Внук Цезаря

      Он очень сильно замерз. Начальник дал ему большой кусок хлеба и кружку горячего чая.
      Ест задержанный со страшной жадностью. Громко чавкает и, обжигаясь, прихлебывает из горячей кружки.
      Не переставая есть, он говорит с начальником.
      - Ну, я пошел, мил человек, по тропочке. Думаю - к Мельничному-то ручью как-нибудь выберусь. Я, вишь ты, соображал, будто Мельничный ручей левее будет. А на деле оказывается - вон куда забрел. Родимый ты мой товарищ начальник! Как же теперь я попадать к Мельничному ручью-то буду? Господи, вот, понимаешь, история!
      Он сокрушенно качает головой и прихлебывает из кружки.
      - Откуда ты шел, папаша? - Начальник спрашивает доверчиво и добродушно. Только в его слегка прищуренных глазах светится осторожная подозрительность.
      - Так я ж говорил тебе, мил человек. От брата двоюродного я иду. Он у меня в Льногорском совете секретарь. Из Льногор я, значит, иду. Вышел я еще засветло. Думал прямиком через озеро пройти. А тут, вишь ты, метель-то и разыгралась. Озером идти прямо никак невозможно. С ног валит. Я и пошел лесом. Набрел я, значит, на просеку. По ней до тропочки добрался. Ну и пошел я, мил человек, по тропочке. Мне бы направо идти, а я, вишь ты, соображал, будто Мельничный ручей левее будет. А на деле...
      - Почему же ты, папаша, от моих ребят удирать стал? - перебивает его начальник.
      - Да нешто я видел? Да, господи, если бы я увидел живого человека, я б сам к нему бросился. В лесу-то, да в такую темь, всякой душе рад будешь. Особенно, как я заблудился, - задержанный даже привстает от возбуждения. Говорит горячо и убедительно. - Я и так, родимый ты мой, не могу в себя прийти от радости, что твои ребята меня заметили. А не то - пропадать бы мне в лесу. Истинный бог, пропадать. А бежал я действительно. Бежал. Да только тут всякий побежит... Ты смотри, мил человек, промерз я как. Ведь в этой одежонке и час по такому морозу не проходишь. А я, почитай, часов восемь по лесу шатался. Да и страшно...
      Задержанный разводит руками, шевелит свою ветхую курточку. Снег оттаял, с него течет вода. Под табуреткой натекла маленькая лужица.
      Начальник присел к столу.
      - Тебя как зовут-то, папаша?
      - Так я ж говорил тебе мил человек. Смирнов, Никифор Семенов Смирнов. Мы в Мельничных-то ручьях и проживаем. А я как снес брату своему, двоюродному то есть брату, в Льногоры бумагу...
      Дверь распахнулась. На пороге стоит Павел Сизых.
      Задержанный спокойно обернулся на шум. Отхлебнул из чашки.
      - Товарищ начальник, - говорит Павел, - можно вас на минутку?
      Начальник нахмурился, вышел в коридор. Сказал недовольно и тихо:
      - В чем дело, товарищ пограничник? Вы врываетесь, будто у вас пожар. И потом - как работает ваша собака? Куда это годится?..
      - Разрешите доложить, товарищ начальник... - Павел волновался, говорил прерывистым шепотом, - ...разыскная собака Юкон на месте задержания нарушителя взяла след и пошла в неизвестном направлении. То есть мне неизвестном. Ему, Юкону, направление было известно, согласно следу, который...
      Начальник улыбнулся.
      - Ну, ладно, ладно. Следу, который... Дальше что?..
      - Разыскная собака Юкон, после длительного преследования, в километре от границы, на старом пожарище настигла и уничтожила обнаруженную по следу серую собаку.
      - Ничего не понимаю! Какую собаку, товарищ Сизых? - хмурится начальник.
      - На шее которой, - продолжал Павел, - мною обнаружен ошейник, каковой доставлен на заставу, - Павел протянул начальнику ошейник, - и в каковом, по-моему, что-то зашито, - выпалил он и, тяжело дыша, замолк.
