Принц-странник - Мой враг – королева

В тот день, следующий после нашего с Дуглас откровенного разговора, ко мне пришел лакей и сказал, что леди Мэри Сидни желает переговорить со мной в своих апартаментах. Леди Мэри, жена сэра Генри Сидни, была доверенным лицом королевы, и королева особо благоволила к ней после того, как леди Мэри заразилась от нее оспой, ухаживая за больной королевой, с печальными для себя последствиями. Время от времени она приезжала ко двору, чтобы нанести Елизавете визит, хотя я знала, что она предпочитает оставаться в дарованном ей поместье Пеншерст. Во время ее визитов Елизавета всегда принимала меры, чтобы Мэри Сидни были выделены лучшие апартаменты. Другая причина, по которой к ней благоволила королева, заключалась в том, что Мэри приходилась сестрой Роберту. Любовь к нему перешла у Елизаветы в любовь ко всей семье.

С лицом, покрытым вуалью, Мэри приветствовала меня. Ее апартаменты, как, впрочем, и все в Кенилворте, были великолепны. Однако мне показалось, что именно эти комнаты были наилучшими. Полы были покрыты великолепными турецкими коврами, которые мне редко приходилось видеть. Роберт одним из первых ввел моду на ковры. Обычно на пол стелили свежий тростник, однако в Кенилворте этого не было. Я взглянула в соседнюю комнату: там под роскошным багряным бархатным балдахином стояла кровать о четырех резных столбцах.

Я знала, что все простыни в замке вышиты вензелем с буквой «Л» в венке. Как нравилась Роберту роскошь и при всем этом была бездна вкуса! Я представила себе дом, в котором мы когда-нибудь будем жить вместе.

У леди Мэри был мягкий тихий голос. Она приняла меня любезно.

– Проходите сюда и садитесь, леди Эссекс, – проговорила она. – Мой брат попросил меня поговорить с вами.

Мое сердце бешено застучало. Я вся обратилась во внимание.

– Мы не можем дольше задерживаться в Кенилворте, – продолжала она. – Настало время продолжать вояж королевы. Как вы знаете, наверное, она никогда не задерживается долго на одном месте. Она сделала исключение для Кенилворта в знак любви к моему брату.

Это было правдой: визит в замок Кенилворт был задуман как этап одного из вояжей королевы по стране, которые она предпринимала достаточно часто. То было также частью ее мудрого правления, так как во время этих вояжей королева общалась с самыми нищими из своих подданных и неизменно была добра и внимательна к ним. Это было одной из причин ее громадной популярности в народе, в каждом городишке и в каждом заброшенном селении. Едва ли был где-то в провинции большой дом, в котором она не останавливалась бы на ночь-две, а те дома, которые лежали на ее пути, должны были быть заблаговременно приготовлены для королевских развлечений и достойного времяпрепровождения. Если она была недовольна приемом, ей оказанным, она неизменно давала об этом знать. Лишь с нищими она оставалась милостива беспредельно.

– Мой брат планирует отправиться с нею. Они решили проехать неподалеку от Чартли.

Я была взволнована. Он сам организовал это и уговорил королеву остановиться в Чартли, потому, что то был мой дом. Но затем сердце мое упало, я вспомнила о невыгодности сравнения Чартли, моего неудобного и убогого имения, с Кенилвортом.

Я сказала:

– Но мой муж находится в Ирландии.

– Королеве это известно, но она полагает, что вы – хорошая хозяйка. Вы, кажется, приуныли… Было предложено, чтобы вы поехали вперед и распорядились приготовить все к визиту королевы.

– Боюсь, что королева найдет Чартли неудобным местом… после этого великолепия.

– О, не ожидает же она найти всюду, куда поедет, Кенилворт! Она уже сказала, что лучше этого места нет. Постарайтесь, убедитесь, что все будет вычищено к ее приезду. Это важнее всего. На пол нужно постелить свежий тростник, а прислуга должна быть одета в чистые ливреи. Тогда все будет хорошо. Прикажите своим музыкантам выучить любимые мелодии королевы, и, если у вас будет много музыки и танцев, она будет довольна. Клянусь, она любит это более всего.

