Хроники Хьерварда - Воин Великой Тьмы (Книга Арьяты и Трогвара)

Барон не раздумывал ни секунды, радуясь возможности отвлечься от чёрных мыслей. Его верный боевой топор, как обычно, лежал рядом; Вейтарн прыгнул из окна высокого второго этажа прямо вниз, на оставшийся не разгруженным с вечера воз сена.

Ночная стража, верно, тоже услышала крик и лязг оружия; двое стражников посмелее первыми шагнули к калитке, освещая себе дорогу факелами. Ещё трое их товарищей двинулись следом, выставив длинные копья.

Вейтарн проворно выбрался из рассыпавшегося вороха сухой травы; барон двигался с необычной для своего грузного тела ловкостью. Один прыжок – и он оказался подле распахнутых ворот сарая.

Мимо Вейтарна к калитке метнулась чёрная тень человека, метнулась с такой быстротой, что топор барона лишь понапрасну рассёк воздух. Вломившийся с улицы стражник даже не успел поднять меч для защиты: чёрная тень сделала лишь одно неуловимое, молниеносное движение – и, крутясь вокруг себя, словно детский волчок, воин отлетел в сторону. В калитку уже просунулись три копийных навершия, и человек в чёрном – а может, ночной дух? – резко дёрнулся в сторону, уцепился за край забора и мигом перемахнул на другую сторону, тотчас растворившись во мраке.

Опешив, барон несколько мгновений смотрел вслед исчезнувшему ночному гостю; с улицы донеслись заполошные крики стражников, но Вейтарн уже понимал, что с таким противником этим рыночным дозорным не совладать. Хорошо ещё, если они сами останутся живы после такой охоты…

Он ворвался внутрь сенного сарая. Там валялось несколько факелов, и от их пламени уже начинало заниматься сухое сено. На утоптанном полу лежала приставная лестница. А там, наверху, взахлёб плакал ребёнок.

Барон затоптал огонь, приставил обратно лестницу, поднялся по перекладинам; на сене лежал младенец, заботливо завёрнутый в простое одеяло, рядом валялась большая бутыль в тростниковой оплётке. Вейтарн неожиданно припомнил: точно такая же должна была стоять в его поварской.

Кроме плачущего ребёнка, здесь никого больше не было, однако намётанный глаз барона заметил свежие бурые пятна на кипах сена. Здесь только что пролилась кровь. Вдобавок, подняв глаза, он увидел, что крыша разворочена, между стропил зияла большая дыра, достаточная для того, чтобы через неё протиснулся нетолстый человек. В полном недоумении от увиденного барон поспешил спуститься. Младенца он держал на руках.

Вейтарн вышел из сарая. Во имя могучего Ямбрена, где же эта ленивая ночная стража? Куда они провалились?

Двор, однако, был пуст и тёмен, улица тоже, нигде никаких следов стражников, даже голосов не слышно. Постояв в недоумении некоторое время, барон вернулся в дом. Ребёнка он неумело придерживал левой рукой, сжимая боевой топор в правой.

Чтобы войти внутрь, пришлось разбудить дворецкого – вся челядь уже давно спала, кроме поваров, готовивших что-то на кухне. Не встретив ни одной живой души, Вейтарн поднялся наверх. Проходя мимо покоев баронессы, он заметил пробивавшуюся из-под двери слабую полоску света. Его жена не спала, жгла лучину. Поколебавшись некоторое время, барон пересилил себя и постучал.

Ответа не последовало. Он постучал снова, уже громче.

– Оливия! Оливия, открой, мне надо кое-что тебе показать! – быстро произнёс он сердитым шёпотом. Не хватало только сейчас начать объясняться с женой!

– Я слушаю тебя, барон Вейтарн, – холодно ответили из-за двери.

– Оливия, я… – Он растерялся. – Оливия, тут в сарае… ребёнок!

– Что? – Дверь открылась. – Где ты его взял? Разве так его держат? Дай немедленно сюда! Как это случилось?

Барон коротко рассказал.

– О милосердная Ялини, вразуми нас, – вздохнула Оливия.

