Криминальная история России. 1989—1993. Люберецкие. Парни из Солнцева

      – Да.
      – А поужинать успеем?
      – Давайте сначала дело сделаем, – сказал я, – а потом уже спокойно поужинаем.
      – Хорошо, договорились.
      Через час мы втроем сели в машину. Паша был в плохом настроении. Оказывается, он ездил в другой город и выполнял там какое-то важное поручение, очень устал и рассчитывал сегодня отдохнуть. А мы вместо этого потащили его помощником, точнее, статистом, на следственный эксперимент. Всю дорогу он недовольно ворчал:
      – Вот, нашли кого брать! Неужели никого помоложе нельзя было найти!
      Мы подъехали к злополучному кафе «Ласточка» уже около десяти часов вечера – почти в то же время, в какое было совершено убийство. Поставив свой джип недалеко от входа, я осмотрелся.
      – Вероятно, это и есть то самое место, – сказал я Паше, – тут они, судя по всему, и стояли. Тут можно поставить четыре, от силы пять машин. Как мне говорили, охрана стояла возле машин. До входа – метров пять или семь.
      – Шесть с половиной, – поправил меня Павел.
      – Ну, у тебя глаз – алмаз! – пошутил я.
      Мы подошли ближе к кафе.
      – Ну что, видно что-нибудь? – спросила Жанна.
      Через стеклянные стенки кафе и плотную занавеску практически не было видно, что происходит внутри помещения – только столики и очертания темных фигур, сидящих за ними. Но лиц разобрать было невозможно.
      – Видишь, – обратился я к Паше, – ты занимаешься гражданскими делами, а я – уголовными. Если свидетель будет показывать, что отчетливо видел, кто сидел за столом, можно будет сказать: позвольте вам, дорогие свидетели, не поверить. Теперь остается проверить, могли ли они слышать отсюда разговор.
      – Да как же можно его услышать! – возразил Паша. – Это же ясно! Мы ведь сейчас не слышим даже, как музыка играет!
      – Погоди, нужно во всем убедиться на собственном опыте, – сказал я. – Вот посмотри, – я развернул листок с чертежом Валентина. – Вот где стоит этот столик.
      – По-моему, они его передвинули, – вмешалась Жанна, указывая на схему.
      – Да, немного. Но это естественно – видимо, полы мыли и сдвинули. Но, положим, они сидели вот за этим столиком. А сейчас наша задача в следующем. Там сейчас никто не сидит.
      – Погоди, кто-то за ним есть, – всмотрелся Паша.
      – Ну и ладно. Короче, Паша, ты подходишь к этим людям и что-нибудь спрашиваешь у них.
      – А что мне спрашивать?
      – Паша, ты же адвокат! Придумай что-нибудь! Хотя бы спроси, как пройти в библиотеку.
      Паша засмеялся.
      – Спроси что-нибудь! – повторил я. – Послушаем, будет ли отсюда что-нибудь слышно.
      – Да не будет слышно! – сказал Паша. – Ладно, я все сделаю. А дальше что?
      – А дальше – вернешься. А ты, Жанна, – повернулся я к ней, – можешь что-то узнать насчет Веры?
      – Да, сейчас я пойду. Если она там, я поговорю с ней.
      – Но только говори так, чтобы тебя никто не видел. Например, в подсобку пройди.
      – Хорошо, – сказала Жанна.
      Я остался стоять перед входом. Паша вошел в кафе и направился к столику, что-то спросил у мужчины, сидящего там. Ничего слышно не было. Значит, если свидетели будут настаивать на том, что они что-то слышали, например, как мой клиент угрожал Кузе, мы можем настаивать на том, что это оговор, то есть лжесвидетельство. И в этом случае будем добиваться проведения нового следственного эксперимента.
      Вскоре Паша вышел. Жанна собралась войти внутрь кафе.
      – Погоди, – сказал я ей, – теперь пойду я.
      Я пошел в зал, осмотрелся. В кафе народу было немного. За столиком, за которым произошло убийство, сидели три человека и о чем-то толковали. В другом углу сидели какие-то пацаны, вероятно, местная шпана или местная братва. Они курили и тоже о чем-то оживленно разговаривали. Немного дальше сидела парочка.
