Тайна Иерихонской розы

— Лаурин Дьюхаут умерла?

— А мертвые всегда мертвы для тех, кто их знал? — шепотом спросила она.

Я поднялась.

— Если я решу уехать, миссис Беатрис, я буду обсуждать это только с мистером Джоном. А теперь извините меня, — и я быстро ушла.

В большой комнате я обнаружила миссис Марию. Она вязала. Я с радостью согласилась наполнить огромные серебряные вазы свежими розами. Я наслаждалась чистым воздухом, аккуратно срезая розы и восхищаясь их необыкновенной красотой, и потом с удовольствием расставила их по дому.

До полудня оставалось еще больше часа, так что я поднялась в свою комнату и прилегла. Я сунула руку под мягкую подушку, чтобы приподнять ее и почувствовала, как пальцы коснулись хрустящей бумажки. Я похолодела. Я вытащила ее, боясь на нее взглянуть. «УЕЗЖАЙТЕ ИЗ УАЙТ-ХОЛЛА НЕМЕДЛЕННО», — было написано на ней.

Я порвала записку на мелкие клочки и выбросила в мусорную корзину у двери. Я села на кровать. Может, не стоило ее рвать. Что, если бы я просто спустилась и показала ее всем? Конечно, они могли бы, да, наверное, и стали бы отрицать всякую причастность к ней или вообще сказали бы, что я ее сама написала. Сказать мистеру Джону? Если б только знать, что он сам ее не написал.

За ланчем я наблюдала за всеми внимательно в надежде, что кто-то из них выдаст себя чем-нибудь. Этого не случилось. Я знала, что кто-то из них написал эту записку только сегодня, однако все казались такими обычными, такими приятными, что казалось невозможным, что кто-то из них желал моей смерти. Эта мысль заставила меня похолодеть.

Разговор за столом в основном шел о планах на предстоящий прием, а мистер Эмиль и мистер Джон обсуждали продажу нескольких лошадей для скачек. Пити тихо сидел на своем стуле и выглядел, как всегда, утомленным; вскоре он попросился из-за стола.

В тот день я не стала устраивать урока. Вечером Пити позволил мне уложить себя спать, и мое плохое настроение чуть-чуть приподнялось. Уложив Пити, я присоединилась к семье в большой комнате, куда меня пригласила миссис Мария.

Она спросила, нет ли у меня каких-нибудь идей по поводу приема, и я вспомнила кое-что, что не так давно было в моде в Нью-Йорке. Миссис Марии это понравилось, и она попросила меня сделать чертеж.

— Думаю, вам не хватает такого рода вещей, мисс Гэби, — Коррин изогнула бровь. — Мне бы не хватало.

— Может быть, чуть-чуть, — призналась я. — Но если хорошее происходит слишком часто, оно приедается. Тогда мне больше нечем было заняться.

Она внимательно взглянула на меня.

— Оставалось только отправиться в Сан-Франциско, для смены обстановки? Конечно же, вам не приходило в голову, каким он окажется, а то бы вы не поехали, — она весело посмотрела на меня из-под ресниц. — Здесь, конечно, не подходящее место, чтобы найти жениха. Не то, чтобы здесь было мало мужчин, просто они здесь такие… нецивилизованные. Они все здесь или хулиганы, или мерзавцы.

— Но ведь я сюда приехала не для того, чтобы искать жениха, — сказала я. На ее лице отразилось недоверие, и я добавила: Господи, что же плохого в том, что я хочу оставаться свободной и делать то, что я хочу? Конечно, мне нужен дом и семья, но мне нравится быть независимой, так что я пока не хочу торопить события.

Миссис Беатрис с хлопком перевернула одну из своих карт.

— А потом вы вдруг обнаружите, мисс, что слишком долго ждали, и тогда пожалеете, что так себя вели. Поверьте мне, нет ничего хуже одиночества.

— Но, миссис Беатрис, у вас же есть дочь и Дьюхауты.

В ее глазах была видна та боль, которой не было слышно в голосе, она быстро опустила их на свои пальцы.

— Да, у меня всегда была Коррин.

