Нетерпение от встречи с иным все растет. Что готовит ему другая земля, другая страна - покой или новый бой, продолжение любви или вечную тюрьму?
А утро великолепное, просто чудное. Солнце еще не взошло, но уже посветлело. Восток окутан туманной дымкой - идут песчаные, сгорбленные дюнами и поросшие местами лесом, берега, как на побережье Балтийского моря. В глубине материка синеют горы. Иногда они приближаются и подступают вплотную к океану. Небо совершенно чистое. Легкий ветерок северного направления рябит воду.
К Золотым воротам вновь появилась стена тумана. Пароход сбавил ход, сквозь туман у мыса послышалось карканье ворон, ему отвечало заглушенное эхо. Первая птица тихоокеанского побережья. Черная путеводная птица, напоминающая о доме, о томительном ожидании моряка. Проходя под высокими скалами мыса в залив, напоминанием о прошлом звучит голос черной калифорнийской вороны. Чайки молчат. Почему? Чайка провожает в путь - она напоминание о море, ворона - о береге.
Вместе с рассветом, встающим с континента - утренний туман, закрывающий берега, голос вороны и на каменных осыпях упавшая с обрыва калифорнийская ель с мертвыми голыми сучьями, тревожные гудки парохода при входе в пролив, словно говорят - где-то на Востоке идет гражданская война, большие массы людей сталкиваются в беспощадной борьбе. Южане и северяне.
С декабря 1860 по май 1861 одиннадцать штатов, экономическая система которых основывается на применении рабского труда, объявили о своем выходе из Союза, объединившись как "Конфедерация штатов". Это привело к гражданской войне против остальных союзных штатов на севере США, начавшейся в апреле 1861.
Лондонский банк Ротшильда финансировал северян, парижский банк Ротшильдов - южан. Для Ротшильдов это было очень прибыльным делом. Если финансировать обе стороны и снабжать их оружием, то невозможно не выиграть. В проигрыше оставались только американцы - как северные, так и южные штаты.
А Калифорния еще не определилась, к какому лагерю примкнуть. Ожидают десанта англичан и французов, под шумок войны на континенте развязавших свою войну с Мексикой. Использовав как предлог приостановление Мексикой выплаты внешних долгов, Испания, Англия и Франция начали в неё военную интервенцию - войска этих стран высадились в 1861 года в мексиканском порту Веракрус и двинулись вглубь страны. Франция была готова начать из Мексики силами своего 40-тысячного экспедиционного корпуса интервенцию в Североамериканские штаты, где ещё не все забыли, как в августе 1814 года английские войска, так и не смирившись с независимостью своих американских колоний, захватили Вашингтон и сожгли Капитолий и Белый дом. Интервенция могла бы сплотить американцев против внешнего врага, остановить гражданскую войну.
В просторном заливе поднявшееся на востоке солнце ярко освещает берега, еще не исчезла зыбь, разведенная Океаном. У мыса Золотые Ворота, становится особо заметной океанская зыбь. Слышен шум прибоя на рифах. Спокойные, гладкие и пологие волны, приближаясь к рифам, начинают реветь. Невзирая на тихое солнечное утро, они горбятся, пенятся, растут в высоту, а, встретившись с подводными рифами, встают на дыбы, свирепеют, словно теряя разум, бьются в ярости о скалы. Громадами обрушиваются они на берег. Кажется, ни что в мире не сможет противостоять этой могучей силе. Но волны разбиваются одна за другой, создавая только грохот, брызги и пену. Регулярная зыбь с океана перебивается южным ветровым волнением и получается бестолковая толчея.
Красный железный буй, вынесенный далеко в залив, ограждающий южный вход в бухту, то хорошо виден на гребне волны, то надолго проваливается во впадины. Зыбь пологая и длинная, наверное, сотни ярдов длиной. Если бы красный буй отсутствовал, то зыбь было бы трудно заметить. Рожденная ветрами за сотни миль от Калифорнии и получившая разбег на просторах Тихого океана, она пришла сюда успокоенной, пологой и гладкой.
Мимо судна стаями и в одиночку пролетают пеликаны. Они раза в три крупнее чаек и имеют большой широкий клюв. Пеликаны, наверное, не умеют садиться на воду. Они просто падают, поднимая тучи брызг. На большом Сан-Францисском рейде стоит русский военный паровой клипер. Он находился в кругосветном плавании в составе русской эскадры Тихого океана, под началом адмирала Попова.
