Ирка Хортица – суперведьма - Повелительница грозы

Илона Волынская, Кирилл Кащеев

Повелительница грозы

Пролог

Конь в кольчуге

По проспекту шел конь. На первый взгляд казался он даже некрасивым – не было в нем ни легкости, ни тонконогости, ни изящества, ни гордой посадки головы. Наоборот, все точно топором вырублено – толстые, как тумбы, ножищи на массивных и тяжелых копытах, страшно подумать, что будет, если таким копытом по голове долбануть! Грудь тоже слишком широкая и мощная – под гладкой гнедой шкурой, в темноте кажущейся черной, переливаются выпуклые мышцы. Крупная голова напоминает ведро, а из-под падающих на морду прядей спутанной гривы мрачно зыркают настороженные глаза. Здоровенные, на удивление белые зубы грызут усыпанные железными бляхами удила.

Конь шел. Тихо побрякивала закрывающая его бока кольчужная сетка мелкого плетения, и мерно покачивался притороченный к высокому седлу щит. В желтых бликах ночных светофоров то вспыхивал, то вновь гаснул похожий на кошачий глаз камень в рукояти прямого меча в простых ножнах, свет редких уличных фонарей желтым пятном отражался от выглядывающего из переметной сумы навершия шлема.

– Би-бип! – посигналила машина, несущаяся по пустому полуночному Крещатику… Конь невозмутимо повернул голову, глянул и продолжил все так же неспешно вышагивать по середине проезжей части.

– Би-и-ип!

Густой черный хвост раздраженно прошелся по конским бокам – кольчужные звенья тихо забренчали. Конь невозмутимо шел. Машина отчаянно вильнула вправо, пронзительно взвизгнули протекторы.

Даже торчащие из темной гривы уши не шелохнулись. Сквозь боковое стекло машины можно было бы рассмотреть перекошенную от испуга физиономию водителя – если бы конь соблаговолил хоть глаз скосить.

Автомобиль пронесся мимо, бешеным зигзагом его протащило по скользкой влажной дороге, наконец он выровнялся и даже начал сбавлять ход, словно взбешенный водитель собирался остановиться и выяснить отношения с вышагивающим по мостовой тяжеловозом. Но почему-то передумал и стремительно умчался прочь, напоследок огласив пустынные киевские улицы возмущенным воплем клаксона.

– П-х-хр! – конь презрительно выдохнул – белесый пар закружил над шелковистыми черными ноздрями – мотнул тяжелой башкой так, что зазвенела узда, и степенно проследовал дальше, негромко поцокивая коваными копытами по асфальту. И вдруг встал.

– Ребята, смотри, какой! – вывалившаяся из дверей ночного клуба компания остановилась, изумленно глядя на застывшего у тротуара коня.

– Со съемок сбежал, что ли? – растерянно пробормотала хорошенькая девушка в светлой меховой курточке.

– Нет… Не со съемок… – вдруг словно зачарованный пробормотал высокий стильно одетый и совсем еще молодой парень – то ли старшеклассник, то ли студент-первокурсник. И шагнул навстречу коню.

– Эй, ты поосторожнее! – окликнул его парень постарше, но молодой не слышал. Будто не по своей воле, а влекла его некая сила, которой он не мог противиться, да и не хотел, он медленно шел к коню.

Жеребец оценивающе смотрел на него, скептически склонив голову. И вдруг неуверенно шагнул навстречу. Они замерли друг против друга – глаза в глаза. Робко, словно спрашивая у коня разрешения, парень протянул руку. Жеребец вытянул морду… и, энергично шевеля ноздрями, принялся совершенно по-собачьи обнюхивать повисшую в воздухе ладонь.

Бешеное, негодующее, больше похожее на визг ржание огласило пустынные улицы. Глаза коня налились яростью, почти безумием, и он взвился на дыбы. Кольчужная сетка на боках раскрылась, как стальные крылья, неистово взметнулась темная грива, и гнедая громада вздыбилась над головой парня – в свете фонарей тускло блеснула стальная подкова, и острый, будто специально заточенный ее край нацелился парню в лоб!

