Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Темный рай

ModernLib.Net / Детективы / Хоаг Тами / Темный рай - Чтение (стр. 6)
Автор: Хоаг Тами
Жанр: Детективы

 

 


      Они свернули к кирпичному дому с витриной в резной деревянной окантовке. Сверху, полукругом, красовалась надпись золотыми буквами в веселеньком стиле девяностых: "ПРОБИРНАЯ ПАЛАТА ЭДЕМСКОЙ ДОЛИНЫ", а бронзовая табличка на самой двери гласила: "МИЛЛЕР ДАГГЕРПОНТ, ЭСКВАЙР. АДВОКАТ".
      - Вот здесь я и храню свою коллекцию, - перебирая огромную связку ключей, сообщил Миллер. - Я собираю все. Песни, игрушки, сельскохозяйственное оборудование, как вы это называете. Я сорвал неплохой куш на индейских древностях, когда сюда стали прибывать все эти типы из Голливуда. Они думают, что станут аборигенами, как только повесят на стену старую лошадиную попону. Проклятые дураки, я вам доложу, но не из-за коллекции. С коллекцией все в порядке. Просто они проклятые дураки вообще.
      Даггерпонт распахнул дверь и вошел в дом, таща за собой и Мэри, точно непослушного ребенка. Стены дома от пола до потолка были уставлены полками. От двери до противоположной стены по центру комнаты протянулся ряд низеньких витрин. С потолка, подвешенные на проволоке, свисали старьте рекламные плакаты и автомобильные номера. Пол был завален всяким хламом. У дальней стены стояли два высоких ящика, доверху набитых игрушками, стеклянной посудой, жестяными канистрами, деревянными коробочками и еще бог весть чем.
      - Смотрите под ноги! - ворчливо выражая свое недовольство беспорядком, приказал Миллер. - Какой-то пьяный идиот ворвался вчера сюда с черного хода и перевернул все вверх дном. Знаете, мы находимся почти напротив "Проклятых и забытых". Ковбои приезжают в город, и у них крыша едет. Все равно, что привести в дом дикого пони. Миллер провел Мэри через холл в меньшую комнату, еще более захламленную. В центре посреди хлама возвышался старинный стол. На нем, где-то среди нагромождения рыболовных снастей и рассортированных обломков горных пород, трезвонил телефон. Даггерпонт не обратил на него внимания. Бросив Мэри, он принялся колдовать над цифровым замком старинного сейфа, вмурованного в заднюю стену.
      - В шестидесятых годах прошлого века здесь располагалась пробирная палата, - объяснил Даггерпонт. - В Абсарокасе обнаружили золото. Золотая лихорадка собрала здесь чокнутых со всей Америки. В городе начался бум. Впрочем, ненадолго. Жила оказалась не столь богатой.
      Мэри уже читала эту историю в путеводителях, но не стала распространяться на данную тему, с опаской продолжая свой путь по офису. Даггерпонт открыл сейф, и Мэри, встав на цыпочки, попыталась заглянуть в недра этого странного хранилища.
      - Ах, мистер Даггерпонт, не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, что же все это значит?
      Миллер стрельнул в Мэри недовольным взглядом.
      - Люси Макадам. - Обрубок сигары запрыгал у него над подбородком. - Я был ее адвокатом. А вы - ее наследница.
      Известие - словно удар деревянного молотка по голове - оглушило Мэри. Она слегка пошатнулась и сделала неуверенный шаг назад.
      - Я - ее наследница?! Этого не может быть! Я хочу сказать, почему... как?..
      На Дагтерпонта замешательство Мэри не произвело ни малейшего впечатления - он озабоченно занимался поисками нужной папки среди бесчисленных коробок, заполнявших полки сейфа.
      - Хвала небесам за этот железный ящик! - проворчал Миллер. - Дорого же пришлось бы заплатить, если бы какая-нибудь пьянъ залила пивом эти папки. Инесс пришлось бы разбирать бумаги до Второго пришествия. Ага! Вот, нашел... Люси Макадам.
      Даггерпонт извлек папку и погнал Мэри обратно в офис, где, плюхнувшись в кресло, приказал ей тоже сесть. Навалившись всей своей тушей на стол, адвокат поведал Мэри суть последнего волеизъявления Люси.