      Я направился к стойке бара. Там сидел какой-то парень, со скучающим видом наблюдавший за публикой.
      – Добрый вечер, – обратился я к нему. – Я хотел бы купить сигарет. Какие у вас самые хорошие?
      – «Мальборо лайт», конечно, – ответил парень. – Вам сколько?
      – Дайте, пожалуйста, блок, – и я протянул ему деньги. Официант достал из-за спины блок «Мальборо» и протянул мне. Я взял сигареты. Официант хотел было отсчитать сдачу, но я остановил его.
      – Нет, сдачи не надо. Можно воспользоваться вашим туалетом, а то я боюсь, не дотерплю до дома?
      – Конечно, можно, – улыбнулся официант.
      – Как туда пройти?
      – Прямо по коридору, потом направо.
      Я взял блок сигарет, который был мне совершенно не нужен, так как я не курю, и медленно пошел по коридору в сторону туалета, того самого, куда, по его словам, ходил Валентин. Мне нужно было провести так называемый хронометраж – сколько шагов было до туалета, сколько обратно. Дойдя до указанной двери, я обернулся и заметил, что напротив туалета есть еще одна дверь. Я приоткрыл ее. Это была небольшая подсобка, где стояли швабры, веники. Вероятно, это комната уборщиц. Но самое интересное было впереди. Рядом с туалетом была еще одна дверь. Я приоткрыл и ее. Бог ты мой – это же запасной выход! Таким образом, получалась версия, что человек, который мог совершить убийство Кузьмина, вошел в кафе через черный ход, спрятался в комнате уборщиц, а потом мог спокойно проникнуть в зал и нанести смертельный удар. При этом мой клиент мог находиться в туалете. «Хорошая версия, – подумал я. – Молодец, адвокат, хорошо работаешь! А если этого не было?» Если брать за основу, что мой клиент действительно не совершал убийства, – а это, судя по всему, так и есть, – то убийца воспользовался именно этим путем… Ну что же, прекрасно, возьму это на вооружение!
      Я уже хотел вернуться к выходу, но неожиданно у меня возникла мысль: а вдруг предполагаемый убийца в туалете или в какой-нибудь каморке оставил орудие для убийства, что-то еще, кроме ножа? Я стал обшаривать помещения, но короткий досмотр туалета и комнаты для уборки ничего не дал, никаких улик я не заметил.
      Я вышел в зал и, попрощавшись с официантом, направился к выходу.
      – Ну как? Все в порядке? – спросила Жанна.
      – Да, все нормально. Теперь твоя очередь, – ответил я.
      Жанна вошла в кафе. Через несколько мгновений я увидел, как она подошла к официанту за стойкой бара. Они о чем-то говорили минут пять. Потом Жанна протянула что-то. Я понял, что это были деньги. Официант начал что-то писать на бумаге.
      Вскоре Жанна вернулась.
      – Поехали быстрее, – сказала она. – Нами уже интересуются.
      – Кто? – спросил я.
      – Да вон там братва сидит, уже взгляды кидают в нашу сторону.
      Я быстро завел машину. При этом я даже не стал включать габариты, чтобы не освещать машину и номерные знаки. Вырулив из дворика, я погнал к центральной улице.
      – Куда едем?
      – Вот адрес этой Веры, официант дал.
      – Так прямо сразу и дал?
      – Да уж! Купила. Что сейчас можно бесплатно получить? Ничего. Только сыр в мышеловке…
      – Мы прямо сейчас к Вере поедем? – спросил Паша.
      – А что терять? Все равно потом ее на допрос вытаскивать.
      – Надо с ней сейчас переговорить, – сказала Жанна. – Буду говорить я. Мне все равно ничего не будет за это.
      Я пожал плечами.
      – Конечно. Никто же не знает, кто к ней приходил.
      – Это точно.
      Минут сорок мы плутали по пустынным люберецким улочкам. Наконец подъехали к пятиэтажному блочному дому. Жанна сверилась с запиской.
