Эльрик де Фокс - Пыль небес

Жуть какая.

А Казимир, тот творил нечто запредельное. Он плясал по залу с бичами, как гимнастка с лентами, под непрерывный свист стальных осколков. Отбивал раскаленную сталь, закручивал энергетические хвосты так, что те, причудливо извиваясь, доставали раиминов сквозь пробоины, проделанные Шагратом.

Такие удары не убивали, но ранили, и ранили порой серьезно.

– Хрена ли он подался в пилоты? – спросил Тир в пространство.

– Не понимаешь? – ответило пространство голосом Падре. – Быть во всем лучше тебя, Суслик. Во всем. Как иначе он сможет тебя защищать?

– Вперед, – сказал Тир, – зал нужно очистить.

Оставив мага, они вновь взялись за винтовки.

– Здесь, в полу, – прогнусил Шаграт, сквозь закрывающую лицо мокрую тряпку.

В очищенном зале было дымно, воняло горелым мясом и почти нечем было дышать.

В полу, в узоре облицовочной плитки скрывалась дверь сейфа. А за дверью, если верить Шаграту и если верить «языку», хранился один из символов стихий. Символ веры. Вот так. Что там говорили о том, что для раиминов не существует веры, а есть только знание?

– Чужая святыня, – объяснил пленник. – Суеверия. Бред. Но питаемая верой миллионов, любая дрянь становится источником силы.

– Открой сейф, – велел Тир.

– Я не могу. – Раимин искренне сожалел об этом. – Только у Мудрейших есть ключи от этой двери.

– Суслик, – сказал Шаграт, – ты демон или портач позорный? Давай вскрой сам. Одну ножку выбить – вся табуретка упадет. Заберем этот ихний символ, остальные стихии сами развяжутся.

– Серьезно?

– Ну ты зашибись спросил! – Шаграт аж обиделся. – Буду я тебе врать, что ли?

Вопрос однозначно не требовал честного ответа.

Мозаика на полу была красиво и богато выполненным планом «бункера» и походила на детский рисунок, изображающий солнце. Восемь коридоров-лучей, заканчивающихся в общем кольцевом коридоре, из которого восемь гигантских дверей вели в центральный зал. Настоящей, из всех восьми, была только одна, остальные просто украшали глухую стену. Второй кольцевой коридор опоясывал зал на уровне галереи, и все восемь входов на галерею были настоящими. Радиальные коридоры были трехэтажными. Второй этаж начинался лестницей, а заканчивался тупиком – стеной вот этого самого зала.

Система запутанная, но для магов она имела смысл. Здесь все имело смысл, даже отделка на стенах: разные породы камня, драгоценные металлы, узоры мозаик – все было не просто так. Весь «бункер» целиком сам себе был и генератором энергии, и трансформатором, и ретранслятором.

Неужели все это выйдет из строя, если вынести за пределы «бункера» одну-единственную намоленную икону или что там спрятано в сейфе? Даже как-то обидно. Сложные системы всегда нестабильны, но хотя бы защитить-то свое гнездо раимины могли как-нибудь понадежнее?

– Мал, Риттер, и ты, Казимир, пройдитесь с этим. – Тир кивнул на мага. – Пусть покажет вам, где… черт. Ученики, говоришь? А лет им сколько?

– От двенадцати до шестнадцати, – ответил пленник.

– Отбой, – скомандовал Тир. – Мал, Падре, охраняйте коридор. Казимир и Риттер – присматривайте, чтобы сверху снова не набежали. Шаграт, давай займемся сейфом.

Он не собирался оставлять здесь никого живым. Дети или нет – без разницы. Убивать всех, значит, убивать всех. Но доверять такое убийство кому-то, кроме него самого или Шаграта, нельзя. Не сделают ведь, а наврут, что сделали. Или вообще откажутся выполнять приказ. И так плохо и этак негодно.

Поэтому он начал разбираться с замками, сначала с магическим – тут прошло быстро и без осложнений. Потом – с механическим, здесь пришлось потратить время и подключить все свое обаяние. Потом сейф наконец открылся.