      - У нее не было живых родственников. Люси все оставила вам. Ранчо, счет в банке, вот это письмо... - Он вручил Мэри запечатанный конверт. Она приняла его кончиками пальцев и положила на колени. - Все расходы по налогам на вступление в право наследования, расходы на похороны и, гм-м, мой гонорар, разумеется.
      - Да, конечно,
      - Но все это, безусловно, ваше, сразу же после официального утверждения завещания. Ах да, чуть было не забыл еще одну вещь! Проклятие - ведь чуть было не забыл!
      Даггерпонт опять пробрался к сейфу и вернулся оттуда со старой оловянной, в фут высотой, урной, которую сунул ей в руки. Мэри уставилась на потешную посудину и перевела недоумевающий взгляд на Миллера.
      - Что это? - выдавила она наконец.
      - Что, что - Люси! Она завещала кремировать себя.
      Мэри ехала на ранчо. Привязанная ремнем урна покоилась рядом, на пассажирском сиденье, Даггерпонт попытался убедить Мэри продать ранчо. Сумма налога за право вступления в наследование будет астрономической, особенно если учесть, как стремительно растут цены на недвижимость.
      Но Мэри не дала согласия ни Даггерпонту, ни его угодливому приятелю агенту по торговле недвижимостью, "случайно" заглянувшему в контору. Так же случайно стервятники слетаются к месту автомобильной катастрофы.
      - Послушай, Люси, - бросив взгляд на оловянную урну, обратилась к подруге Мэри. - Ты всегда обладала недюжинным чувством юмора, но на этот раз - это уж слишком.
      Урна лишь весело сверкнула на Мэри своим блестящим боком.
      Мэри было просто необходимо уехать, чтобы все обдумать, попытаться привести в порядок растрепанные мысли. Ранчо показалось ей самым подходящим местом для подобного действия. Она почему-то считала, что правильный ответ может прийти к ней именно там. Впрочем, чутье подсказывало Мэри и то, что дело может обернуться совершенно иным образом и она обретет на ранчо еще больше вопросов. От такой перспективы у нее засосало под ложечкой.
      Днем место, которое Люси последний год называла своим домом, выглядело необычайно живописно. Из стоящего на возвышении бревенчатого дома открывался вид на обширную равнину с бегущим по ней широким сверкающим ручьем. Выше холмы, покрытые густыми сосновыми и лиственничными рощами. Равнина за ручьем была усыпана маленькими фигурками пасущихся лошадей. Едва выйдя из машины, Мэри уже навсегда влюбилась в эту картину. Пейзаж навевал чувство покоя и постоянства. Он совершенно не сочетался с тем образов жизни, что вела Люси.
      Мэри поднялась по ступенькам на веранду и, обойдя дом, оказалась на просторной площадке с видом на ручей. Плетенная из ивы мебель и деревянные стулья не испытали на себе чудовищное усердие вандалов. Поставив урну на стеклянный столик, Мэри опустилась в стоявшее на веранде мягкое кресло и залюбовалась панорамой.
      Все это теперь принадлежит ей. Эта мысль никак не укладывалась в голове. Какая-то бессмыслица! Она даже никогда не навещала здесь Люси. Мэри и не предполагала, что их дружба может быть настолько серьезной. Он смеялись над одними вещами, иногда вместе пили пиве Они были собутыльницами, сестрами по оружию в совместной борьбе с жестокими адвокатами, вечно не желавшими им платить и всегда желавшими затащить их в постель. Мысль о том, что их отношения значили для Люси нечто большее, смутила Мэри и заставила ощутить неясное чувство вины.
      Надеясь найти ответ на свой вопрос или хотя бы какую-то зацепочку, Мэри достала из кармана жакета вpученный ей Даггерпонтом конверт и вскрыла его пилочкой для ногтей. В конверте оказался сложенный пополам зеленый лист бумаги, оборванный с двух концов. Cтeнoгpaфическая запись, набор иероглифов, расшифровать которые было под силу лишь судебному секретарю. До чего же Люси любила все эти театральные штучки, посылая их даже из могилы.