В один из чудных дней, солнечных, теплых и полных бодрящей свежести, какие не редки осенью в благодатной Калифорнии, 2 октября Бакунин вступил на землю Америки.
Пройдя по причалам до Рыбного порта, там, где в холм врыты высокие рыбные пакгаузы из темного кирпича, смотрящие серыми безглазыми стенами и глухими массивными воротами в залив, Мишель поинтересовался у докера с бульдожьим лицом, окаймленным черными заседевшими бакенбардами, как попасть в город, минуя иммиграционный пост.
Снующие по скользким доскам слипа от причаленных к берегу баркасов с низкими бортами, работники с тяжелыми ящиками, наполненными снулой рыбой, один за другим исчезали в темных воротах пакгауза, зияющих холодом и льдом, переложенным мокрыми опилками, и источающих непередаваемый терпким запах времени, подгнившей рыбы и натруженного человеческого пота.
Посмотрев на поизносившегося за многие месяцы странствий иностранца, новый приятель указал Бакунину простой и незатейливый проход в город, и даже посоветовал, как добраться до дешевой гостиницы, где не интересуются своими постояльцами. В заключение, прощаясь и как бы прицениваясь к массивной фигуре незнакомца, сказал, что его зовут Мэтьюз, и что он ждет его на днях здесь, примет агентом, и будет платить два доллара в день.
Мишель поднялся сквозь кусты к незаметной узкой деревянной лестнице с перилами, ведущей наверх, в город.
Глава N17
Пути Америки и России
Русскими и американцами руководят различные мировоззренческие установки. Исторические пути двух народов разные: англосаксонский путь американцев задан на Запад, это умерший миф Великобритании - владычицы морей, - ведущий на завоевание новых богатых колоний, русское направление - на Восток, в загадочный и богатый Китай. Пути Америки и России начали сплетаться исторически недавно. Нет судьбы народов, как исторического гегелевского сверхсущества, со своими законами развития. Вся история в судьбах отдельных людей, а сами народы движутся медленно.
Совмещая романтизм американцев и мистицизм русских, можно увидеть то в современной цивилизации, что раньше ускользало от осознания. Захват земель, вот что оправдывает существование элиты, сближает Североамериканские штаты и Россию, видящих в территориальной экспансии свой смысл, объединяет их в торговой войне против Англии и Франции. Держать Россию в узде Европейские страны на Востоке не могут, далеко их торговые колонии от метрополий, единственный противовес экспансии России в Тихоокеанском бассейне - это Североамериканские Штаты и европеизированная Япония. Европа использовала жадность русской элиты, старорежимность ее феодального строя, поощряя ее стремление на Дальний Восток. Пока нерасторопная империя на Дальнем Востоке служит инструментом в ловких руках английских и французских проходимцев, она им нужна, осваивая земли и угрожая новыми захватами в Китае, и отвлекая внимание от Балкан и европейской политики в славянских странах.
Русская идея самодержавия - "Третьего Рима", совпадает с американской мечтой - "Нового мира", словно они вправе одни нести ответственность за мир, за другие народы, вовлеченные в их движение. Сущность всякой национальной идеи как некоего энтузиазма нации, в осуществлении единственно данного ей Провидением - Предназначения. Это объединяет элиту нации, исчезни единое национальное движение в направлении предназначения, и исчезнут нации. Это и есть миф, который элита навязывает своей нации.
В
губернаторском кабинете Муравьева-Амурского в Иркутске Бакунин обсуждал с Кропоткиным и другими офицерами создание Соединенных Штатов Сибири, которые вступили бы в федерацию с Североамериканскими Штатами Америки.
Жизненная территория единственная, главная ценность, к которой стремятся все народы, и на ее ценности держится власть элиты. Поэтому, единственное оправдание элиты, ее реальное наполнение, - сохранять и преумножать территорию нации, как свою собственность. Все остальное - идеология и религия, - дым на ветру, морок. Всякое национальное движение заканчивается, когда заканчиваются земли для экспансии элиты. Мифы разных народов так похожи. Российское государство, как и Американская республика, может развиваться только вовне, и оно должно умереть, как только прекратит свои завоевания.