Она оглядела комнату, и на ее лице было написано, как ей до смерти надоел Уайт-Холл и его обитатели. Она выглядела немного потерянной.

Коррин попыталась успокоить мать и, в конце концов, добилась того, чтобы та встала и ушла в свою комнату. При этом она попросила, чтобы я проводила ее. Эта просьба вызвала во мне крайнее изумление, в то время, как крайне раздосадовала Коррин.

В холле миссис Беатрис крепко схватила меня за руку своими крепкими пальцами.

— Мисс Стюарт, я надеюсь, вы примете во внимание то, о чем я вам говорила. Если вы так не сделаете, я не ручаюсь за последствия. Иногда случаются вещи, которые нельзя предотвратить. Советую вам подумать об этом. Не надо быть такой самоуверенной.

Мы дошли до ее двери, и она открыла ее.

— Я пытаюсь быть с вами честной, мисс Стюарт. Посмотрите же правде в глаза: вы нежеланный гость здесь.

Дверь захлопнулась перед моим носом. Я уже готова была спросить, не она ли писала все эти записки. Во всяком случае, мне не дали такой возможности.

Я вернулась в гостиную, размышляя над ее словами, не понимая, с чего бы ей питать такую ненависть ко мне. И я была рада, когда Коррин отвлекла меня.

— Это не с доктором Брауни я вас видела вчера вечером? — она присела ко мне на диван, ее голос звучал при этом удивленно и настороженно.

— Я случайно наткнулась на его домик. А потом он проводил меня. Я нашла его очень вежливым. И, кажется, он очень сочувствует Пити.

Ее бледные глаза насторожились.

— Вы ведь не стали рассказывать ему о состоянии Пити?

— Конечно, нет. Для этого мне нужно было согласие мистера Джона.

Она слегка расслабилась и натянуто улыбнулась.

— Извините. Я не хотела так на вас накидываться. Ведь если бы вы рассказали, грянула бы буря. Джон просто терпеть не может, когда мы касаемся этой темы.

К нам присоединилась миссис Мария, и я рассказала им, что хочу убедить мистера Джона показать Пити врачу.

— Хотя бы просто ради собственного спокойствия, — сказала я, наблюдая за их реакцией. — Он слишком плохо себя чувствовал или просто слишком устал и не мог встать сегодня утром, и я не думаю, что он притворялся.

— Тогда действуйте постепенно, дорогая, — посоветовала мне миссис Мария, — Мой сын не любит, когда ему говорят, какое решение принять, и он настроен против этой вашей затеи.

— Вы слишком много на себя берете, — это была Коррин. — В любом случае нет необходимости спешить. Я уверена, Пити не в смертельной опасности.

— Может быть, — я поднялась, — но мне придется сделать то, что, я считаю, будет правильным для Пити.

У двери я обернулась и сказала им, что отправляюсь прогуляться.

— Не задерживайтесь долго, это действительно опасно, — напомнила миссис Мария.

Я поднялась к себе за ярко-голубой шалью и вышла на улицу. Приятный прохладный ветерок трепал выбившиеся пряди моих волос, когда я подняла голову посмотреть на темно-синее небо. Оно было темным сегодня: светила луна, но звезд не было видно. Свежий воздух действовал успокаивающе. Я скрестила руки и с удовольствием начала прогулку. Не хотелось ни о чем думать, только наслаждаться природой.

Несмотря на отвращение, которое у меня вызывала трясина, мне очень захотелось, чисто из любопытства, взглянуть на нее самой. Согласно здравому смыслу надо было бы подождать до света, но, как обычно, нетерпение и любопытство сделали свое дело, и я направилась к трясине.

Войдя в лесок, я начала ступать осторожно, очень тяжело было идти из-за множества сломанных сучьев и густо растущих кустов. Я пошла по тропинке, которую мне показал Пити. Я почувствовала, что почти добралась до места. Резкий запах ударил мне в ноздри. Я сосредоточилась, осторожно нащупывая дорогу. Вдруг мне показалось, что сзади что-то зашуршало.

