Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кто мы? (№1) - Спираль времени, или Будущее, которое уже было

ModernLib.Net / Эзотерика / Ходаковский Николай / Спираль времени, или Будущее, которое уже было - Чтение (стр. 11)
Автор: Ходаковский Николай
Жанры: Эзотерика,
Альтернативная история
Серия: Кто мы?

 

 


В дохристианской эпохе от "классических произведений" не остается, с этой точки зрения, ничего, и вся ее будто бы сложная литературная или религиозная жизнь является произведением сильно развившейся фантазии последних лет эпохи Возрождения, подчеркивает Н. А. Морозов.

"И здесь я, как и раньше, нисколько не становлюсь в противоречие с историческими фактами, так как главным остается то, что эти произведения и даже полемика с ними – все "открыты" в указываемую мною эпоху и всегда одним способом. В один прекрасный день является к издателю какой-нибудь автор и предлагает к печати свою книгу. Издатель с презрением отказывается даже посмотреть ее, говоря, что книга его, как человека неизвестного в пределах его города, не раскупится. Автор идет к другому издателю, тот отвечает то же самое. Такова обычная судьба всех начинающих авторов и даже в настоящее время. После периода отчаяния, а может быть, и по практическому совету какого-нибудь доброжелательного издателя, просмотревшего и одобрившего книгу, он решается (или соглашается) выпустить ее под именем какого-либо древнего писателя, причем придумывается в предисловии и история такой находки: рукопись обыкновенно оказывается найденной у безграмотных монахов в каком – нибудь отдаленном монастыре, принадлежит такой-то знаменитости, и вот книга выходит в свет и быстро раскупается". Такова, по его мнению, этнопсихологическая причина появления в начале книгопечатного периода огромного количества апокрифов – то есть приписываемых "древним" авторам произведений нового времени.

Сегодня всем известно имя древнегреческого философа Платона, но мало кто, кроме специалистов, знает, что даже в начале XV века это имя было неизвестно. Платона не знали ни в подлинниках, ни в переводах. Первый "перевод" нескольких диалогов Платона был сделан Бруни в 1421 году, но оригиналы, которыми он пользовался, до нас не дошли. А существовали ли в действительности эти "оригиналы"?

Платон стал широко известен только после того, как в 1482 году флорентийский философ Марчелло Фичино принес издателю Венету латинскую рукопись "Диалогов", объявив ее своим переводом с греческой рукописи. После опубликования рукописи читатели сразу же отметили в ней большое число описаний, которые были не свойственны древней эпохе. И только в третьем издании анахронизмы по возможности были устранены. Греческие рукописи Платона Фичино никогда никому не показывал. Они исчезли бесследно.

Через 30 лет после первого издания Платона (то есть в 1512 году) Марк Мазур представил греческий текст сочинений Платона. Этот текст был тотчас напечатан в 1513 году, а затем с постоянными исправлениями он многократно перепечатывался в продолжение всего XVI века. Греческий текст Мазура характеризуется столь ярко выраженной разностильностью, что к настоящему времени нет ни одного диалога, который считался бы подлинным всеми специалистами по Платону. Один из авторитетных исследователей Платона – Аст признавал только половину диалогов. Другие исследователи (Зохер, Шааршмидт, Ибервег), признавая диалоги, отвергнутые Астом, отрицают те, которые Аст признавал подлинными сочинениями Платона. Упоминание имени Платона у "древних" греческих авторов стало появляться только после выхода в свет переводов Фичино.

Мы знаем, что одним из последователей Платона был александрийский философ Плотин, а в эпоху Возрождения в Европе – грековизантиец Плетон. Платон – Плотин – Плетон. А не одно и то же это лицо?

