Из рецензий и откликов на произведения Дмитрия Каралиса

      Меня зацепила прежде всего одна тирада Медведева, когда он, потягивая пиво с коллегами - румыном и шведом, рассуждает о трудностях писательской жизни. "Мы с вами знаем, что невозможно полноценно писать и каждый день ходить на работу... Писатель должен быть свободен материально..." Дальше Медведев представляет литераторов "локомотивами" огромного бизнеса, сетует на малые гонорары и обещает организовать в России стачку писателей.
      Возразить хочется сразу с нескольких направлений, но попробую удержаться на трех. Первое - о писателях в сегодняшнем мире заботятся вряд ли меньше, чем в минувшие годы. Медведев из Петербурга летит к Эгейскому морю, чтобы месяц напролет безмятежно заниматься литературой. Пролет, койку и стол ему оплачивает неизвестно кто, непонятно из каким образом скопленных денег. Гонорар за роман, если он когда-нибудь будет написан, превращается в этом случае в величину пренебрежимо малую. Тогда же - и это уже второй пункт - как же можно сетовать на малые ставки? Писатель получает "меньше продавца в книжном магазине"? Возможно, но нужно еще сравнить не только средний заработок за месяц, но и выработку за полный рабочий день. И здесь мы перемещаемся на третье и главное направление. Любой торговец обязан в назначенное время стоять на рабочем месте, исправно показывать товар, четко рассчитываться с покупателем и - улыбаться, улыбаться, улыбаться... Никого из посетителей не волнуют его личные трудности. Тогда как писатель Медведев, покидая Родос, увозит с собой "взлохмаченные страницы отдельных глав" - не слишком много для отчета по факту. При этом еще господа литераторы выезжают на пикничок и обижаются, когда им напоминают о стоимости обеда... Каралис зорко и точно подмечает детали странного творческого существования: одновременно и в межзвездном, и подлунном мирах.
      Но повесть, разумеется, не об этом. В первую очередь мы следим за медленно, но неуклонно разворачивающимся романом героя со встреченной им незаурядной женщиной. Роман, который так и не завершился тем, с чего начинались все литературные любовные истории прошедшего века. Уже и Оксана откровенно приглашает Сергея посетить ее номер в отеле, но тот отнекивается под благовидным предлогом. Поначалу кажется, что Медведев - прямой потомок не литовских дворян, а тургеневских персонажей: русский писатель на rendezvouz. Тяжеловатый, добропорядочный медведь, каким его очерчивает автор на первых страницах. Но, перечитывая повесть и вспоминая, догадываешься, что причина неожиданной импотенции героя вовсе не тоска по оставленной дома жене. Нет, он откровенно боится великолепную Оксану. Каралис не зря назвал повесть "Роман с героиней". Учительница из Белоруссии переселилась под Прагу и там огромными усилиями построила свое немалое дело. Self-made-women фигура нередкая в сегодняшней жизни - постепенно проникает и в прозу. И медведев пугается этой сильной натуры. Он понимает, что, раз оказавшись в постели "первой леди" пятизвездночного отеля, прежним он уже оттуда не выберется. Это молодой американский лейтенант итальянской армии полагал, что ловушка кроется в физиологии; русский писатель среднего возраста понимает, что психология куда как страшнее. Чуточку стоит ему расслабиться, как и начнут вываживать его по свету, подобно дрессированному медведю (славно иметь "говорящую" фамилию), да показывать встречным и поперечным ручного настоящего писателя из великой литературной страны.
      Проблема еще в том, что отношения с литературой у Сергее складываются едап ли не печальнее, чем со смертной подругой. "За женщину, в которую мы влюблены и которой стараемся не изменять! За госпожу Литературу!" поднимает он тост на писательском междусобойчике. И при этом каждый день, каждый час отвлекается на случайные мелочи. Он с тоской вспоминает привычные, понятные любому занятия: строить дома, сажать кусты, ходить по грибы... Писательство же именует болезнью, приступы которой накатываются редко, длятся недолго и выматывают напрочь. То есть перед нами образованный, обученный, небесталанный дилетант, которому невдомек, что литературная работа может быть такой же профессией, ка и сотни других: торговать книгами и помидорами, копать траншеи, издавать тексты, написанные другими.
