Проект «Вайнах»

Иван Стрельцов

Проект «Вайнах»

Цивилизованная война – это абсолютное противоречие...

Стратегическая догма Генштаба кайзеровской армии накануне Первой мировой войны.

Действующие лица романа вымышлены, как и место действия. Всякое сходство их с реальностью – не более чем совпадение.

ПРОЛОГ

В узком помещении индикаторной было темно и душно. Оранжевым светом горели иллюминаторы индикаторов кругового обзора, тонкой золотой нитью по ним бегала разверстка, засвечивая бесформенные пятна помех. Разноцветными огнями мигали лампочки индикаторов контроля, шелестели электродвигатели вентиляторов, охлаждающих температуру, но все равно было душно.

Над приборами управления собрались операторы, радиометрист прижал левой рукой наушники к голове, началась боевая работа.

– Цель, пеленг, азимут, дальность... – наперебой зазвучали голоса операторов, защелкали тумблеры панелей управления.

Узкое помещение индикаторной кабины, как грозовое облако, наполнялось душной энергией бури.

– Засечен спутник связи, – доложил оператор– «высотник».

И сразу же в дело вступил радиометрист. Тридцать секунд настройки аппаратуры, и следует доклад:

– Есть пеленг.

Эстафету приняли операторы-«дальнемеры»:

– Азимут... дальность...

– Цель малоразмерная, малоподвижная, – доложил офицер боевого управления стоящим у него за спиной двум военным.

– Точнее скоординируйте по радиоволне со спутника, – произнес пожилой мужчина в офицерской форме без опознавательных знаков.

Операторы один за другим громкими голосами уточняли координаты неизвестной им цели.

– Наведение на цель закончено, – наконец доложил офицер боевого управления, выразительно взглянув на пожилого мужчину.

Тот, поднеся ко рту черный пластиковый микрофон, произнес:

– Цель уничтожить.

В индикаторной повисла тишина, но по-прежнему ничего не менялось, и только через несколько минут радиометрист доложил:

– Радиообмен прерван.

– Цель с индикаторов исчезла, – доложил старший оператор-«дальнемер».

– Объект уничтожен, – уверенно отрапортовал офицер боевого управления.

– Всем спасибо за службу, – негромко произнес пожилой военный.

Сняв с носа очки в золотой оправе, он протер стекла и спрятал их в футляр. Потом указал движением головы в сторону выхода стоящему рядом старшему офицеру, тот понимающе закивал головой. Оба офицера безмолвно покинули темную индикаторную, где операторы отключали дорогое оборудование, даже не догадываясь, что в сотне километров от них, поднимая клубы ставропольской пыли, мчалась трехосная машина, похожая на большую лодку, – передвижная тактическая ракетная установка «Точка У», чтоб через сутки, доставленная грузовым самолетом в район Дальневосточного военного округа, встать на боевое дежурство...

...Выйдя на сырой утренний воздух, генерал зябко повел плечами, идущий следом за ним подполковник Волин зевнул, прикрывая рот ладонью. Перейдя через плац, генерал зашел под шатер батальонной курилки, сел на необструганную скамейку, достал из кармана камуфляжа пачку «Кэмела» и протянул подполковнику:

– Закуривай, Игорь.

Волин достал из пачки сигарету, повертел ее перед глазами, понюхал и улыбнулся.

– Чему улыбаешься? – удивленно спросил Журавлев, прикуривая.

– Да вот вспомнил Юлиана Семенова. Он писал, что «Кэмел» любимые сигареты Вальтера Шелленберга, шефа эсэсовской разведки, – ответил подполковник.

– Находишь время книжки читать, молодец, – похвалил генерал.

– Да нет, сейчас не до книжек, – признался Волин, сунув за ухо сигарету, и неожиданно спросил: – Товарищ генерал, а за что Талащицкого убрали из армии?

Генерал глубоко затянулся и взглянул на подполковника. В их жизни был момент, который спаял и генералов, и подчиненных. Три года назад была разработана совместная операция ГРУ и СВР «Контрольный выстрел». На приграничной территории надо было ликвидировать лидера таджикской оппозиции Нурадина. Волин, тогда еще необстрелянный капитан разведки морской пехоты Черноморского флота, был включен в состав диверсионной группы. Операция не заладилась с самого начала, Нурадин неожиданно выехал в Кабул на встречу с эмиссарами английской и американской разведок. Разведчикам пришлось отправляться следом, и, казалось бы, в безнадежной ситуации они выполнили задание. Через некоторое время, когда их всех считали геройски погибшими, часть группы «всплыла» в российском посольстве в Дели. Журавлев вместе с тогдашним начальником спецназа ГРУ Талащицким писал на разведчиков представления на героев России. Именно ему Волин был обязан внеочередным званием подполковника, минуя майора, и назначением в тогда только формирующуюся особую бригаду специального назначения «Барс» береговых войск Северного флота, на должность заместителя командира бригады. Когда началась чеченская кампания и все части Вооруженных сил, собранные «с миру по нитке», направляли в горнило войны, генерал Журавлев настоял, чтобы отправляемый сводный батальон «Камышовый кот» из подразделений бригады возглавил именно Волин и подчинялся только ему, начальнику оперативного отдела ГРУ. Вот и оказался батальон особого назначения особняком на этой войне, а чтоб не сильно бросался в глаза супостату, морпехи переоделись в обезличивающий камуфляж, а само подразделение замаскировали под армейский узел связи, где и находился сейчас генерал Журавлев.

Выпустив дым через ноздри, пожилой разведчик произнес:

– Владимир Иванович был изгнан с Олимпа Министерства обороны за точку зрения, прямо противоположную точке зрения самого министра. Талащицкий считал, опираясь на разведданные своих пластунов, что сперва надо уничтожить неожиданным авиационным налетом всю бронетехнику, артиллерию, склады с вооружением и боеприпасами. Затем вертолетными десантами захватить все господствующие высоты, перекрыть дороги. И только после этого начать вторжение, сопровождая каждый захваченный километр земли огненным шквалом артиллерии. «Противника надо было деморализовать, а затем давить так, чтоб остался один фарш». Но у министра обороны на этот счет было другое мнение, он полагал: «Этих гребаных носорогов раком поставит один полк ВДВ за два часа». В результате тысячи трупов, десятки тысяч раненых и сотни единиц сожженной бронетехники. Кто-то же должен быть виноватым? Долго искать не стали, Талащицкому припомнили и октябрь девяносто третьего, когда он не бросил армейский спецназ на Белый дом, в общем, собрали все грехи и, отстранив от должности, отправили на пенсию.

– А в отместку спецназом стали затыкать все дерьмовые дырки в этой войне, – добавил Волин.

– Да уж, – кивнул генерал, – спецназовцы и в атаку ходили, и штабы с большими начальниками охраняли, и колонны сопровождали. В общем, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Ну, твой-то батальон, Игорь Александрович, миновала чаша сия?

– Мы вроде как и не спецназ, – улыбнулся Волин, – связисты мы. – Он указал кивком головы в сторону огромных антенн космической связи, на фоне которых виднелись башни БМП, зарытые в грунт. – А то, что «подхалтуриваем» в свободное от «работы» время, это не считается.

Генерал знал истинное предназначение огромных параболических антенн, они скачивали информацию со спутников-шпионов, пролетающих над территорией мятежной республики. Разведывательная информация тут же обрабатывалась и, если возникала необходимость уточнения, можно было оперативно задействовать беспилотный разведчик «Шмель» или направить разведгруппу. Вся информация отправлялась в Москву, в оперативный отдел ГРУ, а оттуда в Генштаб Министерства обороны.

– Так чем же сейчас занимается Владимир Иванович? – отвлек генерала от размышлений Волин.

– Поселился на даче и вроде начал писать книгу. Но потом, говорили, все забросил и уехал куда-то в Африку, на сафари.

– Как же такого человека выпустили из страны? – удивился подполковник.

– А-а-а, – махнул рукой Журавлев, – если сейчас выпускают носителей государственных секретов, то Талащицкого сам бог велел отпустить. Что он может? Разве что подготовить к войне какую-нибудь самостийную армию, так этим грешат и французы, и англичане, и поборники мира во всем мире американцы...

