Страшно? Может быть. И все-таки упаси тебя боже обвинять ребенка в том, что он носит в себе все пороки маркиза де Сада вкупе с амбициями доктора Зло! Эта поведенческая стратегия вполне рациональна и совершенно естественна — в юном возрасте. Гораздо хуже, если человек не может вовремя от нее отказаться и на всю жизнь избирает образ поведения, свойственный манипулятору или, хуже того, паразиту. Как случаются подобные «задержки»? Если манипуляция не встречает сопротивления, в сознании возникает и закрепляется уверенность: мне все дозволено! «Потому что я ребенок!» — как говорил персонаж фильма «Про Красную Шапочку». Маленький деспот опомнился лишь тогда, когда Красная Шапочка выразилась напрямую: «Ты неприятный ребенок!», да и вообще не проявила сочувствия к «возрастному фактору». А если на «домашнего тиранчика» не найдется подходящей Красной Шапочки? Что тогда с ним будет?
Скорее всего, склонность к манипуляции приведет еще не оформившуюся личность к краху. Индивидуальность ребенка еще не сформировалась, ему надо много времени и сил для того, чтобы адаптироваться. Но сможет ли он? Ведь в семье устоялась система взаимной манипуляции: все шантажируют всех. «Если ты будешь хорошим и поступишь, как я тебе велю, я окажу ответную услугу (стану хорошо учиться, вытерплю воскресный визит к надоедливой тетке, куплю тебе новые джинсы, отпущу на вечеринку, не буду пилить за неподходящие знакомства и проч.)» — так домашние обращаются друг с другом, полагая, что подобная тактика и есть взаимопонимание. Хотя, разобравшись, понимаешь — это всего лишь взаимное избегание. Не хочется разбираться в проблемах ближнего — у каждого и своих дел хватает. Нет никакого настроения узнавать, с кем живешь, с кем общаешься. Главная заповедь: «Веди себя хорошо» — а «хорошо» значит ни много, ни мало «необременительно». Изображай пай-девочку (пай-мальчика). Не разрушай моих иллюзий. И будет нам счастье. Да полно! Так ли?
Большой и довольно неласковый мир потребует от ребенка совершенно иного поведения: учись держать удар, будь стойким и выносливым, поверь в себя, разберись в себе, познай свои желания и страхи, защищай свои интересы, иди своей дорогой и не будь слишком доверчивым. Ну, и многое другое — «по обстоятельствам, а не со зла», как пел министр-администратор в «Обыкновенном чуде». Реальность не питает злобы к тем, кого испытывает на прочность. Просто-напросто законы мироздания не намерены видоизменяться ради индивидуального представления о нравственности и справедливости. А если в качестве защитной системы молодой человек избирает сервильность, манипуляцию, лицемерие — ему же хуже. Наступит момент, когда ему самому станет тошно от собственной «гибкости», когда он ощутит, что потерял свое единственное и неповторимое «я». И придется всю жизнь кочевать от одного «благодетеля» к другому, изображая ангелочка и манипулируя исподтишка всеми, кто составляет твой круг общения — в надежде спрятать за маской опустошенную, потерянную суть человека, претерпевшего уйму необратимых превращений «по воле обстоятельств».
Среди талантливых людей, которым жизненно важно иметь развитую защитную систему — то есть не панический страх, а разумное отношение к возникающим проблемам; уверенность в том, что у тебя есть «тыл», любящая и понимающая семья; высокую самооценку — среди них много чрезвычайно чувствительных, внушаемых натур. Чуткость — одно из тех качеств, которое помогает сформироваться неординарной личности. Притом оно же и губит талантливого человека. Если, конечно, не найдется никого, кто бы поддержал, помог встать на ноги и заняться делом. Вместо этих «функций» множество «дорогих людей» требует от ребенка подчинения устаревшим правилам и… неведения. Как будто можно избежать опасности, упорно не глядя проблемам в лицо. «С хорошими девочками (мальчиками) такого не случается!» Случится может все и со всеми. Просто у кого-то есть способность противостоять внешнему напору, а кому-то десятилетиями промывали мозги на тему: «С тобой все будет иначе, коли ты будешь вести себя как паинька!» Паинька — если кто не понял — это существо, которое хлопает ресницами, мило шепелявит и выпрашивает у мироздания конфетку. И еще немножко занимается шантажом.
