Закат Америки. Уже скоро

Фридман уверен, что все «уклонисты» со временем превратятся в «разбойников с большой дороги» на информационном шоссе. «Свободный рынок – единственная оставшаяся идеологическая альтернатива. Одна дорога. Разные скорости. Но дорога одна»(60). В конце концов глобализация создаст мир, населенный исключительно «резвыми» капиталистическими и демократическими государствами, связанными сетью Интернет, которые будут исповедовать общие интересы.

Фридман также признает, что глобализация может привести к возникновению вторичной разделительной линии внутри государств. Интеграция в мировую экономику порождает победителей и побежденных, тех, кто освоил Интернет, и тех, кто только наблюдает и возмущается. Результатом могут стать «гражданские войны между проглобалистами и антиглобалистами, между глобалистами и локалистами в каждом обществе, между теми, кто выигрывает от изменений и от новой системы, и теми, кто чувствует, что остается позади»(61). И далее: «Сердитый человек, облеченный огромной властью», может воспользоваться преимуществами системы, против которой он негодует, и применить Интернет для распространения разрушительных компьютерных вирусов. Террористические атаки в сентябре 2001 года подтвердили страшные слова Фридмана: «Имеющие власть озлобленные люди превратили самые современные гражданские самолеты в нацеленные на людей и точно наведенные крылатые ракеты – дьявольское сочетание их фанатизма и нашей технологии»(62).

Однако Фридман оптимистически смотрит в будущее и предсказывает, что «политика добра» способна преодолеть эти угрозы. Обнаружив точку равновесия между «лексусом» и оливковым деревом, – создав социально безопасные сети, дав возможность государствам сохранять свои культуры при вступлении в мировую экономику, защищая окружающую среду, международное сообщество может пожинать плоды глобализации, не увеличивая потенциальных расходов.

ФИНАЛ АМЕРИКАНСКОЙ ОДНОПОЛЯРНОСТИ И НОВАЯ КАРТА МИРА

Фукуяма, Миршеймер, Хантингтон, Кеннеди, Каплан и Фридман много размышляли над глобальными проблемами сегодняшнего дня, чтобы помочь Америке сориентироваться в складывающемся геополитическом пространстве. Однако их карты мира неверны – в лучшем случае рассчитаны на краткосрочную перспективу. Хотя каждый из них отметил те или иные важные аспекты существующей международной системы, все они допустили ошибку в вопросе определения главной разграничительной линии будущего. Миршеймер погружается в прошлое, предлагая точку зрения, которая не учитывает глубоких изменений, произошедших в мировой политике. Другие увлекаются настоящим, выдвигая теории, которые лишь вскользь касаются настоящего момента; никто из этих аналитиков не учитывает того обстоятельства, что их карты мира – «побочный продукт» важнейшей особенности современного мира, а именно – американского превосходства. Согласно карте мира, предлагаемой в данной книге, доминирование Америки – главная особенность современного геополитического контекста. Характер международной системы определяется распределением сил и количеством «полюсов притяжения»; великим нациям от природы свойственно соревноваться за превосходство. Возможности и уровень развития Америки объясняют, почему в настоящее время в мире существует единственный полюс. Отсюда следует, что сегодня состязание за превосходство не актуально. Именно по этой причине однополярность обеспечивает мировую стабильность и менее, чем все ее альтернативы, располагает к войне. При этом однополярность не исключает конфликтов, о чем США часто напоминали другие страны, порой – с применением силы. Но однополярность, к счастью для всех, предупреждает силовое соперничество между сверхдержавами.

Самые разрушительные войны в истории происходили, когда великие нации вступали в войну, чтобы добиться превосходства. Возьмем хотя бы кровавую репутацию последнего столетия. Первая мировая война началась вследствие стремления Германии к гегемонии в мультиполярной Европе. Вторая мировая война имела схожие причины, за исключением того, что в нее вступила Япония, и конфликт охватил и Восточную Азию. «Холодная война» представляла собой столкновение двух геополитических блоков, боровшихся за мировой статус. На протяжении всей человеческой истории никакой другой вызов не преследовал государственных деятелей с большим постоянством, нежели борьба за сохранение мира между противоборствующими центрами силы.