В дверь постучали, и вошел молодой человек.

Я узнала его, то был Филип Сидни, сын Мэри и племянник Роберта. Я интересовалась им, поскольку слышала, что Роберт любил и отмечал этого молодого человека и считал его своим сыном. Ему в то время должно было быть около двадцати лет, и он выглядел очень благородно. Он был схож с Робертом, однако какая же все-таки была между ними разница! Он не выглядел слабым и нежным, но в нем были мягкость и благородство, что отсутствовало в Роберте. Это было редким сочетанием качеств и я ни прежде, ни потом не встречала их в людях. Он был очень внимателен с матерью, и думаю, она обожала его.

– Я говорила с леди Эссекс о визите королевы в Чартли, – сказала ему Мэри. – Она слегка обеспокоена.

Он улыбнулся мне, и я сказала:

– Думаю, королева найдет Чартли убогим в сравнении с Кенилвортом.

– Ее Величество понимает, что большинство замков таковы в сравнении с Кенилвортом, и, возможно, она предпочитает Кенилворт оттого, что ей нравится мысль, что у дяди – прекраснейшее поместье в стране. Так что отбросьте ваши сомнения, леди Эссекс. Не сомневаюсь, что королеве понравится краткое пребывание в Чартли.

– Мой муж, как вы знаете, находится в Ирландии по заданию королевы.

– Вы докажете, что вы – самая очаровательная хозяйка, – ободрил он меня.

– Я так долго не бывала при дворе, – объяснила я свое волнение. – Я присоединилась к фрейлинам Ее Величества лишь перед самым вояжем.

– Если я могу быть полезен, я к вашим услугам, – сказал Филип, и Мэри улыбнулась.

– Именно поэтому я пригласила вас к себе, – сказала леди Сидни. – Когда Роберт предложил королеве посетить по пути Чартли, я напомнила, что ваш муж в длительной отлучке. Он заверил, что леди Эссекс сможет принять королеву со всей грацией и почестями, и предложил, чтобы в случае нужды Филип сопроводил вас и оказал всевозможные услуги.

Филип улыбнулся мне, и я сразу же поверила, что на него можно положиться.

Мы вместе выедем в Чартли и организуем все для приезда королевы.

Роберт будет ее сопровождать, значит, у меня появится возможность поговорить с ним наедине на моей собственной территории – именно это я намеревалась сделать.

РАЗОБЛАЧЕНИЕ

Поскольку об этом во всеуслышанье говорят на улицах, не будет зазорным сообщить в письме о ярой вражде между графом Лейстером и графом Эссексом в виду того, что во время пребывания Эссекса в Ирландии жена его заимела двух детей от Лейстера.

Испанский комиссионер Антуан де Гуэра.

На следующий же день мы отправились в Чартли с несколькими моими слугами и Филипом со свитой. Я нашла в нем очень симпатичного компаньона. Путешествие вместе с ним показалось мне менее утомительным, чем я ожидала, поскольку досадно, конечно же, было оставлять Роберта с двумя моими соперницами, которые, по всей видимости, были отчаянно в него влюблены. Я поневоле внутренне смеялась, сравнивая их между собой: величественную, властную и всемогущую леди Елизавету и бедную дрожащую от страха Дуглас Шеффилд, которая боялась, судя по всему, собственной тени.

Возможно, правда, этой тенью был призрак погибшей Эми Робсарт. Бедняжка! Могу себе представить, как по ночам ей являлась в снах Эми, ибо теперь Дуглас находилась в похожем положении, если ее история правдива.

Мы вовремя приехали в Чартли. В этот день я уже взирала на родные стены не без удовольствия, ведь скоро здесь будет Роберт.

