Подмена

Возле кухонного навеса закачалась ветка. Петька поднял ружьё, расставил ноги, прицелился. Из листвы выглянула мордочка бурундука. Он сверкнул любопытными глазёнками, присвистнул, сел поудобней и стал рассматривать людей. Петька опустил ружьё, посмотрел вниз:

— Колёсников, ты где?

— Я уже тут, — раздалось за Петькиной спиной,

— У тебя расчёска есть?

— А как же, мне Васька Жухов собственноручно из целлулоида выпилил.

— Давай её сюда. Сейчас мы его дымовой завесой выкурим — Петька положил на крышу ружьё, оторвал клок старого толя, плотно завернул расчёску: — Поджигай!

Дымовая завеса вспыхнула. Петька положил её на Доску придавил подошвой, пламя исчезло, повалил дым. Петька быстро сбросил завесу на земляной пол сарая. Удушливые космы дыма стали заполнять помещение. Все трое легли на крышу и, свесив головы, смотрели на Дверь. Послышалось недовольное сопение, и лохматой шапкой вылетел из сарая медвежонок. Неуклюже подбрасывая задние лапы, он бросился в кусты. Развернулся, посмотрел в сторону сарая и, фыркнув так, что из носа вылетели пузыри, помчался в гору.

Колёсников глянул на часы, спустился вниз:

— Ребята, надо торопиться ужин варить, люди придут голодные. — И метровыми шагами двинулся к навесу. Таня с Петькой заскочили в свою палатку, сбросили с себя лишнюю одежду и пошли помогать. Или, вернее сказать, приступили к своим новым обязанностям.

Вечернее солнце скользило по зубчатому горизонту. Отражая свет, далёкие скалистые горы, казалось, раскалились докрасна. В распадках резко похолодало. Тёплый печной дым, не поднимаясь в небо, процеживался через кусты и уползал вниз.

На стойбище появилась собака Линда. Виляя хвостом, подошла к Колесникову. Дышала отрывисто. С длинного языка срывались капли. На ошейнике висел кусочек берёзовой коры. На ней была нарисована страшная волчья пасть и ни одного слова. Колёсников взглянул на рисунок и приказал:

— Разливай кашу по мискам, народ идёт. Васька Жухов сообщает: голодные как волки.

Таня, работая черпаком, раскладывала в алюминиевые миски горячую просовую кашу. Вячеслав Валентинович хватал по две миски в каждую руку и относил к столу. Петька поливал кашу подсолнечным маслом с пережаренным луком, строго по норме, как велел Колёсников. Едва успели разложить ложки, как в пади послышались голоса геологов.

Первым к стойбищу поднялся старик в брезентовой самодельной куртке. На поясе нож и кисет с табаком, В руке берёзовый туесок. Колёсников шепнул:

— Додоев, муж Додоевны.

Старик поздоровался и сразу сказал:

— Иду и нюхаю, шибко вкусно пахнет. Запах быстроту дал, однако, быстрее всех пришёл. — Лицо старого эвенка засияло улыбкой. Туесок он поставил на лавку возле печки:

— Гостинцев старуха прислала. Ягода жимолость тут. Шибко хорошая, однако, немного сладкая.

Петька с Таней не успели поблагодарить — появился Васька Жухов. Осторожно положил на скамейку кепку, до краёв наполненную земляникой.

— Витамины вам, друзья, ешьте на здоровье.

От ягоды пахнуло лесом. Таня не удержалась и взяла одну крупную, очистила от зелёных лепестков, попробовала и благодарно улыбнулась Жухову.

Геологи встали в очередь к умывальнику. Он был сделан из старой ведёрной кастрюли. Крана не было. Вода тонкой струйкой вытекала из дырочки, которую затыкали огрызком карандаша.

Таня заметила, что геолог с ярко-рыжими волосами мыться не стал. Он прошёлся вдоль стола, выбрал миску, в которую по ошибке положили двойную порцию, и сел. Стал жадно глотать кашу и покрякивать. От удовольствия на лице у него выступили крупные веснушки, в сумеречном свете похожие на брызги коричневой краски. Кусочек каши сорвался у него с ложки, он мгновенно поймал его рукой и кинул в рот. Ладонь облизал. Петька взял черпак и плюхнул Рыжему ещё одну порцию. Тот как-то противно подмигнул и произнёс в полголоса:

— Фартовое место, огольцы, накнокали, шамовка при вас, и монета пойдёт.

