Третий иерусалимский дневник (сборник)

180

Душа моя безоблачно чиста,

в любовные спеша капканы лезть,

поскольку всё на свете неспроста,

и случай – это свыше знак и весть.

181

Не знаю слаще я мороки

среди морок житейских прочих,

чем брать любовные уроки

у дам, к учительству охочих.

182

Пока я сплю, не спит мой друг,

уходит он к одной пастушке,

чтоб навестить пастушкин луг,

покуда спят её подружки.

183

Соблазнам не умея возражать,

я всё же твёрдой линии держусь:

греха мне всё равно не избежать,

так я им заодно и наслажусь.

184

Сливаясь в будуарах и альковах

в объятиях, по скорости военных,

мы знали дам умелых и толковых,

но мало было дам самозабвенных.

185

Являют умственную прыть

пускай мужчины-балагуры,

а бабе ум полезней скрыть —

он отвлекает от фигуры.

186

Я близок был с одной вдовой,

в любви достигшей совершенства,

и будь супруг её живой,

он дал бы дуба от блаженства.

187

Даму обольстить немудрено,

даме очень лестно обольщение,

даму опьяняет, как вино,

дамой этой наше восхищение.

188

Весна полна тоски томительной,

по крови бродит дух лесной,

и от любви неосмотрительной

влетают ласточки весной.

189

У любви не бывает обмана,

ибо искренна страсть, как дыхание,

и божественно пламя романа,

и угрюмо его затухание.

190

Хоть не был я возвышенной натурой,

но духа своего не укрощал

и девушек, ушибленных культурой,

к живой и свежей жизни обращал.

191

Я не бежал от искушений

в тоску сомнений идиотских,

восторг духовных отношений

ничуть не портит радость плотских.

192

Одна воздержанная дама

весьма сухого поведения

детей хотела так упрямо,

что родила от сновидения.

193

Любой альков и будуар,

имея тайны и секреты,

приносит в наш репертуар

иные па и пируэты.

194

Те дамы не просто сидят —

умыты, завиты, наряжены, —

а внутренним взором глядят

в чужие замочные скважины.

195

Когда земля однажды треснула,

сошлись в тот вечер Оля с Витей;

бывает польза интересная

от незначительных событий.

196

Бросает лампа нежный свет

на женских блуз узор,

и фантики чужих конфет

ласкают чуткий взор.

197

Увидев девку, малой толики

не ощущаю я стыда,

что много прежде мысли —

стоит ли? —

я твёрдо чувствую, что да.

198

Важна любовь, а так ли, сяк ли

хорош любой любовный танец;

покуда силы не иссякли,

я сам изрядный лесбиянец.

199

Целебен утешения бальзам:

ловил себя на мысли я не раз,

что женщины отказывают нам,

жалея об отказе больше нас.

200

Сперва свирепое влечение

пронзает всё существование,

потом приходит облегчение

и наступает остывание.

201

Время лижет наши раны

и выносит вон за скобки

и печальные романы,

и случайные поёбки.

202

Любил я сесть в чужие сани,

когда гулякой был отпетым;

они всегда следили сами,

чтобы ямщик не знал об этом.

203

Легко мужчинами владея,

их так умела привечать,

что эллина от иудея

не поспевала отличать.

204

Хватает на бутыль и на еду,

но нету на оплату нежных дам,

и если я какую в долг найду,

то честно с первой пенсии отдам.

205

К любви не надо торопиться,

она сама придёт к вам, детки,

любовь нечаянна, как птица,

на папу капнувшая с ветки.

206

Милый спать со мной не хочет,

а в тетрадку ночь и день

самодеятельно строчит

поебень и хуетень.

207

Хвала и слава лилиям и розам,

я век мой пережил под их наркозом.

208

Весьма заботясь о контрасте

и относясь к нему с почтением,

перемежал я пламя страсти

раздумьем, выпивкой и чтением.

209

Нет сомнения в пользе страданий:

вихри мыслей и чувства накал,

только я из любовных свиданий

больше пользы всегда извлекал.

210

В тихой смиреннице каждой,

в робкой застенчивой лапушке

могут проснуться однажды

блядские гены прабабушки.

