Третья сторона зеркала (№3) - Вернуться и вернуть

Вероника ИВАНОВА

ВЕРНУТЬСЯ И ВЕРНУТЬ

С благодарностью всем, кто помог мне завершить «огранку».

Встретимся снова?

Как просто – уйти, и как трудно – вернуться.

Обратно. Назад. К истокам. Домой.

Засушливым летом. Вьюжной зимой.

От чар вечных странствий однажды очнуться 

И, робкой рукой до ворот дотянувшись,

Застыть, ощущая странную боль

В груди. Ты желаешь встречи – с собой?

Приветствие тихо умрёт, не проснувшись… 

Я здесь. Я вернулся. Вы ждали скитальца?

Нелепый вопрос. Ненужный ответ.

Что хочешь услышать: Да или Нет?

Надежда замёрзла на кончиках пальцев… 

Бродил по задворкам. Стоял у престолов.

Рыдал и смеялся. Пылал и тлел.

Летел в небесах. Бежал по земле.

Но замер у двери, до боли знакомой… 

В один перекресток земные пути

Сольются, как реки. Ты это знал,

Когда, покидая себя, шептал:

«Как просто – Остаться, как трудно – Уйти…»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАГРАЖДЕНИЕ НЕПРИЧАСТНЫХ

Не надо было пить.

Не надо было пить «Дыхание пустыни».

Не надо было пить СТОЛЬКО.

Как всё просто и как… невыполнимо в реальности.

Ну да, настроение у меня вчера было самое, что ни на есть, сумрачное. Поганое настроение, скажем прямо. Препоганейшее даже. И нет ничего удивительного в том, что я (как десятки раз в прошлом, так и, полагаю, не однажды в будущем) воспользовался вином в качестве средства для излечения сознания, которому был нанесён весьма ощутимый урон. Стыдно? Да. Трусливо? А как же! И пусть тот, кто никогда не пытался таким образом убежать от проблем, бросит в меня камень! Впрочем, не надо бросать. Процесс этот равно унижает и жертву, и палачей…

Что я вообще делаю? И что я делаю здесь, в столице Западного Шема, куда по доброй воле и не подумал бы отправиться?

Тону в чужих проблемах, а сверху нагромождаю собственные.

Нет, чтобы тихо и мирно ждать прихода зимы вместе с Гизариусом (это лекарь такой, дяденька понимающий, но временами – до зубовного скрежета обстоятельный), а потом отправиться на «зимнюю стоянку» в Академию! Ага. Тихо и мирно – это не мой стиль. Не стиль моей жизни, хотя лично меня устроило бы небольшое болотце, ряска в котором тревожится только, когда идет дождик… Хорошо, столкнула меня судьба вновь с той эльфийкой, что наградила меня клеймом. И для чего, спрашивается, столкнула? Чтобы я, как последний… олух, спас ей жизнь и заслужил этим громкий титул и вечное почитание. А потом полез «спасать» повторно, уже преисполненный воодушевления – прямо на клинок к Кэлу, с сестрой которого «спасенная» когда-то не поделила мужчину. Спросите, кто такой Кэл? Ну, как же! Эльф, с которым мы играли в Игры на постоялом дворе в присутствии старого купца. Помните? Там топтался еще и младший брат этого самого Кэла. Влюбившийся в меня. То есть, не в меня, а в йисини[1] в моем неумелом изображении… А с Кэлом мы немного пофехтовали, и на сей раз не словами. А потом выяснилось, что бывшие наниматели эльфийки (которые самонадеянно хотели ее прикончить моими руками, но цели не достигли) бдительности не теряют, и нам – всем четверым – пришлось в спешном порядке перемещаться по направлению к эльфийским ланам[2], а доктор остался «заметать следы». Почему четверым? О, это еще более занятная история. Дело в том, что в ожидании смерти эльфийка сплела Зов, а я в нем поучаствовал, в результате чего буквально нам на головы свалилась девица, которая впоследствии оказалась мечом. Сложно? Я тоже не сразу проникся. Зато она прониклась мной и вскружила голову. Мою, разумеется. Но в Вайарде мы расстались: женщины и Кэл отправились по домам, а я – поскольку избавился от клейма благодаря странной встрече с инеистой ящерицей – был назначен сопровождать… того самого младшего эльфа, которого Совет Кланов вместо раненого братца отрядил в Виллерим для установления готовности старшего из королевских отпрысков к обретению некоего артефакта. Разумеется, дела не собирались идти гладко, и мне пришлось помогать. По мере сил и даже сверх того. Обеспечивая эльфу доступ во дворец, я натворил много всякой всячины. Бесцеремонно вторгся в жизнь двух одиноких женщин. Попытался наставить на путь истинный несовершеннолетнего воришку. Нажил врага в лице сестры придворного мага. Пережил два покушения. Едва не пал на дуэли от руки младшего отпрыска семейства Магайон (впоследствии вновь попытавшегося меня прикончить, но вместо этого встретившего собственную смерть). Выяснил причину и личность злодея, наградившего принца Дэриена неизлечимой болезнью. И, в довершение всего попал в любящие руки своего собственного кузена! Немало, правда? А еще пытался (и вполне успешно) отвадить старого купца иль-Руади от мысли, что я и его племянница Юджа – замечательная пара…

Так что, кидайтесь, господа, кидайтесь!

Но, почему-то, кажется: не так уж много камней до меня долетит. Может быть, вообще ни одного. Потому что каждый хоть раз в жизни чувствовал себя беспомощным, уязвлённым и разъярённым одновременно. По разнообразным причинам. Лично я впадаю в такое состояние, когда судьба изящно делает подсечку и с удовлетворением наблюдает, как её любимая игрушка летит лицом вниз, прямо в грязь.

Вечер в компании поредевшего благодаря моим непреднамеренным усилиям семейства герцогов Магайон был познавателен. До предела. Давненько мне не приходилось слушать через силу. Слушать и, что самое неприятное, заносить услышанное в память. Очень и очень подробно. Тщательно. Бесстрастно. Зато потом, когда информация поворчала и улеглась в тёмной кладовой сознания, на смену вполне осмысленному поведению пришла истерика. Внутренняя, разумеется: не хватало ещё плакать на груди не слишком опечаленного утратой отца и оставшегося в живых наследника! Я и не плакал. Ни вчера, ни сегодня утром. Вчера я вообще был мало на что способен, за исключением…

Когда Мэй брезгливо сморщился и захлопнул перед моим носом дверь комнаты (а мне так хотелось с кем-нибудь поделиться пережитым за прошедший день!), эльф удостоился получасовой лекции на тему: «Что дозволено взрослым мужчинам, то никогда не понять соплякам». Я говорил громко. Горячо. С использованием самых грубых выражений, какие только смогли скатиться с пьяного языка. И как мне верилось в тот момент, говорил вполне убедительно, хотя и неконкретно. Кажется, даже стучал по деревянным панелям. Чем? Не помню. Хорошо хоть, не лбом.

Графини благоразумно не присутствовали при моём словоизвержении. Старшая – потому что имела удовольствие и раньше наблюдать мужчин в расстроенных чувствах, младшая… Наверное, мать ей всё доходчиво объяснила и посоветовала забаррикадироваться в комнате. Нет, я бы ни за что не стал шататься по девичьим (и не очень) спальням, но… В пьяном расстройстве вполне мог словом или делом обидеть милых хозяек.

Когда силы закончились (то есть, когда хмель полностью утратил своё очарование, превратившись в гнусное и отвратное существо, мрачно свернувшееся тяжёлым колючим клубком где-то в районе затылка), я решил-таки отойти ко сну. Аккуратно (как мне казалось) развесил одежду на спинке кресла. Перевязь с кайрами нашла пристанище на узком подоконнике, и клинкам было приказано: «Лежать тихо!». После чего мое практически бездыханное тело плюхнулась на постель, чтобы…

Глаза открылись ещё затемно.

Никогда не пейте «Дыхание пустыни» в больших количествах. Напёрсток – самая лучшая норма! Будете бодры и веселы сутки напролёт. А вот, если переберёте… Бодрость, конечно, никуда не денется, только сопроводится сие ощущение мелкой и совершенно неунимаемой дрожью всего организма.

Короче говоря, меня трясло. В сочетании с унылым настроением эффект достигался душераздирающий: хандра и полное неверие в собственные силы, основанное на… сущей ерунде.

Ну да, снова ошибся. Не в первый и не в последний раз. Но, фрэлл подери, почему мне больно? Почему сердцу никак не удаётся зачерстветь и перестать подпускать близко переживания? Потому, что не хочу взрослеть окончательно и бесповоротно? Очень может быть. Однако… Был ли я когда-нибудь ребёнком, вот в чём вопрос. А ответ… Ответ известен. Не был. Есть ли смысл горевать о том, чего никогда не знал, и пытаться удержать то, что мне никогда не принадлежало? Смысла нет. Я справлюсь. Обязательно. Сразу, как только. А пока…

Пока я хандрю.

Думаю о том, что произошло, и стараюсь понять, в какой момент пустил события на самотёк. Как обычно, вдумчивые размышления успеха не имеют. Ни малейшего. Всплеск эмоций был бы куда полезнее, но… Я сгорел ещё вчера. В тот самый миг, когда сказал: «Прощай!» очередной иллюзии, не выдержавшей убийственного столкновения с действительностью.

Самое противное: я понимаю его мотивы. Понимаю и принимаю. Да, несостоявшийся герцог был излишне беспечен, быть может, излишне бесчувственен. Но в его поступках мне виделось нечто большее, чем тупая обида на отца и брата. Нечто гораздо большее… Сила. Уверенность. Азарт. В общем, всё то, чем мне никогда не придется обладать. Ни в коей мере.

Да, он мне нравился, фрэлл побери! Нравился! Имею я право на личные пристрастия, в конце концов? Да, пожалуй, именно этого права у меня никто не отнимал. Пока. Хотя лабиринт симпатий и антипатий имеет свойство заводить разум в непроходимые дебри сомнений.

Как страстно хочется всё бросить. Вообще всё. С самой высокой горы. В самую глубокую бездну. Бросить и забыть. Обо всём. Навсегда. Закрыть дверь, задвинуть засов, опустить шторы и накрыться с головой одеялом. И пусть вокруг гибнут люди и целые государства! Что мне за дело до них? И что им за дело до меня?…

* * *

Стук в дверь. Настойчивый.

– Можно войти?

– Нельзя.

Наверное, я отвечаю недостаточно резко, потому что она всё же входит. Собственно говоря, не могу представить себе препятствие, способное задержать Юджу, хотя бы на минуту.

Йисини останавливается передо мной и скрещивает руки на груди. Смотрит исключительно осуждающе. Я бы даже сказал: взгляд женщины исполнен праведного гнева. На подбитом мехом плаще тает мелкая крупа снега. Опять? Так столицу совсем засыплет аккурат к Празднику Середины Зимы.

– Что ты себе позволяешь? – вопрошает моя старая знакомая. То есть, не так уж она и стара – в самом соку девица, но подобный тон в разговоре могут использовать только люди, которые не первый день знают друг друга.

– То, на что имею право, – поёрзав, наконец-то попадаю пятой точкой в любимую «ямку» на сиденье кресла. Раз уж меня почтили визитом рано поутру, следует приготовиться к долгому и мучительному разговору.

– Вот как? Право портить имущество имеет только его хозяин! – заявляет Юджа. – А ты, насколько я знаю, отказался от парня!

– Какого ещё парня? – после мрачных раздумий о тщетности жизни мозги совершенно не желают работать. Потому как, не видят смысла.

– Того самого!

– Выражайся яснее… И говори потише, пожалуйста!

Она хмурится и принюхивается к ароматам, всё ещё витающим в комнате, несмотря на тщательное проветривание, учинённое мной сразу по пробуждению.

– Ты пьян?

Гениальное умозаключение. Браво!

– Уже нет.

– Точно?

– Хочешь проверить?

Маленький рот кривится.

– Пожалуй, воздержусь.

– Так что там… я с кем-то сделал?

– Зачем ты изуродовал Курта?

– Изуродовал? – начинаю восстанавливать в памяти события вчерашнего дня. Нет, уродовать я никого не уродовал. Так, убил одного молодого человека. Убил хладнокровно и расчётливо, за что получил ввечеру такой откат… Лучше бы позволил убить себя, честное слово! По крайней мере, не пришлось бы мучиться похмельем. – Точно? Ты уверена?

– Да! – довольно подтверждает Юджа.

– Каким образом?

– Не образом, а хлыстом, кнутом или что ещё тебе попалось под руку!

– Мне ничего не попадалось. Я попросил, и мне принесли.

– Ну, надо же! Наверное, все твои просьбы исполняются беспрекословно, раз ты так равнодушно об этом говоришь!

– По какому поводу истерика? – вяло интересуюсь я.

– Истерика? – йисини возмущённо выдыхает воздух. – Истерика?!

– Типичная. Только не говори, что безумно страдаешь из-за нескольких еле заметных рубцов на спине у неблагодарного пацана…

– Еле заметных?! Между прочим, они даже не желают затягиваться!

А вот это интересно. На самом деле. Бил я не сильно, поэтому… Понял. Надо будет поработать над контролем, и основательно. Не следовало прикасаться к живому телу, не заперев Пустоту там, где она должна обретаться. Не повезло парнишке, ой как не повезло… Впрочем, сам виноват: не нужно было так себя вести.

– Заживут. Не сразу, но заживут. Обещаю. Пусть немного помучается: ему полезно.

– Полезно? – тёмные глаза недоверчиво округляются.

– Разумеется. Нечего было пытаться стащить моё оружие.

– Он хотел…

– Украсть кайры. Для тебя, по всей видимости. Очаровала мальчика, прелестница, и теперь во всём обвиняешь меня? Не выйдет.

– Очаровала? – Юджа задумчиво морщит лоб. – Я не думала…

– Это свойственно всем вам. Не думать.

– Кому – вам?

– Женщинам.

Она готова разразиться новой вспышкой гнева, но внезапно передумывает и улыбается:

– Не буду больше спорить. С тобой это совершенно бессмысленно!

– Правильное решение! Умница! Иди к папочке, он погладит тебя по головке…

Йисини, приняв мой шутливый тон, присаживается на подлокотник кресла, но не утихомиривается:

– И всё же… Что произошло?

– Курт не рассказал?

– Он сказал только, что виноват перед тобой.

Хм-м-м-м… Хороший мальчик. Не ожидал. Но всё равно, ему нужно учиться, и учиться долго и многому. Дабы в будущем не столкнуться с человеком, который без зазрения совести перережет горло воришке за одно только намерение поживиться чужим добром.

– Всё верно.

– Объясни! – шершавые пальцы скользнули по моей щеке.

– Зачем?

– Мне любопытно.

– Ещё одна исконно женская черта.

– Можно подумать, мужчины не страдают этим пороком! – игривое возмущение.

– Я не страдаю. Можешь делать из этого какой угодно вывод… Разрешаю.

– Хочешь, чтобы я заявила: «Ты – не мужчина»? Не дождёшься!

– Совсем? – тоскливо перевожу взгляд на окно.

– Совсем! Да тебе половина тех, кто носит это громкое название, и в рабы не годится!

– Даже так? Польщён. Но, милая… Зачем ты вообще пришла?

– Чтобы не дать тебе утонуть в вине, разумеется!

– Разве…

– Я была здесь вчера вечером, – ехидно пояснила Юджа. – И слушала твои проникновенные речи… Не полностью, конечно, потому что довольно быстро поняла: в таком подпитии ты не способен думать.

– И вовсе я…

– Ты был не в себе. Совершенно.

– Тогда зачем ты разыгрывала спектакль сейчас?

– Зачем, зачем… – она лениво потянулась. – Не хотела напоминать о твоей вчерашней слабости… Я знаю, как мужчины не любят, когда мы начинаем считать выпитые ими кружки. Клянусь, и слова бы не сказала, если бы ты не начал строить из себя дурачка!

– Я не строил.

– То есть?

– Хочешь честное и откровенное признание?

– Хочу, – внимательные тёмные глаза оказались совсем рядом.

– Мне наплевать на то, что произошло вчера с Куртом. Я уже забыл. А он… Надеюсь, не забудет никогда.

– Не забудет, – кивнула Юджа. – Ты здорово его отходил. Слишком жестоко.

– Нет, милая, я был излишне мягок. Следовало бы его убить.

– За что же?

– Вместо того чтобы прийти на помощь, парень решил украсть мои личные вещи. Неважно, с какой целью, кстати: пусть он хотел подарить их тебе, само намерение кражи снисхождения не заслуживает.

– А по-моему, ты просто обиделся! – торжествующе заключила йисини.

– Обиделся?

– Ну, конечно! Не хочешь себе в этом признаться? Думал ведь: «Я столько сделал для него, а он…» Думал?

Кусаю губу. Думал, разумеется. Правда, не очень долго. Точнее, не застревал на этой мысли. Всеми силами постарался убежать именно от такой трактовки своего поведения. Объяснить Юдже? Нет, не стоит: она всё равно останется уверена в собственных выводах. Это ведь так естественно и приятно – считать, что мир живёт по тем правилам, которые придумал ты сам.

– И что? Я не прав?

– Этого утверждать не буду. В общем-то, я хотела говорить не об этом.

– А о чём? – это не любопытство, а его сестричка. Любознательность. Желание быть осведомленным. Значит, иду на поправку.

– Я волновалась.

– Неужели? И какая же неприятность вызвала волнение прекрасной воительницы? – не могу удержать язвительную ухмылку.

– Вот таким ты мне нравишься больше! – расцветает довольной улыбкой лицо йисини.

– Ещё больше? Значит ли это, что у меня есть шанс?

– Шанс?

– Заполучить гордую красавицу в свои объятия?

Мгновение она смотрит на меня, пытаясь понять, есть ли в произнесённых словах что-то, кроме шутки, потом заливисто хохочет:

– И ты ещё спрашиваешь позволения? Вот глупый…

– Почему же, глупый? Всего лишь вежливый, – обиженно отворачиваюсь, но ладони женщины уверенно возвращают моё лицо в прежнее положение.

– Во всяком случае, ты – первый, кто сразил меня наповал, даже не обнажив оружие! Никогда не думала, что достаточно слов и взглядов, чтобы одержать победу… И так легко одержать.

– Кто сказал, что было легко? Не согласен.

Юджа наклоняется и осторожно целует меня в лоб.

– И это – всё? – возмущаюсь. Почти искренне.

– Ты хочешь большего? – в хрипловатом голосе прорезаются знакомые и очень опасные нотки.

– Нет, – приходится признаться. Хотя не всегда нужно быть честным, в этот раз лукавство ни к чему.

– Я вижу, – она встаёт и подходит к окну.

– Что ты видишь?

– Тебе не нужна женщина.

– Ошибаешься. Очень нужна. Но ты дорога мне совсем в ином смысле… Надеюсь, это тебя не оскорбляет?

– Нет, – коротко стриженая голова йисини печально качнулась. – Немного удручает, разве что. Но настаивать не могу.

– Спасибо.

– За что? – она удивлённо оборачивается.

– За предоставление свободы действий.

– М-м-м-м… Не за что.

Тихий шелест свидетельствует: как минимум, одна из кайр покинула ножны.

– Я бы не советовал.

– Не советовал чего? – Юджа, как заворожённая, смотрит на своё отражение в зеркальной глади лезвия. Смотрит и вдруг испуганно вздрагивает. – Она… она меня держит…

Вздохнув, поднимаюсь из кресла. Ну вот, как всегда, ни сна, ни отдыха… Кладу ладонь поверх пальцев йисини, судорожно обхвативших рукоять. Проходит очень долгая минута, но сталь всё же подчиняется, закрывая свою вечно голодную пасть. Юджа встряхивает освобождённой рукой и некоторое время не желает встречаться со мной взглядом. Понимаю, почему. Убираю кайру обратно в ножны и застёгиваю перевязь на поясе.

– Что это было?

– Маленький семейный секрет. МОЁ оружие не следует трогать. Опасно для жизни.

– Но почему?

– Потому что Пустота может быть только заполнена или расширена, и никак иначе.

– Пустота? – женщина непонимающе поднимает брови.

– Не обращай внимания… Иногда я говорю глупости.

– Нет, ты всегда говоришь то, что нужно. И не спорь! Пожалуйста…

– Не буду. Слушай… раз уж ты зашла… Трактиры уже открыты, как думаешь?

– Трактиры? – она морщится. – А тебе не многовато будет… после вчерашнего?

– В самый раз! Если, конечно, ты знаешь необходимые достопримечательности сего славного города, – подмигиваю.

– Если хочешь выпить, пойдём к дяде! – предлагает Юджа.

– Э, нет! Южных вин я вчера накушался на год вперёд!

– Южных вин?… Уж не пил ли ты… – тёмные глаза блеснули внезапной догадкой.

– Именно его!

– Тогда тебе лучше просто погулять на свежем воздухе. Ну-ка, собирайся поживее!

* * *

Вообще-то, я не очень люблю гулять, потому что не вижу в этом занятии особого смысла. Судите сами: если гуляешь один, то рано или поздно увязаешь в размышлениях, совершенно не относящихся к окружающим тебя пейзажам. А если гуляешь с кем-то вдвоём (втроём, вчетвером и далее по нарастающей), времени любоваться красотами природы и архитектуры вовсе нет, поскольку все силы бросаются на тщетные попытки поддержания беседы и наблюдения за реакцией собеседника на твои ответы и вопросы.

Впрочем, в этом смысле Юджа была идеальным спутником: когда нужно – молчала, когда нужно – говорила. Причём, говорила немного и, большей частью, по делу. В частности, я узнал, что Курт получил свои «горячие» и с её стороны, когда йисини выбила из слуги, который находился вместе с парнем в это время в городе, описание произошедшего. К концу прогулки я отчётливо убедился лишь в одном: поначалу идея заполучить мои кайры, и в самом деле, казалась Юдже удачной. Но вчера вечером её настигло раскаяние, которое только укрепилось после неприятного «знакомства» с одним из клинков поближе. А ведь я предупреждал… Почему никто и никогда меня не слушает? Я же говорю серьёзно и серьёзные вещи! Ну, почти всегда…

Галантно проводив йисини до дома купца (заходить не стал по двум причинам: не хотел видеть нечаянную жертву моего раздражения и не имел ни малейшего желания попасть в очередной круг планов иль-Руади касательно моей женитьбы), я отправился домой. Хм, домой… Как ни странно, мне нравилось возвращаться в резиденцию Агрио. Нравилось брести по засыпанной снегом аллее, посередине которой протоптана тропинка, такая узкая, что нужно ставить пятку правой ноги на ту же линию, на которой отметился носок левой. Нравилось сидеть вечером у камина в гостиной и смотреть на тлеющие угли, зная, что никто не потревожит мой покой без причины. Нравилось просыпаться и, позёвывая, говорить: «Доброе утро!» деревьям, которые мы с Приссом безжалостно обкорнали. Нравилось сознавать, что моё присутствие делает этот дом чуть более живым, чем раньше. И, может быть, чуть более счастливым. Впрочем…

– Господин! Господин! Подождите… – звонкий детский голосок где-то сзади. Я не стал останавливаться – лишь немного замедлил шаг: если нужно, догонят. Вряд ли ищут меня: в этом городе моих знакомых можно сосчитать по пальцам…

– Господин! – запыхавшийся от бега мальчишка ухватился за мою руку, чтобы не упасть.

