Планета иллюзий

— Пусть пытается. Но зачем эти изменения? Того и гляди мы превратимся в лепёшку… Ты понял, что означает ускорение?

— Пока ещё нет. Очевидно, грузовик или передвигался очень быстро, или внезапно резко повысил скорость… Да мало ли что ещё. А может быть, изменил курс… Может, удирал от кого-то…

— Короче говоря, ты ничего не понимаешь.

— Да нет, кое-что понимаю. Во-первых, этот кристаллиец видел грузовик и наблюдал за ним, когда он проделывал все эти странные манипуляции. Это уже немало. Подумай сам — кристаллиец показывает нам кормовую часть грузовика. Он мог видеть её, когда тот уже стартовал или шёл на посадку.

Хино кивнул, но тут же возразил:

— Допустим, это так. Но нам-то от этого не легче. Теперь наша задача совсем усложнилась — ведь кристаллиец даёт нам информацию, полностью противоречащую признанию пикоккцев.

— Н-да… — Сиода на секунду задумался. — Пока что мы так и не поняли, кто виноват — кристаллийцы или пикоккцы. Я думаю, нам не стоит садиться на Кристалл, всё равно не узнаем больше того, что уже узнали. Полетим на Пикокк, потолкуем с аборигенами, а там посмотрим.

Хино без всяких возражений ввёл новые данные в автоматы.

4

Послушный приказу Хино, катер нырнул в субпространство. Переход и на этот раз прошёл без всяких осложнений. На экранах снова погасли звезды, сменившиеся тускло-серым цветом. Через пять минут катер вышел из субпространства, преодолев расстояние 0,3 световых года. Они сразу увидели Пикокк.

— Здешние жители попроще кристаллийцев, живут на поверхности планеты. И тело у них, кажется, состоит из мяса и костей, как и у нас с тобой. Органическая форма жизни, — сказал Хино, разглядывая ничем не примечательный пейзаж, появившийся на экране. Моря, материки, над ними лишь кое-где лёгкие облака. Видимость отличная.

— Простые-то они простые, но нам всё равно надо быть начеку. Я думаю, привычки у них не совсем обычные. Об этом свидетельствует их признание.

— Это точно… Иду на посадку.

Послушный катер очень быстро и в то же время плавно опустился на поверхность незнакомой планеты.

База была окружена довольно примитивными постройками — посёлками, в которых жили пикоккцы. Концерн поддерживал хорошие отношения с аборигенами, формально признавая их суверенитет и оставляя за ними право управления базой. Такова была внешняя политика Концерна при освоении новых планет.

Как только катер совершил посадку на маленьком космодроме базы, его окружили пикоккцы, исполнявшие обязанности технического персонала. На них были тяжёлые защитные комбинезоны, необходимые при обращении с нейтронным горючим.

— Ну, а теперь что? — спросил Хино, тараща глаза на эти странные существа.

— Выйдем, побеседуем. Захвати аппарат.

Хино вылез из люка, держа в руках ПУП — портативный универсальный переводчик. Сиода последовал за ним.

Пикоккцы — их было около десяти, — завидев людей, испуганно отступили.

Обычно люди, даже если у них было неважное настроение, не могли смотреть на пикоккцев без смеха — такое уж это было племя.

Пикоккцы, млекопитающие ростом с человека, походили на земных птиц. У них были две ноги, тонкие, длинные, словно состоящие из одних костей, две руки, покрытые перьями, и яркое, веерообразное, как у павлина, хвостовое оперение. Их головы тоже были похожи на птичьи: нос, не очень большой, сливался с сильно вытянутыми вперёд губами — все вместе вроде клюва. Глаза — огромные, в пол-лица.

Хино и Сиода разглядывали их с плохо скрываемым любопытством. Эти существа, будь они поменьше, вполне могли бы сойти за детскую игрушку — этакая пёстренькая, большеглазая птичка. Форма техперсонала базы никак не сочеталась с их внешним видом. Они были и впрямь очень смешными. Едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть им в лицо, Хино заговорил через ПУП:

— Дорогие друзья! Вы привыкли, что к вам чаще всего прилетают космические корабли, управляемые автоматически. На этот раз, как вы видите, к вам прибыли гости. Мы — люди, жители планеты Земля. Не пугайтесь, пожалуйста, мы не какие-нибудь проходимцы, а сотрудники Концерна по освоению новых планет. Цель нашей поездки — узнать подробности одного недавнего происшествия, только и всего. Мы не доставим вам никаких хлопот, так что прошу вас не беспокоиться.