«Нервы. И ничего удивительного», — подумала я. Я замерла, прислушиваясь к звукам и подумывая вернуться в дом и подождать до завтра. Похоже, я и впрямь глупо поступила. Я огляделась: меня окружали темные тени — черные, зловещие.

Я шагнула назад, но было уже слишком поздно. Хрустнул сучок, и сильные руки схватили меня железной хваткой. Без труда они толкнули меня в отвратительно пахнущую массу. Это случилось так быстро и неожиданно; единственная мысль успела запечатлеться в моем мозгу, что теперь я там же, где и мать Пити.

ГЛАВА 6

Я почувствовала отвратительнейший запах, но страх тут же заглушил его. Я барахталась в вязкой массе, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь побороть панику, овладевавшую мной. Наконец я вздохнула и громко закричала. Тут же я заставила себя замолчать, испугавшись, что тот, кто толкнул меня, все еще здесь и хочет удостовериться в том, что я умерла. Я прислушалась и не услышала никаких признаков того, что он все еще здесь.

Птицы, спрятавшиеся в ветках деревьев, иногда создавали тихие шорохи, ветер выл в кронах деревьев, откликаясь внизу свистящим эхо; и черная масса вокруг начала издавать жадные звуки. Все это заставило меня закричать снова и снова. Я начала двигать руками, и добилась только того, что грязь попала мне в рот и мне пришлось отчаянно отплевываться.

Не могу припомнить следующих минут, помню только, что никогда не была так близка к истерике. Наконец, только потому, что я знала, что если я не возьму себя в руки, все будет потеряно, я прикусила губу, чтобы вернуть контроль над своими чувствами. Я была зажата, как в тисках. Слезы отчаяния выступили у меня на глазах: мне предстояло умереть здесь, совершенно одной, в этом ужасном месте. Я осмотрелась, едва различая тени в кромешной темноте, надеясь за что-нибудь схватиться.

Хвататься было не за что. Я старалась подавить чувство, что темная масса засасывала меня с намерением целиком поглотить. Мое платье! Скользкими руками я попыталась содрать с себя материал. Даже это оказалось невозможным: ткань намокла и плотно прилипла к телу.

Я почувствовала холод, погружаясь глубже, что вызвало во мне еще больший ужас. Мысль о том, что я буду погружаться все дальше, вернула мне силы. Я глубоко вздохнула и вырвалась почти совсем. Слезы лились по моим щекам, хотя я не чувствовала, что плачу.

Потом я, не соображая почти ничего, чисто инстинктивно легла на спину. Я вздрогнула, почувствовав, как мои волосы пропитываются влагой. Как будто в воде, я начала медленно двигаться. Очень медленно я высвободила ноги и начала двигать руками, едва держась на поверхности.

Мои руки двигались как деревянные палки, и продвигалась я очень медленно. Они уже буквально разрывались от напряжения, когда мои пальцы зацепились за что-то колючее. Я крепко схватилась за куст. Медленно и осторожно я перевернулась, впилась ногтями в землю и ползла, пока не выбралась целиком.

Я повалилась на твердую черную землю, дрожа от ужаса и напряжения. Наконец, немного овладев собой, чтобы снова двигаться, я села, не смотря туда, откуда только что выбралась. Я тупо посмотрела на свои черные руки. Цепляясь за землю, я что-то откопала. Я смотрела на это, все еще не в состоянии понять, что это, хотя бы проявить к нему интерес или просто бросить.

Мне удалось неуклюже встать, и, приподняв складки мокрого платья, я побежала домой.

Как только я вышла на открытое пространство, ветер превратил мое мокрое платье в лед, и я начала дрожать'. Я неуклюже побежала к дому, рыдая.

Должно быть, Клэппи увидела меня из окна на кухне; она выбежала мне навстречу и помогла войти. Потом меня усадили на стул, и кто-то влил в меня спиртное. Я покорно проглотила и почувствовала его живительное тепло. Потом попыталась встать, сопротивляясь удерживающим рукам. Я хотела побыть одна, лечь и закрыть глаза. Я встала и сделала шаг; на меня навалилась темнота.