Тот успел лишь закрыться руками, защищаясь. Отчаянно вскрикнула девушка…

Налетел ветер. Словно сквозняком потянуло из резко распахнувшейся двери – запахло мокрым, только что выпавшим и тут же тающим снегом, почему-то свежесмолотым кофе и… хорошим мужским дезодорантом. И сразу все исчезло – словно дверь захлопнулась.

С неожиданной для его тяжелого мощного тела легкостью конь развернулся на задних ногах, опустился на все четыре – копыта грохнули об асфальт. Снова заржал – на сей раз в его ржании звучало настоящее счастье! И еще – призыв! И размашистым галопом рванул вдоль проспекта – обратно, откуда пришел. Удары подков отражались от стен домов, возвращаясь стократ усиленным эхом. Конь мчался вперед, все ускоряя и ускоряя бег, каждый скачок становился длиннее… Глядевшему ему вслед парню казалось, что гнедой отрывается от земли…

Тяжеловоз оттолкнулся копытами от тротуара, взвился, пластаясь в прыжке… Гулко и басовито ухнул воздух, словно лопнула гигантская струна…

Летящая на полной скорости «БМВ» пронеслась там, где только что был конь. Желтые пятна от огней светофоров то появлялись, то исчезали на черном мокром асфальте совершенно пустой мостовой.

– Вы… вы видели? – обернувшись к приятелям, задушенным шепотом спросил парень. – Он… Он исчез! Просто исчез!

– Убежал, – неуверенно поправил второй, размазывая рукавом куртки стекающий по лицу пот. – В смысле… того… ускакал.

– Ага, – кивнула девушка, – скакал, скакал и… за угол повернул… – Голос ее звучал неуверенно.

– Нет, – твердо возразил молодой. – Он исчез.

– Незачем было к нему лезть! – срываясь на истерический крик, выпалила девушка. – А если бы он тебя копытом по башке?

– Да, – с неожиданной покорностью согласился парень, – мне незачем было к нему лезть. Совсем незачем. – И в голосе его вдруг прорезалась глухая тоска.

– Ну чего вы, ребята? – почувствовав неладное, забормотал их старший приятель. – Ничего особенного не случилось, самый обыкновенный конь…

– Нет. Не обыкновенный, – тихо возразил младший.

– Обыкновенный, – твердо отчеканил старший, – может, в ролевку какую поблизости играют… Или из этого… «Парка Киевская Русь»! Слыхали – нет? Ну где старинные терема восстанавливают, фестивали проводят… Говорят, там новое шоу! Можем даже съездить на днях… Сами увидите – ничего необыкновенного в клятой коняке нет!

Он не говорил бы столь уверенно, если б знал, что той же самой ночью темно-гнедого тяжеловоза под кольчужной попоной, с притороченными к седлу щитом и мечом видели на улицах Запорожья и Донецка, Харькова и Львова, Херсона и Чернигова. Но откуда ему было знать?

Змеище Горынище

Февральское солнце радостно сияло, отражаясь в снегу, словно само развеселилось от бурлящего внизу праздника. Забавный флюгер-петушок неистово вертелся на островерхом тереме княгини Ольги, а от еще недостроенных палат князя Владимира пахло свежеструганными бревнами. Весело звенели колокольцы на такой же новенькой и деревянной, а не каменной, Десятинной церкви, и так же звонко откликнулись молоты и молоточки Кузнечного посада, где кузнецы прямо на глазах публики ковали подсвечники, пряжки ремней, крохотные подвески-подковки на счастье. Во рту мешалось горькое и сладкое от горячего медового сбитня, купленного у разбитной торговки в старинном сарафане и душегрее. На высоком деревянном помосте Алеша Попович с хаканьем рубился на мечах с Тугарином Змеевичем – обладателем не только здоровенной и, похоже, ужасно неудобной восточной чалмы, но еще и прицепленного сзади к штанам шипастого ящериного хвоста! Хвост постоянно путался у Тугарина в ногах, и Алеше то и дело приходилось подпирать противника плечом – чтоб не завалился на помост раньше времени!

