репертуара, созданного лично им на основе вышеозначенного приема – это будет еще лучше.

Меня спрашивали:

– А вдруг поиски волшебника не приведут к триумфу? Я отвечал:

– Пусть он сначала попробует. Увенчаются ли изыскания гениальной находкой, заранее не знает никто. Но в любом случае ищущий чародей приобретет уважение коллег – это неизбежно.

Кстати, французское словосочетание sauter la coupe не сочинено, а имеет вполне определенное значение – «сделать вольт». То есть выполнить прием, часто используемый в престидижитаторских трюках прошлого.

Вольт – что это такое?

– Перед фокусом я попрошу снять эту колоду карт, – обращается исполнитель к зрителю, протягивая тому на ладони выровненную и развернутую лицом вниз колоду карт.

Зритель упирается кончиком указательного пальца в ближнее к нему короткое ребро колоды, сдвигая верхнюю полуколоду на два-три сантиметра. Свободной рукой чародей берет эту верхнюю полуколоду и помещает ее под нижнюю – под внимательным взглядом зрителя. Снятие выполнено.

Далее следует действие, которое фокусник всячески стремится скрыть от посторонних глаз. Тот самый вольт.

Волшебник, прикрыв на мгновение колоду рукой, моментально выполняет обратный прием – возвращает бывшую верхнюю полуколоду, ныне оказавшуюся внизу, на ее прежнее место, на верх колоды. Вольт сделан, первоначальное расположение карт в колоде восстановлено.

Но каким образом происходит подобное восстановление?

Вольты могут осуществляться по-разному: их исполнительских модификаций насчитывается более двух десятков. Поговорим об одном из вариантов. О том, который в книге «Тайны магии» (Варшава, 1910 г.), написанной профессором Гоффманном (псевдоним Анджело Льюиса, известного английского исследователя иллюзионизма), охарактеризован как «самый правильный и совершенный из всех».

Рис. 1

Цитирую профессора Гоффманна:

«…Возьмите колоду в левую руку, за ее длинные стороны, крапом (обратной стороной карты – А.К.) вверх, как делается при сдаче. В этом проложениибольшой палец будет, конечно, налегать на колоду слева, а прочие пальцы – справа. Положите верхний сустав мизинца непосредственно на те карты, которые должны быть переложены на верх (и которые теперь внизу), а остальные три пальца пусть налегают на остальные верхние карты (рис. 1, а). В этом положении окажется, что верхняя часть колоды удерживается между мизинцем, находящимся внизу, и прочими пальцами, находящимися наверху. Приблизьте правую руку и прикройте ею колоду. Захватите нижнюю половину колоды вдоль, между вторым пальцем с верхнего и большим пальцем с нижнего края, между тем как большой палец левой руки лежит слегка согнутый поперек колоды. Прижмите внутренний край нижней половины в то место, где отходит от кисти левый большой палец, так чтобы обе половины лежали как показано на рис. 1, б. Подвиньте к наружи верхнюю половину, слегка расширив пальцы левой руки и в то же время приподняв наружный край нижней половины – до тех пор, пока края обеих половин совершенно разойдутся (рис. 1, в), после чего простым закрытием левой руки они снова сложатся вместе, только обменявшись местами. Сделайте все это медленно, заботясь только о чистоте и безукоризненности исполнения. Сначала дело покажется несколько трудным, но постепенно руки приобретут род симпатической привычки, различные вышеописанные движения сольются как бы в одно, и две половины колоды будут переменять свои места с такой легкостью и быстротою, как будто они проходят одна сквозь другую. Легкое мгновенное сжатие и поднятие рук (жест, по-видимому, совершенно машинальный) в акте вольта делают совершенно незаметным переложение карт, которое в руках адепта (увлеченного ученика – А.К.) ускользает от внимания самого бдительного зрителя».

Можно чуть-чуть посетовать на некоторую неравномерность описания (одни фазы вольта изложены более полно, другие – менее), но факт остается фактом – для 1910 года эта инструкция превосходна.

Комментарий

На рис. 1 несколько ошибок. На 1a неправильное положение большого пальца левой руки. На 1b большой палец правой руки держит не ту пачку. На 1с верхняя пачка отходит под углом 90 градусов, что превращает вольт из секретного действия в явно наблюдаемое. У Хоффманна угол 60 градусов и намекается, что пачки как бы «целуются».