– Смотри молчи об этом, – сумрачно проговорил Вейтарн. – Дворецкому я заткну глотку. Я не хочу, чтобы узнали… ну, эти две… – Он осёкся, отворачиваясь, чтобы жена не заметила краски стыда на его щеках.

– От меня они никогда ничего не узнают, – отозвалась баронесса, ловко распелёнывая малыша.

Барон в некоторой растерянности топтался у дверей – он чувствовал, что этот ребёнок может помочь ему помириться с Оливией и…

– Всесильный Творец, – вдруг охнула Оливия и почти упала на лавку. – Посмотри сюда, Вейтарн, посмотри, ради всего святого!

Барон, осторожно ступая, подошёл к столу и нагнулся над ребёнком. Он наклонялся всё ниже и ниже, а потом, внезапно обмякнув, сел на пол и обхватил голову руками. Из горла у него вырвалось глухое рыдание.

– Именно так, – сухим и беспощадным голосом произнесла Оливия. – Это принц Трогвар. Наследственный знак на теле – он вот-вот исчезнет, виден, наверное, последние дни… Ну, и что ты теперь станешь делать, доблестный барон, столь верно служивший законному правителю Халлана? – Она дрожала от ярости. – Если ты не знаешь сам, я скажу тебе, – продолжала она, видя, что Вейтарн не отвечает. – Мы должны вырастить его. Воспитать как принца. И если ты ещё не забыл, что барон Вейтарн слыл честнейшим и благороднейшим из всех сэйравов королевства, ты послушаешься меня.

– Но здесь… но у нас же… – простонал барон, по-прежнему держась за голову обеими руками.

– Эти демоны в женском обличье, которых так ценят твои дружки по заговору? – презрительно усмехнулась Оливия. – Не беспокойся. Я всё устрою. Мне нужно только золото.

– Сколько угодно! – возопил барон, радуясь забрезжившей возможности помириться с супругой и хоть как-то смягчить укоры совести.

Не прошло и минуты, как он вернулся с двумя увесистыми кожаными кошелями. Оливия тем временем набросила на плечи тёмно-серый плотный плащ и разбудила слугу. Баронесса поспешно перепеленала ребёнка, спрятала принесённые бароном кошельки в складках просторного плаща и шагнула к двери.

– Не следи за мной, – сурово молвила она, видя движение барона. – Со мной ничего не случится. От нежелательных встреч меня защитит Гар.

Услыхав своё имя, дремавший вполглаза Гар пошевелился в своем углу, где и сидел всё это время. Выпрямившись, великан упёрся головой в притолоку.

– Госпожа? – рыкнул он вопросительно.

– Собирайся, проводишь меня, – распорядилась баронесса.

Радостно осклабившись, Гар принялся навьючивать на себя своё многочисленное вооружение. Он происходил из рода горных великанов, дикого, мрачного и озлобленного племени. Вейтарн подобрал его совсем маленьким и подарил жене, а та сумела вырастить из дикого, точно волчонка, малыша отличного бойца и преданного, как пёс, слугу. Умом Гар не отличался, зато в рукопашной с ним мало кто мог сравниться.

– Оставайся тут и сделай так, чтобы эти две дьяволицы ничего не унюхали! – приказала мужу Оливия и, сделав знак Гару, исчезла за дверьми. Великан последовал за ней, что-то одобрительно ворча, – он любил ночные прогулки.

Барон остался один. Возражать сейчас жене не имело смысла: в гневе она способна была на всё, а он, Вейтарн, слишком любил её, чтобы окончательно потерять из-за собственной глупости.

Бережно прижимая к себе Трогвара, Оливия быстро шла пустынными ночными улицами. Гар топал справа и чуть сзади, высоко держа факел. Супруга барона Вейтарна хорошо знала дорогу, её путь лежал в торговую часть города.

Они миновали Рыночную площадь, уже тщательно выскобленную до блеска десятками рабов-метельщиков; оставили позади известный всему городу лупанар, не встретив, по счастью, ни одной из его обитательниц; прошли мимо магистрата; завернули в переулок Перевернутых Горшков; быстро перебежали через широкую улицу Королевского Коня – единственную из всех городских улиц, что освещалась всю ночь. Этим путём на громадном чёрном жеребце в Неллас вступил прадед свергнутого короля, освободив город от бесчинствующих варваров…

Что-то дважды свистнуло в воздухе за спиной у баронессы.