В сейфе был ларец. Деревянный, ароматный, изузоренный и в красивых накладках. Запертый. Тир, начиная терять терпение, просто ударил по крышке прикладом «Перкунаса».

Ларец раскололся.

– «Ларчик просто открывался», – сердито процитировал Тир и выругался, увидев в деревянных обломках, как в ореховой скорлупе, нечто завернутое в зеленую пелену.

Он уже начал подозревать, что раиминская «чужая святыня» окажется чем-то вроде подарка с сюрпризом, где в сотне слоев упаковки не обнаруживается в итоге ничего.

Но под зеленым шелком, который Тир содрал одним рывком, обнаружилась книга. И эта книга закричала так, что кусок галереи пошел трещинами и рухнул, угробив красивую мозаику на еще не изгаженном куске пола.

Обложку и руки Тира по локоть залило кровью, и он брезгливо отбросил книгу. А она продолжала кричать. В алой жидкой пленке одно за другим стали проступать лица. Знакомые лица… все до одного. Он знал их. Этих людей. Он убил их. Голос книги сверлил мозг, выкрикивая имена. Имена, имена, имена. Бесконечный список…

Нет, не бесконечный. Около трехсот человек.

Тир помнил каждого.

Но перечислить всех книга не успела. Шаграт схватил ее, бросил в руки вбежавшему в зал Риттеру. Голос смолк.

– Ну ты… Суслик, – сказал Шаграт с восхищением, – ни хрена себе, на тебе кровищи! На мне и то меньше.

– Книга называет только имена невинных жертв, – подал голос раимин, – только тех, кто погиб ни за что.

– Спасибо за уточнение, – сказал Тир.

И свернул раимину шею.

Он терпеть не мог неуместные комментарии.

Наступившая тишина не давила, она была естественной. Всем здесь – Стае, Казимиру, даже Шаграту, нужно было время, чтобы осознать.

– Ты был в аду, – сказал Риттер, – и вышел оттуда по воле Господа. Значит, заплатил за все, что сделал.

– А почему тогда… – Мал взглядом указал на книгу, – кровь? И почему орет так громко?

– Так она же мусульманская. – Риттер продемонстрировал обложку, на которой уже не было и следа крови, зато была надпись на измитском. – В мусульманском аду Суслик не был. Он в нашем был, в правильном.

– На мне больше крови, – мрачно заметил Казимир.

– Вот и не трогай книжку. – Риттер подобрал с пола зеленый платок. – Эрику отдадим. Святыня все-таки, хоть и чужая. Эрик язычник, пусть сам решает, что с ней делать.

– Дурак ты, Цыпа, – сказал Шаграт, – нашел чем гордиться.

– Возвращайтесь к машинам. – Тир начал уставать от нелепости ситуации. – Шаграт, пойдем, мы тут еще не закончили.

Никто не идеален. Даже демоны. Рационализм и идеальность – это разные вещи. Тир изменил настройки защиты от телепортаций, знал, что никто не сможет телепортироваться в «бункер», и не подумал о том, что раимины могут попасть сюда тем же путем, каким проникла Стая. Из-под воды.

Он запер за собой подводную дверь, заклинил замок, но любую дверь можно сломать.

Так и случилось. Троих пилотов Стаи и Казимира у болидов встретила засада. А Тир с Шагратом были слишком далеко и даже звуков стрельбы не услышали. Они быстро, но методично, никого не упустив, убивали всех, кто еще оставался в «бункере». Это заняло время. Немного – чуть больше получаса. К этому времени Казимир и Стая уничтожили засаду и отбили еще одно нападение. И к этому времени Риттер уже получил ранение в живот.

ГЛАВА 11

Эта темная власть, эта тайная власть —

Лишь не видевший Вас мог назвать это «грязь»!

Габриэль

– Аорта не задета… – Тир сидел на камнях рядом с Риттером, положив руку ему на лоб. – Печень… порядок…

Казимир смотрел на него, смотрел на остальную Стаю. И думал с вернувшимся раздражением, что эти идиоты, кажется, воображают, будто Тир – маг. А он не маг, он демон. Демоны не лечат, они умеют только убивать.

