Да вспомнятся мои грехи

Джо Холдмен

Да вспомнятся мои грехи

Офелия,

О, нимфа, в твоих молитвах

Да вспомнятся мои грехи.

Шекспир. Гамлет

Горди Диксону – скульптору, ткачу, веселому «сапожнику»

Собеседование

Возраст – 22 года

Закройте глаза.

– Ладно.

Чувствуете что-нибудь?

– Нет.

Хорошо, откройте глаза. Назовите имя, возраст, код обеспечения.

– Отто Макгевин. 22 года. 8462-00954-3133.

Почему решили поступить на службу Конфедерации?

– Мне нравится путешествовать, люблю активную жизнь. Я еще ни разу не покидал Земли. Служба в Конфедерации – самый интересный способ попасть в космос. Я верю в идею Конфедерации и хочу помочь ей охранять права людей и других разумных рас.

Значат для вас что-нибудь эти буквы – ЗБВВ?

– Нет.

Защищая права людей и других разумных, сможете ли вы лгать, обманывать и убивать?

– Я... я принадлежу к англо-буддистам.

Если от этого будет многое зависеть, сможете ли вы убить?

– Не знаю. Не думаю.

Расслабьтесь.

...Макгевин вдруг оказался на темной улочке чужого города. Справа, пониже поясницы, почувствовал какой-то небольшой твердый предмет – лазерный пистолет. Пистолет оказался в его руке, и тут из тени на него прыгает человек.

– Гони бабки, кореш.

Макгевин инстинктивно нажимает на спуск, убивает его.

Вы сможете так поступить?

– Не знаю. Думаю, что смогу. Но буду испытывать раскаяние, буду желать, чтобы его душа...

Расслабьтесь.

...Та же самая улочка. Впереди, в тусклом свете стоят двое. У одного – нож. «Выкладывай деньги, и тебе ничего не будет». Отто стреляет грабителю в спину и убивает его.

Вы сможете так поступить?

– Едва ли. Я бы подождал и убедился, что он действительно намерен ударить того человека... и сначала предложил бы ему сдаться.

Расслабьтесь.

...Та же улица. Отто заглядывает в окно, в его руке лазер. В комнате сидит человек, пьет чай и читает. Задание Отто – совершить на человека покушение. Он тщательно целится в голову и стреляет.

Вы сможете это сделать?

– Нет.

Очень хорошо. Клякса. Пилочка. Суп. Фанданго.

Отто тряхнул головой и посмотрел на часы на стене кабинета.

– Вы быстро управились.

– На это редко уходит много времени, – ответил проводивший собеседование.

Лаборант отлепил электроды, прикрепленные к голове, рукам и груди Отто. Потом он вышел.

– Так я выдержал испытание? – Отто натянул рубашку.

– Это не то испытание, которое «выдерживают». – Проводивший собеседование взял лежавший поверх пакета с документами Отто лист бумаги и послал его по гладкому столу к Отто. – Будьте добры, поставьте инициалы в графе «Собеседование окончено».

– Есть, несомненно, должности, на которые вы годитесь. Другой вопрос, будут ли свободные места.

Он поднялся, собираясь уходить:

– Как скоро я узнаю?

– Через два-три дня.

Они пожали друг другу руки, и Отто вышел. Проводивший собеседование коснулся уха, включая коммуникатор, потом произнес серию цифр.

– Привет, Рафаэль. Только что закончил с малышом Макгевином. Наверное, вы сможете его использовать. – Он сделал паузу, слушая.

– Так, академическая подготовка подходящая – политика, экономика, подспециализация по ксеносоциологии. Физические данные великолепные. Побеждал на турнирах по метатлону, рефлексы как у кошки. Единственная, на мой взгляд, проблема – его мировоззрение. Он в некотором роде слишком идеалист. Религиозный.

Он засмеялся:

– Да, конечно можем. Я отправлю тебе ленты. Отбой.

«Макгевин не безнадежен», – подумал он. Во второй ситуации он сказал, что предложил бы человеку с ножом сдаться. Но не сказал, что дал бы ему уйти.