Напротив, однополярный мир сопровождался самыми мирными периодами в истории. Превосходство Рима принесло долгие столетия мира Европе в целом и Средиземноморскому бассейну в частности. Римские легионы пролили много крови, своей и чужой, расширяя границы империи. Но уровень римского превосходства подавлял потенциальных соперников. В результате произошел расцвет экономической и культурной жизни Европы. Британской гегемонии XIX века также соответствовал период мира и процветания. Международные соперники по большей части находились «на коротком поводке», мировая экономика становилась все более открытой, а наука и промышленность успешно развивались.

Сегодня мы живем в американском однополярном мире. Соединенные Штаты тратят на оборону и на исследования в области обороны больше, чем все остальные нации вместе взятые. Американская экономика более чем вдвое опережает по развитию экономику ближайшей соперницы – Японии. Объем капитализации таких компаний, как «Microsoft» и «General Electric» превосходит национальные экономики многих стран мира. Голливуд настолько силен, что французам пришлось возводить законодательные барьеры против американских телевизионных программ и кинофильмов, дабы американская культурная экспансия не уничтожила их собственную индустрию развлечений. В результате подобной асимметрии силовая конкуренция в мире сведена к минимуму, в большинстве регионов царит стабильность. Разногласия по поводу границ и религий и этнические споры продолжаются, но имеют тенденцию к локализации. В мировой экономике наблюдается значительный рост. Новые открытия в областях биотехнологии и информационных систем делаются, так сказать, на регулярной основе.

Сравнительная стабильность настоящего момента проистекает не только из тех возможностей, какими обладают Соединенные Штаты, но также и из желания воспользоваться этими возможностями. США так или иначе причастны к происходящему в любом уголке земного шара. Американские войска поддерживают хрупкий мир в Восточной Азии, охраняют Южную Корею от северокорейского коммунистического режима, уменьшают напряженность между Китаем и Японией и пытаются обеспечить независимость Тайваня, не раздражая Пекин. Америка сохраняет значительное военное присутствие в Европе, чтобы содействовать стабильности на континенте. Когда в 1990-е годы Балканы оказались эпицентром этнического конфликта, именно Соединенные Штаты пришли на помощь европейцам. Сдерживание Ирака все последнее десятилетие лежало на плечах Соединенных Штатов. Америка возглавила борьбу против террористической сети и ее спонсоров в Афганистане в 2001 году. На Ближнем Востоке, в Северной Ирландии, на Кипре, в Эритрее – и во многих других «горячих точках» Вашингтон был и остается главным мировым игроком.

Соединенные Штаты не только несут бремя мирового лидерства в открытую, но и ведут активные закулисные игры, причем по собственным правилам. НАТО, Международный валютный фонд (МВФ), Всемирный банк, Форум азиатско-тихоокеанского сотрудничества и Всемирная торговая организация (ВТО) – крупные международные организации со множеством членов и детально разработанными правилами принятия решений. Однако США в каждой из них имеют приоритетный голос. Администрация Клинтона постановила, что НАТО следует расширить свои ряды. Несколько лет спустя Вашингтон организовал процедуру вступления в НАТО для Польши, Венгрии и Чешской республики. Китай изъявлял желание вступить в ВТО – организацию, в которую входят более ста стран, имеющих равное право голоса. Тем не менее, перспективы Китая в отношении вступления в ВТО целиком зависели от того, одобрят ли американский Конгресс и Сенат предоставление Китаю преференциального торгового статуса (что и произошло в 2000 году). Когда разразился азиатский финансовый кризис 1997—1998 годов, Япония предложила создать Азиатский банк для поддержания монетарной стабильности. Но Вашингтон разочаровал Токио, заявив, что это прерогатива Международного валютного фонда (который действует по указке Соединенных Штатов).