Подобных примеров с "древними" греческими авторами можно приводить много. Аналогичное положение и с латинскими классиками. Примером могут служить сочинения Цицерона. Его имя было широко известно в эпоху Возрождения. Говорили о не полностью сохранившихся его рукописях трактатов "Об ораторе" и "Оратор", эти рукописи даже переписывались, но досадовали, что многих листов не хватает. Но вот свершается необъяснимое чудо: в глухом итальянском городке Леди была найдена заброшенная рукопись с полным текстом всех риторических сочинений Цицерона – "Старой риторики" ("Риторики к Гереннию"), "Новой риторики" ("О нахождении"), "Об ораторе", "Брута" (до того вовсе не известного) и "Оратора". Миланский профессор Гаспарино Барцицца, лучший тогдашний специалист по цицероновской риторике, и его ученики набрасываются на эту находку, с трудом расшифровывают ее старинный, вероятно, XIII века, шрифт и изготовляют копию. С этой копии снимаются списки, со списков – другие списки… Наконец свет увидел, как сейчас говорят, Полное собрание сочинений Цицерона. Ну а куда делась старая найденная рукопись? Те отсылают за ненадобностью обратно туда, где нашли и… Она пропадает без вести!

Такова же судьба "находки" рукописи знаменитого древнеримского оратора и политика Марка Туллия Цицерона. Естественно, возникает вопрос – а не проделки ли это профессора Бар-цицца и его учеников?

Можно приводить примеры странных находок древних рукописей и их исчезновение после их публикаций. Это книга Свето-ния "Жизнь двенадцати цезарей", "История" Тита Ливия, книга Витрувия "Десять книг об архитектуре", сочинения греческих историков Геродота, Фукидида и Павзания, сочинения Иосифа Флавия ("Иудейская война", "Иудейские древности", "Жизнь", "Против Апиона"). Сочинения Епифания Кипрского (например, его латинская книга "О весах и мерах") были найдены только в XVII веке н.э., незадолго до их публикации в 1622 году в Париже. Сочинения, приписываемые Сульпицию Северу (например, его "Священная история"), были подобраны только в 1668 году. Сочинения писателя Ап-пиана, который являлся якобы автором "Римской истории", были найдены и изданы лишь в 1551 – 1557 годах в Париже. Сочинения, приписываемые Орозию, подобраны и изданы только в 1471 году в Аутсбурге. Сочинения Афанасия Великого (Афанасий Александрийский) были обнаружены Монфоконом только в XVII веке и опубликованы в Париже в 1698 году. Сочинения Оригена впервые обнаружены в XVII веке н.э. Сочинения Августина подобраны только в XVII веке н.э. и изданы в Париже в 1689 1700 годах и т.д.

Интересна история с находкой и изданием сочинений Тер-туллиана. В 1853 году некто Облер издает его сочинения. Из них читатели узнали, что язычники II века н.э. обвиняли христиан в поклонении голове осла. В 1856 году, то есть через три года, во "Дворце кесарей" нашли рисунок, на котором изображены хрис-тиане-ослопоклонники (Сейчас он хранится в Кирхеровом музее в Риме.). Интересно, почему до опубликования информации о поклонении ослиной голове этот рисунок оставался необнаруженным?

Так же покрыто мраком неизвестности происхождение еврейских манускриптов. Хотя ученые-раввины подробно описывают создание Талмуда в I – V веках н.э., но фактически наиболее ранняя полная рукопись так называемого Вавилонского Талмуда датируется XIV веком. На тысячу лет позже!

Так появлялись, по мнению Н. А. Морозова, выдуманные истории, выдуманные исторические личности. Мы не знаем, устраивает ли читателя подобное психологическое объяснение появления апокрифов в новое время, но вот факт появления огромного количества подделок под древность в связи с усиливавшимся интересом к истории налицо.

ИСКАЖЕННАЯ ИСТОРИЯ

Как происходят искажения в истории, наглядно показал Н. А Морозов:

"Вот перед нами была Австрийская империя XIX века. Она состояла из двух частей: немецкой Австрии со столицей Веной (Вин) и мадьярской Венгрии со столицей Будапештом, а к этой паре присоединилась еще и славянская Босния-Герцеговина. В этой империи царствовал с 1848 года Франц-Иосиф и жил почти всегда в своем венском дворце, а в будапештский приезжал лишь по временам. Австрийские немцы считали его своим королем, венгерские мадьяры – своим и, наконец, присоединенные герцего-винцы – своим князем.

Войска его состояли и из немецких, и из мадьярских, и из славянских полков. Каждая из трех частей жила своей собственной внутренней жизнью, имела свою собственную экономическую и гражданскую эволюцию. Внешняя торговля и другие экономические отношения шли у каждой части особо в зависимости от географического положения и только представительства перед иностранными державами, до войны, были общими, хотя и сами три части не раз воевали друг с другом.

