Гарики предпоследние. Штрихи к портрету (сборник)

упрямо сочится звучание,

доносится каждое слово

и слышится даже молчание.

* * *

Алкающим света мужчинам,

духовных высот верхолазам,

в дороге к незримым вершинам

обузой становится разум.

* * *

Я понял, роясь в мире личном

и наблюдая свой интим,

что не дано сполна постичь нам,

чего от жизни мы хотим.

* * *

С такой осанкой – чисто лебеди

(и белоснежность поразительна) —

по жизни мне встречались нелюди,

что красота мне подозрительна.

* * *

Порою встречаюсь я

с мудростью чистой,

ее глубина мне близка и видна,

однако для жизни,

крутой и гавнистой,

она бесполезна и даже вредна.

* * *

Початый век уму неведом,

и всуе тужится наука,

но стойкость к самым лютым бедам

хотел бы видеть я у внука.

* * *

Забавно мне,

что время увядания

скукоживает нас весьма непросто,

чертами благородного страдания

то суку наделяя, то прохвоста.

* * *

Слежу с неослабным вниманием,

как ровно журчат за столом

живые обмены незнанием

и вялым душевным теплом.

* * *

Только выйдя, еще на пороге,

при любых переменах погоды

ощущаю я токи тревоги,

предваряющей смутные годы.

* * *

Я верю аргументу, постулату,

гипотезе, идее, доказательству,

но более всего я верю блату,

который возникает по приятельству.

* * *

Вся беда разве в том,

что творится вовне?

Это вряд ли, ведь было и хуже.

Просто смутное время

клубится во мне,

крася в черное все, что снаружи.

* * *

Ровесник мой душой уныл

и прозябает в мудрой хмурости,

зато блажен, кто сохранил

в себе остатки юной дурости.

* * *

Везде, где все несутся впрыть, —

моя незримая граница:

решая, быть или не быть,

я выбрал быть, но сторониться.

* * *

Судьба у большинства – холмы и сопки,

в ней очень редки скалы или горы,

зато у всех у нас на пятой стопке —

о кручах и вершинах разговоры.

* * *

Давая вслух оценки фактам,

полезно помнить каждой личности,

что такт ума с душевным тактом —

две очень разные тактичности.

* * *

Я не боюсь дурного слуха,

не страшно мне плохое мнение,

поскольку слушаю вполуха

и мне противно вдвое менее.

* * *

Слова пусты, напрасны знаки

и всуе предостережения,

когда подземный дух клоаки

созрел для самовыражения.

* * *

Мы к житейской приучены стуже,

в нас от ветра и тьмы непроглядной

проступила внутри и снаружи

узловатость лозы виноградной.

* * *

Мы не знаем хотя ни бельмеса,

как устроены разумы наши,

только разум крутого замеса

мы легко отличаем от каши.

* * *

Сегодня мания лечения —

почти повсюдный вид недуга,

творят искусные мучения

душа и тело друг для друга.

* * *

В мире много всякого всего,

надобны ухватка и замашка,

каждый – повар счастья своего,

только подобрать продукты тяжко.

* * *

Хотя окрестная история

творит судьбе немало хамства,

но личной жизни траектория —

рисунок личного упрямства.

* * *

Больших умов сижу промеж

и жду с надеждой весть благую,

но в каждой мысли вижу плешь,

а то и лысину нагую.

* * *

Не знаю в жизни я плачевней,

чем то мгновение в пути,

когда любуешься харчевней,

а внутрь – не на что войти.

* * *

Я с русской речью так повязан,

любя ее ручьи и реки,

что я по трем порою фразам

судить могу о человеке.

* * *

Поскольку мы в рутинном быте

к волненьям склонны гомерическим,

то в нем достаточно событий,

равновеликих историческим.

* * *

Обживая различные страны,

если выпало так по судьбе,

мы сначала их жителям странны,

а чуть позже мы странны себе.

* * *

Мои греховные уста

в порывах радости и страсти

лобзали разные места

за исключеньем зада власти.

* * *

Забрать меня в жестокие тиски

еще покуда хвори не полезли,

а приступы беспочвенной тоски —

естественность пожизненной болезни.

* * *

Найдется ли, кому нас помянуть,

когда про нас забудут даже дети?

Мне кажется, найдется кто-нибудь,

живущий на обочине в кювете.

* * *

Жизни многих легко наперед

описать, исключая подробности,

человек – это то, что он врет,

во вранье проступают способности.

