Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Автобиография (№3) - Третья молодость

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Хмелевская Иоанна / Третья молодость - Чтение (стр. 17)
Автор: Хмелевская Иоанна
Жанры: Биографии и мемуары,
Публицистика
Серия: Автобиография

 

 


В Торонто меня подбросили дети, ехавшие в Оттаву — у Моники были соревнования по каратэ. Гостиницу мне вроде бы заказали.

Польская гостиница, только-только открытая. Хозяйка пришла в польский центр и попросила присылать ей клиентов. Центр охотно пошёл ей навстречу и прислал меня.

Мы подъехали. Элитный район вилл. Я сразу засомневалась: на пологом склоне, цветов, правда, много, но транспорта никакого, нет ни магазинов, ни киосков, одни лишь виллы в зелени, а до нормальной улицы с автобусами по меньшей мере два километра. Отыскали мы нужный номер.

В доме горел свет, а человеческого присутствия не обнаруживалось. Все закрыто наглухо. Мы позвонили — безрезультатно. Звонок слышно на улице, но открывать дверь никто не спешил. Странновато для гостиницы.

— Там кто-то всех поубивал, а свет оставил, что бы не обратили внимания, — сообщила Моника. Как-никак внучка автора детективов.

Роберт обошёл дом кругом.

— Мать, здесь и в самом деле никого нет. Ни одной машины. И стоянка пустая. Что будем делать?

— Хороша бы я была, если бы приехала в такси. Поехали обратно, буду скандалить.

— Где это?

— А мне почём знать? Найдёшь польский центр, тогда разберёмся. Покрашено голубым, на вид, пожалуй, узнаю.

Вооружённый столь точными указаниями, Роберт тем не менее сориентировался. Скандалить пришлось недолго, администратор сразу начал звонить в разные места, и мне предложили польский мотель. Мотель так мотель. Дети укатили в Оттаву, в мотель меня отвезли на служебной машине.

И снова меня одолели нехорошие предчувствия. На вопрос, могу ли я получить в номер чай, администратор ответил: да, конечно, вот у него и чайник есть. А бар или ресторан? Есть ресторан, на углу, неподалёку. Польский.

Ну ладно. Я осталась. В комнате был кондиционер, малость бракованный — грел и холодил, но не проветривал. Для вентиляции пришлось открыть дверь в коридор. Единственный недостаток — меблировка: топчан, креслице, столик и лампа. На одного человека достаточно, а размещено неудачно. Лампа в углу за топчаном, столик с креслом у стены с другой стороны, за столом темно, а у лампы не на что сесть. Попробовала перенести кресло… Ничего не получилось. Кресло не помещалось — надо отодвигать топчан. В общем, отказалась я от перестановки мебели в апартаментах и отправилась в ресторан.

Ресторан красивый, готовили хорошо, а вот работать начинал с двенадцати часов, ярмарка же функционировала с десяти. Я не настаивала на обильном завтраке, но хотя бы слегка перекусить перед целым рабочим днём все же необходимо. Пришлось вернуться в номер и попросить чаю.

Явилась какая-то крупногабаритная тётка и принесла чай в мощном фаянсовом горшке. Объявила — чай последний, больше нету. Кофе есть, а про чай забыли — завтра утром купят. Я понадеялась, что магазин откроют раньше, чем я уйду. Попробовала напиток.

Это был последний гвоздь в гроб. Чай как чай, возможно, даже хороший, но определялось это с большим трудом: напиток оказался сладкий и с луком. Я чай и с сахаром-то терпеть не могу, ну а уж с луком… Однако заменить не удалось, ведь меня заранее предупредили — последний. Вылила я пойло в уборную, лекарства, которыми пользовалась, запила пивом и приняла мужественное решение. Когда утром за мной приехали, я уже ждала, упаковав вещи. В польском центре спросила:

— Вот что, господа хорошие, а нет ли здесь, в Торонто, канадских гостиниц? Мне вовсе не обязательно жить в польской. Я не требую «Астории», но, черт побери, не найдётся ли какое-нибудь цивилизованное пристанище!