Представьте себе, что какой-нибудь венгерский летописец написал историю Венгрии на мадьярском языке, где называл Франца-Иосифа просто Иосифом, а какой-нибудь немецкий летописец в Тироле написал на немецком языке историю Австрии (то есть Тироля с Веной), где называл Франца-Иосифа просто Францем, обозначая время, как и первый, лишь по годам его царствования.

Представим затем, что то же самое сделал и какой-нибудь боснийский монах на славянском языке, называя его по-своему – Франциском.

Вообразим затем, что вся наша современная литература о событиях XIX века погибла в каком – нибудь общественном или стихийном перевороте и каким-то чудом сохранились только эти три манускрипта:.

Потом культура началась снова с младенческого возраста, и некий "историк" лет через триста нашел эти документы… При страстном желании узнать как можно более из истории погибшей культуры он невольно поддался бы стремлению принять Франца, Франциска и Иосифа за трех государей, один из которых царствовал над Тиролем, второй – над Венгрией, а третий – над Боснией-Герцеговиной.

Когда это было? Он отметил бы, что каждый из них имел отношение и к двум остальным странам. Большие разницы в культуре каждой описанной страны легко могли подать ему мысль, что тут имеется дело с тремя периодами культуры той же самой Придунай-ской империи, которая целиком называлась Австрией, и он написал бы научный трактат под названием "Три периода Австрийской культуры: первый – Австрия под славянским владычеством Франциска I, второй – Австрия под мадьярским владычеством Иосифа I, третий – Австрия под немецким владычеством Франца I".

В названиях, упоминаемых тремя летописями городов, он тоже легко бы запутался. Так, венгерская столица Буда-Пешт состоит из Пешта на правом берегу Дуная и Буды – против него, который по-немецки называется Офен. Если у немецкого летописца Буда-Пешт назван бург – Офен, у венгерского – просто Буда, а у славянского град-Пест, то, восстановив один на его реальном месте, историк стал бы искать другие в других местах и из одного и того же взятия Будапешта после венгерского восстания сделал бы три: взятие града Песта Франциском I (еще до тех пор, как он стал боснийским властелином), взятие Буды Иосифом I при венгерской династии и, наконец, взятие Офена Францем I при немецкой династии. Относя этимологически и географически Буду в Венгрию, он стал бы искать и, при сильном желании, нашел бы Офен где-нибудь в немецких странах, например, приняв бы его за город Гоф в Баварии, и т.д.

Точно то же вышло бы и с другими географическими названиями, даже и с самой Веной, которая по-славянски называлась Ведень, а по-немецки – Вин.

В результате такого соединения друг с другом трех разноязычных и разномастных историй царствования одного и того же Франца-Иосифа оказалась бы история трех различных царей и в трех разных странах, и в царствованиях их не оказалось бы ничего общего, кроме созвучия некоторых имен, вроде Франц и Франциск, Вин и Вена, да еще того, что время царствования их всех оказалось бы исключительно долгим, около 67 лет.

Последователи этого историка, увлеченные открывающимися перед ними возможностями, создали бы теорию преемственного развития культуры, искусства, общественных учреждений этой "трехчленной империи". Специалисты-хронологи разместили бы все события на временной шкале, и эта хронологическая сетка вошла бы в учебники. По этим учебникам стали бы изучать историю следующие поколения ученых, причем вполне возможно, они бы уже не знали имя первого историка, осуществившего реконструкцию, и даже бы не задавались вопросом о ее происхождении. Все вопросы хронологии также считались бы давно и окончательно решенными.

Следующим этапом в изучении этой империи явились бы археологические раскопки, которые, конечно, в основном подтвердили бы факт существования трех культур, а значит, и хронологию. От отдельных вскрывавшихся при раскопках нелепостей специалисты отмахивались бы как от "курьезов". Все бы происходило точь-в-точь, как это происходит на наших глазах с историей Рима".

О ЧЕМ МОЛЧАТ АРХИВЫ

Исторические сведения мы черпаем, как уже говорилось, из исторических источников. Среди них особое место занимают архивные документы и книги.