Небосвод стал светлеть, обозначая горбатые пики далеких гор. Генерал бросил окурок в гильзу крупнокалиберного снаряда, приспособленную под большую пепельницу, затем взглянул на циферблат своих наручных часов.

– О-о, да мне пора.

– Может, останетесь на завтрак?

– Нет, надо ехать. В девять я должен быть в Москве, доложить о результатах операции. Скоро президентские выборы, а тут бесконечная бодяга, ни взад, ни вперед. Может, теперь до всех дойдет, что пора заканчивать войну.

– Будем надеяться, – без особой надежды ответил подполковник.

Часть 1

ЧП МЕЖДУНАРОДНОГО МАСШТАБА

УКРАИНА. ОДЕССА

С первых дней май выдался солнечным и теплым, вовсю цвели каштаны и акации, город зеленел на глазах и благоухал, как большой цветочный магазин.

Остановив серого цвета «шестерку» на платной стоянке, из машины выбрался высокий, крепко сложенный мужчина в дорогом, но неброском костюме, белой сорочке и галстуке в тон. У него было открытое лицо с крупными чертами, черные с проседью аккуратно подстриженные волосы. Заплатив щуплому пареньку с красной повязкой на рукаве за парковку, мужчина направился в сторону центральной улицы.

Дерибасовская встретила его шумом и пестрыми толпами молодежи, студентов. Пройдя по брусчатке знаменитой едва ли не на весь мир благодаря одесским писателям улице, мужчина свернул к небольшому кафе, раскинувшемуся прямо на улице. Сев за пластиковый столик, заказал кофе «по-турецки» и пятьдесят граммов «Метаксы».

Отставной полковник Первого главного управления КГБ Руслан Курбаев долго жил и работал в Западной и Восточной Европе, привык к дорогим напиткам, но на постсоветском пространстве, как правило, за дорогими этикетками скрывалось дешевое пойло из Польши, Турции, Объединенных Эмиратов или, не приведи бог, местного розлива. Греческой «Метаксе», из-за сравнительно небольшой цены, повезло: фальсификаторы еще не снизошли до подделки. Ожидая заказ, Курбаев достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо «Комсомольскую правду», бегло просмотрел передовицу. Россия готовилась к предстоящим президентским выборам, полным ходом шла борьба за избирателей, но его это почти не интересовало. Впрочем, интересовала лишь небольшая заметка, где никому не известный обозреватель рассуждал, кому было выгодно устранение президента независимой республики Ичкерия, мятежного субъекта Российской Федерации. Статья была полной чепухой. Отложив газету, Руслан потянулся к пузатому бокалу с темно-коричневой жидкостью. Пригубив терпко-горьковатый напиток, бывший разведчик задумался. С детства чеченец Руслан Курбаев считал себя сыном великого многонационального государства. Это ему втолковывали в школе, институте, и он в это свято верил. Когда по окончании института предложили работу в разведке, Руслан с удовольствием согласился. И те, кто сделал ему это предложение, впоследствии не жалели: где бы ни работал Курбаев-разведчик (Франция, Португалия, Австрия или Венгрия), он всегда справлялся с поставленными задачами. Его служба была отмечена медалями и продвижением по служебной лестнице. Прозрение пришло, когда рухнул Советский Союз, не стало одной из величайших империй. Уволившись из агонизирующего КГБ, отставной полковник отправился на родину предков. Прокатившаяся волна кровавых национальных конфликтов взорвала Северный Кавказ, горские народы решали для себя, как им жить дальше.

Чечня, выбравшая нового президента, обрела независимость и, чтобы защитить эту независимость, стала неистово разоружать расквартированные на ее территории воинские части. Благо никто из военных не оказывал сопротивления. Новоизбранный президент, в недавнем прошлом генерал, прекрасно понимал, что выхода из Федерации не допустят, за независимость надо драться, а потому... Кроме официальных органов управления, президент собрал наиболее влиятельных в недавнем государстве рабочих и крестьян чеченцев и создал нечто вроде теневого совета безопасности, назвав его «Клуб посвященных». Во главе посвященных оказался бывший разведчик Руслан Курбаев, перед ним была поставлена цель – операция возмездия на случай гибели руководителя независимой Ичкерии. Эту идею подал бывший летчик стратегической авиации. Полгода ушло на разработку операции «Проект „Вайнах“. Еще два года потребовалось на подготовку, потом оставалось ждать. И вот дождались...

Вот уже год, как Руслан Курбаев жил в Одессе, некогда бывшей четвертым городом империи Романовых, а теперь ставшей одним из провинциальных городов «незалежной Украины». Впрочем, статус города не имел никакого значения, главное, что отсюда было рукой подать к рычагам управления проектом. Надо было только дождаться сбора всех «посвященных», которые сейчас съезжались в «жемчужину у моря» с разных точек Евразийского континента.

Посмотрев на гомонящую, пеструю толпу молодежи, Руслан неожиданно вспомнил кадры теленовостей. Грозный, превращенный в руины, трупы русских мальчишек в камуфляже, которых небрежно заворачивали в фольгу для отправки в Ростов, визжащие женщины в черном, старики, танцующие «мурташ». Со вздохом Руслан выпил одним глотком коньяк и посмотрел на циферблат наручных часов «Ориент» – до встречи с «посвященными» еще оставалась уйма времени...

Пансионат «Сиреневая роща» раскинулся в черте города на берегу Черного моря. Когда-то это была процветающая здравница большого военного завода. Но завод давно был закрыт, а пансионат медленно, но верно чах. Лишь в курортный сезон, благодаря немногочисленным почитателям отдыха на Черном море, хоть как-то сводил концы с концами. Все остальное время здесь функционировала лишь сауна, но клиентов было мало, слишком много развелось финских бань.

Руслан Курбаев часто посещал эту баню и был в хороших отношениях с Петровичем, в прошлом интеллигентом, главным инженером завода, а теперь полуспившимся смотрителем сауны. Старик любил общаться с этим посетителем: умный, эрудированный, после бани он всегда угощал дорогим коньяком.

– Что за праздник? – спросил старик, наблюдая, как гость умело укладывает дрова в большой мангал.

– Земляки приехали, хочу показать местное гостеприимство, – ответил Руслан, зажигая спичку.

– А-а, святое дело земляков попотчевать, – проговорил Петрович, алчно глядя на большую спортивную сумку, из которой выглядывали горлышки бутылок с коньяком и водкой.

Через некоторое время, когда дрова прогорели и на дне мангала рубинами отсвечивали угли, Руслан стал нанизывать на стальные шампуры куски мяса и укладывать на края мангала. По окончании этой процедуры он достал из сумки две бутылки водки, несколько крутобоких помидоров, палку колбасы и протянул эти дары банщику:

– Петрович, мы тут с земляками хотим отдохнуть, пообщаться.

– Понял, – кивнул старик, пряча водку и помидоры в безразмерные карманы своего рабочего комбинезона. – Я пойду к Сереге, сторожу, заодно прослежу, чтоб чужие сюда не лазили.

– Вот и славно, – кивнул Руслан, переворачивая шашлык.

– Если что надо, я на воротах в сторожке, – напомнил старик, удаляясь.

Приехавшие в Одессу «гости» сегодня же должны были город покинуть. Несмотря на благоприятное отношение властей к чеченской диаспоре (даже разрешили построить мечеть в центре города), Курбаев, на правах старшего, запретил приезжим встречаться с другими земляками и общую встречу назначил здесь, в заброшенном пансионате, потому что еще со студенческих времен запомнил народную мудрость – «Жалует царь, да не жалует псарь». И если чеченцев любит мэр, это еще не значит, что к ним так же относится местная госбезопасность. Если их возьмет в разработку СБУ, то нет никакой гарантии, что о «Проекте „Вайнах“ не узнает ФСБ.