Пикоккцы внимательно выслушали Хино, приблизились к гостям шагов на пять, посовещались о чём-то крикливыми, пронзительными голосами, и после этого вперёд выступил один из них. Он передвигал ноги так, словно они приводились в действие заводной пружиной. Глядя на Хино огромными выпуклыми глазами, человек-птица сказал:

— Добро пожаловать! На нашей планете не так шикарно, как хотелось бы, но гостям мы всегда рады. Будьте как дома.

Хино, мельком взглянув на серьёзное, сосредоточенное лицо Сиоды, заговорил снова. Свои слова он подкреплял отчаянной жестикуляцией, которая должна была выражать самые искренние дружеские чувства.

— Ваше гостеприимство бесконечно радует нас. Спасибо вам большое! Простите, что я должен сразу же перейти к делу. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Для этого, собственно говоря, мы сюда и прилетели.

— Пожалуйста, пожалуйста, спрашивайте что угодно и сколько угодно!

— Очень хорошо. — Хино, переглянувшись с Сиодой, вынул отлично сделанную фотографию злополучного грузовика. — Если не ошибаюсь, этот корабль недавно воспользовался вашими услугами…

Пикоккец посмотрел на фотографию, чуть не коснувшись её глазами, и закивал как заведённый.

— Ну как же, был он у нас, был! Отлично помню!

Хино нервно проглотил слюну и продолжал:

— Видите ли в чём дело… Нам стало известно, что у этого корабля пропал груз. Мы, собственно, затем и прибыли, чтобы расследовать это дело. Может быть, вы располагаете какими-нибудь сведениями, которые могли бы нам помочь?

— Конечно, мы располагаем сведениями! Конечно, располагаем!

— Да?! Вы что-то знаете?

Вопрос Хино, кажется, развеселил пикоккца.

— Знаем, знаем! Корабль прилетел, мы снабдили его горючим, а груз вытащили.

— Вытащили?! Но… простите, с какой целью?

— Уж очень хороший был груз! Приборы, сделанные из лёгких металлов. А нам как раз недоставало таких металлов. Вот мы и взяли. И потом, люк корабля легко открывался, интересно было взглянуть. Взглянули, а уж заодно и груз позаимствовали.

— Значит… то есть… как же это… — Хино совсем растерялся. — Позаимствовали — значит… ну, использовали, что ли…, А… а… не смогли бы вы нас проинформировать, для чего вам понадобились лёгкие металлы?

— Конечно, конечно! Мы вас проинформируем! Очень хорошие металлы! Мы их съели. В последнее время нам не хватало лёгких металлов.

— Что-о?… Съели?!… Да как же это… — Хино потерял дар речи. Глаза у него округлились и начали вылезать из орбит, приобретая все большее сходство с глазами пикоккцев.

Наконец он немножечко пришёл в себя.

— Вкусно было? — спросил Хино, вспотевшей рукой сжимая ПУП.

На этот раз удивился пикоккец. Его и без того выпуклые глаза начали вылезать из орбит. Теперь уж глазам Хино за ними не угнаться!

— Да вы шутите, что ли?! Разве лёгкие металлы могут быть вкусными?

— Но почему же тогда вы их съели?! Приборы ведь были очень сложные… Наверно, неудобно было их есть…

— А что же делать-то! Нам есть хотелось!

Хино, переведя дух, заговорил снова:

— Будьте любезны, объясните нам, пожалуйста, как, вы их ели? То есть мне хотелось бы знать, какое блюдо вы из них приготовили?

Тут Хино и Сиода вдруг услышали смех, настоящий человеческий смех. Кто-то смеялся за их спиной.

— Вы требуете невозможного, друзья! Пикоккцы сказали вам всё, что могли. Требовать большего просто смешно!