– Госпожа! – дико взревел Гар, закрывая её собой и высоко поднимая длинный двуручный меч, величиной почти в рост взрослого мужчины. От скрытого под одеждой великана панциря отскочили ещё два арбалетных болта.

Из темноты неслышными призраками выступили четверо. Они допустили ошибку, слишком понадеявшись на стрелы; однако их жертвы были окружены, все пути бегства – отрезаны. Оставалось лишь получше прицелиться и попасть великану в горло.

Скрючившись в глубокой нише, Гар глухо рычал, стараясь как можно лучше закрыть госпожу собой. Великан ничего не смыслил в повседневной жизни людей, зато бойцом он был отменным и сейчас прекрасно понимал, что неподвижно глазеть на врагов нечего. За ноги и горло он мог не опасаться – их закрывала мягкая кольчуга, сотканная из тысяч и тысяч мелких колец. Её сплели специально для него горные гномы по заказу барона Вейтарна, и благородному сэйраву она обошлась в целое состояние. Единственным уязвимым местом у гиганта оставались только глаза.

Трогвар захныкал, и его плач заставил Оливию тотчас забыть собственный страх. Её глаза вспыхнули, точно у дикой кошки, из-под складок плаща появился короткий кинжал с толстым у основания клинком. С неженской силой Оливия всадила оружие в узкую щель между камнями, выдернула и снова ударила, потом ещё раз и ещё… Мало-помалу щель стала расширяться.

– Гар! Выбей этот камень! – тяжело дыша, приказала баронесса своему верному слуге.

Напавшие на них люди продолжали пытаться поразить великана арбалетными дротиками.

– Госпожа уходить, – одобрительно прорычал Гар, взглянув на камень стены, вокруг которого Оливия сумела расчистить глубокие щели, выскребая из них кинжалом плохо застывший раствор. Великан осторожно повернулся спиной к стрелкам и, прежде чем они сумели воспользоваться выгодным для них моментом, одним мощным ударом ноги выбил камень из стены.

Оливия не ошиблась – за стеной лежал обширный сад; теперь женщина проскользнула в узкое отверстие лаза.

– Госпожа уходить! – теперь уже повелительно рыкнул Гар, мотнув круглой головой в сторону дыры. – Мои следят тут.

Баронесса взглянула в глаза своему преданному воину, сжала его могучую руку – и исчезла в образовавшемся проломе. Оставалось лишь надеяться, что чёрные стрелки ничего не заметили.

Гар, умница Гар, остался сидеть, как сидел, делая вид, что по-прежнему закрывает собой прячущуюся за его спиной женщину с младенцем, и лишь глухо проворчал что-то себе под нос – может, чувствуя конец, прощался с жизнью, пусть даже и подневольной.

Арбалетные болты по-прежнему один за другим ломались о доспехи великана; удача пока не сопутствовала напавшим, но долго так продолжаться не могло. Скорчившись, Гар мог просидеть в нише до самого утра, а убийцы очень, очень спешили.

У воинов в чёрном имелся и предводитель, для которого цена этой ночи также была куда как высока; в тишине раздался резкий крик Фельве:

– Они бегут! Сюда, ко мне, через стену!

Четверо арбалетчиков бросили попусту метать стрелы. Не обращая более внимания на приподнявшегося с колен великана, они метнулись к стене. Звякнули заброшенные на край железные крючья; перекинув свои боевые устройства за спину, убийцы полезли вверх.

Однако они слишком рано забыли о Гаре. Охотясь в своих диких краях на чутких горных козлов, великаны умеют красться бесшумнее кошки; Гар ни в чём не уступал своим сородичам. Один из чёрных убийц уже почти добрался до верха стены, когда снизу ударил длинный двуручный меч. Красным тёплым дождем из перебитых жил сверху брызнула кровь, и человек со стоном сорвался вниз. Тело с глухим звуком ударилось о камни.