Первым явился Хусейн Байрамов, плотный невысокий мужчина с огромной лысиной от лба до затылка. В советском прошлом Хусейн занимал видные посты в торгпредствах СССР в странах Ближнего Востока, обладал большим количеством «нужных» связей в этом регионе. Именно ему была доверена подготовка международной стадии проекта, со своей задачей бывший чиновник справился блестяще. Кроме сотрудничества с турецкой разведкой, он плотно сошелся с подпольной организацией «Наследники Османов». Это была одна из самых влиятельных политических организаций, которая невидимо захватывала власть в стране. На помощь этой организации делался основной расчет.

Хусейн прилетел из Стамбула, где имел небольшую оптовую торговую фирму. За последние два года он располнел и еще больше состарился, Руслан его не сразу узнал.

– Здравствуй, дорогой. – Мужчины обнялись и, как положено у кавказцев, расцеловались.

– Я вижу, ты хозяйничаешь вовсю. – На ходу снимая пиджак и засучивая рукава рубашки, Байрамов направился к мангалу.

Через полчаса к сауне подошли еще двое мужчин. Высокий, с большим шарообразным животом Имрам Магамедов и худой, сутулый, с расширенными слезливыми глазами наркомана Али Гадаев. Оба они приехали из Москвы, и со стороны могло показаться, что мужчины друзья, на самом деле они были полными антиподами.

Имрам Магамедов – бывший полковник милиции, начальник уголовного розыска Сухуми, в недавнем прошлом командир одного из чеченских отрядов, воевавших с абхазами против грузин.

Али Гадаев был уголовником с детства и в неполные сорок лет носил титул вора в законе и кличку Гадюка за коварство и мстительность. В Москве он занимал большой «пост», был вторым человеком в руководстве чеченской диаспоры. Именно он курировал рэкет и аферы с фальшивыми авизо. Основная часть добытых средств уходила в Чечню. Сближала эти две совершенно разные личности только общность целей, оба они входили в состав «посвященных» и выполняли свою часть проекта.

Имрам громко говорил и еще более громко смеялся, он весь кипел жаждой деятельности. Едва мужчины поздоровались, экс-милиционер сразу же взялся нарезать овощи, хлеб, брынзу. Али опустился на стул и прикрыл глаза.

Вскоре на тропе, ведущей к сауне, появился мужчина среднего роста, в длинном черном плаще, с коротко подстриженными волосами. Он двигался легкой походкой, в которой сразу был виден строевой шаг военного. Действительно, Муса Танарбиев был до недавнего времени полковником инженерных войск и доктором технических наук с дюжиной опубликованных работ по фортификации. Сейчас полковник жил в Азербайджане.

Последним на встречу явился молодой человек с колючими и злыми глазами. Впалые щеки были покрыты густой рыжеватой щетиной, левый глаз слегка подергивался – результат недавней контузии. Турпал Габилов, бывший секретарь ЦК комсомола Чечено-Ингушетии, один из приближенных покойного президента, командир особого диверсионного отряда.

Все члены «Клуба посвященных» были в сборе. Мужчины расселись за длинным деревянным столом. Руслан принес шампуры с ароматным шашлыком, защелкали сворачиваемые с коньячных и водочных бутылок пробки. Несмотря на то что свободная Ичкерия объявила о соблюдении законов Шариата, все собравшиеся были закоренелыми атеистами, а долгие годы, проведенные на службе в советских учреждениях, приучили к употреблению крепких напитков.

– Ну, как там? – спросил Гадюка, он единственный из всех «посвященных» был равнодушен к спиртному, предпочитая наркотики.

– Там началась борьба за власть. Каждый, кто был близок к президенту, теперь тянется к его папахе, – произнес Турпал, кожа на его худом лице еще больше натянулась, обозначая кости черепа.

Разлитую водку выпили молча, без тоста, затем закусили. В комнате повисла гнетущая тишина, Имрам Магамедов потянулся к стоящей перед ним бутылке «Абсолюта»... Курбаев на правах старшего позволил собравшимся выпить по три рюмки, зная по собственному опыту, что именно это количество алкоголя снимает напряжение, не опьяняя мозг. Подождав, когда все перестанут жевать, он негромко, но достаточно жестко, чтоб все слышали, произнес:

– Теперь пора обсудить то, ради чего мы здесь собрались.

– Ты один полностью знаком с картиной задуманного, тебе и банковать, – буркнул Гадаев. Алкоголь только усиливал раздражение, с каким вор приехал сюда. Чтоб успокоиться, ему надо было принять дозу, но на общем собрании он хотел быть в полном сознании.

– Говори, Руслан, не томи, – поддержал Гадаева бывший чиновник Хусейн Байрамов, остальные лишь закивали.

– Хорошо, – согласился Курбаев. – Но для начала выясним последнюю степень готовности. Начнем с вас, полковник Танарбиев.

– У меня все в полном порядке, – отрапортовал военный строитель. – Могли бы сами убедиться, просмотрев новости за последние полгода.

– Хорошо, – кивнул Руслан, пропуская эту реплику. – Как дела в Москве?

– В Москве все готово, находимся в ожидании, – за себя и за Али ответил экс-милиционер Магамедов.

– Хорошо, – вытащив из кармана пиджака узкий белый конверт, Курбаев протянул его Имраму.

– Как дела в Турции?

– В Турции все готово, – алчно набивая рот мясом, ответил Хусейн Байрамов.

Спрашивать что-либо у Турпала председатель не стал, прекрасно зная ситуацию из программ новостей, даже учитывая, что половина информации высосана журналистами из пальца.

– Значит, так. Али, Имрам, вам необходимо ознакомиться с деталями предстоящей операции. От того, что будет сделано вами, зависит судьба проекта. План изучите досконально, после чего надо его уничтожить, бумага не должна покинуть эти стены. Как только Али захватит «изделие», они с Имрамом доставят его на «Женеву». Хусейн будет ждать посылку, я сделаю все для ее отправки. Дальше посылку при помощи турецких друзей тоже отправят на «Женеву». – Муса, – обратился он к Танарбиеву. – Как там компьютерный гений?

– Нормально, он обеспечен всем необходимым.

– Хорошо. – Руслан замолчал, будто что-то обдумывая. – Мы должны все закончить за полтора месяца. День выборов русского президента – самый благоприятный для воплощения проекта. Другого шанса не будет.

– Что мне делать? – глядя на Курбаева исподлобья, спросил Турпал Габилов. В его взгляде читалась неприкрытая ненависть.

– Ты со своим отрядом перебираешься на «Женеву». «Изделие» и посылка должны быть надежно защищены.

– Но моему отряду никто не позволит покинуть фронт.

– Разбей бойцов на небольшие группы и просочись сквозь боевые порядки федералов. Что, мне учить тебя методам партизанской войны? – усмехнулся Курбаев.

– Командование сочтет меня трусом и дезертиром, – вспыхнул Турпал. Он ненавидел этого чистюлю Курбаева, но клятва, данная президенту, не позволяла открыто возмутиться.

– Какое командование? Ты со своими людьми стоишь на другом уровне. После того как все закончится, имена героев будут вылиты из чистого золота и горцы будут помнить их в веках.

Высокопарные слова неожиданно достигли цели. Набрав в легкие воздуха, Турпал Габилов едва ли не с гордостью произнес:

– Через неделю я и мои люди будем на месте.

– Ну вот, вроде бы все вопросы решили, – председатель подвел итог встречи, – теперь можем расходиться.

Мужчины молча поднялись со своих мест и направились к выходу, оставив почти нетронутый шашлык, овощи и алкоголь услужливому банщику.

Остановившись возле мангала, где слабо дымились огни, Магамедов скомкал полученное от Курбаева сообщение и швырнул его в мангал. Через несколько секунд бумага вспыхнула оранжевым с голубоватыми краями пламенем, инструкция превратилась в пепел.