В зависимости от того, как комплектуются архивы и библиотеки, какие документы и книги в них поступают, какие документы уничтожаются, по каким причинам они уничтожаются, можно судить о полноценности источниковой базы исторической науки. Естественно, что до наших дней дошли далеко не все исторические источники, которые были созданы в прошлом.

Практически мы имеем обрывочные данные, единичные документы, которые были созданы ранее XVI века. Корпус источников стал более или менее равномерно складываться после изобретения книгопечатания. Появление тиражированных изданий обеспечивало их большую сохранность.

Рукописные документы и книги создавались и хранились, как правило, в монастырях. Наиболее ценные для государства документы хранились в княжеских дворцах.

Первыми создателями всемирной хронологии считаются епископ кесарийский Евсевий Памфил, св. Иероним и епископ ип-понский Августин. Всемирная хроника была написана флорентийским архиепископом Антонием в середине XV века. Известны хроники Хартмана Шеделя, Марцина Вельского, Якопо Филиппе Фореста, Марка – Анионино Сабеллино.

Эти труды были обобщены и переосмыслены в XVI – XVII веках Иосифом Скалигером, которого считают основоположником современной хронологии, и Дионисием Петавиусом. Принятую сегодня хронологию древности условно называют скалигеровской, подчеркивая тем самым, что она является творением нескольких лиц, из которых наиболее известен Скалигер. Интересно, что Скалигер довел свою хронологию до "абсолютно точных дат" всех основных событий истории человечества. Он давал не только год события, но и месяц, число, а иногда даже час дня.

Первый русский "Хронограф по великому изложению" (Хронограф – греческое слово, означающее в переводе "временник".) был составлен на основе византийских хронографов.

Древнейший вид Русского хронографа представлен "Хронографом" 1512 года.

В среде духовенства возникают теории, объясняющие могущество Руси ее религиозным превосходством, сосредоточением после Византии именно на Руси истинной веры. Митрополит Зосима в конце XV века называет Москву и русскую землю "новым градом Константина", то есть вторым Константинополем. В начале VI века псковским монахом Филофеем формулируется теория "Москва – Третий Рим".

В третьей четверти XVI века под наблюдением московского митрополита составляется "Степенная книга", которая представляет собой грандиозную портретную галерею деятелей русской истории.

Систематическое собирание книг и документов начинается в XVII веке. Но не только и не столько собирание, сколько их редактирование и переделка.

В официальной историографии XVII века большое значение имела "Грамота, утвержденная об избрании на Российский престол царем и самодержцем Михаила Федоровича Романова-Юрьева", которая была составлена в связи с избранием царем Михаила Романова. На земском соборе 1613 года "Грамота" стала образцом, которому стали следовать в оценке исторических событий дворянские историки.

Дьяк Иван Тимофеев написал "Временник дней и царей и святителей московских…", восхвалявший Михаила Романова.

В 1617 и 1620 годах были созданы новые, так называемые вторая и третья редакции "Хронографа", в которых история России освещается в рамках всеобщей истории. В редакциях XVII века "Хронографы" обогащаются новыми историческими источниками, в них используются не только русские летописи, исторические повести, но и западноевропейские хроники. В 20 – 30-х годах XVII века создается "Новый летописец", вышедший из кругов, близких к патриарху Филарету – родоначальнику династии Романовых.

Таким образом, мы видим, как начинается процесс "переписывания истории".

Создание официальных исторических произведений продолжалось и при Алексее Михайловиче. С этой целью в 1657 году был создан специальный Записной приказ. Во главе приказа был поставлен дьяк Тимофей Кудрявцев. Начался активный сбор материалов в различных приказах, библиотеках, монастырях, у частных лиц. Работу Кудрявцева продолжил дьяк Григорий Кунаков. Но, видимо, работа этого приказа над написанием нужной истории не удовлетворяла царский двор. Приказ прекратил свое существование.

Продолжателем дела составления официальной истории был дьяк приказа Казанского дворца Федор Грибоедов. В конце 60-х годов он составил "Историю о царях и великих князьях земли Русской", которая явилась "Степенной книгой благоверного и благочестивого дома Романовых", то есть фактически выполняла задачу, поставленную перед Записным приказом.

