Шарм - Не в силах устоять

Гарри с шумом отпил глоток и уставился на Элизу красными от бесконечного пьянства глазами.

– Знаешь, наши проблемы были бы все решены, если бы ты перестала упрямиться и вышла замуж за сквайра Гейтса. Он готов назначить мне приличное содержание за честь стать твоим мужем.

– Наши проблемы?

У Гарри хватило совести покраснеть.

– Сквайру Гейтсу больше шестидесяти, и он прикован подагрой к инвалидному креслу, – напомнила Элиза. – Если ты так настроен на брак, почему бы тебе не поискать богатую наследницу?

– Я не хочу оказаться в кандалах, – возразил Гарри. – Я хочу отдать дань увлечениям молодости. – Он сжал пальцами стакан. – Значит, так ты решила отплатить мне за то, что живешь у меня и я о тебе забочусь? За всю мою доброту меня просто хотят использовать. Ты жестокая и неблагодарная. И эгоистка.

Элиза глубоко вздохнула.

После еще одного глотка Гарри начал давить на жалость:

– Я останусь на несколько дней в городе, а когда вернусь в поместье, со мной будут мои друзья. Откуда нам взять денег на наши развлечения?

– Ради Бога, Гарри. – Поскольку брат уже приканчивал вторую бутылку, Элиза поняла, что спорить бесполезно. Она резко встала. – Продай своего рысака вместо своей сестры.

* * *

Гриф поднял глаза, когда трость с серебряным набалдашником коснулась газеты, которую он изучал.

– Так, так. Блудный пес вернулся. И когда же ты изволил прибыть в Лондон?

– Вчера вечером. – Третий член компании церберов Кэмерон Дэггетт сел на ручку кресла напротив и скрестил ноги. Как обычно, он выглядел как на картинке из модного журнала – за исключением некоторых деталей, призванных шокировать записных модников общества. На этот раз на нем был лиловый шейный платок индийского шелка, а не обычный накрахмаленный белый галстук.

– И где же ты был? – поинтересовался Гриф.

– И там, и сям, – небрежно бросил Кэмерон.

Из трех церберов Кэмерон Дэггетт был, пожалуй, самым загадочным. И опасным. Своим острым как бритва умом и намеренно вызывающим стилем он производил впечатление человека, который смотрит на жизнь как на злую шутку. Гриф был одним из немногих, кто мог противостоять вызовам Кэмерона. Однако Кэмерон не позволял никому, даже двум своим «товарищам по оружию», узнать, какие тайны кроются за его показным цинизмом.

– Мог бы и сообщить друзьям о своих путешествиях, – пожурил его Гриф. – Коннор и его невеста были страшно разочарованы, что ты не приехал к ним в поместье, когда к ним с визитом приезжал из Йоркшира Себастьян.

– Не ворчи. Ты же знаешь, что я редко обращаю внимание на подобные формальности. У меня были другие дела.

– Мне уже заранее страшно даже подумать, что это за дела.

– Не важно, – бросил Кэмерон, который отказывался вступать в любые клубы джентльменов, какими бы экстравагантными они ни были. – Боже мой, это место напоминает мне склеп, – добавил он, оглядывая других завсегдатаев клуба. – Взгляни на них – они все похожи на мертвецов.

– Они просто переваривают ленч. – Зевнув, Гриф перевернул страницу. Он и сам был не прочь вздремнуть после почти бессонной ночи. – Не стесняйся и уходи, когда захочешь.

– Я как раз и собираюсь, но надеялся, что ты пойдешь со мной. В Париже я приобрел хорошенький пистолетик и подумал, что ты захочешь помочь мне проверить его точность на стрельбище.

– К сожалению, я занят.

– А-а, – усмехнулся Кэмерон. – У тебя свидание с той прелестной дамой, что вскружила тебе голову?

– Нет, это все в прошлом. Я… – Гриф нахмурился и заметил, как что-то яркое мелькнуло в каштановых волосах приятеля. – Черт побери! У тебя в ухе жемчужная серьга?