РОССИЯ. МОСКВА

Сдав дежурство, майор Принцев с удовольствием вздохнул полной грудью и покинул здание Управления ракетных войск стратегического назначения. Жизнь для недавнего выпускника военной академии складывалась как нельзя лучше. Служит в Москве, в самом управлении, ничего что в должности дежурного диспетчера и что следит он за передвижениями по стране БЖРК – боевых железнодорожных ракетных комплексов. Скоро он получит подполковника, а там... Недаром его в детстве называли Принцем, он еще доберется до заоблачных высот карьеры, а может... Судьба майора Принцева круто изменилась в день торжества по поводу окончания академии. На банкете было множество высокопоставленных лиц, политиков, тех, кого обычно показывают по телевизору. В разгар банкета к уже изрядно захмелевшему майору подошел молодой человек в строгом костюме и белоснежной рубашке. Валерий Принцев так и не понял, кто это был – официант или чей-то секретарь.

– С вами хотели бы переговорить, – коротко произнес юноша.

Майор кивнул, в душе надеясь на тайную встречу с прекрасной незнакомкой. Но в кабинете, куда его привел молодой человек, вместо женщины оказался мужчина. Тот, кого можно было не однажды лицезреть с самыми большими людьми страны.

– Майор Принцев прибыл... – вытянулся в струнку Валерий.

– Ну, зачем же так официально, – мягко улыбнулся чиновник. Похлопав майора по плечу, он царственным жестом указал на одно из кожаных кресел. – Прошу. В вашей жизни, майор, наступил новый этап, – проговорил он без всякого вступительного словоблудия и внезапно перешел на «ты». – Готов ли ты к нему?

– Хотелось бы узнать, что от меня требуется, – захмелевший Принцев тоже не юлил.

– Тогда открою свои карты. После некоторых событий мы не склонны верить военному командованию. Возможность военного переворота исключается полностью, но никто не может гарантировать, что в случае повторения октября 93-го года армия вновь встанет на защиту конституции.

– Что я могу сделать? – не понял предисловия майор.

– Нам нужны люди в штабах и управлениях...

– Я не гожусь на роль стукача, – перебил чиновника Принцев и сделал попытку подняться с кресла, но его собеседник крепко сжал колено офицера, удержав на месте.

– Да не кипятись ты, гусар. Никто не заставляет сексотничать, нужны офицеры, которые в случае измены командования могли бы заменить их и выполнить свой долг перед страной.

Хмель мгновенно улетучился, Валерий Принцев сразу же сообразил, что это предложение – скоростной лифт к вершине больших звезд.

– Я присягал на верность государству, конституционному строю и Президенту.

– Вот это ответ солдата, – улыбнулся чиновник, прищуривая один глаз, будто задумываясь над чем-то, и негромко произнес: – Хорошо, последний вопрос, так сказать, проверка на верность. Знаешь, что такое БЖРК?

– Конечно, я почти десять лет отдал этим рефрижераторам.

– Подробно расскажи о комплексе, – глаза чиновника стали неподвижными, как у рептилии.

Майор понял: это просто проверка. Его собеседник при своем положении запросто может узнать о железнодорожных ракетных комплексах, для него это не является тайной. И в течение получаса Принцев добросовестно рассказывал о назначении и устройстве замаскированных мобильных ракетных установок, вооруженных новейшими стратегическими ракетами.

Выслушав ракетчика, высокий чин улыбнулся, его глаза потеплели:

– Вы зачислены в команду, Валерий Леонидович.

И действительно, все изменилось враз: вместо возвращения к прежнему месту службы на далекой таежной позиции Принцев получил назначение в Москву, в Управление РВСН. Кроме того, ежемесячно к жалованью (которое ракетчикам, в отличие от других родов войск, не задерживали) майор получал дополнительно тысячу долларов. Деньги приносил тот самый молодой человек, который был на банкете, это была так называемая плата за «верность».

С такими деньгами майор Принцев многое мог себе позволить, средств хватало и на жену, помешанную на театрах, и на сына-старшеклассника, который не хотел выглядеть хуже сверстников, и на подержанную «восьмерку», и даже на молодую любовницу. Будущая жизнь рисовалась Валерию Леонидовичу в розовых тонах...

...Он даже не мог себе представить, что стал жертвой практически вражеской разведки. Когда план операции «Проект „Вайнах“ был полностью разработан и следовало перейти к его исполнению, Руслан Курбаев прилетел в Москву. Используя старые знакомства (многие бывшие разведчики были приближены к нынешней власти) и почти неограниченные средства чеченской диаспоры, он отыскал среди готовящихся к выпуску слушателей академии ракетных войск и артиллерии несколько кандидатов нужного профиля. Ознакомившись с их послужными списками и картами психологической устойчивости, Курбаев остановился на майоре Принцеве. В день торжества по поводу окончания академии подвыпившему выпускнику был представлен двойник высокого чиновника. Профессионального актера использовали втемную, объяснив это представление как проверку по линии контрразведки. Назначение майора стоило немалых денег, но бумажки с изображением американского президента обладали колоссальнейшей силой убеждения. Ежемесячные „доплаты за преданность“ отчислялись Али Гадаевым с доходов от рэкета, а каждая передача денег скрупулезно фиксировалась Имрамом Магамедовым. Принцев, как муха, попавшая в паутину, запутывался в ней все больше и больше. Наступал час расплаты.

* * *

День явно удался. Жена улетела в Питер, там какой-то забугорный театр устраивал премьеру, сын уехал на неделю на дачу потусоваться с «чуваками», любимая женщина Лариса, как всегда, была нежной и страстной. Всю дорогу Валерий вспоминал ее ласки. Заперев машину в гараже, Принцев почти вприпрыжку направился домой, поднялся на свой четвертый этаж. Квартира была служебной, обычной двухкомнатной в стандартной девятиэтажке.

Открыв дверь, Принцев включил свет в прихожей, повесил на крюк вешалки фуражку и китель, стащил с ног туфли и, зевая, прошел в гостиную. В темной комнате он не заметил ничего подозрительного, но едва под потолком ярко вспыхнула люстра, у майора едва не остановилось сердце от увиденного. На его любимом диване развалился пузатый здоровяк с толстой золотой цепью на бычьей шее. Напротив, в кресле у книжного шкафа, расположился еще один, худой, почти тощий, с прищуренным злобным взглядом.

Первой мыслью офицера была молнией вспыхнувшая догадка – квартирные воры, попавшиеся «на горячем», но он тут же ее отмел. Квартирные воры не ведут себя так нагло. Тогда кто? Оба незнакомца были ярко выраженными кавказцами. По спине Принцева холодной струйкой потек пот, ноги мгновенно отяжелели. Ему уже доводилось слышать, что чеченские боевики мстят наиболее отличившимся на войне летчикам. Но ведь он не летчик и никогда не был в Чечне.

– Здесь какая-то ошибка, – выдавил из себя Принцев. – Вы, наверное, не туда попали.

– Никакой ошибки, Валерий Леонидович, – широко улыбнувшись, проговорил пузан, обвешанный золотом.

– Но...

– Мы к вам по делу.

– Что вам надо? – Принцев уже взял себя в руки и хотел выглядеть пристойно.

– Правильно, – толстяк улыбнулся еще шире. Его спутник лишь желчно скривил уголки губ. – Будем сразу брать быка за рога. Значит, переходим к делу.

– Я вас слушаю, – с достоинством проговорил Валерий, присаживаясь в свободное кресло. Сейчас он сильно жалел, что не вооружен.

– Нас интересуют места нахождения БЖРК и маршруты их передвижения. Кстати, сколько их на линии? – Голос толстяка по-прежнему не таил угрозы.

– Да вы что... – взвился со своего места майор, – это государственная тайна. Да вас... да я... Лучше уходите.

– Перестаньте причитать, как баба. – Улыбка сползла с лица толстяка. – Вы обладаете необходимой нам информацией. Поделитесь ею с нами и станете богатым человеком, а мы сразу же уйдем.

Его спутник опустил руку и вытащил из-за кресла кожаный кейс. Почти не разжимая губ, сказал:

– Здесь сто штук «зеленых».

Ракетчик сглотнул ком, услышав такую сумму, но офицерская честь не позволяла ему разгласить сверхсекретные данные.

– Уходите, – с трудом выдавил он.

– Значит, не хотите говорить. Жаль, конечно. Но если нельзя по-хорошему, будет по-плохому.

Увидев, как пальцы Принцева впились в подлокотники кресла, оба незнакомца рассмеялись.