В 1672 году в Посольском приказе была подготовлена "Большая государственная книга, или корень Российских государей" ("Титулярник"), содержащая портретные изображения киевских и московских великих князей и царей от Рюрика до Алексея Михайловича в хронологической последовательности.

В 1674 году издается Синопсис – первое издание официальной версии русской истории.

Почему вдруг в XVII веке начинается активный процесс собирания и редактирования документов? Как все происходило?

Характеризуя XVII век, протоиерей Георгий Флоровский в книге "Пути Русского Богословия", писал, что это был век "критической", не "органической" эпохой в русской истории. Это был век потерянного равновесия, век неожиданностей и непостоянства, век небывалых и неслыханных событий… Не спячка, скорее оторопь… Все сорвано, сдвинуто с места. И сама душа сместилась… Кончается этот испуганный век апокалипсической судорогой, страшным приступом апокалипсического изуверства. Он категорически не согласен с тем, что до сих пор еще принято изображать XVII век, в противоположность Петровской эпохе, как "время дореформенное", как темный фон великих преобразований…

По его мнению, роковая тема Московского XVII века, книжная справа, была в действительности гораздо труднее и сложнее, чем то кажется обычно… Московские справники сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Вокруг молодого царя Алексея Михайловича, отмечает Г. Флоровский, объединяется влиятельный кружок, который занимается исправлением старых книг. Среди исправителей книг можно назвать царского духовника – протопопа Стефана Вонифатьевича, царского боярина Ф.М. Ртищева и др. Из Киева пригласили "учителей" для справки. Тогда прибыли в 1649 году Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, на следующий год Даскин Птицкий. В то же время переиздаются в Москве киевские книги: "Грамматика" Смотрицкого и даже "короткий" "Катехизис" Петра Могилы (1649). В "Кормчей" 1649 – 1650 годов так называемая 51-я глава взята из требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была так называемая "Кириллова книга" и переиздана киевская "Книга о вере". На Афоне в это время жгут русские книги. Как отмечает Г. Флоровский, "инициатива церковных преобразований происходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. Реформа была решена и продумана во дворце".

С 1652 года патриархом становится Никон. Никон, по мнению Г. Флоровского, принадлежит к числу тех странных людей, у которых словно нет лица, но только темперамент. А вместо лица идея или программа. О церковной реформе Никона современники говорили и писали много, противоречиво. Он не знал по-гречески, но у него "была почти болезненная склонность все переделывать и переоблачать по – гречески, как у Петра впоследствии страсть всех или все переодевать по-немецки или по – голландски. Их роднит также эта странная легкость разрыва с прошлым, эта неожиданная безбытность, умышленность и надуманность в действии… Грекофильство Никона не было возвращением к отеческим основам, не было даже возвращением византизма. В "греческом" чине его завлекала большая торжественность, праздничность, пышность, богатство, видимое благополучие". Г. Флоровский справедливо отмечает, что противники Никоновой справы с основанием настаивали, что равняли новые книги "с новопечатанных греческих у немцев, с книг хромых и покидных… Главная острота Никоновой "реформы" была в резком и огульном отрицании всего старорусского чина и обряда. Не только его заменяли новым, но еще объявляли ложным, еретическим, почти нечестивым". На большом соборе 1667 года, где из 30 епископов 14 было иноземных, старый русский обряд был "заподозрен и осужден, под страшным крещением". Осуждена была русская церковная старина как невежество и безрассудство, как суемудрие и ересь. Под предлогом вселенской полноты старорусское заменяется новогреческим. По словам Г. Флоровского, – "это не было мнением греческой церкви, это было мнение странствующих "греческих" архиереев…".

Как отмечал русский историк С. Ф. Платонов, после Смуты участие иноземцев в русской жизни становится все более чувствительным. За годы Смуты они настолько распространились по Московскому государству, что стали знакомы каждому русскому. Верно отметил Г. Флоровский: "Здесь перед нами не случайные и бессвязные факты, но именно связь фактов. И не то важно, что в XVII веке в московский оборот входят разные западные мелочи и подробности. Но изменяется самый стиль или "обрядность жизни", изменяются психологические навыки и потребности, вводится новая "политесь" царя.