Пролог

Два года спустя

Отто медленно шел вдоль сломавшейся транспортной ленты, выходившей на берег Ист-ривер, наслаждаясь свежим осенним ветром и запахом озона, поднимавшимся снизу, от ползущего под его ногами непрерывного потока транспорта. Подойдя к зданию, он постарался сдержать возбуждение. Первое задание за пределами планеты.

Интенсивная и часто непонятная для Отто программа подготовки включала Луну, но ведь это был лишь пригород Земли. На этот раз он попадет в настоящий космос.

Кабинет Жоржа Ледюка помещался в надцокольном этаже здания. Выходя из лифта, человек ступал прямо сквозь кольцевую арку детектора. Охраняли детектор двое вооруженных людей с напряженными лицами. Отто миновал детектор без осложнений.

Третья по коридору дверь была отмечена табличкой «Ж. Ледюк – Планирование». Она открылась раньше, чем Отто успел постучать.

– Входите, мистер Макгевин.

В кабинете полно было всякого хлама, создававшего непринужденную и бодрую обстановку, – кипы бумаг, придавленные сверху антикварными штуковинами с десятка внеземных миров, мягкие кресла, обтянутые вытертой, но настоящей кожей. Ледюк, лысый, невысокий, худощавый, словно тоже обитый кожей, улыбался. Он жестом предложил Отто сесть.

– Одна минута – и мы займемся вашим заданием. Сначала я хотел бы прояснить кое-что, касающееся ваших занятий в течение последних двух лет. Вы знаете, что солидная доля вашей подготовки проходила под гипнозом.

– Нетрудно было догадаться.

– Совершенно верно. Теперь подошло время вывести ее на свет божий. – Он скользнул взглядом по полоске бумаги в руке. – Закройте глаза... атлас, мяч, мантра, бич.

...Черный осадок йода и гидроокиси аммония... В почки, даже легкая на вид рана вызывает шок... Бей ногой, не кулаком... Целься в глаза... Не показывай нож, пока не подойдешь на удобное расстояние... короткими бросками, чтобы сохранить силы... фехтовать надо умом... пальцами жестко в мякоть под грудиной... Старайся попасть в позвоночник... когда упадет, бей ногой в голову... не сдавайся просто так, продавай жизнь подороже...

– Бог мой!

Отто открыл глаза.

Ледюк взял со стола нож с тяжелым лезвием и метнул прямо в сердце Отто. Отто автоматически вынул нож из воздуха перед собой.

– Я... значит, я совсем не дипломат?

– Да. Но знаете достаточно, чтобы носить эту маску, если понадобится. Вот и все.

– Значит, я оператор ЗБВВ 2-го класса.

– Правильно. И через год должны стать премьер-оператором.

Отто потряс головой, словно пытаясь прояснить мысли.

– Я понимаю, – тихо сказал Ледюк. – Вы покупали билет совсем на другой рейс.

Отто подкидывал на ладони нож.

– Но это путешествие будет гораздо интересней, в самом деле. И гораздо полезней. Нам бы хотелось в это верить, во всяком случае.

Первое ваше задание не потребует наложения личностной кальки. Фраза мгновенно привела в действие воспоминание о двух месяцах занятий. Но это все равно будет задание ЗБВВ. Будете ассистировать премьер-оператору по имени Сюзан Авери. Планета называется Депо.

– Арктур 4, – сказал Отто с оттенком удивления.

– Да. На планете имя ее будет Оливия Паренаго. Посол Земли.

– А где настоящая Паренаго?

– Мертва, ее убили... Знаете, что такое охранный рэкет?

Отто покачал головой.

– Это термин, обозначающий особый род шантажа. Я прихожу к вам и предлагаю не поджигать дом, где находится ваша деловая контора и вы сами, если вы будете регулярно выплачивать мне определенную сумму денег.

– Кажется, такими делами должны заниматься местные власти.