Теперь я беру в руки другую книгу, уже современную. А именно – «Секреты карточных шулеров» (Санкт-Петербург, 1996 г.), подготовленную канд. техн. наук Владимиром Романовым. В ней приводится много вольтов, но из всех я отобрал один – наиболее адекватный тому, что предложен Гоффманном. Небольшая вводная деталь – и до чтения «Секретов…», и сейчас я убежден, что вольты выполняются с картами. Романов же вводит свежую струю, говоря о вольте с мизинцем. Он так и пишет: «Вольт с мизинцем двумя руками».

Рис. 2

Вот сам текст:

«Когда колода карт снята партнером, а части А и Б разделены, находясь в разных руках, нижняя часть колоды А – в правой руке, а верхняя часть колоды В – в левой руке, тогда левая рука загибает один палец, а именно мизинец, покрывая им часть В (рис.2а), делая это скрытно, неприметно для игроков и быстро. Правая рука мгновенно набрасывает часть А на часть В так, чтобы процесс действия мизинца и сам мизинец не был виден партнерам по игре. Часть А, само собой разумеется, наброшена сверху на мизинец левой руки, под которым находится часть В, а правая рука в это время должна покрывать всю колоду и закрывать ее от посторонних взглядов. Затем правая рука поправляет колоду так, чтобы край колоды, смотрящий на партнеров, был единым, границы раздела между частями А и В не было видно (рис. 2б), а край колоды, обращенный к шулеру, был бы расщеплен мизинцем левой руки (рис.2в). Все это шулер делает над столом, но старается прижимать карты ближе к себе.

Как только колода поправлена, шулер делает листовку колоды (рис.2г), его левая рука как бы по инерции вместе с колодой карт уходит под стол на одну или две секунды, а там, под столом, левую руку догоняет правая рука, и шулер уже двумя руками меняет местами части А и В, переводит их в первоначальное состояние, то, которое было сразу после тасовки, перед началом выполнения вольта: часть А – снизу, а часть В – сверху. Вольт сделан».

Таково романовское изложение.

Даже из беглого сравнения двух описаний нетрудно увидеть, насколько текст отечественного кандидата наук косноязычен и пуглив по сравнению даже с переводом из методики иностранного профессора. Тот не только не употребляет выражений типа «процесс действия мизинца» или предложения покрыть мизинцем всю часть В (каких же размеров мизинец должен иметь в таком случае романовский шулер?), но и не называет «тасовкой» то, что ранее именовалось «снятием». Впрочем, нюансы эти все же второстепенные. Куда важнее суть сказанного.

А она, эта суть, с головой выдает допотопность знаний ушлого кандидата наук, набравшего неуклюжие приемы из отживших свое время книг – его безграмотность в карточных манипуляциях сногсшибательна! Не имея ни малейшего представления о современном состоянии карточного тайно-действия, беспардонный кандидат принимается давать советы, невероятно далекие от подлинной карточной практики, а потому – вредные, опускающие новичка на «доисторический» уровень. Ну, в частности:

– «правая рука поправляет колоду» – этот этап, не упоминаемый Гоффманном, отсутствует и в теперешних вариантах вольта, поскольку замедляет выполнение этого сложного приема и не позволяет менять положение двух полуколод с такой быстротой, словно они проходят одна сквозь другую; в шулерской работе такое промедление смерти подобно – партнеры разоблачат его со скоростью молнии;

– последовательность рис. 2 а – в свидетельствует – автор ни разу не выполнил с колодой в руках свои собственные рекомендации; в противном случае он не стал бы изображать судорожные и совершенно бессмысленные метания левых среднего и указательного пальцев;

– «левая рука вместе с колодой карт уходит под стол на одну или две секунды» – ну, это полная чушь; если только что снятая колода опускается под стол, шулер мгновенно получает канделябром в лоб, и пусть не думает, что он один хитрый, а вокруг сидят простаки: игра-то, между прочим, идет на деньги.

