Не стрелять

      Вдруг его прорвало на еду. В темноте он прошел на кухню. Доставал из холодильника, что придется и ел.
      Пока он ел окна посинели побледнели полупрозрачно. И в окне Свинцов увидел яблоню, которая на его глазах вытаивала из темноты, яблоню знакомую до последней ветки и дальше, когда темнота совсем поредела, знакомую до последней ветки сосну.
      Он встал и пошел к себе опять по темному... по уже разбавленному серой рассветной водичкой коридору...
      Дверь в спальню родителей была приоткрыта... Отец спал на спине - огромный, с большой седеющей головой. Грудь его и живот вздымались под одеялом горой. Мать притулилась на его руке, на его плече маленькая и вся принадлежащая ему.
      Они и во сне помнили друг о друге. И никто им был не нужен! И Свинцов в том числе! Но эта мысль те тронула его ни обидой, ни болью В доме становилось все светлее. И все страшнее становилось на душе у Свинцова! Лег укрылся с головою - в темноте ему жилось не так жутко. Еще закрыл глаза на всякие случай...
      То ли от задушенного едой желудка то ли от страха, то ли от бесконечных Миледи он захотел спать. И потом изо всех сил не спешил просыпаться. И лежал слушал, как бьется сердце. Так мучающийся зубной болью всю ночь клянется себе ранним- рано бежал к дантисту. А утром медлит, стонет и мечтает, что как-нибудь пройдет само...
      Наконец Свинцов встал - мать как всегда делала, что-то на кухне. Свинцов быстро надел школьную форму проверил на месте ли комсомольский значок.
      Когда вышел дверь на кухню была открыта, мать хотела увидеть Свинцова, но как бы нечаянно, чтобы не вызывать его раздражения.
      Он сказал:
      - Привет! Я в райком комсомола. Да просто вызывают по делу. Хотят посадить комсоргом школы!
      Это даже отдаленно не было правдой Но мать о том знать не могла. Она как и все добрые матери думала, что "дети растут а мы стареем". И конечно же у Виталия свои дела " Тут ей припомнился визит лесниковой дочки и мать быстро отвернулась - будто бы посмотреть не убегает ли молоко.
      - Ты мне потом расскажешь?
      - Конечно - ответил он уверенно.
      Школьная форма отрезала Свинцову все пути кроме как в милицию. Теперь, если бы кто-нибудь его встретил "Ты чегой-то, Виталий Иванович?" Он мог бы ответить: "Да... В милицию вызывают по одному дельцу..." - и подмигнуть.
      В любом другом месте он в этом наряде ни под каким видом показаться не мог бы. Но никто не встретился ему. И ни один друг его не провожал на столь страшное дело. Никто даже просто подумать не мог: "Как там все же у Свинцова?"
      Он вошел в милицию. Лоб его сам собою сделался хмурым озабоченным, а глаза немного робкими - юный друг милиции. Дежурный так и квалифицировал его. Крикнул:
      - Любовь Петровна! К вам тут молодое пополнение!
      Из Любиного кабинета высунулся Камушкин.
      - что-то новенькое вспомнил? - спросил Сереже без всякого намека на доброжелательность.
      - Товарищ капитан! - сказала Люба тихо. - Перестань!
      Они энергично принялись выдаивать из Свинцова его сведения. А Свинцов старался говорить так как будто бы он обо всем только сейчас догадался. И о этого получалось медленно.
      - Ну счастливым ты будешь парнем Свинцов, если он еще не успел ничего натворить! - сказал Сережа, а сам уже крутил телефонный диск. - Госбанк! Здравствуйте! Капитан Камушкин!
      Далее Сережа приказал кассирше из Мастерских денег не выдавать и вообще задержать ее.
      - А Наталья Михаиловна после одиннадцати бывает, ответила заведующая.
      В это время Глебов звонил, и у Любы было занято.
      - Надо ехать Любовь Петровна. У нас полчаса в кармане.
      - Прихватим еще кого-нибудь Сереж.
      - Да брось ты!, что мне этот "Градусник"! - Сережа усмехнулся криво.
      Николая Егорыча сегодня не было - расклеило под плохую погоду, вместо него командовал Камушкин стало быть, он и определял кого и сколько брать на операцию.
      Зазвонил телефон Сережа снял трубку услышал раздражающе-интеллигентный голос этого "пострадавшего". Какой то, правда излишне нервический. Но у Сережи у самого было слишком нервически на душе.
      - На задании она! - И бросил трубку.
      - Кто там? - спросила Люба Камушкин в ответ лишь махнул рукой.
      - Ничего существенного.
      Он еще забежал к себе в комнату взял из сейфа пистолет. Он был совершенно уверен не понадобится ему эта хлопушка. Но положено. Да и береженого бог бережет! "Газик" был уже готов - Люба сидела за рулем.
      - Ваша фамилий Гарусов?
      Градус попятился и расстегнул "молнию" за которой на боку тяжело лежал револьвер.
      - Дайте его пожалуйста, мне! - Голос Глебова был спокоен и тверд. Это он так подумал про свои голос. А Градусу голос его представился злым и насмешливым: "Пожалуйста" Сволочь!