– Давай кончать, а то эта зараза сейчас отвалится! – тихо прошипел Тугарин, яростно косясь не на своего противника-богатыря, а на обмотавшийся вокруг коленей хвост.

– Ты хоть размотайся как-то, что ли… – растерянно пробормотал Алеша Попович – рубить окончательно запутавшегося в хвосте и оттого почти беспомощного противника казалось ему недостойным. Принижало имидж былинного героя.

Вокруг помоста нарезал круги гусляр, то и дело разражаясь пугающими воплями:

Ветра нет – да тучу нанесло,

Тучи нет – да будто дождь дождит,

А дождя-то нет – да только гром гремит.

Гром гремит да свищет молния:

Как летит Змеище Горынище…

Небо потемнело. Вытягиваясь, будто дым от далеких пожарищ, длинные и гибкие, похожие на змей тучи расчертили солнце темными полосками. Сияние снега погасло. Не дождь и не туман, а пробирающая до костей густая взвесь из мельчайших водных капель – какие с отвращением называют «мряка» – накрыла только что звеневший радостью «Парк Киевская Русь». Серая мгла упала, как ватное одеяло, глуша гомонящие голоса и грохот железа. Даже колокольный трезвон сбился, заметался, как вспугнутая птица, и смолк окончательно. Задул пронзительный ледяной ветер, из-за горизонта наползало все больше холодных змеящихся туч. Солнце скрылось окончательно. Серое обложное небо провисло над парком, тучи тяжело волоклись над острыми крышами деревянных теремов, норовя распороть рыхлые животы о замершие флюгеры.

Словно нож, золотистый зигзаг молнии пропорол навалившуюся сверху серость.

– Там, там! Глядите! Летит! – вдруг завопили в толпе.

Разрезая серое небо сверкающими кончиками крыльев, среди туч несся…

– Дракон… – тихо и растерянно сказал кто-то.

– Это во всяких Европах – дракон, а у нас – Змий, – авторитетно поправили его.

– Голограмма! – восхищенно выдохнули дальше.

– Не голограмма, а лазерная проекция, – еще более авторитетно поправил все тот же голос, – продвинутые технологии!

Держа норовящие свалиться наземь шапки, люди смотрели в небо. Алеша Попович вскинул меч над головой Тугарина да так и замер, с открытым ртом следя, как отблескивающий серебром на фоне туч крылатый змей нарезает круги над башнями детинца[1].

– Не сдавайся, Тугарин, вон к тебе подмога прилетела! – крикнул кто-то. Люди пришли в себя, зашевелились, в толпе послышались смешки.

– Сейчас змей ка-ак спустится, ка-ак даст огнем… – подхватил другой.

– Как же он спустится, когда он – всего лишь рисунок на тучах, – снисходя к чужому невежеству, вмешался авторитетный голос, но его не слушали.

– Руби Змеевича, Лешка, пока не поздно! – дурашливо заорали из толпы.

Новая молния расколола небо. Сложив крылья, змей ринулся вниз. Словно громадный небесный кулак, тугой воздух ударил по толпе. Народ бросился врассыпную. Целый пучок ветвистых молний впился в землю, но там уже никого не было – кроме остроносого человека в похожем на чехол от зонтика скучном пальто.

– Лазерная… проекция… – слабым голосом, лишь отдаленно похожим на недавний авторитетный, пролепетал он. Его бородка клинышком и кончик острого носа слабо дымились. – Не спустится…

Земля содрогнулась, и рядом плюхнулся громадный змей в сверкающей серо-стальной чешуе. Гибкая шея вопросительно изогнулась. Мерно покачиваясь, гигантская голова нависла над остроносым типом. Мрачные змеиные глаза, разрезанные вертикальным зрачком, уставились тому в лицо.

Земля слабенько содрогнулась снова – остроносый упал в обморок.

Голова на гибкой шее повернулась к помосту. Ветвистый разряд молнии вырвался из пасти змея… Тугарин Змеевич тоненько завизжал. Штаны его дымились. У ног валялся аккуратно, точно ножом срезанный ящериный хвост – по краям оплавленного среза еще мельтешили мелкие золотистые искорки. В воздухе сильно запахло озоном.