– Да, и очень красивая, тебе не кажется? – Заправив за ухо кудрявую прядь, Кэмерон потрогал оправленную в золото жемчужину. – Ты бы тоже мог проколоть себе ухо.

– Ха, – фыркнул Гриф. – Я не собираюсь позволить тебе воткнуть в меня еще одну иголку. Я все еще сержусь на тебя за то, что ты убедил меня сделать татуировку у какого-то матроса с Ямайки в Бристоле, воспользовавшись тем, что я был изрядно пьян.

– Но почему? Руфус весьма искусный татуировщик. И ты должен признать, что дамы находят рисуночек на твоем теле довольно привлекательным.

Это было правдой. Причудливый дракон спускался от пупка и ниже, завораживая противоположный пол, а леди Чатвин даже нашла художника-индуса, который изобразил у нее на ягодице бабочку.

– Признайся, удовольствие стоило того, чтобы перетерпеть боль.

Гриф не удержался и рассмеялся:

– Пожалуй. Но никаких серег.

– По-моему, дамы сходят с ума от бриллиантов. Даже их едва заметный блеск заставляет их сердца биться сильнее, а руки сами тянутся расшнуровывать корсет.

– Мне удается снимать с них корсеты и без этих побрякушек, – сухо заметил Гриф. Его взгляд упал на напольные часы в углу комнаты. – Разговоры о сексе, конечно, приятно возбуждают, но мне надо уходить.

– В интересное место? – осведомился Кэмерон и тоже встал.

– Да. Если хочешь знать, я собираюсь навестить фирму «Уоткинс и Хэролд».

– Это издатели?

– Да. Они согласились издать мои эссе о ландшафтном дизайне садов больших поместий Англии. И в большом формате. Мне придется добавить несколько новых статей, чтобы завершить коллекцию, но в общем книга почти готова. Самое главное теперь – это найти художника, с картин которого можно будет сделать иллюстрации. Сегодня Уоткинс намерен показать мне несколько эскизов, чтобы я мог выбрать.

– Мои поздравления. – На этот раз тон Кэмерона был серьезным.

– Спасибо, – ответил Гриф, надеясь, что мальчишеское возбуждение, трепыхавшееся у него внутри, было не слишком заметно.

Кэмерон увидел стоявший у стены запакованный предмет и взял его, прежде чем Гриф успел его остановить.

– Это одна из картин? – спросил он, отвернув уголок упаковки.

– Нет, что ты. Художник такого масштаба, как известный француз Редуте, вряд ли взялся бы за такой заказ, даже если бы жил в Англии. К тому же его стиль не совсем соответствует тому, что я задумал. Мне хочется чего-то более, как бы это сказать… причудливого.

– Причудливого. – Кэмерон явно удивился. – Для меня это слово как-то не ассоциируется с тобой.

Это было произнесено непринужденно, и все же замечание друга задело Грифа.

– Только потому, что я хотя бы внешне не выгляжу пиратом… – Взгляд Грифа задержался на галстуке Кэмерона, хотя и завязанном безупречным симметричным узлом, демонстрировавшим крайне пренебрежительное отношение его владельца к правилам, принятым в обществе. – Это, однако, не означает, что я лишен воображения, – пробурчал он.

– Я читал твои эссе и мог в этом удостовериться, – улыбнулся Кэмерон и немного отвлекся, чтобы отполировать свисавший с цепочки часов брелок в форме кинжала. – Я имел в виду тот факт, что, скрывая свои артистические таланты, ты становишься все более зажатым и несчастным. Почему бы не раскрепостить себя? – Он постучал тростью по картине. – Ведь в любви к цветам нет ничего такого, что должен скрывать мужчина.

– Господи, и это говоришь мне ты…

Свет погас в глазах Кэмерона, словно их заслонили железные ставни.

– Правильно. Гораздо легче видеть недостатки своих друзей, чем свои собственные.

– Поскольку это ты затронул тему секретов, почему ты никогда не рассказываешь о своем происхождении? – потребовал Гриф. – Хотя мы знаем тебя много лет, ни Коннор, ни я понятия не имеем, из какой ты семьи и где воспитывался.