— Теперь спокойно, дорогая, — ворвался в мою безмятежность голос миссис Марии.

Я конвульсивно дернулась.

— Мисс Гэби! — она трепала меня за руку. — Мисс Гэби, теперь вы в безопасности.

Я открыла глаза и увидела ее бледное обеспокоенное лицо. Мне хотелось рассказать ей, что случилось на самом деле, но у меня не хватило сил, чтобы говорить.

Вошла Коррин с тарелкой овощного бульона.

— Хорошо, что вы уже проснулись, — ее хриплый голос звучал взволнованно и напряженно. — Вы нас, однако, напугали. Как это могло случиться?

— Коррин, не следует сейчас об этом говорить.

— Да, конечно. Ну, это вам поможет.

Я позволила ей помочь мне с бульоном, и он действительно возымел действие. Я почувствовала себя по-человечески. Через несколько минут я снова легла, закрыла глаза и сказала, что хотела бы поспать.

— Конечно, дорогая. Это было бы для вас сейчас лучше всего, — миссис Мария накрыла меня одеялом. — Если вам что-нибудь понадобится — просто потяните за этот шнурок, и Полли придет.

Как только они ушли и прикрыли за собой дверь, я открыла глаза. Не хотелось ни есть, ни спать — я могла только думать о том, что произошло.

Меня толкнули!

От этих слов у меня мурашки побежали по коже. Я тихо вскрикнула. Хватит! Я сжала пальцами виски, стараясь спокойно мыслить — я не могла позволить себе окончательно расклеиться. Я успокоилась и лежала, часто неглубоко дыша и прислушиваясь к тишине вокруг. В этом спокойствии я вдруг вспомнила, что принесла что-то с собой с этого ужасного места и мне надо было выяснить, что же это такое. Я быстро поднялась, зажгла свечу и почти сразу же обнаружила предмет моего внимания в мусорной корзине.

Очистить его было ужасно тяжело, но я была настроена решительно, и, в конце концов, мое усердие было вознаграждено. Я увидела старую потрепанную рыжевато-коричневую сумочку со сломанной ручкой. Внутри было два клочка бумаги. Я развернула один из них и бегло его просмотрела до подписи — Лаурин. Выходит, это принадлежало Лаурин Дьюхаут! В волнении я внимательно прочитала его снова и немного разочаровалась — это было ничего не значащее письмо девушке по имени Сэралан, написанное где-то около восьми месяцев назад. Второе письмо вообще-то было не больше чем записка. На ней не было ни имени, ни подписи, и мной овладело странное чувство, когда я прочитала ее — как будто я вмешиваюсь не в свое дело. Наверное, оттого, что письмо было явно интимным: любовное послание от мужчины, который любит и любим.

Я снова села в постель, стараясь разобраться во всем этом. Какой-то мужчина написал это письмо Лаурин Дьюхаут и умолял ее уехать с ним из Сан-Франциско. Но когда она потеряла сумочку — в ту ночь, когда умерла? Я вздрогнула при воспоминании о месте, где я нашла ее, и, припоминая, что Пити сказал о матери. Было совершенно очевидно, что у кого-то существовали такие же планы и насчет меня.

Я сложила оба письма и сунула их в самый конец верхней полки моего столика, накрыв стопкой одежды. Сумочку я сунула в нижний ящик.

Интересно, знал ли мистер Джон о записке? Может, он застал с ней Лаурин и потерял контроль над собой? Когда я, наконец, заснула, мне снились фантастические сны, в которых учительница без лица стояла передо мной и свидетельствовала о том, что Лаурин Дьюхаут убил мистер Джон. Это был кошмарный сон, потому что я чувствовала, что он считает необходимым избавиться теперь и от меня.

Я проснулась со свежей головой, но все тело у меня болело. Я лежала без всякого желания двигаться, пока Полли не принесла поднос, от которого соблазнительно пахло яичницей с ветчиной и огромными булочками с маслом. Все это вернуло мне силы.

Пока Полли прибиралась в комнате, я, отбросив все церемонии, прямо спросила, что она знает о Лаурин Дьюхаут.