Сверкающий ветвистый язык снова вылетел из пасти – и ударил Алешу Поповича в грудь. Тяжелый меч вывалился из рук богатыря и с грохотом упал на помост. Алеша Попович пошатнулся и, как подрубленное дерево, рухнул навзничь.

– Вовка! – почему-то отчаянно-испуганно заорал злобный Тугарин Змеевич и повалился на колени рядом со своим извечным противником богатырем Алешей Поповичем, пытаясь разодрать у того на груди кольчугу. – Вовка, Вовка, ты что, только не помирай, Вован! Очнись! – судорожно пытаясь нащупать пульс, бормотал Тугарин – и вдруг стремительно развернулся к змею: – Ты… – Раскосые глаза Тугарина сузились еще больше, превратившись в направленные на змея прицельные щелочки. – Ты какого приперся, гад? – И в змея полетело первое, что подвернулось Тугарину под руку – срезанный хвост.

Растрепанная проволока и папье-маше стукнули змея между глаз. Морда у рептилии стала ошалелая, гад непонимающе помотал чешуйчатой башкой и даже слегка подался назад, оставляя извилистый след на утоптанном снегу.

– А ну вылазь, гадина, из своей шкуры – я тебе за Вовку глаз на корпус натяну! – хватая одной рукой свой меч, а второй – Алешин, заорал Тугарин и сиганул с помоста.

Два тяжелых, но совершенно тупых клинка опустились на покрытую чешуей голову – меч Тугарина с хрустом переломился. Вращаясь пропеллером, железная полоса отлетела в толпу.

– Где ты там рулишь этой штукой – вылазь, сказал! – замахиваясь уцелевшей рукояткой мяча, орал Тугарин. – Не то я твоему костюмчику башку отломаю и своими руками тебя наружу выволоку! – И не дожидаясь, пока неведомый оператор змея испугается и все-таки выберется наружу, изо всей силы ткнул тупым концом обломанного меча в туловище.

Из пасти раздался похожий на раскат грома рык. Разряды молний опутали тело змея, как золотая сетка, скользнули по обломку меча и накрыли Тугарина. Волосы у того встали дыбом, а глаза сделались большими и круглыми, как в японских мультиках, и Тугарин отлетел обратно на помост.

Изящные перепончатые крылья широко распахнулись, хлестким, как мокрое полотенце, порывом ветра расшвыривая людей. Рокоча, как тысяча грозовых туч разом, змей начал подниматься на хвосте. Люди заорали – и хлынули прочь, отчаянно мечась среди деревянных крепостных стен…

Гибкая петля аркана захлестнулась на чешуйчатой шее. Рывок…

Утратив всю свою величавость, змей забил крыльями, как переполошенная курица. Еще рывок! Его шея выгнулась назад, он закачался, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие… Тонкие пленочки век обморочно затянули глаза… И змей тяжело завалился на спину, вздымая крыльями комья снега.

Громадная, как колода, голова уткнулась в копыта богатырского коня. Это был самый странный богатырский конь, какого только можно вообразить! Невысокий, упитанный, крутобокий, выглядевший слегка хипповато из-за вплетенных в гриву разноцветных шерстяных косичек – конь попятился назад, заставляя аркан в руках всадника еще туже стянуться на змиевой шее. Под гладкой шкурой низкорослого коняшки заиграли литые мышцы – больше всего он сейчас напоминал… занимающегося бодибилдингом пони! Столь же странно выглядел его длинноногий, с унылой физиономией всадник. Кольчуга мелкого плетения, щит, меч у пояса – только вместо шлема на голове сидела плоская, как блин, старая милицейская фуражка.

Загрохотали копыта – и в распахнутые ворота деревянной крепости с улюлюканьем ворвалась еще троица богатырей.

– Попался, змеище! Дядька Мыкола заарканил – вяжи его, ребята! – радостно орали они, сдергивая арканы с седел.

Опираясь на голову и хвост, змей выгнулся, как горбатый мостик. Громадные крылья хлестнули по богатырям. Похоже, этого не ожидал никто – даже на длинной унылой физиономии дядьки Мыколы отразилась растерянность.