Нашлось. Поселилась я в гостинице с рестораном и видом на озеро. От самостоятельного передвижения по городу пришлось отказаться: близко был лишь пляж. Но тут как назло наступил ноябрь, и пляжем я не воспользовалась.

А теперь вернусь к событиям более ранним.

* * *

Все ужасное расскажу сразу.

Поздней весной Тереса с Тадеушем приехали в Польшу. Впервые вместе. Хотели осмотреться на месте, потому как намеревались вернуться навсегда. Тадеуш настаивал — хочет умереть на родине. Поселились они у моей матери.

Они прожили в Варшаве недели две, когда я отлучилась на четыре дня. Анка, моя костельная невестка, и Мацек, мой костельный зять, надумали закатиться в Боры Тухольские, в Тлень, на рыбную ловлю, в молодёжный летний лагерь, в это время года ещё безлюдный. Мария окончательно помешалась на рыболовстве и уговорила меня поехать с ними. Способ, коим Мария пользовалась при ловле рыбы, я расписала в «Тайне», она и вправду сидела на мостках с удочкой и под зонтом.

Мы сняли целый этаж в одном крыле дома. Собралось нас шестеро: Анка, Мацек, Агата, Анкина мать и мы с Марией. У нас были отдельные комнаты, двери которых выходили на длинный общий балкон-террасу.

Однажды вечером мы разожгли на речке костёр, а на следующий день, ближе к вечеру, Мария взялась мыть машину. Я немного помогла ей, потом, когда моей помощи уже не требовалось, я оставила Марию протирать машину насухо и пошла домой. В коридоре встретила Мацека, предложившего поиграть в пинг-понг.

Спортивный зал со столом для пинг-понга находился на первом этаже, одна стена в нем была целиком застеклена. Мы договорились: попозже Анка покажет Марии, где зал, и они к нам присоединятся. Мы начали играть.

Играли долго, уже при включённом свете, Анка и Мария так и не пришли. В конце концов я устала, мы отдали ракетки каким-то подросткам и поплелись наверх.

Я включила свет и через балкон направилась к Марии — у нас множество вещей было общих: грелка, термос, чай и тому подобное. Мне что-то понадобилось.

Мария сидела за столом и решала кроссворд. Подняла голову, взглянула на меня.

— Где ты была?!! — не своим голосом заорала она. Я удивилась.

— Внизу. Играла с Мацеком в пинг-понг. Я думала, ты тоже придёшь. Анка ведь собиралась тебя про водить.

— Иисусе Христе, — только и ответила Мария. Выяснилось, что протерев машину, она отправилась наверх и встретила Анкину мать.

— А где все остальные?

— Спят, — сообщила та.

У Марии не было повода усомниться в правоте её слов. С балкона она увидела Анкины ноги на постели и тем более уверилась, что вся команда так рано завалилась спать. Мария тихонько пробралась ко мне, взяла термос и вернулась к себе. И вдруг её осенило — ведь меня в комнате нет. Она поспешила ко мне, осмотрелась повнимательнее. Меня не было. Вторая кровать тоже пустовала. Мария заволновалась: явно что-то стряслось.

Шесть раз она ходила туда и обратно, ощупывала кровати, заглядывала под них, разнервничалась ужасно, села за кроссворд и то и дело заглядывала ко мне — вдруг я все-таки на месте, а она меня не видит.

— Почему же ты свет не включила? — упрекнула я.

— Да боялась тебя разбудить. Напереживалась я, ты себе не представляешь! Решила, что не иначе у меня с головой неладно: ты спишь, а я тебя не вижу!

Мария сберегла бы себе нервы, если бы, как намеревалась, вымыв машину, прогулялась на речку и посмотрела, нет ли нас на месте, где вчера жгли костёр. Она непременно прошла бы мимо спортзала и через стеклянную стену увидела бы Мацека и меня.

На обратном пути в Варшаву Мария не переставая рассказывала о тяжёлых переживаниях — о смерти всех своих близких, родных, друзей. Вспоминала болезни, смерти, похороны. Поддавшись настроению, я довольно долго слушала и наконец не выдержала:

— Ну что ты к этой теме прицепилась? — одёрнула я её. — Поговорила, и хватит.