– Кроме пыток, есть другие способы заставить вас говорить. Например, вот этот. – Имрам Магамедов посмотрел на Али. Гадаев вытащил из кармана плаща черный треугольник диктофона и нажал клавишу воспроизведения.

«...Знаешь, что такое БЖРК?». Голос принадлежал высокопоставленному чиновнику. «Конечно, я почти десять лет отдал этим рефрижераторам...». Голос Принцева звучал с предательской подлинностью. «Подробно расскажи о комплексе...»

Дальше шел монолог Принцева, содержание которого даже по нынешним демократическим меркам тянуло на «высшую меру».

– Довольно, – прекратил трансляцию Магамедов, его лицо снова излучало доброжелательность. – Вот и получается, Валерий Леонидович, измена государству, а это, должен вам заметить, не измена жене.

– Но... но как же так, – растерянно бормотал Принцев.

– Довольно. – Бывший милиционер-оперативник прекрасно знал, как добивать допрашиваемого. – К тому же деньги, которые вы регулярно получали, как бы это сказать, не совсем чистые, бандитские они.

– Боже мой. – Майор обхватил голову руками и застонал.

– Берите деньги и скажите то, что нас интересует. Мы даем вам заработать, чтобы потом заработать самим. Хотим немного потрясти державу. – Имрам Магамедов расстелил на журнальном столике карту железнодорожных путей России и почти ласково добавил: – Со своей стороны могу вас заверить, Валерий Леонидович, все будет так сделано, что подозрения падут не на вас. Естественно, будет проверка, подозрения, а дальше все будет зависеть от вашей выдержки.

– После того как я все расскажу, вы меня убьете? – облизав пересохшие губы, спросил Принцев.

– Зачем же? – Экс-оперативник широко улыбнулся. – Уничтожение секретоносителя сразу же высвечивает интересующее направление.

Довод был довольно убедительным, гибель диспетчера неизменно повлечет за собой расследование «особого отдела» по всем направлениям и обеспечение дополнительной безопасности БЖРК. Это была гарантия личной безопасности майора.

– Давайте карту, – наконец согласился Принцев. У него была фотографическая память (одна из причин, почему он попал в разработку), и для него не составило большого труда обозначить расположение подвижных ракетных комплексов.

Через полчаса обе стороны расстались, довольные друг другом. Только Али Гадаев, прежде чем выйти из комнаты, приложил указательный палец к виску и произнес: «Пуфф». Валерий криво ухмыльнулся, нет, стреляться он не будет. Изменник оценивал сложившуюся ситуацию: «Что ж, генералом мне не стать. Но и жизнь на этом не заканчивается, подожду полгода-годик, потом уволюсь. Разведусь, сын уже взрослый, пусть сам устраивается. Захвачу Ларису и айда в провинцию, деньги есть, – его взгляд упал на раскрытый кейс, в котором лежали тугие пачки стодолларовых банкнот. – Займусь бизнесом. Как говорится, начну жизнь с нуля».

УКРАИНА. КИЕВ

Капитан Иваненко, как обычно, проснулся за полчаса до звонка будильника, эта привычка была у него выработана годами. Еще с училища, на сколько бы ни была назначена побудка, он просыпался за полчаса. Закинув руки за голову, любил Юра Иваненко, глядя в уютную темноту, под негромкое сопение спящих думать, мечтать.

Только последние несколько лет думы его были горькими как полынь, а мечтать он вовсе перестал...

В офицерском общежитии было собрано с полсотни летчиков-истребителей со всей «незалежной» страны «для переподготовки», как значилось в направлении. Хотя какая, к черту, переподготовка, самолетный парк не обновлялся с самой Беловежской Пущи, а налет часов у каждого пилота курам на смех. Вот и сидят крылатые асы на лекциях, и кто не спит, тот слушает, а рассказывают все больше о тактико-технических данных самолетов блока НАТО.

Кроме неудовлетворенности службой и вечной нехваткой денег, была еще одна рана, которая болела и не хотела зарубцовываться. Боль эта звалась Алексеем, Лешей, сыном единственным. Вспомнив про Алешу, Иваненко от бессилия заскрежетал зубами. Вроде никто не виноват, просто жизнь так повернулась.

Нина не выносила жару, а в Казахстане, куда направили Юрия Иваненко по окончании летного училища, было жарко. Рожать решила на родине, в Припяти, где жили ее родители. Уехала в марте, а двадцать шестого апреля взорвался четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС. Население из близлежащих населенных пунктов эвакуировали, объясняя это учениями по гражданской обороне. Нине до родов оставался месяц.

Алеша родился крепким, с виду здоровым ребенком, и врачи, обследуя его, не находили никаких отклонений. Но облучение умеет ждать. Первыми стали прихварывать старики, родители Нины. Потом и она стала недомогать. Когда Юрий перевелся на Украину, тесть с тещей уже покоились в земле под скромными деревенскими крестами. Нина вроде оправилась от болезни, но врачи сказали, что детей она уже не сможет иметь. Тут и Алеша заболел, стали ноги отказывать.

Хождения по врачам дали один ответ – поврежден костный мозг, нужна операция. И врачи добавляли: «К сожалению, у нас таких операций не делают». На вопрос «А где же делают?» пожимали плечами. В конце концов, выяснили, что операции на позвоночнике делают в Германии, и даже цену узнали – двести пятьдесят тысяч дойчмарок. Где взять такие деньги?

Куда только ни обращалась семья Иваненко, в благотворительные фонды, к руководителям партий, крупным бизнесменам, везде был один ответ: «Денег нет».

Единственное, что смогло сделать командование, – перевести Юрия в Крым, мотивируя тем, что «на курорте все болячки заживут». А ребенок тем временем чах.

Наконец зазвенел будильник, в комнате вспыхнул свет, и, широко зевая, офицеры стали подниматься. Поднялся и капитан Иваненко. Надев спортивные брюки, захватив полотенце и туалетные принадлежности, он направился в умывальник.

После умывания слетели остатки дремы, Юрий почувствовал себя бодрее, каждая мышца дышала здоровьем. Хотя настроение оставалось паскудным.

В коридоре, кишащем полусонными летчиками, он вдруг услышал голос дежурного:

– Капитан Иваненко, к телефону.

Внутри все оборвалось. Медленно переставляя несгибающиеся ноги, капитан подошел к столу дежурного, пальцы сжали трубку аппарата, как будто хотели перекрыть выход дурным новостям.

– Юрий Николаевич Иваненко? – Голос был мужской и незнакомый.

– Да, – последовал короткий ответ.

– Вас беспокоят из благотворительного фонда «Надежда», у нас есть возможность финансировать операцию вашему сыну. Как у вас со временем, чтоб мы могли встретиться и обсудить детали?

– Да хоть сейчас, – вырвалось у капитана.

– Нет, нет, сейчас не надо, – в трубке раздался короткий смешок. – Давайте сегодня в одиннадцать утра. Записывайте адрес.

– Говорите, я запомню, – произнес Юрий, чувствуя, как горло перехватывает спазм.

* * *

По указанному адресу находился небольшой двухэтажный дом. Наверняка в прошлом это был барак, перестроенный под многоквартирное жилище, с множеством отдельных входов и палисадников. На одной из дверей висела большая табличка с надписью: «Благотворительный фонд „Надежда“.

Юрий Иваненко сразу же заподозрил фальшивку: фонд, который собирается выплатить двести пятьдесят тысяч марок, имеет офис в полубараке с рекламной табличкой самодельного изготовления. Но как тонущий хватается за соломинку, так и отец, бессильный помочь своему ребенку, рискует, решив для себя: «В конце концов, что с меня можно взять?». Он решительно вошел внутрь.

Офис встретил вошедшего резким запахом сырости. В полутемном коридоре, как петля висельника, покачивалась на сквозняке «лампочка Ильича». На давно не крашенной двери черным маркером было жирно выведено: «Председатель». И слепой бы увидел, что этот фонд «фуфло», но летчик решил идти до конца. Он открыл и эту дверь.