– Что тебе?

– Вам послание, господин! – он протянул мне сложенный пополам листок бумаги, изрядно промокший – и от сыплющегося с неба холодного крошева, и от вспотевших ладошек.

– От кого?

– Не могу знать! – невинно хлопнув ресницами, отвечает мальчишка.

Так я и поверил! Знает, конечно же. И даже скажет, если применить… немного силы. Но лишний раз обижать ребёнка не хочется. Что я – зверь? Никогда не был… А память вкрадчиво шепчет: «Был и не раз…» Уйди, противная! Не до тебя. Когда в следующий раз нажрусь до цветных кругов в глазах, вот тогда и настанет время для твоих проделок.

На листке всего несколько слов: «Трактир „Ржавый Щит“. Будет и вино, и окорок. И кувшин эля. Что пожелаешь.» Понятно. Нет необходимости расспрашивать мальца – такое предложение мне мог сделать только один человек в столице.

– Спасибо за службу, – я вручил посыльному монетку, и мальчик гордо кивнул, принимая заслуженную плату. – Не подскажешь, где мне найти «Ржавый Щит»?

– Вниз по улице и налево два квартала, господин! – и вот уже только пятки сверкают. Нелёгкая работёнка, но прибыльная. Если, конечно, приносишь адресату приятные известия.

Название трактира полностью соответствовало наводняющим его в такое странное для винопития время посетителям – сплошь старым воякам, давно уже покончившим с ратными подвигами во славу короны или туго набитого кошелька. Я остановился на пороге, всматриваясь в плохо освещённый зал. И где же мне искать Борга? Мог бы и уточнить, верзила…

Заметив меня, жилистый мужчина за стойкой кивнул одному из подавальщиков, и, спустя минуту, я был препровождён в одну из задних комнат, о наличии которой можно было только догадываться. Хотя… Если Борг был не последним агентом Тайной Стражи, должно же у него иметься место для встреч, о которых не нужно знать непосвящённым?

Комната, кстати, была очень даже уютная, и всё, что нужно, в ней имелось: не шибко богато, зато обильно накрытый стол, пара лавок и зажжённые свечи, успешно разгоняющие темноту помещения, лишённого окон. Борг ждал за столом и довольно улыбнулся, когда я плотно прикрыл за собой дверь:

– Ну, наконец-то! Где ты так долго бродил? Я отправил за тобой посыльного ещё час назад.

– Мы встретились только что… Я гулял по городу. Наслаждался видами.

– Можно подумать! – хохотнул рыжий. – Видами вывесок питейных заведений?

– С какой это радости? – я, недовольно скривившись, опустился на лавку.

– Да все уже знают!

– Что знают?

– О твоих вчерашних подвигах! – он заговорщицки подмигнул.

– Все, кроме меня… Что же я натворил?

– Как это – что?! Уничтожил все запасы самого дорогого вина уважаемого герцога!

– И почему это сугубо интимное событие известно всем? – зло хмурюсь.

– Потому что надо было пить тихо, а не устраивать погоню за слугами, которые известили, что вино кончилось! – злорадствуя, сообщил Борг. – И на двор не надо было выползать!

– Выползать? – желудок неприятно сдавило.

– Ну… скажем, шатался ты так, что можно было заподозрить штормовое волнение на суше.

– И… что я ещё делал?

– Ругался, в основном, – рыжий плеснул в кружку пенистого эля и пригубил. – А неплохо здесь варят… Ругался, швырялся тем, что попадало тебе в руки. Перебил столько хрусталя… И как Магайон тебя только выдержал? Наверное, за какие-то заслуги?

– Угу, – я смотрел в стол. Стыдно-то как. Взрослый человек, и докатился до самой пошлой пьяной истерики… Надо будет извиниться.

– Так за что? – в голосе Борга на мгновение прорезался чрезмерно живой интерес.

– Тебе виднее, ты же у нас – сыскарь…

– Я не сыскарь! – гордо выпяченная грудь. – Я, если помнишь, вхожу в «Опору»!

– И что?

– Ну, признавайся! Я уже места себе не нахожу!

– По-моему, место ты нашёл и вполне удобное. По крайней мере, можешь с него дотянуться до любого блюда.

– Опять шутишь, да?

– Немного, – улыбаюсь.

– Мерзкий ты тип! – резюмирует телохранитель принца. – Мерзкий и бесчувственный!

– На том стоим! – киваю, двигая Боргу свою кружку. Вскоре горьковато-приторный осенний эль смачивает и моё пересохшее горло.

– Так и не расскажешь?

– Зачем? Это не интересно.

– Врёшь!

– Хорошо… Я спас жизнь герцогу.

– Правда? – рыжий недоверчиво переспрашивает. – И когда же?

– Недавно. Мы встретились неподалёку от Вайарды…

– А там ты что делал?

– Сопровождал эльфов.

– Куда?

– Домой.

– К кому домой?

– К ним, разумеется! Не к себе же…

– Кто тебя знает… – качает головой Борг. – С тобой вечно происходит то, что в голове не укладывается.

– А ты пробовал?

– Что?

– Укладывать. Не помешало бы научиться, – ухмыляюсь. Растягивая рот почти до ушей.

Рыжий задумчиво постукивает пальцами по пузатой кружке. Время выигрывает. Спрашивается, для чего? Пригласил повеселиться, а сам накинулся с расспросами. Нехорошо. Я – парень мстительный, и выгодные для атаки моменты не упускаю. Особенно, когда расстроенные чувства медленно, но верно сменяются ядовитым разочарованием в себе самом и окружающем мире.

Кокетливо щурюсь и мурлычу:

– А когда Его Высочество соизволит к нам присоединиться? Окорок, без сомнения, хорош и в холодном виде, а вот остывшие пироги существенно потеряют во вкусе.

– Почему это ты решил, что… – Борг пытается притвориться простачком. Удачно, не спорю. Но поздно.

– Мой дорогой великан, я ни за что не поверю, что ты оставил принца без своего присмотра… Так что, dou Дэриен, на Вашем месте я бы прекратил игру в прятки досрочно!

Тихий смешок подтвердил мои предположения. В стене, ранее казавшейся цельной, открылась потайная дверь, пропустившая в комнату принца.

* * *

– А с тобой опасно иметь дело! – заметил Дэриен, усаживаясь за стол.

– Вовсе нет! По отношению к друзьям я нежен и заботлив.

Принц ничего не ответил, но улыбнулся, всем своим видом показывая, что не очень-то верит моим словам, считая их очередной шуткой. Я поспешил оскорбиться:

– Это чистая правда!

– Как и всё остальное?

– Что Вы имеете в виду?

– Ты упорно отказывался от знатного происхождения, и что же я вижу?

– А что? – наивно распахиваю глаза.

– Даже актёрский талант имеет свои пределы, – мудро и немного печально сказал Дэриен. – Играть… очень тяжело.

– Если не умеешь это делать – да, согласен.

– И если умеешь… Всё равно тяжело. А ты… Либо безмерно талантлив, либо…

– Скорее второе, нежели первое, мой принц.

– И в чём же заключается это «второе»? – тёмное золото глаз отражает всколыхнувшиеся огоньки свечей.

– Я не играю, в этом Вы правы.

– Значит, не будешь отрицать!

– Смотря, что, – из осторожности оставляю место для маневра.

– Что ты – дворянин!

– Вам так важно именно это? Не мои мечты и надежды, не мои пристрастия и привязанности, а глупое свойство, которым я обладаю по праву рождения?

Принц растерялся, и, признаюсь честно, было приятно видеть на красивом лице совершенно детское недоумение. В отличие от своего подопечного, Борг понял меня сразу и предельно ясно, потому что желваки на широких скулах дрогнули, а карие глаза понимающе сощурились.

– Я не имел в виду… – начал Дэриен, но рыжий мягко положил ладонь на плечо принца:

– Не нужно ничего говорить, милорд… Сейчас не можете понять – поймёте потом. Не торопитесь: иногда нужно побыть и терпеливым…

– Чего именно я не понимаю? – голос молодого человека зазвенел уязвлённой сталью.

– Одной простой и мало заметной истины, Ваше Высочество, – ответил я вместо Борга. – Настоящая ценность предмета не зависит от того, насколько он нужен или не нужен нам. Но мы предпочитаем искать во всём вокруг только пользу, хотя закатное солнце, скрывшееся в тумане, способно доставить душе больше наслаждения, чем обладание всеми сокровищами мира.

Принц молчал. Молчал и смотрел на мои пальцы, описывающие круги по ободку кружки. Нет, я не отгонял демона, не подумайте обо мне плохо! Я просто успокаивал свой разум, отвлекая внимание на монотонно повторяющиеся движения. Впрочем, К’хашш не виделся мне в эти минуты желанным участником застолья, так что, полезное совмещалось с приятным.

– Почему ты отказался? – тихий, очень грустный вопрос.

– От чего? – Дэриен совсем меня запутал. Что я ещё ему наговорил? Пора заводить книжечку для записей и ставить галочки рядом с выполненными обещаниями.

– Почему не захотел быть моим наставником?

О, теперь ситуация немного прояснилась. Будем выпутываться? Попробуем.

– Ваше Высочество… Я не настолько самоуверен, чтобы учить кого-то кроме себя, как нужно жить. Вам только кажется, что я знаю что-то глубокое и прекрасное, а на самом деле… Я ненамного старше Вас, просто… Нас готовили к разным Путям.

– Каким же?

– Вас – управлять государством, меня – постараться не умереть раньше срока. Смею надеяться, что и Ваши, и мои учителя добились успеха на своих нелёгких поприщах… Или нет?

Принц замялся и отвёл глаза.

– Вы плохо учились, dou Дэриен? Не хочу верить… Не разрушайте хотя бы эту иллюзию! Я и так в последнее время хожу по руинам.

– Что ты имеешь в виду?

– Так, пустяки… Кстати, кто проговорился?

– О чем?

– Рианна или Борг сказали Вам, что я – в столице?

Хмурая мина сменилась лукавой улыбкой:

– А ты как думаешь?

– Я ставлю на принцессу.

– Не угадал!

– Значит, ты раскололся? – укоризненно цокаю языком, обращаясь к рыжему.

– Так получилось… Иначе милорд не позволил бы выбраться в город… – смущение Борга выглядело настолько притворным, что я рассмеялся:

– Ладно уж… Но в следующий раз… Вот пожалуюсь дяде!

– Может, не надо? – телохранитель принца сморщился. Очень искренне.

– Почему? – столь же искренне удивляюсь.

– Заставит пройти курс обучения какой-нибудь бесполезной гадости, – вздохнул рыжий.

– Гадость не бывает бесполезной! – авторитетно заявил я. – Она, как минимум, закаляет характер, а как максимум – учит безопасно с собой обращаться.

Борг покачал головой:

– Да-а-а-а… Вы, милорд, конечно, как пожелаете, а я бы не рвался к нему в ученики.

– По причине? – заинтересованно вскинул брови принц.

– Заучит насмерть.

– Ну, уж и насмерть… Просто подведу к Порогу и покажу, что это такое. Очень помогает в дальнейшем держаться от подобных мест подальше, – холодным тоном лектора возражаю рыжему.

Дэриен переводит взгляд с меня на своего телохранителя и обратно, пока мы с Боргом не начинаем оглушительно ржать. Отсмеявшись и запив смешинки элем, я задаю вопрос, мучающий меня уже несколько дней:

– Вы согласны с приговором, вынесенным Шэролу Галеари?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – принц слегка настораживается.

– Как лицо пострадавшее, я имею право принять участие в судьбе этого молодого человека, не так ли?

– Приговор не подлежит обжалованию, – отрезал Дэриен.

– На основании чего? Ваших личных чувств? Юный эльф настолько очаровал Вас своим пением, что Вы твёрдо решили покарать преступника самым жестоким образом? – улыбаюсь, но моя улыбка почему-то заставляет принца помрачнеть.

– Господин Хиэмайэ здесь совершенно ни при чём!

– Разумеется! Он всего лишь попал в «глаз бури». Dou Дэриен, я прошу Вас немного побыть серьёзным и рассудительным, а взамен… Взамен я открою имя ВАШЕГО обидчика. Если пообещаете не торопиться с плахой и для него.

– Что?! Ты знаешь, кто… – принц вскочил на ноги и нагнулся над столом. – Ты знаешь? Откуда?

– Конечно, по числу профессиональных секретов мне далеко до присутствующего здесь агента «Опоры», но и в моих кладовых есть кое-что… Несколько мелочей, которыми я умею пользоваться.

– Кто он?!

– Не всё сразу, мой принц! – я покачал пальцем перед лицом Дэриена. – Не всё сразу: спешка приводит к нежелательным результатам… Сначала ответите Вы.

– Это шантаж! – оскорблённо заявил молодой человек, возвращаясь на своё место.

– Тем и живём, – пожимаю плечами. – Вы согласны на мои условия?

– Спрашивай! – буркает принц.

– Как лично Вы относились к Шэролу до всего произошедшего? Только честно!

– Обычно относился… Мы не так уж часто и много общались.

– Он вызывал у Вас неприязнь?

– Нет… Точно, нет.

– Вы считаете его полезным престолу?

– В каком смысле? – Дэриен непонимающе хмурится.

– В самом прямом! Пройдёт совсем немного времени, и Вы наследуете своему отцу, ведь так? Вам нужны будут преданные и надёжные соратники и советники, иначе управление государством будет подменено попыткой выжить в яме, переполненной гадюками… У Вас уже есть на примете достойные Вашей благосклонности люди?

– Я… не думал…

– А пора бы!

Хмыканье Борга заставило принца вспыхнуть:

– Да что вы оба себе позволяете?!

– Стараемся вложить в Вашу почти венценосную голову немного житейской мудрости, – совершенно серьёзно ответил я. – Получается?

– Да вы просто издеваетесь надо мной!

– Отнюдь. Я бы не тратил столько времени и сил, если бы мне было безразлично Ваше будущее. Впрочем, если Вы так считаете… – я поднялся. – Позвольте откланяться.

– Подожди! Я не хотел… – в глазах Дэриена мелькнуло отчаяние. – Я…

– Вам нужно много работать над собой, Ваше Высочество. Много, нудно и тщательно. Свой вклад в сей многотрудный процесс я внёс, теперь Вы должны жить своим умом… Итак, что будем делать с Шэролом? Заметьте, я не спрашиваю, заслуживает ли он наказания! Безусловно, заслуживает. Я лишь хочу установить меру оного наказания.

– Ты не хочешь его смерти, верно? – догадался принц.

– Не хочу. Вчера на моих руках умер молодой человек, который мог бы стать одним из столпов опоры Вашего будущего трона. Очень многообещающий молодой человек, но не знавший, к какому достойному делу приложить силы. Возможно, мой подход покажется Вам слишком жестоким, но я настаиваю: подумайте, может ли Шэрол быть чем-нибудь полезен Вам и престолу. Прежде всего – престолу.

– Это… сложно.

– Я знаю.

– Может быть… – Дэриен напряжённо задумался. – Он любит читать и знает многое из того, чем его сверстники вовсе не интересуются.

– Ваш телохранитель считает, что Галеари способен на верность.

– Да? – принц переводит взгляд на Борга. Тот утвердительно кивает. – Что ж… Ты поставил меня в затруднительное положение.

– Я никого и никуда не ставил. Вы сами заблудились в этом лесу, Ваше Высочество, но я с радостью помогу Вам найти дорогу домой.

– Домой?

– Как Вам будет угодно.

Дэриен качнул головой. Ореховые глаза посмотрели на меня пристально, но без малейшей тени недовольства. Напротив, принц словно желал запомнить моё лицо и его выражение именно в этот момент времени. Запомнить навсегда.

Я позволил это сделать. Не стал кривляться и ёрничать. Не стал переводить всё в шутку. Просто ответил взглядом на взгляд. И, снова отметив в золотистой глубине непреходящую печаль, вздохнул. Надо что-то делать с его Кружевом, надо. Но что?

– Ты меня убедил, – наконец изрекают уста принца.

– В чём? – ловлю себя на мысли, что сам успешно потерял нить беседы.

– Помиловать графа Галеари.

– Э, нет, Ваше Высочество! Милости от Вас он не примет: не такой человек. И уж в любом случае, его искреннюю благодарность Вы этим не заслужите.

– Но… и что тогда нужно сделать? – растерялся Дэриен.

– Предоставить решать проблему тем, кто на это способен! – гордо заявил я.

– То есть, тебе? – язвительно уточнил мой венценосный собеседник.

– Если других желающих нет… – демонстративно смотрю по сторонам. Борг тихо ржёт.

– И как ты будешь…

– Решать проблему? Понятия не имею! – беспечно признаю своё легкомыслие. – Соображу на ходу.

– Хорошо, посмотрим, что из этого получится, – благосклонный кивок. – А теперь… Теперь рассказывай, что ты узнал!

– Из какой области?

– Не дурачься! Кто хотел, чтобы я ослеп?

– Не скажу, что хотел именно этого. И не скажу, что только этот человек желал видеть Вас беспомощным… В общем, автором Вашей «слепоты» был брат Вашей возлюбленной.

– ЧТО?! – принц взвыл, как ошпаренный. – Мэвин?! Этого не может быть!

– Почему же? Мальчик очень талантлив. Очень. И потом, заметьте: я назвал его автором, а не исполнителем – это две большие разницы. Мэвин придумал заклинание, управляющее «кисеёй», но воплощал задумку в жизнь кто-то другой. Я могу только сказать, что это была женщина, которая скончалась сразу после завершения своих магических упражнений.

Борг нахмурился, переглядываясь с принцем:

– Вийса? Ученица Лаймара? Но как…

– Ученица чернявого остроносого мага? – я невольно подался вперёд. – Мило! Очень мило! Вы даже не представляете, насколько этот факт любопытен.

– Чем же? Девушка была не слишком одарённой и не представляла интереса для…

– Для всех, кроме Лаймара, если он взялся её учить, – стараюсь не давать воли торжеству.

– И что отсюда следует? – интересуется принц.

– Для Вас? Ничего. Для меня… очень многое. Потом объясню.

– Ну да, конечно! – недовольно восклицает Дэриен. – Как в тот раз: опять сбежишь и пропадёшь на несколько месяцев, оставив нас мучиться от любопытства!

– Я не… – умолкаю, потому что вспоминаю: вынужден буду сбежать. И очень скоро. Нужно срочно менять тему разговора. – Ваше Высочество, прошу пока не назначать Мэвину какого-либо наказания. Лучше вообще делать вид, что ничего не знаете.

– Зачем?

– Есть такое слово: НАДО! Спросите Рианну, она подтвердит… Очень приятно было с вами встретиться, господа! – выхожу из-за стола.

– Ну вот, все-таки убегаешь! – укоризненно хмурится принц.

– Ненадолго, Ваше Высочество! Часть ниток я уже распутал, теперь нужно смотать их в клубки и ничего не упустить… Казнь назначена на завтрашнее утро? Полагаю, я приглашён?

– Разумеется.

– Тогда – до встречи!…

* * *

У меня было всего лишь полчаса, чтобы разобраться в деталях, переполняющих копилку памяти – пока доберусь до дома «милорда ректора», к которому есть очень серьёзный разговор. Конечно, Ксо, скорее всего, не застать в разгар дня в этой милой резиденции, но искать следы кузена по всему городу… Увольте! Я не настолько умел. Моей «паутинки» хватает пока на пару близлежащих кварталов и сотню-две душ, а чтобы обыскать весь Виллерим, мне придётся костьми лечь. В самом прямом из наипрямейших смыслов.

На повестке дня разрешение двух ситуаций, которые… скажем так, по моему скромному разумению, в том нуждаются. Знаю, что Ксаррон не согласится (он никогда ни с кем не соглашается), но буду настаивать. О, как я умею настаивать! Примерно так же, как и ездить верхом. Так же, как танцевать. Так же, как… В общем, понятно. Зато, чисто теоретически… Подкован великолепно, любая лошадь позавидует. Правда, эти самые «подковы» больше мешают, чем помогают: в самый неподходящий момент начинают здорово замедлять шаг… Да, да, дорогие мои, лишние знания – лишние проблемы! Завидую тем, кто живёт, не задумываясь над причинами и принимая следствия, как должное. Искренне завидую. Сомнения, знаете ли, до добра не доводят. Спросите, до чего доводят? Хм. Попробуйте сами, ладно? Мне сегодня некогда философствовать.

Итак, участь Шэрола уже не столь туманна, как час назад. То есть, я хочу сказать, что нашёл, как минимум, один выход из тупика, чтобы и овца осталась цела, и дружная стайка волков тоже не была обижена. Принц согласился рассмотреть кандидатуру графа Галеари в качестве своего будущего помощника? Чудненько! Уверен, что Дэриен не передумает. Не позволю передумать. Хватит смертей в одном отдельно взятом городе! Особенно, когда эти смерти происходят исключительно благодаря моим стараниям. Конечно, парня следует проучить… И этим я с радостью займусь. Завтра. Если кое-кто мне поможет.

Но это всё ерунда, не стоящая волнений хотя бы потому, что Пути найдены, и осталось лишь сделать шаг по одному из них. А вот с другой стороны… С другой стороны – непролазная топь. Милейший Лаймар, который мне сразу не понравился. Ненавижу себя за такое свойство характера, кстати: нельзя давать волю впечатлительности. Категорически нельзя! Что толку в моём восхищении Кьезом: всё равно пришлось убить, хотя этот молодой человек вызывал самые дружеские чувства. Как и Шэрол поначалу. Фрэлл! Тот, кто с первого взгляда располагает меня к себе, непременно оказывается подонком или просто опасным человеком. Тенденция – налицо. Но печально так жить, не находите? И самое печальное, что я не уверен в правоте обратного утверждения: тот, кто вызывает моё отвращение – хороший человек. Верить в это было бы, по меньшей мере, глупо.

Итак, Лаймар. На кого он работает? В первую очередь, на себя, конечно же! А во вторую? В третью? Уроженец Южного Шема. Что это мне даёт? Подозрение в шпионаже в пользу Юга? Разумно, но необоснованно. Далеко не всегда люди сохраняют любовь к родине, которую пришлось покинуть. Скорее, родина не желает отпускать своих «детей»… Хорошо, остановимся на принятом допущении. Интереснее другое: роль ученицы этого мага в мести Мэвина. Случайная? Обдуманная? Тщательно прописанная? Вопрос. Ответ лучше всего получать из первоисточника, но вряд ли Лаймар будет так любезен, чтобы уединиться с вашим покорным слугой за чашечкой… или всё же – за бокалом?