Романов, возможно, возразит: книга подготовлена «с целью разоблачения скрытой деятельности шулеров», а отнюдь не как пособие для карточных махинаторов. Но это детский лепет!

Если бы, скажем, я намеревался издать антишулерскую монографию, то построил бы ее с позиции постороннего наблюдателя примерно так. Когда вы, господа игроки, начинаете подозревать в одном из партнеров нечистого на руку коллегу, последите, пожалуйста, за его действиями. Вот он выполняет снятие колоды – это снятие окажется ложным, если данным господином будет произведено то-то и то-то. Вот он перетасовывает колоду – карты останутся в прежнем порядке, если его такие-то пальцы будут располагаться так-то и так-то. Вот он раздает карты – обратите внимание на то-то и то-то. И как только вы заметите жульничество, немедленно поступайте так-то и так-то. Вот какой структуры я бы, например, придерживался, воспылав жаждою борьбы с карточным криминалом.

А что у Романова? «Палец должен лечь на крап», «Мизинец обязан оставить зазор», «При выполнении вольта следует иметь в виду» – кому адресованы эти рекомендации? Партнерам шулера по игре? Карточному арбитру, прохаживающемуся между столами? Нет, конечно. Здесь может быть только один получатель информации – лично карточный обманщик. И тогда наименование санкт-петербургской серии «Книга в подарок» приобретает уж очень двусмысленный оттенок. В подарок – да, только кому?

Таков печальный рецидив великого парадокса престидижитации.

Романов, безусловно, смекнул, что широкая публика в карточном тайнодействии разбирается весьма слабо, а потому, что ей ни предложи из престидижитаторских хитростей, все сойдет. Но он не догадался, что парадокс, хоть и не ударными темпами, но все же преодолевается, а техника карточных манипуляций, хоть и постепенно, однако совершенствуется – в частности, столь любимый им вольт давно уже вышел в тираж и не применяется карточными виртуозами: громоздок, труден, да еще и заметен. Управление же картами ведется ныне совсем другими, куда более изящными способами. Однако что ему за нужда? Вольт сделан.

Да, парадокс престидижитации, несмотря на его колоссальную инерционность, необходимо преодолевать – иначе возможно появление новых Романовых и новых тухлых продуктов. Преодолевать – каким образом?

Ни один парадокс не может быть разрешен, если поисковая мысль примется циркулировать исключительно внутри изучаемого умозаключения, отражаясь то от его стартовой опоры, то от финального базиса и не покидая пределов исходных посылок. Радикальное средство снятия проблемы всегда располагается не внутри, а вне ее, и устранить логическое противоречие можно единственно путем творческого взлома – прорыва к новому знанию. Или к новому умению.

Комментарий

Книга Робер-Удена, которую использует Романов, была переведена Хоффманном на год позже, чем он написал «Современную Магию».

Французское словосочетание не имеет значение «сделать вольт». В книге Хоффманна «Современная Магия» есть абзац, который называется «Сделать вольт», и после этого названия идет в книге скобка, в которой приводится французская фраза, употреблявшаяся Робер-Уденом. Раньше это называли passer le coup. Если писать как термин (а не название главы) то будет saut de coupe. Но, так или иначе, это всего лишь конструкция «прыжок после подснятия» на французском.

Глава 3

ПОСТУЛАТЫ ЗРЕЛИЩНОСТИ

1

– Любите оригинальность? – спросил меня Иосиф Бам, фокусник с огромным, больше чем в полстолетия стажем. – Так я вам сообщу одну нестандартную мыслишку. Знаете, что главное в карточных фокусах? Не догадываетесь? Ай-яй-яй, а еще профессионал. Ну, слушайте сюда. На первом месте в карточных фокусах стоит стол!

Иосиф Бам имел долгую и непростую судьбу. Комсомолец 20-х годов, он добровольно ушел на фронт. Позже работал в цирке дежурным электромонтером, затем получил образование, потом возглавлял объекты на крупных государственных стройках, а уже после выхода на пенсию, в 1987 году, стал лауреатом Всесоюзного фестиваля иллюзионного искусства "Парад чудес", проводившегося в Минеральных Водах – в возрасте 78 лет! Коренной санкт-петербуржец, ныне он живет в Германии, в небольшом уютном городке Менхенгладбах, что невдалеке от Дюссельдорфа.