Американское превосходство обеспечивает стабильность в мире, также используя «миротворческие» возможности других глобальных тенденций. Однополярность – это суперструктура, которая определяет баланс сил, формирует международную систему. Когда сама структура способствует стабильности и устраняет соперничество, то и элементы этой структуры действую аналогичным образом.

Рассмотрим, к примеру, глобализацию. Мировая экономика со всеми ее подъемами и кризисами, достигла значительного прогресса со времени окончания «холодной войны» и заметно увеличила благосостояние многих стран, которые влились во всемирные «русла» товаров и капиталов. Интеграция в мировые рынки, в свою очередь, способствовала экономической и политической либерализации. При этом позитивное воздействие глобализации неотделимо от американского присутствия в мире. Соединенные Штаты придумали и сконструировали международную экономику, управляют ею и выступают ее гарантом, – именно эти обстоятельства делают глобализацию столь привлекательной для мирового сообщества. Доллар является основной резервной валютой мира. Более половины из ста самых крупных компаний в мире – американские(63). Казначейство Соединенных Штатов имеет большее влияние на национальные экономики многих стран, чем их собственные министерства финансов. Фактически все государства, которые могут играть в руководимую американцами мировую экономику, играют в нее, поскольку это – единственная игра в мире. Глобализация – это американизация.

То же происходит и с демократией. Демократическое правление безусловно предпочтительнее всех иных типов государственного устройства, ему присуща некая «внутренняя» притягательность. Но демократия процветает в большей части мира в известной степени благодаря тому, что единственная мировая супердержава твердо придерживается демократических идеалов. Соединенные Штаты вознаграждают стремление других стран к демократии кредитами и приносящим экономическую и политическую выгоду членством в международных организациях. Будучи госсекретарем США, Мадлен Олбрайт провозгласила демократию «путеводной звездой человечества» и пригласила все демократические государства мира собраться в Варшаве в июне 2000 года(64). Страны же, не желающие или не имеющие возможности перейти к демократическому правлению, сталкиваются с различными ограничениями, санкциями и международной изоляцией и даже, как в случаях с Ираком, Сербией и Афганистаном, оказываются под американскими бомбежками. Демократизация неотделима от американизации.

Еще одно позитивное последствие однополярности – свобода в осуществлении гуманитарной интервенции. Соединенные Штаты и их партнеры имеют достаточно возможностей останавливать кровопролитие в охваченных конфликтами регионах – однако пользуются этими возможностями редко: неспособность международного сообщества воспрепятствовать геноциду в Руанде в 1994 году – самый красноречивый пример. Как ни печально, политика – это прежде всего бизнес. За исключением скандинавских стран, которые превратили «гуманитаризацию» общества и борьбу за мир в национальную идею, большинство стран рискует жизнями своих граждан, только когда что-то угрожает их собственной национальной безопасности.

Именно в этом причина многочисленных «ошибок прошлого». В отдельных случаях – скажем, в Сомали, Гаити, Боснии, Косово или Восточном Тиморе – международное сообщество все-таки вмешивалось в происходящее, дабы остановить конфликт и оказать гуманитарную помощь. Иногда усилия были запоздалыми и приносили неоднозначный результат, но они, по крайней мере, предпринимались. Администрация Клинтона также делала все возможное, чтобы ввести в парадигму американской внешней политики проблему распространения СПИДа в Африке.

Эти широкие жесты суть знамения времени, результат американского единовластия и обеспеченной им мировой стабильности. Главные государства мира не отвлекались на свое обычное занятие – соревнование друг с другом. Поэтому они могли позволить себе заниматься другими делами. Почему бы не заняться восстановлением мира в Восточном Тиморе или не замедлить распространение эпидемии СПИДа в Африке, если самая большая угроза международной безопасности исходит от Северной Кореи – государства, балансирующего на краю пропасти?