Не надо было СТОЛЬКО пить…

…Створки двери разъехались в стороны медленно и плавно, с неспешностью рукавов величавой Сейнари в нижнем её течении. Воздвигшаяся на пороге фигура Киана была исполнена достоинства и смирения одновременно. Была. Исполнена. Ровно до того момента, как жёлтые глаза опознали в госте меня.

И чем он так недоволен? Ума не приложу! В самом деле, не приложу. Некогда и нет желания. Думать мы будем как-нибудь потом, а сейчас…

– Хозяина нет дома, – он даже не процедил, а протолкнул слова сквозь клыки.

– Знаю, – улыбаюсь. Счастливо и невинно. – Я войду?

– У меня нет указаний относительно Вашего пребывания в…

– Я – сам указание. Для всех остальных. Прочь с дороги!

Киан посторонился, отразив на хмуром лице ещё большую степень раздражения, чем я привык видеть, но пропустил меня в дом и тщательно прикрыл дверь.

– Что Вам угодно?

– Мне угоден кузен Ксо. Немедленно!

– Боюсь, не в моих и не в Ваших силах… – язвительно начинает оборотень, но я устало обрываю его нравоучительную тираду:

– Боишься, да? Не рановато ли начал? Я вроде ещё не успел тебя помять.

Глаза Киана вспыхивают. Нет, не огнём: больше всего это холодное мерцание похоже на взгляд полной луны с осенних небес. Ах так, зверушка? Забыл, кто из нас кто? Придётся напомнить… Не особенно хочется, но не могу удержаться от соблазна.

Щепоть Пустоты рассыпается брызгами, когда мои пальцы щёлкают перед самым носом слуги нежно любимого мною кузена. Рассыпается, больно жаля оборотня, находящегося в шаге от начала Обращения . Жестоко? Да. В первую очередь, потому, что я совершенно точно знаю: ОН на МЕНЯ не нападёт. Воспитание не позволит. Даже вольное племя шадд обходит стороной моих родичей. Не потому, что слабее (хотя, сравнение в могуществе будет не в пользу кошек). Не из страха (хотя, бояться и можно, и нужно). Из уважения, которым напитана каждая капля крови. Уважения, граничащего с почитанием. А может, и не граничащего, а давно уже ставшего таковым. Скажете: а как же я и мои взаимоотношения с метаморфами? Увы, увы, увы. Я стою особняком. Маленьким, заброшенным и совершенно негодным к проживанию. Так сказать, замок с привидениями. Временами – с очень злыми привидениями…

С лёгкостью прорвав Периметр Обращения , Пустота ринулась вглубь тела Киана, бритвенно-острыми язычками облизывая Кружево. Вдох. Второй. Много времени эта пытка не продлится: я дал волю лишь крохотной части голодных пастей. А еще дал волю своему раздражению только для того, чтобы спустя миг пожалеть о необдуманном поступке. Пожалеть и… Оставить всё, как есть: над тем, что мне уже не принадлежит, я не властен. Просто и грустно, не правда ли?

Киан падает на четвереньки, борясь с безжалостными пожирателями Силы. Глупый. Надо было сразу забыть об Обращении и отдать Пустоте высвобожденные резервы, тогда бы и боль не была сильной, и…

– Ай-яй-яй! Стоило на минуточку отлучиться, а в доме уже непорядок! – притворно причитает толстячок, объявившийся прямо посередине холла из мигом затянувшейся прорехи Тропы.

Надо же, как незаметно подкрался… Точнее, это я был невнимателен. Хотя, надо признать: умение мягко и нежно гасить колебания Пространства – признак высшего мастерства. Остаётся только снять шляпу и отвесить низкий поклон… Так и поступлю. Непременно. Вот только шляпу раздобуду.

Ксаррон недовольно сузил глаза и впрыснул в своего слугу такую порцию Силы, что Пустота захлебнулась и пристыжено покинула поле боя. Киан тоже, можно сказать, захлебнулся, потому что выглядел растерянным, растрёпанным и измождённым, как незадачливый ныряльщик, добравшийся до глотка воздуха вопреки надежде на спасение.

– Иди, отдышись и… подашь нам что-нибудь. В кабинет, – сухости тона моего кузена могла бы позавидовать самая безжизненная пустыня Южного Шема.

Оборотень тяжело сглотнул, поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся к одной из дверей, а Ксо, холодно улыбнувшись, жестом пригласил меня подняться на второй этаж, в обитель трудов своих. Тратить время на превращения кузен не стал – присел на край стола, скрестил руки на груди и неласково осведомился:

– Итак?

– Какие мы сегодня строгие… Прямо оторопь берёт! Нехорошо пугать младшего братика! Стыдно! – ничего не могу с собой поделать: мрачность Ксо действует на меня надёжнее, чем красная тряпка на мужскую особь одной из разновидностей рогатого скота. Ну да, мне нравится злить кузена! Не без причины, кстати. Если бы вы знали, сколько раз он заслуживал подобного обращения, но не получал отпора ввиду моего недостаточного опыта…

– Стыдно калечить слуг ради удовлетворения своих сумасбродных потребностей! – отрезал Ксаррон.

– А кого я искалечил? Так, указал место одному зверю, возомнившему…

– А кем себя возомнил ты? – изумруд истинного цвета глаз пробивается даже сквозь маску. – Повелителем всего Сущего?

Ксо не кричит, наоборот, произносит слова очень тихо, на пределе слышимости, и очень равнодушно. Так равнодушно, что можно подумать: ни я, ни Киан его не интересуем. Даже убей мы друг друга, чувства в голосе «милорда ректора» не прибавится. Ни на искорку. Ни на капельку.

– М-м-м… Нет, конечно. Собственно, он…

– «Первый начал», это ты хочешь сказать? – вздохнул кузен.

– Примерно, – не вижу смысла лгать по пустякам, отрицая очевидное.

– Значит, у тебя в голове умещается ума не больше, чем у моего слуги, который, по правде говоря, способностью соображать не блещет, – констатация факта. Обидная для меня, но справедливая.

– Может быть. Я ведь не строю из себя…

– Строишь, и ещё как! – Ксаррон закидывает голову назад и некоторое время изучает балки потолка. Внимательно, почти вдохновенно и куда пристальнее, чем моё недоумённо-обиженное лицо минуту назад.

– Кого?

– Уж и не знаю, – кузен снова смотрит на меня. – Кого-то, кем ты не являешься и являться, по определению, не можешь.

– Согласен. Но тебе стоит внушить своему прихвостню хоть немного уважения.

– Уважения к тебе? Ну, уж нет: этим ты должен заниматься сам!

– Но я…

– Пресветлая Владычица! – Ксо всплеснул руками. – Теперь мы впадаем в детство? Учти, Джерон: переход от жёсткого и уверенного в себе мужчины к маленькому мальчику и обратно – не лучший способ себя зарекомендовать. Даже в моих, привыкших ко всему, глазах.

– Извини, – я виновато пожал плечами. – Киан меня здорово разозлил, вот и всё. Больше обещаю не…

– Обещаешь? – кузен строго сдвинул брови. – Не поверю ни единому слову! Лучше забудем обо всём, как о страшном сне. С чем пожаловал?

– Я подумал и решил…

Бесшумно открывшаяся дверь впускает оборотня с подносом, прикрытым кружевной салфеткой. Водрузив свою ношу на стол, слуга Ксаррона низко кланяется нам обоим и, так и не произнеся ни слова, покидает кабинет. Кузен задумчиво поднимает левую бровь, ухитряясь не выглядеть комичным даже в образе «милорда ректора».

– Однако… Ты сильно его напугал.

– Напугал?

– Я бы даже сказал, до смерти. Кстати, смерть подразумевалась?

– Конечно, нет! Собственно, всё могло закончиться гораздо раньше и гораздо безболезненнее, если бы он…

– Понял, какими игрушками ты играешь? – взгляд Ксо сверкнул лукавством.

– Ну… примерно так.

– Какой же ты ещё ребёнок… – усталый вздох. – И когда повзрослеешь?

– Я…

– Не к тебе вопрос был. Так, мысли вслух. О вечном и недостижимом. Что ты хотел сказать?

Плюхаюсь в кресло. Кузен извлекает из-под салфетки яблоко и кидает мне. Спелое, надо же… И сладкое. Вгрызаюсь в сочную мякоть, забрызгивая всё вокруг соком. Отдельные капли долетают даже до Ксо, и он забавно морщится:

– Даже есть прилично, и то не научился.

– Угу, – не считаю нужным отвечать на очередную насмешку. Яблоко важнее!

– Итак, – вопрошает Ксаррон, дождавшись, пока я прожую последний кусок. – О чём пойдёт речь?

– О соразмерности преступлений и наказаний.

– Да-а-а-а? Поступил на службу в Судебную Коллегию?

– Прекрасно знаешь, что я имею в виду!

– Не знаю, – кузен немного подумал и тоже сел. В кресло напротив.

– Ой ли? Сомневаюсь, что отец и вдохновитель Тайной Стражи не имеет представления о чаяниях своих сирых и убогих родственников.

– Не смешно.

– Почему? – почти обижаюсь.

– Потому! – Ксо борется с улыбкой, постепенно проигрывая и уступая позиции одна за другой. – Во-первых, я давно уже… Впрочем, неважно. А во-вторых… Это кто у нас сирый и убогий?

– Вот только не будем показывать пальцем!

– Именно. Не будем. Ну, вываливай свои… чаяния.

– Я серьёзно, Ксо!

– Слушаю.

– Я придумал, что делать с Шэролом!

– Четвертовать? – нездоровая заинтересованность в голосе.

– Тьфу на тебя! Я вообще против его казни!

– Кто бы сомневался… Основания?

– Он слишком ценен для будущего.

– Кто это установил?

– Допустим, я. А что?

– Давай без «допустим», хорошо? Это слишком ответственное решение, чтобы принимать его вперемешку с шуточками, – кузен спокоен и деловит. Даже слишком деловит. – Итак, ты находишь Галеари полезным?

– Да. Объяснить, почему?

– Не надо! – отмахивается Ксо. – У меня не очень-то много свободного времени. Полезен, так полезен, фрэлл с ним. Стало быть, казнь отменяется?

– Не совсем.

– То есть?

– Я кое-что хочу проделать… Исключительно ради блага всех, включая Шэрола!

– Ну-ну… Излагай. Только коротко и ясно!

* * *

Что главное в глупом и неблагодарном деле спасения человеческих душ от бездны, по краю которой они всё время ходят? Ни за что не догадаетесь! Талант того, кто примеряет на себя одежды судьи и палача. Нет, даже не талант, а Дар. Дар из путаницы мыслей и образов созидать нечто правильное, упорядоченное, светлое и жизнеспособное.

Я таковым Даром не обладаю. Собственно, и не хочу обладать, поскольку лишние способности требуют и лишних усилий по их обязательному применению. А ведь если чего-то не можешь делать, от тебя этого и не станут требовать, верно? Ещё лучше: не станут ожидать, что ты что-то сделаешь. И как приятно парить над проблемами – чужими и своими – не замечая исчезающих в Бесконечности Времени вздохов Мироздания!… Простите, замечтался. Полёт мне тоже неподвластен. Посему – ножками, ножками, по земле, по грязи, по…

Взгляну-ка на декорации, пока есть время до выхода главных действующих лиц на сцену!

Стягиваю капюшон на затылок и обозреваю стены внутреннего дворика тюрьмы.

Очень подходяще. Очень. В меру мрачно: тускло-серая каменная кладка, на которую зима набросила рваную накидку инея. В меру трогательно: на высоте примерно в четыре человеческих роста глухие стены заканчиваются, позволяя насладиться бледным заплаканным небом, неумело спрятавшимся за косматыми облаками. Однако, будет метель: ветер там, наверху, разгулялся не на шутку. Но во дворике тихо и почти тепло. Тепло для последнего месяца года, имею в виду: мороз если и пощипывает щёки, то делает это почти ласково. Отлично. Чем благосклоннее сегодня природа к моим проделкам, тем удачнее они осуществятся…

Примерно посередине дворика расположен невысокий помост из массивного бруса. Место казни, м-да… Всё готово к проводам очередной заблудшей души в Серые Пределы – даже длинный меч, прислонённый к плахе. Положим, его место сейчас не здесь, но… Мне так проще. Провожу пальцами по слегка выщербленному лезвию. Скольких ты упокоил, дружище? И сколько раз ты молил своего хозяина оградить тебя от позора столкновения с беззащитной плотью не на бранном поле, а по приговору суда? Сколько раз?… Молчишь? Молчи. Пожалуй, я понимаю твою досаду и твоё разочарование. Но не спеши огорчаться раньше времени: сегодня у тебя будет отдых от трудов праведных и неправедных. Очень на это надеюсь…

Шелест шагов по скользким плитам двора. Поворачиваю голову. Медленно и степенно, как и подобает человеку, который знает то, о чём пока не догадываются все остальные. Смотрю на виновника всплеска моего здравого смысла.

Да, за прошедшие дни Шэрол не стал привлекательнее. Не с чего было. Хотя… Иных и мертвенная бледность лица делает прекрасными. Так. Одет легко, как и требовалось. Даже чересчур легко. Ай-вэй, как мне стыдно вдруг стало: сам – мало того, что в длинном плаще, так под ним еще и куртка, подбитая коротко стриженым мехом, а бедный молодой человек – в одной рубашке… Нехорошо. Впрочем, у меня появился лишний повод поторопиться, пока граф Галеари не выстудил все свои лёгкие.

Двое конвоиров, сопровождавших осуждённого на место казни, подвели Шэрола к помосту, на краю которого сидит и беспечно болтает ногами судья и палач в одном лице. Причем, исключительно добровольный.

Надо сказать, моё присутствие в сём скорбном месте молодого графа не порадовало, но своё раздражение он оставил при себе, по всей вероятности решив в последние минуты жизни не тратить силы на перебранку с типом, который настолько неприятен, что…

– Доброго утра, граф! – приветствую от всей души, но лишнего своему вредному характеру не позволяю: улыбка даже не намечается.

– Вы намереваетесь присутствовать на… – начал было спрашивать Шэрол, но я отрицательно замотал головой:

– Что Вы, граф, что Вы! В преддверии празднеств в Виллериме можно найти куда более весёлые места, чем это.

– Почему же Вы здесь, а не в одном из упомянутых мест? – о, в молодом человек ещё теплится ирония? Похвально!

– Дела, граф. Неотложные и неприятные. Почти семейные.

– Семейные? А, Ваш дядя, как я слышал, возглавляет Академию… – Шэрол поспешил дать моему намёку своё объяснение. Ошибся. Ну и пусть, ему простительно.

– Надо же, Вы уже знаете! Какая неожиданность… И кто-то утверждает, что быстрее всего движется мысль? Глупцы! Ничто не сравнится с ужасающей воображение скоростью распространения слухов и сплетен!

Веду себя почище, чем придворный шут. Сам замираю от собственного нахальства и задора. Впрочем, мне тоже… Простительно. Первый в жизни экзамен, который я устроил себе сам.

Шэрол принимает мою шутку. Почти принимает. Сами посудите: когда в нескольких шагах поблизости скучает в ожидании меч, предназначенный для твоей шеи, повода для веселья нет. А значит, и мне пора чуть посерьёзнеть:

– Видите ли, граф… Мои дела отчасти касаются и Вас.

– Каким же образом?

– Помните, я говорил, что Вы ошиблись дважды? Первую ошибку мы с Вами уже, слава богам, разобрали по косточкам, осталась последняя… Ваша неминуемая смерть.

– Вы же сами сказали: «неминуемая»! – скривился Шэрол. – В чём же ошибка?

– В Вашем отношении к жизни.

Молодой человек нахмурился.

– Выражайтесь яснее, лэрр[3]! У меня нет желания следить за хитросплетениями Ваших доводов.

– Охотно, – я спрыгнул с помоста и подошёл вплотную к графу. Конвоиры (подчинённые моего кузена, а не начальника тюрьмы) незаметно отодвинулись назад, чтобы не особенно мешать беседе. Шэрол не заметил их перемещений, но даже если бы и заметил… Разумеется, руки осуждённого были связаны за спиной. Думаете, я бы полез на рожон, не позаботившись о собственной безопасности? Тогда вы очень плохо меня знаете.

– Все мы когда-нибудь умрём. Кто-то раньше, кто-то позже. Кто-то в своей постели, кто-то в чужой… Но что бы кто бы ни говорил, мы сами выбираем способ уйти из жизни. Выбираем, быть может, неосознанно, но САМИ. Ваш выбор… глуповат.

– Какое Вам до этого дело?

– Никакого. Но каждый раз, видя, как по нелепым причинам гибнут достойные люди, я искренне сожалею. Не верите? Ваше право. Хотя, лично я не хотел бы наблюдать, как Ваша голова покатится по этим плитам.

Тусклые глаза Шэрола растерянно дрогнули.

– Но… почему?

– Не всё в этом мире может быть объяснено, граф. И не всё следует объяснять. Скажем, я могу изменить меру Вашего наказания… Вы примете МОЙ приговор?

– И в чём он будет состоять?

– Это не важно. Достаточно того, что Вы останетесь живы.

– Зачем? Для чего? Или… – он постепенно нащупал нужную мне тропинку выводов.

– Есть обстоятельства.

– Обстоятельства… – сухая горечь в голосе. – Белокурые? Синеглазые?

– И такие – тоже.

– Что она Вам пообещала? – ещё не огонь, но уже и не пепел.

– Кто? – насмешливо приподнимаю бровь.

– Не притворяйтесь, непонятливым! Что Вам пообещала Роллена в обмен на мою жизнь?

– Думаю, Вы и сами можете ответить на свой вопрос, – улыбаюсь уголками губ. Холодно и чуть насмешливо.

С бледного лица Шэрола стекают последние краски, а глаза темнеют от… От чего? От гнева? От злости? От горя? Я должен определить его эмоции очень точно, иначе…

Сверху доносится глухое карканье. Время поджимает: наступает миг последнего удара.

– Вы… Вы согласились на её… предложение? – бескровные губы почти шепчут.

– Это не имеет значения, потому что…

Сдавленный возглас сзади. Галеари проще – он стоит лицом к кованым дверям, через которые попал во двор. Я же поворачиваюсь, чтобы оценить трагическую красоту картины, к созданию которой и сам приложил руку.

Тонкая фигура в каменной раме дверного проёма. Чёрная, как ночь. Только несколько светлых локонов выбиваются из-под плотно повязанной шали и дрожат на узких плечах. Лицо словно выбелено мелом: лишь синяя хмарь отчаявшихся глаз не даёт льду скорби окончательно похоронить под собой последние чувства.

Перевожу взгляд на Шэрола. Та же история: боль и грусть. В принципе, на это я и рассчитывал. Но – не только на это.

– Роллена, милая, ты… – голос, приглушённый расстоянием и стенами.

Ещё один человек появляется в дверях. Мрачный и сосредоточенный Герис равнодушно смотрит на двор и застывшие посреди него фигуры, потом берёт девушку под локоть. Вот! То, чего я и ждал!

Жест мага выглядит именно так, как и предполагалось. Уверенный. Властный. Я бы даже сказал, хозяйский. Так возлагают руку на то, что принадлежит тебе по закону, людскому и божьему. Так относятся к тому, чем безраздельно обладают. И Роллена, почувствовав прикосновение брата, замирает, чтобы, мгновение спустя, тяжело повиснуть на предложенной руке. Отдаться на милость своего единственного повелителя.

Я вижу суть происходящего очень ясно, но самое главное: её видит Шэрол. Видит и начинает гаснуть, как язычки огня на ветру.

– Идём. Тебе нечего здесь делать, – Герис уводит свою сестру в лабиринт коридоров. Дверной проём снова зияет тёмной бездной, приглашая войти и… Исчезнуть.

Выдерживаю паузу, необходимую для усиления эффекта.

– Итак, о чём мы говорили, граф?

– О жизни и смерти, – тихий шелест песчинок, отсчитывающих последние минуты.

– Именно! Я сказал, что могу изменить Ваш приговор. Вы согласны?

– Не тратьте на меня время и силы, лэрр. Я не хочу жить.

– А ещё минуту назад…

– Минуту назад у меня была надежда. Теперь… мне всё равно.

Укоризненно цокаю языком:

– Ай-вэй, граф! Вы так легко сдаётесь? Не самое лучшее качество характера… Из-за ТАКОГО пустяка?

– Это не пустяк… – слабая попытка возразить.

– А что же? Подумаешь, девушка оказалась не той, которой… казалась… что-то я заговариваюсь… Ерунда! Девушек много – на Ваш век хватит!

– Не шутите над этим… Я… Мне не…

– Ой, только не надо этого трагизма! «Я больше никогда и никого не полюблю» – это хотели сказать? Несусветная глупость! Хотя бы потому, что и Роллену Вы не любите!

– Что значит «не люблю»?

– А то и значит! Вы её жалеете, не более! Несчастное создание, нуждающееся в защите – Вы ведь так о ней думаете? Отчасти правильно, но… – многозначительно щёлкаю пальцами. – У неё уже есть защита, и Вы только что прекрасно это видели! Пусть девушка не признаётся в этом даже себе самой, но её тело не может солгать… Вы заметили, как она прильнула к своему брату? Не буду утверждать, что между ними есть настоящая страсть, однако, и расстаться они не могут. Связанные давним стыдом? Возможно. И что из того? Цепи любви далеко не самые прочные.

– Но… – больно смотреть, как рушатся надежды и мечты Шэрола. Очень больно. Даже если учесть, что они были ложными.

– Плюньте и забудьте, граф! Роллена стоит многого, но не жизни. Особенно ВАШЕЙ жизни. Вы и так натворили столько глупостей… Не делайте последнюю: не жертвуйте собой впустую!

– Впустую?

– А то как же? Думаете, Ваша смерть избавит девушку от подозрений и обвинений? Лишь частично, дорогой граф, лишь частично! Правосудию, положим, всё равно: взявший на себя вину казнён, можно умыть руки. Но я-то знаю, КТО и НАСКОЛЬКО виноват, об этом Вы не подумали? Не подумали, что днём позже я подстерегу Роллену в каком-нибудь укромном уголке и проведу всестороннее исследование её внутренностей?

– Вы… Вы не сможете… – ну, наконец-то, в глазах графа появилось нечто, отдалённо напоминающее мысль!

– Почему? – усмехаюсь. – Чтобы вспороть человеку живот, не надо быть ни особо сильным, ни особо злым, достаточно лишь уверенности в собственной правоте. А я – уверен.

– В чём? – хриплый шёпот.

– Видите ли, граф… Вас приговорили за использование «рубиновой росы» во вред. Справедливо, между прочим! Но гораздо более жестокого наказания заслуживает тот, кто снабдил Вас отравой, потому что негодяй нарушил и запрет на ввоз, и запрет на распространение. А мне почему-то кажется, что достать «росу» Вы могли только, воспользовавшись связями Вашей возлюбленной. Верно?

Шэрол молчит, но мне не нужно подтверждение того, что и так очевидно. Поэтому продолжаю:

– Кто ещё, кроме мага, пользующегося покровительством короля, может безнаказанно и безбоязненно получать и хранить у себя запрещённые зелья? Так что, граф, сами посудите: вину Роллены даже не надо доказывать. У меня есть только один вопрос: кто именно дал ей «росу»? Вряд ли её брат: он, конечно, самодур, но на откровенного идиота не похож… Итак, кто?