Трое остальных воинов заметили гибель товарища. Уже стоя на гребне стены, один из этой троицы разрядил свой арбалет в бросившегося к нему Гара. Короткий чёрный болт ворвался в узкую прорезь шлема; зажав рукой левую половину смотровой щели, Гар глухо взревел от боли – однако не остановился.

Стоявший на стене воин оказался слишком самоуверен. Прежде чем он успел перезарядить свой арбалет, великан уже подобрал здоровенный кусок гранитной плиты; арбалетчик презрительно легко уклонился от летящего в него обломка и не заметил длинную руку Гара – протянувшись вдоль стены, она вцепилась в лодыжку воина. Раздался короткий вскрик; воин сорвался вниз, и его кости затрещали под тяжелыми сапогами великана. Хряск, стон – и всё было кончено.

Однако двое оставшихся убийц успели перемахнуть через стену.

На Гара было страшно смотреть. Из-под шлема текла кровь, великан вырвал арбалетный болт из раны и в ярости молотил окровавленными кулаками по глухой стене, за которой сейчас убивали его госпожу, а он ничем не мог помочь ей! Из глотки Гара вырвался жуткий не то рёв, не то стон – так, наверное, огнедышащий дракон мог бы оплакивать погибшего детеныша…

Великан всем телом бросился на стену, отскочил, кинулся вновь, не чувствуя боли; от его хриплого воя кровь леденела в жилах, и обитатели окрестных домов, трясясь от страха, спешили придвинуть к окнам и дверям что-нибудь потяжелее. После третьего удара между камней появились первые трещины. Непрочная кладка поддавалась.

* * *

Задыхаясь, Оливия из последних сил бежала по тёмному саду. Он принадлежал городскому голове, супруга барона Вейтарна не раз бывала здесь и знала каждый изгиб здешних тропинок – впрочем, как и её преследователи. Уже не слишком молодая, чуть огрузневшая женщина не могла долго соперничать в быстроте с гнавшимися за ней. Дважды её выручало неожиданное чувство опасности, когда ей удавалось затаиться в самую последнюю секунду, и убийца пробегал мимо. Ночь была тёмной, луну скрывали тучи, Оливия с трудом могла видеть собственную вытянутую руку; но охотящиеся за ней, похоже, обладали глазами получше кошачьих и не менее острым нюхом – жертве не удавалось спрятаться. Несмотря на мрак, её тотчас находили.

Баронессе уже отказывались повиноваться ноги, ветви в кровь исхлестали ей лицо, из глаз градом катились слёзы, раскрытый рот судорожно хватал ночной воздух… Горькое отчаяние пожирало силы, ещё немного – и она, лишившись воли к борьбе, покорно отдаст себя в руки неотвратимого…

Едва различимая в темноте тропинка сделала крутой поворот. Шестое чувство вновь заставило Оливию замереть, укрывшись в густых ветвях разросшейся сирени. Чуть впереди послышался еле различимый звук – кто-то крался навстречу. Оливия не сомневалась: впереди её тоже ждал враг. Кольцо сомкнулось, ей уже не спастись.

И тогда она решилась.

Давным-давно, в молодости, Оливии тоже пришлось немного обучаться колдовству. Кое-что ещё сохранилось в памяти, и сейчас она пыталась вспомнить самое страшное, самое тайное заклинание из тех, что передала ей наставница, – заклятье, что могло вызвать помощь из Тьмы. Из настоящей, истинной Тьмы, где правил, согласно шёпотом передающимся из уст в уста рассказам, великий Бог Ракот, Ракот Восставший, что стремился уподобить самих смертных людей бессмертным богам…

К Оливии приближались уже с трёх сторон. Времени оставалось совсем немного, и женщина в страшной спешке лихорадочно шептала заветные слова. По щекам стекали солёные слёзы, попадая на язык.

Она звала. Не тех, кто прикрывается именем Тьмы и творит великий разбой, но истинных её слуг! Пусть они придут, пусть они не оставят Оливию в её смертельный час!

