Легенды Лубянки - Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский

И.Б. Линдер, С.А. Чуркин

Диверсанты

Легенда Лубянки – Яков Серебрянский

«Он никогда не считал себя героем. Он просто честно делал свою работу…»

Эта книга о моем отце и его соратниках – представителях славной когорты нелегалов 1920–1930-х гг.: разведчиках, диверсантах, настоящих интеллектуалах. По происхождению, образованию, по возрасту и темпераменту это были очень разные люди. Разными путями пришли они и в профессию, которой впоследствии посвятили и подчинили всю свою жизнь. Общими у этих людей были безграничный, искренний патриотизм, глубокое чувство долга и преданность жизненным идеалам.

В своем раннем детстве я отца помню лишь эпизодически. Помню редкие моменты его присутствия дома, помню книжки-малышки или какие-нибудь другие неожиданные, а потому очень приятные безделушки, которые я время от времени находил утром у себя под подушкой.

Отец из моего далекого детства – это высокий улыбающийся человек в кожаном пальто и кепке, который зимой 1941 года подхватил меня на руки на платформе после нашего возвращения в Москву.

В годы войны я нечасто видел отца – наши временные режимы не совпадали. Он, как и многие в то время, возвращался домой в 3–4 часа утра, спал до десяти, уезжал на службу и в очень редкие дни ненадолго приезжал домой обедать.

Иногда, в еще более редкие свободные воскресенья, он брал нас с мамой в театр. Хорошо помню парады и демонстрации на Красной площади в дни всеобщих военных и политических праздников.

Значительно чаще я стал видеть отца после его выхода в отставку в 1946 году. Но и тогда он был занят: много читал, переводил, писал, – и я старался его особенно не тревожить.

Папа внимательно следил за моей школьной жизнью, знал всех заходивших ко мне школьных друзей. Отец был очень доволен, когда после окончания школы я поступил в Московский энергетический институт – видимо, это было связано с воспоминаниями о том, как начале 1920-х годов он некоторое время учился в Электротехническом институте.

Отец был спокойным, сдержанным и немногословным человеком, достаточно скупым на ласку. Я не могу припомнить случая, чтобы он повысил на меня голос, хотя, как я себе представляю, поводов было немало. Не помню также повышенных тонов при общении родителей между собой.

Воспитанием моим занималась главным образом мама, которая после 1941 года отошла от активной работы в разведке. Именно маме, ее постоянной заботе и вниманию к моему образованию и воспитанию я обязан знанием английского языка, школьной медалью и, в общем, всей своей дальнейшей жизнью. Кстати, сами родители свободно владели несколькими иностранными языками, и, если им не хотелось, чтобы я понимал, о чем они между собой говорят, они переходили на французский, которого я не знал.

Отец никогда не разговаривал со мной о своей работе, и я до вполне зрелого возраста не представлял, чем он занимался. Только в конце 1950-х гг. я впервые услышал от мамы слово «нелегалы» и понял, какая полная риска жизнь в этом слове заключена.

Впервые имя отца в открытой печати появилось в 1993 году в книге Валерия Гоголя «Бомба для Сталина».

Наиболее полно о работе отца я узнал из личных встреч и бесед с Павлом Анатольевичем Судоплатовым, с которым я имел честь быть лично знакомым, и из его книги «Разведка и Кремль», вышедшей в 1996 году. По словам П.А. Судоплатова, отец действовал в разведке настолько аккуратно, что его фамилия вплоть до 1990-х гг. ни разу не упоминалась ни в отечественных, ни в зарубежных публикациях о работе советской внешней разведки и специальных структур партии.

Многое мне рассказывал Герой России Юрий Антонович Колесников, работавший с отцом в военные годы и первым опубликовавший в центральной прессе воспоминания под названием «Я из группы „Я“». Огромное признание этому мудрому, опытному и благородному человеку за добрую память об отце!

Я горжусь тем, что был знаком с полковником Константином Константиновичем Квашниным, последним ушедшим из жизни в неполные 95 лет слушателем организованной отцом спецшколы; с известной разведчицей Зоей Васильевной Зарубиной, хорошо знавшей отца; с легендарным полковником Абелем (Вилли Фишером), который считал себя учеником и другом отца. Все они в беседах со мной с большой теплотой и человеческим уважением вспоминали о своей работе под руководством папы.

Теперь, когда количество упоминаний об отце и публикаций о нем в различных изданиях, посвященных работе служб внешней разведки, перевалило за сотню, становится понятнее та напряженная, полная опасностей деятельность, которой родители посвятили всю свою сознательную жизнь.

Вечером 7 октября 1953 года я, как всегда, пожелал отцу и маме спокойной ночи. Я не мог предположить, что отца я больше никогда не увижу, а с мамой буду разлучен на долгие три года.

Днем 8 октября возвращаюсь из института. В прихожей меня встречает незнакомый человек в штатском. Дверь в кабинет отца, выходившая в прихожую, открыта. В ней слышатся звуки падающих на пол книг. Словно из далекого небытия всплывает короткий диалог.

– Ваши родители арестованы. Заканчивается обыск.

– За что?

(Абсолютно нелепый вопрос.)

– Надо будет – вам объяснят.

В голове пусто. Молча наблюдаю, как с полок снимают книги, бегло просматривают и бросают на пол.

Через некоторое время все уходят, опечатав в квартире две комнаты из трех.

Не хочется вспоминать о многочисленных посещениях Главной военной прокуратуры, о полном отсутствии информации и о мгновенно замолчавшем в квартире телефоне.

О жизни, работе и непростой судьбе родителей написано уже немало. Подробно и обстоятельно, на основе чудом сохранившихся и с большим трудом найденных документов рассказывается о них и на страницах этой книги. Добавлю только, что отец умер на допросе у следователя прокуратуры Цареградского в марте 1956 года. В том же году маму освободили, а реабилитировали лишь спустя десять (!) лет – в 1966 году.

С первых дней после освобождения мама делала все возможное и невозможное для восстановления честного имени отца, и только в 1971 году он был полностью реабилитирован как жертва политических репрессий.

Я уверен, что отец очень удивился бы, узнав, что о нем, о его работе, его соратниках и подчиненных пишут книгу. Он никогда не считал себя героем. Он просто честно делал свою сложную, незримую работу, как того требовала государственная безопасность СССР.

А.Я. Серебрянский

Предисловие

Есть такое выражение: «Широко известен в узких кругах». Отметая ненужное ёрничество, скажу, что для разведчиков оно очень верно. Есть профессии, которые в той или иной степени связаны с обеспечением государственной или национальной безопасности. К одной из таких специфических профессий относится разведка, а точнее – нелегальная разведка. И представители нелегальной разведки именно широко известны в узких кругах. А точнее, о них знают единицы – во всяком случае, пока они выполняют свой долг.

Вообще, о разведчиках узнают по-разному. Кто-то приобретает известность после провала, кто-то – после отставки, а кто-то – и после ухода из жизни. В истории нашей страны есть примеры, когда о жизни и работе разведчика становилось известно только через много десятилетий, а то и столетий после его кончины. А о некоторых в силу тех или иных причин даже ближайшие родственники не узнают никогда. В этом нет никакого парадокса – чем успешнее действовал разведчик, тем меньше шансов, что его биография, а тем более деятельность выйдет на свет божий из-под грифов «Совершенно секретно» или «Особой важности».

Истории известны и трагические случаи. Во время Великой Отечественной войны многие наши разведчики внедрялись в военные и гражданские структуры противника. В случае гибели их кураторов, особенно в партизанских отрядах или в нелегальных резидентурах, «изменник» мог принять смерть от рук своих же, не подозревавших об истинном облике так называемого предателя.

Но есть и более нелепые ситуации, когда разведчик по ложному обвинению или по навету погибал в угоду скользкой политической конъюнктуре. Многие из героев этой книги побывали в ранге «врагов народа», «изменников», английских, немецких, польских и иных «шпионов», бериевских «палачей» и т.п. Кое-кому них повезло: они сумели выжить «в местах не столь отдаленных», дождаться своей реабилитации и даже написать мемуары. Но так было далеко не всегда, и выживших в несколько раз меньше …

В скорбном списке ложно обвиненных и надолго преданных забвению числится Яков Исаакович Серебрянский, выдающийся специалист секретных служб распавшегося Советского Союза. Он был полностью реабилитирован через несколько десятилетий после своей трагической гибели, а малую толику известности получил лишь в конце XX – начале XXI века. Но и до сего времени в его биографии огромное количество загадок и несостыковок, часть которых авторы этой книги постарались раскрыть.

Мало кто знает, что именно Серебрянский был тем человеком, который впервые в нашей стране, а скорее всего, впервые и в мировой практике сумел создать уникальнейшее специальное подразделение нелегальной разведки, иногда именуемое «Группой Яши». Члены этого подразделения провели многочисленные уникальные операции, которые еще долгие годы будут закрытыми для широкой публики, если вообще когда-нибудь станут известны в полном объеме, не говоря уже о первоначальных, черновых вариантах их проведения.