      - Уйди мужик! - выкрикнул Градус и быстро пошел прочь.
      Какое-то время Глебов смотрел ему вслед. Так было всегда, что то происходило какое-то событие резкое, а Глебов стоял и смотрел ему вслед. Сейчас Глебов ясно почувствовал, что его участие в этих событиях безопасно. Да нет при чем здесь "безопасно"? Участие необходимо. Вот и все.
      Глебов чуть согнул руки в локтях как он делал, когда занимался трусцой, и побежал. Даже и не очень торопясь, потому, что собирался не поймать этого мальчишку а лишь остановить его.
      Градус услышал, что за ним бегут обернулся и тоже побежал. Пистоль бил по ребрам и тогда его пришлось вынуть.
      - Стойте! - кричал мужик. - Стойте!
      Градусу совершенно некуда было деться. К домам микрорайона не побежишь. А на той стороне полотна тянулось болото, за болотом канава, которую Градусу было не перепрыгнуть за канавой перепаханное совхозное поле.
      Тут он сообразил, что вооружен и убегает от безоружного.
      - Стой-те!
      Градус не умел бегать и чувствовал, что задыхается - от сигарет от жизни проклятущей. Подошва на правой кроссовке, которую он испортил когда пнул в дверь бани вдруг подвела его - зацепилась за шпалу. И теперь хлестала и цеплялась на каждом шагу.
      Градус опять остановился. Нажал на спусковой крючок. Раздался звук словно хлопнули в жестяные ладони памм! И он почувствовал в руке слабую отдачу. Мужик остановился молча смотрел на Градуса. - Между ними было шагов шесть или семь.
      Люба услышала выстрел резко свернула к полотну. Она увидела Градуса и Глебова. И Градус обернувшись увидел "раковую шейку".
      - Уйди мужик! - На этот раз он прицелился.
      По колдобинам машина ехала не быстрее бегущего человека прав был Усач. Мужик стоял перед ним, как мишень в тире у Свинцова на лбу кружочек, на коленке и на животе чуть повыше куда умелые люди бьют "поддых". Теперь Градус навел пистоль в этот "поддых". И рука его не дрогнула когда-то они со Свинцовым брали тяжелые железки по форме типа пистолета и целились в зеркало. Такое упражнение будто бы делал какой то чемпион мира по стрельбе. Для твердости руки Называется "Не спеши и прицелься" И теперь рука Градуса как бы вспомнила какие мышцы надо закрепить. И закрепила их.
      Глебов словно бы увидел полет пули весь ее путь. Почувствовал отдельно как она ударила и как вошла внутрь. И, что-то пронеслось про роман Хемингуэя, где рассказывается о таком же слу...
      Он начал падать. И понял как больно ему сейчас будет когда он ударится о камни насыпи раненым местом. И упал. И почувствовал эту ожидаемую страшную боль.
      Теперь Градусу путь был свободен. Но страшно было оказаться рядом с упавшим, переступить через него Градус побежал вниз, где были болото и канава прыгнул ухнулся чуть не по пояс, стал выбираться чувствуя как мешает в правой руке револьвер.
      Машина остановилась.
      Люба выскочила из машины наклонилась к Глебову. А Сережа Камушкин побежал через насыпь.
      Все рухнуло. Она представила лица Демина, Славки этой девочки, Свинцова Всех их уже подхватила метель и уносила кружа как бумажных "Осужденные встаньте!"
      Единственное, что сейчас могла сделать Люба - это приподнять раненому голову
      - Таня там - сказал Глебов. Но тут же понял эта женщина ничего не знает про Танечку. Он хотел сказать, что в банке и, что надо Вику жену. Нет так много ему было не сказать. И он только вымолвил - Дочь.
      Попробовал показать глазами в сторону банка. Потом все исчезло.
      Сережа Камушкин живо перемахнул насыпь. И увидел преступника выбирающегося из канавы.
      - Стой! - крикнул Сережа и пальнул в воздух.
      А сам чувствовал несмываемую вину перед тем, что произошло ведь он звонил же этот Глебов.
      А сам продолжал делать то, что должен был при задержании убийцы особо опасного преступника. Поставил ноги чуть шире плеч взял пистолет двумя руками. Нашел мушкой правую ногу преступника.
      Градус почувствовал удар как будто камнем. Нога его вместо того, чтобы прыгнуть вперед осталась сзади - Градус упал со всего маху Револьвер вырвался из руки. Но лежал рядом Градус вздохнул выплюнул густые, с землею и кровью слюни. Потянулся к пистолю И понял, что впервые в жизни не может встать. Боль веревкой прошла от ноги до самого мозга. Он услышал, что к нему бегут. И заплакал.
      В это время на другом конце Скалбы Демин собирал рюкзак, а Славка сидел рядом на чурбане вынесенном из сарая. Они решили ехать сегодня - все таки следовало немного пообжиться.
      Рука еще болела. По идее надо бы зайти к этому мужику извиниться или чего-то хотя бы сказать.