      – Вот тут, на четвертом этаже, она и живет, – сказала она. – Вон и свет в окнах горит. Ну что, я пойду?
      – Может быть, мне проводить тебя? – предложил Паша сонным голосом.
      – Нет, кто мне там может угрожать? Пойду без свидетелей поговорю, с глазу на глаз. Если, конечно, дома она одна.
      – Будь осторожна, Жанна! – предупредил я.
      – Я всегда осторожна. Да, я сумочку на всякий случай в машине оставлю, – она достала из сумки кошелек и пересчитала лежавшие там долларовые купюры. Я понял ее намерения.
      Вскоре она вошла в подъезд. Отсутствовала Жанна минут тридцать. Появилась же веселая, с улыбкой на лице.
      – Поехали, мальчики, все в порядке, – сказала она.
      Я быстро завел машину и тронулся с места.
      – Ну что, контакт состоялся?
      – Состоялся, и очень удачно. Молодец, что подсказал именно сегодня с ней поговорить, не откладывать!
      – А в чем дело?
      – Ее завтра на допрос вызывают, в три часа.
      – Куда?
      – В прокуратуру.
      – Погоди, ведь завтра с двенадцати до пяти следственный эксперимент?
      – Я не знаю, но ее повесткой вызывают в три часа. С ней, кстати, ребята уже говорили.
      – И что же они ей сказали?
      – Они сказали ей, чтобы она была готова дать показания, что якобы видела, как Валентин ударил ножом Кузьму.
      – Но это же…
      – Она сказала, что на это дело не пойдет.
      – А ты ей что сказала?
      – Я сказала, пусть она говорит правду, как все было.
      – А как было? – спросил я тут же.
      – Очень просто. Все это происходило в ее отсутствие. Она уже попрощалась и вышла из кафе.
      «Правильно, – думал я, – значит, мы ничего противоправного не совершили, просто предупредили человека, чтобы он не совершил еще одного преступления, не давал ложных показаний».
      – Все правильно, – сказала Жанна. – И, как ни странно, даже деньги не понадобились. Только очень уж она напугана.
      Вскоре мы добрались до пансионата. Там мы посидели в ресторане, поужинали, долго обсуждали недавние события.
      В номер я поднялся очень усталый. Сел в кресло и начал чертить схему этого злосчастного кафе, просчитывая шаги, время, за которое Валентин мог вернуться, и время, которое мог затратить предполагаемый убийца, который должен был выйти из подсобных помещений и скрыться через черный ход. За этими расчетами меня и застала Жанна.
      – А почему вы не спите? – спросила она.
      – Сижу, готовлюсь.
      – К чему?
      – К следственному эксперименту.
      Жанна удивленно посмотрела на меня.
      – А что, завтра вам это может пригодиться?
      – Вполне возможно, что ничего не пригодится. Но у меня есть кое-какие мысли, кое-какие разработки, нужно, чтобы все осталось в голове. Это может на суде пригодиться.
      – Вообще-то мы планируем, что дело до суда не дойдет, – неожиданно сказала Жанна.
      – Как это? – удивился я. – Ничего себе планы! Вы хоть представляете себе, во что влипли? Вы что, считаете, что при том раскладе, что имеется сейчас, удастся спокойно избежать суда?
      Жанна улыбнулась.
      – Но вы же – сильный адвокат, вы же многое можете!
      – Я не волшебник, я не могу раздвинуть стены камеры и выпустить Валентина на свободу!
      – Что-то я устала, – резко сменила тему Жанна, – я бы выпила чего-нибудь.
      – Бар уже закрыт, – сказал я.
      – А у вас ничего нет?
      – Да я ничего особо не пью, – словно оправдываясь, ответил я.
      Но Жанна уже подошла к бару и открыла его. Там стояла бутылка итальянского вермута, бутылка шампанского и коньяк.
      – Ну что, может, шампанского? Или нет, лучше вермута с соком?
      Жанна быстро достала вермут «Чинзано», пакет сока, открыла его.