В нашей стране в течение XX столетия было создано огромное количество совершенно уникальных секретных служб и подразделений, не имеющих аналогов. Среди них есть такие, о существовании которых до настоящего времени неизвестно даже тем, кто сам отдал десятилетия своей жизни защите политических и военных интересов государства. Многие секретные структуры, пройдя бесконечную череду преобразований, продолжают работать и по сей день. Другие передали невидимую эстафетную палочку своим преемникам, действующим в новых политических и социальных условиях жизни страны и мира. Наши читатели, возможно, узнают о них не скоро – такова специфика работы спецслужб.

Авторы книги взяли на себя благодарный труд – рассказать о людях, беззаветно и преданно служивших Родине в любых, даже самых ужасающих по отношению к ним самим условиях. Столкнувшись с несправедливостью, они не потеряли высокого человеческого достоинства, профессиональной и личной чести. Всю свою жизнь они посвятили важнейшему делу обеспечения государственной безопасности нашей страны.

Яков Исаакович Серебрянский был достойным продолжателем, а во многом и новатором традиций нелегальной разведки. Его профессиональное служение Родине является ярким примером для новых поколений сотрудников спецслужб Российской Федерации.

Вместе с авторами выражаю искреннюю признательность сыну главных героев книги, Якова и Полины Серебрянских, – Анатолию Яковлевичу Серебрянскому, благодаря инициативе и помощи которого удалось немного приподнять завесу тайны над жизнью и работой его родителей, вне всякого сомнения, выдающихся специалистов нелегальной разведки Советского Союза.

Благодарим руководство РГАСПИ в лице директора Олега Владимировича Наумова, ведущих специалистов и экспертов РГАСПИ Валентину Николаевну Щечилину, Маину Ивановну Еремину, а также всех других сотрудников и специалистов, тщательно и бережно сохраняющих важнейшие документы политической истории нашей страны.

Отдельная благодарность Марии Линдер, которая старательно готовила иллюстративный материал для настоящего издания, восстанавливая старые и потрепанные временем документы и фотографии, большая часть которых публикуется впервые.

Мы должны знать скромных и непубличных героев, всю жизнь посвятивших сложной, часто кровавой и всегда незримой войне за честь и достоинство своей Родины.

Юрий Иванович Дроздов, генерал-майор государственной безопасности, начальник Управления «С» (Нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР в 1979–1991 гг.

Нелегкой, полной драматизма, но такой героической и достойной подражания была жизнь главного героя этой книги.

Один из лучших нелегальных разведчиков Советского Союза, блестящий оперативный работник, он входил в число первых исполнителей тех акций, которые впоследствии станут классическими для подразделений специального назначения, хотя в то время такого названия еще не было.

Я.И. Серебрянский длительное время возглавлял специальное, совершенно секретное подразделение разведки, в задачи которого входило глубокое внедрение агентуры на зарубежные объекты военно-стратегического характера, а также проведение диверсионных и террористических акций в случае войны. За успешное выполнение таких заданий в 1920–1930-х гг. прошлого столетия он неоднократно награждался высокими государственными наградами.

В годы Великой Отечественной войны в составе IV (партизанского) Управления НКВД – НКГБ СССР Яков Исаакович Серебрянский лично участвовал во многих разведывательных операциях, руководил разведывательно-подрывной деятельностью в Западной и Восточной Европе, проявил себя как блестящий и дальновидный организатор нелегальной работы.

Придавая огромное значение специальной подготовке разведчиков, Я.И. Серебрянский организовывал для этого уникальные закрытые, совершенно секретные учебные заведения, которые часто возглавлял лично.

Ввиду особой секретности выполняемых им задач, а также трагической судьбы самого Серебрянского я, хотя и провел всю войну в составе упомянутого выше IV Управления НКВД – НКГБ СССР, слышал о нем крайне мало и то, как говорят, из третьих уст.

А ведь именно в составе IV Управления и в его военном подразделении – легендарной Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения (ОМСБОН) работали выпускники школы Я.И. Серебрянского. Надо заметить, что до этого времени диверсионного спецназа как единого войскового соединения в органах государственной безопасности не было. Подготовка кадров ОМСБОН и в целом сотрудников IV Управления, которое создал и все годы войны бессменно возглавлял генерал-лейтенант П.А. Судоплатов, велась по специальным программам. Судя по сохранившимся архивным материалам, наиболее глубокая и профессиональная подготовка специальных кадров осуществлялась именно в школах Я.И. Серебрянского.

Однако сразу после войны ОМСБОН был расформирован, созданы другие спецподразделения, которые своих специализированных учебных заведений не имели.

И только в 1969 году по специальному решению высших инстанций были созданы Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР, задачей которых была подготовка – впервые после окончания Великой Отечественной войны – спецназа госбезопасности. Оперативно КУОС подчинялись спецотделу Управления нелегальной разведки Разведывательного управления КГБ СССР. В числе других сотрудников отдела я имел честь быть куратором этого уникального учебного заведения.

Все компетентные специалисты едины во мнении, что КУОС как система возникли не на пустом месте – при организации учебного процесса широко использовался опыт IV Управления, и в первую очередь ОМСБОН.

В числе других, по воспоминаниям выпускников курсов, подтвержденным архивными данными, перед КУОС стояли задачи: изучения особенностей физической и технической защиты объектов с особым положением и способов ее преодоления; оперативное и физическое проникновение на указанные объекты; минирование и организация диверсий, в частности вывод из строя пусковых установок стратегических ядерных ракет; похищение особо важных лиц и их дальнейшая нелегальная переправка в Советский Союз, а также многие другие особо секретные оперативно-учебные цели.

Как видим, эти задачи поразительно похожи на те, которые успешно решал Я.И. Серебрянский в довоенные годы и в годы Великой Отечественной войны. Естественно, опыт работы его школ не мог не использоваться при подготовке слушателей КУОС. Правда, в силу известных причин это могло быть обезличено, так как полностью Я.И. Серебрянский был реабилитирован только в 1996 году, а КУОС перестали функционировать после распада СССР, в 1993 году.

За короткое время Курсы усовершенствования офицерского состава стали одними из лучших в мире по подготовке офицеров спецназа государственной безопасности. Многие выпускники КУОС, блестяще зарекомендовавшие себя при выполнении секретных приказов и интернационального долга в ряде зарубежных стран, были награжден высокими, в том числе и высшими, государственными наградами СССР.

В 2009 году, отмечая 40-летие КУОС, мы с особой теплотой вспоминали всех тех, кто стоял у истоков создания курсов, в том числе великих специалистов тайной войны, прекрасных организаторов и людей огромного человеческого обаяния – П.А. Судоплатова и Я.И. Серебрянского.

Алексей Николаевич Ботян, Герой России, разведчик-нелегал, участник Великой Отечественной войны, член Отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН)

Глава 1. Начало пути

Яков Исаакович Серебрянский родился 29 ноября[1] 1892 года. Вот здесь-то в некоторых публикациях и появляются первые ошибки: в качестве даты рождения Я.И. Серебрянского указываются или 17 ноября, или 9 декабря (н/с) 1891 года. Это неверно!

Еще одной достаточно распространенной ошибкой является утверждение, что настоящая фамилия нашего главного героя – Бергман. По этому поводу сын Якова Исааковича, Анатолий Яковлевич Серебрянский, всегда отмечал: «Он [отец] фигурирует в очень многих публикациях как Бергман, а Серебрянский – это псевдоним. Это неправильно, это ошибка. Я не знаю, откуда она пошла. Фамилий у него было много, но основная фамилия, единственная фамилия – Серебрянский»[2].

Итак, Яков Серебрянский родился 29 ноября 1892 года в городе Минске, в небогатой еврейской семье. Его отец, Исаак (Ицка) Серебрянский, в то время работал подмастерьем у часового мастера. Первые годы жизни мальчик рос, не зная особого достатка, как и вся еврейская беднота, проживающая в черте оседлости.

И вот здесь нам придется сделать первое отступление от биографии нашего героя и перейти от частного к общему, чтобы лучше представить, в каких условиях существовали лица иудейского вероисповедования в Российской империи. Забегая вперед, скажем, отступлений в этой книге будет немало, но мы делаем их исключительно потому, что они более полно позволяют объяснить, в каких условиях проходили детство и юность многих наших героев, и, соответственно, раскрыть смысл тех или иных их поступков, нашедших воплощение или развитие в будущем.

Черта оседлости была учреждена в Российской империи указом императрицы Екатерины II в декабре 1791 года и до 1917 года определяла границы территорий, за пределами которых запрещалось постоянное проживание лицам иудейского вероисповедания за исключением нескольких особо оговоренных категорий. Мы специально подчеркиваем, что речь в данном случае идет не о национальном (евреи), а исключительно о религиозном (иудеи) признаке. Во внутренних паспортах Российской империи отсутствовала графа «национальность», но существовала графа «вероисповедание». Евреи-христиане имели в России совершенно иные, несравненно более полные права.