Петька непонимающе посмотрел на Рыжего и ушёл к печке.

Геологи, подшучивая друг над другом, подошли к столу, стали рассаживаться, а Петька с Таней пошли помогать Колесникову разжигать посередине поляны костёр. Они обложили старый лиственничный пень смолистыми коряжинами и подожгли головешкой из печки. Раздули пламя. Маленький посёлок геологической партии сразу показался Петьке уютным и желанным пристанищем. Пляшущие языки огня отражались добрыми бликами в глазах уставших геологов. Глотая постную кашу, они во всю хвалили новых поваров. Только Рыжий молчал. Он сидел на корточках у дальнего столба навеса и курил. Толстые пальцы левой руки постукивали по колену.

Прикончив кашу, геологи разобрали кружки, налили крепко заваренного чаю и прошли к костру. Петька с Таней принялись мыть посуду. Им взялся помогать Додоев и Васька Жухов. Управились быстро. Стопки алюминиевых чашек и ложки сложили в ящик из-под взрывчатки.

У костра Колёсников рассказывал одну из своих историй.

— Учил я, ребята, медведя. Ну, думаю, теперь ты от меня не уйдёшь, не те, говорю сам себе, времена. Видеть его не вижу, но ноздрями чую, что где-то рядом. Ружьё изготовил, воздух нюхаю и иду на него. В ногах никакой дрожи. — Парторг Иван Иванович хмыкнул. Колёсников сделал серьёзное лицо: — Кто сомневается — пусть идёт спать, рассказываю не для слабонервных и рассказываю правду, свидетель у меня есть — Санька Бурмейстер. — Он отхлебнул чаю: — Так вот, ребята, чувствую, медведь меня вынюхивает. Я приготовился отбиваться.

Иван Иванович поставил кружку на угольки:

— Обожди, ты вроде говорил, что ты медведя вынюхивал?

Геологи фыркнули в кулаки. Вячеслав Валентинович окинул их презрительным взглядом и стал выкручиваться.

— Действительно, сначала я его вынюхивал, а потом он меня вынюхивать стал. И намерения у него, подлеца, откровенные — сожрать. В голове у меня, понятно, ералаш — Жилин-Костылин. Но и твёрдая мысль, конечно. Не уйдёшь, думаю, от меня хам и невежа, а сам, понятное дело, на дерево поглядываю. Забраться бы мне туда, думаю, я бы тебе, мерзавцу, показал, где раки зиму проводят. Но не успел. Чёрной горой вырос он передо мной. Уши прижаты, шерсть на загривке поднялась, как трава, и клыки вонючие. Я выстрелил. Чувствую попал. Его откачнуло. Но момент — и он прёт снова.

— Обожди, Колёсников, когда Додоев с Бурмейстером подскочили, ты же на дереве сидел.

— Правильно, я точку обстрела выбирал.

— Но ружьё-то ты оставил на земле.

— А ты, Иван Иванович, видел?

Иван Иванович засмеялся:

— Мне Жухов рассказывал.

— Нашёл кого слушать, да Васька — известный в тайге враль! Я на дереве с ножом сидел, а ружьё, если хотите знать, для приманки оставил. Думаю, подойдёт этот мерзкий хам нюхать, а я с дерева на него прыгну и разделаюсь сразу за все переживания. А он не дурак оказался, ушёл от греха подальше.

Эвенк Додоев слушал внимательно и под конец, затянувшись дымом, произнёс:

— Молодец, Славка, шибко хорошо рассказывает, лучше даже, чем было.

От хохота геологов вскочила на ноги Линда и гавкнула несколько раз в ночное небо.

К Петьке с Таней подошёл Иван Иванович:

— Надо спать, ребятки, на завтра вам задание — обед сварить на пять человек. Остальные будут обедать в тайге у костров. С утра все разойдутся по маршрутам. А обедать придут люди не из нашей геологопартии, а буровики. Сварите для них двойную норму. Они шурфы бьют в граните, выматываются.