Итак, в результате получается совсем уж некрасивая вещь: оказывается, родители, добиваясь поведения а-ля Джейкоб Блайвенс, думают не о ребенке, а о себе: «ангелочек» удобен в обращении, легко поддается «на слабо», он аккуратен, послушен, непритязателен. Но чем этот «список достоинств» чреват для ребенка? Какими моральными и физическими травмами «наградит» его большой мир, когда он станет применять своеобычную тактику «ангельской манипуляции»? И как его предупредить, оградить, переубедить — да перевоспитать, наконец, — чтобы он смог нормально адаптироваться в реальном измерении? Попробуем разобраться по порядку. Начнем с основных средств воспитания. О чем речь? О… куклах. О пупсах, плюшевых мишках, Генах, Чебурашках, роботах-трансформерах, Бэтменах и Барби. О Барби — особенно. То-то сейчас изрядное число читательниц наморщит носики: фи, Барби… Ка-ак бездухо-овно-о… Погодите, родные. Мы не теряем надежду вас переубедить. А какова, позвольте узнать, альтернатива?
Глава 7. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет»
Поистине, сегодня Русью попахивает так, что никакой освежитель воздуха не помогает. Потому что пахнет главным образов не столько Русью, сколько славянофильством самого мракобесного толка. То телевидение, осторожно обходя подводные камни и неискренне восторгаясь, демонстрирует мамашу, которая глубоко осуждает современные тенденции в индустрии «детских развлечений» — всяких там спасителей этого грешного мира, в разной степени механизированных, развратных Барби с развратными щетками и заколками для волос и развратными открытыми автомобильчиками… Ну чему, чему они могут научить ее кровиночку? Ужас… В общем, она сама шьет своему ребенку игрушки — монстров, измученных проказой и раздутых водянкой, от коих пришел бы в ужас и Сальвадор Дали. Мало зрителям этой безумицы, жертвующей адекватным сознанием собственных детей во имя самореализации в качестве горе-кукольника — так голубой экран довершает свое черное дело! И показывает папулю, который лично вырубил топором чурбачок с глазками и выдающимся (буквально) кавказско-еврейским «ветрилом» посереди пространства, заменяющего лицо — во имя того, чтобы детишкам было с кем разделить досуг, у кого поучиться налаживать контакты с окружающим миром. Воображаем, каков будет эффект от подобного «обучения».
Зачем, спрашивается, такие труды — неужто ради откровенно мизерного результата? Нет, конечно. Это делается не ради детей, сколь ни прискорбны аналогичные высказывания для уха воинствующего славянофила. Все, что предпринимают подобные «любящие родные-близкие», они предпринимают для… Угадай с трех раз! Естественно, для себя. Мы уже не раз упомянули о важности эскапизма для современных россиян. Действительно, обстановка у нас стране, мягко говоря, затруднительная. Адаптироваться и самому-то ох как трудно, а уж настроить на «нужную волну» свое малолетнее чадо… Задача для суперродителя. А как быть тем, кто давно и бесповоротно выпал из реальности — по своей вине или по воле обстоятельств? Притом, что в России «унесенные ветром перемен» составляют изрядный процент населения. Впрочем, для кризисных этапов аналогичное положение — норма. Иначе не существовало бы термина «потерянное поколение». Словом, у тех, кто потерялся, будто Ганс с Гретелью в заколдованном лесу, тоже имеются дети. И у повзрослевших «Гансов и Гретелей» есть два выхода из создавшейся ситуации: либо указать своим потомкам дорогу к выходу из лесной чащобы, где постоянно встречаются злые ведьмы и практически никогда — пряничные домики; либо продолжать бояться внешнего мира куда больше, чем колдунов-кулинаров, а потому не подпускать младшее поколение к заветным тропинкам, ведущим наружу — как бы малолетки ни капризничали и ни рвались на свободу. Ну, и что можно предположить с большей долей вероятности? Разумеется, второй вариант.