Указанная черта включала в себя специально оговоренные населенные пункты городского типа (так называемые местечки) в пятнадцати западных и южных российских губерниях: Бессарабской, Виленской, Витебской, Волынской, Гродненской, Екатеринославской, Киевской, Ковенской, Минской, Могилевской, Подольской, Полтавской, Таврической, Херсонской и Черниговской – и во всех десяти губерниях Царства Польского: Варшавской, Калишской, Келецкой, Ломжинской, Люблинской, Петроковской, Плоцкской, Радомской, Седлецкой и Сувалкской. Из черты оседлости были исключены города Киев, где иудеям дозволялось жить лишь в некоторых частях города, Николаев, Севастополь и Ялта. Проживание иудеев в сельской местности за пределами местечек также запрещалось, и даже временный выезд за черту оседлости был достаточно осложнен: требовал специальных разрешений и осуществлялся под строгим надзором полиции и жандармерии.

При этом запрет на проживание в других губерниях Российской империи не распространялся на лиц иудейского вероисповедания следующих категорий: купцов первой гильдии, лиц с высшим образованием, средний медицинский персонал, ремесленников высшей квалификации в необходимых отраслях и отставных нижних чинов, поступивших на военную службу по рекрутскому набору. Кроме того, никаким образовательным и иным ограничениям не подвергались выкресты – иудеи, перешедшие в христианство. Наряду с принятием православия российские иудеи нередко принимали и лютеранскую веру. Особенно часто иудеи стали переходить в христианство в XIX – начале XX в., когда религиозная принадлежность к иудаизму уже жестко не отождествлялась с национальной принадлежностью.

В истории России черта оседлости сыграла весьма негативную роль. Официальное отношение к иудеям как к ограниченным в правах подданным российского императора (ограничения при приеме в гимназии и университеты, запрет на занятие сельским хозяйством и др.) породило среди российских евреев в последней четверти XIX в. две разнонаправленные тенденции. С одной стороны, усилилась эмиграция ортодоксальных иудеев в Аргентину, Северо-Американские Соединенные Штаты[3] и Палестину, с другой – усилилась радикализация значительной части еврейской молодежи, ставшей практически неисчерпаемым кадровым резервом для всех российских революционных партий. А в глазах наиболее образованной части российского общества черта оседлости в XIX в. стала синонимом политики государственного антисемитизма. Многие российские деятели науки и культуры критиковали эту политику, равно как и глупость властей, не желавших даже обсуждать эту проблему.

Наиболее предпочтительным способом изменить свое общественное положение для большинства наиболее ортодоксальных иудеев стала эмиграция. Этому способствовало еврейское национально-религиозное движение сионизм (от названия горы Сион в Иерусалиме), целью которого являлось объединение и возрождение еврейского народа на его исторической родине – в Израиле (Эрец-Исраэль).

Впервые термин «сионизм» появился в 1890 году, то есть за два года до рождения нашего главного героя. Практически до конца XIX в. под сионизмом чаще всего понимали деятельность, направленную на иммиграцию евреев в Палестину и создание там еврейских сельскохозяйственных поселений.

Сионизм как политическое движение[4], ставившее своей целью основание независимого еврейского государства на земле Палестины, тогда провинции Османской империи, возник после 1-го сионистского конгресса, состоявшегося в Базеле в августе 1897 года. На конгрессе была принята так называемая Базельская программа, соединившая политический и практический аспекты сионизма. Главной целью Базельской программы было «создание национального дома на земле Израиля». Реализация этой задачи виделась через поселение в Палестине сельскохозяйственных рабочих и представителей технических профессий; организацию международного еврейского движения путем создания местных сионистских организаций в разных странах; подъем национальных чувств еврейского народа; пропаганду, разъясняющую правительствам европейских государств важность создания еврейского государства.

Для претворения в жизнь целей конгресса была создана Всемирная сионистская организация (ВСО). Всего в 1882–1903 гг. в Палестину приехало около 35 тысяч евреев. Большинство из них – выходцы из Российской империи и ряда стран Восточной Европы, в основном ортодоксальные иудеи. Это переселение получило название Первая алия. Тему Палестины мы будем затрагивать в нашем повествовании еще неоднократно, ибо именно там произошло становление Якова Серебрянского как разведчика и нелегального резидента.

Когда в 1898 году Якову исполнилось шесть лет (в этом возрасте дети уже начинают понимать своих близких, осознавать и постепенно изучать процессы, происходящие в их окружении), его отцу, Исааку Серебрянскому, удалось получить место приказчика на сахарном заводе, и материальное положение семьи несколько улучшилось.

К этому времени относится зарождение большинства российских оппозиционных политических партий, впоследствии принявших самое активное участие во всех революционных событиях начала XX в. (Бунд, СДКПиЛ, ПСР, «Поалей Цион» и РСДРП). В партийном строительстве город Минск, где жила семья Серебрянских, занимал одно из ведущих мест.

Предтечей новых партий было народовольческое движение 1860–1880-х гг. Распространению в обществе оппозиционных идей способствовали не только агитация и пропаганда, но и политические процессы против народовольцев.

Наиболее известные из них следующие.

«Процесс 27-ми» – о деятельности нелегального издательства и 1-й Вольной типографии в Москве; проходил в 1861–1863 гг. в Санкт-Петербурге. П.Г. Заичневский был приговорен к каторге, В.Д. Костомаров разжалован в солдаты (спустя два года после процесса умер от саркомы в петербургской больнице для бедных) П.Э. Аргиропуло, Я.А. Сулин, И.И. Гольц-Миллер и другие – к различным срокам тюремного заключения.

«(Процесс 32-х» – по обвинению в сношениях с А.И. Герценом и Н.П. Огаревым; слушания состоялись в Сенате в 1862–1865 гг. Подсудимые Н.А. Серно-Соловьевич, М.Л. Налбандян, П.А. Ветошников, Н.М. Владимиров были приговорены к ссылке в Сибирь. А.А. Серно-Соловьевич, В.И. Касаткин, В.И. Кельсиев, А.И. Бенни – к изгнанию из России.

«Процесс 193-х», или «Большой процесс», над участниками «хождения в народ»; проводился в Особом присутствии Правительствующего сената в октябре 1877 – январе 1878 гг. В числе обвиняемых: И.Н. Мышкин, Д.М. Рогачев, П.И. Войнаральский, С.Ф. Ковалик, А.И. Желябов, С.Л. Перовская, Н.А. Морозов, М.П. Сажин, М.Ф. Грачевский, Л.Э. Шишко, М.Д. Муравский, Ф.В. Волховский, Л.А. Тихомиров, А.В. Якимова, М.В. Ланганс и др.; среди подсудимых было 38 женщин. Многие арестованные отбыли несколько лет предварительного одиночного заключения. К началу процесса 97 человек умерли или сошли с ума.

«Процесс 50-ти» по делу «Всероссийской социально-революционной организации»; проводился в Особом присутствии Правительствующего сената в феврале – марте 1877 года. Обвиняемые – П.А. Алексеев, С.И. Бардина, И.С. Джабадари, Г.Ф. Зданович, В.Н. Фигнер, В.С. и О.С. Любатович и др. – получили различные сроки каторги и ссылки.

«Процесс 28-ми»; состоялся в Одессе в июле – августе 1879 года. Подсудимые Д.А. Лизогуб, С.Ф. Чубаров, С.Я. Виттенберг, И.И. Логовенко и др. обвинялись в принадлежности к «социально-революционной партии» и «умысле на цареубийство». В ходе процесса пять человек были приговорены к смертной казни (С.Я. Виттенберг, И.Я. Давиденко, Д.А. Лизогуб, И.И. Логовенко, С.Ф. Чубаров), четыре – к вечной каторге, двенадцать – к различным срокам каторги, семь – к ссылке в Сибирь.

«Процесс 20-ти» проходил в феврале 1882 года в Особом присутствии Правительствующего сената. К суду были привлечены члены Исполнительного комитета «Народной воли» А.Д. Михайлов, М.Ф. Фроленко, Н.А. Морозов, Н.Е. Суханов, Н.Н. Колодкевич, А.И. Баранников, М.В. Ланганс, А.В. Якимова, М.Н. Тригони, Г.П. Исаев, Т.И. Лебедева и девять агентов комитета – все они обвинялись в подготовке покушений на «Его Императорское Величество». Н.Е. Суханов был приговорен к смертной казни, 13 человек – к вечной каторге, остальные – к различным срокам каторги и ссылки.

«Процесс 21-го» состоялся в Петербурге в мае – июне 1887 года. Фигуранты дела – Г.А. Лопатин, П.Ф. Якубович, В.П. Конашевич, Н.П. Стародворский, Н.М. Салова, В.И. Сухомлин, П.Л. Антонов, С.А. Иванов и др. – обвинялись в принадлежности к «Народной воле» и убийстве жандармского подполковника Г.П. Судейкина. Пять человек были приговорены к вечной каторге, остальные – к различным срокам каторги и ссылки.