211

Всегда ланиты, перси и уста

описывали страстные поэты,

но столь же восхитительны места,

которые доселе не воспеты.

212

И стареть не так обидно,

вспомянув исподтишка,

как едала джем-повидло

с хера милого дружка.

213

Как виртуозны наши трюки

на искре творческого дара,

чтобы успешно скинуть брюки

в чаду любовного угара!

214

Свой имею опыт я, но всё же

слушаю и речи знатоков:

евнухи о бабах судят строже,

тоньше и умнее мужиков.

215

Когда Господь, весы колебля,

куда что класть негромко скажет,

уверен я, что наша ебля

на чашу праведности ляжет.

216

Не зря стоустая молва

твердила мне, что секс – наркотик:

болит у духа голова

от непоседливости плоти.

217

С возрастом острей мужицкий глаз,

жарче и сочней души котлета,

ибо ранней осенью у нас,

как у всей природы – бабье лето.

218

Теперь и вспомним-то едва ли,

как мы плясали те кадрили,

когда подруги то стонали,

то хриплым криком нас бодрили.

219

Ромашки, незабудки и гортензии

различного строенья и окраски

усиливают с возрастом претензии

на наши садоводческие ласки.

220

Лишь то, что отдашь,

ты взамен и получишь,

поэтому часто под вечер

само ожидание женщины – лучше,

чем то, что случится при встрече.

221

Это грешно звучит и печально,

но решил я давно для себя:

лучше трахнуть кого-то случайно,

чем не мочь это делать, любя.

222

Всякой тайной мистики помимо

мистика есть явная и зримая:

женщина, которая любима,

выглядит стройней, чем нелюбимая.

223

Я так зубрил познания азы,

что мог бы по стезе ума пойти,

но зовы гормональной железы,

спасибо, совлекли меня с пути.

224

Врачует боль любой пропажи

беспечной лени талисман,

во мне рассеивал он даже

любви густеющий туман.

225

За повадку не сдаваться

и держать лицо при этом

дамы любят покрываться

королём, а не валетом.

226

Я красоту в житейской хляби

ловлю глазами почитателя:

беременность в хорошей бабе

видна задолго до зачатия.

227

Белея лицом, как страница

в надежде на краткую строчку,

повсюду гуляет девица,

готовясь на мать-одиночку.

228

А жалко, что незыблема граница,

положенная силам и годам,

я б мог ещё помочь осуществиться

мечте довольно многих юных дам.

229

Мы судим о деве снаружи —

по стану, лицу и сноровке,

но в самой из них неуклюжей

не дремлет капкан мужеловки.

230

Да, в небесах заключается брак,

там есть у многих таинственный враг.

231

Бог чувствует, наверно, боль и грусть,

когда мы в суете настолько тонем,

что женщину ласкаем наизусть,

о чём-то размышляя постороннем.

232

Предчувствуя любовную удачу,

я вновь былую пылкость источаю,

но так её теперь умело прячу,

что сам уже почти не замечаю.

233

Весь век земного соучастия

мы учим азбуку блудливости —

от молодого любострастия

до стариковской похотливости.

234

Все беды у меня лишь оттого,

что встретить пофартило и любить

мне женщин из гарема моего,

который у меня был должен быть.

235

Подавленных желаний тонкий след

рубцуется, но тлеет под золой,

и женщина грустит на склоне лет

о глупой непреклонности былой.

236

Мне кажется, былые потаскушки,

знававшие катанье на гнедых,

в года, когда они уже старушки —

с надменностью глядят на молодых.

237

Творца, живущего вдали,

хотел бы я предупредить:

мы стольких дам недоебли,

что смерти стоит погодить.

238

Я в разных почвах семя сеял:

духовной, плотской, днем и ночью,

но, став по старости рассеян,

я начал часто путать почву.

239

Я прежний сохранил в себе задор,

хотя уже в нём нет былого смысла,

поэтому я с некоторых пор

подмигиваю девкам бескорыстно.

240

В любых спектаклях есть замена,

суфлёры, лёгкость обсуждения;

постель – единственная сцена,

где нет к актёру снисхождения.

241

С годами стали круче лестницы

и резко слепнет женский глаз:

когда-то зоркие прелестницы

теперь в упор не видят нас.