— Почему рыжий геолог ни с кем не разговаривает? — спросила Таня.

— Рабочим он у нас числится. Фамилия у него Челпанов. Федя-копеечник. Опять у него что-то потерялось, а требует, чтоб мы оплатили. — Иван Иванович послушал журчанье ручья, вдохнул полной грудью. — Природа, ребятки, здесь красивая. Я всю жизнь в экспедициях, а здесь мне нравится больше всего. По Амуру ходил и думал — лучше края нет, а оказалось, что есть, я ещё, ребятки, мечтаю по этим местам на поезде проехаться, по нашей с вами трассе. Знаете ли, приятно будет лететь ночью в вагоне сквозь тайгу и хребты, пролетать через туннели, как через игольное ушко. Только знаете, ребята, чего я побаиваюсь?

Петька с Таней насторожились. Иван Иванович зашептал:

— Я боюсь, что всю славу возьмут себе строители, а нам, геологам, ничего не достанется. А почему? Да потому, что мы люди скромные, а строители, они, брат, бахвалиться любят, а трассу-то мы, геологи, первыми пройдём. И костры первые принадлежат всегда геологам. — Он пожелал приятного сна и, шаркая по-стариковски ногами, ушёл.

Таня первая юркнула в палатку. Нащупала мешок, развернула и залезла в него. Петька нашёл медное колечко — замка-молнии и застегнул Таню в мешке. Свой мешок Петька положил ближе к выходу, па всякий случай.

Они лежали и смотрели через щель полога в чёрное нёбо. Снизу высокие сосны казались мохнатыми мягкими лапами, обсыпанные сверкающими алмазами звёзд. От костра доносились звуки гитары и мягкий голос Колесникова.

Под вечер старый обходчик.

Идёт, по рельсам стучит.

У стыков стальных он видит двоих,

Один он к ним бежит…

Петька с Таней спали, когда к палатке подошёл Додоев. Он приподнял полог и втолкнул туда собаку. Потоптавшись на месте, Линда легла у самого выхода. Навострила уши и закрыла глаза.

ГЛАВА 6

Недалеко от палатки послышался собачий лай. Петька проснулся, вылез из мешка. У высоких сосен кого-то задержала Линда. Она предупреждающе рычала и заливалась хриплым лаем. Собака, почуяв подмогу, с яростью стала бросаться на сосну и царапать когтями кору. Петька подкрался ближе, всмотрелся в толстые переплетения сучьев и побежал к палатке.

— Таня, вчерашний медвежонок сидит на дереве, медведица, значит, где-то погибла. Но из палатки никто, не ответил. Петька заскочил внутрь, Танин мешок был пуст. Таню разыскал он под кухонным навесом. Она сидела на камушке между чурок и выбирала из ржаной муки овсяные зёрнышки.

— Почему меня не разбудила?

У Тани в глазах появилась хитрая искорка: — Я сама только что встала.

Петька посмотрел на полный стакан овсяных зёрнышек и обиделся.

— Там — медвежонок на дереве, — сказала Таня. — А Линда меня не слушает и лает на него. И тебя разбудила, а ты сегодня во сне стонал.

— Геологи при тебе ушли?

— До меня ещё. А я проснулась и решила овсяный кисель сделать с ягодами. Помнишь, нас Тимкина мама угощала?

Возле сарая затрещали кусты, и к ребятам вылетела Линда. Глаза были ошалелые и радостные.

— У ней на зубах, кажется, медвежья шерсть.

Петька схватил Линду, пальцами разжал ей пасть. Но собачьи зубы были уже чистыми и поблёскивали, словно полированные. Таня с Петькой побежали напрямик через кусты к палатке. Медвежонок был цел, только сидел на другом дереве. Линда оказалась хитрой собакой. Она не стала лаять, а подползла к дереву на брюхе и своими широкими лапами стала подрывать корни. Медвежонок завизжал по щенячьи. Таня решила увести Линду и обеими руками взялась за кожаный ошейник. Собака упёрлась всеми четырьмя лапами в землю, а зубами поймалась за ветку.