В общем, в родителях, которые с пеной у рта осуждают Барби и трансформеры за «бездуховность», можно заподозрить уйму скрытых страхов, неврозов, психозов — нельзя только заподозрить их в намерении дать своему ребенку вещь, совершенно необходимую во взрослой жизни — свободу выбора. Вместо этого они неустанно занимаются «прививанием духовных (читай «спекулятивных») ценностей». Чаще всего в систему ценностей входит обязательный набор расплывчатых понятий, смутно обрисовывающий (вернее сказать, «обходящий») содержание термина «духовность». И, в качестве бонуса, — старательно культивируемая истерия, с детства не леченные комплексы, страх перед жизнью, низкая самооценка. Словом, в результате получается весьма жизнеспособный субъект, невзирая на все его потуги притвориться «эфирным существом, в коем нет ничего земного». И даже психозы-неврозы не слишком понижают уровень выживаемости эскапистов, хорошо освоивших тактику манипуляции. Пока, во всяком случае, многое оправдывает странноватое поведение человека, готового вырвать у жизни свой — и в материальном, и в моральном плане — «прожиточный минимум» любой ценой. В том числе и ценой адекватности восприятия — как собственного восприятия, так и восприятия своих детей.
Другое дело: захотят ли дети принять образ мышления и манеру поведения родителей, чтобы весь свой век не жить, но выживать, забившись в темный чулан, пахнущий клопами и унитазным утенком? Почему мы так скверно относимся к духовности? Да потому, что реальное наполнение этого понятия не имеет ничего общего с развитием индивидуальности и совершенствованием личности. Не столь трудно напустить туману в собственную голову и — это особенно важно — в свои суждения; вести себя так, будто у тебя внутри садится батарейка — умолкать посреди фразы, уставив остекленевший взгляд в лицо собеседнику, внезапно срываться с места и убегать ни с того ни с сего, оставив спутника в тяжком раздумье, посреди простенького семейного обеда вдруг поникать плечами, изображая не то вянущую розу, не то напуганного страуса. Приемчики староваты, но еще работают.
Если кому-либо подобные кунштюки представляются свежими и оригинальными, пусть прочтет рассказ Тэффи «Демоническая женщина». Главную мысль наши «инферналки» уловили с ходу: «Собственно говоря, чего тут трагического, что дама три дня подряд понемножку выпивает? Но демоническая женщина сумеет так поставить дело, что у всех волосы на голове зашевелятся». Только Тэффи-то писала о женщине, пусть и переборщившей с театрализацией имиджа, а описанные приемы взяли на вооружение духовки — то есть особы, живущие надрывом во имя надрыва. Хотя методика одна: поразить, шокировать, вызвать чувство недоумения или, что гораздо лучше, вины. Теперь твой собеседник обезоружен, и его можно брать голыми руками. В принципе, общение превращается в разоружение и подавление. То же происходит и с детьми в семьях манипуляторов. К тому же перед глазами ребенка изо дня в день возникает один и тот же пример для подражания: мама, которая промывает тебе мозги, добиваясь послушания и… единомыслия. А поскольку для детей родители неизменно (до определенного момента) являются авторитетом, неудивительно, что и младшее поколение усваивает сходные стратегии общения-подавления.