      Упершись локтями в колени, Мэри склонилась над письмом и прочла стенограмму:
      Дорогая Мэри,
      Раз ты читаешь эти строки, значит, я уже успела поучить по заслугам. Ты считаешь, что я могла бы подыскать себе душеприказчика получше, чем тот, что сообщил тебе о моей последней воле? Вероятно, да. Подлецы всегда хотят для себя только самого лучшего, ну а мы - остальные - можем отправляться прямехонько в ад. Что ж, Господь знает, что я была очень непослушной девочкой. Я уверена: Он знает. Но это наше личное дело - мое и Большого Парня.
      Теперь о тебе. Ты должна жить, подруга. Я дарю тебе свою жизнь. Ты должна пообещать мне, что бросишь этого козла Бредфорда. И ты должна пообещать, что полностью посвятишь себя созданию собственной семьи. У каждого из нас есть призвание в жизни, это - твое. Мое заключалось в том, чтобы быть занозой в "мохнатой лапе". Я была чемпионкой. Что и привело меня туда, где ты сейчас находишься. Или же туда, где сейчас нахожусь я?
      Не важно, моя красавица. Бери быков за рога и вали их на землю. Ты можешь не попасть в справочник Мартиндейла-Хьюбелла *, но мое имечко уж точно будет светиться там как образчик позорного поведения, кое и позволит тебе немного позабавиться.
      ______________
      * Биографический справочник юристов США.
      Пророни пару слезинок за меня. Кроме тебя, никто этого не сделает.
      Подними стаканчик в мою честь. Знаешь, в жизни ты была моей единственной настоящей подругой. И когда ты уложишь в постель своего первого ковбоя, прежде, чем оседлать его и скакать, подумай обо мне с любовью, ковбойша.
      Не унывай, дорогая. Жизнь слишком коротка, чтобы играть в ней по чужим правилам. Научись этому у кого-то, кто знает в этом толк.
      С приветом из урны, твоя Люси.
      Мэри дважды перечитала письмо. Но и повторное чтение не прибавило ему особого смысла. Все, чего она добилась, так это растущее чувство боли от потери, одиночества и вины.
      Мэри сунула письмо под урну и свернулась калачиком в кресле, уставившись рассеянным взглядом на раскинувшуюся перед ней красоту. А она-то думала, что Люси такая нахальная, хулиганистая, окруженная важными людьми... Одна во всем мире, с собутыльником вместо друга. Полная загадки и скрытой боли. Умирающая в одиночестве. Брошенная на склоне горы, всеми забытая.
      "Мерзкое" - пожалуй, именно так можно было назвать настроение Джея Ди. День не задался с самого утра, а дальше все так и покатилось снежным комом. Утром Уилл заявился только к самому отъезду Джея Ди, Такера и Часки. С первого взгляда было видно, что если он и провел прошлой ночью какое-то время в постели, то все равно без сна. Уилл был не в состоянии самостоятельно взобраться на лошадь. Поэтому, естественно, Джей Ди заставил брата все таки усесться в седло и совершить оздоровительную утреннюю прогулку, сопровождаемую поглощением пылу поднимаемой стадом в сто пятьдесят коров, и услаждающую слух ором многочисленных телят.
      Если к концу дня у Уилла цвет лица и улучшился л сравнению с утренним, то это не было заметно по причине покрывшей его пыли. И Уилл, и его серая лошадь выглядели так, словно проделали долгий и тяжелый путь, были в равной степени благодарны возможности перейти на шаг.
      - Я только что пригнал последних, - сообщил Уилл, разворачивая лошадь и приноравливаясь к шагу коня Джея Ди. - Такер отправился домой готовить ужин. Часки присматривает за лошадьми. Что-нибудь еще на сегодня, хозяин?
      Уилл выдержал брошенный на него братом острый взгляд. Он провел в седле более десяти часов, собирая животных, слишком ленивых и слишком тупых, чтобы иметь право на существование. Уиллу казалось, что каждое из них, проделывая путь до загона, успело потоптаться на eго теле. Он был разбит и грязен. Раздражительность Джея Ди могла стать всего лишь кульминацией дня.