Тир открыл глаза:

– Попадание в правое подреберье, разрыв желчного пузыря, разрыв поперечно-ободочной кишки в районе угла, разрыв тонкой кишки. Без повреждения больших брыжеечных сосудов. Паренхиматозного кровотечения нет. Еще может выжить… – Он опустил голову и безнадежно спросил: – Хоть кто-нибудь из вас понял, что я сказал?

Они промолчали. Все.

Тир встал, подошел к воде и смыл с рук кровь. Казимир только теперь заметил, что багровое пятно на полу под Риттером перестало увеличиваться в размерах. Вроде бы в человеке должно быть больше крови? Или она остановилась? Свернулась? Кровь же сворачивается рано или поздно.

Взяв Блудницу за таран, Тир перевернул ее брюхом вверх и подвел к лежащему Риттеру.

– Мал, Падре, кладите его сюда, – велел он, – на фюзеляж. И аккуратно транспортируйте. Шаграт, покажи им ту комнату, где людей убивали. Стол обработайте лучами. Внутрь не входите. В жилых помещениях найдите чистую простыню. И еще… там дети. Мертвые. Все претензии по этому поводу – когда мы отсюда выберемся. Не раньше.

Казимир шагнул вперед, хотел встать между Тиром и остальными. Просто на всякий случай. Но Тир обернулся, посмотрел снизу вверх, серьезно и задумчиво:

– Сейчас все зависит от тебя. Если ты не сделаешь то, что мне нужно, Риттер умрет.

Казимиру наплевать было на Риттера. Но он понял то, что не было сказано вслух: когда Риттер умрет, Тира обвинят в том, что он не смог его спасти.

Люди всегда винят в своих бедах тех, кто хоть чуть-чуть лучше, чем они. Это правило без исключений.

– Что я должен делать? – спросил он спокойно, надеясь этим спокойствием подбодрить и Тира.

– Отправляйся на ближайшее летное поле и приведи сюда шлиссдарк. Найми, угони, делай что хочешь, главное, чтобы через три часа ты был здесь, снаружи за скалами прямо над входом в «бункер». Найдешь или показать на карте?

Через три часа? Но полтора часа занял бы путь только в одну сторону…

– Час десять минут, – сказал Тир. – С максимальной скоростью. На пяти тысячах есть воздушное течение, удержись в нем, и тебя донесет до Кунгейже. Обратно лети ниже. Давай, Казимир, кроме тебя, некому.

– Через три часа вернусь. – Светлый князь Мелецкий улыбнулся и слегка сжал плечо Тира. – Вы тут без меня не встревайте в неприятности.

– Мы постараемся.

Раимины практиковали человеческие жертвоприношения. Они не верили в богов, но умели договариваться с демонами, а демоны любят чужую боль и чужие жизни. В «бункере» никаких жертв не приносили – это было бы оскорблением для правящих здесь стихийных духов, – но в учебной части Тир с Шагратом обнаружили операционную.

Прежде чем приносить жертву, нужно научиться правильно ее разделывать, вот будущие маги и учились.

Правда, Тир сомневался, что в операционной поддерживается необходимая стерильность. Чем удобно убийство: ты можешь не беспокоиться о состоянии клиента по окончании операции, а клиент может не беспокоиться об инфекции. Но, по крайней мере, там были стол и освещение. И хорошо простреливающийся коридор, и дверь, которую можно защищать. А еще там было место, чтобы разместить болиды. И горе тем раиминам, которые попытаются подстеречь Стаю, когда Стая будет уходить.

Прежде чем покинуть пещеру, Тир сделал то, что должен был сделать сразу, когда они еще только шли сюда под водой. Он отключил систему опознавания у ловушек и сигнализации. Теперь они сработают сразу, как только в тоннеле окажется живое существо. Любое. Не зная возможностей раиминов, Тир опасался даже улиток и мальков.

