Здравствуйте, меня зовут Эдуард Клыков. Вернее, звали когда-то. Помпезно, конечно, но я не знаю, как иначе начинать свой рассказ. Вообще-то из меня довольно плохой рассказчик, почему-то именно это умение обошло меня стороной. Нет, более-менее связно выражать свои мысли я умею, но на довольно среднем уровне. Так что если вдруг будет непонятно, нехронологично, то прошу списать всё это на моё неумение. А так же на то, что событий было много и рассказывать о них сложно. Ведь всё кажется главным и первостепенным. И очень сложно опередить, что именно стоит рассказать, а о чём можно и скромно промолчать.
Ну ладно, я всё же постараюсь. Только вот с чего всё же начать? Писать о своей жизни с самого начала, с пелёнок? Не стоит. Не о чём там писать. Самая обычная жизнь, самого обычного человека. Никакого тебе ощущения избранности с самого рождения, никаких тебе ужасных и страшных семейных и не очень тайн… Ничего! Стандартный набор: детский сад, школа, ВУЗ. С той лишь разницей, что особыми достижениями в области общения и количества друзей я тоже похвалиться не могу.
Семья эдакая «среднестатистическая». Родители — служащие, как принято говорить. Отец работал менеджером в какой-то небольшой компании, а мать бухгалтером на заводе. Мы не голодали, но и особого великолепия в доме не водилось. Я был первым и последним ребёнком у них. Конечно, сразу можно представить эдакого избалованного отпрыска, но увы. Не повезло. Мои предки очень ответственно подошли к воспитанию единственного чада, перечитав кучу всевозможной литературы…
Так что единственное моё «баловство» состояло в том, что в пятилетнем возрасте я сходил ночью в близлежащую лесопосадку. Тогда мы с друзьями хвастались друг перед другом своей смелостью. Ну, впрочем, как и любые другие дети. После этого мне пришлось месяц просидеть дома под строгим надзором, три раза в день вместо лекарства выслушивая длинные воспитательные речи.
Уж лучше бы побили…
Соответственно, в школе я не принимал участия в мероприятиях. Ни в каких. Даже в художественную самодеятельность не допускали, дабы не травмировать мою нежную и ранимую психику. Или что-то в этом роде. Как проводимых преподавателями, так и затеваемых остальными детьми. Сначала мне перепадало от одноклассников и не раз, но потом меня просто перестали замечать.
А учителя, я так думаю, даже боялись просто вызывать родителей в школу. Ведь они же если придут, так обязательно прочитают развёрнутую лекцию на тему воспитания ребёнка. Очень уж «ответственные и серьёзные» люди. Кстати, мои предки не пропускали ни одного классного собрания, иногда и без приглашения заявляясь в школу. Дабы собственными глазами увидеть, как дела у воспитуемого чада. Да, я знаю, что правильно говорить — воспитываемого, но демоны мироздания, я был именно что воспитуемым! Неодушевлённый предмет, который умеет говорить, и за которым нужен постоянный надзор…
Одно радует: школу я закончил с красным дипломом. Учителя, скорей всего, потом неделю из кафе не выходили, радуясь моему «вылету».
В университет поступил по выбору родителей. Они заранее начали вести со мной воспитательные беседы на тему выбора будущей профессии. Мне было проще согласиться, чем доказать что выбранная стезя совсем не для меня.
Почему не настоял на своём? Как сказать, сейчас мне эта ситуация тоже кажется странной, а тогда… тогда всё казалось вполне нормальным и устоявшимся. Я был согласен учиться на кого, где и как угодно, лишь бы не слышать их извечного: «Эдуард, ты же знаешь…», с которого начиналась любая «лекция». Мне казалось, что если я услышу это ещё раз, то или выпрыгну из окна, или просто рехнусь.