Волна "переписчиков истории" нарастала. Среди них был, например, Симеон Полоцкий. Это был довольно заурядный западнорусский начетчик, или книжник, но очень ловкий, изворотливый и спорный в делах житейских, сумевший высоко и твердо стать в озадаченном московском обществе (он является здесь в 1664 году), вернее, при московском дворе, как пиит или виршеслагатель, как ученый человек для всяких поручений. Сперва он учил приказных "по латиням", по неизбежному Альвару, потом стал учителем царевичей Алексея и Федора. Он составлял речи для царя, писал торжественные "объявления" царя.

С приходом на престол Романовых отдаются приказы в монастыри для сбора документов и книг с целью их исправления. Собирались и люди для "книжной справы". Так, в ноябре 1616 года архимандрит Дионисий, келарь Авраамий Палицин и вся братия Троицкого монастыря получили царскую грамоту: "По нашему указу взяты были к нам в Москву, из Троицкого Сергиева монастыря, канорхист старец Арсений, да села Клементьева поп Иван, для исправления книг печатных и Потребника… И мы, – продолжает царь, – указали исправление потребника поручить тебе, архимандриту Дионисию, а с тобою Арсению и Ивану и другим духовным и разумным старцам…" (Соловьев С. М. Чтение и рассказы по истории России. М., 1989.)

В эти годы начинается активная работа по ревизии библиотек, книгохранилищ, архивов. Документы часто просто уничтожались.

Царь Алексей Михайлович в середине XVII века повелел доставить к нему все имеющиеся в столице книги по истории Руси, но ни в царской, ни в патриаршей библиотеках не нашлось ни одной исторической книги (Бочаров Л. И. и др. Заговор против русской истории. М., 1998.).

К сожалению, историки уделяли крайне мало внимания вопросу искажения источниковой базы XVII века. Ученые конечно же находили явные подделки в книгах XVII века. Так, например, Карамзин обнаружил в Хрущевском списке Степенной книги пересказ речи Ивана Грозного на Лобном месте в 1550 году. Известный историк-архивист В. Н. Автократов доказал, что фальшивая речь Грозного была сфабрикована в XVII веке (Автократов В.Н. Речь Ивана Грозного 1550 года как политический памфлет конца XVII века // Труды Отделения древнерусской литературы. М.; Л., 1955.). Азнаменитая переписка Грозного с князем Курбским, по мнению некоторых ученых, является литературным произведением, написанным С. Шаховским в XVII веке. Но это, к сожалению, были только единичные факты обнаружения искажений в источниках по истории России.

Факты искажения источниковой базы исторической науки яснее прослеживаются в XVIII веке, когда активно начинается процесс создания новой (искаженной) истории России.

"Достаточно отметить, – пишут авторы книги "Заговор против русской истории", – что даже Петр I за время своего царствования неоднократно издавал указы, в которых повелевал со всей страны свозить в столицу древние летописи. Зачем? Якобы для написания правдивой истории Руси. Вот только что понимать под словом "правдивая"? Тут, как говорится, сколько людей, столько мнений".

Еще более странные вещи происходили в царствование старшего брата Петра I – Федора Алексеевича. Однажды, к примеру, он приказал собрать все разрядные книги и сжечь их в сенях передней царской палаты. Эти книги представляли собой историю древних русских родов, где отмечались заслуги каждого рода перед Отечеством. В результате была уничтожена не только генеалогия русской знати, но и память о деяниях наших предков.

В результате подобной "чистки", как отмечал известный историк Р. Г.Скрынников, "сохранность русских архивов и книгохранилищ XVI века – наихудшая во всей Европе".

Искажение источниковой базы происходит и в дальнейшем.

При императрице Анне Иоанновне в Россию хлынул поток иностранцев. Немцы становятся основоположниками современной версии русской истории. Начало было положено Байером (Готлиб – Зигфрид Байер родился в 1649 году в Кенигсберге. Закончил университет. С 1725 года занял кафедру по восточным древностям и языкам в Петербургской Академии наук.), Миллером (Герард Фридрих Миллер. В России с 1725 года. В Сибири занимался сбором документов, которые стали известны как "Портфели Миллера".), Шлецером (Август Людвиг Шлецер – немецкий историк, находился на русской службе с 1761 по 1800 год.) в середине XVIII века.