Видимо, последователи папы Карло, предпочитающие лично выстругивать Буратино в назидание потомкам, мамаши, шьющие дочкам подобия магических человечков вуду, — все они до смерти напуганы. Чем? Чем пластмассовая модница Барби могла так уязвить взрослого, обремененного семьей человека — настолько, что он (она) старается перекрыть младшему поколению доступ к этим привычным западным атрибутам счастливого детства? Попробуем рассмотреть Барби поближе. Начнем с того, что это вполне зрелая дама, недавно справившая свой сорокапятилетний юбилей. У нее есть не слишком преданный дружок Кен, подружка-соперница Кали, конкурентка Синди, шубки, шмотки, драгоценности, сейф для оных, машины, дома, сады, бассейны, собаки, кошки, а с 1984 года — кейс, калькулятор и визитка. Так что Барби — девушка работающая, с бойфрендом, движимостью и недвижимостью, ее жизнь полна и насыщенна. Кошмар, не так ли? Почему «кошмар»? Вероятно, потому, что большинство рядовых российских мамаш и половины Барбиного «имущества» не имеет — да и не надеется заиметь. А имущественный статус в России — самый важный. И в наше «интересное» время служит мерилом успешности, как никакой другой! Вот и получается (во всяком случае, в воображении испуганных родителей), что авторитетом для дочки, с большой вероятностью, может стать не папан-маман, живущие на весьма скромную (по сравнению с недвижимостью, автомобильным парком и коллекцией мехов и драгоценностей, принадлежащих Барби) зарплату, а именно эта пластиковая вертихвостка! Вдруг девочка придет к выводу, что жизнь, окружающая ее в реальном мире — вовсе не та, которую ей хотелось бы вести? И что тогда родная мать, обычная женщина со средним доходом, в состоянии противопоставить пластиковому великолепию нахальной паску… пардон, пластмассы?
Ответ прост: ну и что? Если у ребенка появились амбиции, вовсе не обязательно им перерастать в психопатическую деформацию личности. Именно амбиции служат стимуляторами для улучшения условий жизни. С возрастом дитятко поймет, каких усилий потребует создание «жизни в стиле Барби». И попробует соразмерить требуемое с возможным, а потом попытается осуществить свои желания и, глядишь, многого добьется — пусть и не затарится дворцами, кадиллаками и бриллиантами, которые, как утверждал Джеймс Бонд, «остаются навсегда». Но это станет возможным только тогда, когда родители правильно воспитывают и поддерживают свое чадо! От близких зависит многое: ведь никакая кукла не способна проявлять заботу, понимание, любовь. А мать может. Вернее, должна. В силу обязательной ответственности перед тем, кто полностью зависит от твоего своеволия. Если выражаться проще, то: ребенок не может противостоять родителям, пока он ребенок; если же ребенка заставить оказывать сопротивление тем, кого он считал своей защитой, то дитятко либо сломается, либо замкнется и отдалится. У него в друзьях окажутся товарищи по школе, любимые игрушки, герои фильмов. А родители «перекочуют» в стан врагов. Причем по собственной вине. Так что не стоит воевать со своими детьми. Это проигранная война. Причем для обеих сторон.
А игрушка… Что игрушка? Она может помочь игре. Хотя игра на самом деле — занятие серьезное. В игровом поведении заложены ролевые моменты, которые пригодятся ребенку в будущей взрослой жизни. Этим-то и хороши западные игры, фильмы, вообще развлекалки. Например, Джеймс Бонд — а также Гарри Поттер, Бэтмен, Человек-паук — учит нас делать все, что в наших силах, даже если партия на первый взгляд, проиграна бесповоротно. А Барби демонстрирует все — ну, практически все — разнообразие имиджей, стилей, образов поведения, который предоставляет женщине современный мир. Если ограничить мир игрушек Чебурашками, крокодилами Генами, Буратинами и пупсами-несмышленышами, это повлияет на детское восприятие не лучшим образом. Зачем же некоторые родители идут на подобные «ужесточения отбора»? Затем, что переносят на детей собственный страх перед разнообразием жизни. И еще ведут себя как желчные, злобные… старцы.