– Я не знаю… Но Герис нам не помогал.

– Вы в этом поклянётесь?

– Да.

– Хорошо… – что ж, остаётся вторая кандидатура, но с ней я буду разбираться позже. А пока… – Всё ещё настаиваете на том, чтобы умереть? Если хотите, я Вам помогу. Лично. У меня есть чудесный ножичек…

– Н-нет, – молодой человек нервно отшатнулся.

– Зря! Я бы не сделал Вам очень больно… Ну, только не падайте! Я пошутил. Его Высочество принц Дэриен великодушно позволил Вам остаться в живых. С одним условием.

– Каким же?

– Условие, если Вам интересно, высказано мной, и проверять его выполнение тоже буду я. Обвинение остаётся в силе, но исполнение приговора откладывается. На неопределённый срок. Всё будет зависеть от Вас: преданное служение интересам короны со временем обязательно перевесит преступление, совершённое под влиянием чувств. Понятно?

– «Преданное служение»? Ваше предложение больше похоже на шантаж, – ну вот, он уже разумно мыслит! Замечательно!

– Одно другому не мешает, дорогой граф! Я не призываю Вас лизать кому-то ноги… Я лишь предлагаю Вам выполнить долг дворянина, чьи предки служили земле, на которой жили. А некоторое принуждение… Оно только подстегнёт, заставляя принять решение, как можно быстрее!

– Вы опасный человек, лэрр, – Шэрол смотрит на меня грустно, но уже не безысходно.

– Я знаю. Но я опаснее для самого себя, чем для других… Итак, Вы согласны?

– На что?

– На службу во славу Западного Шема – в общем и принца Дэриена – в частности?

– У меня есть выбор? – о, мы уже пытаемся улыбнуться… Какой же я молодец!

– Выбор есть всегда! Но не все умеют его делать правильно, – подмигиваю.

– Вы очень убедительны, лэрр… Пожалуй, я соглашусь.

– Не буду утверждать, что Вы не пожалеете, граф. Пожалеете, и не раз! Но ещё чаще Вы будете с благодарностью вспоминать это зимнее утро и…

– И несносного человека, который заставил меня жить правильно?

– Именно, дорогой граф!

* * *

– Ваше решение, Мастер?

Ксаррон смотрит на тусклый день за окнами кабинета сквозь наполовину опустошённый хрустальный бокал. Я, развалясь в кресле, наслаждаюсь терпким вином, подогретым с горстью южных специй. Рогар задумчиво поглаживает подбородок.

– Оно Вам необходимо, милорд?

– Вы же знаете: порядок нужен во всём. Кроме того, я не люблю приказывать, если можно попросить и получить согласие, – кузен серьёзным и слегка торжественным тоном озвучивает одну из моих любимых жизненных позиций.

Бросаю недоумённый взгляд исподлобья в сторону «милорда Ректора». Ну, надо же… Ксо не любит приказывать? Да только этим и занимается всё то время, которое мне довелось его знать! Или это просто игра на публику? Согласен, публики мало. Собственно, зритель у разворачивающегося в кабинете начальника тюрьмы действа один. Я.

Ксаррон видит растерянность на моём лице и недовольно морщится, словно говоря: «Не мешай, я занят». Что ж, не буду, раз просишь. Но и объяснения услышать не откажусь. Позже. Когда будет решена одна небольшая, но насущная проблема…

– Хорошо, я займусь молодым человеком, – сообщает Рогар после паузы, заполненной нелёгкими раздумьями.

– Со своей стороны, окажу всяческую помощь, Мастер… Если понадобится.

– Это будет нелишне, милорд… Однако, не понимаю, зачем Вам понадобилось моё скромное участие, если есть и другой достойный претендент?

Претендент? А, он имеет в виду меня… Нет уж, взваливать на свои хрупкие плечи обузу в лице запутавшегося в истинных и мнимых ценностях Шэрола не буду. И нечего на меня так смотреть!

Основательно прикладываюсь к фарфоровой чашке. О, ещё несколько минут, и вино совсем остынет… Надо поторопиться!

– Мой племянник? – Ксо качает головой. – Ему некогда.

– Мне право, даже стыдно, милорд, – вполне искренне признаёт Рогар. – Вмешиваться в творение других рук в тот момент, когда оно уже в шаге от завершения…

– Ив не будет против. Правда? – ехидный взгляд в мою сторону.

– Не будет, – буркаю себе под нос.

– Вот видите, Мастер: беспокоиться не о чем! – преувеличенно весело заявляет Ксо, но Рогара не так-то просто сбить со следа:

– Ваш племянник обучался под Вашим руководством, милорд?

– Ну что Вы! К счастью, или к сожалению, нет. Он у меня… самородок.

– Самовыродок, – не могу удержаться, хоть тресни. Знаю, что произойдёт, но не могу.

Мастер на миг замирает, словно статуя. Перекатывает произнесённое мной слово в своих мыслях. Щурится и… На резко очерченные губы заползает улыбка. Медленно. Лениво. Довольно.

– Как Вы сказали, лэрр? «Само» – кто?

Молчу, сосредоточенно рассматривая затейливую гирлянду цветов, опоясывающую чашку в моей руке. Только бы не рассмеяться… Только бы не рассмеяться… Только бы…

– «Самовыродок», я правильно расслышал?

Наши взгляды встречаются, и я вижу, как в серых глазах разгорается веселье.

– Совершенно верно, Мастер.

– Скажите, лэрр… Мы с Вами уже встречались?

– Не в этой жизни.

– Вот что, господа, мне пора! – вдруг спохватывается Ксаррон. – Простите, что оставляю вас без своего общества, но заведение, находящееся на моём попечении, вечно требует забот… С Вами, Мастер, мы ещё сегодня увидимся, я надеюсь… Ив! Веди себя прилично! Не забудь, что после праздников ты будешь мне нужен!

Когда последние отголоски торопливых шагов «милорда Ректора» стихают за закрытой дверью, Рогар усмехается:

– Не ожидал.

– Чего именно? Встретиться здесь или встретиться со мной?

– И того, и другого, если честно. Но ещё больше меня удивляют твои… таланты.

– Таланты? Ерунда! – поднимаюсь из кресла и подхожу к окну, на подоконник которого присел Мастер. – Так, небольшая зарисовка… Наудачу.

– У тебя получилось, – спокойная констатация факта.

– Думаешь?

– Уверен.

– Ты присмотришь за Шэролом? – жалобно заглядываю в смешливую сталь глаз своего хозяина.

– Если ты просишь… – улыбка. Добрая и довольная. – Хотя, лучше бы ты занимался им сам.

– Не-а, не могу.

– Почему же?

– Дядя же сказал: мне некогда.

– И чем ты занят, позволь узнать?

– Да так… всяким разным, – сказать ему или нет? И сказав, ничего не потеряю, и, не сказав, останусь при своём. Трудный выбор, правда?

– Столь же важным, как и сегодняшняя… зарисовка? – лукаво уточняет Рогар.

– Примерно. Может быть, ещё важнее.

– Это касается Дэриена? – он, как всегда, зрит в самую суть.

– Частично.

– Поподробнее можно? Ты имеешь в виду болезнь и её виновника?

– Да, если хочешь.

– И?

– Что? – непонимающе встряхиваю головой.

– У тебя есть по этому поводу предположения?

– Почему же предположения… Мне известен человек. И я даже представляю себе его мотивы… Немного. Но гораздо больше меня интересует совсем другое.

– Например? – Мастер мигом серьёзнеет.

– Что ты можешь рассказать мне о Лаймаре?

– О ком? – удивлённо расширенные глаза.

– Первый раз слышишь это имя? Не поверю!

– Не первый, но… Впрочем, постараюсь удовлетворить твоё любопытство.

– Это не любопытство! – возражаю. Может быть, слишком горячо. – Информация нужна мне для дела!

– Ну, разумеется… – хитрая улыбка. – Итак, Лаймар… Сверстник придворного мага – ты с ним уже знаком, как я понимаю… Так же, как и Герис, являлся учеником почтенного Лара, без вести пропавшего более пятнадцати лет назад. Способностями не обделён, и мог бы претендовать на более высокое положение, нежели занимает сейчас, но по каким-то причинам отступился от своих претензий и довольствуется имеющимся. Хитёр, не забывает ни дурного, ни хорошего. Предпочитает держаться в тени, но не упускает случая заявить миру о своих достоинствах.

– А что насчёт его тайных помыслов?

– Помыслов?

– Ну да. На какое из отделений Стражи он работает?

Рогар целых три вдоха внимательно смотрит на меня, потом переспрашивает:

– Почему ты считаешь, что он связан с…

– Хочешь сказать, Лаймар строит козни сам по себе?

– Пожалуй, нет… Но с чего ты взял, что…

– Он, определённо, был или остаётся до сих пор связан с Постоялым Двором. Южного разлива.

– И как ты это определил? – во взгляде Рогара проступает деловой интерес.

– Ты никогда не видел, как «караванщики» пьют taaleh?

– Признаться, нет.

– А я видел. И с уверенностью могу заявить, что Лаймар не только хранит в своём сердце традиции Южного Шема, но и следует им так, как это принято на местном Постоялом Дворе.

– Вполне возможно, – Рогар переводит взгляд за окно и некоторое время молчит. – Вполне…

Возвращаюсь к креслу и накидываю на плечи плащ.

– Уходишь?

– Да. Надо немного пройтись. Развеяться.

– Лучше ляг и поспи до завтрашнего утра.

– Это совет или приказ? – ехидничаю. Напоследок.

– И то, и другое.

– Жа-а-а-аль!

– Это ещё почему? – нет, Мастер не попался на мою уловку, просто ему любопытно, что я задумал.

– Потому! Совету я бы последовал, не задумываясь, а вот приказ… Приказ исполнять не буду, и не надейся!

– Вот как? Нужно напомнить, кем ты являешься?

– В данный момент я являюсь племянником твоего нанимателя, если помнишь!

– Это не продлится вечно, – по тону голоса невозможно понять, сожалеет Рогар по этому поводу или искренне рад.

– Увы, – вынужден согласиться. – Но как только я перестану быть нужен «милорду Ректору», сразу же вернусь к исполнению… прежних обязанностей.

– Неужели?

– Не веришь? А ведь я не…

– Не лжёшь? Знаю, знаю! – Мастер устало машет рукой. – Кстати, раз уж речь зашла о твоей правдивости… Ректор, и в самом деле, твой дядя?

– Нет. Он мой… родственник, но не дядя.

– Хм-м-м-м… И, несмотря на это, ты согласен признавать меня своим хозяином?

– Почему бы и нет?

– Наверное, у тебя с головой не всё хорошо, – осторожное предположение.

– Конечно, не всё! Мёрзнет, между прочим, с такой-то причёской!

Рогар качает головой:

– И всё-таки, не понимаю. Собственно, по какой причине ты выглядишь… так, как выглядишь?

– О, это не моя тайна!

– А чья?

– Эльфийская.

– Даже так? – некоторое недоумение, быстро сменившееся охотничьим азартом. – Уж не того ли эльфа, с которым ты живёшь под одной крышей?

– Отчасти его, отчасти его старшего брата, в основном – Совета Кланов. Но ни капли не моя!

– То есть, не расскажешь? – уточняет Мастер.

– Было бы, что рассказывать… Я и сам ничего не знаю. Честно!

– Ладно, поверю. Так почему ты спросил меня о Лаймаре? В чём он виновен?

– Я что, похож на судью? – обижаюсь, и вполне обоснованно. – Никаких приговоров ещё не вынесено, и вина – даже если таковая имеется – не доказана. Я просто собираю сведения для принятия решения…

– Какого именно решения?

– Пока не знаю. Надо подумать, и подумать хорошенько. Впрочем, если настаиваешь… Кое в чем можно быть уверенным уже сейчас. «Росу» Шэрол получил, скорее всего, с помощью Лаймара. Ученица мага приложила руки к исключению Дэриена из числа наследников престола. Тот же Лаймар, как я понимаю, подсунул в свиту Рикаарда безумную эльфийку…

Умолкаю на полуслове, потому что… Мозаика начинает складываться!

Итак, взглянем на происшедшее под новым углом.

Обиженный Мэвин ищет способ отомстить тому, кто отнял у него внимание сестры. Каким-то образом парень знакомится с Вийсой (кажется, так её именовали?), которая либо прямо предлагает свои услуги, либо в непринужденной беседе вскользь упоминает о возможности сотрудничества. Скорее всего, действиями магички руководит её учитель, находящий выгоду в болезни старшего наследника престола. Вопрос: какую именно выгоду? Возможно… На Дэриена влиять трудно: мальчик уже вырос, а вот близнецы находятся в том милом возрасте, когда дурные примеры как нельзя заразительны. Лаймар обрабатывает Рикаарда своими методами, стремясь изменить характер принца в нужную сторону. Удачно, кстати, обрабатывает: сам тому свидетель и жертва… К моменту Инициации младший наследник (Рианну вычеркиваем, поскольку она никем не принимается в расчёт из-за своей «неполноценности») должен превратиться в типа с очень неустойчивым и неприятным поведением. В типа, влияние на которого, предположительно, будет иметь только один человек. Почтенный Лаймар.

Подождите-ка! Он – сверстник Гериса и учился вместе с ним? Но почему-то не хотел поспорить за место придворного мага… Зато, более, чем уверен: Лаймар имеет отношение к тому, что произошло при Инициации Дэриена. То есть, к вспышке безумной страсти, которая нарушила равновесие сознания Инициирующего. Может, подсыпал чего в еду, может, колданул – дело не в деталях, а в результате. Ага. Значит, ему было мало того, что старший принц не может работать с артефактами. Почему? Потому что… Потому что Лаймар знает: всё можно переиграть заново! А я знаю? Кажется…

Спокойно, Джерон, спокойно! ЭТИМ ты займёшься после. Надо закончить другую логическую цепочку.

Какие же возможности кроются в злосчастном артефакте, из-за которого всё и началось? Ну, Мэй, я тебя достану, подожди у меня!…

Лаймар устраняет одного претендента, потом берётся за второго, и всё, вроде бы, идёт тихо и складно, но… На Рикаарда появляются планы ещё у кого-то. У мага или даже целой группы кудесников, которые желают установить над мальчиком контроль. И они торопятся, потому что артефакт вот-вот должен проснуться, а единственный Мост , который может с ним работать, к счастью, пока не инициирован … Хм. Хм. Хм. И где же мне искать этих злодеев? Кроме того… Стоит ли их вообще ИСКАТЬ?

– Эй, парень, очнись! Что с тобой?

Отвлекаюсь от своих мыслей и вижу встревоженное лицо Рогара.

– Ничего особенного… Я задумался.

– М-да? В следующий раз предупреждай, а то… Твоя задумчивость слишком похожа на оцепенение.

– Извини, не хотел тебя пугать.

– Да я не из пугливых, – очередная улыбка прячется в седых усах. – Ты кое-что начал излагать… Кое-что очень интересное. Не хочешь продолжить?

– Представь себе, нет! – стараюсь говорить, как можно серьёзнее.

– Почему же?

– Можно придумать очень много объяснений, но какое из них будет единственно правильным? Нет, мне пока рано поведать миру свои умозаключения!

– Как знаешь. Смотри только, чтобы поздно не стало, – мягко замечает Мастер.

– Постараюсь…

* * *

Метель, накрывшая Виллерим колючим плащом, застала меня примерно на середине пути от Дворцовой площади к дому Агрио. Западный Шем горазд на такую погоду: ещё вчера солнце слепило глаза, а сегодня не разберёшь, где находится земля, а где – небо, потому что всё смешалось в котле зимней бури.

Мало найдётся любителей встречать грудью порывы ледяного ветра, щедро приправленные жгучей солью мелких и острых снежинок. Я, как и многие здравомыслящие люди, мёрзнуть не собирался, а потому – едва видимость снизилась до пяти шагов – нырнул в спасительно-тёплые объятия первой попавшейся гостиницы, даже не удосужившись рассмотреть жалобно поскрипывающую на ветру вывеску.

К чести хозяина сего заведения, встретили озябшего гуляку по чётко отработанной схеме: один малолетний слуга подхватил и потащил в чистку и сушку плащ, ставший вдвое толще и тяжелее от плотного слоя снега, а второй усадил меня на свободное место в уголке зала и тут же водрузил на стол внушительных размеров посудину, которая исторгала из своих недр резкий аромат горячего вина. Кинув мальчишке мелкую монетку, я попросил его позаботиться и о перчатках, а сам положил холодные ладони на горячие бока кружки и окинул рассеянным взглядом своих «товарищей по несчастью».

Посетителей было, на удивление, немного: видно, местные жители, хорошо разбираясь в повадках зимы, ещё с утра предполагали изменение погоды в худшую сторону и просто не покинули натопленные дома. Группка молодых парней, одетых легко, но претенциозно – либо дворянство среднего пошиба, либо школяры какого-нибудь из королевских учебных заведений. Патруль Городской Стражи греется куда более крепкой жидкостью, чем та, что я собираюсь пригубить. В противоположном конце зала, кажется, селяне, приехавшие распродать откормленную к празднику скотину… Тихо, покойно и уютно – что ещё надо для счастья?

«Блаженствуешь?…»

Я чуть не поперхнулся. Давненько Мантия не прерывала мои размышления в своей излюбленной манере – ехидно и бесцеремонно.

Ну… Э… Пытаюсь.

«А есть, с чего?…»

Тебе-то какая разница?

«А кто же, кроме меня, будет следить за твоим душевным и телесным здоровьем?…»

То есть, расслабляться нельзя. Считаешь, мне необходим присмотр?

«Ты с удивительным упорством стремишься усложнить свою жизнь, мой дорогой… Можно было бы предоставить тебе самому расхлёбывать всё, что заварено, но… Я так привыкла к твоим глупостям за недолгие месяцы нашего осмысленного партнёрства, что не хотела бы снова остаться одна…»

С этого места чуть подробней, пожалуйста! Что значит «снова» и почему «одна»?

«Экий ты любопытный…» – усмехается.

Я ещё и настойчивый!

«Да… Особенно в глупостях…»

Хоть один раз ты можешь ответить мне серьёзно и понятно?

«Могу… Но это не так интересно, как ты полагаешь…»

Ошибаешься, милая! Я вовсе не полагаю ничего подобного.

«Отрадно слышать… Так о чём ты хотел спросить?…»

Ты сказала, что «не хочешь снова оставаться одна». Из этих слов можно многое понять. Первое: до того момента, как я появился на свет, ты уже существовала – но это, впрочем, и так ясно… Второе: ты не избалована приятным обществом. Вообще обществом не избалована. Посему напрашивается вывод: кроме меня, тебе не с кем поговорить. Правильно?

«Я всегда могу переброситься парой слов с самой собой, дурашка… И в отличие от тебя, я себе не надоедаю…» – торжествующая, но немного грустная улыбка.

Что-то не верится.

«Как хочешь… Я не прошу принимать Истину без сомнений и вопросов – это слишком просто и слишком неэффективно… Гораздо правильнее…»

Набивать шишки на ровном месте?

«Хорошо, что ты это понимаешь…»

Понимаю? Да. Но принять не могу. Зачем мучиться на окольных путях и задворках, если можно сразу, легко и быстро выйти на просторную площадь?

«А как же поиски себя?…» – вкрадчивый шёпот.

А зачем искать столь ненужную вещь? Только время и силы зря тратить.

«А на других времени не жаль?…»

На кого это – других?

«Когда ты последний раз думал не о делах, а о чём-нибудь приятном?… О прелестях своей возлюбленной, например?…» – надо же, ещё и укоряет… Хотя, права, поганка: не могу вспомнить. Не получается.

Ты что-то имеешь против?

«Я?… Имею или нет, ты всё равно не прислушаешься к моим советам…»

Почему же? Разумные и обоснованные советы я всегда…

«Попускаешь мимо ушей…»

Обижаешь! Когда это я что пропускал? Я всегда внимаю тебе с благоговением и трепетом!

«Шут…»

Ладно, не хочешь лишний раз улыбнуться, настаивать не стану. Тогда поговорим предельно серьёзно, и начнём, пожалуй, с… с начала. Ты ведь знаешь всё про всех, не так ли? Помоги мне разобраться в лицах и душах, мудрейшая из осведомлённейших!

«Льстец…» – довольный прищур.

Куда ж без этого?

«Что тебя интересует?…» – тон сменяется на сухо-деловой.

В первую очередь, Дэриен. Ему можно помочь, верно?

«Помочь можно всем, но иногда лучшая помощь будет заключаться в безболезненном и быстром умерщвлении…» – ни капли иронии в голосе. И я невольно передёргиваю плечами, сознавая беспощадную правоту Мантии.

Его Кружевом ожно переинициировать ?

«Разумеется… Только не с достигнутой ступени…»

Что ты имеешь в виду?

«Его нужно вернуть в исходное состояние, и заново провести ритуал…»

Хм… Так просто?

«Как и всё в этом мире… Дальше!…»

Мальчик, который пытался ему отомстить… Мэвин. Что делать с ним?

«А разве нужно что-то делать?…»

Ну-у-у-у-у… Он может натворить бед. С такими-то способностями.

«Если найдёт подходящий „инструмент“ для своих занятий…»

Именно об этом и говорю. Мальчика нужно отвлечь от прыжков со скалы, потому что в следующий раз он может и не собрать костей.

«Попробуй…»

Благословляешь? Спасибо!

«Положение, скажем прямо, безнадёжное, но… Ты же любишь браться за подобные дела?…»

Угу. Самое главное, не заострять внимание на результатах: если ничего не получилось, берись за следующий «тяжёлый» случай! Я правильно мыслю?

«В меру собственной недоразвитости…» – констатация факта.

Дразнишься? Ну-ну… Я сегодня отходчивый, так что можешь не стараться – не обижусь. Итак, о чём мы говорили-то?… А, вспомнил! Мэвина надо отвлечь. Но чем?

«Ах, мой бедный наивный Джерон!… То, что каждый знает с детства, ускользнуло от твоего понимания… Ему нужно влюбиться…»

И всё?!

«Этого мало?… Учти: редкий человек способен сохранять живой интерес к точной науке, если на горизонте взошло солнце кокетливого женского взгляда…»

М-да? Ну, если ты утверждаешь…

«Я сообщаю тебе простейшую из Истин, дурачок… Жаль, что ты не можешь её осознать…»

Ну почему же? Очень даже могу!

«Да-а-а-а?… А кто из нас вспоминает о своей любви строго по расписанию, да и то, если нечем больше заняться?…»

Знаешь, что…

«Да-да?…»

Последний вопрос. Что ты думаешь о Лаймаре?

«О реальном человеке или о твоих фантазиях в его отношении?…»

Э-э-э-э… Хотелось бы услышать твои мысли по обеим позициям.

«Не получится!…»

Это ещё почему?