В небольшом кабинете за старым письменным столом с потрескавшейся полировкой сидел импозантный мужчина в дорогом костюме. Увидев вошедшего, мужчина улыбнулся и указал на стул:

– Присаживайтесь, Юрий Николаевич.

Иваненко сел и внимательно посмотрел на «председателя», которого нисколько не смутил этот изучающий взгляд.

– Прежде чем говорить о главном, хочу задать вам один вопрос.

– Задавайте.

– Юрий Николаевич, думаю, вам известно, что кроме дорогостоящей операции ребенку потребуется еще длительный период лечения и реабилитации. Полагаю, лучше всего на Кубе, там хорошие врачи в области лучевой болезни. На это деньги у вас найдутся?

Лицо капитана исказила злобная гримаса:

– Вы меня пригласили, чтобы унизить?

– Нет, что вы, – спокойно произнес «председатель». – Просто хочу выяснить степень готовности помочь ребенку.

– На все готов, но что я могу?

– Вы можете угнать самолет, – фраза прозвучала буднично, как будто речь шла о краже цветов с городской клумбы.

Лицо Иваненко налилось кровью, он нервно произнес:

– А если...

Но «председатель» его бесцеремонно перебил:

– Конечно, вы можете доложить руководству и сообщить в контрразведку. Возможно, вас, Юрий Николаевич, повысят в звании и даже наградят. Только поможет ли это вашему сыну и вашей увядающей жене? Как потом будете смотреть им в глаза?

Румянец сошел с лица Иваненко, он ощутил, как напряглись его мышцы. Здоровяк, КМС по гиревому спорту, он почувствовал себя слабым и беззащитным кутенком перед этим спокойным, уверенным в себе мужчиной.

– Куда же я его угоню? В свободную республику Приднестровье?

– Зачем же в Приднестровье. Неразумно, самолет сразу же вернут. А вот к соседям через море – это шанс.

– Да меня собьют еще в наших водах, если попытаюсь его угнать, и турки выдадут, сейчас не времена «холодной войны»...

– Все достаточно просто, – тон «председателя» оставался таким же безмятежным. – Через неделю вы вернетесь в родной полк, еще через три дня вам будет поручено перегнать самолет для профилактики и ремонта в Одессу на авиаремонтный завод. На маршруте Крым – Одесса над морем имитируете аварию, ныряете под радары, этому не мне вас учить, и уходите в Турцию. Полетную карту получите непосредственно перед вылетом...

– А как же моя семья? – Иваненко сидел, буквально раздавленный услышанным. С ним говорил не сумасшедший, не авантюрист, решивший продать угнанный боевой самолет. Человек, говоривший с ним, в полном объеме владел информацией.

– Если вы дадите согласие, завтра же будут оформлены документы на выезд. Официально они поедут в Германию, но на самом деле их поместят в швейцарскую клинику. На счет вашей жены мы положим полмиллиона долларов, этих денег хватит и на операцию, и на спокойную, безбедную жизнь, скажем, в социалистической Кубе.

Капитан задумчиво посмотрел на «председателя»:

– Когда я должен дать ответ?

– Сейчас, в случае отказа нам надо подобрать другого кандидата. Так что ответ должен быть сейчас.

Перед Юрием предстали глаза болеющего Алешки. Безрезультатные скитания по многочисленным инстанциям, унижения, вид безнадежно больного сына – все это оставило в сознании только одну мысль – как помочь своему ребенку, умирающему на глазах. Он устал от собственной беспомощности, и вот, кажется, ответ на его вопрос...

– Я согласен.

РОССИЯ. НОВОСИБИРСК

– Все в порядке? – дымя сигаретой, спросил вихрастого паренька Сергей Луницкий.

– Полный ажур, шеф. Все десять ящиков загрузили в багажный вагон. Аккуратненько сложили штабелем.

– Вот и ладушки. – Луницкий отшвырнул окурок и сунул руки в карманы плаща. – Пошли, скоро подадут состав на посадку.

Двое мужчин покинули техническую территорию вокзала и не спеша двинулись в сторону перрона, где среди живой массы отъезжающих небольшим островком выглядела группа крепко сложенных парней.

Луницкий прошел, даже не взглянув на них, будто мимо пустого места. Парни отреагировали аналогично, хотя друг друга знали хорошо. Сергей был их руководителем, шефом, и не только их – в общей массе людей затерялось несколько групп, еще две добирались к назначенному месту самостоятельно. Все они были одной боевой единицей, отрядом вышколенных профессионалов. Хотя большинство в армии не служило.

Наконец подали состав, толпа загудела, как растревоженный улей. К вагонам хлынули отъезжающие, гремя тележками с поклажей, чемоданами и большими цветными кульками.

Когда основная масса пассажиров забилась в утробу грязно-зеленых вагонов, Луницкий вытащил из кармана продолговатый листок железнодорожного билета и, не спеша, подошел к молодой проводнице.

– Третье купе, – произнесла девушка и почему-то зарделась.

В купе было пусто, прохладно и пахло влажным постельным бельем. Сняв плащ и повесив его на крючок вешалки, Сергей опустился на нижнюю полку. Вслед за ним ввалился вихрастый парень.

– Поедем как короли, шеф? – восторженно произнес вихрастый.

– Нишкни, Щегол, сядь и не отсвечивай, – буркнул Луницкий. Его раздражал верный Санчо Панса, но при всей своей безалаберности Щегол был исполнительным и пунктуальным. Вот и сейчас, услышав его грозный рык, ординарец сел на противоположную полку и молча стал созерцать своего начальника.

– Провожающих просим покинуть вагон, – голос проводницы пронесся по коридору. – Граждане пассажиры, приготовьте билеты и деньги за постель.

Наконец поезд дернулся и медленно поплыл, постепенно набирая скорость. За окном замелькали городские постройки, деревья, бетонные опоры линий электропередачи. Постепенно движение по вагону прекратилось, пассажиры расселись по своим местам в ожидании обхода проводницы.

Через несколько минут в купе ввалилась необъятная тетка в синей униформе, с билетной сумкой из потертого дерматина, похожей на детскую кассу для азбуки. Забрав билеты и деньги, женщина, тяжело переваливаясь с боку на бок, выбралась в коридор.

Щегол что-то сострил, но Сергей его не слышал. За окном быстро смеркалось, силуэты деревьев исчезали, растворяясь в темноте. В черном экране окна теперь отражалось купе с пассажирами. Увидев свое лицо, Луницкий непроизвольно коснулся глубокого шрама над левым виском. Память о трех днях, проведенных в СИЗО...

Военная карьера началась для выпускника Ленинградского общевойскового командного училища Сергея Луницкого блестяще. Как отличник, он получил распределение в группу войск, дислоцированных на территории ГДР. Службу любил беззаветно, она ему заменяла дом и семью, друзей и личную жизнь. Сутки напролет он пропадал в казарме, на плацу, на стрельбище. Начальство это видело и ценило. В двадцать пять Сергей был уже капитаном, начальником штаба батальона, подумывал о поступлении в академию. Но все рухнуло в одночасье. Войска стали выводить из Восточной Европы, бросая их на бескрайних просторах тогда еще Советского Союза.

Палаточный городок в промозглой (зимой) казахской степи не лучшее место для службы, особенно когда настроение личного состава близко к анархии. И главное, всему командному составу было на это плевать. Год Луницкий боролся за возрождение батальона как боевой единицы, потом устал, написал рапорт об увольнении и уехал на родину. Но без службы он не представлял себе жизни. В ОМОН его взяли с руками и ногами. Чтобы доказать свой профессионализм, Сергей еще более рьяно, чем в армии, взялся за подготовку личного состава. Через год стал заместителем командира батальона, в ближайшем будущем ожидал присвоения звания майора. Но друзей завести так и не смог, большинство офицеров считали его «тупорылым солдафоном» и карьеристом...

Сергей поморщился, вспомнив бывших коллег. В ОМОНе он так и не стал своим, за что и поплатился...

Июль – самый жаркий месяц года, лучшее время для отпуска, но служба есть служба, кому-то ведь надо охранять мирный быт трудового народа. Капитан Луницкий колесил по городу во главе патрульной группы. День как день, обычная рутинная работа, даже вызов в ресторан «Южная Пальмира», где разгорелась драка среди посетителей, не произвел на капитана впечатления.