Поговори с любой престарелой мегерой и проанализируй услышанное. В результате поймешь, что эта горгона обладает четкими представлениями обо всем на свете: какой длины юбки носить, как разговаривать со старшими, как управлять страной, какие фильмы снимать и в какие игры играть. Она обросла штампами, словно причал — морскими уточками. Но действительность не собирается подстраиваться под ее стереотипы — вот она и разозлилась. И не думает сдаваться. Дескать, мироздание старше — оно и должно уступить. К тому же в психологии существует закон: все, на что человек обращает внимание — растет. Видя только проблему, ты сам заставляешь ее разрастаться до титанических размеров. Она тебя погребает под собой, заваливает, словно лавина. Хотя окружающая среда на самом деле предоставляет тебе вполне приличный выбор. Просто ты его не заметила — ты любовалась «мерзкой пакостью», пока «пакость» не заслонила от тебя мир.
А он — мир — к тому же невероятно изменчив. И успешность твоего существования в нем — хотя точнее было бы сказать «сосуществования с ним» — прямо пропорциональна мобильности, умению перестраивать мышление и поведение в соответствии с задачей. Неумелые родители лишены как раз этой способности. Не слишком успешная мамаша переносит свое раздражение, возникшее из-за равнодушия мироздания к ее персоне, на своего ребенка. Ведь в детстве жизнерадостность, озорство, а заодно и мобильность мышления и поведения проявляются куда сильнее, чем в зрелом возрасте. Видя перед собой живое воплощение Тома Сойера или Пеппи Длинный Чулок, маменька мечтает ограничить свое единокровное чудовище — любыми репрессивными мерами. В ход идут бессмысленные запреты, превентивные меры, система штрафов «за плохое поведение», «за слишком счастливый вид», «за лукавинку во взоре» и еще много за что. И в качестве главного средства выступает… лишение информации.
В первую очередь, конечно, надо отлучить девочек от бесстыдницы Барби: основная претензия, которую время от времени обсасывают масс-медиа — подобные игрушки не развивают воображение. Зато недотесаная чурка дает оному немереный простор. Ребенок, дескать, увидев халтурно раскрашенный валенок или березовое полено, как на них кинется! Как начнет воображать, с чем дело имеет! Как разовьется — несмотря на многочисленные занозы, происходящие от полена, и нарывы, спровоцированные антисанитарной фактурой валенка! А почему? Да потому, что славная (а если быть до конца откровенным, то «православная») русская традиция предполагает именно такой нехитрый набор «игровых средств». Правда, ярые сторонники чурок и валенок аккуратно оставляют за кадром оч-чень важный аспект. Исторический и… социальный.
Скажите-ка, патриархальные вы наши, кто в дореволюционной России играл чурками в массе своей? Крестьянские дети! Дети бедноты — а почему? Разумеется, потому, что у малообеспеченных семей не было никакой возможности достать игрушку получше. Вдобавок у родителей не хватало ни средств, ни желания заниматься всякой ерундой типа целенаправленного развивающего воспитания своих многочисленных отпрысков. Жив, не помер — уже хорошо! Вряд ли какой крестьянин шибко заботился о развитом воображении у собственного чада. Даже наоборот, «баловство»-то как раз никоим образом не поощрялось. В общем, если кто пожелает отыскать тому пример в излюбленной кладези примеров — в русской классике — тот всегда сможет обратить благосклонный взор на прославленного плакальщика русской литературы, на Николая Алексеевича Некрасова.