Начать же открытую конфронтацию просто не мог. Наверное, смелости не хватало. Или твёрдости и умения настоять на своём. Не знаю, да и не важно-то в общем. Теперь — не важно. Хотя, была у меня одна задумка, но для её осуществления требовалось всё же получить образование. Просто я хотел после окончания универа уехать, куда глаза глядят. Очень далеко, так, чтобы не нашли. Устроиться там и начать СВОЮ, боги и демоны, свою ЛИЧНУЮ жизнь, ни от кого не зависящую! Может, это было ребячеством, но вот эта мечта не давала мне окончательно сломаться всё это время.
Чем же тогда руководствовались предки… не знаю. Скорее всего количеством «друзей и знакомых» в данном учебном заведении. Хотя все экзаменационные задачи я решил правильно и самостоятельно.
Если быть с собой честным, то лекции я посещал потому что так надо, так принято. А совсем не потому, что мне было там интересно. Была бы моя воля — ушел бы куда подальше…
Своего очередного дня рождения ждал с замиранием. Мне казалось, что вот, стану совершеннолетним — и всё тут же переменится. Увы, не поменялось. Разве что, в худшую сторону. Как же, весна, тепло, птички поют, девушки гуляют. Только вот не со мной. Не подходил я им почему-то, не подходил. А та, по которой я тайком вздыхал, только смеялась. И если сначала я ещё мог отнести это на счёт её характера, то после того, как набрался храбрости и подошёл поговорить…
В общем, выяснилось, что я ей не пара. Ростом не вышел, крепостью мышц не блещу, «перспектив» у меня нет, предки за границей не прописаны, деньги пачками не разбрасываю. Да и характер у меня не самый привлекательный. Короче говоря, не прохожу ни по единому критерию, по которым она отбирает своих «кавалеров». В тот день я впервые попробовал вина. Карманные деньги были, вот на них и был куплен «зелёный змий». Не скажу, что помогло, но хоть какой-то опыт появился.
Особого разочарования не случилось. Даже пил скорее из-за устоявшегося стереотипа: «Мне отказали — надо выпить». Наверное просо из-за привычки никогда не получать желаемого. Хм, как странно… Сейчас я даже не могу вспомнить её лица, а когда-то казалось, что не забуду никогда. Очень уж своеобразные это штуки, время и память.
Стоит ли говорить, что книги стали для меня самыми близкими друзьями? Я при малейшей возможности уходил в них. И часто, когда родители желали провести со мной очередную воспитательную беседу, уносился мыслями в выдуманные миры. Главное было вовремя кивать и опускать глаза. Собеседника им не требовалось. Да и моя кандидатура в роли оного вообще не рассматривалась. Никогда.
Сейчас, оглядываясь назад, я вижу эдакий классический вариант «ботаника»: толстые очки на носу, щуплое телосложение и неуверенное поведение. Полный набор, как говорят. Если честно, то всю мою жизнь можно смело раскрасить серой краской. Наверное, именно из-за этого я так увлекался фантастикой и фэнтэзи. Как же — невзрачный парень нашего мира (и чем не я?), переносится в другой, где сразу (ну, или главы три-четыре спустя) становиться героем, влюбляется в прекрасную принцессу, она в него — тоже, и все рады-счастливы…
Сказка? А как же! Но какая притягательная… Во всяком случае — для меня. Ну, так вот. Если и искать какой поворотный момент в своей жизни, так это, скорее всего, будет поступление в ВУЗ. Можно даже выстроить логическую цепочку: если бы я не познакомился с Сашком, не поехал к нему в гости… Не знаю, как тогда развивалась бы моя жизнь. Наверное, как у всех. По окончании университета — поиски работы, потом семья (если повезет, конечно) и накатанная до твердости бетона колея дом-семья-работа.