«Как человек, он меня совершенно не занимает… А ТВОИ выводы, большей частью, несут в себе отражение эмоций, а не работы разума…»

В самом деле?

«Уж поверь…»

Значит, мне нужно провести анализ заново?

«Если не лень…» – зевает.

Эй, куда собралась?

«Сосну маленько… Здесь и без меня будет весело…»

Что ты хочешь этим сказать?

Но Мантия уже свернулась клубком и блаженно похрапывала где-то на грани восприятия.

Бессовестная! Вечно оставляет меня без своего общества, поганка… Впрочем, что она сказала? «Здесь будет весело»? Надеюсь, не настолько, чтобы полилась кровь.

* * *

Кровь, и вправду, не полилась. Зато гром праведного гнева сотряс стены гостиницы.

– Да за такие предсказания тебя выпороть – и то, мало! – раздалось из угла, где расположились селяне.

Любопытно… Я невольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит. Конечно, ничего не увидел. Пришлось встать – как раз вовремя, чтобы ворох пёстрых кусочков ткани успел обогнуть мою фигуру и спрятаться у меня за спиной. Спрятаться? О, нет…

– А ну, мерзавка, вернись!

Надо мной навис дюжий мужик, чьи щёки выглядели излишне румяными даже в скудном свете свечей. Интересно, чем его в детстве кормили? Мне, вроде бы, в еде не отказывали, но почему-то впрок ни мясо, ни овощи не шли. У родителей этой горы разносолов на столе, наверняка, не водилось, а поди ж ты…

– Вас что-то расстроило, почтенный? – я постарался улыбнуться со всем возможным уважением к буграм мышц, хорошо заметным и под толстым суконным кафтаном.

– Мокрая мышь, которая нагадала мне всяких гадостей!

– Мышь?

Поворачиваю голову, в попытке увидеть, о ком идёт речь, но через плечо удаётся рассмотреть только чёрные волосы и яркий платок.

– Предсказательница, чтоб её! – сплёвывает мужик.

– И что же она такого страшного Вам предсказала?

– А что скотина вся моя будущей весной подохнет, вот что!

– Именно так и сказала? – категоричность недовольного селянина, скорее всего, не имела под собой основания: бродячие гадатели редко опускаются до ясных и недвусмысленных «откровений из будущего», поэтому малышка могла сказать и что-то вполне безобидное, а клиент понял, как смог.

– Ну-у-у… – мужик слегка смутился. – Вроде того… Ну, что по весне Сейнари разольётся больше обычного, притопит луга, а на них трава дурная расти будет, и коровки мои потравятся…

– Да Вам необычайно повезло, почтенный! – хлопаю по крепкому плечу. – Сами подумайте: Вы уже знаете, из-за чего может погибнуть Ваша скотинка, так что Вам мешает выгнать её на другие пастбища или купить сена, а? И ни одна из коров не пропадет. Улавливаете?

В блеклых глазах появилось сомнение.

– После того, как Вы разъяснили, господин… И верно! Так, считаете, сена надо прикупить?

– О, тут я Вам не советчик! – машу руками. – Может надо покупать, может не надо – фрэлл его знает… А на подтопленные луга коров не гоняйте. Целее будут!

– И на том спасибо, господин! – отвесив низкий поклон, мужик вновь занял место за своим столом, а я повернулся лицом к той, что заставила меня строить из себя знатока сельского хозяйства.

Довольная мордашка – живая, смуглая, с крупными бусинами тёмных глаз. И верно, похожа на мышь. Очень миленькую, правда. Мокрые волосы скручены тугими колечками и облегают голову плотной шапочкой. Плечи закутаны в необъятный шерстяной платок, усыпанный то ли маками, то ли розами: даже если бы я лучше разбирался в цветах, определить, какие из них хотела изобразить вязальщица, не представляется возможным, потому что платок – старый. Очень старый, с полысевшими от времени кистями бахромы. Пол подметают юбки. Да-да, именно юбки, в количестве пяти, а то и более. Разумеется, разноцветные и, разумеется, никак не сочетающиеся между собой. При ярком свете эта аляповатость резала бы глаза, но здесь и сейчас она всего лишь заставляет улыбнуться.

– Здравствуй… мышка.

– Ты желаешь мне здоровья от чистого сердца или просто хочешь показаться вежливым? – прищуривается один из блестящих глаз.

– И то, и другое, наверное… Кстати, о здоровье! – я поманил пальцем мальчишку-подавальщика.

…Сунув нос в принесённую специально для неё кружку, девчонка сурово нахмурилась:

– Сам, значит, вином отогреваешься, а меня супом потчуешь? Это как же понимать?

– В твоём возрасте следует пить вино только в лечебных целях, но… Думаю, горячий мясной бульон с пирожками будет куда полезнее, чем кислятина, которую принесли мне. Если не хочешь, можем поменяться!

– Вот ещё! – она ухватила из миски самый большой пирог и откусила, сколько… Сколько смогла, а смогла много: вернуться к беседе юной гадалке удалось лишь спустя время, необходимое для тщательного пережевывания. И вернуться для того, чтобы попытаться вогнать меня в краску, потому что я услышал:

– А ты – добрый.

– Нет, мышка, я – злой. Очень злой. Только ещё и ленивый. А поскольку злые дела требуют большего приложения сил, чем добрые, я предпочитаю не особенно напрягаться… Если есть возможность.

Моя невинная шутка вызвала внимательный и сосредоточенный взгляд. Девчонка помолчала, потом сочувственно подытожила:

– Устаёшь, значит, сильно… Бедненький!

– Кто сказал, что устаю? – удивился я.

– Ну, здрассссьте! Только что заявил: злу нужно отдавать больше сил, чем добру, а теперь отнекиваешься? Не пойдёт!

– Что – не пойдёт?

– Выбери уж, что тебе ближе – зло или добро. А то потеряешься между… Ищи тебя потом! – довольная улыбка.

– Да кому я нужен?

– Кто тебя знает, – ещё один внимательный взгляд. – С виду не скажешь, а вдруг… Вдруг, есть в тебе что-то ценное?

– Вряд ли, – совершенно искренне сомневаюсь.

– Всё равно, не тебе судить! – заявляет девчонка. Заявляет так, что спорить с ней почему-то не хочется.

– Да я и не сужу…

– Хочешь, расскажу твоё будущее? – спустя вдох следует вполне ожидаемое предложение.

– В том же ключе, что и этому несчастному владельцу коров?

– Можно и в том… Хотя, нет, – задумчивый цокоток ногтей по столу. – Твоя судьба от капризов природы не зависит.

– И как же ты это установила?

– Есть способы… – туманный и ни к чему не обязывающий ответ. – Ты какое гадание предпочитаешь? Могу на потрохах курячьих. Могу на свечном воске. А могу Лабиринт Ладони прочитать… Выбирай!

– Не стоит, мышка.

– Что – не стоит? – обиженно надутые губы.

– Предсказывать мне будущее.

– Почему? Не веришь, что я…

– Угадаешь? Верю. Только… Своё ближайшее будущее я и так знаю. А то, что должно произойти потом… Видишь ли, мне почему-то кажется: неинтересно жить, если каждый ненаступивший миг уже известен. Скучно.

– Может быть, может быть… – кивок. – А если тебя ждут опасности? Угроза жизни и всякое такое? Тоже знать заранее не захочешь?

– Хм… – а вот над этим надо подумать.

Заманчиво было бы получить точные сведения обо всех будущих врагах и их планах… Заманчиво, но как-то нечестно. Нет, будем разбираться с неприятностями по мере их возникновения! Да и проку мне в предсказаниях? В лучшем случае забуду, в худшем – перепутаю так, что сам фрэлл ногу сломит.

– Нет, мышка, не надо. Пустое и неблагодарное это занятие – ткать Гобелены чужих судеб.

– Верно. Но ещё хуже – отказываться от помощи, предложенной без корысти, – девчонка смотрит на меня так сурово, что я чувствую себя школяром, заслужившим порку за плохо выученный урок.

– Я не отказываюсь… Просто мне думается, что знать будущее – не самое важное в жизни.

– А что же, по твоему, важнее?

– Прийти туда, где ты по-настоящему нужен.

Молчание, долгое и грустное, заканчивается вздохом:

– Ну, Пути и Дороги не по моей части, спорить не буду… А всё же, зря отказался! Пожалеешь!

– Конечно! – улыбаюсь, видя, как смешно морщится длинноватый нос девчонки. – Но ничего, я привык.

– Жалеть?

– И жалеть – тоже. А ещё я привык…

– Получать от Судьбы оплеухи? – ехидное замечание, заставившее меня вздрогнуть.

– Какие ещё… Ты-то что об этом знаешь?

– То, что явно, и то, что тайно. То, что дозволено, и то, что запрещено, – она встала из-за стола, озорно взмахнув юбками. – Я всё знаю. И ты совершенно прав: мне скучно жить. Точнее, было бы скучно, если бы…

– Если бы? – невольно встаю следом.

– Если бы под лунами этого мира не топтал тропинки тот, чья судьба не может быть предсказана, потому что её просто не существует.

– О чём ты говоришь?

– Запомни: нет ничего предопределённого и нет ничего неизменного. Ни в большом, ни в малом, ни в жизни, ни в смерти. Будущего нет, потому что, воплощаясь, оно на крохотное мгновение становится Настоящим, и тут же исчезает в Прошлом… Тебе нужно будет выбрать одно из трёх: Забвение, Память или Надежду. И когда наступит срок, ты выберешь то, что должен. Или не выберешь ничего, и это тоже будет Выбором… У твоего Зеркала три стороны, Джерон! Но соединить их вместе или разбить окончательно сможешь только ты сам…

С каждым словом лицо гадалки становилось всё светлее, словно под кожей разгоралось пламя. А глаза… Глаза белели, пока не превратились в прозрачные, ничего не видящие озёра. Воздух подёрнулся маревом, напомнившим о далекой летней жаре, очертания фигурки потекли, растворяясь в сумраке зала, и понадобилось лишь три вдоха, чтобы там, где стояла девчонка, не осталось ничего. Ничего. Даже следов мокрой обувки на полу.

Я опустился на скамью и тупо уставился в миску, где меня дожидался любезно оставленный маленькой гадалкой пирожок. Кто бы мог подумать…

Впрочем, любой из людей, сидящих за соседними столиками, принял бы встречу со Слепой Пряхой в канун Середины Зимы, как должное. Хотя бы потому, что всем известно: раз в году Судьба надевает пёстрые одежды бродячей предсказательницы и ходит по людным местам. Если повезёт, вы можете получить «из первых рук» всю историю своей жизни на десятки лет вперёд. Если не повезёт – ну вот, как мне – будете сидеть и гадать, что хотела сказать Та, Что Знает Всё, Но Помнит Лишь Будущее…

А я, дурак, пирожками её хотел накормить… И накормил же! На свою голову. «Три Стороны Зеркала»… В семейной библиотеке, кажется, была такая книга, но я ни разу в неё не заглядывал. Повода не было, да и желания не наблюдалось. Трактаты о смысле жизни интересны лишь тому, кто этого самого смысла не знает. Что же касается меня… Каюсь: пытался рыться в умных мыслях давно умерших и поныне здравствующих учёных мужей, и не только мужей. Даже пытался понять, о чём они предупреждают и что советуют. Признаюсь честно: только время зря потратил. Потому что, узнав, по чьей прихоти и вопреки чему сам живу на этом свете, окончательно убедился: не стоит искать подтекст там, где и букв-то на полноценное слово не хватает.

Что она ещё говорила?

Забвение.

Память.

Надежда.

Три символа моего Дома. Три Цвета Пепла.

Белый Пепел Забвения.

Чёрный Пепел Памяти.

Зелёный Пепел Надежды.

Но разве из них можно выбрать что-то одно? Они неразделимы. Они… Они составляют Суть. Единую и Неизменную. Но гадалка сказала: «нет ничего неизменного»… Имела ли она в виду и эти незыблемые основы существования? И если имела, то какую мысль вкладывала в своё предсказание? Нет, простите, не в предсказание. В предупреждение, от которого тревога взъерошила холодными пальцами несуществующие волосы на моём затылке.

От чего меня хотели предостеречь? От чего?…

* * *

Входная дверь распахнулась и тут же с грохотом вернулась в крепкие объятья косяка. Вновь прибывший посетитель гостиницы, радушно принимающей под свой кров замёрзших горожан и гостей столицы, не глядя, скинул плащ на руки мигом оказавшегося рядом мальчишки и уверенно направился к лестнице, ведущей на второй этаж – в комнаты постояльцев. Самое обычное событие, ничем не примечательное, за исключением личности человека, который, как и ваш покорный слуга, не отсиживался дома, пережидая непогоду.

Его Магичество Лаймар, собственной персоной. Какого фрэлла ему здесь нужно? А что, если…

Вы любите шпионские игры? Я – ненавижу. Но, как и всякий обыватель, волей случая столкнувшийся с чем-то доселе неизведанным и потому – притягательным, не смог удержаться от построения совершенно нелепых, но соблазнительных предположений… Наверняка, чернявый маг припёрся в гостиницу для встречи со своим связным и получения инструкций по поводу дальнейших злодеяний! А значит, у меня появился замечательный шанс разоблачить грандиозный заговор! Всем нос утру – и кузену, и Мастеру. Они ещё будут гордиться тем, что знакомы с таким гениальным…

Однако пора переходить от слов к делу.

Меня Лаймар не заметил: его мрачно-озабоченный взгляд даже не коснулся угла, в котором мне посчастливилось греть скамейку. Так торопился? Значит, встреча важная, и с тем, кто не терпит промедления… Ну-ка, посмотрим!

Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы не вызвать подозрений к своему неожиданному желанию прогуляться наверх, я вальяжно одолел пятнадцать ступенек и остановился, чтобы выяснить, куда двигаться дальше. Впрочем, если раньше выбор направления поставил бы меня в тупик, сейчас – благодаря Мантии – мне был доступен весьма удобный инструмент, позволяющий безошибочно ориентироваться на местности.

«Паутинка» растянулась по коридору второго этажа, предоставив уйму сведений о напряжённости отношений между постояльцами там, где таковые имелись. Постояльцы, то есть. Так, осталось только определить, какой звук соответствует местоположению моего знакомого мага…

Странно. Ничего не понимаю. Совсем ничего. Лаймар, без сомнения, находится в правом крыле, почти в самом конце коридора. Более того, творит волшбу, но… Не вызывает напряжения ! Напротив: словно убаюкивает ранее вздыбленное судорогами Пространство. Как такое может быть? Тихий шелест мирно засыпающей стихии – и ничего более. Очаг возмущения локализован и устранён. И кем? Человеком, которого я полагаю главным виновником несчастий, обрушившихся на королевскую семью! Нет, тут что-то не так… Что-то не сходится… Или ошибся я, или…

Постойте-ка! Новое возмущение ! Никак не связанное с магией, но примерно в том же секторе моей «паутинки». Всё, сил анализировать собственные путаные мысли больше нет! Сейчас всё увижу сам и…

Стараясь не шуметь, я подошёл к нужной комнате, но можно было особенно и не таиться, потому что благодарственные причитания женщины, перемежающиеся недовольными возгласами Лаймара, успешно заглушали любые звуки. Судя по словам, смысл в которых можно было найти лишь со второго или, лучше – третьего прослушивания, маг занимался лечением больного ребёнка, и один этот факт заставил меня нахмуриться. Какое-то не свойственное злодею поведение, не находите? Заглянуть внутрь, что ли?

На моё счастье, шпион-кудесник, видимо, слишком торопился, потому что оставил дверь приоткрытой. Правда, в узкую щёлку я почти ничего не разглядел – только руку человека, стоявшего рядом с выходом. Руку, которая поднималась вместе с…

Тому, кто ни разу в жизни не видел любимого оружия кихашитов[4], и в голову бы не пришло испугаться костяной трубки длиной в две ладони и толщиной не более пальца. По крайней мере, в первый момент. Впрочем, второго момента не наступило бы, потому что иглы, которыми каждый убийца из Южного Шема может попасть в глаз бабочки с очень даже большого расстояния, смазаны очень неприятным зельем, которое… Скажем так: после попадания которого в кровь, жертве покушения можно начинать сооружать надгробие.

Фрэлл! Это что же получается?! Сейчас какая-то сволочь убьёт моего главного подозреваемого, и я останусь ни с чем? Нет, мои дорогие, так не пойдёт! Не позволю!

И я со всей дури (а как же иначе?) ударил ногой по двери.

Издав жалобный треск, дерево впечаталось в руку, пальцы которой сжимали трубку. Кихашит пошатнулся, роняя своё оружие, но изготовиться для новой атаки не успел. По очень простой причине: последовать за дверью и приставить к горлу опешившего убийцы обнажённый клинок не составило труда даже такому неуклюжему типу, как я.

– Простите, что нарушил ваше уединение, господа, но мне показалось, что негоже омрачать и так уже ненастный день смертью.

Люди, находившиеся в комнате, перевели взгляды на меня. Те, кто был в сознании, разумеется, потому что мальчик, лежащий на постели, судя по всему, забылся сном после тяжёлого приступа.

Лаймар. Удивлённый. Недовольный. Растерянный.

Бедно, но опрятно одетая женщина – видимо, мать больного ребёнка. Заплаканная. Дрожащая то ли от холода, то ли от страха.

Убийца, наверняка играющий роль отца семейства – человек более чем средних лет, с не запоминающимся лицом. Напряжённый и бесстрастный. Непорядок! Он должен меня бояться, разве нет? Я же такой стра-а-а-ашный!

В целях внушения незаслуженного уважения, позволяю «старшей» кайре прижаться к коже под подбородком кихашита чуть-чуть теснее. Самую малость – даже кровь не выступает. Заодно поигрываю Пустотой, то касаясь ледяным дыханием живой плоти, от отзывая свою вечную спутницу назад. Наверное, именно ей и удаётся заставить убийцу, с раннего детства презревшего страх смерти, вздрогнуть. Ещё бы: если, умирая, вы знаете, что воплотитесь в лучшем теле и лучшей жизни, Уходить не страшно. Но раствориться там, где ничего не было и никогда не будет… О, подобное испытание могут выдержать не все! Собственно говоря, вообще никто не выдержит. По моему скромному разумению. Я и сам, кстати…

– Поручитель? Провинность?

Эти вопросы могут показаться странными кому угодно, но только не человеку, нервно сглатывающему слюну. И он, и я играем сейчас по одним правилам. Правилам старинной, но до сих пор распространённой игры под названием: «Остаться в живых». А ещё вашему покорному слуге посчастливилось в своё время ночь напролёт слушать пьяную исповедь г’яхира[5], который считал, что не сможет дожить до рассвета. Как же он ошибался: смерть настигла парня лишь сутки спустя… А мне – в качестве посмертного дара собутыльника – досталась груда совершенно бесполезной, на первый взгляд, информации. Но, как выясняется, ничто в этом мире не пропадает зря!

– Я не буду повторять дважды! – в самом деле, не буду. Хотя бы потому, что сам забуду, о чём спрашивал.

– Поручитель – г’яхир Полуденной Розы[6] эс-Сина[7]. Вина – нежелание содействовать.

Вот как? Браво, Лаймар! Я бы, например, не рискнул отказаться от предложения «принять посильное участие в созидании славного будущего Южного Шема». Впрочем, мне и не предлагали. Нос у меня не в том масле испачкан.

– Можешь вернуться домой. По праву het-tаany я принимаю обязанности Поручителя, – убираю кайру в ножны, и убийца облегчённо выдыхает.

Могу понять, почему: ты уже настроился на безвременную кончину, да ещё вкупе с невыполненным заказом, что для кихашита тяжелее всех и всяческих долгов, и тут на тебе! Какой-то беспечный чудак произносит волшебное слово «het-tаany», принимая на себя грех твоей оплошности… Можно вознести искреннюю хвалу богам и смело отправляться за новым заданием.

– Как мне назвать Вас, господин? – немаловажный вопрос.

– Скажешь: тебя отпустил тот, кому Шан-Мерг подарил свой последний вздох.

Минута тишины. Такая долгая, что кажется Вечностью. А потом кихашит опускается на колени и лбом касается дощатого пола, отдавая дань почитания прозвучавшему имени. И – мне. Эх, дяденька, не заслуживаю я такого. Всего-то и сделал, что…

…Никак не могу привыкнуть к нескольким очень досадным мелочам. К вою песчаной бури за стенами хирмана[8]. К чадящим фитилям масляных светильников, распространяющим в воздухе аромат подгоревшей еды. К ощущению полнейшей беспомощности перед злорадной ухмылкой Судьбы…

Непогода застала меня посреди ничего – как раз на том участке эс-Сина, где проще встретить демона, нежели человека. На какие доходы существовал хозяин обшарпанного «приюта», можно было только догадываться. Наверное, обирал трупы постояльцев. Впрочем, я куда больше боюсь не высохшего под знойным солнцем пустыни старика, а того, кто волей случая составил мне компанию.

Мужчина, вдвое старше меня. А может, и не вдвое: скорбные морщины, рассёкшие высокий смуглый лоб, никого не омолодят. И глаза… Про такой взгляд говорят: «потухший». И тому есть причины. Шан-Мерг (как он сам представился) собрался умирать. Только я никак не могу понять, на чём основывается его жуткая уверенность в приближении смерти.

Всю предыдущую ночь мы провели без сна: он – беспрерывно рассказывая о себе и своей… хм, работе, я – слушая. И борясь с крупной дрожью, потому что мне было страшно. Очень страшно.

Мой собутыльник оказался г’яхиром. Какой именно провинции – я забыл сразу же, как только осознал, что делю стол и кров с человеком, которому ничего не стоит забрать мою жизнь. И не только жизнь, кстати: я ведь дожидаюсь каравана. Дожидаюсь, сидя на деньгах и верительных грамотах х’аиффа. Если что-нибудь потеряю или того хуже – меня обворуют, можно не возвращаться к Заффани. Проще самому закопаться в песок. Прямо за дверью…

И даже выпивка не помогает. Хвалёное «Дыхание Пустыни» не то, что не расслабило тело и не успокоило сознание, напротив: натянуло все нервы, как струны лютни. Голова гудит от смешанных в кучу откровений г’яхира, постепенно тупея и отпуская все мысли, кроме одной… Я выберусь отсюда ЖИВЫМ?!

– Ты слушаешь?

– А?… Да, конечно… – поднимаю взгляд от стола.

Подёрнутые пеплом тоски угольки глаз смотрят на меня в упор. Очень и очень внимательно.

– А мне кажется, что нет… Впрочем, это и не важно. Ты не попытался сбежать – вот, что мне нравится.

Сбежать? Куда? В пасть бури? Я похож на самоубийцу? Никогда бы не подумал… Опять же, поручение моего работодателя. Как я могу его не выполнить? Это означало бы полное и безоговорочное признание собственной несостоятельности. Во всех смыслах.

Г’яхир, видно, догадывается, какие демоны терзают мою душу, потому что невесело усмехается:

– Я не имел в виду смелость, парень. Даже самый отважный человек на твоём месте чувствовал бы себя… нехорошо. Возможно, если бы ты был старше и опытнее, ты бы предпочёл выйти за Порог. Ещё вчера.