      Начальник шагнул к окну, низко нагнулся над ошейником. Перочинным ножом он осторожно разрезал его. Из ошейника вывалились две тонкие бумажки.
      Бумажки слиплись, пробитые двумя дырками.
      Начальник вопросительно взглянул на Павла.
      - Следы зубов Юкона. Он его в шею, - шепнул Павел.
      Начальник расправил и разложил на подоконнике большую бумагу. Она оказалась трехверстной картой пограничной полосы, отпечатанной на тонком пергаменте. Жирной линией на ней были обведены два участка.
      На одном стояла только цифра "No 5".
      Второй был покрыт какими-то знаками.
      По линии границы шла надпись, написанная широким, размашистым, каллиграфическим почерком: "Линия границы".
      Начальник развернул вторую бумажку и прочел ее.
      - Ах ты, сволочь! - пробормотал он тихо. Держа бумажки в руке, он раскрыл дверь в свою комнату.
      Задержанный сидел в той же позе. Он съел весь хлеб, с крестьянской аккуратностью собрал со стола крошки на ладонь и высыпал их в рот.
      Начальник молча смотрел на него. Лицо начальника напряженно и сурово. Он внимательно следил за каждым движением задержанного.
      Задержанный взял кружку, поднес ко рту.
      - Аркадий Андреевич Воскресенский! - неожиданно резко сказал начальник.
      Задержанный вскочил, кружка опрокинулась, горячий чай вылился ему на колени. Кружка покатилась по полу.
      Задержанный нагнулся, казалось, чтобы поднять кружку, и вдруг бросился к окну.
      Начальник стоял совершенно неподвижно, широко расставив ноги и не сводя глаз с задержанного. За окном, так же расставив ноги и так же неподвижно, стоял часовой с винтовкой.
      Задержанный выпрямился.
      - Сдаюсь, - сказал он тихо. - Что с моей собакой?
      В нем сразу произошла разительная перемена. По существу ничего не изменились. Та же одежда, та же борода, волосы, глаза. Только еле заметно опустились углы губ да левая бровь приподнялась чуть-чуть вверх.
      Но перед начальником стоял не простой, придурковатый, несчастный и зашибленный мужичонка, а офицер, вылощенный, жесткий и гибкий. Потрепанная одежда, такая подходящая Никифору Семеновичу Смирнову, сейчас казалась нелепым маскарадным костюмом.
      Начальник прошел к столу.
      - Как неосторожно, господин ротмистр, доверять собаке такие важные бумаги, - сказал он. - Какая неосмотрительность! Собака ваша, к сожалению, погибла. Ее поймала наша собака.
      Задержанный сел, прямой, несгибающийся. Руки зябко засунул в карманы тужурки. Он держится спокойно. Только слегка кривит рот, как от сильной боли. Говорит отрывисто:
      - Собаку жалко. Замечательная была собака. Я получил ее из Брюсселя.
      На внутренней стороне ошейника была надпись: "Ганнибал - от Норы и Гектора. Брюссель, М. О."
      - Я играл наверняка, начальник. Когда вы окружили меня, я надел на Ганнибала ошейник и пустил его за границу. Все бумаги я зашил в ошейник заранее. В Ганнибале я был уверен абсолютно. У вас дьяволы-люди и дьяволы-собаки, начальник.
      Начальник разложил на столе карту из ошейника.
      Задержанный поднял руку.
      - Дайте папиросу, пожалуйста. Очень хочется курить.
      Начальник протянул ему портсигар.
      Зазвонил телефон. Начальник взял трубку.
      - У аппарата начальник заставы 12, - сказал он. - Товарищ комендант? Да. Задержанный нарушитель опознан. (Он долго молчит. Комендант дает какие-то распоряжения.) Нет, не один. Думаю - второго ждать надо. Нет, не говорит пока. Но скажет. Все скажет. Уполномоченный уже выехал? Хорошо. Слушаюсь. Есть, товарищ комендант.
      Глава восемнадцатая
      ПИСЬМО ВТОРОЕ
      "Мой молодой друг!
      Спешу поздравить вас с блестящим успехом.