Вот, пожалуйте, стихотворение «В дороге», посвященное печальной судьбе некой Груши, воспитанной в барском доме, ученой «вместе с барышней разным наукам», но впоследствии вороченной в деревню за дерзость или за какую иную провинность. Бедняжке, разумеется, в деревне не понравилось, но не в этом суть. Выбор данного произведения славного радетеля крестьянской судьбы обусловлен одним важным моментом: здесь сопоставлены «барский» и «небарский» образы жизни — и соответственно, приводятся отличия методик воспитания детей в разных социальных средах. Надо сказать, точек соприкосновения между ними не нашлось, и оттого Груша изрядно достала своего супруга — ямщика по профессии — изнеженностью, грамотностью, мечтательностью, а также отсутствием привычно-кобыльего здоровья и трудолюбия. Опять-таки Грушей были применены (эх, нам бы отчеты писать для МВД: «были применены грушей»!) доселе невиданные приемы обращения с ребенком. В частности, Груша пугала мужа вероятностью того, «что погубит она и сынишку: учит грамоте, моет, стрижет, словно барченка, каждый день чешет, бить не бьет — бить и мне не дает…» Словом, темный ужас.
Честно говоря, треволнения заботливого отца, лишенного возможности вдоволь побить родное чадо, которое к тому же регулярно моют, стригут и чешут, нельзя не понять. В тех условиях, в которых рос и развивался чадолюбивый ямщик, незаурядное пристрастие к гигиене, безусловно, оказывалось совершенно излишним. Как и воображение, могущее сформироваться у ребенка, обученного грамоте и оттого легкомысленно прочитавшего в жизни хотя бы одну книжку — пусть даже книжку «Раскрась сам!» Ах, воображение! Страшная сила, хуже красоты. Оно, кстати, не слишком развивалось благодаря чурбачкам и требовало более изощренных средств. Поэтому наши чудные покосные предки избегали опасности, развлекаясь иным способом — например, задушевным, пусть и довольно невнятным пением в стиле «хором подшофе», а также не менее задушевными взаимными колотушками. В отличие от подобного сермяжно-натурального образа жизни, членам дворянских семей развитый ум не внушал необоримого страха. Поэтому здесь не подменяли формирование личности регулярным битьем и питьем. Во всяком случае, в приличных семействах. В общем, те дворяне, которые могли себе позволить некоторые траты на «вумственность», предпочитали дарить своим детям кукол вполне человекообразных, одетых насколько возможно богато и оснащенных домиками, сервизами, колясками, одежками. Мальчики получали в свое пользование целые армии солдатиков, дабы всласть наиграться в войнушку — то есть безнадежно отравить свое неокрепшее сознание тем же, чем губит себя современный ребенок, ежедневно спасающий мир с помощью высокотехнологичных роботов и крепкотелых суперменов.
Итак, оставим демагогическую патетику и патетическую демагогию насчет предков, близких к природе. Иначе, следуя обоюдному зову природы и логики, нам придется вернуться в пещеры. Посмотрим в глаза современности, вместо того, чтобы отвергать ее. Видение мира в детстве довольно конкретное, функциональное, сюжетное. Лишь с возрастом появляется (и то не у всех) освоение условности, интерес к сюрреализму, понимание иронии абсурда и проч. Поэтому, предлагая ребенку образно законченных кукол в качественном исполнении, взрослые лишь помогают развитию воображения, а не убивают его в зародыше, как нас пугают любители досужего валяния и выпиливания. Ребенок сможет придумывать более сложные сюжеты с участием этих героев, сможет отработать на них мобильность и произвольность (термин «произвольность» в психологии означает «управление темпераментом», а не безосновательные капризы) поведения. То есть ему наверняка удастся развить те самые качества, которые требуются в наше интересное время, чтобы добиться успеха, а не наблюдать за всем происходящим из пыльного угла с выражением ужаса и осуждения во взоре.