      По бумагам братья были равноценными пapтнерами на ранчо. В действительности же Джей Ди всегда был будет хозяином "Старз-энд-Барз". Уилл чувствовал, что даже будь отец жив, реальная власть оставалась бы в рук Джея Ди, спокойного и сильного - гораздо более сильного, чем когда-либо был Том Рафферти.
      Уилл никогда не чувствовал что-либо, хоть отдаленно напоминавшее любовь его брата к земле. Для него земля была тяжелым якорем, узами, в которые он был закован своим случайным рождением. Уилл никогда не боролся с Джеем Ди за право управления, всегда чувствуя себя скорее ковбоем, чем фермером. Он просто выполнял свою работу, с радостью перекладывая на плечи брата заботы и ответственность по ведению хозяйства. Сейчас же этот груз, казалось, сильнее навалился на Джея Ди. Вокруг рта у него залегли суровые складки, взгляд стал раздраженным и злым.
      - Ты говорил с Лайлом? - спросил Уилл.
      - Да, говорил, на свою голову. Он сказал, что еще подождет какое-то время, но решение уже принял. Лайл продается. Вопрос только в том - кому? Я сказал ему, что мы можем придумать что-нибудь вместе.
      - Тебе не обойти Брайса.
      - А я и не собираюсь.
      - Не стоит рассчитывать, что Лайл пойдет на сделку с тобой, если уж Брайс обещает сделать его богатым. Преданность так далеко не заходит.
      - Ты думаешь? - Джей Ди посмотрел на брата тяжелым взглядом и отвернулся, чтобы заняться скотом, не желая думать о том, насколько далеко может зайти преданность Уилла.
      Братья стояли у ворот пастбища, лошади их терлись мордами, в неспешной игре пощипывая друг друга губами. На пастбище наевшиеся за день коровы лениво щипали траву. Телята, свернувшись калачиком, мирно спали рядом со своими матерями или же резвились группами, толкаясь, бодаясь и играя в догонялки.
      Джей Ди оглядел животных оценивающим взглядом. Он немало потрудился над выработкой селекционной программы, которая позволила улучшить размеры и показатели скота ранчо "Старз-энд-Барз". Коровы были черно-белой масти, хорошо телились и давали много молока. Телята, масть которых варьировалась от почти белой до почти черной, были результатом скрещивания с шарлотскими быками, скрещивания, давшего крупных, тучных животных, быстро растущих и набирающих вес при обильном кормлении. Джею Ди доставляло удовольствие смотреть на животных и сознавать, что они выведены здесь, что они - его заслуга, что тяжкий труд принес нечто доброе и ценное.
      - А знаешь, ведь не для всех это значит так много, - тихо, точно богохульствуя в церкви, произнес Уилл.
      Челюсти Джея Ди сжались. Он выпрямился в седле, отчего старая кожа протестующе заскрипела.
      - Это должно значить "так много", - сказал он. - А иначе какого черта мы здесь делаем?
      Он лишь привстал в седле и сдавил ногами бока лошади. Повинуясь безмолвной команде, та повернулась и понесла его прочь.
      Глава 7
      С холма Джей Ди издалека разглядел огонь. Чертыхнувшись, он пустил Сержанта в галоп. Люси Макадам и после смерти оставалась такой же досадной занозой в его судьбе, какой была при жизни, что и доказывала в очередной раз. Рафферти - в который раз! - ругнул себя за то, что взялся присматривать за ранчо Люси, но Миллер Даггерпонт мог обратиться с подобной просьбой не к нему, а к Брайсу, а Джей Ди не хотел, чтобы Брайс хоть одной ногой переступил порог ранчо Люси. Рафферти намеревался первым застолбить право на покупку собственности мисс Макадам. И хотя Джею Ди пришлось взять на себя заботы о ее скоте и вызывать шерифа, после того как вандалы учинили в доме погром, подобное неудобство все же было смехотворно малой ценой в поединке с Брайсом.