Два человека вздрогнули от неожиданности и, как по команде, обернулись. Перед ними стояла молодая улыбающаяся женщина в походном костюме, отлично подчёркивающем её упругие гибкие формы.

— Ого, вот так краля! — простонал Хино.

Сиода, учтиво поклонившись, сказал:

— Разрешите узнать, с кем имеем честь? А мы…

Женщина не дала ему договорить. Она весело улыбалась. Её голос звенел, как колокольчик.

— Да я знаю, я все знаю! Вы изыскатели, сотрудники Концерна, правильно?

— Откуда вы знаете? — у Хино от удивления отвалилась челюсть.

— А мне сказали ребята из Кассиопейского отделения, — ответила она, уже не пытаясь сдерживать смех. Очень весёлая молодая особа! — Вы приехали, чтобы расследовать дело о таинственном исчезновении груза с транспортного корабля, да?

— Совершенно верно! А вы?

Глядя своими ясными глазами на вплотную подошедшего Хино, она ответила:

— Я — Мари Кюри. Космобиолог. На этой планете нахожусь с научной целью — исследую организм пикоккцев.

— Вот оно что! — заорал Хино. — Тогда вы, наверно, все знаете об этом происшествии. Будьте добры, расскажите, пожалуйста!

— К сожалению, я не была очевидцем происшествия, но не сомневаюсь, что с грузом расправились пикоккцы. Ведь они сами признались.

— Но они говорят, что съели его. Разве такое возможно?

— Ну, знаете, ведь и некоторые земные животные едят всякую всячину, неудобоваримую с нашей точки зрения. Песок, например, некоторые виды минералов… — Казалось, она подшучивала над изыскателями. — Нет ничего удивительного, что пикоккцы съели лёгкие металлы. А почему — на этот вопрос они вам не ответят, слишком примитивные они существа. Хотели есть — и точка. И какая вам разница, как они приготовили это странное блюдо? Наверно, разбили приборы молотком, распилили пилой, раскрошили напильником, чтобы удобнее было жевать… Как биолог могу вам сказать только одно. Та пища, которую обычно едят пикоккцы, плохого качества и трудно переваривается. У них есть свойство накапливать в желудке твёрдые тела, которые потом помогают пищеварению. Также известно, что часть этих твёрдых тел растворяется под действием желудочного сока и усваивается их организмом. Такой уж у них странный обмен веществ. Очень сложные химические процессы. Не менее сложные, чем у млекопитающих…

— Так, так… — Хино замялся, потом продолжал: — Признаться-то они признались… Но… нельзя же только на основе этого признания считать их виновниками хищения груза. Нет ли каких-нибудь других доказательств?

— Я понимаю, о чём вы говорите. Мол, если признались, значит, виноваты. Но в отношении пикоккцев такие понятия, как “вина” или “кража”, неправомерны. Они не украли, а просто съели! В последнее время, когда построили базу горючего, на их планете наблюдается недостаток лёгких металлов. А им есть хочется! Понятно? Вот они и взяли ваши приборы. Очень были рады — искали, искали и наконец нашли. Их цивилизация не настолько ещё испорчена, чтобы делать различие между своей и чужой собственностью.

— Но нам всё-таки хотелось бы каких-нибудь других доказательств… Вещественных…

— Какие там вещественные доказательства?! Они же их съели! Стёрли в порошок и съели. Нечего и искать. Конечно, можно подождать, пока остатки доказательств начнут выделяться из их организма, пройдя сложный биохимический путь… Но это дело долгое. Целый месяц ждать придётся.

— Всё ясно! — кивнул Хино. — Признаться, я и представить себе не мог, что дело обстоит таким образом.

Хино, кажется, был в полном восторге от объяснений Мари, а скорее всего от неё самой.

Однако Сиода не разделял его восторга. Внимательно выслушав всё, что говорила эта женщина, он предостерегающе положил руки на плечо Хино.

— Хино, ты, как всегда, спешишь с выводами. Не забывай, кристаллийцы показали нам известное тебе изображение.

— Ты что, обалдел?! — так и вскинулся Хино. — Какие могут быть сомнения?! Ведь мы не с кем-нибудь разговариваем, а с учёным-биологом. Кому же тогда верить?