Когда омоновский «УАЗ» въехал на набережную, драка была в самом разгаре. Со звоном разлетались огромные витринные стекла, с треском ломалась мебель, и все это проходило под аккомпанемент женского визга. Несколько патрульных милиционеров пытались навести порядок, бросаясь в толпу дерущихся, но через несколько секунд озверевшая толпа вышвыривала их обратно.

Для бойцов ОМОНа это была родная стихия. Они быстро восстановили порядок, выстроив еще недавних непримиримых врагов в цепь подпирать стенку, широко расставив руки и ноги. Самых буйных, предварительно «вырубив», заковали в наручники. Вроде полная идиллия, если бы не плюгавенький мужичонка в заблеванном костюме. Громко ругаясь и резко жестикулируя, он выкрикивал:

– Свиньи грязные, мусора поганые. Вы еще не знаете, с кем связались, я – вице-мэр, да я вас всех в бараний рог!

Сергей с презрением смотрел на разбушевавшегося чиновника. По информации администратора, именно он был инициатором драки. Когда к ресторану подъехала серая коробка «хмелеуборочника», подхватил визжащего недомерка за шиворот и зашвырнул в «обезьянник», полагая, что в медвытрезвителе «заместителю мэра» мозги прочистят. Но он снова ошибся.

Сдав утром дежурство, капитан Луницкий приехал домой, где его арестовали сотрудники уголовного розыска. Без предъявления обвинения он был доставлен в СИЗО. В тесной вонючей камере капитана встретила толпа разъяренных урок, они уже знали, что за «птичка» к ним залетела. Силы и мастерства Сергею хватило на минуту, потом на него обрушился град ударов, сознание померкло...

Пришел он в себя на больничной койке в тюремном лазарете, рядом умирал старый уголовный безнадега. Старик, высушенный раком, похожий на живой скелет, отнесся к милиционеру с сочувствием и, выслушав его историю, шамкая беззубым ртом, произнес:

– Дурачок, начитался газет, решил, что теперь мир изменился. Изменилась только вывеска, а все осталось, как и было раньше, если не стало хуже. Те, кто раньше сидел по тюрьмам, вырвались на свободу, нахапали денег кто сколько смог. Только деньги дают тебе что хочешь, свободу или власть.

Слушая старого урку, Сергей стонал от боли и бессилия. Он не хотел верить, что это произошло именно с ним.

Через месяц старый урка умер в страшных муках, а выздоровевшего Луницкого выписали из тюремной больницы. Выпустили на свободу с одновременным увольнением из органов с «волчьим билетом».

Потеряв несколько зубов, заработав сотрясение мозга и пару сломанных ребер, Сергей не утратил веры в справедливость. Бросив все, он поехал в Москву искать правду.

Но в Москве было не до него, огромный город разделился на два политических лагеря: «Президент» и «Верховный Совет». Помыкавшись по инстанциям, экс-милиционер плюнул на все и примкнул к защитникам Белого дома...

Сергей снова поморщился, от воспоминаний разболелась рана под сердцем, память о тех знаменательных событиях. Он и сейчас, закрыв глаза, видел зеленые фигурки бегущих десантников, слышал грохот танковых пушек, взрывы и трескотню автоматов, стоны и крики раненых, мат живых и лужи крови, кровь была повсюду. Пуля снайпера достала Сергея, когда штурмующие парашютисты ворвались в фойе, потом только отрывками вспыхивали воспоминания: чернота подземных коммуникаций, кто-то, громко сопя, тащил его на себе, потом переезд в вонючем чреве «мусоровоза». Больше ничего вспомнить он не мог. После операции в глухой деревенской больнице, где старик врач, дыша перегаром и орудуя скальпелем, как мясник разделочным ножом, извлек пулю, еще полтора месяца ушло на лечение. А когда здоровье пошло на поправку, в палату вошел Имрам Магамедов. Сергей вспомнил его, за несколько дней до штурма они пили водку в охранении на баррикадах и лежали рядом в фойе, отбивая атаки десантников. Его, раненного, тащил на себе толстяк Имрам.

Разговор в палате не был беседой двух бойцов, это был деловой разговор. Имрам рассказал, что Сергея, как и всех остальных защитников Белого дома, объявили в федеральный розыск. Магамедов тут же предложил выход из создавшегося положения – пойти инструктором боевой подготовки в некую коммерческую структуру. Выбирать не приходилось, Луницкий согласился.

Учебный центр был устроен в глухой деревне, где уже лет десять как вымерли последние старики, а молодежь покинула ее еще раньше.

Здесь, не опасаясь посторонних, можно было отрабатывать все приемы боевой подготовки, от городского альпинизма (на развалинах церкви) до стрельб из любого вида оружия. Глухие края.

Команда досталась бывшему офицеру разношерстная, полсотни молодых парней, некоторые прошли школу армии, другие постигали тюремные университеты, но основная масса не была отмечена ни тем, ни другим, выпускники спортивных клубов.

Все дни напролет были заполнены интенсивными тренировками. Сергей учил своих новых подчиненных тому, чему сам научился в армии и ОМОНе. В редкие часы передышки, анализируя свою жизнь, особенно в последние годы, он все больше склонялся к мысли: «Прав был старый урка». Действительно, его уже не волновали такие понятия, как Родина, долг, честь офицера (остатки ее он сжег вместе с патронами, когда ловил на мушку силуэт соотечественника), теперь оставались лишь деньги. Только большие деньги могли дать настоящую свободу.

Время от времени в лагере появлялся Имрам Магамедов, устраивал нечто вроде проверки. Уезжая, он забирал с собой одного-двух бойцов. Те возвращались через неделю угрюмые, с пугливо бегающими глазами. Экс-капитан понимал, что они прошли «испытание кровью», скорее всего, принимали участие в какой-нибудь криминальной операции. Но Сергея это не волновало.

Когда началась война в Чечне, Луницкий ожидал, что их отправят воевать под зеленым знаменем ислама, но никто их не трогал. Несколько дней назад в лагере снова появился Имрам, он был весел как никогда. Еще раз понаблюдав за действиями бойцов, остался доволен. Вечером, сидя в комнате инструктора, Магамедов спросил:

– Сергей, как ты смотришь на возможность заработать пятьдесят миллионов «зелеными»?

– На всех? – уточнил Луницкий, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.

– Нет, каждому по участию, – последовал ответ. – Твоя доля составляет пятьдесят миллионов. Впечатляет?

– Да нет такого преступления, какого бы я не совершил за такие деньги, – Луницкий перефразировал цитату из творения основоположника научного коммунизма...

* * *

Станция Кузино – небольшой железнодорожный узел на Восточно-Сибирской дороге. Вокруг станции раскинулся небольшой поселок, где в основном жили железнодорожники. Пассажирский поезд стоял здесь две минуты.

Ранним утром, вдыхая прохладный воздух, Сергей Луницкий медленно шел к голове поезда. Остановившись неподалеку от багажного вагона, он наблюдал, как идет выгрузка длинных деревянных ящиков, обитых металлической лентой.

Ящики сложили на перроне, двери вагона с грохотом закрылись, тепловоз громко просигналил, и состав тронулся.

Закурив, Сергей круто повернулся и не спеша направился к убогому покосившемуся зданию станции, внутри которого уже собралось два десятка боевиков. К обеду должны были собраться остальные.

ЧЕЧНЯ. БАТАЛЬОН «КАМЫШОВЫЙ КОТ»

– Товарищ подполковник, товарищ подполковник!

Голос ординарца прозвучал откуда-то издалека, как из глубокого колодца. Наконец Волин разомкнул веки и, рывком поднявшись, сел на край жесткой солдатской кровати. Не в силах сфокусировать взгляд на ординарце, хрипло спросил:

– Чего тебе?

– Вас срочно вызывают в штаб.

– Сейчас иду, – буркнул подполковник, проведя рукой по лицу. В блиндаже было темно и душно, дрожащий свет коптилки рисовал на бетонных перекрытиях потолка причудливые картинки теней.