Я ухитрилась послать вперед нас гонца, и к нашему приезду дети уже ожидали у ворот замка. Я почувствовала гордость – четыре моих крошки были замечательным квартетом. Пенелопа очень повзрослела и обещала стать красавицей, но в то время была еще как бутон в самом начале цветения. Кожа у нее была гладкой и чистой, а темные прекрасные глаза и темные волосы она унаследовала от Болейнов. Эта девочка должна была рано расцвести, и даже теперь в ней были явны признаки ранней женственности. Дороти, возможно, будет не столь яркой красавицей, как ее старшая сестра. И мой любимец, мой восьмилетний Роберт – уже вполне мужчина, которого обожает его младший брат и любят сестры. Я обняла всех их с жаром, спросила, скучали ли они по мне, и, будучи заверенной, что скучали, была вполне вознаграждена за любовь к ним.

– А правда ли это, миледи, – спросила Пенелопа, – что к нам приедет королева?

– Совершенная правда, и мы должны подготовиться к ее визиту. Нужно многое сделать, и вы все должны вести себя просто превосходно.

Маленький Роберт низко поклонился, показывая, как он будет приветствовать королеву, и добавил, что если она ему понравится, он покажет ей своего лучшего сокола.

Я рассмеялась и сказала, что в данном случае нельзя рассуждать так: понравится ли она ему, а он должен понравиться королеве, и добавила, что если он ей понравится, то королева может снизойти до милости взглянуть на его сокола.

– Сомневаюсь, чтобы она хоть раз видела такого сокола! – в запальчивости закричал Роберт.

– А я сомневаюсь, чтобы она не видела такого, – сказала я – Думаю, ты не вполне понимаешь, что к нам приезжает сама королева. Дети, а это – мистер Филип Сидни, который останется здесь с нами и покажет, что мы должны сделать, чтобы развлечь королеву.

Филип поздоровался с каждым из детей, и когда я увидела, как он смотрится вместе с Пенелопой, я подумала, что они составят очень привлекательную пару. Только разница в летах была значительна на вид: он был молодой человек, уже созревший для женитьбы, а она – еще дитя, но когда они станут постарше на несколько лет, эта разница не будет столь заметна.

Я скажу в свое время Уолтеру, что будет замечательной идеей поженить наших детей и породниться семьями, пока Лейстер находится в таком расцвете и могуществе. Я была уверена: муж согласится со мной.

С приездом гонца прислуга уже начала работы по дому. Уборные были очищены, и я с облегчением убедилась, что они не распространяют зловония. Тростник каждый день менялся, и свежее сено было запасено для того, чтобы к приезду королевы обновить все настилы на полу. В настил подмешивалось семя полыни, ибо хорошо известно, что мухи не переносят полынного запаха. Были запасены душистые травы для ароматизации всех помещений.

В кухне заготовлялись говядина, баранина, свинина и все виды приправ. В печах выпекались пироги, начиненные лучшими сортами ароматизированного мяса украшенные королевскими символами. Стол должен был ломиться от разносолов, иначе я сочла бы недостойным принимать у себя королеву. Королева сама, я знала это по опыту, ела крайне мало. Однако я не должна была ударить в грязь лицом. Я приказала выкатить из погребов бочки с лучшим вином. Уолтер гордился своими винными погребами, куда доставлялось вино из Италии и Ливана.

Я бы не допустила слухов о себе, что я плохо принимала королеву.

В течение всех тех дней музыканты разучивали мелодии и песни, которые пользовались успехом у королевы. В Чартли редко бывали такая суматоха и такое возбуждение.

Филип Сидни был идеальным гостем, его непринужденные манеры и очарование сделали его любимцем моих детей. Прислуга также любила его.

Он читал детям длиннейшие поэмы, которые, боялась я, могут наскучить мальчикам, но, к моему удивлению, даже юный Уолтер сидел смирно и слушал чтение.