– Как правило, да. Паренаго оказалась втянутой в дело, заподозрив, что оно затрагивает межзвездную коммерцию, а это сразу переводило его в сферу нашего влияния. А местные власти явно полностью куплены.

– Конечно, если погиб посол, то сомнений быть не может – это дело ЗБВВ.

Макгевин медленно кивнул:

– Я буду кого-то комперсонировать?

– Только самого себя. Младший посланник. Будете посещать различные мероприятия, вручать медали и почетные знаки, и прочее. Главным образом будете помогать Авери вести поиски, придется ногами поработать... и пострелять тоже, если будет нужно.

– Думаете, могут напасть?

Ледюк пожал плечами:

– На всей планете кроме вас и Авери о подстановке будут знать только те, кто убил Паренаго. Зверски убил.

– Вы уверены, что их было несколько?

– По крайней мере трое. Двое держали ее за ноги и за руки, а третий спокойно убивал.

* * *

Депо была хорошо развитой планетой, вращающейся по низкой орбите вокруг Спящего, невидимого компаньона Арктура (настоящее его имя было ТН Бот АА).

Спящий был ближайшим к Земле тахионным узлом, поэтому почти каждый корабль на линиях внешнего направления останавливался у Депо для дозаправки и погрузки.

Отто поселился в Джоунстауне, самом большом городе планеты. Здесь имелся университет и космопорт, и это было самое грязное, шумное, задиристое место из всех, где ему приходилось бывать. Отто город понравился.

Вместе с Сюзан Авери он прогуливался по индустриальному парку, где их не могли подслушать. Она была на несколько лет старше Отто, умная, крепкая и не очень внешне привлекательная (хотя невозможно сказать, как она на самом деле выглядела, – она представляла собой абсолютную копию Оливии Паренаго). Сюзан уже пять лет работала премьер-оператором.

– Можем заполучить нового информатора, – сказала она.

– И коэффициент выживаемости у него выше, чем у предыдущего?

– Мы надеемся.

Первый информатор, коммерсант, решивший прекратить платежи шантажистам, погиб от несчастного случая в течение того получаса, что прошел между его звонком Паренаго и ее прибытием к нему в контору. Первый звонок был сделан в полицию.

– Она работает судебным регистратором в третьем районе. Через какие-то юридические процедуры имеет доступ к финансовым отчетам полиции.

– Она сказала что-то конкретное?

– Только то, что по ее подозрениям имеет место нарушение Хартии. Это означает, что инопланетные деньги текут в карман полиции. Пойдем к докам, как подобает туристам. – Они неспешно шли вдоль залива, над берегом которого возвышался огромный электролизный комбинат, выкачивавший из воды кислород для снабжения космолетов и водород для местной энергетики.

Они подошли к краю причала и присели там, глядя на ковер красных морских водорослей, колыхавшихся у свай. В воздухе немного пахли хлором.

– Она не хотела везти улики в Джоунстаун. Не хотела выносить их из учреждения. Сначала она должна убедиться, что когда поднимется шум, она будет далеко отсюда.

– Разумно.

– Вполне. Поэтому я купила для нее двухнедельную путевку – осмотр комплекса вокруг Спящего. Под вымышленным именем. Сегодня после полудня я отвезу ей билеты в Силику.

– Мне тоже поехать?

– Нет, я вернусь вечером. Ты делай вот что – возвращайся в посольство и приведи в действие алгоритм всеобщей тревоги.

– Посмотри таблицы организации в городе и по планете. Вычисли, сколько администраторов и боевиков понадобится Конфедерации, чтобы взять под контроль полицию – быстро и, если можно, без крови. Пошли им приказ, от моего имени и с моей подписью. Пусть приводят в исполнение, если я не отменю его в двадцать четыре часа. «Объяснения последуют». Потом возвращайся домой и запирай дверь на ключ. Я с тобой свяжусь. Ясно?

– Я думаю... в боевики надо коммандос?

– Лучше всего. Постарайтесь не трогать город. Ты «одет»?

– Да нет.

Наплечная кобура выводила его из равновесия.