На «Процессе 50-ти» П.А. Алексеев, С.И. Бардина и Г.Ф. Зданович выступили с яркими революционными речами. Особенно запомнились публике две речи – Петра Алексеева и Софьи Бардиной: они произвели эффект разорвавшейся бомбы. «Преследуйте нас, за вами пока материальная сила, господа, – заявила Бардина, – но за нами сила нравственная, сила исторического прогресса, сила идеи, а идеи, увы, на штыки не улавливаются!» Алексеев был еще более резок, заявив судьям: «Поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»

Недаром государственный канцлер князь А.М. Горчаков после суда сказал министру юстиции графу К.И. Палену: «Вы думали убедить наше общество и Европу, что это дело кучки недоучившихся мечтателей, мальчишек и девчонок, и с ними нескольких пьяных мужиков, а между тем вы убедили всех, что это не дети и не пьяные мужики, а люди вполне зрелые умом и с крупным самоотверженным характером, люди, которые знают, за что борются и куда идут… Теперь Европа видит, что враги правительства не так ничтожны, как вы это хотели показать»[5].

Прямыми наследниками народовольцев явились социалисты-революционеры (эсеры). Политической основой партии эсеров являлась идея о возможности перехода России к социализму, минуя капиталистический путь развития. Эсеры были сторонниками демократического социализма, то есть политической и хозяйственной демократии: демократическое государство в виде парламентской республики и органов местного самоуправления; организованные производители (кооперативные и промышленные союзы); организованные трудящиеся (профсоюзы).

Одной из наиболее действенных форм борьбы с правительством социалисты-революционеры считали террор.

В современном мире, в том числе и в России, тема терроризма является одной из наиболее остро обсуждаемых и наиболее спорных. Терроризм как явление, возникнув практически одновременно с появлением цивилизации, всегда оставался в центре внимания. И всегда предмет дискуссий о терроре и терроризме составлял целый комплекс гипотез, предположений, легенд и догадок. В чем суть терроризма? Что это? Социально-политическое явление? Особая форма ведения боевых действий? Инструмент, используемый одними государствами для дестабилизации ситуации в других? Элемент национально-освободительного движения? Уголовное преступление? Или что-то еще, не поддающееся точному определению? Вопросы эти вечны, и каждое поколение отвечает на них по-своему.

Мы полагаем, что в военном плане террористические акции, организуемые негосударственными организациями (если речь идет о сепаратистских, религиозных и иных идеологизированных структурах, то они представляют собой своеобразные квазигосударственные образования), следует рассматривать как особую форму диверсионных операций. Эти операции направлены против военных и гражданских объектов, конкретных политических фигур, части населения, а по большому счету и населения в целом.

В XIX – начале XX в. основными мишенями российских террористов являлись император и государственные чиновники. Для революционеров они представляли собой высший и средний командный состав вражеской армии.

В 1886 году в Харькове возникла местная народовольческая группа, целиком состоявшая из учащейся молодежи. Руководящую роль в ней играли студенты – Самуил Ратин, Мендель Уфланд и Герша Шур, выработавшие программу, при составлении которой за основу была взята программа Исполнительного комитета «Народной воли». Существовал и кружок молодых террористов, в котором учащийся Харьковского реального училища Иван Мейснер «со товарищи» занимался изготовлением взрывчатых веществ. Через год харьковская группа была ликвидирована[6].

В том же году в Петербурге появилась «Террористическая фракция партии „Народная воля“» во главе с Петром Шевырёвым и Александром Ульяновым. Члены группы, студенты, задумав совершить покушение на императора Александра III, начали работу по изготовлению бомб. Все необходимые материалы были добыты благодаря связи с группой террористов в Вильно (Бронислав Пилсудский, Иосиф Лукашевич, Тит Пашковский, Исаак Дембо и др.).

Чем закончилось покушение, известно. 1 марта 1887 года члены «Террористической фракции» вышли на Невский проспект со взрывными устройствами и стали ждать проезда императорского кортежа, но были арестованы. Всего по делу о «цареубийцах» к дознанию привлекли 42 человека. Пятнадцать из них (Генералов, Андреюшкин, Осипанов, Канчер, Горкун, Шевырёв, Ульянов, Пилсудский, Лукашевич, Волохов, Пашковский, Новорусский, Ананьина, Шмидова и Сердюкова) были преданы суду Особого присутствия Правительствующего сената. Все были приговорены к смертной казни через повешение. Андреюшкина, Осипанова, Генералова, Ульянова и Шевырёва казнили, остальным смертную казнь заменили каторжными работами.

В Москве в начале 1887 года студенты Московского Императорского технического училища и Петровской академии составили костяк организации под названием Социально-революционная партия. Во главе ее стояли Лев Даль, Варлаам Иванов и Рейнгольд Циммерман, которые выработали «Программу социалистов-федералистов». Как и их предшественники из террористической группы «Народной воли», «федералисты» считали, что наиболее целесообразным средством борьбы с правительством является систематический террор. При этом руководители «федералистов» придерживались особого взгляда на организацию партии, предполагая строить ее на началах единства и «неуловимости».

«Первое должно заключаться в одинаковом понимании всеми членами партии ее целей и ее идеалов. Это создаст внутреннюю идейную спайку между членами партии и будет направлять каждого на помощь и выручку другому. Неуловимость же партии, как гарантия от поголовных одновременных погромов, должна быть достигнута ее организацией. Партия слагается из отдельных местных групп, работающих совершенно самостоятельно в зависимости от местных условий. Эта организационная обособленность особенно строго должна быть проведена в жизнь боевых групп. Наличность одной постоянно действующей боевой организации, как это было в расцвете „Народной воли“, неправильна.

Более целесообразно действовать отдельными небольшими боевыми группами. Боевые группы составляются из разбросанных в обществе отдельных террористов лишь при надобности совершить какой-либо террористический акт. Быстро сплотившись, они, как бы с налету, совершают намеченное убийство и вновь распыляются и тонут в обществе»[7].

В 1888 году в Петербурге вокруг энергичной пропагандистки Веры Гурари объединилась небольшая группа офицеров-артиллеристов, впоследствии названная группой «милитаристов». С ними вступил в связь Цюрихский террористический кружок (Исаак Дембо, сестры Сара и Мария Гинзбург, Александр Дембский и Георгий Прокофьев). Задумав устроить покушение на императора, цюрихцы решили использовать членов группы «милитаристов». Осенью 1888 года Дембо совместно с Прокофьевым приступили к изготовлению разрывных снарядов.

Покушение, однако, сорвалось из-за неосторожности самих террористов. Вначале прибывшая в Петербург С. Гинзбург забыла в одной из лавок на Васильевском острове кошелек. В кошельке лежал черновик прокламации, по содержанию которого стало ясно о готовящемся цареубийстве. Затем, при изготовлении взрывчатки в окрестностях Цюриха, погиб И. Дембо и был ранен А. Дембский. Через некоторое время обе группы – и в России, и в Швейцарии – были разгромлены властями.

В конце XIX в. крупнейшими из эсеровских организаций были Союз русских социалистов-революционеров (Хаим Житловский; Бёрн, 1894 г.), Союз социалистов-революционеров, иначе – Северный союз (Саратов, 1896 г.), Южная партия социалистов-революционеров (Воронеж, 1897 г.), Рабочая партия политического освобождения России (Любовь Родионова-Клячко, Ефим Гальперин; Минск, 1899 г.).

Террор в деле борьбы за политическую свободу в Российской империи считали основным средством и в Союзе социалистов-революционеров, и в Рабочей партии политического освобождения. Благодаря организаторским способностям в последней выдвинулись (и впоследствии стали широко известны) Е.К. Брешко-Брешковская и Г.А. Гершуни.

Примечательно, что Григорий Гершуни вербовал боевиков еще летом 1901 года, то есть до создания партии. Мы полагаем, что одним из движущих мотивов этого могло быть желание заполучить полностью подконтрольную лично ему силовую структуру, которая при определенных условиях заставила бы других членов руководящих органов партии считаться с его мнением.

Волю, ум, работоспособность и обаяние Гершуни единодушно отмечали как его соратники, так и противники.

«Осенью 1901 года среди социалистов-революционеров народилась особая боевая группа, инициатором и создателем которой был освобожденный из-под стражи, арестованный [ранее] по делу „Рабочей партии политического освобождения России“ Гершуни. Убежденный террорист, умный, хитрый, с железной волей, он обладал удивительной способностью овладевать той неопытной, легко увлекающейся молодежью, которая, попадая в революционный круговорот, сталкивалась с ним. Его гипнотизирующий взгляд и особо убедительная речь покоряли собеседников и делали из них его горячих поклонников. Человек, над которым начинал работать Гершуни, вскоре подчинялся ему всецело и делался беспрекословным исполнителем его велений. Ближайшим сотоварищем Гершуни по постановке дела террора являлась Брешко-Брешковская. Ее горячая пропаганда террора, в котором она видела не только устрашающее правительство средство борьбы, но и пример „великой революционно-гражданской доблести“, действовала на молодежь заразительно. Молодежь жадно слушала „бабушку“ и шла на ее призывы»[8].