Глава 8. Заключительная речь адвоката Барби
Вот почему игрушка должна быть не «доброй», а разной. Чтобы спасти мир от злодея, нужно как минимум иметь злодея. А если в детском «царстве игрушек» одни только хорошенькие-прехорошенькие котятки, мишутки, малютки и ни одного Кащея Бессмертного — чему, спрашивается, он научится, бесконечно с ними возясь? Тому, что все существа в мире беззащитные, мягкие и пушистые, и нуждаются в его неустанной заботе? Тому, что его основное предназначение в будущем — обихаживать малолетних кутят и ребят? Да-а, с такими «анкетными данными» успеха не добиться. Потому что даже тем девочкам, которые изберут в качестве главной стези материнство и воспитательную деятельность, понадобится не только терпение, смирение и умиление, но и стойкость, выносливость, понятливость, восприимчивость, решимость и проницательность. И стервозность, как бы некоторые «добренькие тетеньки» ни протестовали. Ибо воспитание — не наслаждение отдельными торжественными обрядами в жизни твоего чада — типа первой (и единственной) инициации-конфирмации, первого сентября, первой женитьбы, первого развода, первых похорон. Это ответственность за то, чего ребенок добьется при родительской помощи — да ведь как оно чаще бывает? Чаще главный вид родственной помощи — отсутствие помех.
Хотя чем меньше ребенок, тем меньше его жизненный опыт и тем менее развита его произвольность — то самое необходимое умение управлять собой. И потому возрастает важность «окружающей психологической среды», большей частью созданной взрослыми. Они — учителя, наставники и вообще регуляторы поведения. Тут действует нехитрый принцип прямой зависимости: чем выше уровень учителя, тем более успешного ученика он может воспитать. Особенно, если качества, которые наставник намерен привить своему подопечному, присутствуют в характере самого наставника. Словами убедить, конечно, можно, но собственным примером — так оно намного эффективнее выходит. Или наоборот: глядя, какое скверное влияние на жизнь отдельных взрослых оказывает то или иное свойство натуры, подросток может твердо для себя решить — ни-ког-да! Ни за что! Я! Не! Стану! Так! Поступать! По! Идиотски! Но, в общем, какова бы ни была реакция «подопытных», один вывод учителям сделать надо: родительскую должность исполнять — этому необходимо учиться, как и другим приемам воспитания. Любовь и уважение к собственному ребенку, равно как и умение руководствоваться чувствами — но с умом, рационально — все эти сложности не осваиваются спонтанно. И не приходят вкупе с наследственным поведением. Наш мозг не вырабатывает знание детской психологии, словно молочные железы — питательный субстракт. Значит, придется учиться самим, прежде чем приниматься за обучение других.
И в качестве первого шага стоит запомнить простую вещь: если ребенок любит играть с монстрами, то это не означает, что он туп и примитивен. Родители! Не западайте на фальшиво-патриотическую атрибуцию: Чебурашка — хорошо, Терминатор — плохо. Хотя это так просто — потешить свои страхи: отнять у ребенка игрушку, выгнать его из интернета, отлучить от общения с «неподходящими» друзьями — все якобы из лучших побуждений. Правда, плюшевые мишки, Хрюши и Степашки, а также книжки Самуила Маршака и Корнея Чуковского (нежно любимые, пока их место было «в строю», в мирном единении с Барби, Робокопом и Гарри Поттером), как только превращаются в «передовой отряд», противостоящий тлетворному западному влиянию, сразу же теряют былую привлекательность — оттого, что ребенок начинает их иначе воспринимать. Как тюремщиков. А родителей, отлучивших его от «крутых примочек» — как начальство исправительной колонии. И вот — он уже не доверяет ни добрым старым игрушкам, ни старым родителям, которых язык не поворачивается назвать добрыми. Притом, что никакого реального противостояния Восток-Запад через посредство игрушек не существует — разве что в воспаленном мозгу напуганных, дезориентированных духовок. Есть игрушки, создающие «мостик» между взрослым миром и волшебной страной детства. Их функция давным-давно исследована и разъяснена передовыми производителями игрушек. Возвращаться назад, в представления типа «ребенок — это земной ангел» не получится.