– Отто. – Она опустила ладонь на его колено. – Я знаю, ты из добрых. Но ты видел, что эти подонки сделали с настоящей Оливией.

Он кивнул. Посмотрев на Земле голозапись, он первые несколько дней чувствовал себя рядом с Авери не в своей тарелке. Ее лицо вызывало в памяти обезображенное тело.

– Поэтому «оденься», и вдвойне. Я хочу сохранить тебя в целом виде. – Она поднялась. – Не хотелось бы втягивать в это других людей из посольства. Тебе понадобятся технические советы для алгоритма?

– Нет, мы на тренировках пользовались почти такой же машиной. – Они пошли вдоль дома. – Разойдемся?

– Нет, ведь ты «не одет».

Она просунула руку ему под локоть и придвинулась ближе, шагая в ногу.

– Делай вид, что мы влюбленные, вышли погулять, – заговорщицким шепотом сказала она.

Это оказалось совсем несложно.

– Ты не опоздаешь?

– Челнок на Силику стартует через шесть часов. У меня полно времени.

«Полно времени для чего?» – отметил про себя Отто. И узнал это немногим позже. Авери успела на челнок за две минуты до отправления.

Расчет, кодирование и передача приказа задержали Отто до полуночи. Следуя совету Авери, он покинул посольство через потайной вход, окружным путем, пешком добрался до своей квартиры и проскользнул в дом через люк на крыше и служебный ход. Больше всего он опасался, что его примут за грабителя.

Он лег спать в одежде и с оружием, чувствовал себя нелепо и проснулся в раздражении. Звонил телефон.

Но это была не Авери, звонили из посольства, интересовались, где она. Отто сказал, что не знает. Звонивший пожаловался – на этот день у нее записана куча приемов. Не сможет ли Отто приехать и заменить ее, пока она не появится? Конечно, может.

Он избрал прямой маршрут в посольство и по дороге никто не пытался совершить на него покушение. Он просидел восемь часов за столом Авери, стараясь поудобнее расположить тяжелый служебный «вестингауз», оттягивавший левый бок, и маленький нейропарализатор – «вальтер» в пружинном футляре, прикрепленный к пояснице. В перерывах он звонил Авери домой. Он нервничал.

Когда рабочий день наконец закончился, он поспешил прямо к ней домой. Сначала звонил и стучал, потом попытался вскрыть замок. Агентам ЗБВВ известны многочисленные способы покорять замки, но знание это имело и обратную силу – Авери явно знала на один прием больше, чем он. Он уже подумывал применить «вестингауз», но вместо этого нашел домоправителя и принудил его отпереть дверь.

В гостиной было пусто, но недоставало окна, аккуратно выплавленного по кромке. Домоправитель пожелал узнать, кто заплатит за окно?

Он не отставал от Отто, переходя из комнаты в комнату, жалуясь и требуя. Когда Отто распахнул дверь в ванную, он почувствовал страшный запах, зажмурился и проговорил буддистскую молитву в три слова. Потом вошел в ванную и обнаружил Сюзан Авери. Обнаженная, она лежала ничком в ванне в двухсантиметровом слое спекшейся крови.

В соответствии с преступлением

Проверка на избыточность памяти

Анкетный контроль. Пожалуйста, начинайте.

Я, Отто Жюль Макгевин, родился на Земле 24 апреля 198 года эры Конфедерации с кровным правом гражданства на...

Пропустим. Возраст 22 года. Прошу вас.

Думал, что меня готовят для дипломатической деятельности или для работы ксеносоциологом в Конфедерации, но, в сущности, я уже два года был в ЗБВВ – проходил курс иммерсионной терапии, о которой, естественно, ничего не мог помнить: обращение с оружием и разные подлые приемы... Я все поражался, почему у других студентов намного больше тем для разговоров, чем у меня, но наставник заверял, что со мной все нормально, что я прекрасно сдал экзамены под гипнозом и к выпуску все прояснится и всплывет в сознании... Помню лишь, что весь тот год я жил с ощущением, будто мне приходится вкалывать куда больше, чем всем остальным, однако...