– Да-да, стол! – убеждал Бам. – И это без всяких фокусов. Подумайте, какую непроторенную идею я вам предлагаю! Вспомните – мы же всякий раз гордимся, что безусловный чародей, возникнув в незнакомой компании всего лишь с колодой карт, способен держать людей в напряжении удивленного внимания несколько часов кряду! Мы же так пропагандируем наше искусство – правда? Вы вспомнили? Ага, тогда я интересуюсь – что он, чародей, для этого потребует? И он всегда говорит – только простой обеденный стол. Вы поняли? Чтобы было, где расположиться. Остальное у него уже есть. Скажите, вот вы сами – разве вы не за столом работаете? Ну так уберите его из ваших трюков, а я посмотрю – долго вы без него продержитесь?!

Собственно говоря, слова Бама ничему не противоречат. Современные карточные фокусники относятся к столу отнюдь не как к громоздкому мебельному излишеству, но напротив – видят в нем надежного и солидного партнера. Ассистента, помогающего создавать чудеса. Бывает, что кое-кто из карточных развлекателей, создающих атмосферу волшебства в ночных клубах, барах и ресторанах, теряется, впадает в транс и даже отказывается выходить к публике, если вдруг выясняется, что стол по каким-то причинам отсутствует или настолько заставлен пенящимися и дымящимися блюдами, что некуда даже положить колоду. Что до меня, то подобное неудобство, начиная с некоторых пор, практически перестало волновать – дело в том, что я, однажды встретившись в ночном шоу с этим досадным обстоятельством, уже на следующий день, хорошо выспавшись, отправился в Российскую государственную библиотеку по искусству, которая находится на Большой Дмитровке напротив Дома педагогической книги, выписал ряд монографий по истории иллюзионного жанра и с головой погрузился в чтение. Меня интересовало только одно – репертуар карточных чародеев прошлого. Пусть даже очень далекого прошлого. Мне было важно знать – какими трюками они, наши давно почившие предшественники, потрясали тогдашних зрителей. И в каких условиях – например, со столом или без оного?

Однако ищешь одно, а находишь еще и другое. Я погрузился в средневековую атмосферу – графы, князья, бароны, рыцари – и не заметил, как собрал мощный штабель разнообразной информации. Тогда-то и обнаружился обескураживающий факт: оказалось, что Европа от первоначального знакомства с картами снисходила до раскрутки карточных престидижитаций ни много ни мало, а – почти столетие! За исходную точку отсчета я принял свидетельства швейцарца Джоана, брата из монастыря Брефельда. В своей "Гибели и упорядоченности человеческих традиций" он писал: "То, что является обычной игрой, называемой игрой в карты, пришло к нам уже в 1377 году. Когда эта игра оказалась у нас, на 4-х картах уже были изображения 4-х королей, и каждый из них сидел на королевском троне и держал в руке свой обычный знак власти, а под королем располагались два маршала, и первый из них держал в руке свой знак вверх, а второй – вниз". И далее брат Джоан подробно рассказывал о колоде в 52 карты, где к каждому королю добавлялось десять других карт, и т. п. Я сразу обратил внимание на спокойный тон повествования, даже умиротворенно-эпический, без возмущений по поводу азартности и без проклятий в адрес прибывшей в Европу дьявольщины. Следовательно, заключил я, если отнестись к более ранним упоминаниям о картах (преимущественно с жесткоантикар-точной точки зрения) как к всплескам единичного порядка, обусловленным только первым впечатлением от игр, то во времена брата Джоана наступил по отношению к картам период если не понимания, то некой социальной стабилизации. Разумнее всего, рассудил я, именно отсюда и начинать исчисление времени. Так я и поступил. Конечным же моментом стал, естественно, 1495 год – дата первой публикации о разоблачении карточного шулера. Получилось чуть больше ста лет.