А так… А так всё вышло как есть. Сейчас, если у меня вдруг спросят, а не хочется ли мне вернуться назад? Когда-то давно, в прошлой жизни, я бы твердо ответил: «Хочу!». А сейчас… Мне это разве что в кошмаре приснится. После того, как почувствовал силу — возвращаться к прежнему полурастительному состоянию равносильно смертельному приговору. Нет, это я, конечно, утрирую. Справился бы, никуда не делся, но я не хочу. Не хочу ничего менять. Даже о родителях вспоминаю очень редко. Не знаю, почему. Мы не ссорились, но и близких отношений у нас не было. Поэтому меня не тяготила разлука с ними. Может, это жестоко или неправильно, но в этом отношении единственным испытываемым мною чувством было равнодушие. Сначала было некогда, а потом… незачем. Мне и так хорошо. Сейчас у меня есть всё, чего я когда-либо мог желать. Даже то, о чём мечтать не додумался бы просто в силу незнания. Пусть та же избитая и заезженная до невозможности колея дом-семья-работа. Но одно дело, когда эта дорога идёт по мусорной свалке, и совсем другое, когда по радуге. Даже если эта радуга лежит на земле…
О чём это я? Да так, просто собираюсь с мыслями, чтобы если не до мелочей, то очень точно вспомнить, о чём хочу рассказать. Миксааш твердо заявил, что я должен записать всё, что со мной произошло. И я ему верю. Если это кому-то поможет… Отчего бы и нет? Кроме того, пора уже рассказать правду, хотя бы бумаге. Которая, как мне помниться, всё терпит и никогда не краснеет.
Ну ладно, хватит отступлений, подступлений, историй и предысторий. А то меня ещё обвинят в трусости!… Вернее, могут попытаться. Но жить-то всем хочется, так что вряд ли я услышу хоть что-то. Ну что же, постараюсь всё свести воедино и предоставить вам. Верьте, не верьте… дело ваше.
С-с-сарикш-ш-ш-ша
!
С-сеш-ш
эа
— Эдька! Ты слышишь меня, поганец?! Да где же тебя носит?! — разносился над лесом пронзительный женский голос. Я тяжело вздохнул и окинул солидную вязанку дров неприязненным взглядом. Нет, ну отчего нельзя звать меня Эдом, или, на худой конец — Эдуардом? Когда родители давали мне это имя, они явно не думали о том, что с ним впоследствии станет делать любимое чадо. Кажется, они вообще обо мне не думали.
Когда я спросил у Сашк
а
, отчего никто не зовёт меня Эдом, тот, подхихикивая, болезненно хлопнул меня по плечу и проникновенным голосом сказал:
— Понимаешь, Эдька, ты хоть парень неплохой, мозговитый и всё такое прочее, но на Эда не тянешь, ну никак! Не та фактура, как говорят. Вот если бы у тебя ещё и мускулы были как у Арни… О-о… Тогда бы ты и Эдом был, и Эдуардом, и вообще кем хочешь. И все наши девчонки штабелями бы складывались да на шее висли. А так…
Действительно, я даже на фоне всего потока — так… Никак, если говорить откровенно. Меня начинают замечать и называть другом, только когда подходит время какой-нибудь контрольной или другой письменной работы. Ну, и ещё на экзаменах, конечно. Тогда начинается: «Эдичка, милый. Ты же мне друг? Ты же дашь мне списать?…» И девчонки внимание обращают, и в глаза заглядывают. А как сессия подходит к концу радужные перспективы мрут на корню, не успев выпустить даже самого маленького всхода. Единственный человек на весь поток, который никогда не менял своего ко мне отношения — Сашок. Он как-то сразу взял меня под своё покровительство. Поэтому чаша положенных слабым тычков и пинков задела меня самым краем.
Отчего и почему — понятия не имею и даже не представляю. Наверное, Сашок был из тех людей, в которых сила не будила звериные инстинкты, а раскрывала душу. Если мне когда ещё придется с ним свидеться — непременно спрошу.
Интересно всё-таки.
— Эдька!! Тебя где носит, поганец ты эдакий?!
Ну вот, даже поразмышлять нормально не дают… С тяжким вздохом я поднял охапку сушняка с земли и, придерживая кое-как, направился в сторону поляны. На майские праздники Сашок пригласил нас к своим родственникам, на природу. И место это располагалось в самом настоящем лесу. Густом и диком. Да и добираться до них пришлось целых полтора дня, на поезде. Но, даже несмотря на это, поехало человек двадцать с потока. Так что компания была довольно шумная.