      – Вам в какой пропорции? – спросила она у меня.
      – Больше сока, меньше вермута.
      – А что так? Вы вообще не пьете?
      – Да, давно уже отвык.
      – А как же вы усталость снимаете?
      Я пожал плечами.
      – Да есть средства.
      – И не курите?
      – Да, не курю.
      – Совсем положительный! – улыбнулась Жанна.
      – Но у меня есть другие недостатки, – сказал я.
      – Какие же?
      – А это уже адвокатская тайна, – улыбнулся я.
      Жанна выпила бокал, закурила и посмотрела на меня.
      – Я все хочу сказать, может, нам на «ты» перейти? А то все как-то путаемся, – сказал я неуверенно.
      – Я не против, – кивнула головой Жанна. – Можно и на «ты». За это не мешает выпить! – И она налила себе в бокал новую порцию выпивки.
      – Конечно, – согласился я.
      Мы отпили понемногу из бокалов.
      – Ладно, целоваться не будем, – улыбнулась Жанна и продолжила: – Я нахожусь в таком стрессе, в таком напряжении! Не знаю, выдержит ли моя нервная система. Мне пришлось столько пережить за последние дни!
      – Ничего, думаю, все будет хорошо, – сказал я. – Мне интуиция подсказывает. Хотя, конечно, выход из этой ситуации еще достаточно туманен. Но, может быть, завтра нас ждет первая удача?
 
      Но удача пришла не сразу. Во-первых, была проблема с доставкой Валентина. Следователь оказался прав. Очень сложно доставить подозреваемого на следственный эксперимент. Сначала долго не могли найти конвой, затем по дороге сломалась машина. Валентина доставили на место только к четырем часам вечера. Мы ждали его у кафе три с половиной часа.
      Жанна с Пашей сидели в другой машине. Время от времени мы переговаривались по мобильному телефону. Жанна уже стала волноваться.
      – А вдруг бандиты приедут и пристрелят Валентина?
      Я успокаивал ее:
      – Во-первых, это просто невозможно, так как будет большая охрана. Видимо, ОМОН подтянут, конвойная служба, милиция подъедет. А во-вторых, смысла нет. Он нужен им живым, чтобы они могли получить свои деньги. Так что пока они не убедятся в том, что он им денег не даст, ничего не случится. А к этому времени может многое измениться.
      Наконец привезли Валентина на обычном «рафике» с надписью «Милиция». За ним шла еще одна машина – такой же «рафик» с милиционерами. Несколько автоматчиков в бронежилетах сопровождали его. Сам Валентин был прикован наручниками к какому-то оперативнику. Они быстро вышли из машины и, не останавливаясь, прошли в кафе.
      Кафе к этому времени уже закрыли, никого постороннего там не было, за исключением двоих понятых, которые заранее были приглашены для эксперимента и сидели в сторонке. Кроме следователя, было еще несколько сотрудников прокуратуры. Это были оперативники и, вероятно, еще следователи, которых направили для проведения эксперимента. Кроме того, был мужчина с видеокамерой.
      Сначала все сели за столики. За столик, где сидели Валентин с оперативником, подсели и мы со следователем. Следователь достал бланк протокола допроса и стал что-то писать, заполнять графы. Затем начался традиционный допрос: где сидел Валентин, когда он пришел, где сидел Кузя, о чем они говорили – то есть сначала было словесное описание эпизода убийства. Затем, когда следователь закончил это описание и Валентин ознакомился с записями – а после него записи прочитал и я, – были поставлены подписи: сначала – Валентина, потом – моя.
      После этого следователь предложил обыграть все вживую, то есть Валентин встал, прошел под объективом видеокамеры от входа до столика, сел. Затем к нему подсел еще один человек. Вероятно, это был статист – так называемый воображаемый погибший. Они о чем-то говорили. Наконец Валентин сказал, что он разговор закончил, встал и подошел к стойке. Он стал показывать, что там стоял телевизор с видеомагнитофоном. Но в настоящий момент там ничего не было. Валентин стал показывать, как он возился с видеомагнитофоном. Затем он пошел в сторону туалета. Теперь необходимо было проверить по часам, сколько времени он отсутствовал. Следователь включил свой хронометр, фиксируя время.