«Всемогущий Владыка Ночи, говорят, ты неравнодушен к людским скорбям, не в пример тем, кого именуют Молодыми Богами! Спаси от гибели этого младенца, принца Трогвара, и сделай так, чтобы он отомстил за всё, что случилось здесь, в Халлане! Пусть он вырастет великим воином и правителем! Сделай так, о Сильномогучий, ведь я сама отдаю себя в твою власть!»

Внезапный порыв ветра пронёсся по вершинам деревьев, кроны сердито зашумели; и в этих звуках замершая Оливия читала, словно в книге, волю ответившего ей Хозяина Тьмы:

«Я помогу тебе, смертная!»

С тихим вздохом облегчения супруга барона Вейтарна опустилась на землю. Глаза Оливии закрылись, голова склонилась набок – казалось, она просто дремлет, устав от повседневной женской работы. Руки её по-прежнему крепко прижимали Трогвара к груди.

Три фигуры в чёрном одновременно оказались около неё. Одна из них, чуть ниже и стройнее двух других, властно нагнулась над лежащей женщиной. Грубые руки в чёрных перчатках попытались вырвать младенца из объятий Оливии.

В нескольких шагах от этого места земля неожиданно вспучилась и лопнула, точно нарыв. Из раскрывшегося хода показалась приплюснутая рачья голова – только «рак» этот размером был с добрую корову. Большие жёлтые глаза на длинных стебельках, однако, смотрели со странной разумностью.

Вслед за головой появились две огромные клешни, за ними – гибкое многосуставчатое тело с восемью ногами… Тварь не таилась, но три фигуры в чёрном сперва как будто бы ничего не заметили.

Впрочем, это длилось недолго. Одного из воинов в чёрном словно ударило хлыстом – он резко развернулся, взмывая в воздух; рука метнула навстречу странной, пугающей тени сразу несколько стальных звёздочек с острыми краями; откуда-то из складок одежды появился короткий прямой меч.

Правая клешня рака играючи отбила все три летевшие в него звёздочки, они не оставили даже царапины на прочной броне существа. Взмах второй клешни – и выхваченный было меч отлетел в сторону, мощный хвост неожиданно разогнулся подобно пружине, сбив с ног незадачливого слугу Фельве.

– Назад! – Резкий крик той остановил второго воина, уже приготовившегося к прыжку. – Уходим, он неуязвим! – В голосе кричавшей слышался неподдельный страх: очевидно, появившееся из-под земли существо было ей знакомо.

Громадная клешня клацнула над самым плечом Фельве. Она уклонилась в последнюю секунду, однако её спутник оказался менее удачлив – он рухнул на землю с отрезанной головой. Неуклюжее на первый взгляд чудовище двигалось с поразительной быстротой.

Между деревьев и кустов словно бы метнулась невидимая простым глазом чёрная молния. Петляя, Фельве опрометью мчалась к воротам сада.

Однако ей сейчас противостояло существо куда сильнее, хитрее и выносливее человека, существо, специально созданное в тёмных мастерских Владыки Ночи с таким расчётом, чтобы взять верх над самыми сильными, самыми храбрыми и ловкими бойцами. Тварь не отставала ни на шаг, длинные многосуставчатые ноги чуть слышно шелестели, сливаясь в стремительном беге, и расстояние неуклонно сокращалось. Все попытки Фельве сбить со следа слугу Ракота ни к чему не привели.

Посланец Тьмы настиг свою жертву уже у самых ворот сада. Незаметно обогнав её, чудовищное создание внезапно преградило путь Фельве, удар мощной клешни отбросил женщину к стволу толстого дуба. Спустя миг страшные края клешней уже сошлись на горле воительницы.

– Ребёнка! – смешным писклявым голосом потребовало чудовище.

Фельве лишь плотнее вжалась в кору дерева, её глаза расширились от ужаса, по лицу струился пот. Собрав всё своё мужество, она нашла в себе силы отрицательно покачать головой.

На морде твари невозможно было ничего прочесть, жёлтые глаза на длинных стебельках смотрели пристально и равнодушно. Клешни несколько сошлись, Фельве ощутила, как по шее потекла тёплая и липкая кровь. Содрогнувшись во внезапном приступе отвращения, она рывком протянула младенца вперёд.