— Пусть она учёный, очень хорошо. Но нельзя верить незнакомому человеку на слово. Пока что у нас только одна улика — всё та же фотография, сделанная бортовой камерой грузовика. И она прямо указывает на кристаллийцев.

Сиода обратился к биологу:

— Я хорошо понял всё, что вы сказали. И всё-таки не знаю, правы вы или нет.

Глаза женщины больше не улыбались. Недоверие Сиоды, по-видимому, возмутило её: этот человек держался с ней так, словно она была не его соплеменницей, а аборигенкой с незнакомой планеты.

— Я совершенно не нуждаюсь в вашем доверии, — вызывающе сказала она. — Я-то знаю, что говорю. А верите вы или нет, это уж ваше дело. Впрочем, неплохо бы вас проучить… Хотите пари? Я ставлю драгоценный камень, один из тех, которые добываются на КСИ-21. Пока ещё его у меня нет, но его скоро привезёт геолог Пир Дирош, мой жених между прочим. А вы что можете поставить?

— Места на нашем катере для вашего свадебного путешествия. Пилотирую я! — парировал Хино, который мигом изменил своё отношение к Мари, как только узнал, что она невеста.

Однако Сиода, не желавший обратить все в шутку, продолжал:

— Дело не в том, доверяем мы вам или нет. Дело в вещественном доказательстве, которое у нас уже есть. Это фотография, сделанная бортовой камерой потерпевшего грузовика. И на этой фотографии изображён Кристалл, где грузовик, видимо, останавливался для заправки. По техническим данным он не мог совершить посадку на двух планетах. Да это ему и не требовалось.

— Снимок всегда можно сделать, пролетая мимо, — сказала Мари.

— Да, но снимок, сделанный на ходу, обязательно был бы подтверждением формулы Лоренца. Моё доказательство основывается на теории относительности.

— Я не знаю вашей теории относительности, но знаю, что пикоккцы — честный и правдивый народ!

— Но послушайте! Всё дело в свойствах пространства. Наш грузовик летел со скоростью 0,83 с, так что в соответствии с теорией относительности Эйнштейна надо вычесть…

— Да что вы пристали ко мне с вашей теорией относительности?! Терпеть её не могу!

— Видите ли… это коэффициент сокращения… Ушла, не дослушала!…

Биолог Мари вспыхнула, гневно сжала губы и, круто повернувшись, зашагала прочь. Вскоре она скрылась за неказистыми постройками пикоккцев. Сиода, провожая её взглядом, продолжал шевелить губами, словно всё ещё пытался что-то объяснить. Наконец Хино прервал его тяжким вздохом.

— Да хватит тебе, Сиода, заткнись! И зачем рассердил человека? Хотя пусть злится или даже ревёт, мне-то какое дело? У неё жених есть…

— Это типично женская реакция, когда ты пытаешься что-либо объяснить на основании теории относительности. Я уже привык…

— А я её понимаю. Противно всё-таки, когда материя то сокращается, то расширяется. Хлопот-то сколько!…

— Как же нам быть, Хино? Если мы не найдём никакого объяснения пропажи, нехорошо получится… Зашли в тупик и не знаем, как выбраться…

— Может, попытаться ещё раз побеседовать с кристаллийцами? Впрочем, зачем им точные приборы? Даже представить себе не могу…

— В том-то и дело, что они в них абсолютно не нуждаются, и с точки зрения биологии, и со всех других точек зрения… Но фотография свидетельствует против них. Давай слетаем к ним ещё раз, а?

— Что ж, давай.

Пикоккцев нигде не было видно — они ушли вслед за Мари. Наверно, эти существа очень дружили с биологом. Космопорт опустел. Вскоре его покинул и катер.

5

Сиода сидел задумчивый и мрачный как туча. Хино, поглядывая на приборы, время от времени что-то недовольно мычал. В хорошенькую они влипли историю! Если им так и не удастся ничего выяснить, лучше не показываться на глаза шефу. Хоть из Концерна уходи!

Они молчали до тех пор, пока катер не вышел из субпространства вблизи Кристалла.