      Наконец Валентин выполнил еще какие-то действия, и уже, казалось, следственный эксперимент был закончен. Следователь обратился к присутствующим:
      – Есть ли у вас какие-то вопросы к следствию?
      – Да, я хотел уточнить, – сказал я. – Я хотел бы, чтобы вы записали мой вопрос по поводу освещения. – И я задал вопрос: какое освещение было в кафе в двадцать три пятьдесят?
      Валентин пожал плечами. Следователь записал вопрос и удивленно посмотрел на меня:
      – А какое это имеет значение? Вроде это к предмету не относится.
      – Нет, это не так. Меня очень интересует освещение, потому что с помощью этого можно выяснить, как хорошо было видно помещение кафе снаружи.
      Валентин сразу сообразил, к чему я клоню.
      – Освещение было плохое, – сказал он, – свет приглушенный, да и к тому же никого из посетителей не было и зажигать много света не было нужды.
      Я проследил, чтобы этот ответ был занесен в протокол. Следователь кивнул головой, как бы говоря, что он понимает, что я задумал.
      – Есть еще вопросы?
      Я хотел спросить по поводу комнаты уборщиц, о возможности проникнуть через черный ход посторонним, а потом подумал, что пока не стоит раскрывать свои карты.
      – Вопросов нет, – сказал я.
      – Тогда мы прощаемся, – обратился к нам следователь. Он посмотрел на Валентина. – Через три-четыре дня я навещу вас в следственном изоляторе. – Он перевел взгляд на меня. – Мы с вами созвонимся. Дело в том, что к этому времени уже будут результаты экспертизы, так что я обязан приехать и ознакомить с ними вас.
      – А что, пока предварительных результатов нет? – Я намекнул ему на то, что обычно следователи заранее знают результаты экспертизы.
      – Нет еще, – он покачал головой. – Ладно, я вас больше задерживать не буду.
      – А вы еще останетесь здесь?
      – Да, останусь. Мне нужно еще поработать со свидетелями.
      – Какими свидетелями?
      – Свидетелями этого преступления.
      Мне стало интересно. Следователь определенно намекал на охрану Кузи и официантку Веру.
      Я попрощался с Валентином, а сам направился к выходу. Мне было ясно, что сейчас следователь вызовет сюда свидетелей, которые будут давать показания по поводу этого происшествия в кафе. Я прекрасно понимал, что братва снова захочет поговорить с Веркой. Теперь мне необходимо было это запечатлеть. Как назло, у меня не было с собой фотоаппарата, и я очень ругал себя за это – вот, считаю себя опытным адвокатом, ношу с собой «Полароид» – очень удобная вещь, мало ли, что-то срочное нужно будет снять: факты избиения своего подзащитного, какие-либо документы. А тут, как назло, его нет!
      У меня мелькнула мысль: наверняка в этом городе есть какой-то магазин, где можно купить фотоаппарат. Я быстро сел в машину и, сообщив Павлу и Жанне по телефону, что скоро вернусь, направился в сторону центра города. Там я без труда нашел фотомастерскую. Почти бегом ворвался в нее.
      – У вас одноразовые фотоаппараты есть?
      Мужчина удивленно посмотрел на меня.
      – Какие?
      – Ну, «Кодак», «Фуджи»?
      – «Кодак» есть, – сказал мужчина, доставая одноразовый фотоаппарат, уже заряженный пленкой.
      – Прекрасно. Сколько он стоит?
      Мужчина назвал цену. Я достал из кармана деньги. Прекрасно! Только бы теперь он заработал!
      Вернулся к кафе. Я не ошибся в своих предположениях. Вскоре к кафе подъехали ребята. Я заметил девушку в спортивной куртке и в платке. Судя по всему, это была Верка.