Судя по реакции местных жителей на наше появление, мы произвели на них неизгладимое впечатление. Бабки крестились и сплёвывали в сторонку. Мужики профессиональным взглядом и оценивали содержимое больших пластиковых пакетов. А так же на звук определяли, какие продукты (а особенно напитки) хранятся в объемистых рюкзаках за плечами. Местные же собаки просто исходили лаем в попытке обгавкать наглых захватчиков.
Единственными, кто был в восторге от нашего появления, была молодежь. Хотя тут тоже просматривались варианты. Местные девчонки хоть и заглядывались на «городских» парней, но делали это осторожно. А вот деревенские парни нас откровенно не любили. Как же, такого обилия конкурентов они явно не ожидали. Да и смотрелись на нашем фоне довольно убого. Но в драку пока не лезли. И то радует.
Вот только название этого домика в деревне (Сашка гордо именовал его лесной дачей) мне не очень понравилось. Змеиная Лощина. Многообещающе звучит. Да и слухи про это место ходили нехорошие. Я вообще-то подобную живность не люблю. Ну боюсь я этих пресмыкающихся, боюсь! В каждой гадюка мерещится…
Конечно, никто из местных не посвящал нас во все эти байки и легенды. Но в поезде было скучно и Сашок часа два морально готовил «отдыхающих», профессионально рассказывая страшилки и легенды про это место. Чтоб мы впечатлились и прониклись «в какое реликтовое и овеянное славой место мы едем». Это была цитата из его речи. А так как рассказчик он действительно был хороший, то своего добился. Не знаю, как другие, но лично мне как-то перехотелось ехать «на природу». Но только показать этого я не мог. Поэтому пришлось смеяться наравне с другими.
В общем, кинув вещи в сельском домике, где-то половина прибывших (в которую входил и я) направилась в лесок. Нам надо было организовывать поляну. То есть подготовить место для костра, натаскать дров, приволочь с дачи достаточно длинный стол и кучу стульев. А вторая половина готовила салаты, вареную картошку и прочие, не сильно обременительные яства. На самой же полянке меня послали за дровами.
Собрать-то я их собрал, и довольно много. Но вот немного не рассчитал сил, и теперь придётся сделать две ходки, чтобы дотащить всё до кострища. Да ещё и из балки! Тоже мне, умник, нашёл куда дрова таскать… Как же, инженерская мысля взыграла. Это ж сколько раз придётся ходить вверх-вниз, чтобы обследовать все склоны? Не легче ли будет поскидывать всё вниз, в одну кучу, а потом вытащить всё единым разом наверх?… Да, ну и кто меня после этого умным назовёт?
Вот теперь Анька голосит на весь лес как баньши, что дров до сих пор нет! Можно подумать, что я один за ними пошёл… Вот сейчас приду и скажу ей… скажу ей… М-да, себе-то можно и не врать. Ничего я ей не скажу. Хоть это и недостойно мужчины, но Аньку я боюсь! Она же как асфальтовый каток! Наедет — и не заметит.
Причём не только в моральном плане. Физически от асфальтоукладчика она тоже не очень отличается.
Так что молча положу вязанку у костра и отправлюсь за второй, если ещё куда не пошлют. Витиевато.
Умгум, послали… Далеко и надолго. Сашок, конечно, вступился. Сказал, что дров в округе не так уж и много (не одни мы тут шашлыки решили пожарить), так что если Ане что-то не нравится… И ему всё сошло с рук! Меня даже соизволили похвалить с высоты божественного благоволения. Никогда не пойму, отчего в присутствии Сашка все девушки прямо-таки тают, как пластилин на солнце?