      Оранжевые всполохи пламени за завесой деревьев заставили Рафферти выбросить из головы все посторонние мысли. Если немедленно не остановить огонь, тот, вполне возможно, ненасытным зверем перекинется на лес и пастбища. Высокие кусты и ветви деревьев хлестали Рафферти по лицу и цеплялись за одежду. Наконец лес кончился, они выехали на открытое, ровное пространство, и конь, прижав уши, вытянув шею и перекатывая на скаку мощными мышцами, рванулся вперед неистовым галопом.
      Мэри стояла в загоне для скота и смотрела на уносящиеся высоко в небо языки пламени. Она чувствовала определенную торжественность момента и в то же время сдерживала смешливое, легкомысленное возбуждение, вызванное коньячными парами. Она использовала спиртное для того, чтобы разжечь костер, после чего встала и сделала большой глоток в честь последней воли Люси. Напиток потоком расплавленного золота пробежал вниз, огнем вспыхнул в животе, после чего разлился по всему телу, притупляя чувство печали и окрашивая исполняемый ритуал в более романтические тона. Мэри швырнула бутылку в костер и отсалютовала, после чего с пронзительным криком отскочила назад, испугавшись громкого хлопка взорвавшейся бутылки и чувствуя в себе продолжающиеся вспышки коньячного пламени.
      Мэри робко взглянула на оловянную урну, стоявшую на воротном столбе и с безопасного расстояния наблюдавшую за костром. Крышка урны венчалась беспечной фигуркой ангела. В мареве волн горячего воздуха ангел, казалось, двигается, извивается, точно гавайский танцор, исполняющий праздничный танец.
      Люси от всего сердца одобрила бы подобные торжества. Вообще-то говоря, Мэри планировала, что подруга будет стоять рядом с ней на церемонии сожжения делового костюма. Костер должен был указать Мэри направление ее дальнейшего жизненного пути от перекрестка, на котором она сейчас остановилась.
      Мэри представила себе, как ее малодушие испаряется в пламени костра. Погребальный костер с его струйками дыма и пеплом символизировал принятое Мэри решение. Никто не надевает колготки, отправляясь в путь по неизведанной дороге.
      Ангел на урне, казалось, одобрительно подмигнул Мэри по ту сторону прозрачной стены марева.
      Внезапно из леса на склоне холма, за воротами, выскочила лошадь: большая и красная, уши прижаты, глаза округлены, пасть широко открыта. Быстро перебирая мощными ногами в бешеном галопе, она резко затормозила перед оградой. Изумленно раскрыв рот, Мэри наблюдала, как всадник, еще до полной остановки лошади, соскочил на землю и стремительно бросился к загону, потеряв при этом шляпу.
      Рафферти!
      Он мчался к ней с лицом, искаженным яростью. Чуть замедлив бег. Рафферти на ходу подхватил попавшееся на его пути ведро, зачерпнул им воду из стоявшего у ворот бака и побежал прямехонько к разведенному Мэри погребальному костру.
      - Нет! - в ужасе закричала Мэри и бросилась, раскинув руки, к Рафферти, пытаясь отпихнуть ведро в сторону. Они столкнулись в десяти футах от костра: Мэри отскочила от Джея Ди, будто тряпичная кукла, которую с силой швырнули в бок движущегося автобуса. Она вскрикнула и, споткнувшись, упала на четвереньки в теплую пыль, после чего могла лишь с ужасом наблюдать, как Рафферти атакует ее жертвенник.
      Вода обрушилась в центр костра, точно одеялом накрыв волшебные языки пламени. Рафферти добил их, нагребя ногами и руками на края костра валики рыхлой земли. В довершение он затоптал остатки пламени, вздымая грибообразные облачка взрывов из смеси черного дыма и пыли.
      Сердце Мэри замирало одновременно с угасающим пламенем. Она присела на корточки, и слезы текли у нее из глаз, в то время как Джей Ди сбегал к баку с водой и опять вернулся с полным ведром. Костер, шипя, издал свой предсмертный вздох и затих, залитый очередной порцией водного потока. Ее костер! Символ смерти прежней жизни Мэри. Ее жертвенный алтарь и последнее "прости" старой подруге. Уничтожен. Испарился тем же образом, каким пыталась испариться прежняя жизнь Мэри из пылавшего в ее душе пожара, как испарилась Люси. Гнев, бешенство и коньяк закипели у Мэри в крови, поднялись, подобно морскому приливу, увлекли ее за собой.