Раньше, конечно, надо было бояться. Но ругать себя он решил потом. Сразу за все ошибки, какие сделаны и какие еще предстоит сделать.

– Суслик, – Падре встретил его на подходах к операционной, – ты умеешь?.. Я хочу сказать, ты уверен, что… Понимаешь, демоны не могут лечить.

– Только убивать, – сказал Тир. – Я знаю.

Он вошел в комнату, зажег все светильники, внимательно осмотрел высокий каменный стол с кровостоками и красивой резьбой, которая, естественно, как все здесь, имела какой-то смысл.

Падре стоял в дверях. Молча.

– Я хирург. – Тир снял бронежилет, бросил его под ноги Падре. – Я такой хирург, какого на этой гребаной планетке никогда не было. И молитесь своим богам, чтоб другого такого здесь не появилось.

Он набросил на стол простыню.

– Блудницу сюда. Сами близко не подходите.

Машина плавно влетела в комнату. Тир ножом срезал с Риттера одежду и переложил его на стол. Тяжести он даже не почувствовал. Это было плохо. Это значит, он бесконтрольно тратит силы, которые понадобятся во время операции. Вся боль, отнятая у Риттера, должна вернуться обратно, расходовать ее нельзя.

Быстро изучив содержимое расставленных вдоль стен шкафов, он убедился, что здесь есть все необходимое для операции, включая зонды, катетеры и пропитанные физраствором салфетки. У него с собой тоже было все, что нужно. Но в данном случае лучше перестраховаться. Все есть, значит, все хорошо.

Да уж, куда лучше. Полостная операция в условиях то ли Средневековья, то ли, наоборот, научно-технического рывка в неизвестность.

– Шаграт, – позвал Тир, – иди сюда. Будешь ассистировать.

Начало было такое же, как перед Ритуалом. Удалить содержимое желудка. Поставить катетер с мочеприемником.

Проводить интубацию Тир не стал. Незачем.

Ревизию брюшной полости тоже можно было не проводить: он и так знал, где места ранения, как проходит раневой канал, знал, что не задеты ни сосуды почек, ни мочеточник.

Тир начал вскрытие. Краем глаза посматривал на Шаграта: вдруг тот соберется навернуться в обморок. Шаграт в обморок не собирался, наблюдая за ходом операции с нескрываемым интересом. Только облизывался иногда.

Предположив, что орки, считающие человечину лакомством, не брезгуют не только сырым, но и живым мясом, Тир подумал, что, может, ему стоило бы выбрать другого ассистента? Нет, не стоило. Малу наверняка стало бы плохо, а Падре – Падре ему не доверял.

По сравнению с обычными медиками он был в выигрышном положении. Хирург и анестезиолог в одном лице, он мог полностью контролировать состояние пациента, мог, при необходимости, заставить сердце биться, а легкие – дышать. Хватило бы боли, а боли было предостаточно, и хорошо, что Риттер ее не чувствовал. Ее чувствовал Тир. Но разве это была боль? Так, легкое недомогание, даже говорить не о чем.

Это было так знакомо. Это было прекрасно – резать живую плоть, вскрывать слой за слоем, наслаждаться болью и ощущением того, как расходятся под лезвием ткани. Тир резал сейчас себя, он был Риттером, он лежал на столе, живой, беспомощный, отданный во власть палача, обреченный на долгие, долгие часы непреходящей боли.

И поддаваться этому было нельзя. Стань он своей жертвой… пациентом, Суслик, скотина, выучи это слово, запомни раз и навсегда! Стань он Риттером, и он запытает сам себя до смерти, до страшной, мучительной смерти.

До экстаза убийства.

Просто не сможет остановиться.

– Говори со мной, Шаграт, – велел он. – Называй по имени, говори все время, ясно?

Орк посмотрел на него. И уронил зеркало.

– Риттер?!

Тир выругался. Сам он пока что был в состоянии различить, где он, а где жертв…

Он выругался снова.