Змей отчаянно извернулся – и быстро молотя крыльями, завис в воздухе. Накинутый на его шею аркан натянулся до отказа. Упрямо наклонив голову, накачанный конек дядьки Мыколы уперся копытами в землю.

– Держись, дядька! Мы сейчас! Сейчас… – Петли брошенных арканов взвились над змеем. Зависшая в воздухе рептилия рванулась в сторону – одним махом выдернув вцепившегося в аркан Мыколу из седла. Гибкая шея вертелась во все стороны, из пасти летели золотистые разряды. Арканы вспыхивали прямо в воздухе. Молния просвистела над головами и врезалась в недостроенный Владимиров терем. Влажное от талого снега дерево занялось разом, будто его пропитали бензином.

Вырывающиеся из пасти змея громовые раскаты больше походили на хохот. Мощно плеснули перепончатые крылья, и змей взмыл над детинцем. Так и не выпустивший аркана Мыкола болтался в воздухе.

– Бросай веревку, дядька, бросай! Прыгай! – отчаянно надрывались с земли.

Но вместо этого длинноногий богатырь в милицейской фуражке принялся торопливо перебирать руками, карабкаясь выше – к змиевой шее.

Змей раздраженно рыкнул – и сложив крылья, камнем понесся к земле. Подошвы судорожно вцепившегося в веревку Мыколы чиркнули по взбаламученному снегу… и в ту же секунду молния полоснула по веревке. Дядька Мыкола приложился задом о землю. Змей громыхнул и круто набрал высоту. Застилающие небо тучи сдернуло, словно покрывало, и яркие солнечные лучи снова заиграли на снегу, переплетаясь с оранжево-алыми сполохами пожара.

Змей улетал, и кружево грозовых туч летело за ним, как шлейф королевского платья.

– Тьфу! Вырвався, проклятый! – дядька Мыкола досадливо сплюнул, поднялся, подобрал валяющуюся в снегу фуражку, отряхнул ее об колено…

Ну шо всталы, мов неживые? А ну швыдко за ним! – нахлобучив фуражку на голову, заорал он. Под яростный грохот конских копыт четверка богатырей вынеслась вон из крепости и помчалась вдогонку за змеем.

Цепляясь друг за друга в напрасных попытках преодолеть головокружение и тошноту, на помосте пытались встать Алеша Попович и Тугарин Змеевич.

– Ох и здорово нас с тобой приложило – всюду теперь змеи видятся, – хрипло пробормотал Алеша.

Выставив когти и быстро работая крыльями, над башнями деревянной крепости заходили на посадку еще два змея. Эти были поменьше и совершенно одинаковые, неприметного темно-болотного цвета. В свете горящего терема казалось, что на их шкурах пляшут желтые пятна, как на маскировочных комбинезонах десантников. Усевшись на крепостных башнях, змеи внимательно оглядели переполненный людьми двор.

– Куда они поскакали? – наконец глухо, но в общем-то разборчиво рыкнул один.

Народ безмолвствовал. Змеи еще мгновение подождали, видно, надеясь на ответ, потом дружно взмахнули крыльями и, не промолвив больше ни слова, круто взмыли вверх. Зависли над крепостью и наконец безошибочно устремились в ту сторону, куда ускакали богатыри.

– Офигительные спецэффекты! – с уважением сказал кто-то им вслед. – Я и не знал, что у нас такие 3D-шоу бывают! О! Гляньте! Еще показывают!

В ворота гулким галопом ворвался конь-тяжеловоз с притороченным к седлу оружием.

Поводя ноздрями, как собака, то ли оглядел, то ли обнюхал сбившихся в кучу людей – гневно заржал, топнул копытом и галопом вылетел обратно за ворота, следуя за улетевшими змеями.

Издалека, но все приближаясь и приближаясь, несся зловещий вой.

– Еще один змей! – с напряженным интересом глядя в ворота, предположил молодой парень.

– Хватит уже гадов, может, великан какой! – аж подпрыгивая от нетерпения, пискнула девушка.

Истошно завывая сиреной, в распахнутые ворота влетела ярко-красная пожарная машина.