      - Ты, тупой сукин сын! - Мэри вскочила на ноги и с криком бросилась к Рафферти. Тот вздрогнул, услышав этот заполошный вопль. - Ты - тупое безмозглое животное! Это был мой костер!
      Мэри изо всех сил ударила Джея Ди в спину, заставила потерять равновесие, молотя его своими маленькими кулачками. Рафферти выронил ведро и повернулся, тут же получив удар по губам. Ругнувшись, он шагнул в сторону, пытаясь защититься от сыпавшихся на него тумаков. Мэри набросилась на него, как дикая кошка: зубы оскалены, глаза сужены, она шипела и царапалась, растрепанные волосы упали на лицо.
      - Прекрати! - дрогнув и отступая, зарычал Джей Ди.
      Мэри снова накинулась на него, широко раскинув руки и в своей ярости почти совершенно потеряв способность мыслить здраво. Она наскочила на Рафферти, когда тот отклонился назад, и оба грохнулись на землю, кашляя и чертыхаясь в жутком облаке поднятой пыли, забивавшей рот, слепившей, не дававшей дышать.
      - Это был мой костер! - снова закричала Мэри. - Мо-ой! - Ее первый акт освобождения, дань уважения памяти подруги, а он все разрушил. В отместку Мэри вновь принялась колотить Рафферти всеми доступными ей средствами лягаясь и нанося удары кулаками...
      - Эй! Ты меня укусила! - вскрикнул Джей Ди, потрясенный, ошеломленный, сбитый с толку жуткой силой ее буйства.
      В нем и самом начала просыпаться злость, поскольку колено Мэри опасно приблизилось к его паху. Рафферти зарычал и, изловчившись, перевернулся и тяжестью своего тела подмял Мэри под себя. Стиснув зубы, он попытался перехватить кулаки, молотившие его по голове и плечам. Поймал сперва одну руку, потом другую и, сведя их вместе, прижал к земле у Мэри над головой.
      - Черт возьми! Я сказал, успокойся!
      Голос Рафферти громом разорвался у нее в ушах. Она опешила и предприняла последнюю, но теперь уже безрезультатную попытку ударить его. Джей Ди Рафферти придавил ее всей массой своего крепкого тела: каждая унция - сплошные мускулы, и все это прижало тело Мэри к земле, заставив против воли притихнуть.
      Мэри взглянула на Джея Ди, ясно сознавая, что бессильна против него. Рафферти дышал тяжело и прерывисто, губы его были всего в нескольких дюймах от губ Мэри. Несмотря на всю свою исступленность, Мэри невольно вспомнила его поцелуй - чувственный и страстный, дерзкий и оскорбительный.
      Увидев голубой огонь, полыхающий в глазах Мэри, Джей Ди почувствовал, как в нем проснулось что-то первобытное. Или, может быть, это чувство испытывала Мэри, находясь под ним? Или же это проснулось воспоминание о вкусе ее губ - тогда, под луной?
      Проклятие, у него слишком долго не было женщины!
      - Ты остаешься верен себе, Рафферти, - прорычала Мэри. - Где ты учился изысканным манерам - во Всемирной федерации вольной борьбы?
      Единственным ответом вскочившего на ноги Рафферти стало невнятное недовольное ворчание. Мэри медленно поднялась и попыталась стряхнуть с одежды налипшую на нее грязь. Блузка и джинсы были исполосованы зигзагами грязных полос. Земля набилась в волосы и скрипела на зубах.
      - Какого черта ты тут вытворяешь? - махнув рукой в сторону жалких остатков костра, взорвался Джей Ди.
      - Не твое свинячье дело!
      Носком ботинка Джей Ди поддел из тлеющих углей кусок габардинового рукава. Брезгливо приподняв его за не тронутый огнем край, Рафферти разглядывал кусок материи с удивлением и отвращением, словно в рукаве все еще находилась рука.
      - Это был костюм, договорились? - вспыхнула Мэри и, выхватив у Рафферти рукав, бросила его обратно в золу.