Я и так почти парализован страхом, а он добавляет ещё и ещё… Зачем? Хочет поиздеваться? Можно было бы предположить такое стремление – особенно со стороны человека, ожидающего свой смертный час, но… В глазах Шан-Мерга плещется тоска. Тоска человека, который вынужден уйти, оставив незавершённым дело. Очень важное дело.

– Я не могу себе позволить…

– Испугаться? Вижу. Тебя держит нечто, посильнее любого страха. Чувство долга, верно? Я угадал?

Не отвечаю, но мой ответ г’яхира не интересует. Шан-Мерг думает о чём-то другом. Думает примерно минуту, потом встаёт и медленно начинает обходить стол, бормоча себе под нос:

– Как всё не ко времени… Не к месту… Парень – всё, что у меня имеется, но достаточно ли того, что под рукой? Впрочем, выбора нет…

– А меня учили, что Выбор есть всегда. Нужно только рассмотреть все Пути, ведущие с Перекрёстка, – как всегда, не подумав, блещу вбитыми в голову истинами. Мужчина останавливается совсем рядом со мной и проводит рассеянным взглядом по стене комнаты.

– Очень может быть… Ну, если ты СМОЖЕШЬ сделать Выбор за меня… Сделай его!

Сильные пальцы властно впиваются в мои волосы.

– Эй, что Вы… – успеваю только возмущённо открыть рот, а в следующее мгновение…

Комок чужого дыхания втыкается в моё горло, и я едва не захлёбываюсь жарким и странно сухим ветром. Ветром, несущим на своих крыльях последний вздох Шан-Мерга…

…Потом было многое. Несколько бессонных суток наедине с мёртвым телом. Песни песка – то вкрадчивые, то угрожающие. Дочери Йисиры. «Белая Фаланга». Долг, который требовал оплаты и был уплачен. Мной.

Многое было. Но в одном я совершенно точно завидовал Шан-Мергу: ему повезло Уйти, Оставшись. Хотелось бы верить, что и мне когда-нибудь удастся такое…

…Песок пустыни всхлипнул в последний раз и умолк, прячась в тайниках памяти. Я посмотрел на склонившегося в глубоком поклоне убийцу.

– Ступай! Если через минуту твои следы не остынут на пороге этого дома, я возьму своё обещание обратно!

– Как прикажете, Карающий[9]! – ему не понадобилось и вдоха, чтобы, подхватив орудие своего труда, исчезнуть в коридоре.

– Вы закончили здесь, почтенный Лаймар? – обращаюсь к кудеснику, который за всё время моей беседы с кихашитом не проронил и звука.

– Да, вполне. Что Вы хотите предложить?

– Спуститься вниз и поговорить. Согласны?

– Я могу отказаться? – лёгкая усмешка.

– Можете. Но лучше не надо. Считайте это… дружеским советом.

– Что ж… – маг вздохнул. – Если позволите, я присоединюсь к Вам через несколько минут.

– Буду ждать, – я выделил голосом слово «буду» и оставил Лаймара отдавать последние указания совершенно растерянной женщине.

* * *

Придёт или не придёт, вот в чём вопрос. Что помешает магу сбежать? Да ничто. Есть два ручных зверька, которые – если дать им волю – охотно управляют своим хозяином. Любопытство и совесть. С дурными наклонностями первого из них я уже кое-как справился, а второй… Не менее опасный противник, кстати. И главная его черта: никогда не прячет оружие в ножнах. Клинок может отодвинуться, прижаться плотнее, взрезать кожу или печально просвистеть рядом, но полоса серой стали никогда и никуда не исчезнет. Вы сражались со своей совестью? И кто победил? Только не лгите, а скажите откровенно… Молчите? Вот и я тоже… Лучше промолчу.

Впрочем, меня устроит любое развитие событий. Если Лаймар сбежит, его вина не нуждается в подтверждении. Если не сбежит, получу ответы на интересующие меня вопросы. Как ни крути, а в выигрыше всё равно я! Приятно, фрэлл подери…

И всё же, он пришёл. Спустился по лестнице – не шибко спеша, но и не особо медля: как человек, закончивший все срочные дела и теперь могущий совершенно осознанно уйти на покой. Э нет, дорогой мой, не так скоро!

Расположившись напротив, маг положил ладони на стол, чем несказанно меня повеселил: такой жест у караванщиков Южного Шема означает открытость помыслов вкупе с готовностью принять судьбу, какой бы она ни была. С трудом сдержав улыбку, я осведомился:

– Сколько времени Вы выделите на беседу, почтенный?

Лаймар недоверчиво нахмурился:

– Разве не Вы устанавливаете правила?

– Правила чего? – хлопаю ресницами, словно девушка на первом свидании.

– Правила… – маг на несколько вдохов замолкает, а потом – видимо, придя к определённому выводу, зло щурится: – Даже то, что Вы отсрочили мою смерть, не даёт Вам права издеваться надо мной, пока я жив!

– Издеваться? Ещё и не начинал! – демонстрирую самую мерзкую из своих улыбок, чтобы миг спустя продолжить уже предельно серьёзно: – Мои права и обязанности простираются куда шире, чем Вы можете себе вообразить, почтенный. Честно говоря, я и сам не представляю себе их границ… Не хочу представлять. Ваша жизнь и Ваша смерть меня не интересуют. Ни в каком разрезе. Возможно, это Вас огорчит, но я больше обеспокоен совсем другими вещами.

– Вы хотите сказать… – кажется, он начинает догадываться, к чему я клоню. Ну и замечательно: меньше придётся прикладывать усилий.

– Я не собираюсь Вас убивать. Не сегодня. Видите ли, я не имею привычки в один и тот же день дарить подарок и забирать его обратно. Думаю, в этом Вы могли уже убедиться на примере…

– Молодого Магайона? – о, великолепно! У нас найдётся, что обсудить, кудесник! Мне даже не нужно притворяться больше обычного, чтобы вести беседу в нужном направлении.

– Именно. Кстати, поведайте, сделайте милость: почему Вы решили убрать Кьеза со своего горизонта?

– И Вы не спросите, зачем я вообще начал ему помогать? – вежливое любопытство.

– Хотите, отвечу сам?

– Попробуйте! – Лаймар потянулся к пирожкам в миске, и мне этот жест ясно говорит об одном: маг заинтересован. Попался на крючок. А ведь мы с ним до боли похожи… Я тоже – незаметно для себя – поглощаю всю доступную еду, когда у меня появляется задачка, требующая решения.

– Думаете, стоит того? – пододвигаю миску к себе и делаю вид, что затрудняюсь с выбором.

– Я говорил не о… – спешит поправиться маг, и вот тут я уже фыркаю:

– Не о пирожках, разумеется! Простите великодушно, но не могу удержаться… Вы не обиделись на эту нелепую шутку, надеюсь?

– Пожалуй, нет, – Лаймар улыбается. Суховато, но вполне искренне. Ай да я! Закрепим успех:

– Конечно, истинных причин я знать не могу, но это уже мелочи… Герцог Магайон имеет влияние при дворе. Очень большое, как я понимаю. И в какой-то момент ваши с ним интересы вступили в конфликт. Проще говоря, вы если и не враждуете открыто, то добрых чувств друг к другу не испытываете. Судя по всему, старший сын герцога поддерживает позицию отца, и единственным уязвимым местом оказался младший – своевольный, вспыльчивый, недалёкий, но зато весьма решительный Кьез, полагающий себя, к тому же, обиженным… Вы предлагаете помощь, так сказать – оснастить перилами лестницу, ведущую Наверх. Он соглашается. Вы сообщаете ему место и время, когда дядюшка Хак окажется вдалеке от столицы, но в пределах досягаемости наёмных убийц, и Кьез, не теряя ни минуты, отправляет охотников за головой своего отца. А потом… Потом Вы узнаёте, что мальчишка не преуспел в своих начинаниях. Более того: обвиняет в неудаче Вас, хотя Вы, как я понимаю, были против столь грубого решения проблемы. И… Я забежал не слишком далеко вперёд? Возможно, теперь Ваша очередь?

– Моя? Вы и так всё очень подробно изложили. Даже хуже: Вы рассказали о том, чего не могли узнать – только догадаться, и Ваши догадки меня пугают.

– Не позволяйте страху слишком многого, почтенный: бояться ещё рано. Итак?

– Кьез попытался взвалить вину на меня, совершенно верно. Он был неуравновешен. Со всех точек зрения. Разумеется, начал угрожать, что расскажет «кому следует» о моих планах…

– Кстати, о каких?

Лаймар усмехнулся:

– Вы спрашиваете потому, что хотите знать или потому, что не хотите думать сами?

– Конечно, второе! Зачем тратить силы, если можно получить то, что ищешь, в подарок?

– Ну, разумеется… – пальцы мага погладили выскобленную поверхность стола. – А не промочить ли нам…

– Горло? Ничего не имею против! Тем более что ноги я давно уже промочил…

Я выбрал эль – светлый, к сожалению (тёмный гораздо вкуснее, но и по голове бьёт тяжелее, а мне никак нельзя было терять ясность рассудка), Лаймар – что-то из южных вин. Вместе с напитками нам принесли гору щедро посоленного печенья – для весёлого хруста и иллюзии наполненного желудка.

– Мои планы, значит… Вам известен городок под названием Вэлэсса?

– Это на южном побережье? Маленький порт?

– Маленький? – маг удивился. – Вы когда были там последний раз?

– Я вообще там не был… – понятно: потрепанный том, к которому я обращался при постижении деталей землеописания, давно нуждается в исправлениях. – Впрочем, речь ведь не о размерах, да? Чем Вам так интересен этот город?

– Поблизости от него находится небольшой клочок земли, на котором… Или, точнее, в котором находят tyekk’iry.

– «Слёзы Вечности»? И насколько часто? Кто контролирует их дальнейшее распространение?

– Вижу, Вы понимаете всю важность сказанного, – уважительно заметил Лаймар. – И Вы, наверное, понимаете также, что любой маг был бы счастлив заполучить это месторождение в своё полное и неограниченное распоряжение?

– Понимаю. Вы полагаете себя достойным?

– Вполне, – прямой и спокойный взгляд.

– Я бы на Вашем месте не торопился.

– Почему?

– Потому что…

Tyekk’iry. Брызги из Колодца Западного Предела. Однако… Означает ли это, что сам Источник находится рядом с Вэлэссой? Если да, то стоит повнимательнее присмотреться к политической ситуации, касающейся этого городка… Тьфу! Города. И когда он успел вырасти?

Вэлэсса, судя по всему, находится в ленном владении Магайонов, и Кьез пообещал подарить магу землю, в которой рождаются крохотные, но совершенно самостоятельные и замечательно сильные Источники.

Кстати, почему Лаймар так рвётся именно туда? Разве что…

– Вы связаны с Водой, почтенный?

– Да.

– И насколько сильно?

– Об этом я не могу судить, но…

– Не утруждайтесь! – я стянул со среднего пальца левой руки кольцо. – Просто наденьте, и всё сразу станет ясно.

– Что это? – маг принял тусклый ободок в свою ладонь.

– Своего рода артефакт, позволяющий… Наденьте, и сами увидите.

– На любой палец?

– Как Вам будет угодно. От местоположения ничего не изменится.

Лаймар последовал моему совету и кольцо скользнуло на безымянный палец. Вдох-другой ничего не происходило, но вот по изгибам побежали маленькие синие искорки, всё быстрее и быстрее, увеличиваясь в размерах, пока одна из полос, составляющих заработанное моим нелёгким трудом украшение, не налилась сапфировой синью.

Мой собеседник не был бы магом, если бы не попытался определить, что за чудо свершилось на его глазах. И когда определил, удивление окончательно сбежало из тёмных глаз, сменившись полнейшей растерянностью.

– Как такое возможно?

– Что именно? – я постарался изобразить на своём лице самое доброжелательное выражение, на которое был способен.

– Ведь это… это же не металл… это…

– Прах первородных Сил[10].

– Откуда… где Вы его взяли? И как Вам удалось сделать из него…

– Видите ли, почтенный, некоторые факты моей жизни не полежат разглашению. Ни при каких условиях. Если выражаться грубее: я скорее умру, чем расскажу Вам, где и как получил в Дар это кольцо. Поэтому прошу не спрашивать. Я даже не стану Вам лгать – просто промолчу.

– Как скажете… – Лаймар всё никак не может поверить, что на его руке сияет древняя легенда.

Вообще-то, можно было обойтись и без подобного представления. Простейший анализ доступных фактов позволяет заключить, что сидящий напротив маг особенно хорош при работе с Водой: «осколки ледяного зеркала» тому свидетельствуют. И свидетельствуют очень красноречиво. Кстати, об «осколках».

– Оставим на время Вэлэссу, почтенный, и вернёмся в столицу. Вы приняли решение убить Кьеза по долгому размышлению, или же походя?

– Это важно?

– Нет. Просто мне интересно знать… Заклинание, которым Вы воспользовались, требует некоторой подготовки. Следовательно…

– Да, я заготовил «осколки» заранее. На всякий случай, – он не стал кривить душой. Фрэлл подери! Мне всё больше и больше начинает нравиться этот дядя!

– Не обязательно для Кьеза?

– Для кого угодно.

– Но Вы их «направили», не так ли?

– Очень поверхностно, почти наугад.

– То есть, они уничтожили бы любого, кто оказался на пути?

– Думаю, да. Но… – внимательный и чуть насмешливый взгляд. – Вас они не тронули.

– Ну, если не считать пары треснувших рёбер, то да! Не тронули.

– Я имел в виду совсем другое.

– Я знаю. Заключенная в ледяном крошеве магия не причинила мне вред. Потому что я вовремя её уничтожил.

– Не расскажете, как? – профессиональный интерес луком изогнул густые брови.

– Не расскажу, – улыбаюсь, но не злорадно, а сожалеюще. – Нет времени. У меня слишком много вопросов к Вам, а я не добрался и до середины… Вы желали получить в своё распоряжение Силу, не связанную с Источником напрямую. Почему? Вы не хотите платить по счету, когда придет время? Не хотите, чтобы некогда врученный Вам джав[11] выполнил свое единственное предназначение?

Лаймар едва уловимо морщится:

– А Вы бы легко расстались с жизнью только из-за того, что кто-то когда-то решил: нельзя занимать, не отдавая долги? Не верю! Вы не похожи на человека, тупо следующего традициям!

– Правда? Вы меня приятно удивили… На самом деле, спорить с теми, кто устанавливает Правила, не следует. Если Вам повезло один раз уйти от ответа, это не значит, что не возникнет новый вопрос… Если Источник должен быть пополнен, он будет пополнен. Независимо от мнения воришек, таскающих из него искорки для собственного удовольствия.

– Вы так говорите, словно… – тёмные глаза опасно блеснули.

– Слышали: летом в Россоне погибла женщина. Маг Академии.

– Да. И какое отношение это имеет к…

– Она вернула то, что заняла.

Лаймар щурится, осмысливая услышанное.

– Вот как… Этого я не знал. Но, позвольте: откуда Вы…

– Мне рассказал участник Возвращения.

– О! – пауза. Долгая и почтительная, но молчанием маг выказывает уважение не мне, а умершей коллеге по цеху.

– Мне понятно Ваше стремление жить на дармовщину, почтенный. И осуждать его я не могу. Кстати, Вы занялись Вэлэссой только после того, как потерпели неудачу с Рикаардом?

Плохо скрытая дрожь пальцев на столе.

– Почему Вы упомянули младшего принца? Он…

– Он – Мост, следовательно, потенциальный источник Силы. Но Мосты – такие хрупкие существа. Такие ранимые и такие внушаемые… Вы хотели подчинить мальчишку своей воле до того, как он обретет Могущество, чтобы в дальнейшем припасть к Источнику посредством взбалмошного юнца, верно?

– Вы слишком много знаете, – признание моего преимущества. Приятное, но… Несколько преждевременное.

– Не так много, как хотел бы, – вздыхаю. – Эльфийку принцу подсунули Вы?

– Не совсем.

– То есть?

– Я воспользовался удобным случаем, отрицать не буду. Но идея принадлежала не мне.

– А кому же?

– Я не знаю его имени. Он – эльф, но больше ничего определенного сказать не могу.

– Эльф? – мозаика рассыпалась и начала складываться заново.

– Да. Не могу предположить, что рассорило двух соплеменников настолько, что один решил жестоко казнить другого, – Лаймар удивляется. Совершенно искренне. Я тоже теряюсь в догадках. Пока.

– Казнить?

– Если постепенное спаивание «росой» – не казнь, то что же? – ехидная усмешка. – Медленно, но верно она сходила с ума, и, в конце концов…

– Я знаю, что происходит с листоухими, когда они перебирают «росы», можете не продолжать. Итак, эльфийка была поручена Вам?

– Да. Я должен был готовить зелье и следить за его регулярным потреблением.

– «Росу» Вы доставали сами или…

– Заказчик снабдил меня всем необходимым.

Всем необходимым…

– Не было ли среди этого «необходимого» небольшого медальона, выточенного из дерева? Без украшений, без надписей?

– Был. Собственно говоря, я вручил его капитану Стражи, который… – маг осекся и посмотрел на меня ещё внимательнее, чем раньше.

– Капитану, который должен был убить беременную женщину. Кстати, за что?

– Она хотела выйти из игры, – равнодушно пожал плечами Лаймар. – А Стража не отпускает раньше времени. Кроме того, эльфийка покалечила и убила несколько солдат, которые…

– Вели себя неуважительно, полагаю?

– Можно и так сказать.

Всё ясно. Когда моя кровь разрушила заклятие, сводившее Кё с ума надёжнее «росы», эльфийка справилась с отравой и захотела вернуться. Домой. К прежней жизни. К самой себе. Захотела… Не учтя того, что контракт, заключаемый при поступлении в Стражу, очень и очень жесток. По крайней мере, иметь детей сие соглашение запрещает. Наверное, Кё предложили избавиться от… Могу себе представить ярость женщины, только-только обретшей смысл жизни заново! Не хочу даже воображать, что произошло с теми несчастными, которые намеревались помочь эльфийке проститься с ребёнком.

* * *

– Значит, эльф…

– Что Вы сказали? – переспрашивает маг.

– Ничего. Какое заклинание висело на медальоне?

– Что-то из сферы передачи посланий, я подробно не приглядывался. Скорее всего, оно должно было сообщить о смерти, и только.

– Похоже на то. Ладно, фрэлл с листоухими… «Росу» Роллене дали Вы?

– Я. Всё равно, девать некуда было. А что?

– Из каких соображений?

– Я хотел избавиться от этой стервы.

– Избавиться? – надеюсь, моё удивление не выглядело совсем уж по-детски, хотя именно таковым и являлось. – По причине?

– Вы близко сталкивались с этой девушкой? – серьёзный вопрос.

– Более-менее.

– Тогда Вы должны понимать: она неуправляема. Совершенно! Опасна. Ладно бы, для себя самой, но для всех остальных – не менее.

– Это проблема брата Роллены, а не Ваша.

– Герис не сможет её приструнить.

– Поэтому воспитанием девушки решили заняться Вы? Странно… Впрочем, узнаю Ваш любимый метод: сначала расшатать душевное равновесие объекта, а потом, когда он выходит и из-под Вашего контроля, устранить. Просто и эффективно. Браво!

– Контролировать Роллену невозможно. Я знаю это лучше всех.

– Не поделитесь знаниями?

Лаймар отвёл взгляд и некоторое время изучал лица выпивох за соседними столами.

– Возможно, только Вы и сможете понять… – слова прозвучали так тихо и печально, что я почти испугался.

– Что понять?

– Когда-то я бы так же молод, как Вы. Молод и влюблён. Но мои чувства не встретили взаимности. Может быть, и к лучшему, хотя в то время… В то время я был готов покончить с собой.

– И при чём здесь Роллена? Она вообще тогда уже существовала на свете?

– О, да! Существовала и ещё как! Она была хрупкой и юной… Невинной. Герис уже тогда не видел других женщин, кроме неё. И вообще никого не видел…

– Подождите! Герис… И Ваши чувства… Вы хотите сказать…

– Он был очень, слишком красив. Я не знаю, как и почему моё сердце попало в эту ловушку, но когда я понял, что люблю парня, вместе с которым обучаюсь магическим искусствам… Было уже поздно что-то менять. Я пытался. Несколько лет. Старался держаться подальше. Но мы были друзьями. Очень близкими друзьями, хотя сейчас в это трудно поверить… А наши возможности… Они были равны.

– Равны ли? Вы отступили, так и не начав сражение, верно? Не стали и бороться за место придворного мага, потому что тогда Ваш возлюбленный окончательно бы Вас возненавидел, да?

– Он и возненавидел. Потом. По моему же желанию… – Лаймар тяжело выдохнул. – Герис должен был проводить Инициацию принца и очень волновался. Наверное, первый раз в жизни. Ему нужна была разрядка. Я пробовал успокоить друга беседой, и в какой-то момент… проговорился о своих чувствах. Я не надеялся на то, что он хотя бы поймёт, но… Такого отвращения я не ожидал. Пришлось принять меры – благо, в соседней комнате готовилась ко сну белокурая малышка…

– И что же Вы сделали?

– Перевёл фокус страсти на неё, заодно слегка меняя полярность. Получилось неплохо: Герис воплотил в жизнь свою мечту и забыл о моём… просчёте.

– А о девушке Вы думали?

– В тот момент? Нет. Я думал о себе и том, что моё сердце раскалывается на куски… Вы меня осуждаете?

– Осуждаю? – я поставил локти на стол и опустил подбородок в гамак сплетенных пальцев. – За что? Вы хотели быть счастливы и… пожертвовали своим счастьем ради другого. Вмешались в чужие судьбы, потому что ненавидели свою. Мне Вас жаль. И… Вы правы: я понимаю. Вы пробовали исправить… свою оплошность?

– Сначала – нет, а потом… Потом стало видно, что все всем довольны, и я смирился.

– Все довольны? А что скажете о принце, который из-за Вашего душевного расстройства прошёл Инициацию неправильно?

– К сожалению, мне не подвластны… – начал Лаймар, но я хлопнул ладонью по столу:

– Будете утверждать, что Ваших умений не хватит для размыкания Кружева?

– Нет, но…

– Вы исправите хотя бы это, раз уж всё остальное зашло слишком далеко!

– Исправлю? Я бы с радостью, вот только… Разомкнутое Кружево невозможно изменить.

– А если Кружево Дэриена вернется в первозданное состояние?

– Каким образом? – непонимающий взгляд.

– Это не Ваша проблема, а моя! Вы сможете провести Инициацию?

– Я никогда не интересовался этим процессом. Могу попробовать, но… Необходимо подробное описание.

– Оно у Вас будет. Вышедшее из-под пера Вашего учителя.

– Это невозможно!

– Почему же? Вы знали о существовании дневника Лара? Ведь знали же!