      Мы получили копию рапорта начотряда о вашем подвиге. Судя по всему, Юкон работал прекрасно. Строго говоря, побег его от вас - нарушение дисциплины. Но в данном случае - все произошло к лучшему: если бы вы держали Юкона на поводке, тем самым связывая быстроту его бега, враг ушел бы за границу. Некоторую растерянность ваших действий я вполне извиняю. Все условия операции были предельно тяжелыми.
      Так или иначе, вы с Юконом показали образец работы. Мы гордимся нашими воспитанниками.
      В рапорте говорится о ранах, полученных Юконом. Как я понял, бедняга пострадал изрядно. Особенно меня смущает повреждение ноги. Осмотрите рану внимательно. Нет ли перелома кости?
      Перевяжите тщательно. Если нет хороших бинтов, возьмите полотенце или тряпку, но абсолютно чистые. Бинтуйте ногу снизу вверх, переворачивая бинт на каждом туре, чтобы он плотнее лег. Не затягивайте слишком туго, чтобы не препятствовать кровообращению.
      Внимательно следите за вашим больным. Как только он поправится, выезжайте в питомник. Через три месяца вам предстоит уйти в долгосрочный отпуск. Необходимо заранее подыскать Юкону другого проводника и приучить собаку к вашему преемнику.
      Вы уходите в гражданскую жизнь с новыми знаниями, с новым уменьем работать, с настоящей высокой квалификацией. Гражданская жизнь откроет перед вами широчайшие возможности. Вы видели, как прекрасно работал Юкон, воспитанный вами. Ясно, что не только сверхчуткому обонянию собаки мы обязаны такими результатами. Ваша воля подчинила себе инстинкты Юкона, заставила его делать героические вещи, на первый взгляд почти очеловечивающие собаку. Ведь он не просто подрался с бродячим псом. Он задержал и убил нарушителя советской границы.
      Воспитывайте таких Юконов в гражданской жизни. Ни на один день не прекращайте вашей работы. Помните, что и вы и ваши собаки в любой момент должны быть готовы защищать границу Советского Союза.
      Обо всем этом мы еще поговорим подробно. Надеюсь видеть вас через месяц.
      Еще раз поздравляю.
      Н а ч п и т о м н и к а В и к т о р о в"
      В тот же конверт была вложена еще одна записка:
      "Только что звонили из Управления и сообщили, что проводник Павел Сизых и разыскная собака Юкон решением командования занесены в Книгу почета.
      Поздравляю, товарищ Сизых!"
      Глава девятнадцатая
      НОЧЬ В ВАГОНЕ
      Колеса гремели на стыках рельсов.
      Юкон дремал у ног Павла.
      За окном плыли равнины и холмы, поросшие лесом. Деревья по-весеннему чернели на сероватом снегу. В проталинах копошились вороны. Сороки прыгающим, неровным полетом проносились рядом с поездом.
      К вечеру поднялся туман.
      Павел ехал в питомник. Срок его службы кончался. Павел перебирал в уме события своей жизни в питомнике и на границе. Бессонной ночью он снова переживал все волнения побега Юкона.
      С гордостью думал Павел о той работе по воспитанию и дрессировке, которая привела Юкона к подвигу.
      Вот теперь они оба занесены в Книгу почета. Павел вспомнил и о своей погоне за Юконом. О своем отчаянии и растерянности.
      Ему стало стыдно. Он понял, что, сумев воспитать Юкона, сам еще не научился настоящей уверенности, спокойствию и решительности в работе.
      Потом Павел попробовал думать о гражданской жизни.
      Раньше он часто представлял себе, как вернется в родную деревню, с каким уважением станут относиться к демобилизованному пограничнику. Несомненно, он будет первым парнем. Уже давно он купил новую, щегольскую фуражку с зеленым верхом. Набитая газетой, чтоб не измялась, она лежала на дне его сундучка. Он мечтал надеть ее, подъезжая к деревне.
      Но теперь, когда демобилизация была так близко, Павел никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что он не будет больше пограничником.
      Как много узнал он в школе и на заставе! Как много мог еще узнать!