Пришёл на помощь Петька. Он скинул куртку, положил на мох и вцепился в стоящий дыбом серый загривок. Линда напружинилась и стала махать хвостом. Ей нравилось сопротивляться. Линду подняли на воздух, но ветку она не отпускала. Тогда Таня отломила ветку. Не давая собаке опомниться, её волоком потащили к кухне. Мотая головой, она пыталась схватиться за кусты, за ветки, за траву. А когда за ней захлопнулась дверь кухни, она вдогонку ребятам завыла по-волчьи.

Медвежонок устал сидеть на дереве и, как только Линду увели, неуклюже подобрался к стволу и, обхватив его маленькими лапами, спустился до нижней сухой ветки. Увидел Таню, фыркнул, бросился снова вверх. Заторопился и сорвался. Он шмякнулся задом в мох, как в мягкую перину, и тут Петька накрыл его своей курткой. Медвежонок от страха притворился мёртвым. Не теряя времени, Петька завернул его покрепче и взял на руки.

— Таня, выкатывай бочку из сарая.

От крика медвежонок задёргался. Внутри куртки залязгали острые зубы. Таня быстро открыла замок сарая и, выкатив оттуда бочонок, поставил стоймя.

Очутившись в бочке, зверёк сжался в комочек, и его можно было принять за старую меховую шапку эвенка.

— Я ему сейчас пищу принесу, ладно, Петька?

Прибежала Линда. Чёрный кончик носа у неё нервно двигался. Она обнюхала Петьку и прыжком, как кенгуру, бросилась к бочке. Петька с Таней не успели её поймать. Она встала на задние лапы и опустила голову в бочку. Но схватить медвежонка не успела. Он подпрыгнул, как резиновый, и шлёпнул собаку по морде. Такого коварства Линда не ожидала. Она метнулась в кусты и, крутя носом, завизжала.

С медвежонком теперь она не связывалась. Делала вид, что его не замечает. Но однажды подкараулила его в палатке Жухова и Колесникова, где медвежонок пытался «поиграть» на гитаре. Получив от Линды выволочку, он к палаткам больше не подходил.

Петька с Таней обошли стойбище кругом, внимательно, как настоящие сторожа, осмотрели хозяйство и вернулись в палатку читать документы Самоволина. Таня легла на свой мешок, а Петька с картонной папкой сел у входа, чтобы можно было услышать, если появится чужой.

…Его превосходительству полковнику Жуланову, начальнику губернского управления жандармерии.

Рапорт

В июне 15 дня около полудня начальник экспедиции «Багульник» Пётр Андреевич Ельников пригласил меня провести обыск в палатке главного маркшейдера названной экспедиции Гросса Эдуарда Ивановича, подозреваемого в шпионстве против Российского государства. Мы провели осмотр и составили акт. Едва мы поставили свои подписи, как в палатку влетел господин Гросс и выстрелил в начальника экспедиции П. А. Ельникова из пистолета. Во время проведения выстрела околоточный Архип Сенцов толкнул Гросса в плечо, и этим своим приёмом спас жизнь П. А. Ельникову. Преступник Гросс, упавший на четвереньки, выпрыгнул на улицу и устремился в лес. На бегу, оборачиваясь, он произвёл несколько выстрелов в нашу сторону. Согласно инструкции ОЧ-И я приказал его преследовать. Архип Сенцов проявил безрассудное рвение и бросился к злодею по открытой местности. Гросс выстрелил и ранил А. Сенцова в ногу. Пользуясь нашим замешательством, Гросс взобрался на скалу, чтобы спрятаться по другую её сторону и уйти от преследования. Я крикнул сидящему у костра Вогулу, чтоб он выстрелил в преступника. Названный Вогул, проводник экспедиции, медленно, как мне показалось, отложил своё шитьё и поднял винтовку. Не торопясь передвинул прицельную планку, и стал целиться. На вершине скалы между зубцов на миг показалась фигура Гросса, и сразу же раздался винтовочный выстрел. Гросс упал, а Вогул положил винтовку у костра и продолжал шить меховую одежду. Мы поднялись на хребет и осмотрели труп государственного преступника. При нём обнаружено: фотоплёнка восемь круглых кассет, компас, пистолет системы «Вальтер» и шесть заполненных обойм к нему. Плёнки и стеклянные пластинки П. А. Ельников проявил в палатке. Оказалось, Гросс фотографировал все секретные документы экспедиции. Одна пластинка привела в великий гнев Петра Андреевича Ельникова. На ней была изображена схема какого-то особо секретного третьего варианта туннеля. Третий вариант открыл Ельников совместно с бойцом Ефимом Вещевым. И, кроме Гросса, никто не знал, что схему третьего варианта носит в кармане Вещев.