— Подумать только, — сказал Хино ворчливо, — наши заправилы охают и ахают насчёт пропажи груза, а о транспортёрах ничуть не заботятся! Грузовики-то — старое барахло. Куда они годятся, если даже пикоккцы могут открыть люк? А фотокамера? Делает снимок, а когда, где — не известно. И главное, снимок-то без исправления! Давала бы камера исправление при любой скорости, так и не пришлось бы всем ломать голову над этой дурацкой историей. И мы бы с тобой спокойненько жили…

Сиода, казалось совсем не слушавший своего товарища, вдруг встрепенулся при слове “исправление”.

— Хино, ты, кажется, сказал — исправление?

— Сказал, ну и что?

— Гм… интересно.

— Тебя осенило?

Сиода сложил руки на груди и ушёл в себя. Он не ответил Хино. И разомкнул губы, только когда катер перешёл на орбитальный полёт вокруг Кристалла.

— Хино, ты можешь срочно установить связь с нашей главной конторой?

— Легче лёгкого. А зачем тебе?

— Мне нужна подборка работ по специальной теории относительности. Не забудь и работу самого Эйнштейна.

— Ладно, закажу библиотеку. Не заставлю тебя долго ждать. Ты что — по классикам соскучился?

Хино, не совсем понимая, зачем все это понадобилось Сиоде, всё же послал требование на субэфирных волнах. Только изыскатели Концерна имели право, находясь в любой точке космоса, срочно затребовать необходимые им материалы.

Ждать почти не пришлось. Приёмник выбросил довольно увесистую пачку — подборку статей по теории относительности.

Сиода, не обращая ни малейшего внимания на Хино, бубнившего: “И зачем тебе сейчас вся эта премудрость?…”, загреб пачку пятернёй, заложил её в информатор, вытащил записную книжку и принялся лихорадочно писать. Его щеки постепенно розовели, в глазах появился радостный блеск. Хино, заметивший это, хотел что-то сказать, но тут Сиода отложил в сторону информатор и широко улыбнулся.

— Хино, я всё понял!

— Что понял? Изучил классиков, и сразу до тебя дошло, кто истинный преступник, кто спёр груз, так, что ли?

— Нет, виновника я пока не нашёл. Но понял, что мы заблуждались относительно фотографии.

— Как так заблуждались?

— А вот так… — Сиода посмотрел на возбуждённого Хино и начал неторопливо объяснять: — На своих экранах мы всегда видим исправленные изображения. Допустим, мы видим два тела, движущихся на таких скоростях, когда в силу вступают законы теории относительности. Мы видим их такими, какими они являются в состоянии покоя, благодаря аппаратуре, дающей исправленное изображение. Полного сходства, конечно, не достигается, но изображение все равно исправленное. А не будь исправления, какими бы мы увидели эти тела? Разумеется, если бы обладали глазами, способными видеть в таких условиях…

— Какими? Видоизменёнными. По формуле преобразования Лоренца. Все очень просто.

— Правильно. Я тоже так считал. И в этом была наша ошибка. Мне это пришло в голову, когда ты сказал “исправление”, помнишь? А перечитав работы классиков, я убедился, что прав. Наше зрение, так же как и наши фотокамеры, в обычном своём состоянии никогда не может уловить и зафиксировать лоренцево сокращение.

— Как же так? Надеюсь, в самой теории относительности нет ошибки?

— Разумеется, нет. Формула Лоренца выражает основное свойство нашего мира. Она абсолютно верна для двух систем координат, движущихся с постоянными скоростями параллельно друг другу. Однако действительное движение, которое мы можем зафиксировать фотокамерой или увидеть глазами, абсолютно неравноценно математическому преобразованию координат…

— Кажется, я начинаю что-то понимать…

— Если выражаться точно, мир, где действует формула Лоренца, мы воспринимаем через оптическую систему. И если мы не свяжем уравнения геометрической оптики с формулой Лоренца, то и не сможем получить правильного ответа на вопрос, каким нам будет видеться предмет.

— А ты ведь прав! — Хино хлопнул в ладоши. — Кажется, я даже изучал эту науку. Давным-давно, правда.