– Это потому, что я, как джинн из арабских сказок Шехерезады, возник из бронзовой лампы в клубах дыма. – После этого Кэмерон быстро перевел разговор на другую тему: – Расскажи мне еще об иллюстрациях к твоей книге. Мне интересно… Если стиль Редуте тебе не нравится, что именно ты ищешь?

– Это трудно объяснить. – Гриф понял, что допрашивать Кэмерона о его семье бесполезно, и вернулся к своим проблемам. – Возможно, это звучит глупо, но я узнаю это, только когда увижу. Есть некий… Черт бы его побрал!

– О ком ты? – огляделся Кэмерон.

– Это Лит. Противный юнец из провинции. И кажется, он направляется к нам.

Действительно, виконт, на секунду задержавшись на пороге библиотеки, шел к ним нетвердым шагом.

– Лорд Хадден! Здорово вы вчера выиграли у Джексона. Я бы много отдал за то, чтобы у меня был такой же удар справа, как у вас.

Гриф сжал кулак, чтобы сдержаться и прекратить пьяный лепет юнца ударом прямо ему в челюсть.

– На следующей неделе недалеко от моего поместья в Оксфордшире состоится состязание по боксу между Увальнем, чемпионом Шотландии, и Великаном из Гамбурга. Ко мне в гости приедут друзья… Вы не хотели бы присоединиться?

«На самом деле я предпочел бы разбить кузнечным молотом одну за другой костяшки моих ладоней, чем вынести подхалимаж горстки юнцов, которые хотят завоевать мое расположение».

– Спасибо за приглашение, Лит… – Гриф вдруг умолк.

Лит.

– Ваше поместье, случайно, не называется Лит-Эбби? – спросил он.

– Да. Почти все кругом в запущенных садах и руинах, но господский дом все еще достойное убежище для настоящего джентльмена.

Кэмерон презрительно ухмыльнулся:

– Я сомневаюсь…

– А я думаю, что это будет неплохим развлечением, – прервал его Гриф. – Спасибо. Вы можете рассчитывать на мое присутствие.

Багровое лицо Лита расплылось в улыбке.

– Отлично, отлично! Я обещаю, что вы хорошо проведете время, сэр.

Когда виконт удалился, Кэмерон спросил Грифа:

– На тебя что, нашло временное затмение? Этот парень законченный идиот. И ты принял его предложение?

Гриф улыбнулся:

– Я поеду не ради удовольствия оказаться в компании виконта. Лит-Эбби – это прекрасный образец «грамматического» ландшафта.

А если он не ошибся, там живет его загадочная, два года назад овдовевшая сестра. И то и другое стоит того, чтобы совершить туда поездку.

– «Грамматический» ландшафт? – Кэмерон изумленно поднял бровь. – Ты говоришь на каком-то загадочном языке.

– Некто Браун составил новый словарь садоводства, – объяснил Гриф. – Он предлагал добавлять запятую здесь, двоеточие – там. Он имел в виду, что надо подчеркивать естественный ландшафт, а не загонять его в формальные рамки.

– Любопытно, – пробормотал Кэмерон.

Они вышли на улицу. На крыльце он отсалютовал Грифу своей тростью.

– Оставляю тебя твоим запятым и хризантемам. Насладись разговорами с местной флорой, потому что от Лита и его пьяной компании ты не добьешься ничего вразумительного.

Элиза наблюдала за тем, как разгружают прибывшие из Лондона ящики с вином, и тихо выругалась.

Их давний дворецкий сочувственно кашлянул.

– Как жаль, что его светлость не унаследовал такое же благоразумие, как вы, миледи.

– Вам с Джеймсом лучше отнести эти ящики в погреб. И постарайтесь как-то сдерживать по мере сил бурное течение празднества.

– Да, миледи, постараюсь.