– Да, знал. Но этот дневник никто не мог прочесть! – горячность в голосе становится почти обвиняющей.

– Просто он не попадался в руки тому, кому надо! Заметки по поводу Инициации я Вам предоставлю. Но Вы должны обещать… Поклясться тем, чем дорожите больше всего… Вы должны сделать то, что не удалось Вашему другу. Привести Кружево Дэриена в надлежащее состояние.

– Если, и в самом деле, я смогу прочитать инструкции учителя… – Лаймар немного подумал, потом согласно кивнул: – Пожалуй, то, о чём Вы просите, не составит труда. Вы… так переживаете за принца… Кажется, я понимаю, почему.

Тёмные глаза потеплели, зато я… застыл ледышкой. Он что, решил, что мой интерес в благополучии Дэриена связан с тем, что… Какая чушь! А впрочем… Что ещё мог подумать человек, часто бывающий в высшем свете, если мои «отношения» с эльфом уже давно обсуждаются при дворе? Только то, что я влюблён в… Тьфу! Так вот, почему Лаймар решился рассказать мне о своей несчастной любви! Или же он придумал всю эту жалостливую историю нарочно? Исходя из своих представлений о моих… наклонностях? Есть, над чем задуматься.

– Это не имеет отношения к делу. Вы согласны заняться Инициацией?

– А что мне остаётся? – притворный вздох. – Тем более, это ничего не изменит.

– В смысле? – непонимающе хмурюсь.

– Принц слеп, как Вы могли заметить, и уже фактически отстранен от наследования.

– Насколько я знаю, есть ещё время. До Праздника Середины Зимы.

– Вы верите, что Дэриен выздоровеет? – участливое недоумение.

– Верю. И учтите: моя вера относится только к тем вещам, которые могут произойти.

– Я не совсем…

– К болезни принца причастны Вы?

– Нет, эту вину Вы на меня не повесите! – Лаймар шутливо качает головой. – Даже рядом не стоял.

– А Ваша ученица?

– Которая?

– Некая Вийса.

– Она здесь причём?

– Она умерла.

– И что? – кажется, маг начинает считать меня сумасшедшим. Ожидаемая реакция: все люди, которые беседуют со мной более десяти минут, думают, что у меня большие проблемы. С головой. Но мы-то с вами знаем, что это не так!

– Заклинание, ослепившее принца, вышло из её рук.

– ЧТО?! – расплывшись в довольной улыбке, наблюдаю растерянность, охватившую Лаймара. – Она… она бы не смогла…

– Не смогла сделать то, чему её не научили, Вы это хотите сказать?

– Я…

– Впрочем, не важно. Значит, не Вы направили её к Мэвину Кер-Талион?

– Младшему брату любовницы принца? Зачем мне могло это понадобиться?

– Не Вы… Буду искать другую версию, – ах, как жаль. А я-то рассчитывал нанизать на одно копьё все проблемы…

По тону моих слов маг догадывается: вечер откровений с моей стороны закончен, но предпринимает последнюю попытку:

– А что же насчёт Дэриена? Если Вы уверяете, что его болезнь порождена магией, то…

– Не беспокойтесь, меры уже приняты. Должные меры. Но Вы тоже кое-что мне должны. Ещё не забыли?

– Такое не забудешь!

– С Вас – Инициация. А потом…

– Будет ещё и «потом»? – Лаймар невольно вздрагивает.

– Возможно, – не могу лишний раз отказать себе в удовольствии слегка помучить того, кто это заслужил. – Но мои вопросы ещё не закончились. Что связывает Вас с Южным Шемом?

– Многое. И почти ничего, – просто и немного печально ответил Лаймар.

– Поясните.

– Мои родители погибли, когда мне было пять лет. Караррская резня[12]. Слышали?

– Доводилось.

– Я тоже умер бы среди разлагающихся трупов, но… Купец-южанин подобрал меня и вырастил. Как родного сына. Как я теперь понимаю, он был не только и не столько купцом, – грустная усмешка.

– Значит, Ваши привычки…

– Не хочу избавляться от них. В память об… отце. Я всегда думаю о нём именно так, хотя кровного родства между нами не было.

– Он уже умер?

– Скорее, его убили. Не знаю, как, когда и где: он просил не искать убийц. Убийцы сами… нашли меня.

– Полуденная Роза Вас больше не потревожит. Надеюсь, из других «цветников» Вам предложений не поступало?

– Насколько могу судить, нет, – пожал плечами маг.

– Хорошо. Последний вопрос: зачем Вы пришли сегодня сюда?

– Чтобы лечить ребёнка, разумеется. Это не понятно? – Лаймар искренне удивился.

– То есть, Вы…

– Пытаюсь помогать тем, кто нуждается в помощи. А что? Никак не вяжется с образом злодея, который Вам предстал? – а сейчас мой собеседник откровенно смеётся. Надо мной.

– Почему же… В каждом человеке уживается дурное и хорошее. Иногда поровну, иногда нет. Если то, что Вы рассказали мне о своей жизни – правда, нет ничего удивительного в том, чтобы одинокий маг изредка делал добрые дела. По крайней мере, нужные задатки присутствуют.

– Вы так думаете?

– Я уже не думаю, почтенный. Я устал. Вы можете идти, если пожелаете – вопросов больше нет. Но не забудьте о своём обещании!

– Не забуду. В какие сроки я должен провести Инициацию?

– Как только всё будет готово. Я сообщу. Кольцо можете оставить себе. В качестве небольшой компенсации за услуги.

Лаймар поднялся, неожиданно тяжело опираясь на стол.

– Желаю Вам доброй и спокойной ночи, лэрр.

– Спасибо. Только, боюсь: моя ночь спокойной не будет.

– А Вы выбросьте из головы все мысли обо мне и моих злодеяниях, – маг лукаво улыбнулся. – Идите домой и лягте спать с чувством гордости.

– Гордости? Чем же мне гордиться?

– Собой, конечно же. Вы странный человек, лэрр. Привыкший не властвовать, а владеть. Я бы спросил, откуда в Вас взялась вековая мудрость, но Вы же не ответите, верно?

– А если отвечу? – подмигиваю.

– Тогда меня ожидает разрыв сердца, потому что есть истины, от которых нужно держаться подальше… До встречи!

И Лаймар, облачившись в принесённый малолетним слугой плащ, вышел на улицу. В объятия метели, тоже начинающей уставать и кружащей снежинки всё медленнее и медленнее.

* * *

Задор, подаренный кареглазым обитателем бутылки из погреба дома Магайон, сошёл на нет. То есть, натворив дел – и разумных, и откровенно нелепых, я погрузился в уныние. Не скажу, что такое развитие событий оказалось для меня полнейшей неожиданностью (при желании – вашем, разумеется – могу прочитать лекцию о напитках, подаваемых к столу и под стол в самых разных питейных заведениях Четырёх Шемов), но… Слабость в членах и тупое запустение в голове – не самые приятные гости, верно?

Я честно выполнил пожелание Лаймара. Пришёл домой и завалился спать, преисполненный гордости. Нет, вру: растерянный, замёрзший и грустный. Никак не отучусь всё примерять на себя… Ну какое мне дело до того, как прошла юность не внушающего доверие мага? Никакого. Ровным счётом. Зачем же представлять себе в темноте закрытых глаз, как ЭТО было?

…Запах. Повсюду этот запах. Он залезает в нос, как бы плотно ты не зажимал ноздри. Приторная тошнотворная сладость. Бурые пятна, над которыми кружатся мухи. Много мух с блестящими зелеными брюшками. И неподвижные тела вокруг. Мягкие. Твердые. И мама с папой… молчат. Смотрят в небо незакрывающимися глазами и молчат. Наверное, случилось что-то плохое. Наверное… Чья-то рука едва уловимо касается худенького плеча: «Малыш, пойдём!». Человек. Незнакомый. Смуглый. Черноволосый. «Куда?» «Здесь не место для детей.» «Но мои…» – взгляд в сторону двух изломанных судорогой тел. «Они придут за тобой. Потом. Обещаю!» «Но…» «Всё будет хорошо, малыш…»

…Слова, которые ты так старался удержать внутри, всё же слетают с твоих губ, заставляя сердце замереть. Вот сейчас, именно сейчас ты узнаешь… Может быть… Нет, если он… Это слишком большое счастье… Проходит минута, и ты понимаешь: счастья не будет. Не будет, потому что точёные черты прекраснейшего в мире лица кривятся уродливой маской. «Ты… Ты… Ты просто болен!» – звук его голоса подобен ударам молотка, сколачивающего виселицу. «Герис… Я хотел сказать…» «Сказать или сделать?!» – холодная насмешка. Голова кружится. Ты уже не понимаешь, что и зачем шепчешь. Ты думаешь только об одном: пусть он забудет, пусть только он ЗАБУДЕТ, иначе… Ты не сможешь жить, видя в любимых глазах отвращение…

…Ты сидишь и отвечаешь на вопросы, которые предпочёл бы вообще никогда не услышать. Но, ничего не поделаешь: этот человек спас твою жизнь и заслужил право распоряжаться ей по своему усмотрению. Если бы ещё понять, что ему нужно… Он спрашивает, спрашивает и спрашивает, перескакивая с одной темы на другую так легко, что поневоле начинаешь задумываться: а не стоит ли за его любопытством нечто большее. Нечто гораздо большее. Он спокойно рассуждает о вещах, которые просто невозможно узнать в столь юном возрасте! Или вовсе не юном?… Ты знаешь лишь одно: ему не нужна твоя смерть. И жизнь не нужна. Возможно, он и сам не знает, что именно ему нужно…

Да, примерно такие чувства и испытывал Лаймар во время нашей милой беседы. Но в одном он ошибся. Я знаю, что мне нужно. Если это знание касается чужих судеб. Если же речь заходит о моей собственной… Нет, не хочется думать о грустном. Что сказал маг? «Привыкший не властвовать, а владеть»? Фрэлл! Как же быстро он догадался… Я опять выставил себя на посмешище. Позволил совершенно постороннему человеку стать свидетелем своих… хозяйских разбирательств. Но кто виноват в том, что меня упорно учили тому, что мне вовсе не пригодится? Я никогда ничем и никем не буду владеть. И не позволю называть себя dan-nah[13]! Ни за что на свете! Я не хочу распоряжаться чужими жизнями, даже если умею… даже если это у меня получается очень и очень хорошо… не буду…

Не желаю быть рабом всего мира!…

Кажется, именно на этой замечательной мысли я и проснулся. Проснулся и уставился в потолок, ещё час или два проведя в неподвижности. Тоска снова развалилась в кресле нахальной гостьей и приглашающе подмигивала: «Ну же, поднимайся! Составь мне компанию, дорогой!» Не составлю. Вообще не вылезу сегодня из постели. Сил нет и желания не наблюдается. Особенно теперь, когда единственный подходящий кандидат на роль «главного злодея» моей пьесы оказался всего лишь жертвой обстоятельств.

Ну, эгоистичен. Ну, корыстен. Ну, равнодушен к тому, что его впрямую не касается. Но все существа, населяющие подлунный мир, наделены такими же качествами! Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, но АБСОЛЮТНО ВСЕ. И я – тоже. А значит, обвинять или оправдывать не могу. Не имею права. Тьфу! Опять всё уперлось в изгородь, сплетённую из Прав и Обязанностей. Единственное полезное приобретение за вчерашний день – выбор Инициирующего. В этом мне повезло: Лаймар сделает всё в лучшем виде. Хотя бы из страха умереть, если я буду недоволен.

Шуршание за дверью. Натягиваю одеяло на голову, притворяясь спящим. Слышу скрип и шаги. Не больно-то осторожные, кстати: тот, кто вошёл в комнату, не заботится о покое моего сна. Вообще о моём сне не заботится, потому что пристраивает свою пятую точку на постели рядом со мной.

– Пора вставать! Завтрак готов! – в обычной певучей манере сообщает Мэй. Прямо у меня над ухом.

– Я не голоден.

– Что-что? Не слышу! Вместо того чтобы жевать одеяло, лучше бы поел, как все нормальные люди.

– Я же сказал: не голоден! – приходится предстать пред лиловыми очами юного эльфа. Что-то они сегодня слишком тусклые… Да и под глазами – тени. Плохо спал? С чего бы это?

– Не голоден? Да тебя два дня не поймать было! Шатался неизвестно, где – даже ужинать с нами, и то не стал… Ты вообще хоть что-нибудь ел?

– Лучше скажи: ты сегодня хорошо спал?

Мэй растерянно хмурится:

– Почему ты спрашиваешь?

– У тебя на лице написано, что прошедшая ночь спокойствием не отличалась! Что случилось?

– Да ничего… – он отворачивается. Это ещё что за стеснительность?

– Я не прошу рассказывать подробности… Просто скажи: почему ты не спал, ладно? Клянусь, я не буду выспрашивать у тебя ЕЁ имя!

– «Её имя»? – эльф хлопает ресницами. – Чьё?

– Той красавицы, которая не давала тебе покоя, конечно же!

– Ах, ты об этом… – на бледном личике проявляется ехидство. И совсем не детское. – Я скажу. Только потом не уходи от разговора!

– Прекрати меня пугать! Как её зовут?

– Ив.

– Как?

– Ты что, не помнишь собственное имя?

– Я… – ах, маленький поганец… – Ты что имеешь в виду?

Я же не мог… Или – мог? Нет, даже в ОЧЕНЬ СИЛЬНО расстроенных чувствах я бы не стал… Ох.

Мэй, выдерживая паузу, издевался надо мной ещё с минуту. Потом сжалился и пояснил:

– Тебе всю ночь снились кошмары.

– А!

Можно выдохнуть. Значит, ничего предосудительного я себе не позволял. Какое счастье! Вся беда заключается лишь в том… Жить под одной крышей с эльфом, который выбрал вас в качестве якоря для своего syyth[14] – что может быть страшнее? Только рассеянность, которая мешает мне об этом помнить. Значит, мальчик всю ночь переживал вместе со мной…

– Прости. Я больше не буду думать о таких… плохих вещах.

– Думать можешь, сколько угодно! – разрешил Мэй. – Только… НЕ ПРОЖИВАЙ их, пожалуйста!

– Проживать?

– Ты… не знаю, как это правильно объяснить… Ты не просто думал или видел. Ты БЫЛ там. В каждом из тех ужасов, что тебе снились.

– Ужасов? Не может быть… Мне не было страшно. Наверное, ты что-то перепутал.

– Я не могу перепутать! – почти выкрикнул эльф, и я вздрогнул: столько было в его голосе отчаяния. – Не могу… Хотел бы, но не могу. Тебе было плохо.

– Ну, это моё обычное состояние, – пробую отшутиться, но только ухудшаю ситуацию.

– Нет! Ты словно с чем-то сражался… С чем-то внутри себя. Всю ночь. Сражался и…

– Победил?

– Я не знаю, – жалобный взгляд лиловых глаз.

Значит, снова проиграл. Что ж, имеется ясность хотя бы в одном вопросе. Теперь займёмся другим.

– Соблаговолит ли моя длинноухая радость ответить на ма-а-а-аленький вопрос?

– Да? – Мэй заинтересованно наклонил голову.

Я рывком сел на постели и гаркнул во весь голос:

– Какого фрэлла ты всё ещё болтаешься в столице?!

– С ума сошёл?! Я же оглохну! – испуганно отшатнулся эльф.

– Не успеешь.

– Почему?

– Я тебе уши оборву раньше.

– За что? – искренняя обида. И в голосе, и во взгляде. Кажется, даже в изгибе шеи.

– За всё хорошее! Долго ты ещё собираешься играть на моих нервах?

– Да что с тобой такое?

Не понимаешь? Я и сам… не очень-то. Наверно, усталость накопилась.

– Тебя зачем в Виллерим отправили?

– Затем, чтобы…

– Всё, что было нужно, ты уже выполнил! Почему же не торопишься домой с донесением?

– Ах вот, что тебя волнует! – улыбнулся Мэй. – Никуда мне возвращаться не нужно. То есть, нужно, конечно, но не срочно.

– Как это?

– Я уже отправил… как ты выразился? Донесение. У меня для этого был…

Длинные пальцы потянули за шнурок, виднеющийся в вырезе рубашки, и вытащили…

Фрэлл!

Размером не больше ореха. Деревянный. Гладкая поверхность без малейшего намёка на узор. И, в отличие от того медальона, что я снял с трупа, этот всё ещё действует – заклинание не одноразовое, и я могу проследить… Но не буду. Гораздо проще спросить:

– Кто сделал эту штуку?

– Мой дядя.

– Дядя?!

– Да. Он опекает меня и Кэла после смерти родителей. И Мийу… опекал. Он очень искусный маг и входит в Совет Кланов, между прочим! – гордо задрав нос, сказал Мэй.

– Надо думать…

Как же мне поступить? Сказать мальчишке, что его близкий родственник… Преступник? Нет, ещё хуже – хладнокровный и жестокий палач. Не могу. Разумеется, это станет известно. Раньше или позже. Но не из моих уст, надеюсь! И потом: вдруг, я снова ошибся? Вдруг этот медальон всего лишь похож на…

«Не ошибся…»

Ты уверена?

«Проверь сам… Почерк совершенно тот же…»

Я не хочу.

«Опять бежишь от действительности?… До каких пор ты будешь отступать?… Пока твоя спина не упрётся в стену?…»

Но, может быть…

«Не мямли!… Что тебе за дело до эльфийских междоусобиц?…»

Кё. Если она вернулась… Он снова может попробовать убить её!

«Вряд ли… Если он хоть немного умнее тебя, то предпочтёт на ближайшее время уйти в тень…»

Ты, правда, так думаешь?

«Чем ты меня всегда поражаешь, мой милый, так это нелепейшим сочетанием расчётливости наёмного убийцы и детской обиды на то, что мир оказался не таким, как тебе мечталось!…»

Не смейся надо мной, пожалуйста!

«Я плачу… Разве ты не слышишь?…»

И верно: похоже на рыдания. Как же мне всё надоело! Вот возьму и скажу сейчас…

– Так почему ты не спешишь домой?

– Из-за Праздника! Тебе-то хорошо: столько раз уже праздновал, а я ещё ни разу не видел, как это происходит у людей.

Как же ты ошибаешься, lohassy[15]… Первый раз я узнал, что такое «праздновать», уже после своего совершеннолетия. Именно тогда и прочувствовал, что значит «напиться», да ещё дрянным вином… Впрочем, веселья не было. Было недоумение, граничащее с шоком, потому что мой рассудок никак не мог осознать, по какой причине люди вокруг смеются, хлопают друг друга по плечам, нескладно поют и странно двигаются. Наверное, до конца я этого так и не понял. Не понял, ни – как нужно радоваться, ни – чему.

– Смотреть не на что.

– Зачем ты меня обманываешь? – надутые губы.

– Не обманываю. Говорю то, что думаю.

– Но не то, что чувствуешь! – это уже похоже на обвинение. Ты напросился, мальчишка!

– Не то, что чувствую? Хочешь знать, ЧТО я чувствую? Изволь!

И на одно-единственное мгновение я позволяю слегка ослабнуть цепям, в которые сам себя заковал.

Для меня не изменилось ничего: разве что, дневной свет за окном показался чуть серее, чем был. А вот Мэй…

Со сдавленным криком эльф отпрянул в сторону, не удержался на ногах, упал на пол, отполз к стене и, уткнувшись лицом в угол, обхватил себя руками за плечи. Неужели всё настолько страшно? Кто бы мог подумать…

– Мэй… Прости ещё раз. Я не сдержался.

Как будто это можно простить… Нельзя. Лично я возненавидел бы человека, так со мной поступившего. Собственно говоря, и ненавижу. Самого себя. Но ведь это не повод делиться своей ненавистью с окружающими, как вы считаете?

– Мэй… – я встал с кровати и подошёл к испуганно скорчившейся фигурке. – Пожалуйста, не надо… Я неудачно пошутил… Извини.

– Разве это шутка? – голос эльфа дрожит, но не от страха, а от… Он плачет? Уж не надо мной ли?

– Конечно, шутка! Глупая. Грубая. Я не должен был…

– Ты не должен был запирать ЭТО в себе! – по наконец-то отвернувшемуся от стены лицу бегут целые реки слёз.

– Но если бы я не «запирал», как ты говоришь… Страдали бы те, кто находится рядом.

– Предпочитаешь гибнуть один?

– Гибнуть?

– ЭТО сожрёт тебя когда-нибудь, разве ты не понимаешь? – лиловые глаза смотрят с неистовой мольбой. Чего ты добиваешься, lohassy?

– Ну и пусть, – пожимаю плечами. – Я не буду грустить по этому поводу.

– Так не должно быть!

– Почему?

– Потому что… Никто не должен быть один!

Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И – самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно…

– Я не один, Мэй. Со мной всегда…

Обрываю фразу на полуслове, но не потому, что не могу придумать продолжение. Оно известно, однако юному эльфу вовсе не нужно слышать, с кем я провожу каждую из отмеренных мне минут. И – если это будет зависеть от меня – Мэй никогда не узнает, на кого похожа дама, с которой я обвенчан с первой минуты своего существования.

– Кто? – он всё-таки спрашивает.

– Тебе ещё рано об этом знать! – щёлкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. – Вот когда вырастешь…

– Ты всё равно не расскажешь, – тихий вздох.

– Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зарёванное лицо!

* * *

Муторно. Настолько муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом – дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.

«Никто не должен быть один…» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что… Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть поглубже… Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если ТАМ вообще что-то есть.

«Опять рефлексируешь?…»

Нельзя?

«Можно… Только – бессмысленно…»

Почему?

«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию… А в твоём случае…» – вещает Мантия лекторским тоном.

Можешь не продолжать. Я – гад, точно?

«В какой-то мере все твои родственники – гады… А кровь – не вода…» – глубокомысленное и очень правильное замечание.

Я не это имел в виду! Я поступил дурно.

«Разве?… Не заметила…»

Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть…

«Позволь напомнить: эльфы – всего лишь одно из вассальных племён, а сюзерен не должен искать оправданий своим поступкам…»

Я не принимал Клятву. И не давал её. Правда…

«Ты – нет… Твоя сестра – да…»

Она просила не делать им…

«Больно?… Ты и не сделал… Ты возишься с ними, как с беспомощными младенцами, хотя следовало бы взяться за розги и уже давно!…»

Ты так думаешь?

«Ох… Чем на сей раз вызвана твоя тоска?… Опять уверился в том, что мир так же плох, как твои представления о нём?…»

Вовсе нет. Лаймар…

«Что – Лаймар?… Ещё один себялюбивый мерзавец, не более!…» – Мантия слегка злится.

Он не такой уж мерзавец.

«Все люди – мерзавцы… Только некоторые успешно это скрывают даже от самих себя…»

И я – тоже?

«Причисляешь себя к людям?… Смело!…»

Я не об этом! В его поступках нет ничего, заслуживающего смерти. По-настоящему заслуживающего.