– Я понял. – Шаграт закивал. – Суслик, я все понял. Говорить с тобой. Это ты. Ты не Риттер. Ты – Суслик. Ты мне рассказывай, что ты делаешь. Легче будет.

– Главное, сам не молчи. Салфетки давай!

Тир изолировал места ранений.

Удалить поврежденный желчный пузырь… Спи, Риттер, спи. Дыши. Пока все в порядке…

Шаграт трепался не переставая. О чем – бог весть. Тир не слушал, но слышал свое имя. Прозвище… неважно. Слово, которое здесь было связано с ним, которое он сам связывал с собой.

Промыть подпеченочное пространство. И еще раз. И еще… Сколько же все-таки в людях грязи. Такое впечатление, что они целиком состоят из грязи. Поврежденные органы перестают использоваться по назначению, становятся бесполезными. А все бесполезное, все бессмысленное – грязь. Грязи не должно быть.

За шлиссдарком можно было отправить кого-нибудь из Стаи. Казимир пригодился бы здесь, а пилоты – там. Во-первых, потому что быстрее управятся. Во-вторых, потому что Казимир, будь он здесь, смог бы эффективней отразить возможную атаку.

Но Тир не хотел, чтобы Казимир видел Риттера – видел кого угодно из Стаи – в таком состоянии. В такой грязи.

Порванные кишки, обернутые салфетками. Что там было, чему ты учился, Суслик? Помнишь? Конечно, помнишь. При огнестрельном ранении возникают зоны вторичного некроза. Участок кишки необходимо иссечь с запасом до и после такой зоны и наложить межкишечный анастомоз.

Сколько лет назад это было? А сколько тебе сейчас? Двадцать восемь? Значит, прошло одиннадцать лет. А десять лет назад ты купил болид. Резать научился раньше, чем летать, да, пилот?

Ну да. А убивать научился еще раньше.

Теперь убрать всю натекшую кровь. Промыть брюшную полость.

Колостома, декомпрессионный зонд, дренажи… да, Риттер, да, маги лечат не так, но где взять мага – их тут всех убили. Ладно, если Казимир не подведет, уже послезавтра ты будешь в госпитале.

Считаем салфетки. Все сошлось. Отлично. Теперь зашиваем.

А обеспечить условия, близкие к реанимационным – это легко. До тех пор, пока у Риттера есть чему болеть. До тех пор, пока Падре и Мал изводятся от переживаний. Все будет в порядке.

Все будет.

У раиминов, обороняющих «бункер», было оружие, стреляющее острыми осколками. У тех, кто сидел в засаде, кто ранил Риттера, оружие стреляло шариками, такими же, как в ШМГ. Тир посмотрел и ту и другую модель. Первая была чудовищно примитивна: шрапнельные кассеты заряжались в устройство с пистолетной рукоятью и на большой скорости выбрасывались наружу. На кого бог пошлет. Вторая модель была посложнее, но не намного. У нее был ствол, возможность прицелиться и два режима стрельбы: одиночными и длинной очередью. Очередь выплевывала половину обоймы – десять шариков. Точность почти никакая, зато убойность… Чего раиминам недоставало, так это фантазии и технической сметки. Они упирались в магию. Повезло, значит, что они вообразили, будто магия демонов не берет.

Организовать засаду на Стаю больше не пытались. На входе в тоннель с ловушками обнаружилось два трупа и ни одного живого раимина.

Когда болид Риттера, подталкиваемый сзади машиной Мала, вышел в лабиринт, красивый и сложный энергетический узор «бункера» поплыл, теряя четкость и яркость цветов. Шаграт не соврал. Стоило вынести книгу наружу, и вся система начала приходить в негодность.

Грязь…

Тир передернул плечами. Он любил убивать, но не любил ломать.

Он любил убивать. И он хотел этого. Сейчас, когда снова подержал в руках чужую жизнь, насладился чужой болью, вобрал в себя чужой ужас – он хотел повторить это. Пусть даже посмертный дар придется пропустить мимо, неважно, у него будет боль, у него будет страх, будет непередаваемое ощущение предсмертной, последней дрожи.