Террористические атаки на Нью-Йорк и Вашингтон, во-первых, дали понять, что американское превосходство ни в коей мере не обеспечивает неуязвимости США, а во-вторых, стали дополнительным подтверждением «протяженности» американских амбиций. «Аль-Кайеда» напала на Соединенные Штаты именно потому, что американское присутствие и американское богатство ощущаются в современном мире повсюду, а это, вполне естественно, делает Америку «козлом отпущения» для исламского мира, который винит США во всех своих неурядицах. Вследствие присутствия американских военных в Саудовской Аравии Америка получила клеймо «безбожницы, попирающей святую землю». Мусульмане считают, что именно распространение «тлетворной» американской культуры мешает исламским ценностям и идеалам обрести большее влияние. Кроме того, именно Америка виновата в бедах палестинцев и в нищете, охватившей большую часть исламского мира. Американский однополярный мир делает США главной мишенью мести, идеология которой складывается из религиозного фанатизма и социального недовольства. «Мстители» оставляют за собой разрушения и смерть. Однако террористические атаки не могут изменить нынешнюю структуру международной системы.

Американская однополярность продолжает формировать мировой геополитический ландшафт. Как следствие, на современной геополитической карте мира отсутствуют главные разграничительные линии. Терроризм останется угрозой даже после того, как все запланированные атаки будут предотвращены, а их вдохновители и исполнители – уничтожены, арестованы и лишены необходимой финансовой «подпитки». Однако соперничество сверхдержав – гораздо более опасная угроза – сегодня временно отошло на второй план. От стабильного мира получают ощутимую выгоду не только Соединенные Штаты, но и многие другие страны. Это хорошие новости. Но, конечно же, есть новости и плохие.

Однополярность не будет длиться долго. Цифры обманчивы. Да, экономическая мощь Америки и ее военное могущество неоспоримы. Американская культура давно стала культурой мировой – в конце 1990-х годов сериал «Дерзкие и красивые» соперничал с сериалом «Спасатели Малибу» за звание самого популярного в мире, а рейтинг популярности Майкла Джордана в Китае превзошел рейтинг самого председателя Мао. Америка также продолжает возглавлять революцию высоких технологий – благодаря своей инновационности, возникающей из комбинации духа здорового предпринимательства и умения рискнуть капиталами.

Но аналитики и прогнозисты постоянно допускают одну и ту же ошибку в своих предсказаниях: они слишком привязаны к настоящему. В конце 1980-х годов Америка находилась в кризисе. Япония опережала всех в экономическом развитии, ее централизованная экономика «растаптывала в пыль» хаотическую потребительскую экономику Соединенных Штатов. Казалось, наступает «азиатская эпоха». К концу же 1990-х годов американскую экономическую модель не только реабилитировали, но канонизировали. Laissez-faire (фр. – невмешательство правительства в делах частных лиц. – Примеч. ред.) рынки англо-саксонского мира одержали тотальную победу. Глобализация исключила альтернативы американскому пути развития. В итоге наступивший век, как и век предыдущий, будет американской эпохой.

Проблема в том, что события настоящего не дают ключа к разгадке будущего. Гораздо более полезны исторические примеры и долговременные тенденции, которые показывают, что экономическое превосходство со временем перемещается из одного геополитического центра в другой. Мировой экономике, без сомнения, предстоят в ближайшие годы многочисленные витки; Соединенные Штаты будут сначала казаться непобедимыми, но потом уступят первенство. И вследствие этих витков, подъемов и падений экономическое превосходство Америки будет постепенно таять.

Две необратимых тенденции свидетельствуют, что американский однополярный мир вряд ли продлится и десятилетие. Во-первых, рассредоточение власти. Ни одна доминирующая страна в мире не в состоянии поддерживать свое превосходство неопределенно долго. Со временем эстафету подхватывают другие государства. Утрата экономической мощи сегодня происходит гораздо быстрее, чем в предыдущие исторические периоды. Самый серьезный соперник Америки – не отдельная страна, пытающаяся перехватить инициативу (что требует значительного времени), а Европейский Союз, который находится в процессе интеграции весьма внушительных экономических ресурсов своих членов. Отдельно взятые Великобритания, Франция или Германия, вероятно, никогда не догонят Соединенные Штаты; каждой из них не хватит ни населения, ни ресурсов. Однако если объединить их богатства, прибавить к ним ресурсы десятка других европейских стран – возможно, даже включая Россию (пока та не выздоровела окончательно) – и на горизонте возникает экономический Левиафан.