Фотопластинки и плёнки начальник экспедиции П. А. Ельников в присутствии нас сжёг на костре. Пепел тщательно перемешал палкой. К сему рапорту в качестве вещественных доказательств посылаю с фельдъегерем Фёдором Медведевым:

1. Пистолет марки «Вальтер» номер 20099 — один.

2. Револьвер марки наган номер 9732 — один.

3. Патроны к пистолету в обоймах — 142.

4. Патроны к револьверу (россыпью) — 317.

5. Фотографический аппарат «Кодак» — один.

6. Фотографический аппарат «Бер» — один:

7. Финские ножи с тайниками в ручках — два.

8. Ампулы с неизвестным содержимым — 10.

Сообщаю также, что согласно инструкции ОЧ-И проводнику Вогулу выдана премия: восемь рублей за участие в поимке государственного преступника. Околоточный Архип Сенцов награждён мною часами фирмы Буре.

К сему начальник волостного управления фельдфебель Рябцов

Петька перевернул, страницу. Цветными карандашами была нарисована небольшая карта: река, остров, край хребта и деревья — то ли сосны, то ли кедры. Посреди островка — могильный крест. Под картинкой подпись Самоволина: «Здесь при странных обстоятельствах погиб рабочий из экспедиции „Багульник“ Ефим Вещев, тот, который знал тайну третьего варианта туннеля через главный хребет. Мне удалось выяснить, что документов, карт и схемы третьего варианта при погибшем уже не было. Вогул, прибывший туда на плоту (как сказано в письме начальника экспедиции), чтобы переправить Вещева с острова на берег, нашёл его мёртвым. А документы, как объяснил потом Вогул, догорали в костре неподалёку от трупа. Начальник экспедиции объяснил случай так: „Ефим Вещев, будучи на острове в одиночестве, в состоянии сердечного приступа, почувствовал приближение смерти. Чтобы сохранить тайну, вытащил секретные документы из кармана и бросил в костёр. А прибывший Вогул горению бумаг не придал никакого значения“.

Крупными, буквами, красным карандашом Самоволин написал своё мнение: «Я считаю, что Вещева убил прибывший на остров Волчий Вогул. Документы после ознакомления сжёг. Итак, после гибели Вещева обладателем тайны третьего варианта стал японский шпион Вогул и начальник экспедиции Пётр Андреевич Ельников. Третий вариант сулил России какие-то огромные выгоды. Не даром же Вогул, вопреки инструкциям шпионской фирмы Таранака, пошёл на убийство Вещева. Логически сопоставляя факты, Вогул должен теперь охотиться за начальником экспедиции. С исчезновением П. А. Ельникова тайна третьего варианта навсегда останется для России тайной, как оно в дальнейшем и случилось».

Дальше шёл лист толстой голубоватой бумаги с государственным гербом Российской империи в правом верхнем углу. Чёрной тушью, красивыми буквами с завитушками была сделана пометка: «Письмо начальника экспедиции П. Е. Ельникова купцу первой гильдии Хаменову».

