Легенды Сопределья - И придет волчица…

Ну – отсрочь Неизбежная! – вперед.

Но в этом мертвеце не было ничего тошнотворного. Напротив, весьма аккуратный труп – чистая, лишь посеревшая кожа, сухая, как лист пергамента. Да и сам покойник был какой-то пересушенный, будто бы мумифицированный. Вместо глаз темные провалы. Зубы и ногти еще держатся. Тонкие седые волосы повылезли, но, возможно, старик еще при жизни начал лысеть. Лишь одно не вызывало сомнений – невероятная догадка подтвердилась: магистра Феаста не было теперь среди живых, но не было и среди мертвых. На прогнившем полу заброшенного жилища сидел тот, кого люди знающие называют неумершим.

Есть много причин, чтобы человек стал неумершим, но в любом случае ничего хорошего такое превращение не сулит. А еще опаснее столкнуться с неумершим колдуном. Эти создания – плод неправильно проведенных обрядов или оборванных воззваний – кровожадные хищники. В них нет памяти о прожитых годах и почти нет разума, от прежней личности они сохраняют лишь самые темные и отвратные черты. И даже если при жизни это был добрейший чародей, то время, жажда крови и непрерывно испытываемая боль превратят неумершего в безумную тварь, которая станет не только кусать зубами и рвать когтями, но и швыряться сложными заклятиями – способность к волшбе колдуны, к сожалению, зачастую сохраняют.

Но этот отчего-то опасным не выглядел. Он казался, или хотел казаться… Живым? Наверное, да. Даже мантию, подбитую куцым мехом, запахнул, прикрывая зияющую на груди дыру.

Видимо, магистр Феаст был при жизни человеком не злым. И животных любил. Вот и сейчас завел себе питомца – кошечку. Облезлая, полусгнившая тварюшка, когда-то, наверное, послужившая неумершему обедом, отдав ему свою кровь, свернулась калачиком у его ног и доверчиво терлась о протянутую ладонь, всматриваясь в пустые глазницы колдуна такими же черными дырами. Полнейшая некропольская идиллия, которую немного портила кучка истлевших трупиков таких же кошечек, не удостоившихся «жизни после съедения». Здешним жителям повезло с соседом, несколько месяцев перебивавшимся мелкой живностью, вместо того чтобы изловить себе лакомство посытнее и на двух ногах. Неужели он все еще сохранял разум и человечность, оттягивая момент, когда его новая сущность потребует людской крови? Если так, то, возможно, удастся поговорить с ним.

Неумерший вдруг вскинул голову, и в глазницах засветились льдистые огоньки магии смерти. Тощая нежить у его ног вскочила и грозно зашипела в сторону зависшего у стены дымка.

– Кто… ты… – прокатилось угрожающее.

А спустя миг в призрачную ленточку уже летел сноп серебряных искр…

Ворон успел разорвать связь с ищейкой. Встал на ноги, несколько раз сморгнул, приучая глаза к нормальному зрению, и первым делом развеял остатки уничтоженного неупокоившимся колдуном заклинания поиска.

– Что там? – подбежал к нему наставник.

– Неумерший, как я и предполагал.

– Неумерший, вы уверены? Не хотелось бы узнать, что в городе объявился лич…

Салзар утер рукавом выступивший на лбу пот и покачал головой:

– Нет, это не лич, поверьте. Кем был Феаст? Теоретиком-артефактором? Даже высшие мастера смерти не всегда умеют провести ритуал как положено.

Продолжать он не стал: Марко, в конце концов, не школьник, и пусть он не некромант, в основах разбираться должен. Настоящий лич, колдун, с помощью темного ритуала заключивший свой дух в тяжело разрушаемую и хорошо припрятанную от посторонних глаз филактерию и этим обеспечивший себе практическое бессмертие после гибели тела, – это одно. А неумерший – совсем другое. И только полный профан станет отождествлять эти понятия. Но ясно, отчего Медведь нервничает: лучше впустить в город чуму, чем истинного лича – эпидемию победить проще.

Однако там, под завалившейся крышей избегаемого вороньем дома, затаился отнюдь не лич, в этом Салзар был убежден. Во-первых, прижизненная специализация магистра Феаста вряд ли давала ему необходимые познания в темной магии крови, и даже займись он изучением этого вопроса самостоятельно, едва ли смог бы достичь необходимого результата. Во-вторых, если бы после убиения чародей в самом деле переродился личем, вопрос с его убийцей решился бы сам собой: подобные твари злопамятны и, хотя планируют свое обращение после смерти заранее, не прощают тех, кто досрочно прервал их полнокровную жизнь, лишив недоступных ходячему трупу радостей. Первыми жертвами личей во все времена становились их убийцы, и колдун-мертвец за прошедшее время должен был бы начать поиск, но по Марони и слухи не ходили о бродящих по улицам мертвецах. А в-третьих, и это главное, Ворон почуял бы лича еще в тот момент, когда тот выбрался бы из кокона. А лич почуял бы его. И пришел бы за ним даже раньше, чем за своим убийцей… Только об этом рассказывать Марко необязательно – в каждой профессии свои секреты и риски.

– Это не лич, – повторил он. – Неумерший. Не знаю, что удерживает его дух в теле… И его ли это дух. Но в любом случае стоит попытаться его расспросить.

– Думаете, он станет беседовать с вами? Эти существа безумны, как я знаю.

– Он сохранил речь. Сохранил способность к волшебству. Возможно, и память. Нужно попытаться. А если не получится, попробуем его уничтожить.

– Попробуем? Разве недостаточно будет сжечь тело?

– В данном случае – нет. Рискуем взамен неупокоившегося мертвеца получить неупокоившийся дух. Нужно разобраться, что его держит. Но это – моя специализация, справлюсь.

– У вас как раз появилась возможность себя проявить. – Марко кивнул в сторону дома.

Проследив за его взглядом, Салзар ответил мрачной усмешкой и пошел в сторону обветшалого жилища.

Неумерший стоял в дверном проеме, поджидая гостя, а его ободранная любимица заняла место на левом плече, с шипением выгибая прорвавший истлевшую шкурку хребет. В свете заходящего солнца выбравшийся из сумрака разоренных комнат мертвец выглядел зловеще: резко выдавался вперед заострившийся нос, скулы грозились разорвать сухую натянутую кожу, обнажая белесый череп, а редкие, но вздыбленные седые волосы до плеч создавали впечатление, что его голову окутывает туманный ореол.

Некромант приближался к нему не спеша, оценивающе разглядывал длинную сухопарую фигуру, пытаясь по уровню исходящей от нее силы определить, с чем все-таки довелось столкнуться.

– Ты… кто… – повторило странное порождение Тьмы. Голос его не был похож на человеческий: ссохшиеся связки трупа вряд ли были в состоянии издать хотя бы звук – в посвежевшем вечернем воздухе звучала магия.

– Я хочу поговорить с вами… магистр Феаст.

– Феаст… – бесцветно повторил мертвец. Это имя не вызвало в нем эмоций.

– Я хочу вам помочь, магистр. Найти и наказать того, кто сделал это. – Палец Салзара указал на распахнувшуюся мантию, туда, где чернела присохшая кровь.

– Сделал… это… – эхом прозвучали сотканные посмертным волшебством слова.

Примечания

1

Омстика – общее название ряда плетений и ритуалов, связанных с магией смерти (по имени богини Омсты).

2

Дом заботы – кармольский аналог лечебницы для умалишенных.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.