За столом он пересказывал им истории из своей жизни, которые очень увлекали детей: истории о днях, проведенных в Шрюсберискул, в Оксфорде и в Крайст Черч, а также о том, как отец послал его продолжать образование на три года на континент. Пенелопа в таких случаях, положив локти на стол, слушала, будто в трансе, не отрываясь. И я думала в эти моменты, глядя на дочь, что я бы очень желала, чтобы Филип стал ее мужем. Нужно обязательно рассказать об этом Уолтеру, когда тот вернется.

Некоторые из приключений Филипа были легкими и веселыми, про другие этого нельзя было сказать. В Париже он жил в доме английского посланника, когда случилось несчастье в Варфоломеевскую ночь. По ночам и рано утром он слышал звуки набата, а выглянув в окно, видел расправы католиков над гугенотами, ужасные сцены убийств и кровопролития.

– Та ночь, – говорил Филип, – стала кровавым пятном в истории Франции – и это никогда не забудется.

И Филип искусно обратил эту историю в небольшой урок терпимости к мнению других, а дети слушали так внимательно, что я была изумлена. А затем он рассказал им о празднествах и развлечениях, которые мы только что оставили в Кенилворте: о волшебных ночных зрелищах на озере, о выступлениях мимов и акробатов, танцоров и актеров. Все это было рассказано так, как будто я видела это наяву.

Он часто и с любовью говорил о своем дяде Роберте – Дети и до того нередко слышали о всемогущем графе Лейстере. Имя его было известно повсюду. Я надеялась только, они еще ничего не знали о скандалах, связанных с этим именем, а если слышали, то им хватит разума не говорить об этом при Филипе. Было ясно, что Филип почитал своего знаменитого дядю как божество, и мне было приятно, что такой, безусловно, достойный человек, как его племянник, создаст совсем иной образ Роберта, чем тот, что создают сплетни и грязные слухи.

Он рассказал нам, как искусно обращается его дядя с лошадьми.

– Вы же знаете, он стремянной королевы, и был им с начала ее правления все время.

– Когда я вырасту, – провозгласил мой сын Роберт, – то я буду стремянным королевы.

– Тогда не остается ничего лучшего, чем последовать примеру моего дяди Лейстера, – сказал Филип Сидни.

Он рассказал нам кратко даже об искусстве обращения с лошадьми, которым владел его дядя и которое он мог наблюдать. В практике дяди были специальные французские приемы, доведшие его искусство до совершенства. После Варфоломеевской ночи Лейстер вызвал некоторых французских объездчиков лошадей, которые потеряли в ту роковую ночь и хозяев, и заработок, однако они были, как сказал Роберт, чересчур высокого мнения о себе и требовали чрезмерной платы.

– Тогда, – продолжал Филип, – мой дядя решил поехать за объездчиками в Италию. Они не столь заносчивы, как французы. Во всяком случае, мало есть на свете людей, которые могли бы научить моего дядю обращению с лошадьми.

– Королева собирается выйти замуж за вашего дядю? – спросила вдруг Пенелопа.

Наступила тишина. Филип смотрел на меня.

– Кто мог сказать тебе, что она собирается? – спросила я.

– Ах, миледи, – с укоризной отвечала за нее Дороти, – все об этом говорят.

– О высокопоставленных людях всегда были и будут слухи. Самое достойное – постараться не слушать их и не верить им.

– А я думала, нам следует все видеть и слышать, что нам говорят, и никогда не закрывать ни глаза, ни уши, – настаивала Пенелопа.

– Уши и глаза должны быть открыты для правды, – высказался Филип.

И он продолжил рассказ о своих приключениях в чужих странах, и дети, как всегда, слушали его как зачарованные.

Позже я увидела Филипа с Пенелопой гуляющими в саду и еще раз подумала о том, как они наслаждаются обществом друг друга, несмотря на то, что Филип – молодой человек за двадцать, а Пенелопа – девочка тринадцати лет.

В день ожидаемого прибытия королевы я была в нетерпении. Как только должна была показаться кавалькада – а впереди должны были ехать скауты, чтобы дать мне знать – я с сопровождением должна была выехать вперед.