Задача немецких ученых состояла в том, чтобы доказать, что восточные славяне в IX – X веках были сущими дикарями, спасенными из тьмы невежества варяжскими князьями. Для этого Готлиб – Зигфрид Байер выдвинул норманнскую теорию становления Российского государства. По его теории, прибывшая на Русь кучка норманнов за несколько лет превратила "темную страну" в могучее государство.

Екатерина II назначила Шлецера академиком. При этом он не только получил в бесконтрольное пользование все документы, находящиеся в Академии, но и право требовать все, что считалось необходимым, из императорской библиотеки и других учреждений.

Борьбу против искажений русской истории вел М.В. Ломоносов. В 1749 – 1750 годах он выступил против исторических взглядов Миллера и Байера. Он подверг критике диссертацию Миллера "О происхождении имени и народа российского", дал уничтожающую критику трудов Байера по русской истории. Ломоносова поддержали многие выдающиеся русские ученые.

Член Академии А. К. Мартов подал в Сенат жалобу на засилие иностранцев в русской Академии. Ее подписали И. Горлицкий, Д. Греков, П. Шишкарев, В. Носов, А. Поляков, М. Коврин и др.

Сенат создал комиссию для расследования во главе с князем Юсуповым. Комиссия посчитала выступление русских ученых "бунтом черни" против начальства. Решение комиссии было ужасным: И. Горлицкого казнить, Д. Грекова, А. Полякова и В. Носова сослать в Сибирь, П. Шишкарева и других оставить под арестом до решения дела будущим президентом Академии.

Комиссия заявила, что Ломоносов "за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки как по отношению к Академии, так и к комиссии, и к немецкой земле подлежит смертной казни, или, в крайнем случае, наказанию плетьми и лишению прав и состояний". Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора… Указом Елизаветы он был признан виновным, однако от наказания "освобожден". Ему вдвое уменьшили жалованье, и он должен был "за учиненные им предерзости" просить прощения у профессоров… Миллер составил издевательское "покаяние", которое Ломоносов был обязан публично произнести и подписать… Это был первый и последний случай, когда Ломоносов вынужден был отказаться от своих взглядов (См.: Белявский М.Т. М.В. Ломоносов и основание Московского университета (1755 – 1955). М, 1955.).

Немецкие профессора добивались удаления Ломоносова и его сторонников из Академии. В 1763 году по доносу Тауберта, Миллера, Штелина, Эпинусса и других Екатерина уволила Ломоносова из Академии, но вскоре указ об его отставке был отменен.

После смерти Ломоносова, на следующий же день, библиотека и все бумаги Ломоносова были по приказу Екатерины опечатаны графом Орловым, перевезены в его дворец и исчезли бесследно.

Г.Ф. Миллер в 1765 году по ходатайству князя Голицына был назначен начальником Московского архива Министерства иностранных дел. Как отмечает В.О. Ключевский, "с этой минуты ожил этот архив, столь важный для русской истории. Здесь хранится не одна дипломатическая переписка московского правительства с конца XV века; Посольский приказ заведовал и другими отраслями управления, и все документы по этим частям государственного управления также сохранились в его архиве, причем в замечательной полноте. Миллер почувствовал себя как дома в этой атмосфере. Он начал систематическое описание архива, продолженное его преемниками. Кроме того, он начал обрабатывать находившийся там материал; он хотел написать новую русскую историю начиная со времени самозванцев" (Ключевский В.О. Сочинения. Т. 8. М., 1957.).

На первый взгляд, ничего необычного в деятельности Г.Ф. Миллера нет, более того, кажется, он делает благое дело: архив при нем ожил, он начал систематическое описание архива, начал обрабатывать находившийся там материал. Вот именно, обрабатывать. Недаром В.О. Ключевский здесь же пишет: "Ломоносов не спускал глаз с Миллера… он очень опасался работ Миллера, в каждом его произведении он видел занозливость и предосудительные речи, говорил, что Миллер замечает только пятна на одежде российского тела, не замечая ее украшений".

Миллер организует экспедицию в Сибирь и привозит оттуда много собранных документов, дошедших до нас как "Портфели Миллера". Почему он поехал в Сибирь, как он отбирал там документы, нам не известно, но вполне можно предположить (коль М.В. Ломоносов очень опасался работ Миллера), что там не только собирались, но и уничтожались документы.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23