— О мисс Лаурин? — переспросила Полли, поднося руки к губам. — Я видела ее всего несколько раз, мисс, за неделю до ее смерти. Я не работала здесь, пока мама с папой не попали в пожар.

— Но ведь ты знаешь, как она умерла? Это было неожиданно, я знаю.

Ее обычная широкая улыбка совсем исчезла.

— Да, мисс. Но как — это кто как считает. Есть люди, которые говорят, что она наложила на себя руки, а некоторые говорят, что она случайно упала… в трясину.

— И все? — я подавила желание поторопить ее. Она глубоко вздохнула.

— Еще кое-кто говорит, что мистер Джон свою жену убил. Мисс, я вовсе не сплетница, клянусь, но говорят, что она изменяла мистеру Джону и он ее выследил. Все считают, даже миссис Мария, что мистер Джон очень буйствует, если разозлится. Я сама слышала, как она это сказала. Но она уверена, что он этого не делал.

— А ты как думаешь, Полли? Она беспокойно повернулась.

— Я об этом никогда не думала, мисс. Но как бы то ни было, мисс Лаурин это заслужила. Она была очень остра на язык.

— И много людей в округе думают, что мистер Джон виновен?

На ее лице отразилось негодование.

— Но он ничего не говорит. Он не упоминал имени мисс Лаурин с тех нор, как это все произошло.

— Полли, — спросила я спокойным голосом. — Ты не знаешь, есть ли у кого-нибудь причина хотеть, чтобы я уехала из Уайт-Холла?

— Вы, мисс? — она снова улыбнулась. — Мне кажется, вы здесь всем очень нравитесь. Даже Коррин — а она единственная была против в самом начале. У нее и мистера Эмиля нет детей, и она воспринимала Пити как родного.

— А миссис Беатрис? Полли растянула рот до ушей.

— К миссис Беатрис нужно просто привыкнуть. Увидите, она половину вещей говорит несерьезно. Это оттого, что они с Коррин не ладят. Думаю, миссис Беатрис не такой уж счастливый человек. Может, она просто хочет, чтобы все были такими же несчастливыми, как она.

— Нет, не думаю, что ей этого достаточно, — сказала я с неожиданной уверенностью.

Полли ушла, сказав, что Клэппи ждет ее на кухне.

Я медленно оделась — руки очень болели — и через полчаса спустилась вниз. Коррин как раз уходила. На ней было очень модное бордовое платье, и вместо одной розы Джерико она вплела в волосы две.

— Мисс Гэби! — она тепло мне улыбнулась. — Я рада, что вы так хорошо себя чувствуете, что решили спуститься. Я бы на вашем месте все еще дрожала.

Я сказала ей, что теперь чувствую себя гораздо лучше, что было правдой лишь наполовину. Я стояла у окна передней гостиной и смотрела, как она садится в коляску и уезжает.

Нужно было чем-то себя занять, и я отправилась на поиски Пити.

— Мисс… — из гостиной вышла Полли с розой на подносе. — Мистер Джон велел мне отнести это вам, — ее лицо светилось ожиданием.

Я взяла замечательный цветок, и у меня закружилась голова, когда я вдохнула его необыкновенный аромат. Полли немного разочаровало, что я никак не прокомментировала это событие. Я пробормотала «спасибо» и поднялась в свою комнату. И что со мной случилось? Может быть, это головокружение — результат вчерашнего напряжения? Глупо было так переживать только потому, что он послал мне розу.

Однако невозможно было это подавить. Даже, несмотря на то, что он, возможно, пытался убить меня.

Все мои попытки урезонить себя пропали даром: мое сердце продолжало бешено колотиться, когда я прикалывала розу к волосам. Подумав немного, я переколола ее к лифу платья. Вот так. Так было гораздо лучше. Я отправилась искать Пити: пора было начинать урок.

— Вы упали в трясину, правда? — спросил он взволнованно, болтая под партой ногами. — Но вы выбрались.

— Да, Пити. Я выбралась.

— Вы думали, что погибнете? Это было страшно? Правда, страшно?