– Эй! Ребята! Вы чего тушить собрались? Пожар же не настоящий! – делая шаг к прыгающим с машины пожарным, крикнул парень.

Пылающая балка рухнула у самых его ног, волоча за собой шлейф черного дыма. Бревна терема затрещали, лопаясь с почти пулеметным грохотом. Так и не возведенный до конца венец рухнул внутрь, и столб огня с протяжным гулом взвился в небеса.

Потушить терем не удалось – и вода из брандспойтов, и песок словно растворялись в огненном зареве. Пожар полыхал, пока на месте терема не осталось только пятно сухого серого пепла.

1. Унесенная ветром

– Забегай скорее! – Андрей распахнул тяжелую дверь и почти втолкнул Ирку внутрь. Сам влетел следом. Автоматическая дверь закрывалась медленно, плавно и степенно, и оба зачем-то неотрывно пялились на нее, точно торопя ее взглядами. Когда, едва слышно чмокнув резиновой прокладкой, она наконец захлопнулась, Ирка и Андрей дружно вздохнули с облегчением.

Ирка откинула капюшон куртки. Меховая опушка заледенела – на каждую ворсинку словно насадили крохотную белую бусинку. Выглядело забавно, а вот прикасаться было неприятно. Холодный, торчащий дыбом мех царапал шею, как проволочная щетка. Собственная влажная челка назойливо лезла Ирке в глаза.

– Пойдем! – решительно скомандовал Андрей, подхватывая ее под локоть.

Ирка не собиралась вырываться, вот честное слово! Просто… тело действовало само.

– Р-рав! – Ирка шарахнулась, как от удара ножом, угрожающе скаля зубы. Резко выдохнула и от досады прикусила губу.

– Ты чего? – Андрей сперва изумленно поглядел на нее, потом на свою протянутую руку, повертел ладонью, будто в первый раз видел. – Я помочь хотел… Или ты американская феминистка? Борешься за право женщин самим втягивать холодильник на двенадцатый этаж без лифта? – насмешливо поинтересовался он.

– Извини, – пробормотала она. – Я… Случайно! И… У меня дома всего два этажа. Полтора, – уточнила она. Назвать двухэтажным домом Иркину саманную развалюху на дне старой городской балки мог только очень большой оптимист.

– Ага, – неопределенно хмыкнул Андрей и кивнул на ведущую вниз лесенку.

Придерживаясь за покрытую декоративной штукатуркой стену, Ирка начала спускаться, добавляя грязные отпечатки своих подошв ко множеству предыдущих. Отделанные полированным гранитом ступеньки оказались скользкими – будто по живым рыбинам идешь. Андрей держался позади, руки демонстративно заложены за спину – дескать, и не прикоснусь!

Маленькая полуподвальная кофейня была переполнена – сюда набились все, кого неожиданно налетевшая непогода прогнала с улиц. С трудом лавируя между стульями, Андрей с Иркой пробились к единственному свободному столику у окна. Ирка понимала, почему здесь никто не рвался сидеть – даже в «половинчатое» полуподвальное окно можно было распрекрасно лицезреть царящую на улице мерзость.

– Теперь даже не знаю – помочь тебе снять куртку, или ты мне за это горло перекусишь? – кивая на торчащую рядом со столиком рогатую деревянную вешалку, поинтересовался Андрей.

– Я людям еще ни разу… – возмутилась Ирка и… растерянно уставилась на Андрея. Откуда он знает, что она может… ну, того… насчет горла? – Это ты так шутишь? – жалобно спросила она.

– Нет, я просто подозреваю, что ты вампир, – любезно сообщил ей Андрей, но куртку снять помог. Похоже, вампиров он боялся меньше, чем феминисток.

– Я совершенно точно не вампир. У меня это уже пару месяцев как прошло, – пробормотала Ирка, усаживаясь. Легко говорить чистую правду, когда знаешь, что тебе не поверят.

Смотреть на Андрея было невыносимо – она выставила себя полной дурой! – поэтому Ирка напряженно уставилась в окно. Рыхлые и грязные, как перья из бабкиной подушки, снежинки стремительно неслись по ветру. И сразу таяли, едва соприкоснувшись с темным мокрым асфальтом. Ирка невольно поежилась.