242

Любовь как ни гони и ни трави,

в ней Божьему порядку соответствие,

мы сами ведь не больше чем любви

побочное случайное последствие.

243

А бывает, что в сумрак осенний

в тучах луч означается хрупкий,

и живительный ветер весенний

задувает в сердца и под юбки.

244

Кто недавно из листьев капустных,

тем любовь – это игры на воле,

а для взрослых, от возраста грустных,

их любовь неотрывна от боли.

245

А наша близость – только роздых

на расходящихся путях,

и будет завтра голый воздух

в пустых сомкнувшихся горстях.

246

Что к живописи слеп, а к музыке я глух —

уже невосполнимая утрата,

зато я знаю несколько старух

с отменными фигурами когда-то.

247

Логической мысли забавная нить

столетия вьётся повсюду:

поскольку мужчина не может родить,

то женщина моет посуду.

248

Бес любит юных дам подзуживать

упасть во грех, и те во мраке

вдруг начинают обнаруживать

везде фаллические знаки.

249

Зря вы мнётесь, девушки,

грех меня беречь,

есть ещё у дедушки

чем кого развлечь.

250

Зря жены квохчут оголтело,

что мы у девок спим в истоме,

у нас блаженствует лишь тело,

а разум – думает о доме.

251

Отменной верности супруг,

усердный брачных уз невольник —

такой семейный чертит круг,

что бабе снится треугольник.

252

В людской кипящей тесноте

не страшен путь земной,

весьма рискуют только те,

кто плохо спит с женой.

253

Ты жуткий зануда, дружок,

но я на тебя не в обиде,

кусая тайком пирожок,

какого ты сроду не видел.

254

Внутри семейного узла

в период ссор и междометий

всегда легко найти козла,

который в этой паре третий.

255

У всех текли трагедии и драмы,

а после оставалась тишина,

морщины на лице, на сердце шрамы

и памятливо-тихая жена.

256

Настолько в детях мало толка,

что я, признаться, даже рад,

что больше копий не нащёлкал

мой множительный аппарат.

257

Куда ни дёрнешься – повсюду,

в туман забот погружена,

лаская взорами посуду,

вокруг тебя сидит жена.

258

Бес или Бог такой мастак,

что по причуде высшей воли

людей привязывает так,

что разойтись нельзя без боли.

259

Глаз людской куда ни глянет,

сохнут бабы от тоски,

что любовь мужская вянет

и теряет лепестки.

260

Да, я бывал и груб и зол,

однако помяну,

что я за целый век извёл

всего одну жену.

261

За все наши мужицкие злодейства

я женщине воздвиг бы монумент,

мужчина – только вывеска семейства,

а женщина – и балки, и цемент.

262

В доме, где любовь уже утратили,

чешется у женщины рука:

выгнать мужика к ебене матери —

жаль оставить дом без мужика.

263

Послушно соглашаюсь я с женой,

хотя я совершенно не уверен,

что конь, пускай изрядно пожилой,

уже обязан тихим быть, как мерин.

264

Когда у нас рассудок, дух и честь

находятся в согласии и мире,

ещё у двоеженца радость есть

от мысли, что не три и не четыре.

265

Я с гордостью думал в ночной тишине,

как верность мы свято храним,

как долго и стойко я предан жене

и дивным подружкам двоим.

266

Любви таинственный процесс

в любых столетиях не гас,

как не погаснет он и без

ушедших нас.

267

Подругам ежегодно в день кончины

моя во снах являться будет тень,

и думать будут юные мужчины

о смутности их женщин в этот день.

268

Слишком я люблю друзей моих, чтобы слишком часто видеть их

Умея от века себя отключить,

на мир я спокойно гляжу,

и могут меня только те огорчить,

кого за своих я держу.

269

Течёт беспечно, как вода

среди полей и косогоров,

живительная ерунда

вечерних наших разговоров.

270

Чтоб жить отменно, так немного,

по сути, нужно мне, что я

прошу простейшего у Бога:

чтоб не менялась жизнь моя.

271

Курили, пили и молчали,

чуть усмехались;

но затихали все печали

и выдыхались.

272

Бог шёл путем простых решений,

и, как мы что ни назови,

все виды наших отношений —

лишь разновидности любви.