Хоть и была только середина дня — всё равно пришлось идти в лес и собирать раскиданные по всей балке прутики-веточки. Неожиданно в переплетении ветвей кустарника я заметил не то маленькую пещеру, не то большую нору. Из неё заманчиво торчала сухая ветка. Наверное, если бы не она, то я так и прошел бы мимо. А так — подумал, что вот ещё её возьму, и можно будет возвращаться. Ведь там, на поляне, наверное, уже всё готово. Сейчас явлюсь и получу свою порцию горячего, жареного на костре мяса. Р-романтика…
Я ухватился за торчавшую ветку и дёрнул. Никакого шевеления. Пошире расставив ноги, я упёрся в землю и дёрнул снова, изо всех сил! Но вместо ветки под ногами поехала земля. От неожиданности я забыл разжать пальцы, со свистом и треском ухнув вниз…
Приземление оказалось не особенно жёстким. Куча ветвей и листьев, скопившаяся внизу, частично смягчила мое падение, сильно оцарапав в отместку. Рядом, но не на меня, с громким шумом и шелестом рухнула давешняя ветка, посыпались комья земли.
Вытряхнув чернозём из-за воротника и кроссовок, я задрал голову, чтобы полюбоваться на смутно виднеющийся где-то вверху лаз. В скудном свете с трудом, но различалось, что выступающие из мягкой и рыхлой земли тоненькие корешки не выдержат веса моего тела. И наверх по ним влезть не получится. А толстой, способной выдержать мой хиленький вес ветки рядом не было. Я сел на ворох мусора, прислушиваясь к доносящимся сверху звукам. Будут же меня искать…
Свет, вливавшийся в отверстие, становился всё слабее и слабее. Видимо там, наверху, наступал вечер. А в балке, наверное, темнеет и того быстрее. Тут же, под землёй, было к тому же холодно и влажно. А тёплую рубашку и куртку я скинул на краю оврага. Распарился, таская дрова, вот и кину на ветку. Мол, на обратном пути заберу. Угу, тут бы сначала вылезти… оставшаяся же на мне футболка если и грела, то незаметно.
Когда от холода у меня стали ощутимо дрожать руки, я попытался согреться. Бодро поскакал по яме, изобразил что-то вроде зарядки. Даже поорал немного, пока не охрип. Но ответом мне была только тишина. Даже громогласный Анькин голос не слышен. Никогда бы не подумал, что буду ждать его с нетерпением.
— Эй! Э-ге-ге-й!!! — я сложил руки рупором и закричал. Может, кто-то пошёл за мной? Может, они обеспокоились моим длительным отсутствием и уже ищут? Не могут же они просто так забыть о моём существовании! Хотя бы Сашок…
В ответ на мой призыв от противоположной стенки ямы что-то раздражённо зашипело. Из темноты, блестя серебристой чешуей даже при таком мизерном освещении, медленно выползала большая змея. Она была ОЧЕНЬ странная. Подобных, я не встречал ни в одной книге! Сперва показавшаяся просто серой, на самом деле чешуя была белой с еле заметной серебристой искрой. А поверх белого цвета какой-то шутник нарисовал черные тигриные полосы. Таких змей не бывает!
Хотя тут был ещё один интересный момент, но его я понял только потом. Змея двигалась неестественно. Вернее, немного не так. Она двигалась бы нормально, если бы под землёй было бы так же тепло, как в середине лета. Но для только что проснувшейся или просто выползшей на холод твари это был не правильно! Но тогда я этого не знал, да и просо не обратил внимание. Не до того было, как-то.
Тем временем «небывающая» змея выползла полностью. Она поднялась на хвосте и ещё раз угрожающе зашипела, вздыбив гребень… У змей не бывает гребней! Особенно — таких… Яркий, переливающийся, раскрашенный во все цвета радуги, с костяными шипами на концах. И, при всём при этом — складывающийся. Откуда я это узнал? Просто при мне он сложился, и тут же снова раскрылся во всём своём великолепии.
Тянулся гребень от затылка и по всей длине гибкого тела, как бы с перерывами. Ну, или это было несколько гребней. Самый большой непосредственно за головой и более мелкие дальше к хвосту. У самого кончика вообще — кроха. На… висках, если это можно сказать в применении к змее, так же раскрывались радужные веера. И всё это, в сочетании с ярко-алыми глазами безо всякого намека на зрачок, завораживало с первого взгляда.