Целое столетие… Отчего же так долго просыпались европейские любители ловкости рук? Ведь срок почти в пять поколений – не шутка. Пожалуй, дело вовсе не в недостатке талантов или отсутствии желания. Причина, скорее всего, в ином. В дороговизне тогдашних карт. В их бывшей малой доступности широким народным массам. Так, в 1392 году элитный художник Жакелин Грингоннье изукрасил золотом и выполнил в разных цветах для французского короля Карла VI три колоды карт, и данный факт был удостоверен в платежной ведомости Шарля Попара, королевского казначея. Согласитесь, что такие роскошные игровые аксессуары никак не могли быть выпущены массовым тиражом. Или – в 1415 году итальянский живописец Марциано да Тартона, живший при дворе Филиппе Мария Висконти, герцога Миланского, нарисовал для своего юного патрона несколько карт, где не только изобразил чарующие фигуры богов, но также ввел образы изящных зверей и прекрасных птиц, исполненных в духе геральдической символики. Годилось ли подобное великолепие для повседневного развлекательного употребления простолюдинами? Да еще в тогдашних пивных, харчевнях и беззвездоч-ных местах ночлега? Вряд ли. Вот тогдашнее искусство и не принадлежало народу.

Упомяну еще одно обстоятельство, касающееся немецких карт. Первые из них появились в 1440 году, в городе Штутгарте. Довольно оригинальные – с переосмысленными мастями, решенными в охотничьем стиле: собаки, охотники, утки и соколы – они обладали достаточно крупными габаритами (10х17, 5 см), отчего вполне удобные для игры, совершенно не годились для престидижитаторских маневров. Необычная деталь – карточными художниками во многих случаях являлись женщины. В частности, этим народным промыслом занимались дамы из Нюрнберга, Аугсбурга, Ульма. Так вот, стали бы тогдашние мастерицы, учитывая суровые нравы тех времен, выписывать картины на игровых картонках, заранее зная, что их художественная продукция будет употреблена для карточных мошенничеств? Это еще большой вопрос.

Так что приблизительное столетие, отведенное прогрессом на пробуждение европейской шулерской братии, вполне вписывается в размеренность тогдашнего темпа освоения карточных игр.

Но вот колоды перестали быть дорогой редкостью. Повеяло запахом больших игровых денег. Попались на незаконных проделках первые карточные мошенники. А что же легальные молодцы-престидижитаторы? Как они поступили, ознакомившись с накопленным опытом криминальных прародителей? Вероятно, вовсю рванули вперед, заставив лошадь истории карточных фокусов перейти на бешеный аллюр? Если бы не так…

Все развивалось так, словно тогдашние чародеи договорились свято блюсти верность здравому смыслу, из-за чего и согласились под объектом, негласно присутствующим в нарождающемся термине "быстродействующий пальцами", разуметь исключительно руки, но никак не ноги. А результатом сей гипотетической и документально незафиксированной директивы стало еще одно запаздывание, и опять на без малого столетний интервал. С известного уже 1495 года аж до конца XVI столетия, когда летописец обнародовал имя первого в истории карточного фокусника. Престидижитатора, разумеется.

Его звали Абраам Колорнус, и работал он инженером у герцога феррарского Альфонзо II д'Эсте (1559—1597), являвшегося последним (он не оставил потомков) представителем итальянского феодального рода. Город Феррара был в то время крупным политическим и культурным центром Возрождения – например, он мог похвастаться даже университетом, основанным в 1391 году, а герцоги д'Эсте всегда славились неравнодушием к искусству – они привлекали к своему двору поэтов (в их числе были такие знаменитости, как Лодовико Ариосто и Торквато Тассо), живописцев (среди них Франче-ско дель Косса и Галассо Галасси) и других маэстро изящных дел. Одним из них оказался и Колорнус. Сейчас уже невозможно сказать, от кого он приобрел умение исчезать из любой тюрьмы, сколь бы непроницаемой она ни была. Герцог Альфонзо, развлечения ради, выдумывал вовсе уж гиблые места заключений – земляная яма для еретиков и каземат в высоченной старинной башне, закрытое люком подземелье во дворце и каменный фамильный склеп на кладбище – однако неудержимый чародей ускользал из любых наглухо замкнутых пространств! И он же, Колорнус, демонстрировал карточные фокусы – неизвестно, от кого конкретно полученные, но настолько впечатляющие, что от подобного показа не отказался бы ни один из современных карточных волшебников. Происходило это примерно так.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19