273

Тяжки для живого организма

трели жизнерадостного свиста,

нету лучшей школы пессимизма,

чем подолгу видеть оптимиста.

274

Если нечто врут мои друзья,

трудно утерпеть, но я молчу;

хочется быть честным, но нельзя

делать только то, что я хочу.

275

Не могут ничем насладиться вполне

и маются с юмором люди,

и видят ночами всё время во сне

они горбуна на верблюде.

276

Мы одиноки, как собаки,

но нас уже ничем не купишь,

а бравши силой, понял всякий,

что только хер зазря затупишь.

277

По собственному вкусу я сужу,

чего от собеседника нам нужно,

и вздор напропалую горожу

охотнее, чем умствую натужно.

278

Нам свойственна колючая опаска

слюнявых сантиментов и похвал,

но слышится нечаянная ласка —

и скашивает душу наповал.

279

Ты в азарте бесподобен

ярой одурью своей,

так мой пёс весной способен

пылко трахать кобелей.

280

У нас легко светлеют лица,

когда возможность нам дана

досадой с другом поделиться,

с души содрав лоскут гавна.

281

Люблю шутов за их потешность,

и чем дурнее, тем верней

они смягчают безутешность

от жизни клоунской моей.

282

Я вижу объяснение простое

того, что ты настолько лучезарен:

тебя, наверно, мать рожала стоя,

и был немного пол тобой ударен.

283

Хоть я свои недуги не лечу,

однако, зная многих докторов,

я изредка к приятелю-врачу

хожу, когда бедняга нездоров.

284

То истомясь печалью личной,

то от погибели в вершке

весь век по жизни горемычной

мечусь, как мышь в ночном горшке.

285

У тех, кто в усердии рьяном

по жизни летит оголтело,

душа порастает бурьяном

гораздо скорее, чем тело.

286

Я курю возле рюмки моей,

а по миру сочится с экранов

соловьиное пение змей

и тигриные рыки баранов.

287

Мой восторг от жизни обоснован,

Бог весьма украсил жизнь мою:

я, по счастью, так необразован,

что всё время что-то узнаю.

288

Врут обо мне в порыве злобы,

что всё со смехом гнусно хаю,

а я, бля, трагик чистой пробы,

я плачу, бля, и воздыхаю.

289

Давно живу как рак-отшельник

и в том не вижу упущения,

душе стал тягостен ошейник

пустопорожнего общенья.

290

Когда среди людей мне одиноко,

я думаю, уставясь в пустоту:

а видит ли всевидящее око

бессилие своё и слепоту?

291

Быстрей мне сгинуть и пропасть,

чем воспалят мой дух никчемный

наживы пламенная страсть

и накопленья зуд экземный.

292

В эпоху той поры волшебной,

когда дышал ещё легко,

для всех в моей груди душевной

имелось птичье молоко.

293

Сбыл гостя. Жизнь опять моя.

Слегка душа очнулась в теле.

Но чувство странное, что я —

башмак, который не надели.

294

Поскольку я большой философ,

то жизнь открыла мне сама,

что глупость – самый лучший способ

употребления ума.

295

Когда мне тускло, скучно, душно

и жизнь истёрлась, как пословица,

к себе гостей зову радушно,

и много хуже мне становится.

296

На нас во всей своей весомости

ползет, неся опустошения,

болезнь душевной насекомости

и насекомого кишения.

297

Верю людям, забыв и не думая,

что жестоко похмелье наивности,

что себя в это время угрюмое

я люблю без обычной взаимности.

298

Время облегчает бытие,

дух у нас устроен эластично:

чувство одиночества моё

сделалось безоблачно привычно.

299

Поневоле сочится слеза

на согретую за ночь кровать:

только-только закроешь глаза,

как уже их пора открывать.

300

С утра неуютно живётся сове,

прохожие злят и проезжие,

а затхлость такая в её голове,

что мысли ужасно несвежие.

301

Когда бы рано я вставал,

душа не ныла бы, как рана,

что много больше успевал

бы сделать я, вставая рано.

302

С утра суётся в мысли дребедень

о жизни, озарённой невезением,

с утра мы друг на друга – я и день

взираем со взаимным омерзением.

303

И снова утро. Злой и заспанный,

я кофе нехотя лакаю,

заботы взваливаю за спину

и жить покорно привыкаю.