«Это бессмысленно, – сказал он себе. – Бессмысленно убивать, если не можешь забрать себе жизнь».

Ну и что?

Впервые в жизни он готов был поступиться здравым смыслом ради удовольствия. Он испугался. Но страх был… этот был тот страх, который приходит после того, как ты нарушишь запрет. А до нарушения, до преступления ты знаешь, что должен бояться, но не можешь себя убедить.

Вот он и – не мог.

Он хотел убивать. Просто так.

Их никто не ждал снаружи. Может быть, раимины решили, что раз на Место Силы напал демон, то он отправится обратно каким-нибудь своим, демоническим способом и уж наверняка не мимо сошедших с ума ловушек.

Хорошо, что не ждали. Потому что Риттер управлять болидом не мог, Тир не мог его надолго оставить, Мал нужен был в качестве второго сопровождающего, а Падре вдвоем с Шагратом, конечно, уничтожили бы какое-то количество врагов, но тех могло оказаться слишком много. Кто знает, сколько людей раимины готовы были положить, чтобы отомстить за разгромленный «бункер».

Высоту набирали медленно: Тир и Мал сжали болид Риттера бортами, Падре подлез снизу. Так и поднимались, аккуратно и не спеша, чтобы обойтись без малейшей тряски.

Шаграт описывал рядом круги, как сторожевая собака, вертел башкой, вертелся вместе с машиной, стараясь смотреть сразу во все стороны. Известное дело: у пилота должно быть восемь глаз, как у паука, и глаза должны быть с обзором на триста шестьдесят градусов – как у стрекозы. А те пилоты, которые таким зрительным аппаратом обделены, вынуждены крутиться, вертеться и ни на миг не терять бдительности.

Тир ухмыльнулся.

Обещанная Эриком защита создавала все новые и новые проблемы. Раимины мстят, не жалея ни сил, ни средств. Они получили еще два повода для мести: уничтожение Места Силы и убийство… Сколько их там было в общей сложности? Восемьдесят шесть внутри, еще десяток – в засаде у болидов и еще два десятка – вторая волна. С теми было просто: перебить на входе в пещеру, и все дела. Итого – сто шестнадцать человек, включая несовершеннолетних. Недурно сработано.

Жуткое это дело – «Перкунасы». Оружия, сравнимого с ними, в Саэти просто нет. Точнее, есть, но магическое. А демонов магия не берет. Зато «Перкунасы» демонов берут за милую душу. Только раимины об этом не знают.

Тир шлиссдарк за скалами почуял, а Шаграт – увидел. Метнулся к Стае, потом – обратно. Ну точно, как пес. Обрадовался, торопит остальных, аж приплясывает.

Шлиссдарк Казимир угнал. Угнал нагло, беспардонно, не приложив к этому почти никаких усилий. Он добрался до Кунгейже на бреющем, прижимаясь к земле, долетел до окраины летного поля. Посадил болид на самый ближний к нему шлиссдарк, дал по затылку вахтенному, выкинул его на землю и увел корабль.

Уже на побережье он обнаружил под капитанским мостиком еще двух членов экипажа.

Те мирно спали в тенечке, на взлет не отреагировали: не кто-нибудь взлетал-то – лейтенант геллетского гвардейского авиаполка, так что шлиссдарк даже не тряхнуло. Но что теперь делать с этой парочкой, Казимир не знал. На всякий случай, он связал пилотов, прикрутил к креслам в пассажирской зоне, как можно дальше друг от друга, и решил, что остальное – проблемы Тира.

А Тир, в свою очередь, полностью поглощенный состоянием Риттера, только рукой махнул:

– Да пусть их.

Пусть так пусть. Обижать пилотов никто не собирался, но и развязывать не стали.

ГЛАВА 12

Если я не дойду, если в пути пропаду…

Корней Чуковский

Набрав высоту, Казимир сориентировал шлиссдарк в нужном направлении. Застопорил тумблеры. И отдыхал. Отдыхала вся Стая.