Антиподность Америки и России ложная противоречивость, как встретившаяся одна и та же идея, не узнавшая себя при встрече, из-за противоположности распространения. И идея эта одна - Единство мира. Вещи соединяют страны, так как ценности одни в мире вещей. Земля, которая может прокормить многих людей, она единственная, главная ценность, к которой стремятся все народы, и на ее ценности держится власть элиты.
Любовь к родине и патриотизм - разные понятия. Можно обожать родину и ненавидеть очередных "отцов отечества". Земля у буржуев десакрализована. Пространство Родины для торговцев только дистанция между производством и продажей товара. Если в старину они клялись в любви к "святой земле предков", сейчас им на это наплевать. Вроде они выглядят как люди, но душа у них сирота - нет у нее ни бога, ни черта, ни "матери-земли", а есть только солидарность воров - патриотизм, объединенных в государство и национальность за удобство в государственном стойле. Буржуазия не имеет права руководить нацией, из-за своей бездуховности и денежной детерминации, которая и есть национальная идея, но не последняя истина.
В этом подлунном мире переделать окружающее невозможно, можно только перетрясти, отцентрифугировать по фракциям, понять, что нужно тебе самому в мире, и что бы ты хотел видеть вокруг себя. Война внутри Социума не прекращалась никогда - больно интересы разные. Почему настоящее отвратительно, не потому ли что общество богатых создает ад для окружающих людей? Они хотят только примирения со своими детьми. Управляющие классы не заботит понятие "добра". Это они человеческую этику превратили в религию, сколько крови еще прольет эта фальшивая идеология.
Господа нуждаются в национальности, - ради чего рабы будут убивать и погибать за их интересы. Америке, возникшей на основе рабства, важна теперь независимость от плантаторов, так как возникло новое рабство, основанное на экспансии капитала, тотальном производстве товаров и эксплуатации свободного от земельного рабства населения.
Добро и зло существуют только в причинно-следственном мире человека. Выходя за рамки социума, очеловеченной вселенной, которая всегда ложна, - человек несравним по своей жизни с вечностью, - мы уходим от этих понятий. Подчиненность психическим комплексам в Социуме возникает, когда воля человека вливается в круг чуждых индивидууму интересов. Человек Социума, в силу социальных причин, не желает иметь собственной воли, ему так удобнее и безопаснее существовать.
Если уйти от ложных представлений к отдельной личности, то увидим, что сущность человека - приводить к "свершившемуся" проект Будущего, который изначально задан его судьбой, культурной и исторической.
Богоносная нация кочевников, с ее избами-кибитками, коньками и крестами на крышах, Россия, распространила свое влияние на Дальний Восток и Аляску. Ее предназначение - нести Европу на Восток, - и ей не надо ломиться в Европу на Запад, это направление по инерции, запоздалое, татар, которые на самом деле уже пришли на Запад в лице России.
Для кого-то Америка - ориентация на Запад, для меня же - на Восток. Крайний Запад для меня, - Дальний Восток, хотя безразлично, Запад ли, Восток ли - в представлении все это. Европа шла к Западу, а Россия - к Востоку, и встретились они на самом деле не на Висле и Дунае, - Восток всегда был враждебен Западу, - а на Тихом Океане, будущем "Средиземным морем" Единого мира. Для меня Америка, моя встреча с ней, будет всегда на Востоке, в отличие от Америки иммигрантов из России, считающих Америку крайним Западом. Всякое национальное движение заканчивается, когда заканчиваются земли для экспансии элиты. Мифы разных народов так похожи.
Разговоры о святости Отечества, нации - это иллюзии сродни наркотическому бреду, ибо национальность - тоже, что для наркомана - опий или алкоголь, со своим "высоким словом" и своими навязчивыми архи-мифами. Человечество двигают вперед только личности, сумевшие восстать против своего охлоса - нации, выйти за пределы душных академических аудиторий и парламентов на проезжую улицу своего народа. Нации - инструмент дьявола, Вавилон для слепых и глухих, - принадлежностью к которым надо не гордиться, а стыдиться. "Там, где больше чем двое или трое соберутся во имя кого угодно, один из них будет Сатана". Не верю в нации, расы, церкви, партии, вообще в любые объединения жадных до чужой крови и труда - демагогов. Не верю в человечество - верю в людей.