* * *

Живя суверенно, живя автономно

и чуждо общественным ломкам,

расходуешь чувства весьма экономно,

но тихо становишься волком.

* * *

Страсть к телесной чистоте

зря людьми так ценится:

часто моются лишь те,

кто чесаться ленится.

* * *

Как моралисты ни старались

и ход их мыслей как ни вился,

а хомо сапиенс вульгарис

ни в чем ничуть не изменился.

* * *

Кипит разруха моровая,

но подрастает поколение,

и торжествует жизнь живая

себе самой на удивление.

* * *

Любой обязан помнить,

всяк и каждый,

свой тягловый

верша по жизни труд,

что рельсы наши

кончатся однажды,

а после их и вовсе уберут.

* * *

При проводах на жизненном вокзале —

немногое сказать нам удается,

а всё, что мы, волнуясь, не сказали,

тупой и долгой болью остается.

* * *

Завершатся однажды и враз

наши подвиги, наше засранство,

и закончится время для нас,

а душе – распахнется пространство.

Лучшее духовное питание – это в облаках душой витание

Скажи мне, друг и современник, —

уже давно спросить пора:

зачем повсюду столько денег,

а мы сидим без ни хера?

* * *

Был создан мир Творцом, а значит —

и Божий дух огнем горит

не в тех, кто молится и плачет,

а в тех, кто мыслит и творит.

* * *

Чтобы наш мятежный дух земной

стиснут был в разумных берегах —

чуть окрепли крылья за спиной,

гири повисают на ногах.

* * *

Все мои затеи наповал

рубятся фортуной бессердечно;

если б я гробами торговал,

жили бы на свете люди вечно.

* * *

С душой у нас не все в порядке,

подобны мы слепым и нищим,

а Бог играет с нами в прятки,

грустя, что мы Его не ищем.

* * *

Ручьи грядущих лет журчат

о том, что не на что надеяться,

и подрастающих внучат

еще помелет та же мельница.

* * *

Именно пробелы и зазоры,

а не толчея узлов и нитей,

тихо сопрягаются в узоры

истинного кружева событий.

* * *

Небесный простор пустоты

не то чтоб мешал моей вере,

но если, Господь, это Ты,

то в дождь я не выйду за двери.

* * *

Всегда был занят я везде —

всерьез, а не слегка —

резьбой по воздуху, воде

и дыму табака.

* * *

Лень – это борьба, погони, кражи,

мыслей оживленное брожение,

только лень активно будоражит

вялое мое воображение.

* * *

Если ноет душевный ушиб,

очень давит чужое присутствие,

мне нужней, чтоб вокруг ни души

не толпилось, являя сочувствие.

* * *

Учился много я, но скверно,

хотя обрывки помню прочно,

и что я знаю, то неверно,

а все, что верно, то неточно.

* * *

Я в мудрецы хотя не лезу,

но мыслю я башкой кудлатой,

и неглубоких истин бездну

я накопал моей лопатой.

* * *

Есть между сном и пробуждением

души короткая отрада:

я ощущаю с наслаждением,

что мне вставать еще не надо.

* * *

Свой собственный мир я устроил

усилием собственных рук,

а всюду, где запись в герои,

хожу стороной и вокруг.

* * *

Я попадал моим ключом

в такие скважины случайные,

что нынче знаю, что почем,

и мысли все мои – печальные.

* * *

Угрюмо думал я сегодня,

что в нашей тьме,

грызне, предательстве

вся милость высшая Господня —

в Его безликом невмешательстве.

* * *

В мире все расписано по нотам,

гаммы эти вовсе не сложны:

служат мысли умных идиотам,

ибо только им они нужны.

* * *

Когда меня от гибели на дне

лишь тонкая удерживала нить,

мгновение подмигивало мне,

зовя его забавность оценить.

* * *

Что суета течет впустую,

нам не обидно и не жалко,

активность нашу холостую

огонь бенгальский греет жарко.

* * *

Затем лишь я друзей бы попросил

хоть капельку здоровья уберечь,

чтоб дольше у души достало сил

на радость от нечастых наших встреч.

* * *

В небесной синей райской выси

меня тоска бы съела – в ней

метать нельзя и скучно бисер

ввиду отсутствия свиней.

* * *

Течет покоя зыбь текучая,

и тишь да гладь отсель досель;

идиотизм благополучия

неописуем, как кисель.