      - Ты жгла одежду? - Ди Джей с нескрываемым скептицизмом оглядел Мэри с головы до ног: старые джинсы и распахнутая джинсовая рубашка поверх старой футболки с эмблемой Стэнфордского университета.
      Мэри скрипнула зубами:
      - Я кремировала свое прошлое. Это был символический жест. - Джей Ди уставился на нее, будто она только что свалилась с луны. - Господи! Ты не поймешь символизм, если никогда с ним не сталкивался. Я на жизненном распутье. Мне нужно было сделать широкий жест.
      - Ах вот оно что! - протянул Рафферти. - Что ж, спалить дотла пол Монтаны - это и в самом деле жест широкий.
      - Я не жгла ничего, что не принадлежало бы мне.
      - А если бы огонь перекинулся на коровник? Или на дом? Или...
      - Тебе-то что за дело? - вздернув подбородок и сверкнув взглядом, дерзко перебила его Мэри. - Они тоже мои, так что...
      - Они... что? - Джею Ди показалось, что он с разбегу наткнулся на каменную стену. Потрясенный, он даже машинально отпрянул.
      Очередной приступ чувства вины развеял озлобленность Мэри. Она почувствовала, что... недостойна, не заслуживает полученного подарка. Мэри не могла вспомнить, когда же она звонила Люси просто так - поболтать.
      - Теперь ранчо мое, - тихо произнесла она. - Люси оставила его мне.
      Джей Ди внимательно смотрел на Мэри, пытаясь переварить полученную информацию. Он не знал, как ему реагировать на поразительное известие. Рафферти хотел приобрести эту землю в качестве дополнительной буферной зоны от нашествия захватчиков-чужаков, в частности от Брайса. Он рассчитывал, что Даггерпонт выставит имение на продажу в качестве бесхозной недвижимости, хотя по этому сценарию Джей Ди не получал никаких гарантий, что земля не достанется Брайсу. И все-таки Даггерпонт был местным. А Мэри Ли Дженнингс темная лошадка. Кто может сказать, как она поступит с доставшимся наследством? Единственное, что Джей Ди знал точно, - это то, что Мэри считает его психом. И она была права: Джей Ди с самого начала повел себя с ней как подонок.
      Мэри двинулась было прочь, но Рафферти схватил ее за запястье. Вновь разъярившись, Мэри повернулась и испепелила его взглядом:
      - Убери руки, Рафферти! Мне надоело твое хамское обращение. Надоели ехидные замечания по поводу Люси. Мне плевать, чем там она с тобой занималась! Люси была моей подругой. Она мне не всегда нравилась, я не всегда с ней соглашалась, но мы дружили, и будь я проклята, если стану сносить твои тупые шуточки. Если уж ты не в состоянии соблюдать самые элементарные правила поведения, мог бы, по крайней мере, проявить хоть немного уважения. Джей Ди отпустил руку Мэри, задумчиво глядя, как она, подойдя к воротам загона, сняла со столба оловянную урну. Мэри стояла, повернувшись к Рафферти спиной, и прижимала урну к себе. В Джее Ди проснулись угрызения совести. Мэри была права: ему следовало вести себя более прилично, а не распространяться по поводу того, что он думает о Люси. Особенно с женщиной, только что унаследовавшей ее собственность.
      Рафферти тяжело вздохнул и упер руки в бедра. Женщины... Они доставляют гораздо больше неприятностей, чем сами того стоят, - тут уж никаких сомнений нет. Поморщившись, Джей Ди направился к Мэри Ли Дженнингс. Та плакала: об этом можно было судить по судорожно вздрагивающим плечам. Мэри изо всех сил пыталась сдержаться и не выдавать себя. Рафферти передернуло от приступа паники: он не знал, как вести себя с плачущей женщиной. Единственное, что он знал об обращении со слабым полом, - это то, что женщин надо избегать или же заниматься с ними сексом. И никакой дополнительной информации.
      Чувствуя себя большим и неуклюжим, он подошел к Мэри и застыл в нерешительности, Слова извинений застряли у него в горле, как цыплячья кость, и Джей Ди ничего так не желал в эту минуту, как того, чтобы его оставили в покое и предоставили заниматься лишь собственным ранчо и лошадьми. А такие люди, как Мэри Ли Дженнингс, Люси Макадам и Эван Брайс, оставались бы в своей Калифорнии.