Под революцией народной в России анархисты понимают не движение по западному классическому образу - движение, которое, останавливается с уважением перед собственностью и перед традициями цивилизации и нравственности, которое до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.
Глава N18
Фриско
Захватывающий вид открылся Бакунину с высоты Downtown - фасадом выходящего в Океан! Романтический фон для моряков, эмигрантов и путешественников. Глядя на набережную Embarcadero с толчеей мачт у причалов и рябь волн залива, на большой белый двухпалубный пассажирский пароход, маневрирующий на рейде, видишь, словно на живописной статичной картине - зеленые острова и туманные громады с другой стороны залива. Берег от города уходит вглубь континента живописными вздыбившимися холмами с белыми домиками и деревьями, бегущими по склонам, замыкающими пространство пригорода.
Ноги не слушались, земля ходила под ними, после моря очутиться среди зелени и цветов настолько роскошно и покойно, что Мишель почувствовал себя счастливым. Он жадно вдыхал напоенные ароматом землю и воздух. Под легким бризом с залива шелестели серебристые эвкалипты, завезенные с далекой Австралии, подтверждая собой родство с берегами Океана. По несущейся вверх и заворачивающейся по спирали - корой, карабкается плющ. Колыхается над обрывом полынь и цветущий повторно рододендрон.
Пройдя назад к пристаням по Bay-strit, Бакунин свернул на Columbus-avenue. Поднялся в город по Mason-strit, вышел на большую Montgomery-strit, заглядываясь на высокие большие дома, сплошь покрытые объявлениями, как написанными на стенах, так и на вывесках. Глядя на роскошные гостиницы, на витрины блестящих магазинов, на публику - все напоминало ему Париж, только провинциальный и покойный. Женщины в чепцах, капотах и шляпках, в зависимости от социального положения, простолюдинки и китайцы в повязанных платках. В этом светлом городе смешались расы и народы: китайцы, русские с Аляски, евреи, итальянцы, африканцы, свободные от рабства, мексиканцы, ирландцы, англичане, немцы, филиппинцы и жители Океана, наподобие папуасов. Только аборигенов, индейцев Калифорнии, не видно - вымерли за последние пятьдесят лет испанского владычества.
Мишель прошел до конторы дилижансов в конце Montgomery-стрит, и неожиданно чуть не столкнулся с крупным мужчиной, вдруг вышедшим из дилижанса и остановившимся к нему спиной, пропуская сходящую со складной ступеньки даму в пышном платье. Спина обширного в талии господина показалась ему ужасно знакомой. В подчеркнуто новой черной пиджачной паре, с черной широкополой шляпой на голове, из-под которой падали на плечи черные, тщательно расчесанные волосы с сединой, в накрахмаленной рубашке с отложным воротником, повязанным черным галстуком - это здорово напомнило Мишелю все тот же Париж, что он решился зайти с фасада. Узкий нос с горбинкой, показатель благородного происхождения, проницательные глаза, тонкие черты аристократа.
- У тебя проблема? - Мишель услышал знакомый голос, звучавший казалось из его далекой молодости.
- Ты знаешь, кто я?
- А ты ждешь от меня ответа? - господин на вопрос ответил вопросом.
- "Альб-еретик из Бостона"!
- "Revolution is not showing life to people, but making them live..." (Революция заключается не в том, чтобы показать людям, как надо жить, а в том, чтобы оживить их самих) - твои слова?
Дальше они перешли на французский:
- Мишель, я тебе не "Альб", а Альберт Пайк! С 1859 году Верховный Совет избрал вашего покорного слугу Державным Великим Командором Материнского Верховного Совета Тридцать третьего и последнего градуса Древнего и Принятого Шотландского Устава Южной юрисдикции для Соединенных Штатов Америки.
Давние друзья зашли в маленький салун, в ближнем переулке. Небольшая комната, пол которой усыпан опилками, была наполнена матросами и рабочими, сидевших за маленькими столиками в самых непринужденных позах, с поднятыми на соседние стулья ногами, и сплевывающими под них жеваным табаком. Две молоденькие служанки разносили гостям рюмки с ромом, стаканы с хересом, кружки пива и другие напитки. На одном из столиков двое приземистых и крепких мужчин в широкополых сомбреро играли в кости.