Я получила предупреждение. Одета я была в красивую накидку из темно-красного бархата и того же оттенка шляпу с пером кремового цвета. Я знала, что выгляжу эффектно, и не только из-за элегантной одежды, но и из-за слабой пунцовой окраски щек и блеска в глазах: мне достаточно было мысли, что вскоре Роберт будет здесь. Я причесалась очень просто, но один локон был спущен на плечо по французской моде и привлекал внимание к естественной красоте моих волос, что было моей гордостью. Это будет контрастировать с напыщенным стилем причесок королевы – завитыми кудрями и шиньонами. Я была намерена выглядеть гораздо моложе и красивее ее, что было несложно, ибо так оно и было, несмотря на все ее великолепие.

Я встретила кавалькаду королевы на полпути к замку. Роберт ехал подле королевы, и я вновь не смогла устоять против его магнетизма – мое желание было превыше всех иных, мне хотелось лишь быть с ним и любить его.

Его камзол в итальянском стиле, украшенный рубинами, накидка на плечах того же глубокого винного цвета, шляпа с белым пером – все было небрежно-элегантно. Я едва заметила фигуру королевы рядом с ним, которая благожелательно мне улыбалась.

– Добро пожаловать в Чартли, Ваше Величество, – сказала я. – Боюсь, вы найдете мой замок убогим после Кенилворта, но мы сделаем все возможное, чтобы развлечь Вас – в манере, возможно, недостойной королевы.

– Ну что вы, кузина, – сказала она, поравнявшись со мной, – вы так хорошо выглядите и, по-видимому, в отличном настроении, не правда ли, милорд Лейстер?

Милорд Лейстер устремил на меня взгляд, который можно было бы перевести единым словом: «Когда?» Вслух он произнес:

– Леди Эссекс действительно прекрасно выглядит.

– Это оттого, что развлечения в Кенилворте оживили и омолодили всех нас, – отвечала я.

Королева нахмурилась: она не любила напоминаний о том, что уже немолода. Ее надлежало воспринимать как вечно молодую. Именно в таких вопросах неожиданно проявлялась ее забавная женская глупость. Я никогда не могла понять этого в ее натуре. Но одно было ясно: она полагала, что если будет вести себя как вечно юная особа и вечная красавица, сохраненная некоей алхимической субстанцией, то весь мир поверит в это.

Я поняла, что должна быть очень осторожна, однако присутствие Роберта действовало на меня как крепкое вино, и это было трудно: я стала беспечна и дерзка.

Мы втроем ехали во главе кавалькады: я – с одной стороны от королевы, Роберт – с другой. Это было символично.

Она задавала мне вопросы о состоянии земель, о моем поместье, что показывало редкий интерес и знания вопроса. Королева была очень любезна и сказала, что замок производит прекрасное впечатление своей ухоженностью и внушительностью башен.

Апартаменты удовлетворили ее. Лучших во всем замке было не найти: мы с Уолтером занимали их под спальню, когда он бывал дома. Полог кровати был тщательно отреставрирован, а настил из душистых трав придавал помещениям свежий аромат.

Еда была великолепна, а прислуга, возбужденная и восхищенная визитом королевы, наперебой старалась угодить ей. Она обращалась с ними, по ее традиции, милостиво, и они готовы были пасть ниц перед ней. Музыканты играли ее любимые мелодии, а я подстраховалась, чтобы пиво было не слишком крепким.

Она танцевала с Робертом. Однако и я, как хозяйка, танцевала с ним несколько раз. Королева не позволила бы ему танцевать сколько-нибудь долго с другой.

Он крепко пожимал в танце мою руку, и его пожатие было исполнено смысла.

– Я должен видеть тебя, – проговорил он, обратясь в то же время к королеве и улыбаясь ей.

С рассеянным выражением я отвечала, что мне также нужно многое ему сказать.

– Ты должна знать укромное место в замке, где мы можем поговорить наедине.