Глядя на это чудо природы, я застыл, как заколдованный, не замечая, что наступила полная темнота. Но змея… змея была видна до мельчайших деталей! До последней чешуйки на хвосте! Она собралась в кольца и разглядывала меня, словно была разумной. Поддаваясь завораживающей магии змеиного взгляда, я шагнул вперёд и протянул руку. Не знаю, то ли мне хотелось удостовериться в её реальности, то ли погладить… Но в ответ на это движение, успокоившаяся было змея с невероятной скоростью прыгнула вперёд, оплела протянутую руку и укусила меня в основание шеи!
Я вскрикнул, отшатнулся и попытался оторвать гадину. За что получил ещё один болезненный укус в плечо. И только после этого гневно шипящее пресмыкающееся отлетело в сторону. Мои ноги подкосились… Эта змея… Она же, наверное, радиоактивная! Такая странная…
— Я тебя! — гневно выдохнул я, нашаривая палку поувесистей и разворачиваясь в сторону этой подлой чешуйчатой заразы…
Окружающая темнота взорвалась яростным шипением. Казалось, оно исходит отовсюду. А по глазам остро резанула вспышка света. Я зажмурился и испуганно отшатнулся куда-то назад и вправо. Неожиданно тёплая и рыхлая земля приняла моё тело, прогнулась и… осыпалась вниз. Увлекаемый собственным весом и незаконченным движением, я провалился в какой-то наклонный желоб, по которому с хорошей скоростью заскользил вниз.
Честно признаюсь — от страха я зажмурился и заорал. Когда об этом вспоминаю, то мне становиться стыдно… Нармет мне всегда говорил, что страх — это малая смерть. А тогда я боялся до судорог, до дрожи в коленях! Конечно, уже и не вспомню, что конкретно тогда кричал. Вряд ли что-то внятное и осмысленное…
Не помню, сколько времени падал. Минуту, час, день, год… Даже самого падения не помню! После того, как во второй раз провалился, сознание работало урывками. И после ощущения падения в голове осталась только бездна. Черная, бездонная и неуютная. Очнулся от того, что в глаза мне бил яркий и пронзительный свет от висящего в зените солнца. В ушах громом отдавался шум чьих-то неуверенных шагов. Потом было знакомое шипение где-то рядом, шуршание чешуи по камню и удивлённый человеческий вскрик.
Я дернулся, желая предупредить о затаившейся поблизости змее, но тут мне на лицо легла чья-то тень, заслоняя от режущего глаза сияния. При виде склонившегося надо мной человека, все благие начинания куда-то испарились, напуганные обликом спасителя. Несомненно, это был человек, но до чего же странный! Старец, с бородой до пояса! Где сейчас такое увидишь? Разве что в какой-нибудь глухомани, в затерянных деревеньках Сибири. Только вот вряд ли в этих самых сибирских деревнях носят такую одежду.
Наверное, это называется мантией. Или нет, кафтаном… или что-то вроде этого. В общем, судите сами: одет этот старичок был в длинное, до середины голени нечто, отдаленно напоминающее пальто. Только совершенно невероятного, какого-то странного покроя. С блестящей вышивкой и нашитыми цветными стеклышками. Спереди были ещё кожаные вставки. И застегивалось это одеяние на ряд матово-чёрных пуговиц, расположенных с левой стороны. Из-под верхней одежды выглядывали плотные, тёмные штаны, заправленные в мягкие, запылённые сапоги на низком каблуке и перехваченные на лодыжке ремешками.
Кроме того, талию моего спасителя охватывал широкий шарф, завязанный на манер пояса. При ходьбе этот дедушка помогал себе увесистым деревянным посохом.
Да и лицо… Такого выражения у нас уже давно не встретишь. Пытливые добрые, чуть насмешливые, выцветшие практически до белесого цвета глаза этого человека, с непритворным сочувствием и интересом разглядывали меня. Морщинистое, загорелое лицо, белоснежная густая грива волос, стянутая на затылке в хвост. «Аристократический» нос с горбинкой. Мягкая, приветливая улыбка…
— Вы… кто? — еле слышно прошептал я. Шея горела, как от ожога, а в горло словно песка насыпали с мелким щебнем вперемешку. Хотя следовало бы ещё поинтересоваться где я, но на это сил уже не хватило.