Встав с постели, Волин набросил на плечи камуфлированный бушлат. У дверей он остановился, зачерпнул из ведра с питьевой водой кружку и, плеснув в лицо, прогнал остатки сна.

В просторном помещении командно-штабного бункера собралось почти все руководство батальона. Над картой склонился начальник штаба Олег Козинец, двухметровый верзила, недавно переведенный в спецназ морской пехоты из ВДВ. Рядом с ним, облокотившись на стол, стоял здоровяк со скуластым лицом – майор Тарасов, зам по воспитательной части. Начальник разведки капитан Ким на фоне двух гигантов казался подростком. Евгений Ким, как и комбат, был Героем России. Они оба три года назад выполняли в составе диверсионной группы особое задание, с которого вернулись лишь несколько человек. С тех пор оба офицера больше не разлучались, даже на новую войну поехали вместе.

– Что случилось? – с порога спросил Волин.

– Час семь минут тому назад сенсорные датчики на дальних подступах засекли движение. Еще через сорок минут пост радиолокационной разведки подтвердил движение небольшой группы по охранному периметру базы, – доложил Козинец.

– Может, разведчики выходят? – задумчиво произнес комбат, глядя на карту.

– Может, разведчики, – согласился Ким. – Только чеченские, это десять минут назад доложил пост визуального наблюдения. Двадцать человек с легким стрелковым оружием.

– Странно, чего это они прутся сюда? Было бы удобнее занять высоту вот здесь, – палец подполковника уперся в карту с обозначением высоты. – Тогда можно было бы попытаться накрыть нас из тяжелого вооружения.

– У них нет тяжелого вооружения, – вставил замполит Тарасов.

– Вот это и странно. – Волин провел ногтем по карте, маршрут диверсионной группы пересекал стратегическое шоссе, и дальше ее путь лежал к границе Дагестана.

– Женя, поднимай «пожарников», – обратился комбат к Киму. Тот бросился к выходу.

«Пожарниками» в батальоне называлась дежурная разведгруппа. Днем они спали, потому как днем и без них было кому оборонять расположение батальона. Ночью они тоже дремали, но в полном боевом снаряжении, готовые к любому «пожарному» случаю. В эту группу входили контрактники, самые опытные и натасканные бойцы.

– Игорь Саныч, зачем вам «пожарники»? – не удержался от вопроса начштаба.

– Если они и дальше будут так двигаться, то через полчаса перейдут трассу и вот здесь спустятся в овражек. Хорошее место для засады, – ответил подполковник, застегивая на себе бушлат и надевая ремень с подсумками.

– Надеюсь, вы, Игорь Александрович, не собираетесь возглавить засаду? – проявил заботу о вышестоящем начальстве зам по воспитательной части.

– Именно это и собираюсь сделать. – Волин достал из пирамиды «АКМ» со сложенным прикладом, вставил магазин и залихватски передернул затвор.

– Группа идет налегке, возможно, это отвлекающий маневр. А основные силы где-то с другой стороны выходят, – попытался образумить комбата начштаба.

– Вот и хорошо, Олег Андреевич, вы возглавите возможное отражение основных сил, я же немного растрясу жирок, а то скоро буду похож на хомяка. – Повесив автомат на плечо, подполковник вышел из бункера.

Перед штабом выстроился дежурный взвод во главе с командиром, лейтенантом Орловым, и начальником разведки.

– Значит, так, действуем тремя группами, – без предисловия начал объяснять боевую задачу Волин. – Я с отделением Франчука закрываю выход из оврага, ты, Женя, с пулеметчиками закрываешь им дорогу назад, Орлов со снайперами прикрывает оба направления. Мы начинаем, остальные вступают в «игру» по мере необходимости. Вопросы есть? Нет? Все, бегом марш.

* * *

Для Игоря Волина личное участие в боевой операции было важнее, чем кропотливая многочасовая работа над картами и планами в подготовке операций. Долгие годы боевой подготовки сделали его «Терминатором», безотказной машиной для войны, таким он оставался и теперь, командуя батальоном...

Шурша под ногами, осыпался гравий, за спиной Волина бесшумно двигалось отделение старшины Александра Франчука – семеро бойцов, вооруженных автоматами с подствольными гранатометами.

– Рассеяться и затаиться, – негромко скомандовал подполковник, когда группа спустилась на дно оврага. Сам двинулся вперед.

Увидев небольшой выступ, Волин опустился перед ним на колено. Ощупав складки горной породы, нашел небольшую трещину. Расстегнув подсумок, извлек две осколочные гранаты «Ф-1». Конечно, для такой засады лучше бы подошли мины направленного действия, но время поджимало.

Уложив «лимонки» так, чтобы основная мощь взрывной волны была устремлена навстречу чеченцам, а остаток поглотила скала, Игорь установил растяжку и бесшумно отполз на безопасное расстояние, взяв на прицел автомата проход.

Время тянулось бесконечно долго, в душе шевельнулась предательская мыслишка: «А не прошли ли „чехи“ мимо?». Но эту мысль Волин отмел: если б разведчики обошли овраг, они обязательно наткнулись бы на заслон Кима или снайперов Орлова. Тогда были бы слышны звуки боя, а так лишь гнетущая тишина. Чтоб как-то себя отвлечь, Игорь представил себе, что происходит в расположении батальона. Конечно же, начштаба Козинец поднял личный состав. Мужик он неглупый, батальон поднял без шума. Волин как наяву видел бойцов в полной боевой экипировке, бегущих по ходам сообщений, лишь тяжело звенит железо, соприкасаясь друг с другом. Пулеметчики занимают места согласно боевому расписанию, танкисты бесшумно закрывают крышки люков, артиллеристы открывают замки орудий. Все, батальон готов к бою.

Над обрывом промелькнула неясная тень, вдалеке зашуршал гравий. «Идут», – догадался Игорь, вжимая приклад автомата в плечо, указательный палец лег на спусковой крючок.

Диверсанты оказались настоящими профессионалами, двигались почти бесшумно, лишь мелькали тени на участках, освещенных месяцем. Как ни ждал Волин взрыва растяжки, он прогремел неожиданно. Не очень громкий на открытой местности, в сдавленном пространстве оврага взрыв больно шибанул по ушам. И тут же раздался вой раненого, он послужил бойцам Франчука командой к действию. «Пожарники», дугой рассеявшиеся на выступах оврага, одновременно ухнули из подствольников. Хлопки реактивных гранат прозвучали, как лопанье воздушных шаров, вой тут же оборвался.

Несколько минут Волин ждал ответных действий чеченцев, но со стороны противника не было слышно даже стонов.

– Франчук, ракету, – крикнул подполковник, рискуя навлечь на себя огонь какого-нибудь недобитка.

С шипением в небо устремилась осветительная ракета, и тут же дно оврага залило ядовитым белым светом. Несколько секунд горела ракета, затем погасла, но этого хватило, чтобы разглядеть обезображенные трупы, разбросанные среди осколков скальных пород, и никаких признаков жизни.

Держа автомат на изготовку, Волин выбрался из укрытия, и тут началось...

Чернота оврага ожила яркими вспышками автоматного огня, на какую-то долю секунды Игорь опередил неминуемую смерть, рухнув на спину, не чувствуя боли от врезавшихся в спину острых осколков камней и только слыша визг пролетевших над головой пуль. Закусив до боли нижнюю губу, подполковник перевернулся на грудь, вскинув свой «АКМ», дал прицельную очередь и тут же скользнул за ближайший валун. «Пожарники» умело прикрывали командира, рассредоточившись по пологим стенам оврага, открыли шквальный ответный огонь. Бой был ожесточенный, но скоротечный, все закончилось, едва пулеметная группа Кима нанесла удар в тыл боевикам. Кинжальный огонь четырех «ПКМ» буквально разметал оставшихся в живых джигитов. Минуту-полторы над оврагом висела мертвая тишина, потом появился первый разведчик, это был капитан Ким. Перезарядив автомат, Игорь Волин снова выбрался из своего укрытия и, держа оружие на изготовку, двинулся навстречу начальнику батальонной разведки.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.