К концу XIX в. в Российской империи усилилось противостояние различных социальных слоев, и революционные идеи переустройства общества находили все большую поддержку. И в самой России, и в среде эмиграции возникло множество революционных кружков и организаций, ставивших целью свержение самодержавия и взявших на вооружение силовые методы борьбы с правительством. Недальновидность и «политическая упертость» высших чиновников империи, не желавших даже подумать о давно назревших политических, социальных, экономических реформах, повсеместная коррупция, духовное обнищание части общества и многие иные заскорузлые болезни России еще больше способствовали тому, что десятки талантливых и достаточно образованных людей шли «жить в террор». «Предавая» свой класс, ряды революционеров пополняли многие представители аристократических семейств. Они вносили свой образовательный, интеллектуальный и философский потенциал в дело развития и распространения террора как особой формы социальной жизни в обществе, которое не желало развиваться в соответствии с требованиями времени.

В самом начале XX в. процесс консолидации различных эсеровских организаций ускорился. Датой провозглашения Партии социалистов-революционеров (ПСР) считается январь 1902 года. ПСР создалась путем объединения множества кружков и групп. Организационное оформление партии затянулось, и проект программы был опубликован только в 1904 году в газете «Революционная Россия». Программа включала требования ликвидации самодержавия, создания демократической республики, введения политических свобод, 8-часового рабочего дня, социализации земли и др. Признавались различные методы борьбы – от легальных до вооруженного восстания. В тактике значительное место отводилось террору. В руководство партии входили: В.М. Чернов, М.Р. Гоц, Н.Д. Авксентьев, М.А. Натансон, Е.К. Брешко-Брешковская, Н.С. Русанов, Г.А. Гершуни.

Активной работе революционеров в начале XX в. способствовали следующие факторы. Начальник Особого отдела Департамента полиции Л.А. Ратаев свидетельствовал: «Наряду со слабостью государственной полиции замечалось еще и полное отсутствие всяких способов воздействия на надвигавшуюся революцию. Ссылка существовала только на бумаге. Не бежал из ссылки только тот, кто этого не хотел, кому по личным соображениям не было надобности бежать. Тюрьмы не существовало вовсе. При тогдашнем тюремном режиме революционер, попавший в тюрьму, беспрепятственно продолжал свою прежнюю деятельность»[9]. Заключенные свободно переписывались с внешним миром и с арестованными, находившимися в других тюрьмах. В 1895 году в отношении осужденных революционеров была проведена широкомасштабная амнистия, после которой многие уехали за границу и активно включились в антиправительственную деятельность. Смертная казнь в империи с 1888 года не применялась. Народовольцы, в основном проживавшие за границей, охотно передавали эсерам навыки конспирации и боевой работы.

Результаты допущенных руководством страны ошибок не замедлили сказаться. 14 февраля 1901 года прибывший из Германии террорист-одиночка П.В. Карпович смертельно ранил министра народного просвещения Н.П. Боголепова. 18 и 21 марта 1902 года были совершены два неудачных покушения террористов-одиночек на московского обер-полицмейстера Д.Ф. Трепова. Используя благоприятную ситуацию, инициативная боевая группа эсеров во главе с Гершуни в 1902 году начала подготовку к покушению на министра внутренних дел Д.С. Сипягина, обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева и петербургского градоначальника Н.В. Клейгельса.

На роль исполнителей были выбраны сын народовольца В.А. Балмашёва, С.В. Балмашёв, а также поручик артиллерии Е.К. Григорьев и его невеста Ю.Ф. Юрковская. Подготовка к покушению происходила на территории Финляндии. Балмашев-младший ранее привлекался к ответственности за антигосударственную деятельность, но был освобожден из-под стражи под надзор полиции. Одетый для маскировки в офицерскую форму, он изображал прибывшего с пакетом адъютанта великого князя Сергея Александровича. 2 апреля Балмашев беспрепятственно вошел в кабинет Сипягина и произвел два выстрела в упор, смертельно ранив министра. Как показало вскрытие, извлеченные из тела министра пули оказались крестообразно распилены. Григорьев и Юрковская от проведения теракта во время похорон Сипягина отказались.

Убийство Сипягина привело к тому, что Гершуни получил от ЦК ПСР исключительные полномочия на осуществление террористической деятельности. В статье «Террористический элемент в нашей программе» В.М. Чернов писал, что Боевая организация «получает от партии – через посредство ее центра – общие директивы относительно выбора времени для начала и приостановки военных действий и относительно круга лиц, против которых эти действия направляются. Во всем остальном она наделена самыми широкими полномочиями и полной самостоятельностью… Она имеет вполне обособленную организацию, особый личный состав (по условиям самой работы, конечно, крайне немногочисленный), отдельную кассу, отдельные источники средств»[10].

В мае 1902 года ЦК ПСР в лице Гоца, Чернова и Гершуни принял решение расширить применение террора и приблизить террор к массам. В качестве «объектов» были выбраны виленский, уфимский и харьковский губернаторы – по мнению эсеровских лидеров, наиболее одиозные «сатрапы». 29 июля при выходе из театра было совершено покушение на харьковского губернатора И.М. Оболенского. 6 мая 1903 года в общественном саду Уфы двумя членами Боевой организации ПСР был убит уфимский губернатор Н.М. Богданович.

В начале XX в. особых трудностей террористы, даже одиночки, не испытывали: в те годы убить министра, полицейского или чиновника было довольно просто. Анализ удачных террористических актов того времени показывает, что даже сотрудники полиции и жандармерии относились к вопросам обеспечения личной безопасности весьма и весьма небрежно. Немногочисленная охрана, имевшаяся у высших должностных лиц Российской империи, являлась скорее протокольно-представительской и эффективно противодействовать организованной группе «идейных» боевиков не могла.

Успешной деятельности террористов способствовал слабый уровень профессиональной боевой подготовки полицейских, в том числе и руководящего состава. В большинстве случаев ответственные за безопасность люди имели смутное представление о том, как готовить оперативно-боевые структуры полиции. Кроме того, многие инициативные предложения старших офицеров подчас наталкивались на чванливое пренебрежение чиновничьего аппарата, который все хотел загнать в жесткие рамки инструкций и артикулов, не заботясь об оперативной составляющей и оперативно-боевых методах противодействия революционному движению.

В качестве примера приведем такой факт: в сентябре 1901 года Григорий Гершуни несколько дней проживал в Петербурге под своей собственной фамилией, и только через несколько месяцев этот случай стал предметом разбирательства со стороны петербургского градоначальника генерала Н.В. Клейгельса.

Эсеровские боевики были вооружены значительно лучше народовольцев. Основным стрелковым оружием террористов в начале XX в. стал компактный и безотказный браунинг, который легко можно было спрятать под одежду. Для повышения убойной силы оружия малого или среднего калибра (6,35 и 7,65 мм) пули надпиливали, что превращало их в разрывные, а также начиняли ядами – чаще мышьяком или стрихнином, реже экзотическими отравами, которые доставали или изготовляли собственноручно изобретательные организаторы терактов. Такие несложные «усовершенствования» позволяли получить неплохой инструмент для внезапного нападения и успешно совершить теракт.

Бомбы для покушений собирали в нелегальных лабораториях. Основным взрывчатым веществом был самодельный динамит. (Надежная система учета и хранения взрывчатых веществ в Российской империи, а также перекрытие каналов поступления «фабричной» взрывчатки из-за рубежа оказались факторами, сдерживавшими рост террористической активности боевиков.) Кустарное производство динамита являлось опасным делом: подпольная лаборатория в любой момент могла взлететь на воздух вместе с «лаборантами». Но молодых фанатиков, готовых пожертвовать жизнью во имя революционной идеи, в те годы имелось предостаточно.

Русско-японская война, начавшаяся в 1904 году, стала катализатором дальнейшего наращивания революционного движения. Не получая профессионального отпора со стороны власти, террористические группировки открыли настоящую охоту на высших руководителей империи. Убийство эсеровскими боевиками министра внутренних дел В.К. Плеве 15 июля 1904 года вызвало в правящих кругах России состояние, близкое к моральному коллапсу.

Через некоторое время выяснилось, что организатором убийства Плеве и руководителем Боевой организации эсеров являлся секретный сотрудник Департамента полиции Е.Ф. Азеф.

(Среди историков до сих пор не утихают споры о том, кем в действительности был Евно Азеф. Одни называют его выдающимся боевиком, сумевшим проникнуть в Департамент полиции и под его прикрытием проводить удачные боевые операции; другие считают Азефа провокатором, «сдававшим» революционеров; третьи полагают, что Азеф – внедренный в Департамент полиции тайный агент иностранных – австрийских или германских – спецслужб.)