— Сама не пойму, — смутилась Мария. — И что это на меня нашло.

Я давно уже уверовала в телепатию. Вернулась я домой, смотрю, автоответчик мигает. Включила.

Тереса сначала сообщила, что Тадеуш заболел, а затем, что скоропостижно умер. На мгновение я подумала, уж не выпила ли она…

Тадеуш действительно скончался. Единственное утешение для потрясённой семьи — умер счастливым. Сам успел сказать Тересе, сидевшей рядом, что он совершенно счастлив. Через полчаса его не стало. Внезапный, глубокий коллапс, «скорая» опоздала. Тадеуш хотел умереть в Польше, его желание исполнилось.

Вскоре умерла от рака тётя Ядя. Она лежала дома, за ней ухаживала патронажная сестра, мы обманывали больную до конца, уверяя, будто никакого рака у неё нет. По случаю похорон тёти Яди, через сорок девять лет, я встретилась с моей двоюродной сестрой Ягусей, той самой, которая в возрасте девяти месяцев пыталась добраться до цыплят.

Умер и дядя Юрек. Моего двоюродного брата Михала я видела, когда он был уже взрослым мужчиной, и встречалась с ним исключительно на похоронах.

Моя мать подорвала своё здоровье голодовкой и серьёзно заболела. Я привела к ней чуть не всю Медицинскую академию. Сестры, сменяясь, дежурили круглые сутки. Мать хотела видеть Тересу и возмущалась, почему та не приезжает.

Тереса решила вернуться в Польшу. После смерти Тадеуша ей, естественно, пришлось поехать в Канаду, уладить все необходимые дела, а затем начать хлопоты здесь. Я нанесла одиннадцать визитов в разные организации, на три недели выключившись из жизни. Все из-за того, что наши бюрократические инструкции взаимно исключают друг друга, а организации, руководствующиеся оными инструкциями, старательно избегают контактов между собой. Тересу нельзя было прописать постоянно, а без постоянной прописки она не могла получить гражданство, а без гражданства нельзя прописать постоянно — в общем, порочный круг. С неё к тому же требовали переведённую и заверенную нотариусом справку о том, что под судом и следствием она не состояла. Из районного бюро я выцарапала свидетельство о смерти Тадеуша. При этом выявилась удивительная инструкция: свидетельство может получить исключительно то лицо, которое заявило о смерти. Другому человеку не выдадут. Чистая случайность, что этим лицом оказалась я. В равной степени им могла быть Томира, ведь она находилась рядом. А как быть, если бы и я за это время умерла?..

Я все-таки пробилась через все идиотские заслоны. Думаю, помогла только моя неистовая ярость. Ну и ещё одна интеллигентная женщина, работавшая в районном бюро и способная с первого взгляда отличить турецкого афериста от канадской пожилой женщины. Я пообещала этой женщине не сообщать её имени.

Тереса наконец приехала, и распределили мы её по частям. Прописана она была у меня, жила у моей матери, а её вещи лежали в гараже у детей в Константине. Начали мы подыскивать ей квартиру. Для постоянного жительства Тереса могла купить лишь ипотечную квартиру, кооперативная отпадала. Когда мы нашли подходящую ипотечную, инструкция изменилась, и теперь, напротив, она имела право купить только кооперативную. Безумие беспредельное.

Моя мать умерла, когда первый том автобиографии пошёл в печать. Распространяться об этом не стану.

* * *

Коль скоро выпал случай, коснусь разных критических замечаний в мой адрес. Как правило, я старательно избегаю их читать, но время от времени все-таки что-нибудь да попадается на глаза. Более всего дивлюсь обвинениям в буйной фантазии и в невероятных стечениях обстоятельств и случайностей. И где только воспитывался человек с такими взглядами? Всю жизнь в погребе просидел, что ли?..

Например, к жилищным делам Тересы мы привлекли знакомого адвоката. Человек очень занятой, он нашёл время встретиться со мной. Что-то необходимо было с ним обсудить с бумагами в руках, и я предложила забежать к нему домой.