      Поставив машину поближе, я стал ждать. Двое ребят подошли к Верке вплотную и стали о чем-то разговаривать. Это был именно тот момент, который мне необходимо было запечатлеть. Я быстро нажал на газ и подъехал к ним почти вплотную. Нажав на кнопку, я опустил левое стекло. Навел объектив на Верку, стоящую рядом с ребятами, и сфотографировал их. Ребята удивленно посмотрели в мою сторону. Тут же я поднял стекло машины.
      Я уже хотел ехать домой, но вспомнил, что забыл самое главное и следователь тоже об этом забыл. Я быстро набрал номер мобильника Жанны.
      – Жанна, вы где находитесь?
      – Мы ждем в переулке.
      – Послушай, постарайся сосредоточиться и ответить мне на вопрос точно: в какой костюм был одет в тот вечер Валентин?
      – Я уже не помню.
      – Жанна, дорогая, вспомни! Это очень важно!
      – По-моему… Погоди, он приехал с работы. Следовательно, он был в темном костюме в полоску.
      – А рубашка какая?
      – Белая рубашка.
      – Галстук?
      – Вот этого я не знаю.
      – Жанна, постарайся вспомнить – темный, светлый?
      – Он никогда не носит светлые галстуки.
      – Значит, темный. Ясно. Теперь возвращайтесь в пансионат и ждите меня там. А я еще немного поработаю.
      – А зачем вы интересуетесь костюмом? – спросила Жанна.
      – Они могут костюм подменить. Ведь, по утверждению Валентина, никаких пятен на нем не должно быть.
      – И что же? Вы думаете, что они могут другой костюм подсунуть, с пятнами крови?
      – Вполне возможно. Хотя, с другой стороны, вряд ли они пойдут на такое. Но мы должны быть готовы к любой ситуации.
      Вскоре я вернулся в кафе. Следователь удивленно взглянул на меня.
      – Что, опять что-то случилось?
      – Да нет, ничего особенного. Просто я хотел, с вашего позволения, присутствовать до конца на следственном эксперименте.
      – Но, извините, уважаемый господин адвокат, эксперимент проводится уже в присутствии свидетелей, и ваше присутствие на нем необязательно.
      Я посмотрел на ребят. Они стояли и улыбались, как бы говоря – ну что, адвокат, получил свое? Облом тебе? Я заметил, что они изменились внешне – были причесанные, одеты в светлые рубашки с галстуками. «Как будто на торжество пришли, – подумал я. – Надо же!»
      Я перевел свой взгляд на Веру. Она выглядела испуганной и уставшей. Во взгляде чувствовалось напряжение. Наверняка ее уже напугали ребята, представители братвы. Но что я могу сказать следователю? Какие у меня есть доказательства, что осуществляется давление на свидетеля? Никаких, кроме единственного снимка, который потом, возможно, придется обыграть в суде.
      Переминаясь с ноги на ногу и ругая наше несовершенное законодательство, в котором нет четкого определения действий адвоката, я решил все же уехать. Я сел в машину и направился в сторону пансионата. Что мне еще оставалось делать?
      Когда я вернулся в пансионат, мы собрались в номере Жанны, который превратился в штабной. Мы долго сидели и обсуждали возможные варианты дальнейших событий после следственного эксперимента. Я устал высказывать свои предположения. Особенность адвокатской работы заключается в том, что если клиент бывает настойчивым, то он заставляет тебя как бы предугадывать течение следствия и ход событий. Если сравнивать нашу работу с работой врача, то можно представить такое. Приходит больной к врачу и спрашивает у него: скажите, как я могу заболеть – так или так? А вдруг я так заболею? А вдруг этак? Ведь такого никто у врачей не спрашивает. А адвоката, получается, терзать можно?
      Жанна помучила нас серьезно, перебирая различные варианты. Наконец я решил остановить ее.
      – Жанна, – сказал я, – в конце концов, мы не бюро прогнозов, чтобы предугадывать дальнейшие события.
      Она согласилась с нами.
      – В конце концов, – сказала она, – я могу сейчас тоже получить кое-какую информацию. – Она взяла трубку мобильного телефона и хотела набрать номер.
      – Погоди, – сказал я, – ты куда собираешься звонить?