Так и было, Отто. Пропустим. Возраст 25 лет. Прошу вас.

До середины 223 года я был оператором 2-го класса. Затем – стажировка на премьер-оператора: первая калька личности. Я воплотился в Меркурио де Фоллетте, уполномоченного кредит-союза на Мундо и Лагардо, подозреваемого в нарушении статьи третьей...

Он был виновен? Прошу вас.

Конечно, виновен, но мы хотели выяснить, кто еще замешан в деле, и обнаружилось, что вся его так называемая «семья»...

Пропустим. Возраст 26 лет. Прошу вас.

Третье задание в качестве премьер-оператора. В тот год я впервые убил человека. В каком-то смысле это была самооборона. В каком-то смысле... Я полностью находился в его власти. Если бы он только знал об этом... Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня... Так что в каком-то смысле это была самооборона...

Сизигий.

...в каком-то смысле это была...

Трубкозуб, сатанизм.

...самооборона...

Герундий. Теперь спать.

1

В искусственной гравитации все дороги вели вверх. Доктор философии Айзек Кроуэлл остановился, чтобы отдышаться, откинул со лба влажные волосы и постучался в каюту психиатра. Дверь скользнула в сторону.

– А-а, доктор Кроуэлл.

Человек за столом был столь же худ, насколько Кроуэлл тучен.

– Проходите, пожалуйста, садитесь.

– Благодарю. – Кроуэлл опустился в самое прочное на вид кресло. – Вы... э... вы хотели...

– Да.

Психиатр подался вперед и отчетливо проговорил:

– Сизигий. Трубкозуб, сатанизм. Герундий.

Кроуэлл медленно закрыл и открыл глаза. Потом перевел взгляд на свой объемистый живот и в изумлении покачал головой. Он обхватил большим и указательным пальцами жирную складку и сдавил.

– О-о!

– Хорошая работа, – сказал психиатр.

– Замечательная. Неужели нельзя было для начала заставить старичка сбросить вес? А уж потом загонять в него меня?

– Это необходимо для полноты образа, Отто.

– Отто... да... Все возвращается... Ну что же, я...

– Стоп! – Психиатр надавил на кнопку в столе, и дверь с шелестом закрылась. – Простите. Продолжайте.

– Я, Отто Макгевин, премьер-оператор. Работаю на ЗБВВ. А вы – такой же психиатр, как я – доктор Айзек Кроуэлл. Вы – Сэм... э-э... Нимиц. Когда я выполнял задание на планете Весна, вы были командиром секции.

– Все правильно, Отто. У вас хорошая память. Вряд ли мы встречались больше двух раз.

– Три. Дважды на коктейлях и один раз за бриджем. У вашей партнерши был большой шлем, и я до сих пор не понимаю, как ей удавалось передергивать...

Нимиц пожал плечами:

– Она тоже была премьером.

– Была. Да... Значит, вам известно, что она мертва...

– Полагаю, я не уполномочен...

– Разумеется. Итак, на этот раз вы – мой инструктор?

– Правильно. – Нимиц вытащил из внутреннего кармана накидки узкий конверт, сломал пластиковую печать и передал Отто. – Пятиминутная краска, – предупредил он.

Отто быстро зафиксировал в памяти три страницы текста, потом медленно прочитал от начала до конца и отдал Нимицу как раз в тот момент, когда строчки начали бледнеть.

– Вопросы есть?

– По-моему, все ясно. Я теперь стал этим старым толстым профессором Кроуэллом. Точнее, стану им, когда вы прогоните меня через мнемонический ряд в обратной последовательности. Я владею языком так же хорошо, как он?

– Видимо, не совсем так. Учебных лент по бруухианскому не существует; Кроуэлл – единственный человек, которому пришло в голову выучить диалект. Вы пять недель находились под двусторонним гипнозом, постигая язык. Горло саднит?

Отто поднял руку, чтобы дотронуться до кадыка, и вздрогнул, коснувшись четвертого подбородка Кроуэлла.

– Боже, этот профессор в отвратительной форме! Да, горло немного саднит.