— Но я живу в Урсинове. Сюда трудно попасть и к дому нельзя подъехать. Предлагаю встретиться в более удобном месте.

— Прекрасно, — согласилась я. — Буду в том районе и позвоню вам.

В нужное время я приехала к Мацеку, моему приятелю. Посидела у него полчаса до звонка адвокату, чтобы условиться о встрече.

— На кладбище, — предложил Тадеуш, взрослый сын Мацека. — Кладбище любой найдёт.

Я ничего не имела против. Позвонила.

— Давайте договоримся о месте, пан адвокат. Я здесь неподалёку от Долинки Служевецкой.

— Я тоже, — ответил адвокат.

— На улице Моцарта.

— Я тоже.

— Семь Б.

— Я тоже.

— О Господи, квартира тридцать четыре! Здесь уж вас точно нету.

— Нет, я в шестьдесят второй. Тадеуш расхохотался.

— Мы можем постучать ему в стенку, он ответит. Балкон рядом…

Сцену на балконе мы разыгрывать не стали, просто спустились вниз и встретились у входа. И пусть меня никто не уверяет, что забавные стечения обстоятельств надо придумывать.

Между прочим, вышеприведённый адрес выдуман. Настоящий я скрыла: вдруг пан адвокат не желает его обнародовать? Но все произошло в точности так, как я описала.

Кстати, об Урсинове…

Дети продали наше шампиньонное предприятие, но собачья эпопея не закончилась. Они сняли квартиру в Урсинове и взяли с собой Kapo. Симка умерла, съев какую-то гадость, спасти её не удалось. Остальные же собаки так привыкли к теплицам с рождения, что там и остались.

Когда дети уехали в зимний отпуск, я поселилась у них по двум причинам. Во-первых, без хозяев собака меньше нервничает в своём доме, во-вторых, я решительно предпочитала подниматься на низкий третий этаж, чем на четвёртый высокий.

В тот же вечер я вывела Kapo на прогулку уже затемно. Конечно же, я бездумно направилась в какую-то сторону. Пора возвращаться, и только тут до меня дошло: я не знаю, где живут дети. Я осмотрелась — безнадёжно. Все дома одинаковые. Можно, конечно, заходить в каждый и проверять списки жильцов, да я ведь не помню даже фамилию людей, у которых дети сняли квартиру. Что делать, пришлось целиком положиться на собаку. Отпустив поводок, я приказала:

— Каруня, домой!

Она довела меня безошибочно, хотя по пути и постаралась завернуть на две мусорные свалки. После этого приключения я всегда стараюсь примечать, куда иду и где находится мой дом.

Дети прожили в Урсинове два года, пока строили свой дом в Константине. В том самом месте, где когда-то гуляли в медовый месяц. Получилось все совершенно случайно, но они сочли это добрым предзнаменованием.

Однажды сложилось так неудачно, что Kapo осталась дома одна. Кругом чужие люди — рабочие, кусать их запрещают. Ежи на работе, Каролина в школе, Ивона поехала в магазин, Kapo решила — плохо дело, надо из этого чужого дома уходить. Она пролезла через ограду и отправилась искать хозяев.

Вечером дети объехали весь Константин — безрезультатно. Съездили на Урсинов, но Каруни не нашли. Все расстроились ужасно. Ивона с Каролиной на следующий день летели во Францию. Уехали во второй половине дня, обливаясь горючими слезами. Только в восемь вечера Ежи сообщил мне по телефону, что Kapo нашлась.

Соседка по дому в Урсинове позвонила и сообщила — у её дверей сидит собака и подаёт лапу. По её мнению, это Kapo. Ежи поехал за ней, она совершенно ошалела от счастья, на обратном пути сын завёз собаку к ветеринару — у Kapo были содраны все подушечки на лапах. Она прошла весь долгий путь, переплыла какой-то грязный водоём, но поисками хозяев занималась так настойчиво, что даже не вступала в драки с другими собаками.

На следующий день мы явились в Константин вместе с Марией. Ежи при виде Марии воскликнул:

— Вот здорово! Сейчас медик нам сделает перевязку!!!