…Не затруднит ли вас, господин Хаменов, оказать помощь экспедиции, в коей мы весьма нуждаемся. Работы наши окончены, и нам крайне нужна самоходная баржа для переброски экспедиции по правому рукаву реки до деревни Шалаганово, а если вы будете так любезны, то и до самого города, где мы намерены погрузиться со всеми материалами в поезд, идущий к Москве. В Сухогарске я разговаривал с вашим приказчиком Осипом Крохиным. Он мне поведал, что среди барж, принадлежащих вашей конторе, сейчас высвобождается самоходная баржа «Муковозка» и что после небольшого ремонта она пойдёт в город с большим недогрузом. Но без вашего на то приказа Осип Крохин не может дать согласия. А нам нужна именно «Муковозка», потому что все образцы пород (около ста пудов) и документы мы всячески обязаны беречь от воды и влаги. Оплату зафрахтованной баржи гарантируем по северному тарифу, как при эксплуатации полностью загруженной баржи. Если вы согласитесь оказать экспедиции помощь, то баржу «Муковозка» будем ждать со второго числа следующего месяца у мыса Варначьего. Ночами для сигнализации будем жечь три костра. Костёр от костра будет располагаться через пятьдесят метров по прямой линии «юг-север». Младший механик «Муковозки» Казимир Самоволин мною уведомлен по поводу сигнализации»

— Петька, значит, Самоволин знал их?

— Всех знал. И сам едва спасся. Петька разложил вчетверо сложенный лист тонкой бумаги.

Показания младшего механика баржи «Муковозка» Казимира Самоволина при разборе дела «О гибели экспедиции „Багульник“.

Экспедицию мы взяли на борт ночью четвёртого сентября. При освещении кострами загрузились примерно за 45-50 минут. Ящики с образцами (54 штуки) были спущены в первый трюм. Там же стояли у нас две железные бочки с горючим. Цинковые капсулы с документами и картами были сложены в пустую дубовую бочку из-под коньяка. Бочка сама по себе весьма тяжёлая, обвитая деревянными обручами из виноградной лозы. Упаковывал её собственноручно начальник экспедиции Пётр Андреевич Ельников. На дно он положил пуда три камней неизвестных мне пород. Много было образцов зелёного цвета, фиолетового, словно цветы сирени, и голубого. Один камень начальник экспедиции и его проводник Вогул сначала завернули в оленью куртку, а потом опустили в бочку. Камень был покрыт гранёными, словно стаканы, розовыми минералами. Цинковые капсулы с документами сложили в толстый клеёнчатый мешок и положили сверху на камни. Небольшой тюк карт, как я понял, особо секретных, они положили в два клеёнчатых мешка, а потом запрессовали в эмалированную кастрюлю. Потом попросили у меня кусок вара. Растопив его в банке на костре, залили кастрюлю по самые края, а сверху прижали крышку. Просмолённой верёвкой привязали крышку к ручкам кастрюли. Капитану «Муковозки» геологи сказали, что за бочку и кастрюлю они заплатят особо по прибытии в город, потому что деньги они могут получить только в кассе банка на железнодорожном вокзале. Потом кастрюлю опустили в бочку и забили крышку. Шов между стенкой бочки и крышкой они опять залили расплавленным варом. В виду большой тяжести бочку не стали опускать в трюм, а поставили на палубе под навес. Люди экспедиции спустились в трюм и, пристроившись, кто как, быстро заснули. На палубе остались сторожить бочку начальник экспедиции и Вогул. Он курил трубку и был весьма задумчив. Я заметил, что руки у него подрагивают, и подумал, что он болен. Закурив у него от трубки, я сделал несколько затяжек и выбросил самокрутку за корму. Мы входили в правый рукав реки, и я спустился в машинное отделение помочь механику включить вспомогательную систему охлаждения двигателя.

— Студент, — сказал мне механик, — поднимитесь на палубу и снимите сетку с выхлопной трубы.