— Да, это приходило мне в голову, — ответила я коротко. — А у тебя в голове сейчас должна быть только та задачка, которую я тебе задала, — сказала я, укоризненно глядя на него.

— Жаль, что моя мама не выбралась, как вы, — грустно сказал он, наклоняясь над тетрадкой.

Он сидел так несколько минут, ковыряя бумагу пальцем. Наконец я отложила тетрадку в сторону и взяла его тоненькие руки в свои, чувствуя, какие они были холодные в этот теплый день.

— Пити, мне очень жалко твою маму, но я знаю, что она ни за что бы не захотела, чтобы ее сынишка был таким грустным. Все мамы хотят, чтобы их дети были веселыми. Я уверена, что она захотела бы, чтобы я помогла тебе и научила вещам, которые тебе нужно знать, чтобы вырасти умным молодым человеком. Может, тебе стоит посильнее постараться?

— Да, мэм, — его глаза грустно блеснули. — Я действительно стараюсь. Только это иногда тяжело, потому что я устаю все время думать и думать.

— Тебе не кажется, что, может быть, тебе просто нужно побольше спать?

— Думаете, мне нужно днем спать, как маленькому? Вовсе нет, — его подбородок стал квадратным, как у отца.

— Хорошо, тогда что еще ты предлагаешь? — серьезно спросила я, пытаясь понять хоть что-нибудь в его поведении.

— Не знаю. Может, у меня просто кости быстро устают. Как вы думаете?

— Да? — я приподняла одну бровь, показывая, что такое предположение меня не устраивает. Я была почти уверена, что он чего-то не договаривает.

Он опустил глаза и попросился уйти. Я и сама была еще слишком утомлена, чтобы продолжать выяснять, в чем дело, и отпустила его. Затем я с трудом встала и стерла задачки с доски. Ситуация становилась все плачевнее и плачевнее. Теперь я больше, чем когда бы то ни было, была уверена, что Пити был просто физически болен, а вовсе не неполноценен. Я не могла понять, почему вся семья, находясь постоянно рядом с мальчиком, не понимала этого. Может, они просто были с ним настолько близки, что как раз это и мешало им увидеть все в истинном свете?

Когда я спустилась вниз, вернулась Коррин, и за легким завтраком затеялся пикник. Коррин и миссис Мария уверяли меня, что это как раз то, что мне нужно, чтобы воспрянуть духом, и я сама была не против поехать.

Взволнованная, я взбежала наверх, переоделась в светло-розовое хлопковое платье, очень свободное, и поспешила вниз. Что-то всколыхнулось внутри меня, когда я увидела мистера Джона, ожидающего в дверях с мистером Эмилем. Я обрадовалась, что переколола розу на это платье.

Мой хозяин посмотрел на меня долгим взглядом, и я поняла, что он доволен тем, как я ее приколола. И когда он помогал мне забраться в коляску, по телу у меня бежали мурашки. Нас было четверо, и мы взяли с собой две огромные корзины.

Был жаркий день. Солнце светило на зеленую траву, питая своим теплом золотистые фрукты и нагревая наши спины и головы своими жаркими лучами. Несколько минут мы ехали в тени густых деревьев, а потом опять выехали на открытое пространство с огромными скалами впереди, и солнце снова засияло прежней силой. Мистер Джон лениво натянул поводья, и мы свернули к небольшому холмику с несколькими деревьями на нем, окруженному белыми скалами.

— Это великолепно! — воскликнула я, выбираясь с помощью мистера Джона из коляски; его смуглая рука была теплой, и я чувствовала, как бился его пульс. Я засмеялась от восторга, смешанного с беспокойством, и это настроение передалось ему и всем остальным.

То ли из-за смены обстановки, то ли еще из-за чего-то, мы все были в тот день в отличном настроении. Был замечательный день. Мое веселье было наполовину искусственным, я не могла полностью контролировать свое поведение. Мы смеялись, разговаривали, вообще приятно проводили время и ели бутерброды с холодной ветчиной и бобовый салат так, как будто нам больше не суждено было поесть. И все это время я улыбалась, подспудно осознавая, что один из этих людей здесь или кто-то в доме пытался убить меня прошлой ночью.