      Павлу не спалось.
      Вагоны сильно качало. Фонарь, мигая, освещал полки и спящих людей. Укрытые шубами и одеялами, люди казались бесформенными грудами. В проходе торчали ноги. Кто-то храпел за перегородкой. Юкон тихонько ворчал во сне.
      Павел поднялся, накинул шинель и вышел в тамбур. Туман рассеялся. Взошла луна. Лес поредел. Редкие сосны мелькали косыми силуэтами и уносились в темноту.
      Павел выкурил папиросу и, ежась от холодного ветра, вернулся в вагон.
      Юкон поднялся навстречу и завилял хвостом. Когда Павел лег, пес положил свою темную морду ему на грудь и лизнул в подбородок.
      Павел уснул под утро.
      Глава двадцатая
      РАПОРТ
      В десять часов утра Павел и Юкон вошли в ворота питомника.
      На плацу молодые курсанты учили собак. Вихлястый серый щенок подвернулся Юкону. Юкон кинулся к нему. Павел едва удержал его.
      Щенок завизжал и удрал, поджав хвост.
      Из дверей канцелярии вышел начальник. Он был совершенно такой же, как год назад, - та же шинель, те же фуражка и сапоги. Сутулясь, большими шагами он подошел к Павлу и протянул ему руку.
      Юкон зарычал. Начальник спокойно положил руку на его голову.
      - Осторожно! - вскрикнул Павел.
      Но Юкон успокоился и завилял хвостом.
      - Я еще не разучился обращаться с этими зверьми, - сказал начальник улыбаясь. - Отведите Юкона в вольер и приходите ко мне, товарищ Сизых.
      В вольерах на Юкона бешено залаяли собаки. Он шел молча, скаля зубы и зло кося глазами.
      Молодые курсанты с восхищением смотрели вслед Павлу. Павел был очень горд.
      Устроив Юкона, он пришел в кабинет начальника. И здесь все осталось по-старому. Только еще одна полка с книгами висела слева от стола.
      Начальник сказал Павлу:
      - Мне очень хотелось бы, товарищ Сизых, чтобы вы не оставляли работу со служебными собаками. Вы скоро будете демобилизованы. Подумайте, как бы вы смогли применить свои знания в вашем колхозе. Я уже писал...
      - Можно попросить вас, товарищ начальник? - Павел волновался и говорил запинаясь. - Я хотел сказать вам... Словом... Вот рапорт... нельзя ли мне еще год? Я хотел бы остаться на сверхсрочную.
      Как год тому назад, начальник встал и, обойдя стол, подошел к Павлу.
      - Я писал в поезде... очень трясло, так что почерк неразборчивый. Павел от смущения бормотал почти шепотом: - Я перепишу начисто чернилами.
      Глава двадцать первая
      АЛЬМА
      Юкон плохо ладил с собаками питомника. Собаки его боялись. Даже самые большие драчуны и задиры утихали, когда его выводили на плац.
      Один раз кобель Джек сунулся слишком близко. С быстротой молнии Юкон прыгнул к нему, и Джек, воя, отлетел с разодранным боком.
      Мрачный и одинокий Юкон был признанным вожаком.
      Однажды к его загородке подошли Павел Сизых и начальник питомника. Юкон дремал в глубине будки. Лениво потягиваясь, он встал и пошел навстречу.
      Люди открыли дверцу решетки, и в вольер легко впрыгнула небольшая светло-серая овчарка.
      Юкон даже присел от удивления. Дверца закрылась.
      Юкон зарычал и подошел к собаке. Он ожидал, что она, как все другие в питомнике, бросится от него, поджимая хвост и испуганно приложив уши. Но серая собака нисколько не боялась.
      Она спокойно смотрела на Юкона.
      У нее были стройные ноги, маленькая острая мордочка, черная у носа, округлая грудь и мягко подтянутый живот.
      Юкон подошел к ней вплотную. Тогда она резко повернулась и грозно оскалилась.
      Это было просто наглостью. Юкон мог сокрушить ее одним ударом.
      Но он не тронул ее.