Европейский Союз, как утверждается, – не федеральное государство с сильным централизованным правительством и, возможно никогда таковым не станет. Европа не имеет военной мощи, соизмеримой с ее экономическими ресурсами. Но после пяти десятилетий непрестанных усилий в сфере политической и экономической интеграции Европа выходит на мировую арену единой. Сегодня, когда единый европейский рынок получил единую валюту, Европа приобрела в торговых и финансовых делах коллективный удельный вес, сравнимый с удельным весом Соединенных Штатов. У единой европейской валюты был сравнительно слабый старт, она уступала доллару. Но она наверняка, возродится и станет одним из главных валютных резервов в мире. Наконец, Европа ведет общую оборонительную политику и выделяет средства на проведение собственных военных операций.

По мере роста ресурсов ЕС и расширения властных полномочий Европейской комиссии в Брюсселе, геополитическое влияние станет более равномерно распределяться по обе стороны Атлантики. Да, Европа и Америка обладают схожими демократическими традициями. Но чем сильнее и интегрированнее будет становиться Европа, тем решительнее она будет требовать влияния, соответствующего ее новому статусу. Нравится это Соединенным Штатам или нет, но Европа превращается в новый центр мировой силы. Соответственно, мировая роль Америки уменьшится.

Восточно-азиатские нации в течение многих лет находились в стороне от исторического процесса ин теграции, который принес мир и процветание Европе. Несмотря на это, регион обладает огромным экономическим потенциалом. В Японии уже имеется высокообразованная и квалифицированная рабочая сила, передовая промышленная и технологическая база, развитая торговая сеть. Стоит лишь приступить к необходимым преобразованиям, и длительный экономический спад уступит место впечатляющему росту. В течение последнего десятилетия Китай имел темпы экономического роста около 10% в год. По прогнозам Всемирного банка, к 2020 году «Китай может стать вторым по величине экспортером и импортером в мире. По степени вовлеченности в мировые финансовые рынки, как полноправный участник и как источник капитала, Китай будет соперничать с самыми индустриально развитыми странами»(65). Отсюда следует, что в двадцать первом столетии Восточная Азия, наряду с Европой, окажется противовесом Америке.

Вторая тенденция, грозящая гибелью однополярному миру, – меняющееся отношение Соединенных Штатов к международным делам. Однополярность опирается на существование государства, которое не просто использует собственное превосходство к своей выгоде, но и готово к использованию своих неистощимых ресурсов для «умиротворения» остальных во имя международного порядка. Если Соединенные Штаты устанут быть мировым защитником и последней надеждой мира, однополярности придет конец – даже при условии, что американские ресурсы по-прежнему останутся неистощимыми.

Снижение интереса Америки к мировым обязательствам – и особенно к многосторонним формам сотрудничества – представляет собой прямое следствие изменения международного окружения США.

Большую часть своей истории Америка избегала прямого вмешательства в борьбу за пределами своего полушария. Лидеры США считали, что Соединенные Штаты могут удовлетворять потребность в увеличении товарооборота, не вмешиваясь в проблемы отдаленных территорий. Критическим поворотным моментом стала Вторая мировая война, когда устремления Германии и Японии превратиться в агрессоров мирового масштаба привели к возникновению новых международных обязательств и потребовали прямого американского вмешательства в формирование баланса сил как в Европе, так и в Восточной Азии. После войны возникла советская угроза, которая заставляла Соединенные Штаты активно участвовать в международных делах и создавать эффективные международные институты вплоть до конца XX века.

С окончанием «холодной войны» разграничительная линия между двумя геополитическими блоками исчезла. В мире, лишенном главного соперника, Соединенные Штаты больше не чувствуют необходимости играть роль мирового стража. Америка окружена с востока и запада широкими океанами, на севере и на юге у нее дружественные соседи; то есть она находится в условиях «естественной защиты». В подобных обстоятельствах многие из тех стратегических и политических соображений, которые поддерживали интерес страны к международным обязательствам со времени основания в XVIII веке и до нападения японцев на Перл-Харбор в 1941 году, снова оказываются в центре внимания.