* * *

Мы спорим, низвергаем и бунтуем

в запале сокрушенья и борения,

а после остываем и бинтуем

ожоги от душевного горения.

* * *

Доволен я житьем-бытьем,

покоем счастлив эфемерным,

и все вокруг идет путем,

хотя, по-моему, неверным.

* * *

Кто отрешен и отчужден

от суеты с ее кипением,

зато сполна вознагражден

живой души негромким пением.

* * *

Давно уже домашен мой ночлег,

лучусь, покуда тлеет уголек,

и часто, недалекий человек,

от истины бываю недалек.

* * *

Сонливый облик обормота

предъявит Божьему суду

моя высокая дремота,

надменно чуждая труду.

* * *

В одинокую дудочку дуя,

слаб душою и выпить непрочь,

ни от Бога подачек не жду я,

ни Ему я не в силах помочь.

* * *

Моя уже хроническая праздность,

владычица души моей и тела,

корнями утекает в безобразность

того, что сотворяют люди дела.

* * *

Излишних сведений кирпич

меня не тянет в каждый спор,

но жажда истину постичь

меня сусанит до сих пор.

* * *

Чтобы глубоким мыслителем

слыть у наивных людей,

быть надо краном-смесителем

нескольких крайних идей.

* * *

Я стал отшельник,

быт мой чист

и дышит воздухом интимности,

и жалко мне врагов моих,

беднягам хочется взаимности.

* * *

Век живу я

то в конфузе, то в контузии —

от азарта, от надежды, от иллюзии;

чуть очухиваюсь —

верен, как и прежде,

я иллюзии, азарту и надежде.

* * *

Проснувшись

в неосознанной тревоге,

я воду пью, рассеянно курю,

и вовсе я не думаю о Боге,

но с кем-то безусловно говорю.

* * *

Был я слеп,

опрометчив, решителен,

скор и падок на дело и слово;

стыд за прошлое мне утешителен

и для глупостей новых основа.

* * *

Я давно уже заметил, насколько

человек умом и духом непрочен,

полагаться на себя можно только,

да и то, если признаться, не очень.

* * *

Из лени, безделья и праздности,

где корни порока гнездятся,

рождаются разные разности,

а в частности – песни родятся.

* * *

Нигде, по сути, не был я изгой,

поскольку был не лучше и не хуже,

а то, что я существенно другой,

узналось изнутри, а не снаружи.

* * *

Человек, обретающий зрелость,

знака свыше не ждет и не просит;

только личной анархии смелость

в Божий хаос порядок привносит.

* * *

Жду я мыслей,

как мух ожидает паук, —

так они бы мне в дело сгодились!

А вчера две глубоких

явились мне вдруг —

очевидно, они заблудились.

* * *

Сухой букет желаний —

вот утрата

из частых по житейскому течению.

Я столького всего хотел когда-то!

А ныне – очень рад неполучению.

* * *

Я не лучшие,

а все потратил годы

на блаженное бездельное томление,

был послушен я велению природы,

ибо лень моя – природное явление.

* * *

Творец упрямо гнет эксперимент,

весь мир деля на лагерь и бардак,

и бедствует в борделе импотент,

а в лагере блаженствует мудак.

* * *

Я книжный червь и пьяный враль,

а в мире празднуют верховность

широкоплечая мораль

и мускулистая духовность.

* * *

Мне как-то понять повезло,

и в памяти ныне витает,

что деньги тем большее зло,

чем больше нам их не хватает.

* * *

На то, что вышел из тюрьмы,

на то, что пью не по годам, —

у Бога я беру взаймы,

и оба знаем, что отдам.

* * *

В ночи на жизнь мою покой

ложится облачным пластом,

он изумительно такой,

каков, быть может, в мире том.

* * *

Лижут вялые волны былого

зыбкий берег сегодняшних лет,

с хилой злобностью снова и снова

люто плещут в лицо и вослед.

* * *

Все пока со мной благополучно,

профилю не стыдно за анфас,

мне с самим собой бывает скучно,

только если спит один из нас.

* * *

А люблю я сильнее всего,

хоть забава моя не проста, —

пощипать мудреца за его

уязвимые спору места.

* * *

Ни тучки нет на небе чистом,

а мне видна она вполне,

поскольку светлым пессимистом

я воспитал себя во мне.

* * *

На днях печалясь, невзначай

нашел я смуты разрешение:

я матом выругал печаль,

и ощутилось облегчение.