В период русско-японской войны специальные службы Японии предприняли попытку использовать политических противников самодержавия для ослабления России изнутри. Одной из главных задач бывшего военного агента (резидента) в Петербурге М. Акаши стала организация силовых антиправительственных выступлений, для чего выделялись средства на приобретение оружия и постоянное возбуждение общественного протеста против правительства.

Акаши, обосновавшийся к тому времени в Стокгольме, установил контакт с лидером Партии активного сопротивления Финляндии К. Циллиакусом (Зиллиакусом). Последний ранее бывал в Японии, и некоторые свои политические статьи подписывал псевдонимом Самурай. Он сотрудничал с русскими, польскими и кавказскими революционерами, участвовал в транспортировке нелегальной литературы из Скандинавии в Россию.

Циллиакус предпринял активные усилия для консолидации радикально настроенных кругов эмиграции и проведения в этих целях межпартийной конференции. В частности, он предложил лидерам эсеров «обсудить текст общего манифеста против войны и выработать план общих совместных действий для понуждения всеми мерами, хотя бы самыми террористическими, прекратить войну. Такими мерами могут быть одновременные в разных местностях вооруженные демонстрации, крестьянские бунты и т.п. Если понадобится оружие, то финляндцы берутся снабдить оружием в каком угодно количестве»[11].

Конференция отдельных революционных и оппозиционных партий и групп состоялась в Париже осенью 1904 года. На ней было решено, что «каждая партия может действовать своими методами: либералы должны атаковать правительство с помощью земства и газетных кампаний; эсерам и другим партиям следует специализироваться на крайних методах борьбы; кавказцам использовать свой навык в организации покушений; польским социалистам – опыт в проведении демонстраций»[12].

Благодаря народовольцам и эсерам в конце XIX – начале XX в. развилась и оформилась организационная сторона деятельности революционеров-боевиков (террористов). Они стали опираться на конспиративные структуры в России и за ее пределами. Для осуществления террористических актов революционеры стали создавать специальные боевые группы. Отечественные террористы поддерживали контакты с иностранными организациями. С помощью последних были налажены закупка и переправка в Россию оружия, пропагандистских материалов и типографского оборудования; часто оказывалась и финансовая помощь.

В тот же период появились элементы, обнаружение которых безошибочно указывало на политический терроризм. Речь идет о средствах (использование взрывчатки, стрелкового и холодного оружия) и методах (минирование, бомбометание, стрельба) совершения террористического акта.

Определились и основные тактические приемы террористических организаций: сочетание пропаганды и агитации с боевыми акциями; публичная ответственность за террористический акт; захват заложников. В качестве объектов террористических акций стали выступать не только лица, наделенные властью, но и простые граждане.

Теория российского революционного терроризма не отставала от практики. Идеологической основой российского терроризма левой направленности стали

– «Катехизис революционера» С.Г. Нечаева (1871 г.);

– «Смерть за смерть» С.М. Кравчинского (1878 г.);

– «Террористическая борьба» Н.А. Морозова (1880 г.),

– «Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России» П.Н. Ткачёва (1881 г.).

В этих работах заложен краеугольный камень социально-философского учения о терроризме – учения, получившего дальнейшее развитие в ХХ в.

Идеи, оформленные в соответствующие теории, для определенной части общества стали «социальной религией», благословившей «жизнь в терроре» для многих активных революционеров[13].

Вот с таким солидным багажом эсеры и подошли к Первой русской революции.

Социал-демократические кружки появились в Российской империи в конце 1880-х гг. Основной движущей силой революционного движения социал-демократы считали промышленных рабочих и ремесленников. Первой, в июле 1893 года, была основана польская социал-демократическая партия, получившая название Социал-демократия Королевства Польского (СДКП). Ее основателями были Роза Люксембург и Юлиан Мархлевский. На 1-м съезде в Варшаве, в марте 1894 года, СДКП заявила о необходимости борьбы за завоевание политических и экономических свобод, за установление власти пролетариата; в качестве программы-минимум была выдвинута борьба за свержение царизма.

На 2-м съезде, прошедшем в Минске в августе 1900 года, по инициативе Ф.Э. Дзержинского состоялось объединение СДКП с интернациональными группами литовского рабочего движения в единую партию – Социал-демократию Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ). Впоследствии ряд руководителей СДКПиЛ, в первую очередь Ф.Э. Дзержинский, Я.С. Ганецкий (Фюрстенберг), Л. Йогихес и Ю.Ю. Мархлевский, стали ближайшими помощниками В.И. Ленина в области партийной безопасности, а затем и в деле обеспечения безопасности молодой Советской республики.

В сентябре 1897 года в Вильно состоялся Учредительный съезд представителей групп еврейских социал-демократов Белостока, Варшавы, Вильно, Витебска и Минска – с этого времени начинается официальная история Бунда[14] – Всеобщего еврейского рабочего союз в Литве, Польше и России. Как партия еврейских ремесленников и промышленных рабочих Бунд сформировался на базе просветительских кружков и стачечных касс, повсеместно возникавших в начале 1890-х гг. в западных областях Российской империи.

На Учредительном съезде в ЦК и редколлегию были избраны А.И. Кремер, Л. Гольдман, М.Я. Левинсон (Косовский), И. Миль, Д. Кац, Т.М. Копельзон, П. Берман, И.Л. Айзенштадт и др.

Лидеры союза разделяли марксизм, но трактовали его в контексте традиционных представлений об особой миссии «народа израилева». Создание национальной социал-демократической партии бундовцы тесно связывали с идеей о специфике бесправного и гонимого еврейского пролетариата. Кроме рабочих, в ряды Бунда широко привлекались и представители радикальной интеллигенции.

Являясь социалистической партией левой ориентации, Бунд выступал за демократию и обобществление средств производства. В числе главных задач союза было достижение национально-культурной автономии для восточноевропейского еврейства, создание светской системы просвещения, развитие культуры на языке идиш. Бундовцы считали, что, благодаря культурной автономии, евреи сумеют сохранить свою самобытность. Важно подчеркнуть, что Бунд был не только антирелигиозной, но и антисионистской партией и выступал против эмиграции евреев в Палестину.

В 1898 году Бунд участвовал в подготовке и проведении 1-го съезда Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) и вошел в нее как организация еврейского пролетариата.

Местные отделения Бунда руководили экономической борьбой еврейских рабочих. В 1898–1900 гг. прошло 312 забастовок еврейского пролетариата в Северо-Западном крае и Царстве Польском, что значительно расширило влияние союза. В этот период деятельность РСДРП и Бунда тесно переплеталась.

В марте 1897 года состоялась встреча представителей социал-демократических организаций Киева и Петербурга. На ней было решено начать подготовку к съезду разрозненных российских социал-демократических организаций. Значительную роль в идейной подготовке предстоящего съезда сыграла брошюра В.И. Ульянова (Ленина) «Задачи русских социал-демократов» (написана в ссылке в конце 1897 г.). В брошюре отмечалось: «Правительство опутало уже заранее сетью своих агентов не только настоящие, но и возможные, вероятные очаги антиправительственных элементов. Правительство… изобретает новые приемы, ставит новых провокаторов…»[15].

Из-за личных амбиций организаторов на съезд решили не приглашать социал-демократов из Петербурга, издававших газету «Рабочая мысль», представителей николаевской и одесской социал-демократических групп. Не пригласили и представителей Союза русских социал-демократов за границей – из-за их недостаточной конспиративности. В работе съезда отказались участвовать харьковская социал-демократическая группа и Литовская социал-демократическая партия.

Первый съезд РСДРП состоялся в Минске в марте 1898 года. От Союза борьбы за освобождение рабочего класса участвовали Степан Радченко (Петербургский союз), Александр Ванновский (Московский союз), Павел Тучапский (Киевский союз) и Казимир Петрусевич (Екатеринославский союз), от Бунда – Шмуэль Кац, Арон Кремер и Абрам Мутник, от киевской «Рабочей газеты» – Борис Эйдельман и Натан Вигдорчик. В целях конспирации протоколов не велось, записывались только резолюции. В единогласно принятом решении указывалось, что все территориальные отделения Союза борьбы за освобождение рабочего класса, группа «Рабочей газеты» и Бунд «сливаются в единую организацию». Съезд избрал ЦК РСДРП в составе: С.И. Радченко, Б.Л. Эйдельман и А.И. Кремер. Союз русских социал-демократов за границей признавался представителем партии за рубежом.

Сразу после съезда многие партийные организации подверглись разгрому, большинство делегатов съезда, в том числе все члены ЦК, были арестованы, типография и готовый к печати 3-й номер «Рабочей газеты» захватила полиция.