А между тем многие родители всерьез планируют это возвращение «в одной отдельно взятой ячейке общества». Каким образом? Как всегда. С помощью жестких рамок идеологии. Почему, например, «куколка Мальвина, сорт восьмой, глаза не закрываются», как говорил Петр Себейкин в фильме «Старый Новый год», лучше Барби? Чем она «нравственнее», «духовнее»? Отсутствием фигуры, наделенной подобием половых признаков? В общем, да. Пупс — кукла-ребенок. Ее можно нянчить, менять ей подгузники, совать ей в рот соску, ложку, но не трубочку для коктейлей. Пупс предлагает подрастающей женщине осознать себя в качестве будущей мамочки — и только. Других ролей пупс «играть» не способен. Разве что ребенок со свойственной ему вариативностью восприятия закроет глаза на младенчески-дебильное выражение лица любимого кукленыша и на его бесполую фигуру, напялит на лысую головку носовой платок, обшитый кружевцами и примется выдавать полученную супер-Лолиту замуж за плюшевого мишку, того еще педофила. Впрочем, согласно стереотипному мышлению от невесты до мамочки — один шаг. Можно даже считать, что это одна роль. В общем, игрушки-пупсы обеспечивают включение в подсознании девочки биологической программы, нацеленной на размножение и продолжение рода. Идеология впоследствии дополнит гормональный аспект «духовными излияниями» на тему «Великой женской миссии». Хотя для полноценного осуществления этой миссии женщине потребуется еще кое-что — стать женщиной и… человеком.
В отличие от пупса, Барби такую возможность дает. Когда в ребенке просыпается неотрефлексированная, спонтанная женственность, девчонки принимаются за «девчачьи глупости» — начинают обожать бантики, рюшечки, кудряшки, наряжаются в мамины шмотки, заворачиваются в куски тюля, припасенного для новых занавесок… Еще мультфильм про Сейлормун смотрят, как ненормальные, рыдают во время идиотских сериалов про то, как полюбил мальчик девочку — прямо в песочнице… А как мамы реагируют? Мамам зачастую не хватает знаний или даже мозгов, чтобы элементарно понять, откуда они возникают, эти периодические приступы слащавости. Мамы, разумеется, слышали про гормоны, но само слово приходит им на ум исключительно в связи с проблемой контрацепции. То, что в подрастающем организме просто гормональная буря бушует — об этом родители и знать не знают. Или не хотят замечать. Поэтому и принимают первые порывы женственности — поистине ураганные — за какую-то патологию, которую необходимо гасить, лечить, высмеивать. Бестолковым и малограмотным мамам чужда мысль о том, что детские проявления сексуальности — норма, что их надо не подавлять, а развивать, придавать им форму, дабы ураган превратился в легкий бриз. Только тогда юная фанатка Сейлормур наконец превратится в девушку, осознающую свое очарование, женственность и силу. А если мама ничем не в силах помочь благому делу превращения девочки в девушку — дело в свои руки берет… Барби.
Именно эта пластиковая фикстула дает девчонке понять, что та может стать кем захочет — модницей, бизнесвумен, вамп, стервой, капризницей… То есть предлагает разные роли, а не единый-неделимый статус «мамашки пупса», которая всех кормит и за всеми подтирает. Но родительнице не по душе такая «альтернативность и креативность мышления». Она бы предпочла, чтобы ее девочка подольше оставалась девочкой и не совала бы свой хорошенький носик во взрослые проблемы. Поэтому статус (уже не изменчивая роль, а нечто, лишенное мобильности, вариативности и творческого элемента — одним словом, статус) будущей мамы кажется маме настоящей наиболее пригодным для употребления. Словно ярлык, который можно приклеить своей неуемной озорнице прямо посреди лба: «Будущая мать семейства» — и со спокойной совестью вытравить из девчонки все, что выходит за рамки инстинкта размножения. А еще спрашивают, откуда берется «венец безбрачия»! Ей-богу, самостоятельность, занятость на работе и вообще стервозность — не самый сильный фактор, влияющий на численность поголовья матерей-одиночек. Скорее, дело в том, что целому поколению женщин — и не одному — удалось развить в себе материнские наклонности, не обращая внимания на женские потребности.