Пока мужчины тащили тяжелые ящики в сторону лестницы в погреб, Элиза окинула критическим взглядом холл. Две служанки, выбиваясь из сил, постарались прибрать его, но в углах все еще была видна паутина, свисавшая с лепнины, а золоченые рамы портретов, на которых были изображены суровые лица предков владельцев поместья, покрывал тонкий слой пыли.

– Не смотрите на меня с таким презрением, сэр, – сказала Элиза, удерживаясь от детской привычки показать язык первому виконту Литу, чей слабый подбородок и маленькие свинячьи глазки, к сожалению, передались Гарри. – Не я сотворила этого… монстра.

Монстра, чье ненасытное стремление к самоутверждению все больше выходило из-под контроля.

Отвернувшись от портрета, она направилась к выходу. По крайней мере выложенный каменными плитами пол был чисто подметен, хотя гости вряд ли это заметят. Обильная еда и крепкие напитки – вот все, что им нужно. Да еще они будут постоянно курить вонючий табак, от дыма которого потолок покроется еще одним слоем и так уже въевшейся копоти.

Вскоре должны были прибыть первые гуляки, и меньше всего ей хотелось бы столкнуться с ними лицом к лицу.

Элиза была знакома с большинством гостей Гарри. Как и он сам, это были грубые, невежественные и избалованные молодые аристократы, слишком взрослые, чтобы их можно было простить за их поведение, и слишком молодые, чтобы успеть приобрести светские манеры. Когда она проходила мимо, они по большей части довольствовались оскорбительными усмешками, но некоторые были настолько невоспитанны, что даже пытались приставать к ней в коридоре. Обедневшие вдовы считались легкой добычей, ими можно воспользоваться, а потом выбросить, как грязное полотенце.

Олухи.

Она с грохотом захлопнула за собой старую дубовую дверь, получив удовольствие от того, как она содрогнулась.

– Слава Богу, мне не надо встречаться с ними в столовой, – сообщила она чирикавшему над ее головой воробью. – Пока они будут пить, курить и рассказывать глупые непристойные анекдоты, я буду наслаждаться тишиной в своих комнатах и книгами. Возможно, каким-либо романом миссис Редклиф.

Элиза пересекла газон и по извилистой тропинке, покрытой гравием, направилась к каменному коттеджу с садом, огороженным высокой стеной. Полвека назад это был домик егеря, а сейчас – ее личное убежище. Безопасная гавань в штормовом море. Место, где она может расслабиться и быть самой собой.

Впрочем, насчет последнего она была не совсем уверена.

Сколько себя помнила, она всегда поступала так, как требовали, расплачиваясь собственными мечтами и желаниями – одним за другим – ради удовольствия других.

– Может, от меня настоящей уже ничего не осталось, – пробормотала она, холодея от этой страшной мысли.

Достав ключ из-под горшка с петуниями, Элиза отперла дверь и вошла в дом.

Первые лучи утреннего солнца, проникавшие через окна с восточной стороны, коснулись ее плеч, и мышцы сразу же расслабились. Вид ее рабочего стола, занятого красками, кистями, бумагой и банками с водой, всегда ее радовал. Все это разнообразие красок сразу поднимало настроение, которое теперь все чаще оставалось на нуле в главном доме.

– К черту Гарри и его беспутных друзей, – пробормотала она, твердо решив, что не позволит безумствам брата испортить ей день.

Повесив на вешалку шаль, она начала закатывать рукава своего муслинового платья. Это платье, призналась она себе, было старым и изношенным. Ткань от многочисленных стирок стала почти прозрачной, рисунок едва угадывался, но зато платье было чрезвычайно удобным – пятна краски были как старые друзья, и их разнообразие всегда вызывало у нее улыбку.

Увидев свое мимолетное отражение в зеркале, она решила, что должна взглянуть еще раз, повнимательнее. Не часто видела она себя улыбающейся, да еще освещенной солнечными лучами.

– Я выгляжу почти счастливой и беззаботной. Но если я надеюсь когда-нибудь избавиться от слова «почти», мне лучше приняться за работу.