В 1902 году в работах «Что делать?» и «Письмо к товарищу о наших организационных задачах» Ленин так говорил о борьбе партии с политической полицией: «Мы должны стремиться создать организацию, способную обезвреживать шпионов раскрытием и преследованием их»; «…борьба с политической полицией требует особых качеств, требует революционеров по профессии»[16]. Как видим, одним из важнейших направлений деятельности РСДРП с момента ее основания стало противодействие правительственным спецслужбам и создание структур, способных на должном уровне противостоять им.

Наибольшую опасность для нелегальных организаций представляли секретные сотрудники, работавшие непосредственно в революционной среде. В брошюре «Задачи русских социал-демократов» Ленин, говоря об организационной стороне деятельности партии, указывал, что «нужны люди, следящие за шпионами и провокаторами»[17]. Он писал о необходимости иметь специальных агентов – профессиональных революционеров, способных установить контакты с интеллигенцией, чиновничеством, полицией. В этой связи скажем: можно по-разному относиться к личности лидера РСДРП(б), но в понимании важности и сложности борьбы революционеров с секретной агентурой ему трудно отказать.

В октябре 1902 года Ленин отмечал, что «такое преступление, как тайная служба в политической полиции, вообще говоря, за исключением совершенно единичных случаев, не может быть доказано совершенно определенными уликами и столь конкретными фактами, которые мог бы проверить всякий сторонний человек»[18]. В качестве меры пресечения к выявленным секретным сотрудникам чаще всего использовалось изгнание из партии с последующим оповещением об этом в партийной печати. Невозможность дальнейшей работы агента в революционной среде Ленин оценивал выше, чем его физическую ликвидацию. Политическое дезавуирование и разоблачение ставило большую жирную точку на последующей деятельности сексота, что чаще всего было страшнее физической смерти. «Мы должны внушать рабочим, – писал Ленин, – что убийство шпионов и провокаторов и предателей может быть, конечно, иногда безусловной необходимостью, но крайне нежелательно и ошибочно было бы возводить это в систему…»[19].

После завершения 1-го съезда стало понятно, что партии грозят не только внешние противники: в рядах социал-демократического движения существовало большое число разнонаправленных, совершенно не стыкующихся друг с другом позиций. Учитывая это, партийное руководство провело ряд конструктивных преобразований, направленных на построение жизнеспособных партийных структур, защищенных не только от преследования царских служб, но и от внутрипартийных трений, а подчас и откровенно враждебных выпадов, связанных с провокациями, предательством или межличностными конфликтами, возникающими вследствие амбициозной войны авторитетов.

В 1900–1901 гг. в Екатеринославе[20] по инициативе еврейских публицистов Б. Борохова и Ш. Добина была образована первая подпольная группа, пытавшаяся соединить идеи социализма и сионизма. Она получила название «Поалей Цион» («Рабочие Сиона»). В 1901–1902 гг. организации сионистов-социалистов возникли в Варшаве, Вильно, Витебске, Двинске, Одессе. Некоторые из них объявляли себя марксистскими (в основном стоящими на позициях ортодоксального марксизма), другие народническими; разумеется, были и центристы. Часть групп выступала за создание еврейского государства в Палестине, некоторые считали возможным создание подобного государства в Месопотамии или Уганде. Лидеры левого крыла сионистов прилагали усилия для выработки теоретической платформы «пролетарского сионизма» и создания самостоятельной сионистской «рабочей партии». На основе кружков «Поалей Цион» в 1904–1906 гг. в России были созданы Еврейская социал-демократическая рабочая партия «Поалей Цион» и Сионистско-социалистическая рабочая партия.

Что касается РСДРП, то при подготовке ко 2-му съезду (проводился в июле – августе 1903 г. в Брюсселе и Лондоне) В.И. Ленин и его соратники подошли, уже имея несколько специальных и секретных комиссий, а также иных структур, курирующих разнообразные вопросы внешнего и внутреннего порядка; имелись и структуры, способные активно противостоять прямой агрессии. По неофициальным данным, днем рождения таких структур можно считать 3 марта 1903 года, когда были оформлены органы внутрипартийного контроля и созданы так называемые «малые тройки», аккумулирующие всю полноту партийной власти по территориально-линейному принципу.

Типичными примерами деятельности спецструктур являются следующие документы.

– Письмо Закордонного комитета Бунда в Берлине от 3 марта 1903 года о возможном нарушении правил внутрипартийной конспирации Л. Дейчем в беседе с Н.Б. Коганом в Лондоне, когда было точно указано истинное место нахождения ЦК Бунда[21].

– Письмо Н.К. Крупской от 12 марта 1903 года Заграничному комитету Бунда о необходимости составить комиссию для устройства конспиративной части 2-го съезда РСДРП; уполномоченным по секретной части назначался товарищ Альман (Л. Дейч)[22]. (В тот период Бунду отводилось особое место в партийных структурах, причем среди более чем двадцати направлений внутрипартийной деятельности еврейского рабочего союза под пунктом № 13 значится «Террор», а весь пункт № 18 был посвящен оперативному внедрению, разложению и агитации в рядах военных, полицейских, политических и иных структур[23].)

– Предложение В.Д. Бонч-Бруевича по внутренней оперативной работе среди сектантов[24].

– Доклад Батумского комитета (май 1903 г.) о необходимости специальной подготовки революционных кадров и создании спецпунктов (школ, центров) подготовки боевого характера. («Утвердить руководящий состав и ответственных за направления подготовки для кадров из числа ссыльных, революционной рабочей молодежи, учащихся семинарий, студентов пединститутов…»[25].)

В ходе работы съезда, 17 августа 1903 года, В.И. Ленин провел предложение о создании специальной аналитической службы с выпуском спецбюллетеня для ограниченного состава ЦК, а также создании структур ЦК по реорганизации, роспуску, ликвидации и контролю над всеми партийными комитетами[26].

Учитывая все это, произнесенная на съезде ленинская фраза «Есть такая партия!» несла за собой много больше смысла, чем принято считать. А уже после съезда, 12 октября 1903 года, в письме руководству РСДРП Ленин потребовал, с учетом провала киевской организации РСДРП, усиления контроля за внутрипартийной перепиской и создания специальной внутрипартийной службы перлюстрации[27].

Вернемся, однако, к сионизму. Борьбу с ним представители еврейского народа вели практически во всех социал-демократических партиях и организациях. В.И. Ленин видел в сионизме одно из проявлений буржуазного национализма, противостоящего пролетарскому интернационализму. По его словам, сионизм проповедовал классовый мир между капиталистами и рабочими одной национальности. В статье «Мобилизация реакционных сил и наши задачи» (1903) он заявлял, что сионизм – больший враг социал-демократии, чем антисемитизм[28].

Вот в это бурное время наш герой, Яков Серебрянский, в возрасте одиннадцати лет поступает на учебу в Минское городское училище. Здесь кроется еще одна загадка. Училища с данным названием нам обнаружить не удалось. Предположительно речь может идти о двух тогдашних учебных заведениях: Минском реальном училище и Мужском ремесленном училище.

Обучение в реальном училище длилось 7–8 лет, из них четыре года – начальный курс. Выпускник реального училища имел право продолжить образование в технологическом или политехническом институте либо в университете на физико-математическом или медицинском факультете.

В ремесленном училище весь срок обучения составлял четыре года; окончив училище, молодой человек начинал работать по приобретенной специальности на заводе или кустарном предприятии или в мастерской.

Изученные нами данные позволяют сделать предположение, что Серебрянский учился именно в ремесленном училище по специальности слесарь-электрик, если следовать современной терминологии.

Уже в самом начале его учебы грянули великие события. Бесславное преддверие, а затем и предсказуемое поражение России в русско-японской войне стали катализатором Первой русской революции. В этот период специальные партийные структуры ПСР и РСДРП получают дальнейшее развитие. Эсеры и эсдеки (социал-демократы) активно участвовали в вооруженных выступлениях в Москве (декабрь 1905 г.), Кронштадте и Свеаборге (лето 1906 г.), в других городах, имели своих представителей в Советах рабочих депутатов и во Всероссийском крестьянском союзе.

До 1905 года социал-демократы (как меньшевики, так и большевики) считали террористическую деятельность относительно нецелесообразной, не связанной со всей системой борьбы пролетариата. В условиях революционного кризиса позиция руководства РСДРП по отношению к актам террора и к организации военной работы изменилась.

К середине 1905 года при столичных и губернских организациях эсдеков были созданы боевые комитеты, а при ЦК РСДРП – Боевая группа центрального подчинения; боевые комитеты и группы занимались военной подготовкой членов партии. Для решения военно-технических вопросов (закупка, производство и распространение оружия и взрывчатки) при ЦК и Петербургском комитете РСДРП была сформирована Боевая техническая группа. Ее куратором со стороны большевиков стал инженер Л.Б. Красин.

Практически все антиправительственные группировки приступили к закупке и перевозке оружия в Россию. Количество стволов измерялось десятками тысяч.

Один из боевиков РСДРП Н. Колокольцев вспоминал:

«Всего было человек 25 очень надежных товарищей, с которыми я выступал на охрану митингов и собраний. На первое время поступало оружие плохое: смит-вессоны, большие и малые, и „бульдоги“ – одним словом, всякая дрянь, но и это оружие в руках рабочих было очень хорошее.