Мария, конечно, перевязку сделала. Kapo даже не заскулила, послушно подала для перевязки лапы, уши прижала к голове. Интересно, о чем она думала? Что провинилась и её наказали? Или понимала, что её лечат? Позже выяснилось: прекрасно понимала. С того дня Kapo встречала Марию как близкого человека.

В другой раз собака сбежала по иным причинам. Ежи отвёз её к кавалеру на другой конец Константина и поехал в магазин. Kapo тут же бросила кавалера, выбралась за ограду — до сих пор никто не понимает, как ей это удалось, — и отправилась за хозяином. Однако где-то по дороге пристала к псам и пропала.

Её искали через газеты, радио, телевидение и константинскую полицию. Мы ездили по всему Константину, дети сообщали, где видели целую свору собак. Ивона с Каролиной бегали по всяким подозрительным закоулкам. И опять без результата.

На "восьмой день Ежи с Ивоной сидели дома расстроенные настолько, что даже выпили сладкого шампанского. Вдруг звякнула дверная ручка, дверь отворилась, и в гостиную вошла Kapo на согнутых лапах, с поджатым хвостом. Худая, грязная как свинья, виноватая и счастливая. Голодная она была неимоверно. Ивона давала ей еду шесть раз в день и понемногу, чтобы не перекормить. А свой прежний вид Kapo обрела лишь после третьего купания.

После этого летом она вылетела на шоссе и попала под машину. При удобном случае хочу заметить: лишь совершенно потерявшие человеческий облик варвары способны сбить животное. Kapo сломала заднюю ногу, на другой была глубокая рана. Мы с Ивоной носили её на одеяльце. Я поселилась в Константине — Ежи отправился за Каролиной, переезжавшей с моря на Мазуры. Каруня поняла сразу же — после отправления всех своих надобностей она должна вернуться на одеяльце. Мы бегали за ней с этим одеяльцем как ошалелые, а ей нравилось, когда её носят. Нам нет: она ведь весила более сорока килограммов.

Тогда-то Ивона уверовала в биотоки. Мария приехала с визитом к собаке и привезла с собой биотерапевта пани Ванду.

— Яповерю, что пани Ванда обладает биотоками, когда увижу, как Kapo её встретит, — скептически заявила моя невестка.

Мария вошла в гостиную. Я держала Kapo за загривок и в отчаянии вопила:

— Оставь ты эти чёртовы ботинки, иди к собаке, она вырывается!!!

Мария подошла, присела на корточки, Kapo повизгивала от счастья. Пани Ванда приблизилась с другой стороны, постояла и тоже присела. Взглянув на неё, Kapo задумалась, затем подползла поближе и лизнула ей руку.

— Ну и ну, — удивилась Ивона. — Такого ещё не бывало.

И собака повела себя так не только потому, что хворала, повреждённые задние лапы ничуть не повлияли на её характер. На второй день после того, как её сбили, Kapo повредила лубок, наложенный на сломанную лапу. По нашей вине. Нельзя было позволять ей самой подниматься на ступеньки террасы. Снова пришлось везти её в лечебницу. Богдан приехал на такси, Каруню на одеяльце понесли в багажник. Помогал и шофёр, так что на каждого пришлось всего по десять килограммов. Ясное дело, она тут же попыталась атаковать незнакомца. И речи не могло быть, чтобы шофёр держал одеяльце со стороны морды.

А багажник, следует упомянуть, у «форда-сьерры» весь застеклённый, и Kapo считала его своей личной собственностью. Если он был открыт, собака вскакивала туда добровольно, укладывалась и стерегла машину, никому не давая приблизиться.

И вот самое последнее известие: мои дети взяли шестинедельного щенка — бельгийскую овчарку. Главная проблема в том, чтобы Каруня его не растерзала. Собственных детей у неё никогда не было — не может ощениться, — а материнских чувств примерно столько же, сколько у меня. На третий день она начала со щенком играть, что уже хорошо — появилась надежда на благополучный исход.

* * *

В смену государственного строя я взаправду поверила только при виде игральных автоматов в казино «Гранд-отеля».

Я не говорю уже о личном удовольствии. Наконец-то я могла поиграть в своей стране за польские злотые. Игральные автоматы — это один источник, инспирировавший книгу «Тайна». А вторым источником стал сон.