      "При социализме писатель может ... писать для общества, а не для толпы". Эту сентенцию Каралис отдал поэту из Швеции, человеку, не нюхавшему в своей жизни реального социализма. Сам-то он - автор - прекрасно знает, чем приходилось расплачиваться литератору за безбедные условия существования. Важнее другое: если мы даже вообразим некий "писательский рай", где господ литераторов кормят, обувают и развлекают совершенно задаром, то, очутившись в интеллектуальном Эдеме, они вовсе не обязательно будут бесперебойно выдавать "на-гора" профессиональные тексты. Я не уверен, что полная и абсолютная свобода творчества так уж это самое творчество стимулирует. Возможно, в человеке генерируется невесть откуда некая "энергия сопротивления", побуждающая нас действовать именно, когда это категорически запрещено. Пока нам командуют: "Сидеть, не высовываться!" - мы упорно тянемся к авторучке. Прикажут: "Пиши!" - немедленно выбросим постылый предмет в форточку. Возможно, Сергей Медведев сам себя загнал в эдакую психологическую ловушку. И незачем сетовать на обстоятельства, отыскивать иные место и время. Помнится, в давние времена некий спартанец советовал уроженцу того же Родоса, который хвастал перед материковыми греками своими спортивными успехами на почве родного острова: "Тут Родос, тут прыгай!.."
      Но все-таки действительно в литературном труде есть нечто загадочное. Трудно нормальному человеку догадаться, как у такого же индивидуума, как он сам, в голове вдруг образуются люди, которых рядом он и не видел, о существовании которых не подозревал. Поначалу на бумагу ложатся слова, а потом персонажи вдруг поднимаются со страницы и начинают жить собственной жизнью. Иной раз даже против воли создателя. Вот так образуется настоящая проза. Такая, как повесть Дмитрия Каралиса "Роман с героиней".
      * ВЕСЕЛАЯ ПРОЗА *
      ВЕСЕЛАЯ ПРОЗА
      "Литературная газета", 13 августа 2003 г.
      Дмитрий Каралис.
      Самовар графа Толстого.
      СПб.: Изд. журнала "Нева", 2003. - 384 с.
      Водопроводчик Кошкин пошел за пивом и угодил в Древний Рим. Сюжет, прямо скажем, незамысловат, но тут важно исполнение. И вот с исполнением у Дмитрия Каралиса все в порядке. Это прежде всего веселая проза. И только потом уже отмечаешь, что она еще и достаточно мастерски сделана. Кошкин потому Кошкин, что живуч, как кошка. Где бы он ни оказался, в древнем ли мире или в будущем, он не только там выживет, но и наведет свой порядок. И опять - незамысловатая мифологема, но в исполнении Каралиса звучит сочно, читается вкусно.
      "Кошкин особенно не робел. Он слышал от ребят из пятого ЖЭКа, что сейчас такие перемещения случаются, - двадцать первый век на пороге. Главное - не мельтешить перед начальством, не дергаться. Если и прижмут поначалу, он знает, как отвертеться. Радикулит симулировать умеет. Температуру нагнать может - хоть до сорока градусов. Давление опять же скачет. "Они меня, скажем, на сельхозработы, а я им больничный под нос... Мигрень и расстройство кишечника. Не зря с фельдшером на рыбалку ездили".
      В прозе Каралиса почти всегда важен не сюжет, не задумка, а исполнение. Вот и заглавный в книге рассказ о самоваре будто бы Льва Толстого, подаренном одному иностранцу, претерпевшем злоключения и вернувшемся к прежнему хозяину уже как самовар несомненно Льва Толстого и за большие деньги, разумеется, по задумке, откровенно говоря, не гениален. Но по исполнению блестящ!
      "Теперь исторический самовар стоит у Петрова на специальном столике возле камина, и иногда, под настроение, он снимает с него прозрачный колпак и протирает сверкающие бока мягкой тряпочкой. "Ох и самоварище, - ласково говорит Петров, - это же живая история... Сам Лев Толстой! Правильно сделал, что купил..."
      Веселая, легкая проза. Но за ней мерцает мастерство.
      П. Б.
      (C) "Литературная газета", 2003