Она начала смешивать краски на палитре. Возможно, в следующий свой визит в художественный магазин ей удастся незаметно унести несколько листов французской бумаги. Если Редуте предпочитал для своих акварелей тонкую текстуру этой бумаги, должно быть…

Мяу.

Элиза нахмурилась.

– Эльф? – позвала она.

Раздалось еще одно «мяу», но тише.

Господи. Где этот кот? В прошлый раз он забрался в один из ящиков и изодрал в клочья все ее аккуратно засушенные мхи.

Элиза положила кисть и проверила ящик с гербарием.

– Эльф? – снова позвала она.

Мяуканье раздавалось откуда-то снаружи.

Она открыла заднюю дверь и вышла в огороженный сад. Она не обнаружила кота среди вьющихся роз. Герберы тоже были целы, как и шалфей, чьи серебристые стебли тихо покачивались от слабого ветерка.

– Хм.

Недоумевая, Элиза открыла ворота и пошла по тропинке.

Мяу.

Она посмотрела налево, направо. Потом вверх.

– Ах ты, глупое животное. А сам не можешь спуститься?

Хвост кота дрогнул.

– Господи, ну почему я окружена такими дураками? – сказала она и начала развязывать шнурки полуботинок.

Ответа сверху не последовало.

– Всегда ждут, что я все буду делать за кого-то. Знаешь, было бы хорошо, если хотя бы раз в жизни какой-нибудь Образец Мужской Добродетели пришел мне на помощь.

Мяу.

– Да, Эльф, ты хочешь сказать, что согласен со мной.

Тяжело вздохнув, Элиза ухватилась за нижнюю ветку дерева.

Глава 2

Гриф провел рукой по слегка выщербленному граниту, наслаждаясь ощущением разницы между текстурой согретого солнцем мха и старого камня. Одно дело – изучать папки с гравюрами исторических зданий или ландшафтов. Какими бы они ни были детализированными, они не шли ни в какое сравнение с тем, что испытываешь, когда вокруг тебя все настоящее. Пчелы описывали ленивые круги вокруг полевых цветов, растущих среди руин Эбби, а легкий ветерок шелестел меж древних камней.

Усевшись на остатки какой-то стены, Гриф с восхищением огляделся. Зеленые и золотистые поля окружали небольшую возвышенность, плавно переходившую в пологий холм, за которым темнел лес. На лугах из травы тут и там торчали обломки древних скал. А вдали неспешно текла река, в которой отражались солнечные блики. Воздух был напоен ароматом цветов и трав. Прислонившись к большому камню, Гриф расстегнул пальто и набрал полные легкие ароматного воздуха, наслаждаясь теплом солнечного утра.

Как же хорошо было хоть на время оказаться вне Лондона – вдали от смога и многолюдных улиц. Щебетанье птиц было куда как приятнее гортанных выкриков уличных торговцев. Сельская жизнь. Тишина и покой напомнили ему, что ему следует почаще бывать в своем собственном поместье.

Не то чтобы его присутствие в Хадден-Холле было необходимым. Управляющий поместьем, работавший с тех времен, когда Гриф еще ходил в коротких штанишках, вел хозяйство с точностью хорошо смазанного морского хронометра. Все же в последние годы, когда Гриф серьезно взялся за изучение ландшафтного дизайна, он отметил, что не мешало бы внести кое-какие изменения в этом плане. Например, вид из окон восточного крыла дома мог бы быть улучшен за счет более естественных посадок деревьев вместо строго формального геометрического рисунка.

Но прежде чем начать изменять пейзаж, он должен закончить последнее эссе для своей книги. Увидеть завершающие слова – черными чернилами на белой бумаге – будет своего рода символом окончания работы.

Кэмерон назовет это возвращением к самому себе.

Все будет зависеть от того, выйдет ли книга под его именем или под псевдонимом. Правда или…

Гриф обошел дом, чтобы получше изучить элементы дизайна, которые добавил Браун. Сады были в печальном запустении, но определенный план все же ощущался.