* * *

На будущие беды мне плевать,

предвидеть неизбежное – обидно,

заранее беду переживать —

и глупо, и весьма недальновидно.

* * *

Насмешливость лелея и храня,

я в жизни стал ей пользоваться реже:

ирония – прекрасная броня,

но хуже проникает воздух свежий.

* * *

Тертые, бывалые, крученые,

много повидавшие на свете,

сделались мы крупные ученые

в том, что знают с детства наши дети.

* * *

Процессом странствия влеком,

я в путешествие обычно

весь погружаюсь целиком,

а что я вижу – безразлично.

* * *

Люди нынче жаждут потреблять,

каждый занят миской и лоханкой,

смотрится на фоне этом блядь —

чистой древнегреческой вакханкой.

* * *

Мне снился сон: бегу в толпе я,

а позади – разлив огней,

там распростертая Помпея,

и жизнь моя осталась в ней.

* * *

А если все заведомо в судьбе

расписано, играется с листа,

и мы – всего лишь гайки на резьбе,

то лень моя разумна и чиста.

* * *

Не мы плетем событий нить,

об этом знал и древний стоик,

а то, что можно объяснить, —

уже усилия не стоит.

* * *

Прислушавшись

к оттенкам и нюансам,

улавливаешь Божью справедливость:

мы часто терпим горести авансом

за будущую алчную блудливость.

* * *

Неужели где-то в небе

с равнодушной гениальностью

сочиняется та небыль,

что становится реальностью?

* * *

Я мыслю без надрыва и труда,

немалого достиг я в этом деле,

поскольку, если целишь в никуда,

никак не промахнешься мимо цели.

* * *

Давно и в разном разуверясь,

но, веря в Божью широту,

еще сыскать надеюсь ересь,

в которой веру обрету.

* * *

По воздуху, по суше и воде

добрался я уже до многих стран,

еще не обнаружил я нигде

лекарство от душевных наших ран.

* * *

И все течет на самом деле

по справедливости сейчас:

мы в Бога верим еле-еле,

а Бог – совсем не верит в нас.

* * *

В судьбе

бывают мертвые сезоны —

застой и тишина, тоска и муть,

и рвемся мы тогда, как вор из зоны,

а нам давалось время отдохнуть.

* * *

Тоска, по сути, неуместна,

однако, скрыться не пытаясь,

она растет в душе, как тесто,

дрожжами радости питаясь.

* * *

Мне дней земных мила текучка,

а рай – совсем не интересен:

там целомудренниц толкучка

и не поют печальных песен.

* * *

В шарме внешнем нету нужности

одинокому ежу,

красоту моей наружности

я внутри себя держу.

* * *

Нет, я на время не в обиде,

что источилась жизни ось,

я даже рад, что все предвидел,

но горько мне, что все сбылось.

* * *

Мой дух неярок и негромок,

но прячет каплю смысла зрелого

самодостаточный обломок

несуществующего целого.

* * *

Напрасно мы то стонем бурно,

то глянем в небо и вздохнем.

Бог создал мир весьма халтурно

и со стыда забыл о нем.

* * *

С наслаждением спать я ложусь,

от уюта постели счастливый,

потому что во сне не стыжусь,

что такой уродился ленивый.

* * *

Тому, кто себя не щадит

и стоек в сей гибельной странности,

фортуной дается кредит

заметной душевной сохранности.

* * *

На нас, мечтательных и хилых,

не ловит кайфа Божий глаз,

а мы никак понять не в силах,

что Он в упор не видит нас.

* * *

Сегодня спросили: а что бы

ты сделал от имени Бога?

Я в мире боюсь только злобы,

и я б ее снизил намного.

* * *

Былое нас так тешит не напрасно,

фальшиво это мутное кино,

но прошлое тем более прекрасно,

чем более расплывчато оно.

* * *

Для жизни полезно явление

неясной печали тупой,

то смутное духа томление,

которое тянет в запой.

* * *

В какие упоительные дали

стремились мы, томлением пылая!

А к возрасту, когда их повидали,

увяла впечатлительность былая.

* * *

Выделывая па и пируэты,

немало начудил я интересного,

земные я не чту авторитеты,

но радуюсь молчанию небесного.

* * *

Мне сладок перечень подсудный

душегубительных пороков,

а грех уныния паскудный —

дурь от нехватки сил и соков.