      - Я., гм-м... я... гм-м... извиняюсь. Рафферти произнес слова таким мрачным тоном, что Мэри, несомненно, расхохоталась бы, не чувствуй она себя такой несчастной. Она предполагала, что мужчинам, подобным Рафферти, не так-то просто говорить на "человеческом" языке. Общаясь главным образом с лошадьми и скотом, он не испытывал надобности вносить в свой лексикон слова, выражающие тонкие эмоции.
      Прижав урну к груди, Мэри шмыгнула носом и попыталась вытереть слезы, стесняясь демонстрировать их человеку, которого они могли привести в смущение. Но слезы никак не желали униматься, обильно стекая на щеки из уголков глаз и повисая на кончиках ресниц.
      Плечо, на котором Мэри могла бы поплакаться, превратилось в кучку пепла. Мэри чувствовала себя совершенно разбитой - решениями, принятыми на прошлой неделе относительно собственной жизни, и потрясениями, испытанными с тех пор, как она приехала в Монтану. Все мыслимые обстоятельства достигли критической массы и с грохотом взорвались.
      Всхлипнув, Мэри повернулась и упала на грудь Рафферти. Хоть какая-то гавань в шторме обуревавших ее эмоций.
      Мэри уткнулась лицом в плечо Джея Ди, совершенно не обратив внимания на то, что урна стала преградой, их разделявшей. От охватившей его паники Джей Ди на мгновение опешил и окаменел. Потом, практически помимо его воли, руки Рафферти поднялись и легли на вздрагивающие плечи Мэри.
      Она была маленькой и хрупкой. Хрупкой. Слово завибрировало в мозгу Джея Ди, пока он прислушивался к плачу Мэри. Он не мог себе представить Люси, плачущей по какому бы то ни было поводу: она была слишком груба и цинична. Но маленькая Мэри Ли рыдала так, словно настал коней света. И все потому, что он оскорбил ее чувства. И потому, что она потеряла подругу.
      - Тш-ш-ш, - прошептал Джей Ди. Пальцы его скользнули на тонкие, как у ребенка, волосы на шее Мэри. Почуяв их нежный аромат, Джей Ди не смог противиться соблазну наклониться ниже. - Ш-ш-ш. Мне очень жаль. Не плачь. Прошу тебя, не плачь.
      Оловянная урна впилась Рафферти в живот, но он этого не замечал. В нем ожили дремавшие естественные инстинкты - потребность защищать и желание утешить. Они хлынули на созданную в душе защитную плотину и очень просто размыли ее потоками женских слез. Она плакала так, словно разом лишилась всего. Рафферти же сказал себе, что мужчина должен быть сделан из камня, а не размокать от сочувствия.
      Мэри подняла голову и вздрогнула, затаив дыхание, а голова Джея Ди выкинула очередной фортель: он прижался щекой к щеке Мэри.
      - Т-с-с. Ш-ш-ш... - прошептал Рафферти, касаясь губами ее щеки. Нежной, как персик. Теплой. Мокрой и соленой от слез. Пальцы Джея Ди зарылись глубже в гриву растрепанных волос, охватывая, поглаживая голову Мэри. - Теперь успокойся, - пробормотал он.
      Мэри внимательно посмотрела на Джея Ди. Глаза его были мягкого серого цвета, зрачки сузились и взгляд застыл на ее губах. Казалось, ему трудно дышать. Им обоим. Губы Джея Ди были слегка приоткрыты. Мэри помнила свое ощущение от них, их вкус. Сейчас Джей Ди хочет ее поцеловать. Желание это дрожащим воздухом разделяло их. Мэри хотела ответить на поцелуй.
      Осудит ли потом Джей Ди ее за это?
      Как только тубы Джея Ди стали приближаться к губам Мэри, она отступила назад. Мэри не нравилась Рафферти. Она разрывалась между пониманием этой простой истины и желанием поцеловать человека, который так плохо к ней относится. В своей жизни Мэри наделала немало глупостей, но попасться на удочку неандертальца - такого греха за ней еще не водилось.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28