— Мне хотелось бы посмотреть пейзаж вон с того холма, — воскликнула я, когда мы сложили остатки еды обратно в корзины. Поездка подходила к концу, и мне хотелось продлить ее, насколько это было возможно.

— Тогда вам придется попросить Джона отвести вас туда, — весело ответил Эмиль, не вставая с травы. — Я намереваюсь остаться наедине с женой.

Он играючи обнял ее за талию одной рукой, теребя ее волосы другой.

— Эмиль!

Он засмеялся. Мистер Джон встал.

— Вам понравится вид, мисс Гэби. Оттуда виден Грайон и даже Снидер-Вэлли.

Коррин попыталась встать.

— Эмиль!

Она вывернулась из его рук.

— Почему бы нам всем не пойти? Он снова мягко обнял ее.

— А что же более важно, — с серьезным видом спросил он, — я или этот кривобокий холм, который ты сотни раз видела?

Несмотря на его веселье, его любовь к ней была настолько очевидна, что я покраснела и быстро отвернулась. Мы отправились, и мистер Джон прикоснулся к моей руке. То, что пришло мне в голову, заставило меня покраснеть еще сильнее.

Я почувствовала, что он весело наблюдает за мной.

— Вы уникальны, мисс Гэби.

Его низкий голос звучал нежно. Он быстро на меня взглянул. Мы молчали, пока не достигли холма. Я поблагодарила его за розу.

— А теперь, мисс Гэби, — он прикоснулся к моей руке, — что случилось прошлой ночью? Я знаю, даже чувствую, что вы нам не все рассказали, — его лицо выглядело хмурым, озабоченным.

— Я бы предпочла не думать об этом, — я опустила глаза.

— Расскажите мне все! Я наблюдал весь день, как вы играли. Притворялись, будто ничего вообще не случилось. Неужели все так плохо?

Я посмотрела ему в глаза.

— Кажется, это все просто невозможно. Я решила немножко прогуляться. Потом мне захотелось посмотреть, как выглядит эта трясина. Пити о ней раньше говорил. И когда я туда пришла… там было так темно, и вообще… я… ну… в общем, я решила вернуться и подождать до утра. Но не успела — кто-то толкнул меня… — мое веселое чудесное настроение куда-то пропало.

Под загаром он побледнел и что-то пробормотал.

— Вы уверены, что не могли ошибиться?

— Вполне уверена.

— Вы видели, кто это был, или хотя бы имеете представление, кто это мог бы быть?

— Нет, было слишком темно.

Он нахмурился и некоторое время молчал.

— Я помню, что вы рассказали мне тогда в библиотеке, — сказал он хмуро. — Выходит, это еще одно покушение на вас? — не дожидаясь ответа, он продолжал: — Ни у кого в доме нет причины это делать. Какой смысл кому-либо из нас убивать вас?

Он приблизил свое лицо к моему, заставляя меня посмотреть на него.

— Вы что-нибудь в этом понимаете? Кто-нибудь из семьи говорил вам что-нибудь?

Я хотела отвернуться, но что-то происходило во мне, что-то приятное и теплое зарождалось среди всего ужаса, владевшего мной.

— Я так же сбита с толку, как и вы. Он сжал кулак и стиснул зубы.

— Нам пора возвращаться.

Он только один раз взял меня за руку — когда мы перебирались через небольшую канаву — и тут же ее отпустил. Я жалела об этом больше, чем хотела признать. И еще больше я жалела о том, что мистер Джон сомневался во мне.

ГЛАВА 7

Поездка обратно в Уайт-Холл была приятным завершением восхитительно проведенного дня, который стал таковым только благодаря моему актерскому таланту.