Потом, помню, в июне месяце, вечером, я выходил из артели, вижу, подъезжает ломовой извозчик, спрашивает мою фамилию, я отвечаю, что это я, спрашиваю, в чем дело.

– Примите багаж.

– Какой багаж?

Он отвечает:

– Из таможни с квитанцией.

– Нет, и что здесь?

Он ответил, что сейчас придет человек и объяснит, что здесь.

Перетаскали ящики, и извозчик уехал, после чего я дожидался полтора часа, но никого не было. Со мной был один тов. П. Седов: решили вскрыть ящики. Там, в ящиках, к нашей неожиданности, оказались средние браунинги и маузеры, а также ящики с патронами к ним. Мы стояли в недоумении, что делать? У того и другого не работала голова, так потеряли всю ночь. Все-таки удалось разместить оружие в удобные места.

На следующий день приходит Петр Кавказец, который говорит, что оружие, которое получено, нужно быстрее раздать.

Тогда был выработан пароль, с которым приходили рабочие и из других районов: 1) Москворецкого, 2) Рогожского, 3) Лефортовского, 4) Городского, к которому принадлежали Пресня, Бутырки, Сущево, Большая Дмитровка и вся окружающая местность.

Раздача оружия происходила очень медленно, и раздавать его было очень неудобно: приходили в артель во время работы. Кто возьмет 3 штуки, кто – 5 штук и т.д. И так раздача происходила очень долго.

Затем в артель каждый вечер собирались для практической стрельбы, а также учились разбирать и собирать оружие. Я помню, что происходила практическая стрельба в Техническом училище»[29].

Что касается эсеров, то летом 1905 года в Россию прибыли Е.К. Брешко-Брешковская, Е.Ф. Азеф и Б.В. Савинков. В конце июля в Нижнем Новгороде состоялся съезд боевиков ПСР, а город Териоки[30] был избран местом, где обосновался центр Боевой организации ПСР. Была создана специальная «химическая» группа. В августе БО ПСР поставила мастерскую для изготовления бомб в Саратове.

ЦК ПСР сорганизовал отправку в Россию парохода «Джон Графтон» с большим грузом оружия и взрывчатых веществ. Но этот пароход сел на мель в финляндских шхерах, после чего оружие частью было закопано на островах, а частью затоплено вместе с пароходом. После были организованы поиски. В результате на девятнадцати островах и в затопленном пароходе были обнаружены и извлечены из воды 9670 винтовок, 720 револьверов, 400 000 винтовочных патронов, 122 000 револьверных патронов, 190 пудов взрывчатого желатина, 2000 детонаторов и 13 фунтов бикфордова шнура.

При местных комитетах ПСР образовались Белостокская, Веткинская, Витебская, Волынская, Гомельская, Двинская, Красноярская, Кишиневская, Нижегородская, Московская Одесская, Тифлисская и Уфимская боевые дружины. Счет террористических актов пошел на десятки в месяц.

В условиях государственной политики, неадекватной росту террористической активности, резко возросло число правых радикальных организаций. Целью последних было противодействие экстремистским выступлениям «леваков», поддержка неограниченного самодержавия и борьба с любыми формами демократических преобразований.

В октябре 1905 года организационно оформился Союз русского народа, созданный при участии сотрудников Департамента полиции и поддержанный некоторыми представителями правящей элиты для борьбы с революцией.

Методы действий правых (пропаганда, устрашение политических противников, тактические приемы и т.п.) были почти зеркальным отражением методов их политических противников. Можно сказать, что экстремизм одних неизбежно приводил к экстремизму других.

В 1905 году начались вооруженные столкновения боевых дружин правых и левых неправительственных организаций. Именно в этих столкновениях и родился тот бесценный опыт, который в дальнейшем ляжет в основу тактики боевых действий малых подразделений в городских условиях.

Нельзя не сказать, что опыт доставался дорогой ценой. Боевик М. Виноградов вспоминал:

«…Боевую дружину, которая возвращалась в университет, чтобы там уже разойтись, ожидал кровавый финал. Нас было 80 человек вооруженных. Быстрым шагом подходили мы к университету с Никитской и заворачивали за угол против Манежа, как вдруг со всех сторон – перекрестный огонь, загремели выстрелы, и 40 человек дружинников уложили на месте, некоторые были ранены.

Засада была хорошо организована: угол Никитской и Манежа был освещен электричеством, тогда как на всех прилегающих улицах весь свет был потушен, и мы не могли видеть, кто и откуда в нас стреляет.

Мы проникли во двор университета, захватив всех своих убитых и раненых. За последним, оставшимся лежать на мостовой, я вернулся и унес под градом пуль. Но и на двор еще сыпались пули, пока наконец нам не удалось войти в самое здание университета.

Там мы тотчас же забаррикадировались в ожидании дальнейших нападений, но ночь прошла спокойно. Раненых перевязали, убитых уложили на столы, а утром их увезли близкие, явившиеся за ними.

Стало ясно, что против винтовок нужна винтовка и, кроме того, нужна тактика уличного боя, нужна хорошо обученная боевая дружина, обученная стрельбе с приемами передвижения и приемами боя, и с этой минуты я все внимание перенес на организацию такой дружины в Миусском парке.

Революционными связями были добыты средства – тысяча рублей, на них купили 40 винтовок-винчестеров, коротких, чтобы можно было носить под пальто. К ложу каждой винтовки прибит был ремень, в который продевалась рука, после чего уже надевалось пальто. Винтовка оказывалась под мышкой, и дружинник по внешнему виду ничем не отличался от обыкновенного прохожего. Кроме того, были приобретены два маузера для руководителей – меня и т. Щепетильникова. На патроны денег не хватало, и пришлось обратиться к ассоциации инженеров, которая в складчину раскошелилась всего на 100 целковых на вооруженное восстание, каждый же „революционный“ банкет обходился им в несколько сот рублей.

Примечания

1

Даты до 31 января 1918 г., кроме особо оговоренных, даются по старому стилю (в соответствии с Декретом СНК РСФСР от 24 января 1918 г. после 31 января указанного года в связи с переходом России к григорианскому календарю сразу шло 14 февраля). – Здесь и далее примеч. авт.

2

Из архива семьи Серебрянских. Расшифровка кассеты № 323. – С. 6.

3

Так в Российской империи, а затем в СССР до 1940-х гг. именовались Соединенные Штаты Америки.

4

В ряде источников сионизм оценивается как национально-освободительное движение еврейского народа. Критики сионизма расценивают его как форму расизма и расовой дискриминации.

5

Былое. – 1907. – № 10. – С. 193.

6

Под ликвидацией до 1917 г. понимали арест революционеров, а также захват типографии, транспорта, нелегальной литературы, оружия или лаборатории по производству взрывчатых веществ и снаряжению бомб.

7

Спиридович А.И. Революционное движение в России. / Вып. 2: Партия Социалистов-Революционеров и ее предшественники. – Пг., 1916. – С. 10.

8

Там же. – С. 123–124.

9

Цит. по: Борисов А.Н. Особый отдел империи: История заграничной агентуры российских спецслужб. – СПб. – М., 2001. – С. 228.

10

История терроризма в России в документах, биографиях, исследованиях. – Ростов-на-Дону, 1996. – С. 211.

11

Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. – М., 1999. – С. 134.

12

Там же.

13

Заложенные тогда идеологические, информационные, технологические и организационные основы террористической деятельности не потеряли своей актуальности и до настоящего времени.

14

На идиш – союз; полное название Алгемэйнэр йидишэр арбэтэр бунд ин Литэ, Пойлн ун Русланд.

15

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 2. – С. 468.

16

Там же. – Т. 7. – С. 17; Т. 6. – С. 109–110.

17

Там же. – Т. 2. – С. 469.

18

Там же. – Т. 46. – С. 230.

19

Там же. – Т. 7. – С. 17.

20

Ныне г. Днепропетровск (Украина).

21

РГАСПИ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 142. Л. 1.

22

Там же. Ф. 283. Оп. 1. Д. 156.

23

Там же. Ф. 34. Оп. 1. Д. 102. Л. 1.

24

Там же. Ф. 34. Оп. 1. Д. 40. Л. 38.

25

Там же. Ф. 34. Оп. 1. Д. 1. Л. 16а.

26

Там же. Ф. 34. Оп. 1. Д. 28.

27

Там же. Ф. 17. Оп. 1. Д. 25.

28

Цит. по брошюре «В. Ленин. О еврейском вопросе в России», изданной в 1924 г.

29

Колокольцев Н. Как мы дрались. // Красная Пресня в 1905–1917 гг.: Сборник воспоминаний дружинников Красной Пресни 1905 г. и красногвардейцев 1917 г. – М., 1930. – С. 76–77.

30

Ныне г. Зеленогорск Ленинградской области.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.