– Есть комната в одной из круглых башен… она западная, ею никто не пользуется.

– Я буду там… в полночь.

– Будьте осторожны, милорд, – язвительно сказала я. – За вами могут следить.

– Я привычен к этому.

– В вас заинтересованы слишком многие. Говорят о вас столь же много, как и о самой королеве… так что ваши имена часто сплетены в узел.

– Тем не менее мне нужно видеть тебя.

Он вернулся к королеве, которая уже в нетерпении стучала об пол ногой. Она желала танцевать – и, конечно, с ним.

Я едва смогла дождаться полночи. Я сняла парадный наряд и оделась в шелковое платье с лентами. Мне нужно было многое сказать ему, но я не обманывала себя в том, что не поддамся своей страсти. Я намеревалась быть соблазнительной и опасной, какой вряд ли была бедняжка Дуглас и никогда не была королева. Я знала, что то была моя сильная сторона, как корона при королеве. Я удостоверилась, что Дуглас не приехала со свитой, вероятно, она вернулась к своему и Роберта сыну.

Он ожидал меня. Как только я появилась, я оказалась в его руках и он сразу же попытался стянуть с меня платье.

Но я была решительно настроена сначала все выяснить.

– Леттис, я схожу с ума от желания, – сказал он.

– Мне думается, милорд, это не впервые, когда вы сходите с ума от желания обладать женщиной, – отвечала я. – Я навела справки о вашей жене.

– Моей жене?! Я не женат.

– Я имела в виду не ту, что умерла в Камнор Плейс. Это – в прошлом. Я имею в виду Дуглас Шеффилд.

– Она рассказала тебе!

– Да, и рассказала много интересного. Ты женился на ней.

– Это ложь.

– Неужели? Непохоже, что она умеет лгать. У нее есть кольцо, подаренное тобой… кольцо, которое предназначалось лишь твоей жене. Более важное доказательство, чем кольцо – у нее есть от тебя сын, юный Роберт Дадли. Роберт, ты – лицемер. Интересно, что скажет Ее Величество, когда до нее дойдет эта история.

Он некоторое время молчал, и мое сердце упало окончательно, ибо я очень желала, чтобы он разуверил меня в правдивости этого.

Кажется, он пришел к заключению, что я знаю слишком много для того, чтобы опровергать, и ответил:

– Да, у меня есть сын, да – это Дуглас Шеффилд.

– Значит, все рассказанное ею – правда?

– Нет, я не женился на ней. Мы встретились в Ратлэнде, и она стала моей любовницей. Бог мой, Леттис, что мне было делать! Я столько лет в неопределенном состоянии…

– …водим за нос королевой, которая никак не может решить, нужен ты ей или нет…

– Я нужен ей, – ответил он. – Разве ты не заметила?

– Ты нужен ей рядом с другими – с Хинеджем, Хэттоном и любым другим красивым мужчиной. Разве это показывает, что она желает выйти за тебя замуж?

– Как ее подданный, я обязан подчиниться, если она пожелает.

– Она никогда не выйдет за тебя, Роберт Дадли. Да и как она сможет, если ты уже женат на Дуглас Шеффилд?

– Клянусь, что я не женат! Я не такой дурак, чтобы покончить с карьерой.

– Если нас обнаружат здесь, то твоей карьере тоже придет конец.

– Я готов пожертвовать ею, чтобы быть с тобой.

– Как ты был готов на риск ради того, чтобы быть с Дуглас Шеффилд, женившись на ней?

– Говорю тебе: я не женился на ней.

– Она утверждает противоположное. У тебя есть ребенок.

– Он не первый, рожденный вне брака.

– А как насчет ее мужа? Это правда, что он грозился разводом из-за связи ее с тобой?

– Чушь! – вскричал он.

– А я слышала, что он обнаружил твое письмо к Дуглас, и у него оказалось в руках доказательство твоей связи, что поставило тебя в крайне опасное положение. И, как только он хотел обнародовать это доказательство, он погиб.