Когда я поднялся наверх, то, случайно обернувшись, увидел, что на корме идёт какая-то драка. Я подумал, что на баржу напал медведь. Схватив пожарный топор, я бросился туда. Но было уже поздно. Начальник экспедиции П. А. Ельников лежал убитый, а Вогул, столкнув бочку в реку, швырнул туда револьвер начальника. Револьвер я видел ещё до этого события. Он был марки «Бюри» шестизарядный, никелированный, с гранёным стволом. Вогул меня не заметил и бросился в главный трюм. Только потом я понял, что там он перевернул бочки с горючим, потому что, выскочив оттуда, он в открытый люк бросил раскочегаренную курительную трубку. Над трюмом сразу поднялась огненная туча. Я ударил в рынду и бросился в каюту к капитану. Он лежал на полу. Штурвал и компас были в крови. И тут черёд открытое окно я увидел Вогула, он скинул с себя меховую одежду. Спина его была в крови. Я метнул в него топор и попал в голову. Вогул плюхнулся в воду. Спасать кого-либо было бесполезно, потому что, оглянувшись, я увидел, как струи огня хлестали уже и из машинного отделения. Я понял, что горят топливные баки. Пламя ударило из всех щелей. Я спрыгнул в воду. Меня сразу же закрутило в воронках и понесло к порогам. Изо всех сил я грёб к невидимому в темноте берегу и думал, что уже конец, когда рука моя машинально схватилась за железную цепь. Через секунду я уже качался на потухшем плавучем маяке. Метрах в трехстах от меня выше по течению жутким факелом догорала баржа. Она врезалась в подводные камни порога. Когда ветер дул в мою сторону, я слышал треск горевших досок и лёгкий звон ещё не рухнувшего колокола. У меня помутилось сознание, и вместо того, чтобы думать о случившемся, о погибших людях, я сидел, зацепившись руками и ногами за колонку маяка и радовался — хорошо что колокол и язык к нему я привязал в своё время цинковой проволокой. На рассвете остов баржи рухнул. Тучи светящихся мух взвились в небо. Последний раз донёсся звон колокола. Я тоже попрощался с ним. Тут мимо меня плыл форштевень баржи — толстый обгоревший брус. Не помню как, но я оказался на нём. Меня вынесло на отмель. Я выполз на берег и окончательно потерял сознание. Когда я очнулся, одежда на мне почти высохла. Я выбрался на звериную тропку и пошёл в посёлок Шалаганово. Шёл медленно, осторожно, потому что мне казалось, что меня преследует Вогул. В Шалаганове, все ещё боясь Вогула, я заполз прямо в дом к околоточному. Он не велел мне никому говорить о случившемся, чтоб пославшие Вогула люди не знали, что с баржи есть спасённые. Ночью он провёз меня на лодке в город. Проплывая охотничьи стойбища, он клал меня на дно лодки и накрывал шубой. В городе меня доставили на крытом фургоне прямо в управление жандармерии…

Ниже на листке, видимо, совсем недавно была сделана приписка тоже рукой Самоволина.

Ровно месяц я прожил в управлении, не выходя на улицу. Розыск злоумышленников вёлся усиленно, но результатов не дал. Купец Хаменов и его брат Порошин, при выяснениях сообщили, что они оба не рекомендовали брать в экспедицию Вогула. Их показания подтвердили шесть приказчиков, и дали Вогулу самые плохие характеристики. По приказу Москвы организовали группу поиска бочки с документами. В экспедицию включили меня, Но весь мир, оказывается, сидел на пороховом погребе. Началась война. Российской империи стало не до пропавшей экспедиции. Группа поиска распалась. С тех пор я дважды пробирался к месту гибели баржи. Осматривая камни, пороги и отмели, находил мелкие детали от баржи, но бочки с документами нигде не было.Унести далеко такую тяжесть не могло, она где-то затонула, и неизвестный третий вариант теперь стал вечной тайной. По моим расчётам, учитывая силу течения, её нужно искать на дне правого рукава от острова Волчьего до скалы Кочерга Дьявола (в скобках стояло: смотри схему номер 27). Место гибели баржи я назвал «говорящий колокол», потому что с тех пор я каждую ночь слышу его прощальный голос. И врачи вылечить меня от этого не могут. Говорят, что у меня подсознательное пристрастие к колоколам…

Таня вскочила на ноги:

— Петька, мы же по той скале шли, помнишь, Колёсников назвал Кочерга Дьявола.

— Давай, Таня, туда сбегаем.

— А обед, Петька? Геологи придут.

— Мы только туда и обратно. Сверим со схемой, может, Самоволин всё-таки про другое место пишет.