– Бруухианский язык на слух – сплошное рычанье. Я выучил стандартную фразу. – Нимиц издал звук, напоминающий рык носорога-тенора, вопящего от боли.

– Черт возьми, и что же это значит?

– На том диалекте, который вы выучили, это – обычное приветствие в неформальном ключе:

Да не сгустятся тучи над вашей семьей.

Да случится вам умереть под солнцем.

Конечно, на бруухианском языке фраза звучит в рифму. На бруухианском вообще все зарифмовано: все существительные заканчиваются на один и тот же слог. Эдакая затяжная отрыжка.

– Изумительно. Полчаса такой милой беседы, и я заработаю себе ларингит.

– Не заработаете. Как только вы станете Кроуэллом, все вспомните. К тому же в вашем багаже есть таблетки, смягчающие горло.

– Ладно. – Отто помассировал свое огромное бедро. – Послушайте, надеюсь, это мое назначение не потребует слишком активных действий? Похоже, пластиплоть, которую я ношу на себе, равна моему собственному весу.

– Пожалуй, так оно и есть.

– В задании говорится, что Кроуэлл не был на планете одиннадцать лет. Разве нельзя устроить так, будто он сбросил вес, сидя на диете?

– Нельзя. Вы можете случайно наткнуться на кого-нибудь из его недавних знакомых. Кроме того, особые условия задания требуют, чтобы вы казались как можно более безобидным.

– Я не против того, чтобы казаться безобидным. Но при одной и двух десятых g я на самом делебуду безобидным! С меня семь потов сошло, пока я добрался до вашей каюты по коридору, а ведь здесь менее одного g. Как же тогда...

– Мы в вас верим, Отто. Вы, премьеры, всегда готовы пройти по лезвию бритвы.

– ...Или сдохнуть, порезавшись. Чертов гипнотренинг!

– Это в ваших же собственных интересах. – Нимиц стал набивать трубку. – Сизигий. Трубкозуб. Сатанизм. Герундий.

Отто откинулся в кресле и со следующим вздохом захрапел.

– Когда я разбужу вас, вы будете на десять процентов Отто Макгевином и на девяносто процентов искусственно калькированной личностью – доктором Айзеком Кроуэллом. Вы будете помнить о задании, о тренировках, о вашем назначении премьера, но первоначальная реакция в любой обычной обстановке будет соответствовать характеру и знаниям Кроуэлла. Только в стрессовых ситуациях вы сможете реагировать как премьер-оператор. Герундий. Сатанизм. Трубкозуб. Сизигий.

Кроуэлл Макгевин очнулся на полухрапе. Он выкарабкался из кресла и подмигнул Нимицу. Хриплым голосом Кроуэлла – словно перекатывались камни – сказал:

– Большое спасибо, доктор Санчес. Терапия была в высшей степени благотворной.

– Пустяки, доктор Кроуэлл. За это мне на корабле и платят деньги.

2

– Черт знает что такое! Оскорбительно! Молодой человек, вам известно, кто я такой?!

Таможенный чиновник напустил на себя вид одновременно скучающий и непримиримый. Он снова заложил капсулу личного знака Кроуэлла в микропроектор и долго ее разглядывал.

– Судя по данным, вы Айзек Кроуэлл, житель Макробастии, уроженец Земли. Вам шестьдесят, но выглядите вы на семьдесят. И все это никак не освобождает вас от раздевания и осмотра тела.

– Я требую вышестоящего начальника!

– Отказ. Его сегодня нет. Можете подождать вон в той маленькой комнате. У нее отличный замок.

– Но вы...

– Не годится беспокоить шефа в его единственный свободный день! Нет из-за какого-то стыдливого внепланетного пузана! Можете подождать в комнате. Нет подохнуть с голоду!

– Ну-ка, ну-ка... – К ним приблизился коренастый, небольшого роста человек с пышной копной кудрявых напомаженных волос. – Кажется, здесь... Ба, Айзек! Айзек Кроуэлл! Каким ветром тебя снова занесло сюда?