Никогда еще я не была так запутана, как в тот вечер, размышляя перед сном. Я приехала в этот дом учить маленького мальчика, умственно неполноценного, который, по моему мнению, страдал от какой-то неизвестной болезни, в чем я не могла убедить никого в этом доме, кроме самой себя. Я была для них совершенно незнакомым человеком, но, несмотря на это, кто-то до того ненавидел меня, что желал моей смерти. И мало того, что я не имела ни малейшего представления, кто бы это мог быть, и, следовательно, не могла хоть как-то защититься — еще, к тому же, и мое собственное сердце подводило меня. После этого дня я уже не могла больше отрицать, что мой хозяин был далеко мне не безразличен.

Это мало меня порадовало, поскольку сразу возникал вопрос: он — убийца? Это он хочет убить меня?

Я рано встала на следующее утро, полная новых решений и с твердым намерением воплотить их в жизнь. Огромным усилием воли с горем пополам я отзанималась с Пити и отправилась искать его отца. Если я не могла хоть как-то справиться со своей ситуацией, во всяком случае, могла попытаться помочь моему подопечному и убедить его отца в необходимости обследования у врача.

Мистера Джона нигде не было видно, и после ланча я переоделась в прогулочный костюм.

Я выбрала синюю юбку из шотландки и такой же жакет, тщательно подогнанный по фигуре. Мне в принципе не нравились украшения на голове, и после неоднократных раздумий я решила не надевать своей черной маленькой шляпки. Коррин увидела меня из большой комнаты и выразила такое неподдельное восхищение моим нарядом, что я тут же ей его пообещала, не забывая при этом, что в любом случае я запросто достану другой.

Она тепло поцеловала меня в щеку.

— Мисс Гэби, дорогая, вы так милы. Я так счастлива, что вы приехали. Признаюсь, в самом начале я была настроена в отношении вас весьма скептически и часто спорила с Джоном. Я рада, что он настоял на своем.

Она тронула меня своим участием, и, направляясь к конюшне, я подумала, что, похоже, ситуация начинает исправляться.

Абвер оседлал мне совершенно невозможную лошадь, и я уже собиралась просить его поменять ее, когда в дверях появился мистер Джон.

— Абвер, чем седлать Коттон, лучше оседлай нам близнецов, — резко сказал он.

Чрез минуту я уже с восторгом смотрела на пару пегих лошадей с белыми гривами. Мистер Джон взял себе кобылу с белой звездой на золотистом лбу.

— Мы раньше называли ее Лори, — он ласково похлопал лошадь, — но теперь сократили до Ларе. Сможете справиться с Рейзором? Он иногда немного грубоват с незнакомцами.

Я сказала, что смогу и уверенно села в седло.

— Я собираюсь осмотреть восточные посадки. Поехали вместе, если хотите. Здесь не очень далеко, и вам понравится, если вы никогда раньше не видели вблизи апельсиновых посадок.

Я согласилась. Мы ехали рядом в молчании по жаркой пыльной дороге, и никому не хотелось открывать рот в такой пыли. Как и вчера, находясь так близко к нему, я не могла заставить себя не смотреть на него. Я изучала, как посажена его голова, как пряди волос падают на лоб, линию шрама на скуле…

Но нет, это могло слишком далеко завести! Я переключила внимание на фрукты. Я должна помнить, что меня здесь подстерегает опасность, нельзя быть такой беззаботной. Мне нужно быть начеку. Но, просто взглянув на этого мужчину с такого близкого расстояния, я уже не могла бояться его так, как должна была бы.

Возможно, — пришла мне на помощь моя практичная натура — именно поэтому Лаурин Дьюхаут нет сейчас в живых. Мы несколько раз останавливались, и мистер Джон слезал с лошади осмотреть почву и фрукты.

— Давайте найдем тенек, — сказал он, просеивая землю сквозь пальцы; на его лице появилось довольное выражение. В первый раз я видела его таким умиротворенным.

Мы нашли небольшую полянку, и он помог мне слезть с лошади. Мы сидели, не разговаривая, думая каждый о своем. Я чувствовала, что он беспокоится, но не хотела вмешиваться. Вдруг над нами в кронах высоких дубов защебетала птичья стая, наполнив все вокруг звуками; через минуту она уже улетела. Я достала из кармана носовой платок и промокнула лоб. Ох уж эта жара!