– Хорошо, – пропищал удивительный посланец. Его длинная клешня осторожно и очень бережно взяла свёрток. Жёлтый глаз на длинном стебле придвинулся к самому лицу Трогвара – и малыш тотчас перестал плакать. Повернувшись, слуга Ракота бесшумно скрылся в зарослях. Фельве же, всхлипнув, обессиленно сползла вниз, упираясь спиной в ствол и закрыв лицо руками. Задание Чёрной Матери не выполнено. Ей, Фельве, оставалось только покончить с собой.

Оливия полулежала на том самом месте, где разыгралась кровавая схватка. Два воина в чёрном были мертвы, и она сама тоже умирала, явственно чувствуя, как жизненные силы покидают тело. Рядом, прислонившись к дереву, сидел израненный Гар. Он нашел хозяйку, но лишь затем, чтобы увидеть её конец. Великан плакал. Слёзы, мешаясь с кровью, стекали по его лицу и падали с подбородка багровыми каплями. Уход отнюдь не страшил баронессу – она словно бы погружалась в завораживающе прекрасные глубины призрачного моря, удивительные существа всплывали из бездны навстречу ей, приветствуя её появление, и видела она перед собой не жуткое страшилище Черных Миров, а немолодого высокого человека с приятным, чуть морщинистым лицом и спокойными серыми глазами. На руках пришелец держал Трогвара.

«Твоя просьба исполнена, смертная, – зазвучал в сознании Оливии низкий, густой бас. – Вот принц Трогвар! Скажи теперь, что с ним делать, ибо время твоё истекает».

Слабо шевельнувшимися губами Оливия назвала нужное имя. Правая рука откинула полу плаща, показав пришельцу тяжёлые кошели с золотом.

«Исполню всё, – услыхала женщина. – Слово Тьмы нерушимо. Покойся с миром».

Исполнив долг, Оливия тихонько вздохнула, и воды призрачного моря сомкнулись над её головой. Жизнью заплатив за помощь Владыки Подземного Мира, баронесса уходила с лёгким сердцем. Предательство мужа было искуплено.

Глава IV

Посланное Ракотом чудовище, постояв несколько мгновений над телом Оливии – словно отдавая ей последние молчаливые почести, – повернулось и бесшумно заскользило между деревьями. Оно торопилось. Луна клонилась к горизонту, восток уже начал светлеть; у посланца Тьмы оставалось очень мало времени.

Первые торговцы, разносчики, грузчики и пекари уже вылезали из своих постелей, когда воин Ракота добрался до малоприметного дома подле самой городской стены Нелласа. Вид строения выдавал знатность рода его обитателей, но и в то же время – их нынешнюю бедность. Гордый герб на фронтоне совсем облупился, став почти неразличимым, ступени высокого крыльца выкрошились, штукатурка обвалилась, обнажив во многих местах каменную кладку. Когда-то большие окна были застеклены только в первом этаже, на втором же в ход пошёл бычий пузырь.

Въезд во двор закрывали покосившиеся ворота, краска на них почти полностью слезла, проржавевшие петли едва держались. После мгновенного раздумья существо закинуло клешню на верх ворот и ловко перевалило внутрь дома. Суматошно взвыли спущенные на ночь с цепей собаки, но лишь одна, старая охотничья сука с острыми ушами и закрученным в кольцо хвостом, решилась броситься на незваного гостя. Однако тот не сделал ни одной попытки защититься. Жёлтое око на внезапно удлинившемся стебле глянуло прямо в глаза собаке, из глотки страшилища вырвалось хриплое взлаивание, и псы тотчас успокоились. Слуга Восставшего осторожно приблизился к задней двери дома и деликатно постучал.

Довольно долго никакого ответа не было. Посланец Тьмы терпеливо ждал. Наконец внутри раздалось медлительное шарканье, и старческий голос весьма нелюбезно осведомился, кого там носит в неурочный час.

– Принц Трогвар и золото от Оливии, баронессы Вейтарн, – последовал ответ, данный уже не писклявым голосом, а хорошо поставленным низким баритоном. Очертания рака подернулись серой дымкой, а когда несколько мгновений спустя она рассеялась, на пороге стоял высокий, одетый во всё чёрное мужчина с внушающим доверие резким загорелым лицом.