Мне приснился страшный детектив, но увы, черт его дери, без конца. Я ещё и глаз толком не продрала, как вскочила с постели и босиком, в ночной рубашке бросилась к машинке. Записала сон очень подробно, хотя и в спешке, ну и сейчас подставлюсь окончательно: нетрудно убедиться, насколько я испаскудила великолепный замысел. Дословно приведу текст, хранившийся в течение нескольких лет.

"Началось с крика моей матери.

— Ядя живёт вон там, — показала она на строение чуть справа, почти напротив. — Она нас услышит. Ядя!!!

Крикнула она изо всех сил, и её крик эхом пронёсся между домами, зазвучав предостережением. Место действия выглядело так: вокруг высотные дома — омерзительные, обшарпанные коробки с множеством маленьких окон. Внизу как бы небольшой участок с бараком по левую сторону, участок огорожен сеткой — этакая вольера; замусорен, весь в рытвинах, истоптан. В углу какие-то развалины, засыпанные землёй, небольшой холмик, заросший бурьяном. Видны норы, как бы полузаваленные входы в подвалы. В этих развалинах находилось нечто, чему не придавали значения. Но что-то важное. Таинственное. Опасное. Убежище? Переход?..

Барак и вытоптанная вольера — место для прогулок детей. Детский дом? А может, исправительный дом? В бараке администрация или санитарная часть. В конце участка, за сеткой, росли хилые деревца.

Крик моей матери вызвал ужасное замешательство. Отовсюду повылезали люди — подонки какие-то, и целые группы людей, понявшие крик как сигнал о появлении полиции, о начале облавы, или как приказание покинуть территорию… Черт его разберёт… Все бежали в спешке, часть людей карабкалась по разрушенной стене здания вверх — то ли по пожарной лестнице, то ли ещё как-то. Под деревцем напротив сидели хиппи — парень и девушка, он голый и в меховой горжетке, она в нижней юбке и в золотистом, некогда красивом пончо, рваном и грязном. Они тоже вскочили и побежали. Но не туда, куда все остальные, а ближе к нам, по эту сторону барака. Затем остановились около сетки.

Дети повылезали наружу. Вообще-то была ночь или поздний вечер. Серый сумрак и тусклый свет фонарей образовывали глубокие тёмные тени. Непонятно, почему дети вышли в такое позднее время. Очевидно, тоже из-за крика моей мамуси. Они шли по четыре человека в ряду, равнодушные, апатичные, вялые.

Одного мальчика звали Сушко. Дети привыкли смеяться над ним, как бы вышаркивая ногами его фамилию. Шли, ритмично шлёпая в тучах пыли, и бормотали, получалось этакое шелестящее «Суш-ко, Суш-ко», как дети ногами обычно изображают поезд. Хиппи попросил их изобразить ему «Суш-ко», и дети тотчас же принялись ритмично шаркать. Две группы: в одной по четыре ребёнка в ряду, в другой парами. Хиппи стоял возле сетки в жуткой тучи пыли, с выражением полнейшего блаженства на физиономии и слушал. Девица стояла рядом — с закрытыми глазами, глубоко равнодушная ко всему происходящему.

Мальчик этот, Сушко, куда-то пропал. Ещё раньше пропал, но об этом боялись говорить. Пожалуй, он исчез накануне. Дети перестали шлёпать ногами в пыли, появилась мать мальчика. Все разошлись, осталась одна девочка. Хиппи со своей подружкой отодвинулись чуть дальше в тень, так что их почти не было видно.

Мать Сушко, по всей вероятности, помешанная, говорила с девочкой, показывая на развалины. Она явно знала о чем-то тщательно скрываемом, связанном с исчезновением мальчика, и была испугана, говорила шёпотом. Неожиданно она ушла, а девочка осталась возле сетки.

Все понимают: теперь девочка осведомлена о чем-то очень важном, чего не знает никто, но не отдаёт себе отчёта в важности полученных ею сведений. Она стояла у барака, погруженного в глубокую тень.