Приказчик с цилиндром на голове, жевавший табак, вопросительно посмотрел на посетителей. Пайк дал ему золотой "игль" в десять долларов, заказал еду и выпивку. Тот расплатился горстью серебра. Звякнувшее о прилавок золото заинтересовало мексиканцев, они с жадностью повернули головы к явно не их круга господам. Но Пайк, словно случайно, задел полы своего длинного клифта и на широком поясе тускло блеснули отделанные серебром два массивных револьвера, - за столиком к господам сразу потеряли интерес, и азарт игры возобновился.
Бакунин ел бараньи котлеты и пережаренный бекон с яишней, и запивал все это горячим кофе с молоком. Пайк, поглядывая снисходительно на беззубого Мишеля, предпочел содовую воду с brandy.
- Ты, дорогой друг, опять в бегах, как Вечный Жид?
- Что же делать в безвыходной ситуации?
- Любое событие имеет свой логический конец.
- Значит, конец предопределен?
- Оглядываясь на целое, да.
- Целым оно никогда не будет, - задумчиво ответил Мишель.
- Тогда это то, что создано только для тебя.
- А ты знаешь это?
- Это любовь или революция. Помнится, в Берлине в 1842 году ты и Маркс были приняты мной в парижскую секцию "Палладинов".
Бакунин вздрогнул, услышав "любовь" из уст бывшего соперника в любви к общей пассии, настолько он стал чувствительным. Затянувшееся путешествие к Европе: сначала в зачарованной деспотизмом пространстве России, потом необъятный Океан, и эта его странная встреча в первый же день пребывания на земле Сан-Франциско - напомнили ему времена его мистико-оккультной юности и еще мысли, возникшие на пароходе при подходе к берегам Нового Света.
- Смешно вспоминать, верил во всеобщую любовь и равноправие женщин, а еще - в религиозность революционеров. "Я, Михаил Бакунин, посланный провидением для всемирных переворотов, для того, чтобы, свергнув презренные формы старины и предрассудков, вырвав отечество мое из невежественных объятий деспотизма, вкинуть его в мир новый, святой, в гармонию беспредельную".
- Вы, русские, такие большие фаталисты. Ты, Мишель, всегда был практиком, врагом всех существующих в Европе режимов и настоящим guerillero. "Кто хочет делать зло, чтобы таким путем достичь добра, тот есть безбожник", - твои слова, мой друг?
- Я бы сказал иначе. Добро есть бунт, а зло - лишь обличие его.
- Насколько мне известно, твое противостояние миру было оценено романтичными саксонцами смертной казнью. Как тебя занесло на землю "хорошей травы" - Ерба Буена?
- Революция позвала, - иронически усмехнулся Мишель.
- А у нас с апреля своя война. Вовремя прибыл, чтобы понюхать пороху.
- Я прокоптился порохом еще на баррикадах, когда сам руководил артиллерией повстанцев в Дрездене. А помнишь - Париж!
Этот огромный город, столица Европы, обратился в 1848 году вдруг в дикий Кавказ: на каждой улице, почти на каждом месте, баррикады, взгроможденные как горы и досягавшие крыш, а на них, между каменьями и сломанной мебелью, как лезгинцы в ущельях, работники в своих живописных блузах, почерневшие от пороху и вооруженные с головы до ног. А из окон выглядывали боязливо толстые лавочники... с поглупевшими от ужаса лицами. На улицах, на бульварах ни одного экипажа, исчезли все молодые и старые франты с тросточками и лорнетами, а на место их - мои благородные
ouvrier
(работники), торжествующими, ликующими толпами, с красными знаменами, с патриотическими песнями, упивающиеся своею победою! И посреди этого безграничного раздолья, этого безумного упоенья все были так незлобивы, сострадательны, человеколюбивы, честны, скромны, учтивы, любезны, остроумны, что только во Франции, да и во Франции только в одном Париже можно увидеть подобную вещь!
Так вот, значит, какая она, революция! Ураган, взметающий баррикады до уровня крыш! Это - не несколько камней, из-за забора брошенных в императорских солдат при расправе с декабристами в Санкт-Петербурге!