Признаки утраты Америкой интереса к международным проблемам проявляются постепенно. Лидеры обеих партий старательно демонстрировали и демонстрируют неизменность политического курса, стремясь превзойти друг друга в желании утвердить лидирующую роль США в мире и увеличить оборонные расходы. Атаки 11 сентября 2001 года также замедлили отступление Америки от мировой гегемонии. Тем не менее политический центр тяжести США плавно сдвигается в сторону ограничения участия страны в международных делах.

Рассмотрим американское стратегическое присутствие в Европе – главной арене американской политики безопасности последних пятидесяти лет. Соединенные Штаты вмешались в ситуации в Боснии и Косово, выказав тем самым стремление и впредь оставаться европейским миротворцем. Но на заднем плане проступает совершенно иная картина. Как простые американцы, так и их выборные представители начали понимать, что демократическая и состоятельная Европа сама сможет позаботиться о себе. Вот почему реакцией американского Сената на войну в Косово было единогласное принятие резолюции, сожалевшей об «определенной недостаточности» европейских оборонительных мощностей и побуждавшей Европейский Союз исправить «общий дисбаланс» в рамках НАТО(66). Вот почему бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер, которого вряд ли можно заподозрить в принадлежности к изоляционистам, доказывал до начала бомбежек в Косово, что «предполагаемое размещение (американских войск) в Косово не имеет никакого отношения к безопасности Соединенных Штатов в традиционном понимании этого выражения. Если Косово и представляет проблему для безопасности, то для безопасности Европы, главным образом потому, что в Европу хлынут беженцы. Косово угрожает Америке не больше, чем Гаити Европе»(67). Двойственный подход Клинтона к косовской проблеме, заявления администрации Буша о том, что необходимо вывести американские войска с Балкан, – все это доказывает, что дни Америки как главного европейского защитника и миротворца сочтены.

Сокращение американского участия в мировых делах не является результатом политического упадка. Оно также не свидетельствует о воскрешении доктрины изоляционизма далекого прошлого, сбивавшей некогда Америку с верного пути. Это всего лишь веление времени – следствие географического положения Америки и сложившегося стратегического окружения, в котором террористические атаки на территорию США, а не гегемонистские войны в Европе или Азии, представляют наибольшую угрозу благополучию страны. Политика современной Америки направлена на достижение соответствия изменившимся геополитическим реалиям.

В то же время убывающий интернационализм обладает потенциалом к перерастанию в опасный изоляционизм. Особенно благодаря естественной географической изолированности США, привлекательности идеи об обеспечении безопасности страны посредством отказа от обязательств, которые могут поставить под угрозу эту безопасность, и изоляционистским устремлениям, оказывающим влияние на американскую внешнюю политику со времен основания республики. «Умаление» роли США на мировой арене может зайти слишком далеко. Сдержанность по отношению к принятию внешних обязательств – одно. Международного сотрудничества не избежать, но вовлекаться в него можно постепенно, тщательно анализируя последствия, чтобы свести к минимуму возможный риск. Отход же от мировых дел – другое. Это решение может иметь самые серьезные последствия, поскольку мировая стабильность в настоящее время целиком зависит от американского могущества и целеполагания.

Не менее тревожит и возрастающая односторонность американской политики. Соединенные Штаты демонстрируют склонность не только к меньшей вовлеченности в международные проблемы, но и к решению этих проблем в одностороннем порядке. Рассмотрим судьбу Киотского протокола о глобальном потеплении и Договора по средствам противоракетной обороны (ПРО). Уже в первые месяцы пребывания на посту Джордж У. Буш, не проконсультировавшись с заинтересованными сторонами, объявил, что Соединенные Штаты выйдут из обоих договоров. Что касается Киотского протокола, Буш даже не пытался скрыть эгоистических соображений: «Мы не сделаем ничего такого, что может нанести вред нашей экономике, потому что самое главное – это люди, которые живут в Америке»(68). Что касается судьбы договора по ПРО, администрация провела консультации со многими странами после того, как объявила о своем намерении выйти из этого договора по контролю над вооружениями. В августе 2001 года президент Буш уведомил мировое сообщество о том, что «мы выйдем из договора по вооружениям по собственному усмотрению и тогда, когда это будет удобно Америке»(69). В декабре того же года Буш сдержал свое обещание.