* * *

Душа моя заметно опустела

и к жизни потеряла интерес —

похоже, оставлять собралась тело

и ей уже земной не нужен вес.

* * *

Всегда на самочувствие весеннее,

когда залито все теплом и светом,

туманное влияет опасение,

что все же будет осень вслед за летом.

* * *

По существу событий личных

в любых оказываясь точках,

душа болит в местах различных

и даже – в печени и почках.

* * *

Тише теперь мы гуляем и пляшем,

реже в судьбе виражи,

даже иллюзии в возрасте нашем —

призрачны, как миражи.

* * *

В тесное чистилище пустив

грешников заядлых и крутых,

селят их на муки в коллектив

ангелов, монахов и святых.

* * *

Творец жесток,

мы зря воображаем,

что благостна земная наша тьма,

мы многое легко переживаем,

но после – выживаем из ума.

* * *

Не просто ради интереса

я глаз держу настороже:

святой, пожавший руку беса, —

святой сомнительный уже.

* * *

Затем на небо нету моста,

чтоб мог надеяться простак,

что там совсем не все так просто,

а просто все совсем не так.

* * *

Я в молодости жить себе помог

и ясно это вижу с расстояния:

я понял, ощутив, как одинок,

пожизненность такого состояния.

* * *

Весьма порой мешает мне уснуть

волнующая, как ни поверни,

открывшаяся мне внезапно суть

какой-нибудь немыслимой херни.

* * *

В душе моей многое стерто,

а скепсис – остатки загваздал;

я верю и в Бога, и в черта,

но в черта – сильнее гораздо.

* * *

Многих бед моих источник —

наплевавший на мораль

мой язык – болтун и склочник,

обаяшка, змей и враль.

* * *

Душа, когда она уже в полете

и вся уже вперед обращена,

вдруг чувствует тоску по бренной плоти

и болью ностальгии смущена.

* * *

Творцу живется вряд ли интересно,

от нас Ему то муторно, то дурно;

а боги древних греков, как известно, —

те трахались и сами очень бурно.

* * *

Творец отвел глаза напрасно,

когда мы падали во тьму;

что Бога нет, сегодня ясно

и нам не меньше, чем Ему.

* * *

Подрезая на корню

жажду веры острую,

порют мутную херню

все Его апостолы.

* * *

Уже не глупость, а кретинство —

любое пылкое учение

про гармоничное единство

и лучезарное сплочение.

* * *

Я слухом не ловлю,

не вижу взглядом,

но что-то существует с нами рядом,

невнятицу мне в душу говоря

словами из иного словаря.

* * *

Время льется то жидко, то густо,

то по горло, то ниже колен,

а когда оно полностью пусто —

наступает пора перемен.

* * *

На вопрос мой даруя ответ,

песня чья-то звучит надо мной,

и опять проливается свет

на изгаженный век наш чумной.

* * *

Несчетных звезд у Бога россыпи

и тьма кружащихся планет,

и для двуногой мелкой особи

душевных сил у Бога нет.

* * *

Тоска моя не легче, но ясней:

в душе иссяк терпения запас,

трехмерность бытия обрыдла ей,

и боль ее окутывает нас.

* * *

Теперь, когда я крепко стар,

от мира стенкой отгорожен,

мне Божий глас народа стал

докучлив и пустопорожен.

* * *

Слушая полемик жаркий бред,

я люблю накал предубеждения,

ибо чем туманнее предмет,

тем категоричнее суждения.

* * *

Повсюду нынче злобой

пахнет скверно,

у Бога созревает новый план,

Его ведь консультируют, наверно,

Аттила, Чингисхан и Тамерлан.

* * *

Заглядывая в канувшее прошлое,

я радуюсь ему издалека:

уже оно красивое, киношное,

и даже театральное слегка.

* * *

Нет, я не зябко и не скудно

жил без единого кумира,

но без него ужасно трудно

во мгле безжалостного мира.

* * *

Мечта – весьма двусмысленный росток,

и Бог, хотя сочувствует мечтам,

скорее милосерден, чем жесток,

давая расцвести не всем цветам.

* * *

Я у философа Декарта

прочел и помню с той поры,

что, если прет худая карта,

разумней выйти из игры.

* * *

Наш каждый возраст – как гостиница:

мы в разных думаем о разном,

и только легкость оскотиниться

живет везде живым соблазном.

* * *

Все слухи, сплетни, клевета