      Осторожно обходя вокруг и слегка помахивая хвостом, он принюхивался к ее запаху.
      Потом зашел сбоку, некоторое время постоял неподвижно, как бы в раздумье, и вдруг лизнул серую собаку в затылок.
      Она равнодушно шевельнула ухом.
      - Все в порядке, - сказал начальник и вместе с Павлом отошел от загородки Юкона.
      Вернулись они вечером.
      Серая собака лежала посредине вольера, кокетливо вытянув лапы и зажмурив глаза.
      Юкон сидел возле нее с раскрытым ртом и высунутым языком. Он не отрываясь смотрел на нее и тяжело дышал. Сидел совершенно неподвижно, только кончик черного хвоста изредка вздрагивал.
      Начальник приоткрыл дверцу и крикнул: "Альма!"
      Серая собака вскочила, подняв уши, и вышла, не глядя на Юкона. Он кинулся за ней, виляя хвостом и осклабясь.
      Но дверца захлопнулась перед его носом.
      Альма уходила рядом с начальником.
      Юкон прижался грудью к холодной ржавой решетке и громко, раскатисто залаял.
      Серая собака всего один раз равнодушно оглянулась и скрылась за углом.
      Через три дня пришло экстренное предписание, и Юкон с Павлом снова уехали на границу.
      Глава двадцать вторая
      КОНЕЦ ЮКОНА
      Павел Сизых с Юконом были в дозоре.
      Солнце опустилось к горизонту. Косые лучи пробивались сквозь густую листву и частые стволы деревьев. Свет ложился яркими пятнами.
      Ни одна ветка не шевелилась. В неподвижном воздухе серыми облачками плясала мошкара.
      Кузнечик трещал в траве у тропинки, и дятел гулко тукал по стволу старой ели.
      Юкон на длинном поводке бежал впереди Павла. Сзади шли двое пограничников.
      Дозор двигался молча, не нарушая лесной тишины.
      Павел внимательно оглядывал все вокруг. Он научился видеть всякую мелочь с острой наблюдательностью настоящего следопыта.
      Сломанная ветка, примятый куст, растоптанный стебелек рассказывали ему обо всем происшедшем в лесу.
      Здесь пробегала лисица, там - заяц перескочил тропу и обглодал ствол молодой березы, а здесь проходил лось.
      У разветвления тропинок Павел резко остановился, разглядывая что-то у своих ног.
      Юкон тревожно заворчал и припал носом к траве.
      Пограничники бросились к ним, снимая винтовки.
      В густой траве лежал окурок.
      Окурок погас, но сухие листики еще тлели, подожженные папиросой.
      Павел выпрямился и жестом остановил пограничников.
      Шепотом он приказал Юкону:
      - Нюхай след... ищи...
      Юкон с минуту кружил вокруг окурка, потом зарычал и потянул в сторону. След вел в чащу высоких кустарников.
      От этого места тропинки расходились углом, напоминающим огромное римское "V". В середине были почти непроходимые заросли. Вершины пятерки упирались в болото, на противоположном краю которого проходила граница.
      Павел тихо отдавал приказания товарищам. Он послал их порознь по каждой из тропинок.
      Человек, бросивший окурок, очевидно, продирался напрямик, чтобы сократить расстояние и пройти незаметно.
      План Павла был такой: двое пограничников должны как можно скорее пробежать до болота и соединиться, отрезая путь к границе. Сам Павел постарается догнать и задержать нарушителя. Окурок выброшен недавно, и человек должен быть близко.
      Выслушав Павла, пограничники с винтовками наперевес бросились в разные стороны и скрылись за поворотами троп.
      Юкон рвался на поводке.
      Павел вынул наган и пустил собаку по следу.
      Ремень поводка он накрепко привязал к левой руке.
      Юкон тащил, пригибаясь к земле и хрипя.
      Веткой с Павла сбило фуражку. Он бежал не останавливаясь.
      Сучья цеплялись, рвали гимнастерку.
      Ноги вязли в сыром мху.
      Юкон выл и рычал.