– Да-а, погодка – офигеть можно, – проследив за ее взглядом, согласился Андрей. Он помахал забегавшейся официантке, та торопливо покивала… и сразу же умчалась в сторону, прямо противоположную их столику. – А так хорошо все начиналось… – усмехнулся он, вспомнив чистенькое, аж сияющее бледно-голубое февральское небо и солнечные лучи на черных волосах идущей ему навстречу Ирки. Они успели только шагнуть в аллею, как пухлые грязно-серые тучи со всех сторон облепили солнце, мгновенно утопив его в клочьях серой мглы. Между деревьями развесились серые полотнища мокрого тумана, и задул ветер – болезненно-колкий, будто весь он состоял из тысяч тончайших иголок.

– Змеи, – пожимая плечами, сказала Ирка, словно это слово все объясняло. И неодобрительно добавила: – Лезут, гады.

– Какие еще змеи? – опешил Андрей и поглядел на нее опасливо.

Ирке немедленно захотелось дать самой себе по башке. Похоже, она сегодня твердо решила убедить своего первого в жизни, самого настоящего и даже почти взрослого парня, что она – чокнутая!

– Понимаешь, сегодня Сретенье, – торопливо принялась объяснять Ирка, – примета такая есть… Вроде как народная… Если на Сретенье ясно и солнечно, значит, змеи передумали вылезать, и зима затянется надолго. А если погода такая гадостная, – она ткнула пальцем за окно, – значит, они уже вылезли, и весна будет ранней.

Андрей немного помолчал, переваривая новую информацию.

– Фигня этот народный метеопрогноз! – наконец решительно припечатал он. – В феврале змей все равно не бывает. Они ж эти… холоднокровные. При такой погоде они благополучно под корягами дрыхнут, а не весну символизируют.

– Эти змеи не дрыхнут… тем более под корягами, – пробормотала Ирка. – Они не совсем обычные… не настоящие…

Настоящие, еще какие настоящие, только вот Андрею она этого объяснять не будет!

– Есть легенда такая древняя… – водя ногтем по завитушкам клеенчатой скатерти, продолжила она. – Эти змеи живут в другом мире – у нас его ирий называют, а в Европе urba orbis, мир иной. И есть специальные дни, когда они из своего мира в наш переползти могут – Сретенье, 15 февраля, как раз такой день. Когда грань между мирами ослабевает и можно открыть проход. Тогда оттуда, из их мира, ранним теплом и тянет. – До последнего объяснения Ирка додумалась сама – когда из открытой ею под Новый год дыры между мирами дохнуло удушливой влажной жарой и голову закружил терпкий аромат гигантских хищных цветов.

– Змеи из иного мира, – задумчиво повторил Андрей и тоже уставился в скатерть, будто увидел там нечто необыкновенно интересное. Глухо спросил: – Это ты от байкера своего знаешь… ну, который на дискотеку к тебе приходил?

Ирка снова нервно дернулась. Спокойно, спокойно! Это случайность, он просто так сказал, на самом деле он ничего не знает ни о ней… ни кем на самом деле был «тот байкер». Она настороженно уставилась на Андрея:

– Почему ты думаешь… что Айт мне про змеев рассказывал?

А также показывал и немножко давал пощупать!

– Айт… – презрительно скривился Андрей, – надо же, какое у него имечко! Тогда точно он. Такие фэнтези обожают. Небось еще и в ролевки играет!

– Он не играл! – с удивившей ее саму резкостью отчеканила Ирка. – И вообще… Он уже месяц как домой улетел!

Ага, истинный облик принял, крылья перепончатые расправил – и действительно улетел. Только чешуя под луной блеснула!

– А это тебе на прощание подарил? – недобро косясь на выпущенный поверх Иркиной водолазки кулончик в виде крохотного, изящно сделанного платинового дракончика, спросил Андрей.

– Не твое дело! – отрезала Ирка, торопливо стискивая дракончика в кулаке.