304

За всё на свете я в ответе,

и гордо флаг по ветру реет,

удача мне всё время светит,

и только жалко, что не греет.

305

Несчастным не был я нисколько,

легко сказать могу теперь уж я,

что если я страдал, то только

от оптимизма и безденежья.

306

Мы радуемся или стонем

и тем судьбу отчасти правим:

смеясь, мы прошлое хороним,

а плача – будущее травим.

307

Гудит стиральная машина,

на полках книги в тон обоям,

у телевизора – мужчина,

мечтавший в детстве стать ковбоем.

308

На убогом и ветхом диванчике

я валяюсь, бездумен и тих,

в голове у меня одуванчики,

но эпоха не дует на них.

309

Никем нигде не состою,

не числюсь и не посещаю,

друзей напитками пою,

подруг – собою угощаю.

310

Я часто спорю, ярый нрав

и вздорность не тая,

и часто в споре я не прав,

а чаще – прав не я.

311

Поскольку я жил не эпически

и брюки недаром носил,

всегда не хватало хронически

мне времени, денег и сил.

312

Себя от себя я усердно лечу,

живя не спеша и достойно,

я бегаю медленно, тихо кричу

и гневаюсь очень спокойно.

313

Поскольку я себя естественно

везде веду, то я в награду

и получаю соответственно

по носу, черепу и заду.

314

Мы так от жизни в темноте

лучились искрами затей,

что на свету черны, как те,

кто пережил своих детей.

315

Я не пьянею от удачи,

поскольку знаю наперёд,

как быстро всё пойдет иначе

и сложится наоборот.

316

На любопытство духа гончего —

о личной жизни или мнении —

я отвечаю так уклончиво,

что сам сижу в недоумении.

317

Вампир не ленится скитаться,

чтобы, прильнув незримой пастью,

чужой энергией питаться,

чужими мыслями и страстью.

318

Мне наружный мир неинтересен,

сузилась души моей округа,

этот мир субботен и воскресен,

мы совсем чужие друг для друга.

319

Свои серебряные латы

ношу я только оттого,

что лень поставить мне заплаты

на дыры платья моего.

320

Чтобы вынести личность мою,

нужно больше, чем просто терпение,

ибо я даже в хоре пою

исключительно личное пение.

321

Мне кажется сегодня, что едва ли

в одних только успехах наша сила:

откуда бы меня ни изгоняли —

всегда мне это пользу приносило.

322

На долгом вкладе, как поганки,

растут финансы дни и ночи;

и я растил бы деньги в банке,

но есть и пить охота очень.

323

Плодясь обильней, чем трава,

кругом шумит разноголосица,

а для души нужны слова,

которые не произносятся.

324

Всегда при получении письма

кидаю на конверт короткий взор

я с чувством, будто новая тесьма

войдёт сейчас в судьбы моей узор.

325

Я в этой жизни часто ждал —

удачи, помощи, свидания;

души таинственный кристалл

темнеет в нас от ожидания.

326

Какое-то шершаво-беспокойное

сегодня состояние весь день:

не то я сделал что-то недостойное,

не то легла из будущего тень.

327

Не в том беда, что одинок,

а в ощущеньях убедительных,

что одинок ты – как челнок

между фрегатов победительных.

328

У круглого с пор давних сироты —

я этого никак не ожидал —

являются в характере черты,

которые в отце он осуждал.

329

Настолько не знает предела

любовь наша к нам, дорогим,

что в зеркале вялое тело

мы видим литым и тугим.

330

Живя, не грустя и не ноя

и радость и горечь ценя,

порой наступал на гавно я,

но чаще – оно на меня.

331

Застолья благочинны и богаты

в домах, где мы чужие, но желанны,

мужчины безупречны и рогаты,

а женщины рогаты и жеманны.

332

Напрасно я нырнул под одеяло,

где выключил и зрение и слух,

во сне меня камнями побивала

толпа из целомудренных старух.

333

Во всё, что высоко и далеко,

мы тянемся внести свой личный шум;

порочить и пророчить так легко,

что это соблазняет слабый ум.

334

Порой издашь дурацкий зык,

когда устал или задёрган,

и вырвать хочется язык,

но жаль, непарный этот орган.