– Бог мой, Леттис! Ты что, предполагаешь, что я его убрал?!

– Весь двор был поражен внезапностью этой смерти. И в такой отчаянный момент.

– Но зачем мне его смерть?

– Затем, чтобы не открылась королеве твоя связь с его женой.

– Все это было неважно.

– Но королева могла бы найти это важным.

– Она бы восприняла это как тривиальное приключение. Таким оно и было. Нет, я не желал смерти Шеффилда. С точки зрения моей выгоды, он был нужен мне живым.

– Понятно, что у тебя такие же виды на лорда Шеффилда, каковы они и не графа Эссекса. Если желаешь связи с женщиной, удобнее, чтобы она была чьей-либо женой, чем вдовой, иначе она начнет мечтать о замужестве.

Он молча положил мне руки на плечи и начал стягивать с них платье. Я ощутила знакомую дрожь возбуждения.

– Но я не Дуглас Шеффилд, милорд.

– Нет, ты моя чарующая Леттис, и здесь нечего сравнивать.

– Полагаю, эти слова никогда не достигали ушей королевы.

– Королева выше всего этого. Но я пойду на риск, чтобы она узнала… ради тебя.

– Роберт, – настойчиво сказала я, – я не женщина легкого поведения, чтобы меня то желали, то бросали!

– Я знаю. Я люблю тебя. Я никогда не забывал о тебе. Что-то должно произойти, но ты не должна верить дурным слухам обо мне!

– А что именно произойдет?

– Настанет день, когда мы поженимся. Я знаю это.

– Откуда тебе знать? Ты приговорен быть с королевой. У меня – муж.

– Но все меняется.

– Ты полагаешь, что королева сменит фаворита?

– Нет, я буду фаворитом, но ты будешь моя.

– И ты думаешь, что она согласится на это?

– Со временем. Она постареет.

– Ты жаден, Роберт. Ты желаешь обладать всем и всеми..Ты не удовлетворяешься своей долей. Ты посягаешь на владения других.

– Я не желаю более того, что в силах завоевать.

– И ты веришь, что сохранишь привязанность королевы меня в придачу?

– Леттис, ты хочешь меня. Неужели ты думаешь, что я этого не знаю?

– Я нахожу тебя достаточно привлекательным и предлагаю это.

– А что твоя жизнь с Уолтером Деверо? Он – неудачник, не подходит тебе. Признай это.

– Но он был мне хорошим мужем.

– Хорошим мужем? Какова была твоя жизнь с ним? Самая красивая женщина двора, прозябающая в деревне!

– Я могла бы быть при дворе, не оскорби я чувств Ее Величества вниманием ко мне ее фаворита.

– Нам нужно быть осторожными, Леттис. Но помни: я женюсь на тебе.

– Как и когда? – Я рассмеялась. – Я больше не наивная молодая дурочка, какой я была. Я никогда не забуду, как ты предал меня и позволил сослать, когда она послала за мною, намекнув, что знает о твоем неравнодушии. Ты повел себя так, будто я – пустое место для тебя!

– Я был глупцом, Леттис.

– О, никогда не поверю! Ты был мудр. Ты хорошо знал, где искать выгоды.

– Она – королева, моя дорогая.

– Не я – твоя дорогая, Роберт. Это – она с ее короной.

– Ты неправа. Она – повелительница, и мы все обязаны ей подчиняться. Поэтому мы должны льстить ей и трепетать перед ней. Вот отчего положение таково, каково оно есть. О, Леттис, как ты не понимаешь меня! Я никогда не забывал о тебе. Я тосковал по тебе, мечтал о тебе. Все эти годы… а теперь ты вернулась – и прекраснее, чем прежде. В этот раз мы не должны разлучиться.

Он начинал одерживать надо мной верх, хотя я лишь наполовину верила ему. Однако как мне хотелось поверить!

– А что, если она поступит по-другому?

– Мы перехитрим ее.