      – Верке, – ответила Жанна.
      – Она тебе телефон дала?
      – Да, и сказала, чтобы я ей позвонила после следственного эксперимента.
      – Не вздумай звонить с мобильного!
      – Почему?
      – Мало ли что – телефон ее может прослушиваться. Пойдем поищем телефон-автомат.
      Мы вышли на улицу. Но никакого телефона-автомата там не было. Тогда мы сели в машину и отъехали от пансионата. На обочине дороги стояло здание, похожее на кафе. Около него мы заметили телефон-автомат и подошли к нему. Но, как назло, этот автомат работал только с жетонами. Мы зашли в кафе и купили жетоны.
      Жанна набрала номер Веры.
      – Алло, узнала меня? – спросила она. – Только не называй меня по имени. Как дела? Что, можно подъехать? Отлично, мы подъедем, – Жанна взглянула на часы, – минут через сорок. Ты одна? Все, подробно поговорим при встрече. Пока!
      Жанна положила трубку. Лицо ее было довольным.
      – Отлично! – сказала она.
      – Что отлично?
      – Вера мне очень важную информацию обещала передать. Говорит, что эта информация может полностью изменить все дело. Поехали к ней!
      – Уже поздно, – сказал я, – может, завтра с утра?
      – Нет, поехали сейчас! Неужели ты не понимаешь, что я ночь спать не буду?
      Мы сели в машину и поехали в сторону Люберец. Жанна очень нервничала. Она курила сигарету за сигаретой. Тут и пригодились сигареты, которые я купил в кафе.
 
      Вскоре мы были у подъезда дома, где жила Верка.
      – Не включай габариты, – сказала Жанна, выходя из машины.
      – Почему?
      – Вдруг действительно какая-то слежка. А так – я приехала, ты меня подвез, я ищу знакомую.
      – Если так, то хотя бы придумай заранее, кого именно ты ищешь.
      – Сейчас придумаю, – улыбнулась Жанна. Она закрыла дверцу и пошла к подъезду. Я стал внимательно наблюдать за ней, проверяя, нет ли слежки. Над входом в подъезд горела тусклая электрическая лампочка.
      Неожиданно дверь подъезда открылась, и оттуда вышел мужчина небольшого роста, в темном пальто, в надвинутой на глаза то ли кепке, то ли берете. Увидев Жанну, он остановился и еще ниже опустил голову. Определенно, он сделал это, чтобы Жанна не увидела его лица. Мне стало ясно, что он знает Жанну. А может, мне все это кажется, я преувеличиваю? Наверное, уже какая-то шпиономания у меня началась!
      Тем не менее я решил принять меры предосторожности. Я включил приемник, вмонтированный в машину. У меня была специальная приставка к нему, позволяющая улавливать сигнал милицейской рации на диапазоне FM. Если сейчас в засаде есть какие-то менты, то я наверняка услышу их переговоры. Однако ничего, кроме разговоров с пролетающего самолета, шедшего на посадку, и нечетких указаний диспетчера летчикам, я не услышал. Я облегченно вздохнул.
      Неожиданно дверь подъезда распахнулась, и оттуда выбежала Жанна. Она быстро влетела в машину. Я обратил внимание, что ее трясло, как в ознобе.
      – Быстрее поехали отсюда! – выдохнула она.
      – Жанна, что случилось?
      – Потом объясню. Быстрее поехали!
      Я нажал на газ и рванул вперед.
      – Включи габариты и сверни налево. Теперь направо! – командовала Жанна.
      Что за гонки?
      – Что же случилось? – снова спросил я.
      – Веру убили!..

Глава 5
Рэкет

Люберцы – Москва, 1988 год

      Прошло десять лет. За это время произошли серьезные изменения. Страна из развитого социализма шагнула в первобытный капитализм. Второй год действовал закон о кооперации. Практически во многих местах стали появляться первые кооперативы – первые кафе, первые видеосалоны, платные туалеты и прочее.
      Из подполья вышли цеховики, спекулянты, фарцовщики, которые теперь стали легально заниматься бизнесом, превратившись в кооператоров.