– Что?!

Дверь тотчас распахнулась. В тёмном проёме появился седой как лунь старик со свечой в руке, ещё сохранивший гордую, прямую осанку родовитого сэйрава. На костлявых плечах болтался изрядно потрёпанный, но чистый халат, за пояс был заткнут древний кинжал в потёртых ножнах. Даже сейчас истинно благородный хозяин не мог обойтись без оружия.

– Кто ты, посланец? – Он поднял свечу, пристально вглядываясь в лицо гостя.

– Я не тот, кого ты видишь сейчас перед собой, почтенный Эммель-Зораг, – последовал ответ. – От тебя скрывать это нет смысла. Но не принуждай меня показываться в своем истинном облике!.. У меня к тебе срочное дело. И миссия моя оплачена самой дорогой ценой, какую только может заплатить смертный. Собери своё мужество и выслушай меня до конца.

– Кто ты, посланец? – дрогнувшим голосом вновь спросил старик. Державшая свечу рука ещё ближе придвинулась к лицу незнакомца.

Неожиданно тот отдернулся с тонким, пронзительным вскриком, перешедшим в гневное шипение.

– Свет вреден мне, – с глухой яростью в голосе произнес слуга Тёмного Владыки. – Слушай же меня, Эммель-Зораг! Ты воспитаешь принца Трогвара в неведении о его истинном происхождении. Когда ему исполнится семь, ты отправишь его в Школу Меча, что в Дем Биннори. Золота в этих кошелях хватит на всё – равно как и на то, чтобы род твой вырвался из тенет бедности…

На этом месте речь посланца прервал яростный возглас старика.

– Ты из Тьмы! – прошипел он, глаза его гневно сощурились. – Ты осмелился явиться сюда – да ещё с мерзким гомункулусом в образе моего принца Трогвара! Убирайся, думаешь, у меня нет на тебя управы? – Левая рука старика поднялась, он вскинул голову, словно готовясь произнести какое-то заклинание.

– Проклятие! – вырвалось у посланца. Тело его вновь заволоклось серой мглой, контуры расплылись, спустя мгновение на крыльце опять сухо шелестели спинные чешуйки громадного земляного рака. В страшных клешнях покоился небольшой, слабо попискивающий свёрток.

При виде настоящего облика посланца Тьмы старик тоненько вскрикнул от ужаса; однако, несмотря ни на что, он с отчаянием замахнулся своим кинжалом, целясь в один из жёлтых глаз чудовища.

Темно-коричневая клешня с лёгкостью отразила этот выпад, несмотря на то, что в движении старика чувствовались и выучка, и долгий опыт – удар оказался стремительным и неожиданным. Клинок зазвенел по каменным ступеням. Внезапно ловким движением клешни развернули одеяло, в которое был закутан младенец.

– Смотри! – раздался высокий свистящий звук. – Вот знаки королевского достоинства! Ты сомневаешься? Но ты же чародей, хоть и забросивший Искусство! Ты легко отличишь живого младенца от гомункулуса! Проверяй, но торопись! Времени совсем не осталось! – Свободная клешня указала на светлеющий всё больше и больше восточный край небосклона.

Вокруг бёдер ребёнка причудливым поясом тянулся сплошной узор из переплетающихся цветов и стеблей, постепенно переходящих в мечи и копья. Широкая лента вколотого под кожу рисунка слабо светилась всеми цветами радуги; королевский герб Халлана, словно замoк, соединял узор на животе подобно пряжке пояса. Под взором старика все до единой линии вспыхнули – и медленно угасли, полностью исчезнув. Взгляду Эммель-Зорага предстала чистая белая кожа младенца.

Старик шумно вздохнул и трясущейся рукой вытер проступивший пот.

– Положи его высочество на ступени, – не слишком уверенно произнёс он. – Кошели оставь рядом. А потом – сгинь, исчезни и никогда не возвращайся сюда!

Слуга Тёмного Владыки в точности исполнил то, что от него потребовали.