Мысль о том, что мы будем с ним союзниками против королевы, охватила меня дерзким восторгом. Он очень хорошо знал мои слабости, а я уже изучила его. Не было и сомнения, что мы с ним созданы друг для друга.

Я рассмеялась:

– Я бы желала, чтобы она услышала тебя сейчас.

Он рассмеялся тоже, так как понял, что одержал победу.

– Мы будем вместе, я обещаю тебе это. Я женюсь на тебе.

– Но это невозможно.

– Говорю тебе, что я решил, и я сделаю это.

– Не все в вашей воле, милорд. Вспомните, однажды вы уже решили жениться на королеве.

– Королева предубеждена против брака. – Он вздохнул. – Я пришел к выводу, что она никогда не выйдет замуж. Она играет этой мыслью; ей нравится быть окруженной поклонниками. Если бы она когда-либо решилась выйти замуж, она остановила бы выбор на мне. Но ее сердце закрыто для брака.

– Так по этой причине ты вспомнил обо мне?

– Давай посмотрим правде в глаза, Леттис. Если бы она пожелала, я бы женился на ней – конечно, я бы женился. Не использовал бы такой шанс только дурак. Я бы стал королем во всем, кроме имени. Но и это не помешало бы мне любить прекраснейшую, несравненную леди Эссекс. Ах, Бог мой, Леттис, как я желаю тебя! Я желаю только тебя. Я желаю, чтобы ты была моей женой. Я хочу видеть наших общих детей… сына, который носил бы мое имя, продолжил бы мой род. Я не успокоюсь, пока не достигну этого. Я сделаю все для того, чтобы однажды это осуществилось.

Не знаю, поверила ли я ему, – но как мне хотелось поверить!

А когда он говорил так уверенно, я поневоле уносилась вслед за его мыслью в мечтах. Он обладал даром убеждения, он мог «выговорить» сам себя из любого затруднения, из любой опасной ситуации, и так, видимо, часто бывало в его отношениях с королевой. Немногие в такой опасной жизни оставались бы невредимыми, как Роберт.

На следующий день я была настороже, приглядываясь, не заметил ли кто нашего совместного отсутствия ночью? Но никто не смотрел на меня с любопытством либо вопросительно. Я пришла ночью в свою спальню незамеченной, Роберт, по всей видимости, тоже. Мои дети были возбуждены всем, что творилось в замке, прислушиваясь к их разговорам, я поняла, что они уже очарованы Робертом. Трудно было сказать, кого они обожали более: королеву или графа Лейстера. Королева, конечно, казалась им недоступной, но она настояла, чтобы дети были ей представлены, и задала им несколько вопросов. Я была очень горда, когда увидела, с каким умом и тактом они отвечают ей. Ясно было, что она завоевала их, как было с большинством детей: она неподдельно их любила.

Был эпизод, когда вдруг граф Лейстер пропал и никто не мог его найти. Королева послала за ним, но безрезультатно. Я в это время была с нею, и ее растущие нетерпение и гнев стали беспокоить меня. Мне не хотелось, чтобы мои усилия пропали даром, а визит ко мне королевы был бы испорчен. Более того, я становилась столь же подозрительной, как и она. Воспоминания о нашем свидании все еще жили во мне. Я так ярко представляла себе, что мы женаты, что мне начинало казаться, будто этот дом – наш с Робертом. В такие минуты я представляла, что была бы полностью удовлетворена, оставаясь в провинции вместе с Робертом Дадли.

Но где же он? Дуглас Шеффилд не было в замке, однако не было ли среди свиты другой красотки, с которой он тайно встречался и на которой также обещал жениться, всегда надеясь на то, что королева снизойдет до разрешения для него на женитьбу, и на то, что муж очередной его пассии будет удобно и вовремя убран с пути?

Королева пожелала сама поискать его в саду. Она подозревала, что он там с кем-то из женщин и что она поймает его на месте преступления. Догадываюсь, каков был бы ее гнев – мой был бы не меньше.