      Движение люберов постепенно угасло. Практически все молодежные банды расформировались. Некоторые участники уже ушли в мир иной и лежали на люберецком кладбище как память о прошлых сражениях, о потерянном времени и жизни. Другие, которые пошустрее, сумев скопить кое-какой капитал, открыли небольшие кооперативные палатки, вообще отошли от шпаны, стали заниматься серьезными делами.
      Некоторые же, посчитав, что научились хорошо драться – а за идею драться уже не было смысла, – стали заниматься новым промыслом, именуемым иностранным словом «рэкет», а в просторечии – вымогательством.
 
      Валентину Сушкову к тому времени было двадцать четыре года. Страсть к самбо взяла верх, и Валентин заканчивал институт физкультуры, который находился в Москве в районе Измайлова.
      Его друг, Макс, решил не поддаваться уговорам Валентина поступать в институт физкультуры, а пошел в другой институт – народного хозяйства имени Плеханова, где также учился на последнем курсе. Кроме того, Макс сумел поднакопить немного деньжат и открыл напополам с одним коммерсантом кооперативный киоск, который находился недалеко от их дома и торговал разной мелочовкой.
      Как ни странно, коммерсантом, с которым Макс открыл киоск, оказался бывший работник райкома комсомола Сергей Воробьев.
      От молодежной группировки, которую возглавлял Кузя, а впоследствии Макс, практически ничего не осталось. Группировка раскололась. Часть пацанов погибла, другие были осуждены и отбывали наказание по разным колониям, третьи посчитали, что драться не имеет смысла. Да и драться было не с кем – такая же участь постигла и другие группировки.
      Иногда ребята встречались вечерами. Часто на такие встречи приходили Валентин, Макс. Но формально никто никому никаких приказаний не давал. Так, сидели, вспоминали былое. Кто-то читал письма, которые получал из зоны от ребят.
      О Кузе толком ничего не было известно. Вначале Кузя писал письма часто, и ребята первое время достаточно активно читали их. Из писем его следовало одно – что и там жизнь есть. Кузя особо не расписывал, да и лагерная цензура не позволяла углубляться в тонкости и нюансы тюремного романтизма. Единственное было ясно, что Кузя часто менял колонии, а может, колонии часто меняли Кузю, направляя его с одного этапа на другой. Затем, года через четыре, переписка вовсе прекратилась, и многие стали думать, что Кузя либо погиб в лагерной разборке, либо его скосила болезнь – в последнее время Кузя отбывал наказание где-то на Севере. Кое-кто ждал, что через девять лет Кузя вернется, однако по прошествии этого срока он не появился. Все стали думать о том, что скорее всего Кузи на самом деле больше нет.
      В семье Валентина тоже произошли изменения. Мать все же сумела выйти замуж, и удачно, на сей раз – за настоящего военного, точнее, бывшего военного, потерявшего свою семью в авиакатастрофе. Сходились они постепенно, очень долго встречались. Потом мать уехала к нему на родину, куда-то на Украину, под Одессу. Валентин от такого переезда отказался, так как был уже взрослый. Жил Валентин один в двухкомнатной квартире, которая досталась ему в наследство от умершей бабушки.
      Спортивная карьера, на которую рассчитывал Валентин, у него не сложилась. Точнее, звание мастера спорта он добыл, участвовал даже несколько раз в международных соревнованиях. Но затем он получил сильную травму – вывих сустава. Была операция, и после этого врачи вынесли вердикт: большим спортом заниматься не может.
      Надо было как-то заканчивать институт. Валентин с головой ушел в учебу. У него теперь была единственная цель – стать тренером детской спортивной школы или, еще лучше, спортивного общества.
      Но попасть в спортивное общество было очень тяжело. Нужно было иметь спортивную славу, чемпионские звания, медали. А у Валентина этого не было. Значит, единственное, что было для него достижимо, – тренерская работа в спортивной школе. Да и этот путь иногда казался нереальным, поскольку при кооперативном движении почти все детские спортивные школы, существовавшие раньше на бюджетной подпитке, просто распались.