335

Я был тогда застенчив. И не злей,

а яростней. И сам собой лучился.

И жаль, что избегал учителей,

сегодня я у них бы поучился.

336

Когда сижу я, кончик ручки

слегка грызя, душой в нирване,

то я не в творческой отключке,

а в склеротическом тумане.

337

У многих авторов с тех пор,

как возраст им понурил нос,

при сочинительстве – запор,

а с мемуарами – понос.

338

Верчусь я не ради забавы,

я теплю тупое стремление

с сияющей лысины славы

постричь волоски на кормление.

339

Чтоб описать свой возраст ранний,

все факты ловятся в чернилах,

и сладок сок воспоминаний,

когда удачно сочинил их.

340

Не зря мы, друг, о славе грезили,

нам не простят в родном краю,

что влили мы в поток поэзии

свою упругую струю.

341

Ничуть не влияет моя голова

на ход сочинительства смутный,

но вдруг я на ветер кидаю слова,

а он в это время попутный.

342

Когда насильно свой прибор

терзает творческая личность,

то струны с некоторых пор

утрачивают эластичность.

343

Творя чего-нибудь певучее,

внутри я мысли излагаю,

но смыслом ради благозвучия

весьма легко пренебрегаю.

344

Сижу и сочиняю мемуары,

сколь дивно протекала жизнь моя.

Как сердце пережило те кошмары,

которые выдумываю я?

345

Я боюсь в человеках напевности,

под которую ищут взаимности,

обнажая свои задушевности

и укромности личной интимности.

346

Стал тесен этот утлый водоём,

везде резвятся стаи лягушат,

и даже в одиночестве моём

какие-то знакомые кишат.

Когда с тобой беседует дурак,

то кажется, что день уже потух,

и свистнул на горе варёный рак,

и в жопу клюнул жареный петух.

348

Он не таит ни от кого

своей открытости излишек,

но в откровенности его

есть легкий запах от подмышек.

349

Не лез я с моськами в разбор,

молчал в ответ на выпад резкий,

чем сухо клал на них прибор,

не столь увесистый, как веский.

350

Его похвал я не хочу,

напрасно так он озабочен;

меня похлопать по плечу

бедняге прыгать надо очень.

351

На вид неловкий и унылый,

по жизни юрок ты, как мышь;

тебя послал я в жопу, милый, —

ты не оттуда ли звонишь?

352

Такой терзал беднягу страх

забытым быть молвой и сплетней,

что на любых похоронах

он был покойника заметней.

353

Хвалишься ты зря, что оставался

честным, неподкупным и в опале:

многие, кто впрямь не продавался, —

это те, кого не покупали.

354

Он искренно про совесть и про честь

не знает ничего: его душонка,

поскольку хоть какая-то, но есть —

не больше, чем мошонка у мышонка.

355

Покуда крепок мой табак

и выпивка крепка,

мне то смешон мой бедный враг,

то жалко дурака.

356

Нет беды, что юные проделки

выглядят нахально или вздорно;

радуюсь, когда барашек мелкий

портит воздух шумно и задорно.

357

Он как ни утверждай со вдохновением,

что суть его – трагический герой,

но быть нельзя никак печальным гением,

описывая духа геморрой.

358

У нас готово для продажи

всё, что угодно населению,

а если вдуматься, то даже

и жар сердечный, к сожалению.

359

Все вечера жужжу, как муха,

в себе гордыню укрощая:

творю материю из духа,

стишки в монеты превращая.

360

Да, друзья-художники, вы правы,

что несправедлив жестокий срок,

ибо на лучах посмертной славы

хочется при жизни спечь пирог.

361

Наш ум устроен целесообразно,

ему идут на пользу и поломки:

свихнуться можно так своеобразно,

что гением тебя сочтут потомки.

362

Пишу печальные стишки

про то, как больно наблюдать

непроходимость той кишки,

откуда каплет благодать.

363

В мире есть повсюду много студий,

там надменно бедствуют художники;

будь они хоть чуть иные люди,

были бы портные и сапожники.

364

К чужому соку творческих томлений

питая переимчивую страсть,

я даже у грядущих поколений

смогу, возможно, что-нибудь украсть.