— Не бойся, мальчик, я тебе помогу… — он опустился на колени, не смотря на свою добротную одежду и камни, явно не призванные быть подушкой или ещё каким смягчающим объектом. Отложил свой посох в сторону, аккуратно снял с пояса ранее незамеченную мною флягу. Осторожно приподнял мою голову и влил в саднящее горло пару капель её содержимого. Я не знаю, что там у него было, но в голове прояснилось, а боль от ушибов и ссадин куда-то отодвинулась.
— Где я? — уже более уверенно задал я вопрос.
— Тсс, тихо. Зелье скоро выдохнется, так что нам надо как можно быстрее оказаться у меня дома, — не допускающим возражения голосом, но в то же время как-то мягко ответил мне этот человек.
— Зелье? В доме?… — я не понимал, что происходит. Я вообще ничего не соображал, безвольно подчиняясь сухим, но на диво сильным рукам.
Мне помогли подняться на ноги, и, под равномерный гул незнакомого голоса сделать пару шагов. Оказывается, я лежал совсем недалеко от оживлённой дороги, в россыпи камней. Вернее, для него — недалеко. Мне же это путешествие показалось самым длинным и тяжелым в жизни.
А на этой дороге старичка ожидала карета. Почему-то этот факт не вызвал у меня никакого удивления. Я всё воспринял как само собой разумеющееся. Несмотря на то, что светило солнце, мне было холодно. Тело било крупной дрожью и, как говориться, зуб на зуб не попадал. В памяти тут же всплыло определение предсмертного бреда. А если в нём тебя куда-то везут… отчего бы и нет? Пусть… Пусть везут, лишь бы эта слабость и боль куда-нибудь делись…
Второй раз я потерял сознание уже в пути, поэтому дорогу не помню абсолютно. Ни дорогу, ни место, куда мы прибыли. Но, судя по тому, что на дворе была уже ночь — ехали мы долго. Может, останавливались, а может, и нет. Очнулся, когда меня под властные распоряжения старца в четыре руки вынимали из кареты и заносили в дом. Из-под укутывающего всего меня плотного куска материи я мог видеть только двери. Огромные, тёмного дерева… С причудливо изогнутыми металлическими ручками в виде странных, не знакомых, зверей. Скорее всего, мифических.
Меня пронесли внутрь, затащили на второй этаж и аккуратно сгрузили на кровать. Только носильщики удалились, как вокруг меня и старца захлопотала героических пропорций женщина. Она охала, ахала, проклинала каких-то разбойников и душегубов, жалела неизвестного мне малыша, выговаривала старцу, что он слишком легко одет… Казалось, что говорит только она. Причём её совершенно не волновало, слушают её или нет. В то же время она умудрялась каким-то образом выполнять чёткие и сухие указания моего спасителя: подавала воду, странного вида пузырьки, чистые полотнища материи…
Она же помогла раздеть, просто срезав остатки одежды ножом. Не то, чтобы я совсем ничего не соображал, но мне неожиданно стало стыдно. Что это она со мной, как с младенцем? Но на мои вялые попытки освободиться и всё сделать самостоятельно даже внимания не обратили. Эта женщина быстро обтёрла меня большим куском влажной материи и отодвинулась в сторону, позволяя пожилому мужчине пристально изучать всё многоцветье ссадин и синяков. Особо пристально он изучил укусы, безжалостно вывернув мне шею до хруста в позвонках.
— Эйша, выйди пожалуйста, — спокойным и ровным тоном попросил старец. Не прекращавшая своего бесконечного монолога толстушка вздрогнула, замолчала и как-то робко вышла в двери.