Кроуэлл стиснул руку человека – его ладонь была влажной и теплой – и за долю секунды переворошил искусственную память, пока лицо и имя со щелчком не соединились в одно целое.

– Джонатон Линдэм! Очень рад тебя видеть. Особенно сейчас.

– Что, какие-то трудности?

– Ну, Джонатон, уж и не знаю. Этот... джентльмен не хочет пропускать меня через турникет, до тех пор, пока я не устрою здесь что-то вроде стриптиза.

Линдэм поджал губы и уставился на чиновника:

– Смайз, вы знаете, кто этот человек?

– Он... Нет, сэр.

– Вы в школе учились?

– Да, сэр. Двенадцать лет.

– Это доктор Айзек Себастиан Кроуэлл. – Линдэм с трудом перегнулся через барьер и положил руку на плечо Кроуэлла. – Автор «Разгаданной аномалии» – той самой книги, благодаря которой наша планета оказалась на трассе регулярных космических сообщений...

В самом деле, книга неплохо раскупалась на Бруухе, а также на Евфрате, где колонисты, эксплуатировавшие аборигенов, встретились с похожей ситуацией. На всех же остальных планетах она потерпела полную неудачу. Коллеги антропологи, восхищаясь упорством Кроуэлла, тем не менее обвиняли его в том, что к объективному анализу он примешал изрядную долю сентиментальности. А ведь работе в поле свойствен принцип неопределенности: чем большую привязанность испытываешь к объектам, тем труднее их изучать.

Что касается регулярного Космического сообщения, то одна из трасс действительно пролегала через Бруух. Раз в неделю сюда приходил грузовой корабль, и то, как правило, с опозданием.

– Ну вот что, дайте-ка мне эти бумаги, – сказал Линдэм.

Чиновник с готовностью протянул ему сертификаты, удостоверяющие освобождение от таможенных пошлин.

– Я беру на себя всю ответственность.

Линдэм коряво расписался в десятке мест и вернул бумаги таможеннику.

– Доктор Кроуэлл – это вам не простой турист. Если бы его книга не сыграла свою роль, вы сейчас вкалывали бы на руднике. И «нет проверять» бумажки раз в неделю!

Таможенник нажал на кнопку. Турникет зажужжал.

– Пойдем, Айзек, выпьем. Компания угощает.

Кроуэлл протиснулся сквозь узкий проход и поплелся за Линдэмом в бар космопорта. Помещение украшали поделки местных кустарей. Столы и стулья были вырезаны из твердейшего черного железного дерева, из земных материалов более всего похожего на обсидиан.

Кроуэлл с трудом вытянул из-под стола тяжелый стул, шлепнулся на него и вытер лицо на диво огромным носовым платком.

– Джонатон... Не знаю, смогу ли я выдержать это тяготение. Я давно уже не молод и... Вроде бы я немного распустил себя.

Десять процентов Макгевина напомнили о себе: «Мне тридцать два года, и я в великолепной физической форме».

– Ничего, Айзек, со временем привыкнешь. Только дай срок – я запишу тебя в наш клуб здоровья, и мы живо сгоним с тебя лишние фунты.

– Это было бы прекрасно, – поспешно отозвался Кроуэлл (пластиплоть не сгонишь никакими упражнениями!), – только сомневаюсь, хватит ли у меня времени. Мой издатель послал меня сюда за материалом для нового, осовремененного издания «Аномалии»... Я пробуду здесь, вероятно, месяц, если не меньше.

– О-о, жалко. Впрочем, полагаю, ты убедишься, насколько все здесь изменилось, и без труда добьешься разрешения остаться на более длительный срок.

Подошла женщина и приняла заказ – два бренди.

– Изменилось? Видишь ли, у нас на Макробастии, где я преподаю, не слишком часто услышишь о Бруухе. Некоторые перемены очевидны, – он жестом обвел помещение. – Когда я уезжал, здесь, в порту, была лишь утрамбованная земля да металлический барак. Но я больше интересуюсь бруухианами, чем вами, колонистами. У них все по-старому?