— И я позабыл! А это ведь азы физики…

— Но сейчас ты все освежил в памяти. А ну-ка, объясни мне вкратце суть дела!

— Оптику с преобразованием Лоренца впервые связал Р.Пэнроуз. Примерно в 1959 году он доказал, что сферическое тело, движущееся с большой скоростью, мы видим не как сплющенный диск, а таким, какое оно есть на самом деле, то есть в виде шара. В том же году Джеймс Галер ещё глубже изучил эту проблему. Затем было доказано, что кубическое тело при тех же условиях представляется нам не сокращённым, а вращающимся. Далее, Юлиус Ранингер изучил преобразование стержня, Рой Вейнстайн сделал доклад о кажущейся длине одномерного стержня. В 1961 году М.Л.Бос доказал, что сферическое тело при любой скорости с любой точки наблюдения никогда не видится сплющенным и что стержень видится согнутым. Кроме того, ряд других учёных опубликовал работы на эту тему — X.А.Атуотер, К.X.Шервин, Дж.Д.Скотт, М.Р.Байнер. Таким образом, вопрос был исчерпан.

Итак, в настоящее время установлено: при визуальном наблюдении или фотографировании движущихся относительно друг друга с околосветовой скоростью сред в результате сочетания преобразования Лоренца, специальной теории относительности и оптики происходит следующее. Стержень в зависимости от условий места и времени кажется удлинённым, укороченным или согнутым, куб — вращающимся, а сферическое тело — вращающимся сферическим телом. Иными словами, оно при любых обстоятельствах сохраняет контуры шара. Для людей того времени это было поразительным открытием.

— Да и для нас тоже, — сказал Хино. — Ведь мы заблуждались самым идиотским образом!

— К сожалению, ты прав. Мы привыкли смотреть на исправленные изображения и фотографии и преобразование Лоренца считали само собой разумеющимся. Вот нам и казалось, что соотношение можно наблюдать визуально.

— Да, мы с тобой круглые идиоты, дальше некуда… Послушай, Сиода, ведь все эти работы, о которых ты говорил, были опубликованы гораздо позже теории относительности Эйнштейна… Неужели раньше никто этого не заметил? Например, сам Эйнштейн?

— Меня это тоже заинтересовало. В первую очередь Лоренц, который ещё до Эйнштейна вывел свою знаменитую формулу преобразования. В книге “Лекции по теоретической физике” он говорит, что “сокращение можно сфотографировать”. То есть целиком и полностью ошибается. Затем Эйнштейн в своей исторической статье, скромно названной “К электродинамике движущихся сред”, то есть в первой публикации по теории относительности, пишет, что твёрдое тело, которое в состоянии покоя выглядит как шар, при движении — если производить наблюдение из “неподвижной точки” — принимает форму эллипса, превращается в плоскую фигуру. Вот так-то. Судя по этому отрывку, Эйнштейн и сам не догадывался о связи проблемы с оптикой.

— Н-да… Значит, сам Эйнштейн ошибался.

— Это как сказать. Винить Лоренца или Эйнштейна неправильно. Ведь они изучали свойства пространства-времени, а не технику фотографирования тел, летящих на больших скоростях. Меня удивляет другое. Прошло целых пятьдесят лет, пока другие учёные сделали это открытие. Просто не замечали… Как и мы, впрочем.

— Правильно. Мне никогда и в голову не приходило…

— В формулу Лоренца вообще долго не верили, а когда поверили, решили, что это явление можно наблюдать визуально. Однажды известный физик двадцатого века написал интересную научно-популярную книгу “Страна чудес Томкинс”. В этой книге он рассказывал о чудесной стране, где скорость света составляла всего двадцать километров в час. Там есть иллюстрации, на которых изображены улицы, автомобили и велосипеды, сплющенные, как блин. Разумеется, это было ошибкой, но ошибки никто не замечал, и книга долгое время пользовалась популярностью. Однажды автору всё же указали, что он не прав. Тогда он опубликовал в одном физическом журнале статью, в которой оправдывался, говоря, что, если фотографировать со вспышкой или с радарными приборами, фотография соответствует формуле преобразования Лоренца. Это, конечно, верно, но вообще-то практически нельзя наблюдать лоренцево сокращение ни визуально, ни на фотографии…

— Да, страшная штука предвзятое мнение…

Хино замолчал. Ему было обидно, что они чуть было не зашли в тупик из-за неправильно истолкованной фотографии. Но в то же время он испытывал облегчение.