Альберт Пайк был масонским ученым, государственным и общественным деятелем, защитником и почетным вождем арканзасских индейцев, губернатором Индейских территорий, вошедших к 1861 г. в состав США, талантливым и плодовитым журналистом, видным юристом, соавтором конституции Арканзаса, редактором нескольких журналов и газет, а еще - боевым генералом армии Конфедерации. Его поездка в Сан-Франциско была продиктована неустойчивой позицией Калифорнии, присоединенной к Североамериканским Штатам в 1846 году в ходе войны с Мексикой, когда американцы отторгли ее половину земель от Техаса до Океана. Разгоравшаяся гражданская война на Востоке требовала глубокой разведки, и Альберт Пайк прибыл в Сан-Франциско "инкогнито".
Когда весной 1849-го в Дрездене вспыхивает восстание, Бакунин принимает его, чуть ли не за начало революции... Он пробирается в ратушу, где заседает Временное правительство, и начинает лихорадочно действовать: находит для них трех польских офицеров, которые в первые дни восстания могли взять на себя командование. Когда, 6 мая, ночью поляки бежали, прослышав о наступлении на город прусских войск, он один взял на себя руководство обороной и раздачей пороха. Ревновавший к нему "главнокомандующий" Борн писал уничижительно: "Этот русский, абсолютно не замечавший и не понимавший действительных отношений, среди которых он жил в Германии, естественно, не имел в Дрездене ни малейшего влияния на ход вещей - он ел, пил, спал в ратуше - и это все". А Бакунин взялся вывести из Дрездена повстанцев и таким образом спас 1800 человек. Во время ночного марша, все разошлись по домам. Наутро смертельно усталый Бакунин, дойдя до Хемница, остался вдвоем с неким Гейбнером, с которым они и завалились в местную гостиницу, чтобы отдохнуть. Немецкие бюргеры выволокли их оттуда и сдали прусскому батальону. А в январе саксонский суд приговорил троих бунтовщиков - Бакунина, Гервега и Реккеля, к смертной казни через гильотинирование. Бакунин хладнокровно отвечал, что как офицер - он предпочел бы расстрел. Смертную казнь в Саксонии в то время еще не успели восстановить, поэтому суд, блефуя, предложил приговоренным подать королю прошение о помиловании. Бакунин отказался. И лишь когда ему сказали, что один из его сотоварищей, ради семьи, просит написать прошение, он - согласился. Его ожидало пожизненное одиночное заключение. Михаилу Бакунину было в это время тридцать шесть лет.
Пайк повел уставшего Бакунина в свой роскошный номер гостиницы "Гранд", купив табаку и оставив его в одной из комнат отдыхать до следующего счастливого дня.
Глава N19
Альберт Пайк
На Фриско навалился туман, на рейде завыли уныло и тревожно корабли, звук растекся по холмам и улицам, дну подводного царства. Бакунин проснулся, но реальность казалась только другим сном или сценой большого спектакля. Фонари на улице в светлой мути, вещи окружающие потеряли осязаемость, превратившись в театральные реквизиты, и тогда на Мишеля наваливались воспоминания и тяжелое безнадежное одиночество, словно он один остался в этом неясном мире, и гудки маяка звучат по ту сторону предметного мира. Он видел проходящих по тротуарам людей, стайку матросиков, и заворачивающий с бульвара грохочущий вагон конки.
В номер отеля зашел Альберт Пайк, вечно в хорошем расположении духа.
- Собирайся Мишель. Ты спал почти сутки. Внизу в ресторации ждет тебя легкий ланч и длинная дорога в "Баварский лес" на "пати". Хорошо, если доберемся к вечеру.
- Зачем это мне?
- Мишель, я договорился с ежемесячником "Миллениум", тебя берут репортером с гонораром за статью - двадцать американских долляров.
- И что я буду им втюхивать?
- Первую статью я уже сдал в печать.
- Н-да..., всё ваши иезуитские казусы, прёте напролом.
- Такова революционная практика, или ты - против, Мишель?
- И о чем?
- Будешь писать европейскую политику в свете противостояния на Тихоокеанском театре главных игроков - Англии, Франции, Испании и возможно России. Забудь своих любимых инсургентов - теперь говорят пушки государств, рвущихся к разделу испанского пирога на Американском континенте. А хочешь, выступи как моралист по житейским проблемам.
- А причем здесь - "пати"?