Таня поняла, что Петьку не отговорить, и согласилась. Они проверили двери в сарае, на кухне, в штабе, в радиорубке. Бочку с медвежонком накрыли куском дырявого брезента. Петька надел на плечи жуховскую двустволку и взял вещмешок с папкой Самоволина.

Они прошли длинный распадок и по тропе поднялись наверх. Стрекотали кузнечики, тонкими голосами посвистывали птицы. В сторону громоздящегося в поднебесье хребта летела серая птица. Отсюда, снизу, она походила на учебный самолёт. Концы больших закруглённых крыльев были белыми, словно вымазаны сметаной. Неизвестная Петьке птица становилась с каждым взмахом все меньше и меньше и, наконец, исчезла в облаках, клубящихся у зубцов хребта.

Стараясь не шуршать ногами, ребята вышли из кустов на каменистый бугор. Прямо от них узким каменным мостом шла срезанная скала Кочерга Дьявола. Таня с Петькой примостились среди тёплых глыб и стали смотреть вниз, туда, где поблёскивающей рваной лентой катилась река. Вынули серую папку, нашли схему номер двадцать семь. Сейчас на реке было больше порогов, чем на схеме. Но рельеф местности, петли реки, край далёкого острова, гребёнки скал со схемой совпадали.

Далеко среди гор белой башней высилась скала. На карте Самоволина она тоже была. Заслоняясь рукой от солнца, вглядываясь в струящийся над тайгой воздух, Петька насчитал на башне одиннадцать зубцов. Казимир Самоволии был аккуратным картографом, потому что на его схеме зубцов было тоже одиннадцать. Сомнений не было: здесь рухнул остов баржи «Муковозки», и колокол прозвучал последний раз тоже здесь. А где Вогул сбросил бочку, ведь горевшая баржа плыла?

— Ложись, — шепнула Таня и упала. Петька ничком свалился меж камней. — Там у реки человек.

Спрятали в мешок документы, подползли к краю скалы. Внизу на плоской глыбе среди воды стоял мужчина. На нём были только короткие зелёные трусы. Ладошкой он стирал воду с тела. И мёрз, потому что как заведённый подпрыгивал на камне.

— Кто он такой?

— Не могу рассмотреть, Таня, не наш, кажется. Купается, наверное.

— Но вода-то холодная, может, рыбачит?

— Сейчас посмотрим.

Человек отогрелся и без всякого напряжения прыгнул, как изюбр, Пролетел метра четыре и приземлился на следующий камень. Осмотрелся и опять прыгнул. Через несколько таких прыжков-полётов он оказался на противоположном берегу. Прошёл по щебёночной осыпи до порога, внимательно посмотрел в глубину и нырнул прямо с берега. Сверху было видно, что он плывёт по течению и пытается руками обшаривать дно. Метров через тридцать его вытолкнуло на поверхность. Он поплыл столбиком и выскочил на берег. Снова стал гладить себя и подпрыгивать. В том месте, где он вылез, воткнул в песок ветку.

Таня с Петькой, затаив дыхание, наблюдали. Вот он сходил в кусты и принёс маленький якорь на тонком шёлковом шнуре. Подошёл к тому месту, где была воткнута ветка, раскрутил якорь в воздухе и кинул в реку. Слабый звук всплеска донёсся до вершины скалы. Человек окинул взглядом реку, кусты и стал выбирать из воды шнур. Якорь выполз. На стреловидных лапках ничего не было. Тогда ныряльщик зашёл по пояс в воду и метнул якорь, словно гарпун. Стал тянуть. Задрожал шнур, полетели с него брызги. Человек, не выпуская шнура, вышел на сушу. И потянул по-бурлацки. Оглядывался через левое плечо на воду. Вслед за якорем на берег выползла какая-то штука, обвитая зелёной тиной, похожая на колесо. Ныряльщик присел на корточки и стал очищать плоский предмет.

За спиной ребят зашуршали камни. Таня не успела опомниться, как Петька направил туда стволы двустволки. Послышалось фырканье, и к ним выскочил медвежонок. Петька опустил ружьё, вытер со лба пот. Медвежонок нахально протиснулся между Петькой и Таней и так же, как они, стал смотреть вниз.