Опустившийся будто с небес поднос заставил их разорвать сцепившиеся взгляды. Запыхавшаяся официантка принялась расставлять на столе приборы. Перед Иркой возникло белое-белое пирожное, украшенное узором прозрачных цукатов, похожим на переплетение заснеженных ветвей, под которыми они гуляли с Айтом.

Ирка сжала кулак так крепко, что острые края драконьих крыльев вонзились ей в ладонь. Ну дура, ну дурища какая! Айт улетел и не вернется, все кончено, а она… Все таскает его дракончика, даже перед свиданием с другим парнем снять не позаботилась! Решила же, что не станет больше думать об Айте, не станет вспоминать, а сама… Андрей сейчас просто обидится и уйдет, и будет, между прочим, совершенно прав!

Она решительно сдернула дракончика с шеи и бросила на стол, придавив ладонью, точно боялась, что тот улетит.

– Вот!

Уже ставший привычным шум ветра за окном неожиданно стих – а потом взвыл с удвоенной силой, как почуявшая добычу волчья стая. Оконная рама мелко задребезжала.

– А ты фэнтези совсем не любишь? – спросила Ирка и торопливо ковырнула пирожное ложечкой, пытаясь скрыть неожиданно дрогнувшие в голосе слезы. На валяющегося посреди стола дракончика – морда уткнулась под салфетку, крылья беспомощно задраны – она старалась не смотреть. Вот еще не хватало! Да если б кто из одноклассниц сейчас ее увидел – в кафе, со старшеклассником, с самим Андреем, за которым все школьные девчонки бегают… померли б на месте от острой и неизлечимой зависти!

– Совсем не люблю! – в голосе Андрея звучало настоящее презрение. – Особенно я фигею, когда пишут, как с каким-нибудь парнем, вроде меня, происходят всякие фантастические вещи. А у него, козла безрогого, до такой степени своих дел нет, что он тут же начинает с волками-оборотнями по буеракам прыгать и на драконах летать! И не в том даже дело, что оборотней не бывает… – в ажиотаже размахивая измазанной в креме ложкой, продолжал он, – а в том, что они б этого придурка сожрали в первую же ночь! Мозги-то у волков – не для мыслей, они, когда превращаются, должны становиться совсем безмозглыми!

– Совсем, – согласилась Ирка. Она всегда считала, что мышление – не самая сильная сторона ее приятеля, Ментовского Вовкулаки, и его стаи ментов-оборотней! Ее саму, когда она превращается в собаку, это, конечно, никак не касается. Собаки вообще очень умные.

– На драконе летать – встречным ветром унесет…

Новый порыв ветра надавил на окно, словно тоже хотел спрятаться в теплом кафе от кружащего над улицей мокрого снега.

– И чешуя наверняка натирает, ты представляешь, какая она жесткая, если ее копья не пробивают!

– Не натирает, – невольно бросая быстрый взгляд на снятый кулон – ей показалось или морда у дракончика и впрямь стала обиженной? – выпалила Ирка. И тут же осеклась. – Я хотела сказать… Седло какое-нибудь…

– Седло! – вскидывая ложечку, чуть не взвыл Андрей. – Обязательно в кустах заваляется седло для дракона и меч-самоубийца, в смысле, который сам всех убивает, только за рукоять держись! А у главного героя в левой пятке зашифровано наследственное знание языка единорогов и боевых приемов против великанов! – он презрительно фыркнул. – А ведьмы на метле – вообще что-то! Вот придешь домой – сядь на швабру! Как на этой штуке можно летать?

– Я была навеселе и летала на метле, хоть сама не верю я в эти суеверия… – пробормотала Ирка, как Бабка-Ежка из «Летучего корабля».

Оконная рама грохотала, словно кто-то барабанил в нее кулаками.

– Не-е. Я люблю все настоящее. – Андрей сунул в рот кусок пирожного и принялся жевать, жмурясь от удовольствия, как Иркин кот. – Не врубаюсь, почему все так балдеют от экзаменов Гарри Поттера в Хогвартсе? Я вот позавчера в Киев ездил TOEFIL[2] сдавать, так это, по-моему, круче! Выполз оттуда, как выжатый лимон!

– Так ты в Киеве был… – протянула Ирка.