Дождавшись сухого стука захлопнувшейся створки, старец склонился надо мной и, требовательно глядя в глаза, спросил:
— Кто тебя укусил, мальчик?…
Говорить не хотелось абсолютно. Тело охватывала блаженная апатия, поднимаясь откуда-то снизу. Но ответить невниманием на все заботы своего спасителя я не мог. Поэтому тихо прошептал:
— Змея…
— Какая змея? Опиши мне её, если не знаешь! — да, там же разные противоядия… от разных змей… Но такой… может, они знают?
— Радужная… — это всё, на что меня хватило. Глаза слипались, тело просило отдыха, а сознание хотело уплыть как можно дальше.
Я не видел, как вздрогнул от моих слов седобородый старик. Как в его глазах плеснулось острое сожаление и непритворное сочувствие. Он даже как-то разом утратил свою уверенность и сгорбился. А потом, посмотрев на уставленный пузырьками столик, уверенно взял флакон с ярко-алой лентой на горловине.
— Пей!
От властного приказа с меня слетел весь сон. Я свёл глаза к переносице, поглядел на флакон и залпом выпил его содержимое. По телу словно прошла волна прохладного воздуха. Какой там сон! Какой там отдых! Все мышцы напряглись и требовали действия. Я резво приподнялся на локтях, заинтересованно оглядывая помещение. Кроме энергии, во мне проснулся и дикий голод. Желудок протестующе заурчал. К голодовкам он приучен не был. Я смутился. Это ж надо — едва оклемался, как уже есть просит!
Но смотревший на меня с сочувствием старик не рассердился. Он только как-то виновато улыбнулся, встал с кровати и, направившись к двери, произнёс:
— Я попрошу Эйшу принести тебе поесть.
— А вы куда? — не удержался от вопроса я.
— Не бойся, я скоро вернусь. Подожди немного, и ты сможешь задать мне все мучающие тебя вопросы… И ответишь на мои. Кстати, как тебя зовут?
— Эдуард Клыков…
Я смутился. Не знал, что по моему лицу можно так явно прочитать все мои мысли. Ведь чего скрывать — действительно боялся, что он уйдёт. Почему-то мне казалось, что рядом с ним ничего плохого не произойдет. И вопросов у меня была уйма. Они все толклись в голове, наступая друг дружке на ноги, так и норовили вырваться наружу. Но захлопнувшаяся дверь оставляла только ожидание и надежду на то, что в скором будущем все вопросы найдут свои ответы…
Его магичество Мастер Нармет ехал домой с очередного Большого Совета магов. Ничего нового на нём не прозвучало, но уровень Мастера не позволял увильнуть от этого бесполезного времяпрепровождения. Вопросы, обсуждавшиеся на этом заседании, мало отличались от предыдущих. Правда, на один интересный факт маг всё же обратил внимание. Во всех обитаемых землях почему-то стали часто пропадать дети. Нет, такое к сожалению случалось и раньше. Но эа-су ребёнка за проходящий цикл не идут не в какое сравнение с ораэли
!
Конечно, можно списать всё на напряженные отношения государств, пограничные стычки и прочие элементы неспокойной жизни. Но вот уже много циклов назад главы всех крупных государств заключили ряд соглашений о неприкасаемости мирного населения и о неучастии оного в военных действиях. В том числе и о неприкасаемости детей. Так что с возникшим фактом стоило разобраться. Ответственный за это маг пообещал прояснить вопрос, но любопытство Мастера это не остудило.
А дома ждал недописанный труд по сравнительной психологии нечеловеческих рас. Ведь как многое порой зависит от понимания друг друга. Даже просто от знания как мыслят те или иные существа, населяющие благословенный Шаэсс. Порой магу казалось, что разумные расы совсем не стремятся понять своего врага. Иначе многих конфликтов можно было бы избежать. Как всё-таки много сейчас в жизни значит война…
Дорога протекала так же, как и в прошлый раз, как и всегда. Конечно, самоубийц, желающих нажить себе врага в лице Мастера магии, не находилось. На карете же стояли только знаки Мастерства, но не вида освоенной магии. А то, что Нармет по большей части теоретик и философ…