– Недаром Браун считается гением. – Гриф достал записную книжку и записал свои впечатления, присовокупив собственный набросок. – Ну почему у меня нет таланта к рисованию? – сказал он, разглядывая свои каракули.

Эти слова заставили его улыбнуться. Между страницами блокнота была засунута небольшая акварельная зарисовка. Он достал ее и повертел в лучах солнца. Это был всего лишь набросок камелий, но прозрачные краски и изящные формы дышали жизнью.

– Прекрасно, – сказал он вслух.

С того момента как он увидел его в издательстве в портфолио возможных художников, он понял, что по стилю – это как раз то, что нужно для его книги. Он просмотрел и другие работы, но камелии уже заворожили его своей неброской красотой.

Уоткинс разрешил ему взять этот эскиз и уверил его, что заключение договора с художником будет пустой формальностью.

Вот и хорошо, решил Гриф, потому что он не примет отказ, какой бы высокой ни была цена.

Спрятав эскиз, Гриф прогулялся по тропинке, которая вилась через рощицу высоких деревьев. Он шел не спеша. Торопиться ему было незачем – Лит и его друзья уже накачались кларетом, так что перспектива долгого и обильно политого вином ужина его не привлекала.

«Неужели я был таким же грубым и незрелым в их возрасте?»

Очень может быть, подумал он с печальной улыбкой. Он остановился, чтобы вдохнуть свежий аромат окружавших его деревьев.

– Эльф! Эльф!

Неужели среди этих древних дубов обитают мистические лесные феи? Гриф покачал головой. Он, наверное, устал, а пейзаж явно повлиял на его мозги. На минуту он снова почувствовал себя ребенком, поддавшимся очарованию какой-то сказки.

– Черт побери!

Нет, это явно не эфемерный лесной дух, а раздраженный человек. Но странным образом голос доносился откуда-то сверху. Он взглянул налево, потом направо, а когда ему на голову посыпались листья, он посмотрел вверх и увидел среди зелени что-то вроде кружев и белого полотна.

Вид дамского нижнего белья не слишком его шокировал, но угол зрения был… неожиданным.

Гриф подождал немного, сунул блокнот во внутренний карман пальто, потом снял его. Подтянувшись на нижней ветке, он стал подниматься выше и выше, отводя в сторону мешавшие ему листья.

– Могу я чем-либо помочь? – спросил он, оказавшись рядом с сидящей на ветке леди.

Она, очевидно, не слышала, как он поднимался, и вздрогнула.

– Ой!

– Прошу прощения, я не хотел вас пугать, леди Брентфорд.

– Ч-что вы здесь делаете? – запинаясь спросила она.

– Я мог бы спросить то же самое у вас.

– Я… я спасаю Эльфа.

– Спасаете эльфов? – Она была либо восхитительно пьяна, либо сумасшедшей.

– Не эльфов, сэр, а Эльфа. – Она показала пальцем вверх.

Там, в нескольких футах над их головами, в развилке ветвей вальяжно расположился полосатый кот. Впрочем, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что он не столько роскошествует, сколько боится спускаться вниз.

Он перевел взгляд с кота на нее. Элиза смутилась.

– Будьте добры, лорд Хадден, подвиньтесь немного. Мне надо посмотреть, смогу ли я поставить ногу…

– В этом нет необходимости. – Он уже перебрался выше. Кот сидел в довольно неудобном месте, но если встать на цыпочки и одной рукой…

– Мне лучше предупредить вас, сэр. Это такой кот… Ему…

– Не беспокойтесь, леди Брентфорд, я в детстве то и дело…

Он взвыл от боли, когда кот впился своими коготками в его протянутую руку.

– …не нравятся мужчины, – закончила она.

– Спасибо. Очень полезная информация.

Кот зашипел.

Гриф снова протянул руку, но уже осторожнее. Эльф опять впился когтями, так что даже появились капельки крови, но Грифу удалось схватить кота за загривок.

– Могу я передать вам этого чертенка, пока он еще чего-нибудь не натворил?

– Спасибо, – ответила она, прижимая к груди этот дрожащий комок шерсти.