– Гм... Не совсем.

Принесли бренди. Кроуэлл глубоко вдохнул аромат и с явным удовольствием выпил свою порцию.

– Во всей Конфедерации не найти такого бренди, как на Бруухе. Какая жалость, что вы его не экспортируете.

– По-моему, компания рассматривает такую возможность. Предполагается экспорт бренди и туземных поделок.

Линдэм резко, словно в судороге, дернул плечом.

– Но ведь если брать килограмм за килограмм, Компания гораздо больше зарабатывает на вывозе редкоземельных металлов. В сущности, на всех планетах гонят спиртное, и на большинстве есть трудолюбивые автохтоны.

– Да, бруухиане... Для них времена тоже меняются?

Линдэм отхлебнул глоток бренди и кивнул:

– И в перспективе, и, поверишь ли, за последние годы тоже. Ты слышал, что у них упала средняя продолжительность жизни?

Отто Макгевин знал об этом, но Кроуэлл покачал головой:

– Нет.

– За последние шесть лет приблизительно на двадцать пять процентов. Средняя продолжительность жизни особи мужского пола теперь примерно двенадцать лет. Бруухианских, конечно. Это около шестнадцати стандартных. Правда, тварям, кажется, до этого и дела нет.

– Разумеется, нет, – задумчиво сказал Кроуэлл. – Для них это все равно что дар божий.

Бруухиане бальзамировали своих мертвецов во время тайного обряда, а к трупам относились, как к живым существам. Причем статус у мертвеца был гораздо выше, чем у любого живого члена семьи. К мумиям обращались, как к оракулам, с ними советовались, старейший член семьи из живущих разгадывал их указания, изучая застывшие навеки черты.

– Какие-нибудь предположения?

– Большинство особей мужского пола работают в шахтах. Месторождениям редкоземельных металлов сопутствует висмут, а это мощный кумулятивный яд для внутренних органов тварей. Но минералоги клянутся, что в пыли, которую вдыхают бруухиане, висмута ничтожно мало. Настолько мало, что это не может вызвать физиологических дисфункций. Ну и, само собой, эти твари не позволяют нам забирать трупы для аутопсии. Щекотливая ситуация.

– И в самом деле. Но мне помнится, бруухианам нравилось принимать висмут в малых дозах как наркотик. Разве не могли они просто-напросто найти какой-нибудь приличный источник этого металла и удариться в поголовный загул?

– Не думаю. Я занимался сей проблемой довольно серьезно – видит бог, Дейрдр вечно нудит об этом. На планете не существует никаких естественных скоплений висмута, да и будь они, у тварей нет ни технологии, ни даже элементарных знаний, чтобы наладить очистку.

Кроуэлл внутренне вздрагивал всякий раз, когда Линдэм называл местных «тварями».

– Компания не разрабатывает висмут, – продолжал Линдэм, – и к тому же он в списке товаров, запрещенных к ввозу. Нет, в самом деле, гипотеза об отравлении висмутом – ложный ход.

Кроуэлл забарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями.

– Если исключить некоторые выверты метаболизма, то бруухиане весьма выносливый народ. Может быть, причина в перенапряжении?

– Исключено, совершенно исключено. Как только вышла твоя книга, сюда прибыл наблюдатель Конфедерации – ксенобиолог. Он призван следить за тварями. На ноге у каждого, кто работает на руднике, вытатуирован серийный номер. Их регистрируют на входе и на выходе, и никому не позволено проводить в шахте более восьми часов в день. Иначе они, конечно, торчали бы там безвылазно. Странные твари.

– Верно...

У себя в хижинах бруухиане были безмятежны, даже ленивы. Однако в местах, определенных как производственные районы, они могли запросто загнать себя работой до смерти – черта, явно не способствующая выживанию.

– Мне потребовалось девять лет, чтобы выяснить, в чем здесь дело.

«Исчезновения»,– напомнила та часть мозга, что принадлежала Отто.

– Ты говорил что-то о переменах, происшедших «в последнее время»?