Европейцы восприняли эти действия США с тревогой и негодованием и не замедлили выплеснуть свои эмоции на американского президента во время его первого визита в Европу летом 2001 года. Как гласил один плакат: «Буша в космос, ракеты в мусорную корзину»(70). Опрос общественного мнения, проведенный тем же летом во Франции, Германии, Италии и Великобритании, выявил наличие широкой оппозиции внешней политике Буша. Почти 85% опрошенных не одобрили решение Буша выйти из Киотского соглашения, в то время как 70% выступили против намерений США аннулировать договор по ПРО и развивать собственную систему противоракетной обороны. 78% выразили убеждение в том, что Буш принимал эти решения «исключительно в интересах Соединенных Штатов, не считаясь с Европой»(71). Возникновение Европейского Союза – не просто реакция на доминирование США в мировой политике, но реакция, продиктованная раздражением американскими односторонними действиями.

Как и в прошлом, американское стремление к односторонним действиям проистекает из опасений того, что международные институты станут посягать на национальный суверенитет и ограничат возможности маневрирования. Это стремление окрепло в последние годы отчасти по той причине, что исчезли сдерживающие факторы времен «холодной войны». Кроме того, играет роль и позиция избирателей: консервативные республиканцы, в особенности те, кто составляет электорат Буша в центральной части страны, являются ярыми поборниками односторонней внешней политики. Вдобавок «сползание» Америки к односторонним действиям диктуется недовольством тем, что сегодня уже невозможно добиваться желаемого столь же часто, как в прошлом. Верные своей привычке руководить, определять стратегию, Соединенные Штаты, вероятно, предпочтут идти своим путем, если союзники откажутся поддержать Вашингтон, – а европейцы и другие будут это делать все чаще и чаще по мере роста уверенности в своих силах.

После атак в сентябре 2001 года Америка как будто опомнилась и повернулась к многосторонним институтам и укреплению интернационализма. Однако война с терроризмом не может служить основой прочного альянса. Америка собрала внушительную коалицию, но военную кампанию против «Талибана» и «Аль-Кайеды» Соединенные Штаты вели фактически в одиночку. Через несколько дней после начала операции 56 исламских государств собрались в Катаре и приняли коммюнике, гласившее: «Конференция отвергает вторжение на территорию любого исламского или арабского государства под предлогом борьбы с терроризмом»(72). Проблемы, разделявшие до 11 сентября 2001 года Америку, Европу, Россию и Китай, не исчезли; они временно отступили на второй план. Даже если война с терроризмом будет продолжаться, ассиметричные угрозы, исходящие от враждебных режимов и террористических организаций, заставят Соединенные Штаты возвести многочисленные защитные барьеры, как-то: системы ПВО, береговое патрулирование, усиление охраны границ, контроль внутренней безопасности. Поскольку сегодня высшим приоритетом американской политики является защита страны, можно утверждать со значительной степенью уверенности, что Америка откажется от внешних обязательств, постарается облегчить собственное «внешнее бремя» и переложить его на плечи других.

Комбинация тенденции к односторонним действиям и изоляционистских устремлений Соединенных Штатов обещает превратиться во взрывоопасную смесь. Однажды Америка отпугнет своих партнеров упрямой приверженностью одиночному курсу. А затем она и вовсе лишит их своего присутствия, выйдя из международной системы отношений, которую, как выяснится, она уже не в состоянии контролировать. В результате в тот момент, когда Соединенным Штатам понадобится помощь международного сообщества, они с неприятным удивлением обнаружат, что оказались в изоляции.