Мяу. Кот, кажется, не был так благодарен, как его хозяйка. Вырвавшись из ее рук, он стремглав бросился в чащу кустов. Почувствовал свободу.

– Спасибо, – повторила Элиза, приготовившись к тому, что ее начнут отчитывать. По своему опыту она знала, что мужчинам очень досаждает, когда задета их гордость. – Мне жаль, что вы пострадали. Эльф не хотел ничего дурного, он просто был напуган.

– Не переживайте, – ответил он и, к ее удивлению, начал подниматься выше, на следующую ветку.

Боже милостивый, неужели он улыбается?

– Капелька крови стоит того, чтобы увидеть такой великолепный пейзаж. А это там, вдали, не Темза?

– Именно она.

Он поменял позу, и она услышала зловещий треск.

– Лорд Хадден, я думаю, что вам лучше спуститься. Каким бы крепким ни был английский дуб, боюсь, что ветка, на которой вы стоите, не выдержит ваш вес.

– Сейчас попробую. – Он нагнулся. – Смотрите, под этим углом зрения древние камни Эбби приобретают цвет сверкающего на солнце меда.

Элиза выгнула шею, пытаясь что-то увидеть сквозь трепещущую листву.

– Да, вы правы. – Цвет действительно был изумительным. И совершенно неожиданным было то, что именно он это подметил. – Просто прелестно.

Она наклонилась, намереваясь запомнить чудесный вид, и поскользнулась. Пытаясь сохранить равновесие, она взмахнула руками, но порыв ветра запутался в ее юбках и потянул куда-то в сторону. Все перед глазами Элизы закружилось, и она почувствовала, что падает, падает.

Падает…

Но тут крепкая мужская рука обхватила ее за талию, предотвратив падение на землю.

Она попыталась освободить застрявшую между сучками ногу.

– Не двигайтесь, не то я вас не удержу.

В положении, когда голова висит вниз, а ноги запутались в юбках, не очень-то поспоришь.

– Так, давайте, я попробую вас освободить. – Раздался треск веток, а потом она почувствовала, как что-то горячее прижалось к ее ягодицам.

Что бы он ни делал, это выглядело совершенно… неприлично.

– Сэр…

– Тихо… не отвлекайте меня. Позвольте мне немного переместиться. – Мозолистая рука обхватила ее грудь и сжала. – Извините.

– Пожалуйста, поторопитесь. У меня кружится голова, – простонала она.

Он рывком приподнял ее, и она оказалась прямо у него между ног.

Каким образом она умудрилась там очутиться?

– Перестаньте корчиться, леди Брентфорд. – Как и его тело, дыхание маркиза было теплым и щекотало ее кожу. – Может, это и не очень приятно, но некоторые части анатомии мужчины непроизвольно реагируют на трение. Я не хочу вас смущать.

– Вы этим наслаждаетесь, не так ли?

– Я просто пытаюсь быть джентльменом и помочь леди, попавшей в беду, – рассмеялся он.

– Ха! Настоящий джентльмен не воспользовался бы ситуацией, чтобы… щупать… выпуклости…

– Но они такие прелестные, – пробормотал Гриф. – Мягкие и податливые, как спелый персик. – Его голос упал до шепота. – Интересно, а на вкус они такие же?

Элиза почувствовала, как краска залила ей щеки.

– Прошу вас, лорд Хадден, опустите меня. Сейчас же.

– Боюсь, что сказать это легче, чем сделать. Если вы посмотрите вниз, то увидите, что в результате вашего падения мы оказались в довольно рискованном положении. Есть только один способ спуститься, но вам он не понравится.

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он не преувеличивает.

– В таком случае начинайте, – стиснув зубы, сказала она, утешая себя тем, что все продлится недолго.

Он положил большие широкие ладони ей на бедра.

– Расслабьтесь. Я должен вас поднять и повернуть кругом.

Понимая, что она не перышко, Элиза покраснела еще больше.

– Лорд Хадден, боюсь, что это не…

– Доверьтесь мне.