Они славно поработали, они убили много людей, они чуть не потеряли одного из своих. А теперь отсыпались на разложенных креслах, пооборвав отгораживающие эти кресла плотные занавески. Пассажирам во время долгих перелетов нужна иллюзия уединения, а Стае нужен был обзор. Даже во сне.

Казимир не спал – следил за полетом. Тир не спал – присматривал за Риттером.

Солнце село, погасла алая кайма на западе, и теперь шлиссдарк летел в темноте, под звездами. В пустоте. На север. Домой.

Казимир тоже устал, но он был сильнее остальных и меньше нуждался в отдыхе. Через четыре часа его кто-нибудь сменит, тогда можно будет выспаться, а пока – надо терпеть. Следить за небом. Тир вон тоже не спит… хотя он почти никогда не спит. И не устает.

Мал проснулся, когда небо стало розоветь. Еще не утро – ночь, но наверху рассвет наступает раньше. А Казимиру уже и спать не хотелось. Он решил дождаться солнца. Оставил Мала на мостике, а сам пошел вниз, на палубу. Нужно было хоть немного размяться после восьми часов в капитанском кресле.

Падре дрых на боку, натянув на голову куртку.

Шаграт… тот, кажется, дремал вполглаза. Одно ухо прижато к подушке кресла, второе – направлено в сторону Тира.

Риттер неподвижно лежал на спине. Очень бледный. Тир сидел с ним рядом, рассеянно гладил по голове, перебирая пальцами короткие, русые пряди. Губы его шевелились, он явно что-то рассказывал.

Риттеру?

Похоже на то. Значит, тот не спит.

А Шаграт подслушивает, дерьмецо зеленое.

Казимир подошел к ним, развернул переднее кресло так, чтобы не сидеть спиной.

Тир слегка улыбнулся ему. В черных глазах отражалось восходящее солнце, а может, мерцали огоньки. Казимир давно не видел их, алых огней в расщелинах вертикальных зрачков, но однажды увидев – запомнил навсегда.

Что он рассказывает? Какие-то стихи, что ли? Казимир прислушался.

Точно. Стихи…

– …И встал Айболит, побежал Айболит. По полям, по лесам, по лугам он бежит, и одно только слово твердит Айболит: «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»

Былина? Поэма?

– Что такое Лимпопо? – поинтересовался Казимир.

– Место такое! – буркнул Шаграт. – Там детям каюк придет, если Айболит не успеет. Не мешай, Цыпа! Суслик, давай дальше, чего заткнулся?!

– Бред какой-то, – Казимир, может, и не стал бы мешать, но Шаграт выводил его из себя, – детям каюк… Вы сегодня этих детей убивали десятками.

– Так то мы, – Шаграт сел в кресле, – а то добрый доктор Айболит. Он всех лечит. Даже червяков.

Казимир посмотрел на Тира. Тот пожал плечами: мол, а я что?

– Червяки не болеют, – сказал Казимир.

– Да много ты знаешь?! – взвился Шаграт. – Сказано же: «Приходи к нему лечиться, кто хочешь. Хоть корова, хоть червяк». Да чтоб ты знал, Цыпа, доктор этот зайцу ноги пришил!.. Ты че приперся, вообще? Ты на вахте! Протри лупетки и иди за небом следи!

– Шаграт, – Тир поморщился, – не кричи, пожалуйста.

– А чего он? – Шаграт сбавил тон.

– Казимир задает вопросы. Имеет полное право. А вахту он сдал.

Падре заворочался в своем кресле. Ворочаться там было тесно, так что Падре сел и сонно спросил:

– Что за шум?

– Цыпа – гнусное рыло, – сообщил Шаграт. – Мух хлебалом ловит вместо вахты.

Казимир ударил орка ногой, приподнявшись на подлокотниках, вложив в удар всю свою массу и инерцию разворота кресла. Но в этот же момент Тир пнул его кресло в правый нижний угол, развернув в другую сторону. Казимир хлопнулся обратно, рванулся встать. Тир поймал его за плечо.