- "Пати" всегда причем. Там и познакомишься со своим работодателем, а за одно - и с политическими тузами Фриско, Эскандер.
Пройдя по бульвару, где верхушки деревьев терялись в плотном тумане, вниз к гавани, они вышли на Embarcadero, где туман рассеялся, оставив свои флаги только по вершинам холмов. Лес мачт кораблей и пароходов, ошвартовленных в гавани у берега, нагрузка и выгрузка. Оживление на набережной, толпа хорошо одетых джентльменов и дам, матросов в форменной одежде, среди которой не было ни одного оборванца: поливальщик улиц с кишкой брандспойта, одетый как барин, в черный сюртук и с цилиндром на голове, извозчик кеба, раскрашенного и лакированного, читающий газету, продавец газет, запросто обращающийся к разодетой даме в коляске.
Ряд торговых лавок и кабаков, вынесенных на сваях в залив, из которых неслись звуки музыки, много и много было независимого и свободного в манерах, в походке, в выражении лиц всех этих праздных людей. Звуки музыки, веселые, жизнерадостные, доносились и с большого белого двухэтажного, наполняющегося пассажирами парохода, направляющегося из Фриско к одному из зеленых островов в глубине бухты. Пайк купил билеты, действительные и на обратный путь. Белоснежные чайки реяли в воздухе и весело покрикивали, гоняясь одна за другою. Солнце, ослепительное и жгучее весело глядело сверху, с высоты бирюзового далекого неба, на котором ни облачка, и заливало блеском и стотысячный город, сверкавший своими домами и зеленью на склоне горы под пиками далеких сьерр, и большой рейд с кораблями и сновавшими пароходиками и шлюпками, и кудряво-зеленые островки.
Разговор с Бакуниным не страдал недопониманием, но и Альберт Пайк не торопился открывать свои замыслы, ограничиваясь душеспасительными беседами.
- На протяжении человеческой жизни "сталкиваются" друг с другом четыре предельных беспокойства: смерть, свобода, отчужденность и бессмысленность. Главная цель масонство - добиться того, чтобы человек переживал свое существование как земное. Возникают задачи управления собой.
Внешний мир: Сами ли Вы выбрали эту жизнь или это она выбрала Вас?
Если чего люди не находят в себе, они непременно стремятся найти это вовне. Поэтому будь естественным.
Предназначенная Вам жизнь - тотальная игра в кости, которая приводит к "психологическим последствиям вечного повторения".
Вся непрожитая нами вовне жизнь остается наростом внутри, давит до конца жизни.
Совместный мир - это социальный мир общения людей.
Брать на себя ответственность других, значит добровольно забираться в ловушку, не только для себя, но и для них.
Долг, собственность, преданность, доброта - это наркотики, которые убаюкивают, усыпляют, погружают человека в сон.
Возможно ли чего-либо добиться самому не прибегая к помощи других?
Стань сильным, иначе ты вечно будешь использовать других для своего развития.
Внутренний мир: Мир души уникален у каждого человека и обуславливает развитие самосознания или само-осознания.
Сознание подобно тонкой коже, покрывающей существование: наметанный глаз видит ее насквозь - все примитивные процессы, инстинкты, вплоть до того самого желания властвовать.
Если ты не вступаешь во владение своим жизненным планом, ты позволяешь своей жизни стать цепью случайностей.
Христианское милосердие может глубоко изуродовать судьбу, если переходит от этики к религии. Всякая жестокость происходит от немощи духовной. А удовольствия есть даже в самой позорной жизни.
Ты хочешь, чтобы тебя любили, хочешь, чтобы вместо ненависти к людям у тебя была любовь. А ты любишь себя. Сначала полюби себя. Ты любишь свои руки, ноги, глаза? Руки хотят делать то, что им нравится, глаза смотреть на то, что им нравится. Ведь ты отдергиваешь руку от горячей плиты, и отводишь глаза от яркого света, и устаешь от глубокой темноты. Тебе нравится запах цветов и не нравится - протухших казарм.
Научись понимать, что ты любишь, тогда поймешь - к чему стремишься, когда поймешь, к чему стремишься - обретешь спокойствие, ты начнешь жить, у тебя появится прошлое, от которого тебе не захочется убежать. А человек, у которого есть прошлое - не боится будущего.