Не успела она оглянуться, как уже сидела верхом на его бедрах, оказавшись прижатой к мягкой коже его лосин.

Боже мой, Боже. Однако она не была уверена, была ли это мольба или молитва.

Между нею и его твердыми бедрами не было ничего, кроме тонкого слоя ткани ее платья и его кожаных лосин. На какое-то мимолетное мгновение в ее воображении промелькнул образ костлявой деревенской старой девы, сидящей верхом на огромном черном жеребце.

Ее сердце бешено колотилось, кровь прилила к конечностям. Кожу покалывало, а между ног выступила влага.

Он, конечно, не… не может… об этом знать.

Или повеса обладает особым шестым чувством обольщения?

«Дыши», – напомнила себе Элиза. Но у нее закружилась голова от запаха его лосьона для бритья. Голову окутал туман. Где-то высоко был яркий свет… Она чувствовала себя ненормальной, будто ее чем-то опоили.

Как еще объяснить, что разум покинул ее и она, схватив его за широкие плечи, прижимается к нему всем телом?

Она подняла глаза, и их взгляды встретились.

«Кажется, я пропала».

– Я… боюсь, что игра зашла слишком далеко, – выдохнула она.

Его рот был почти у ее губ.

– А мне кажется, что все только начинается.

Мягкий шелест листвы у него над головой не мог заглушить настойчивый внутренний голос: «Тебя ждут неприятности». Это было предостережением, но он его проигнорировал и поцеловал ее долгим поцелуем. Ее вкус был неописуемо сладким, с оттенком дикого вереска и чем-то, что он затруднялся назвать. Ему захотелось большего, и он раздвинул языком ее губы.

Она откликнулась на удивление быстро и охотно.

Правила светского общества в прямом смысле слова повисли в воздухе, все мысли улетучились, словно подхваченные теплым ветерком.

Элиза. Это имя легко произносилось и очень ей шло.

Она была не хладнокровной красавицей, а, скорее, неуправляемым лесным духом. Творением природы – темных лесов, нагретых солнцем лугов, сверкающих голубых озер и быстрых речушек. В ее глазах улавливались рвущиеся наружу первобытные страсти.

Не задумываясь Гриф положил руку ей на грудь, начал ласкать медленными кругообразными движениями и почувствовал, как затвердел сосок. Из его груди вырвался непроизвольный стон, и этот звук нарушил магию момента.

Элиза открыла глаза.

– Прошу вас, сэр…

– Да, да. – Гриф неохотно отстранился.

– В-вниз, – запинаясь пробормотала она. – Мы должны спуститься вниз. Здесь опасно. Мы можем в любой момент свалиться.

«Почему у меня такое ощущение, что я уже лечу вниз кувырком?»

– Хорошо. Давайте постараемся сделать так, чтобы ваша нога твердо ступила на землю.

Он немного приподнял ее и, прижав к себе, уперся ногой в ствол дерева.

– Обнимите меня за шею и крепко держитесь, – предупредил он. – Будет немного невежливо, но по-другому нельзя.

Спускаться вниз между веток было трудно: сучки с треском ломались, кора царапала кожу.

– Ослабьте руки, – сказал он и с этими словами почти бросил ее на землю.

От неожиданности Элиза оступилась и, потеряв равновесие, села на траву.

Усмехнувшись, Гриф спрыгнул на землю и протянул ей руку, помогая встать.

– Спасибо, что спасли моего кота, – сказала она с видом оскорбленного достоинства.

– А не вас?

– Я думаю, что справилась бы и сама, – ответила Элиза. Она разгладила платье и вынула сухой лист из растрепанных волос. – Вы отвлекли меня своим рассказом о цвете освещенных солнцем древних камней.

– Да. Теперь, имея возможность лучше разглядеть ваше прелестное платье, я могу понять, что вас очень интересуют цвета, – сказал он, глядя на ее заляпанный красками наряд. – Узор просто… необыкновенный.

Элиза неожиданно смутилась.

– Я всегда надеваю старые вещи, когда…