Пальцы его оказались неожиданно сильными. А хватка – болезненной. Бицепс словно попал в тиски. Как-то это было не очень правильно, потому что Казимир… всегда был уверен, что он гораздо сильнее и быстрее Тира.

– Тише, – попросил тот, отпуская его, – давай без драки. Шаграт, извинись.

Шаграт надулся, но извинился. И даже обошелся без Цыпы.

Падре сложил свое кресло и потребовал объяснений. В конце концов, Тир начал рассказывать свою сказку сначала. На середине истории, там, где к доктору Айболиту прилетели орлы и предложили подвезти до Африки, к слушателям присоединился Мал.

Мала, хоть он и вахтенный, обратно на мостик не погнали.

Сказка была дурацкая. Тир ее то ли выдумывал на ходу, то ли переводил на вальденский, оставляя без перевода только названия, взятые из земной географии, и животных, которых в Саэти просто не было. Тупая, детская сказочка, абсолютно бессмысленная.

Идиоты.

Казимир снова оказался выключен из компании. Потому что и сказка была ему неинтересна, и… как-то так получилось. Вроде все вместе сидят, но Стая сама по себе, а он – сам по себе. Все правильно, конечно, кто он и кто эти… один так вовсе животное. Быдло чует разницу между собой и знатью, тем более чует разницу между собой и потомком драконов.

Сказка закончилась, и сразу началось оживленное обсуждение. Тира одолели вопросами, и уже скоро тот, достав блокнот, с которым был неразлучен, начал рисовать там бегемотов, жирафов, носорогов и страусов. Невиданное зверье поразило и Мала и Падре, а уж Шаграта, с его детским восприятием, на какое-то время просто лишило дара речи. Особенное впечатление произвели жирафы.

Потом Стая заспорила, кто же такой этот доктор Айболит: ведун, шаман, святой или полубог, а Казимир тихо ругнулся и пошел спать.

По дороге он перестал сердиться, а, растянувшись в кресле, впал в легкую апатию. Вяло следил за небом и думал о том, что бы Стая делала без него ночью? Кто тут еще видит в темноте? Тир разве что. Так Тир занят. Ему от Риттера отвлекаться нельзя.

Он проснулся через несколько часов после полудня, когда солнце уже ползло к левому борту. Вахту нес Шаграт. Мал и Падре снова устроились возле Тира. Похоже, внимали очередной сказке.

Казимир пошел умываться, по пути остановился послушать. Матерь Божья! Все тот же доктор Айболит, только теперь в прозе, совершал очередные подвиги на ниве здравоохранения, сопровождаемый говорящей собакой, говорящей обезьяной и двухголовой лошадью.

Нет, Тир это точно сам придумывает, только у демона фантазия может быть настолько извращенной.

Казимир сменил Шаграта. Потом его, в свою очередь, сменил Мал. Светлый князь дал размяться случайно захваченным пилотам шлиссдарка, выяснил, что одного зовут Деррит, а второго Лато. Накормил обоих, связал и снова лег спать, потому что дорога впереди была долгой, а заняться – совершенно нечем. Желающих напасть на шлиссдарк, идущий без груза, зато с шестью боевыми болидами на палубе, так до сих пор и не нашлось.

…Ночью Казимир открыл глаза, выспавшийся уже настолько, что больше просто не лезло. Он огляделся, приподнявшись на локте. Падре сидел в своем кресле, смотрел на звезды. Мал похрапывал на полу – в кресле ему было неудобно и тесно. Тир по-прежнему не спал. И Шаграт… да, орк лежал, свернувшись в клубочек, поблескивал прищуренными глазами.

– Суслик, ты как? – разобрал Казимир на пределе слышимости.

– А что мне сделается? – равнодушно отозвался Тир.

– Что ему сделается? – эхом повторил Падре. – Через сутки дома будем.

– Ты зенки-то протри, – посоветовал Шаграт, – и посмотри, что от него осталось. Думаешь, он за здорово живешь Риттера с того света тащит?

– У него на том свете связи. Что ты предлагаешь? Чем мы-то можем помочь?