Дело о пропаже груза транспортного корабля перестало быть загадкой.

Фотография ничего не доказывала, поскольку, как они теперь установили, она могла быть сделана во время полёта и скорость не играла никакой роли: в любом случае планета получилась бы на снимке круглой. Изображение кормовой части корабля, которую им показал кристаллиец, тоже ни о чём не говорило — кристаллиец мог наблюдать грузовик не только в момент посадки или старта, но и во время сверхскоростного полёта.

В конечном счёте вопрос должна была решить биология. Изыскатели Концерна снова отправились на Пикокк. Пришлось немного подождать, но ждали они не напрасно: пикоккцы, эти милые, правдивые существа, по истечении месяца очень их обрадовали, выделив из своих организмов прямые улики.

Теперь Хино и Сиода уже больше не трепетали перед своим шефом. Со спокойной совестью они вернулись на Землю. Однако на этом их приключения не кончились.

Через несколько месяцев они вынуждены были отправиться в путешествие, вызвавшее у них немалую досаду.

Выполняя условия пари, Хино и Сиоде пришлось катать на катере двух молодожёнов-биолога Мари Кюри и геолога Пира Дироша. Парочка решила совместить приятное с полезным — использовать космическую прогулку для некоторых исследований по своим специальностям.

Катер вывели из ангара без ведома шефа. Хмурый, всё время дувшийся Хино занял кресло первого пилота.

— А все из-за тебя, — ворчал он, косясь на Сиоду. — Я тогда совсем было поверил Мари, а ты начал разводить всякую ерундистику. Теперь приходится расхлёбывать.

— Каюсь, виноват, — выдавил Сиода. — Я ведь не нарочно. Хотел теоретически обосновать вопрос и допустил ошибку…

— Ладно, чего уж теперь…

Хино не мог долго сердиться на Сиоду, тем более что не сам он всё-таки разобрался в той загадке. Некоторое время он с тоской смотрел на приборы, потом заговорил серьёзным тоном:

— Знаешь, о чём я подумал?… Лоренцева формула для нас, людей, — явление таинственное. Её ведь открыли благодаря специальным опытам, подкреплённым оригинальной теорией гениальных учёных. Интересно бы узнать мнение кристаллийцев на этот счёт. Ведь они в своём обычном состоянии двигаются по законам теории относительности и наблюдают субсветовые тела…

— Для них, я думаю, здесь тоже немало таинственного… — Сиода по привычке склонил голову набок. — Они со дня рождения могут наблюдать формы, которые получаются в результате сочетания формулы Лоренца и законов оптики, иными словами, видят все в иллюзорном свете. Наверно, они считают естественным, что форма движущегося тела отличается от формы тела в состоянии покоя… Не знаю, известно ли им преобразование Лоренца. В их условиях открыть это явление и вывести соответствующее уравнение гораздо труднее, чем в наших.

— Очень возможно, — Хино кивнул. — Такое и с нами часто бывает: мелочи замечаешь сразу, а главное упускаешь…

Некоторое время он добросовестно копался в приборах, потом откинулся на спинку кресла, очевидно почувствовав отвращение к автоматике, и снова заговорил:

— До чего же противно! Делать абсолютно нечего, сиди и волей-неволей слушай сюсюканье молодожёнов. Будем надеяться, что это в первый и последний раз.

Молодые сердца Хино и Сиоды начинали учащённо биться, когда они представляли себе парочку, устроившуюся в салоне катера, отделённом от рубки тонкой перегородкой. Но это было ещё ничего. А вот когда они вспомнили слова невесты, сказанные жениху перед стартом, их охватило настоящее бешенство. Вот что сказала Мари, нарочито громко, чтобы все слышали:

— Знаешь, дорогой, я просто боготворю старика Эйнштейна и его теорию относительности!