«Разумеется… Хотя любая жизнь заслуживает смерти… Фактом своего существования…»

Не углубляйся в Теорию Познания! Я не расположен…

«Искать равновесие в собственной душе?… Вижу… Ты слишком близко подпустил чужие переживания… Сосредоточься на своих, мой милый… Не нужно жалеть мир, если он не жалеет тебя…» – мягкое напутствие.

Не нужно жалеть? Скажи ещё: нужно поставить на колени!

«Этот вариант не так уж смешон… И не так невыполним, как тебе мнится… Вопрос только в том, желаешь ли ты смотреть в глаза или удовольствуешься затылком?…»

Поганка!

«Не знаешь, как ответить, и опускаешься до грубости?… Как не стыдно!… С твоими-то знаниями и не подобрать тончайшую остроту, чтобы раз и навсегда заткнуть мне рот?…» – это даже не издёвка, а приглашение к бою.

У тебя и рта-то нет!

«Как ты наблюдателен!… Зато у меня есть кое-что другое… У меня есть Крылья, которых тебе не дано… Я могу взлететь над миром, а ты… Ты можешь только смотреть в небо и…»

Замолчи!

«Я не права?…»

ЗАТКНИСЬ!

Жаркая волна рыдания рождается в груди. Где-то в межреберье. Разворачивается спиралью, постепенно затопляя лёгкие, и кипящей волной подступает к горлу. Почему-то сразу перестаёт хватать воздуха, и ты вынужден открыть рот, чтобы… Чтобы мир услышал твой глухой и отчаянный стон. Потом начнёт гореть нос, и потоки слёз солью обожгут щёки, а пока… Пока боль выходит наружу сухой. Острой. Колючей.

Зачем ты ТАК?

Я рухнул на постель, пряча лицо в ладонях. Нужно сдержаться. Нужно. Не хватало только расплакаться… Сколько лет прошло, а я до сих пор не привык…

«Извини…» – ни капли раскаяния в голосе.

Что мне проку в твоих извинениях?

«А, теперь понимаешь, каково было мальчику, которого ты обидел?…»

Я и раньше понимал! Нечего было…

«Никогда не мешает напомнить о том, что не следует забывать…»

Ты права, конечно, но… Это слишком больно.

«Потому, что ты не хочешь принять…»

Я хочу! Но у меня не получается.

«Значит, плохо хочешь… Недостаточно сильно… Если поставишь себе цель, то…»

Проще забыть!

«Ой ли?… Не выбирай ЭТОТ Путь, мой милый… Забвение не всегда оправдано и не всегда безболезненно…»

Что ты хочешь этим сказать?

Дверь распахивается, и в проёме возникает Мэй. Довольный. Можно сказать, счастливый.

– Приходил королевский посыльный. Нас приглашают во дворец!

– Нас?

– Ну да.

– Я не расположен к увеселительным прогулкам.

Эльф морщит нос, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Что-то произошло? Что-то плохое?

– Что-то обычное.

– Ты странно выглядишь, – Мэй слегка помрачнел. – И снова лёг… Может, ты заболел?

– Ага. Так что, лучше не подходи: я – заразный!

– Вредный ты, это точно! – укоризненный вздох. – Ладно, останемся дома.

– Тебе, собственно, не запрещалось…

– Я один не пойду!

– Почему? Только не говори, что и минуты не проживёшь без моего гнусного общества!

– Дурак… Я боюсь оставить тебя одного.

Ничего себе, признание.

– По какой причине? Я – мальчик взрослый.

– В том-то и дело! Если бы ты был ребёнком, всё было бы проще.

– Проще?

– Я бы купил тебе большую красивую игрушку, и ты бы обрадовался, – нет, на него невозможно сердиться. Игрушку… Куклу? Тряпичного зверька? Деревянного коника? Впрочем…

– Кстати, об игрушках, – я вдруг вспомнил, что во дворце страдает от своей незавершённости Дэриен. – Пожалуй, я знаю, чем мне сегодня поиграться.

– Ты примешь приглашение? – лиловый взгляд вспыхивает восторгом.

– МЫ примем приглашение. Ты будешь мне нужен. Очень. А ещё мне понадобится воск и кое-что из масел…

* * *

Быстрым шагом войдя в покои принца, я сразу приступил к делу.

– Где наш больной? Доктор пришёл!

– Доктор? – Дэриен растерянно тряхнул головой. – Какой ещё доктор?

– Кто-то осенью жаловался, как ему плохо, бедняжке. А теперь что? В кусты? Ну нет, не получится! Ищущий да обрящет, просящий да… Нарвется на исполнение своих просьб. Главное, обеспечить необходимые для работы условия!

– Какой работы? Какие условия? – кажется, принц испугался. Я бы на его месте тоже струсил. Особенно зная, что «доктор» ещё не заслужил право так себя именовать.

– Тихое место и отсутствие свидетелей. Подойдёт Ваша спальня, например. Там, надеюсь, немноголюдно?

– С чего ты взял… – лёгкий румянец на щеках. Ай-вэй, Твоё Высочество, ну зачем быть таким скромным? Здесь все свои, все взрослые люди.

– Я ничего ещё не брал! Там кто-нибудь есть?

– Никого.

– И славно! Значит, перемещаемся в спальню!

Оставив Борга на страже за дверьми упомянутой комнаты, я строго приказал его высочеству:

– Раздевайтесь!

Дэриен оторопел окончательно.

– Зачем?

– Можно подумать, Вас никогда не лечили! Или думаете, что мне интересно посмотреть, как Вы выглядите без одежды? Спешу огорчить: голое мужское тело мне хорошо знакомо. Как, впрочем, и женское.

– Очень смешно! – фыркает принц. Почти оскорблённо.

– Я не шутил, Ваше Высочество. Мне необходимо, чтобы Вы… оголились. Исключительно для удобства – и моего, и своего. Если мои требования вызывают у Вас неловкость… Я тоже могу раздеться. И господин Хиэмайэ не откажется, – подмигиваю начинающему рдеть эльфу.

– Н-не надо! – наверное, Дэриен представил, какие мысли возникнут у возможных зрителей происходящего. Я тоже представил. А что, очень даже мило. Шикарно, я бы сказал. Если соединить серебро волос Мэя, картинку у меня на спине и золотистый шёлк простыней под принцем… Пожалуй, следует пригласить живописца, который запечатлеет сию красоту для потомков. Или кузена пригласить – состряпает пару «миражей» и будет развлекать гостей на семейных праздниках. Семья будет довольна. Донельзя.

– Ну, как хотите… – делаю вид, что сожалею. Эльф, по моему настроению вовремя догадавшийся, что я всего лишь шучу, робко улыбается.

– Что ты собираешься делать? – наконец-то, правильный вопрос!

– Чинить Ваше Кружево, что же ещё?

– Ты… сможешь? – изумление, перетекающее в потрясение.

– Постараюсь. Конечно, ломать легче, чем строить, но… Да не дрожите Вы так, ваше высочество! Всё будет в наилучшем виде!

– Хотелось бы верить, – принц начинает избавляться от одежды.

– Верьте. Хуже не будет. Вот что, мальчик мой, – обращаюсь к Мэю. – Необходимо музыкальное сопровождение. И больному будет приятнее, и доктору легче. Устраивайся поудобнее и подбери несколько аккордов, пожалуйста!

– В каком стиле? – эльф потихоньку настраивается на рабочий лад.

– Стиле… – приходится задуматься. Очень серьёзный выбор. Что же меня устроит? – Ты когда-нибудь был на море?

– Да. На Юге.

– Нет, то море не подойдёт… Представь себе… Ковёр пепельной синевы. Сверху и снизу. Линия горизонта почти неразличима. Тяжёлые волны степенно и устало накатываются на берег. Мокрые камни скользят под ногами. Холодный ветер лениво раздумывает: дуть ему или упасть в объятия вод. Ни одной души вокруг, но здесь и сейчас нет пустоты. Ничто слилось со Всем в тягучем поцелуе любовников, давно уже ищущих в своих встречах не Страсть, а Прелесть Обыкновения. Ярких цветов нет, но они не нужны, потому что даже пепел способен быть РАЗНЫМ…

Тонкие пальцы коснулись струн лютни, и плавный, немного сонный ритм коснулся моего сознания.

– Да, именно так, – я взглянул на принца, стоящего посреди комнаты, в чём мать родила. – Может быть, ляжете? Я не собираюсь прыгать вокруг Вас!

Пока Дэриен (все же, с некоторым беспокойством) располагался на собственной постели, я тоже слегка разоблачился: снял камзол и закатал рукава рубашки, чтобы не мешали. Потом натёр ладони свежеприготовленной мазью, основное назначение которой состояло в том, чтобы, тонким слоем покрыв кожу, не позволить ни одной капельке моего пота соприкоснуться с телом принца. Скажете: а как же… Лоб я тоже повязал шарфом. Во избежание. Мне предстоял долгий и кропотливый процесс, во время которого отвлекаться… не то, чтобы нельзя, но – крайне нежелательно: можно упустить настроение, а настроение – это такая вещь…

«Готов?…»

Наверное.

С сомнением оглядываю распростёртое передо мной тело. Уж принц-то, точно… готов. К самому худшему, полагаю. Извращенец. Так бы и… Отшлёпал хворостиной. По всем мягким местам.

– Глаза можете закрыть, Ваше Высочество. Зримых чудес не ожидается.

– А какие ожидаются? – он ещё и подшучивает.

– Разные. Но для ценителей, а не любителей… Всё, не отвлекайте меня!

«Ах, как мило вы смотритесь вместе…»

Твоих насмешек мне только не хватало! Мы – НЕ ВМЕСТЕ, мы – ПО ОТДЕЛЬНОСТИ!

«Уж и посмеяться нельзя…» – ворчливый укор.

Смейся на здоровье! Но чуть позже, ладно? Сейчас мы будем заниматься делом… От тебя требуется примерно то же самое, что и в Мираке. Помнишь? Парочка «проплешин».

«Как не помнить… Только вовсе не парочка – что, считать разучился?… По одной на каждый палец…»

Как скажешь.

В этот раз я не мог полностью отдать на откуп Мантии упражнения с Пустотой, потому что Кружево человека – совсем не то же самое, что Кружево заклинания. Да, основные принципы построения одни и те же, только вы когда-нибудь видели два одинаковых и, что особенно важно, обладающих одинаковой ценностью стихотворения? И я не видел. Так же и с Кружевами: если чары в большинстве своём являются плоской картинкой (исключения, кстати, выводят волшбу на качественно иную, более высокую ступень), рисунок, спрятанный в человеческом теле, объемен. Пожалуй, можно сравнить его с птичьей клеткой, прутья которой переплетены прихотливым узором… Да, именно так. Поэтому при «штопке» повреждений очень важно не задеть близлежащие Нити, дабы не навредить, желая добра.

Моя задача – даже в этом смысле – была проще обычной починки: замкнуть Оконечные Узлы. Во-первых, эти самые Узлы располагаются во внешней части Кружева, и до них легко добраться, во-вторых, Нити, неряшливо оторванные в своё время Герисом, также направлены вовне, и я смело могу собрать их в горсть, чтобы…

«Ну, не в горсть, конечно – не упрощай!…» – напоминает Мантия.

Я помню, драгоценная.

«Как ты меня назвал?…» – трогательное удивление.

Драгоценная. Если не нравится, я могу…

«Нравится!… И даже очень…»

Тогда в чём проблема?

«Ты собираешься до позднего вечера наслаждаться музыкой или всё же выполнишь свой Долг?…»

Какой ещё Долг?! С ума сошла?

«Тот, который ты сам на себя взвалил, бестолочь!… Подумай хотя бы о том, что, завершив задуманное, сможешь спокойно вздохнуть… Тебя не греет эта мысль?…»

Греет. И поэтому… Начнём.

– Ваше Высочество, уделите моим словам немного внимания. Вы можете испытывать некоторые ощущения… Нет, больно не будет! Может быть немного холодно или, наоборот, жарко, но не более того. Возможно, Вам будут неприятны мои прикосновения, но тут уж постарайтесь потерпеть. Совсем немного.

И Мантия ласково обняла меня за плечи, перенося на Третий Уровень восприятия.

Узорчатая сеть Кружева Дэриена отчётливо и безупречно проступила сквозь пелену ощущений. Всё такое же бледно-зелёное, как и прежде. Даже ещё бледнее… Странно. Что это может значить?

«Поскольку Потоки не могу равноценно войти и выйти, излишки Силы, сбившейся с Пути, постепенно выжигают Нити[16]…»

Хочешь сказать…

«Спустя несколько лет мальчик в своем теперешнем состоянии обречен погибнуть…»

То есть, я обязан вмешаться?

«Обязан ли?… Ты хочешь и можешь, но никто не вправе заставить тебя действовать так или иначе…»

Знаю. Но в свете того, что ты рассказала…

«Не отвлекайся на это… Оставь на время в стороне… У тебя есть Цель и Средства её достижения – сомнения подождут…»

Слушаюсь, драгоценная!

Так, для начала ограничим поступление Силы в Кружево. Поставим ширму, которая защитит принца от домогательств Источника. Какого, кстати? А, неважно: это Лаймару нужно знать при Инициации, а у меня обратная задача…

Плёнка Пустоты выгнулась сферой, наглухо отрезая меня и Дэриена от внешнего мира. Времени очень и очень немного: как только Сила, рассредоточенная в замкнутом мной Периметре, иссякнет, молодой человек будет чувствовать себя неуютно. Весьма неуютно… Отлично! Потоки остановлены. Теперь я могу вплотную приступить к изучению доставшейся мне недорешённой задачки.

Да, Герис был неаккуратен. В каком-то смысле, по моей вине: если бы Инициацией занимался тот, кому и было положено – то есть, Лара, всё было бы сделано правильно ещё в первый раз. Или если бы придворный маг прочитал дневник своего учителя… Лаймар прочитает. Обязательно: второй подобной ошибки я не допущу! О, как любопытно…

Теперь знаю, на что должны быть похожи разомкнутые Узлы. На хризантемы. Кисти, распавшиеся тоненькими лепестками. Когда они нальются изумрудным светом, зрелище будет… Незабываемое. А сейчас мне нужно собрать все лепестки обратно. То есть, не все, а те, которые были безжалостно оторваны и одиноко колышутся на невидимом ветру. Не так их и много – по дюжине на Узел. А сколько у нас Узлов? Чуть-чуть сменим фокус зрения…

Два – на плечах. Два – на запястьях. Два – на коленях. Два – на щиколотках. Один – рядом с солнечным сплетением. Всё? Нет, простите, есть ещё, только с этой стороны они не очень заметны: один – у основания черепа и один – чуть ниже поясницы. Всего – одиннадцать. Надеюсь, порядок следования не важен?

«По большому счёту, нет… Двигайся снизу вверх по этой стороне и сверху вниз – по другой… Моя мысль понятна?…»

Вполне.

И я присел на постель у ног принца…

Вся сложность заключалась в том, чтобы сомкнуть язычки Пустоты вокруг каждого «лепестка» не слишком плотно, но и не позволяя испуганно ускользнуть из мертвящих объятий. Я неплохо справлялся: только в самые первые попытки два раза потерял и ещё раз – направил Нити сквозь Кружево, а не поверх него. Потом пришлось выдирать обратно… Впрочем, если принцу и было не по себе в эти моменты, возражений я не услышал – только ритм дыхания слегка сбился, и всё.

Это походило на ловлю бабочек или кузнечиков: улучить момент, накрыть яркую искорку ладонью, потянуть за собой – ни в коем случае не обрывая! – подвести к нужному месту и легонько подтолкнуть навстречу Узлу[17]. Работа кропотливая, но нетрудная. Не творческая – полёт фантазии категорически запрещён, то есть, как раз для меня, потому что я не умею мечтать… Я умею только следовать Правилам, зато КАК умею!

Больше всего хлопот доставил Узел на голове: там нужно было быть особенно внимательным при замыкании Нитей, чтобы не вмешаться сразу в несколько слоёв, расположенных опасно близко. Пожалуй, с головой я намучался больше всего, потому что после неё поясничный Узел показался мне совершенно плёвым делом: я играючи собрал его заново, потратив удивительно мало времени и сил – за какие-то три минуты!

Последний шаг… Есть! Устало опираюсь на руки, повисая над принцем. Теперь можно и передохнуть.

Движение воздуха. Едва уловимое. Сквозняк? Дверь же была закрыта…

Оборачиваюсь, сталкиваясь взглядом с карими озёрами.

Как ОНА сюда пробралась?! И куда Борг смотрел, скажите на милость?

– Значит, это – правда… – в голосе Селии Кер-Талион плещется даже не горе. Чистейшая скорбь. Траур по только что умершей надежде.

– Сэлли? – удивлённо и обрадованно начинает принц, но вихрь тёмно-рыжих прядей, взметнувшись, исчезает. – Подожди! Я…

– Лежать! – командую, одновременно возвращая Дэриена в горизонтальное положение.

В дверь виновато заглядывает Борг:

– Извини, она была так настойчива…

– Проследи уж, чтобы этот с постели пока не вставал, горе ты моё! – наспех накидываю на плечи камзол и отправляюсь искать даму, пребывающую в расстроенных чувствах. Расстроенных, что характерно, снова – из-за меня.

* * *

К помощи «паутинки» прибегать не пришлось: девушка тихо всхлипывала в ближайшей к покоям принца зале, наивно полагая, что на звуки, доносящиеся из-за тяжелой шторы, никто не обратит внимания. Как же! Зеваки на другой стороне уже собрались и ждут, чем закончится спектакль… Какая сволочь, интересно, наплела баронессе о моих скромных «лекарских» занятиях?

Я проскользнул за штору и забрался на подоконник. Селия не сразу поняла, кто нарушил её уединение, и только сообразив, что за человек устроился рядом, предприняла попытку убежать. Неудачную: я поймал тонкое запястье и слегка сжал – не грубо, но настойчиво.

– Подарите мне несколько минут своего времени, госпожа баронесса!

– Для каких целей, лэрр? Хотите узнать из первых рук, какие игры принц предпочитает в постели? – она пыталась показаться циничной и взрослой, но актрисой была никакой: когда в голосе дрожат слёзы, даже не пытайтесь устраивать другим жестокую отповедь. Сначала хотя бы успокойтесь.

– Дэрри любит играть? Не знал, – улыбаюсь, заставляя бледные щёки побелеть ещё сильнее.

– Пустите! – Селия пытается освободиться от хватки моих пальцев. – Как Вы смеете…

– Отпущу. Непременно. Как только Вы успокоитесь и пообещаете выслушать меня, госпожа баронесса. То, что я скажу, нужнее Вам, а не мне… Договорились? И учтите: вокруг собираются зрители, а я не думаю, что Вам хочется предстать на сцене в столь… неподобающем виде.

– Что Вы хотите этим…

– Сказать? Ничего. Я предлагаю побеседовать. По возможности, так тихо, чтобы никто не услышал. Согласны?

Она не удостоила меня и кивком, но не стала протестовать, когда я придвинулся поближе, сминая складки её дорожного платья.

– Прежде всего, ответьте на мучающий меня вопрос: почему Вы ворвались в спальню принца именно сейчас и именно в таком настроении?

– Почему Вы спрашиваете?

– Любопытен от природы. Такое объяснение не устраивает? Хорошо, предложу другое: тот, кто знал, что я нахожусь в покоях принца, хотел причинить Вам боль, напев о… том, чего не было и быть не могло.

– Но… все же знают… – сомнение, выразившееся в растерянном покусывании губы.

– О чём? О моей жизни с эльфом? – я хохотнул. – Давайте посмотрим на ситуацию трезво: если я, и в самом деле, предпочитаю… иметь отношения с лицами своего пола, вряд ли после листоухих опущусь до прелестей Вашего возлюбленного. Хотя могу совершенно искренне заявить: Дэриен – очень привлекательный молодой человек.

– Вы… просто хотите меня успокоить!

– И как? Успешно?

– Нет! Я не верю ни единому слову! – скорбь сменилась вызовом. Уже хорошо.

– То есть, Вы не верите в красоту своего любимого?

– Я не… – Селия смущённо осеклась, запоздало сообразив, что сказала глупость.

– Вы видели эльфов, госпожа баронесса?

– В каком смысле?

– Глазами, конечно!

– Да… несколько раз.

– И насколько близко?

– Близко? – растерянная задумчивость.

– Если личных контактов не было, не имеет смысла обсуждать эльфийскую красоту, пока Вы не познакомитесь с Мэем.

– Кто такой Мэй?

– Эльф. С которым… я живу. Разве его имя не было упомянуто?

– Нет, Роллена сказала только…

– Роллена?

Опять она! До каких же пор?! Но, честно говоря, белокурой стервой можно восхититься: успевать напакостить всем и везде – это настоящий талант!

– Вы её знаете?

– К несчастью. Даже не буду спрашивать, каких гадостей Вы наслушались. И даже не буду себе представлять…

Стоп! За каким фрэллом сестричке Гериса понадобилось так жестоко шутить над Селией? Это не похоже на продуманную месть. Это изящная, но, всё-таки, случайная импровизация. Так сказать, завершающий штрих. Но штрих чего? Какой картины? Что ещё задумала несносная блондинка? И не задумала, а уже… Выполнила, если небрежным движением позволила себе добавить к уже испытываемому наслаждению немного специй… Только не…

Единственное место в городе, удар по которому может ранить меня, это… Дом Агрио!

– Простите, что прерываю беседу на полуслове, госпожа баронесса, но я только что вспомнил очень важную вещь. Вам лучше пройти к Дэриену и всё выяснить самой, а мне…

Вылетая из покоев принца в обнимку с плащом, я натолкнулся на кузена, который несколько недоумённо разглядывал шепчущихся по углам залы придворных.

– Намечается веселье? Твоих рук дело? – поинтересовался Ксо, когда я схватил его под локоть и потащил в коридор.

– Помоги мне, пожалуйста!

– Что ещё? – дверь захлопнулась за нашими спинами сама собой, и кузен внимательно сузил глаза.

– Ты можешь перебросить меня в другое место?

– В какое?

– Резиденция Агрио.

– Что ты там забыл?

– Если мои предположения верны, графиням грозит опасность!

– Хм-м-м-м… И что именно ты хочешь сделать? Удостовериться, что был прав, или же…

– Я хочу предотвратить беду!

– Вот оно что, – Ксаррон посмотрел на меня с непонятным сожалением. – И как же я смогу…

– Просто швырни, и всё!

– Одного?

– Можешь отправиться со мной.

– Нет, с тобой не смогу. У меня, знаешь ли, дел невпроворот. Да и колебания гасить тогда придётся с двух фронтов… Но позволь, как же ты пройдёшь по Тропе?

– Я не собираюсь идти! Ты же можешь перемещать предметы? Можешь, я знаю! Вот и…

– При всём моём уважении, на предмет ты не потянешь.

– Я могу завернуться в Саван.

– Чтобы выпасть с Тропы совершенно невменяемым? Глупая затея! Ещё идеи есть?

– Я… – в памяти всплыло первое посещение дома «милорда Ректора». – Если ты завернёшь меня в «проплешину», а сверху пустишь несколько обычных слоёв, этого должно хватить! Здесь же недалеко…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.