– Сейчас я, конечно, исчезну, – произнёс он на прощание. – Но я вернусь, если таков будет приказ моего Повелителя. И не тебе пугать меня своим колдовством! Но смотри же, исполни в точности, что было сказано тебе!

– Постой! – вдруг воскликнул Эммель-Зораг, весь подавшись вперёд и в волнении стискивая руки перед грудью. – А что вообще произошло? Откуда здесь принц Трогвар? Что с баронессой?

– Баронесса Оливия мертва, – последовал бесстрастный ответ. Старик коротко охнул, схватившись за сердце.

– Как она погибла? – с трудом выговаривая слова, спросил он.

– Её жизненные силы ушли на то, чтобы я одолел барьеры пространств и, прорвавшись через Врата Миров, появился в нужном месте в нужное время, выполняя повеление моего Господина. Я убил двоих в чёрном, сильных воинов, и отобрал принца Трогвара у их предводительницы, женщины.

– Ты убил двоих из Ордена Койаров? – У старика вырвался хриплый возглас, полный отчаяния и страха.

– Я не знаю тех названий, которые вы даёте таким, как они, – последовал холодный ответ. – Я не знаю, откуда они, зачем им понадобился Трогвар и каковы их истинные имена. Я встретил их и убил – потому что они мешали мне. Хочешь ли ты спросить ещё о чём-либо?

– Нет, – медленно сказал Эммель-Зораг. – Передай своему господину, что я возьму принца Трогвара. А теперь – уходи! Не вынуждай меня прибегать к заклятьям Света!

– Света… – медленно проговорил посланец Темного Владыки. – Некоторые из этих заклятий служат тем, кого я убил… Да, конечно, я удаляюсь. Данный мне приказ выполнен, и больше меня тут ничто не задерживает. Хочу только предостеречь тебя, почтенный Эммель-Зораг, – остерегайся тех женщин-воительниц. Сдается мне, что против них не устоит даже твоё колдовство.

Закончив свою речь, чудовище неожиданно сложилось почти вдвое, громадные клешни превратились в отбрасывающие землю лапы; мгновение – и на поверхности остался лишь небольшой холмик взрыхленной земли. Слуга Великой Ночи скрылся.

Эммель-Зораг постоял ещё несколько мгновений на пороге, затем, словно опомнившись, юркнул внутрь дома. Клацнул поспешно задвинутый засов. Псы как по команде бросились обнюхивать оставленную странным пришельцем яму.

Путаясь в полах халата, Эммель-Зораг мелкими старческими шажками просеменил на второй этаж своего дома. Трогвар спокойно лежал у него на руках.

Поднявшись, старик некоторое время стоял, охая и кряхтя, пока не прошла одышка. От лестницы вёл длинный коридор, деливший дом пополам. Видно было, что здесь уже давно никто не живёт и по коридору ходят лишь изредка, – по углам скопились паутина и пыль, паркет совсем рассохся, с потолка обваливалась штукатурка, обнажая полусгнившие кости дранки, когда-то элегантные шпалеры на стенах выцвели, и невозможно было различить, что на них изображено. Но Эммель-Зораг, казалось, сейчас ничего не замечал – что-то бормоча себе под нос, он бережно нёс младенца, прижимая его к себе.

Старик остановился перед крайней дверью. Когда-то украшенная тонкой резьбой и искусно выполненными бронзовыми украшениями, сейчас она являла весьма жалкий вид. Бронза отвалилась, черви источили причудливые завитки узора. Дверная ручка отсутствовала, и Эммель-Зорагу пришлось немало повозиться, пыхтя и неразборчиво бранясь, чтобы подцепить заевшую створку. Внутри комнаты всё покрывал толстенный слой пыли – сюда, похоже, не входили уже не один десяток лет. Пыль серым ковром лежала на полу, на низком подоконнике затянутого древней паутиной окна, на небольшом столе чёрного дерева, когда-то нарядном и радующем глаз, а ныне покосившемся, рассохшемся и покрытом царапинами… Здесь царила её величество Пыль, и ничего, кроме неё да упомянутого покосившегося столика, в комнате больше не было.