      Скрытый в кустах извилистый ручей преградил путь. Юкон вошел в воду и поплыл.
      Высоко поднимая наган, Павел перешел вброд. Вода дошла ему до груди.
      Выбравшись из ручья, Юкон отряхнулся на бегу. Намокшие сапоги Павла стали скользить. Бежать стало труднее.
      Впереди, сквозь густые кусты, замелькало небо. Близко было болото.
      Задыхаясь, Павел выскочил на опушку.
      Человек в серой куртке, пригнувшись и часто оглядываясь назад, бежал по болоту.
      Павел остановился и схватил Юкона за ошейник. Юкон лязгнул зубами и заворчал.
      - Стой! - крикнул Павел и выстрелил в воздух.
      Человек оглянулся и побежал еще скорее.
      Болотная вода брызгала из-под его ног.
      Павел крикнул: "Фас!" и пустил Юкона.
      Юкон рванулся с места и огромными прыжками понесся к убегавшему человеку. Расстояние между ними сокращалось с каждой секундой.
      На болото с двух сторон выбежали оба пограничника. Они бежали к нарушителю изо всех сил.
      Юкон настигал врага.
      Павел видел, как человек обернулся и стал, повернувшись лицом к собаке.
      Юкон бежал прямо на него.
      Человек медленно поднял руку. Луч заходящего солнца блеснул на револьвере.
      Павел замер на месте.
      Белый дымок вылетел из дула. Павел услышал сухой треск выстрела.
      Юкон упал.
      Человек не опускал руки. Он выстрелил еще три раза.
      С каждым выстрелом вздрагивало тело Юкона.
      Павел отвернулся.
      Первая пуля попала Юкону в переднюю лапу и раздробила кость.
      Он повалился в мох. Два раза страшная боль ожгла его спину. Четвертый выстрел содрал кожу с головы.
      Кровь залила Юкону морду. Он все же открыл глаза и увидел серую спину убегавшего врага.
      Юкон должен догнать врага. Пока Юкон жив, он должен драться.
      Он поднялся шатаясь. Несколько раз жадно глотнул воду у своих ног. Прыгнул вперед и взвыл, наступив простреленной лапой.
      Павел рассчитал верно: пограничники успели соединиться и отрезали нарушителю путь к границе. Павел догонял его сзади.
      Затравленным зверем нарушитель пригнулся к земле.
      Пограничники шли к нему с винтовками наперевес.
      Но когда они были совсем близко, нарушитель вскочил, замахнувшись ручной гранатой.
      Срывая кольцо, он обернулся и вдруг дико вскрикнул: молча разевая красную пасть, окровавленный, обезумевший от ярости, черный пес летел к нему.
      В следующую секунду Юкон прыгнул и сшиб его с ног.
      Нарушитель старался отбросить гранату, но страшные зубы сжали кисть его руки.
      Силясь оторвать от себя собаку, сунул дуло револьвера ей в бок.
      Звук выстрела был глухой.
      Юкона передернуло и подбросило вверх. Но он не выпустил врага.
      Тесно сплетясь, человек и собака боролись в вязком мху.
      Граната разорвалась в руке нарушителя.
      Когда рассеялось облако желтого дыма, Павел подбежал к Юкону.
      Изуродованный осколками, оглушенный взрывом, он был еще жив. Он открыл глаза и увидел проводника, низко нагнувшегося над ним.
      Слезы текли по щекам Павла. Носовым платком он вытер кровь с морды собаки.
      Пограничники сняли с тела нарушителя небольшую кожаную сумку и раскрыли ее.
      В сумке была карта пограничного района. На участке, где когда-то был задержан Воскресенский, стояла цифра 4, а на втором участке (который на карте Воскресенского был обозначен цифрой 5) была шифрованная съемка.
      Кровь булькала у Юкона в горле.
      Он лизнул Павлу руку и хрипло вздохнул.
      Последняя судорога свела его лапы.
      ЭПИЛОГ
      Серая сука Альма родила трех щенков.
      Весь питомник ждал этого события и волновался.
      Два щенка были серые, как мать, а один - самый крупный - был черный.
      1934 - 1935