Мы хотели к ней подойти, спросить, о чем ей сообщила мать мальчика, только так удалось бы узнать и про мальчика, и про развалины, и про все ужасное, что хранилось в тайне. Мы тоже стояли в тени у входа в барак.

Вдруг появился какой-то тип. Выскочив из тени, он огромными прыжками мчался к девочке. Он был свидетелем её разговора с матерью Сушко. На нем были серая шляпа и пальто. Среднего возраста, довольно плотный, мордатый с широким носом и жаждой убийства в глазах. Субъект бежал неслышно, готовый задушить девочку, чтобы та не успела ничего рассказать.

Мы показались ему, вышли из теня. Застопорив с разгону, он подошёл к девочке, ласково с ней заговорил и показал ей палец, якобы пораненный. На пальце краснело пятно. Я подумала: когда же он успел вымазать палец фломастером — заранее или сейчас, ведь на ранку вовсе не похоже. Где-то здесь у вас аптечка, сказал он девочке. Может, она проводит его и перевяжет ему палец?

Девочка не оживилась, но вроде бы и отказать ему не решилась. Показала на вход в барак со стороны вольеры. Тип сделал несколько шагов в ту сторону, но девочка все ещё стояла на свету. Мы решили её подождать; отошли в сторонку и на миг отвернулись. А когда взглянули снова, девочка лежала на том же месте возле сетки, мёртвая или умирающая. Убил её не тот тип, а кто-то другой. Во что бы то ни стало необходимо было узнать — кто. Марек вбежал в барак, я осталась у сетки, оба хиппи исчезли. Они видели, кто убил девочку, и сбежали, чтобы не быть свидетелями".

Это все, что я успела записать, добавив некоторые напрашивавшиеся выводы. Мальчик, Сушко, явно заглянул в развалины и рассказал матери о том, что увидел. Мать, психически больная, сбежала из больницы, и потому её болтовню никто не принимал всерьёз. Все вместе создавало атмосферу ужаса.

Сон не соотносился с действительностью: моя мать никогда не закричала бы на всю улицу. Весь этот ужас я носила в себе несколько лет, пока не написала «Тайну». Понятно, атмосфера книги далеко не так кошмарна, как во сне. Не описывать же убийство невинных детей, это было бы уж слишком.

А третьим источником книги была тайна сама по себе. В морализаторство я вдаваться не стану, но если что-либо старательно скрывается, то как правило, дело нечисто. Жизнь подтвердила это соображение, которое я наконец-то могла высказать публично.

* * *

В этой автобиографической книге уйма ошибок, неточностей, пробелов. Я чувствую себя обязанной сделать приложение, в котором скорректирую все оптом. Одно только сообщу сразу же.

Доктор Казёр жив. Я получила от него письмо, которому обрадовалась несказанно. Прощения у доктора буду просить лично, а того олуха, который заверил меня в его смерти, с удовольствием придушила бы голыми руками. Только вот кто он? Никак не могу вспомнить, а сам виновник наверняка не признается. Утешает меня лишь одно: как правило, лица, при жизни объявленные умершими, живут ещё долгие годы.

На этой оптимистической ноте позвольте закончить.

1

Вероятно, имеется в виду фильм «Бен Гур», новая версия которого снята в 1960 г. Уильямом Уайлером. — Здесь и далее прим. перев.

2

Пионеры.

3

Должен быть порядок (нем.).

4

Что вы купили? (нем.)

5

Электрический сандалон (нем.)

6

Электрический сандалон для моей тёти (нем.)

7

Электрический сандалон для её тёти (нем.)

8

Проезжайте, проезжайте!.., (нем.)

9

«Слово чести» и другие партитуры — оперы польского композитора Станислава Монюшко (1819 — 1872).

10

В 1794 г. Тадеуш Костюшко дал бой русской армии под Радлавицами и победил.

11

Цикл стихов Адама Мицкевича.

12

Повесть для детей Генриха Сенкевича.

13

Пан Тадеуш" — поэма Адама Мицкевича.

14

Это слишком много для дамы (нем.).

15

«Камо грядеши» — исторический роман Генриха Сенкевича.

16

Оплошность (франц.).


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17