Тереска Кемпиньска (№3) - Слепое счастье

— Я точно уверена, здесь что-то нечисто! — с горечью заявила Шпулька. — Всегда вокруг нас что-то происходит! Машина ночью приезжает, морда стонет в кустах, а этот ещё и золото в речке нашёл. Я здесь с ума сойду!

Янушек как-то загадочно кашлянул. Тереска и Зигмунт посмотрели на него, а затем переглянулись. У обоих одновременно возникло смутное подозрение. Ночью мальчишка надолго исчезал без всякого разумного объяснения, а потом вёл себя весьма странно…

— Я считаю, мы должны пойти и посмотреть, что там такое с этим привидением, — категорически заявил Янушек. — Я не хочу ничего такого сказать, но, возможно, что-то все-таки происходит. А если происходит, надо выяснить, что именно!

Замечание показалось настолько верным, что с ним согласилась даже Шпулька, для которой болотце было последним местом в мире, куда она хотела бы наведаться. С другой стороны, она ни за что не осталась бы одна в лагере. В результате уже несколько минут спустя вся компания топала по чёрной, пружинящей тропинке. Державшаяся в арьергарде Шпулька издалека ткнула пальцем в заросли кустарника.

Здоровенный пук крапивы лежал там, где его оставили, а нож — чуть дальше на тропинке. Поднял его Зигмунт, шедший во главе колонны. Он подошёл к кустам, раздвинул их и заглянул внутрь. Шпулька прибегла к своему вернейшему средству от страха — зажмурила глаза.

В кустах не оказалось никакой морды, никакого пьяницы и никакого привидения. И тем не менее никто и не подумал утверждать, что Шпульке все померещилось. На этом месте явно что-то произошло. Свидетельствовали об этом поломанные и примятые ветки, взрытая земля, какие-то клочья и вытоптанная трава. Кто-то здесь боролся, полз, или кого-то волокли.

— Удрал, — заметил Янушек с явным облегчением и в то же время с сожалением. — Значит, живой.

— От её воплей и мёртвый бы удрал, — проворчал Зигмунт, вылезая из кустов.

Тереска вслед за ним заглянула в заросли и оценила следы.

— Для одного человека — слишком уж большой разгром, — сделала она вывод. — Разве что он тут бился в припадке эпилепсии или брейк отплясывал. Похоже, что этих губителей природы было как минимум двое.

— Ясно — двое. Подрались по пьянке. Только и делов. Главное, что убрались ко всем чертям на своих двоих и можно за них не волноваться. Что теперь?

Шпулька, успокоенная отсутствием страшной морды, полностью пришла в себя и направилась назад к дороге и речке.

— Я бы сейчас изучила окрестности при дневном свете, — весьма разумно заметила она. — Вчера в потёмках я сто раз в воду соскальзывала. Может, мы не в самом удобном месте ловим? Надо поискать что-нибудь получше.

— Правильно, — поддержала Тереска. — Чтобы был нормальный подход к воде…

На месте, где прошлой ночью Янушек выбросил на берег свою добычу, вокруг перевёрнутой дырявой ивовой корзины валялись в рассыпавшемся по траве песке какие-то черепки и всякий мусор. В лучах яркого солнца что-то поблёскивало. Янушек, вместе со всей компанией направлявшийся к берегу, мельком взглянул на все это, затем вдруг остановился, присмотрелся повнимательней и свернул к корзине. Наклонясь над кучей песка и мусора, он принялся тщательно её изучать.

— Эй, вы! — вдруг закричал он таким голосом, что все сразу обернулись. — Чтоб мне лопнуть!!!

Среди черепков разбитого горшка, в корзине и вокруг неё разбросано было множество маленьких, не правильной формы кружочков и что-то вроде блестящих бусинок. Кружочки в основном были чёрные, но кое-где поблёскивали и золотистые.

Все молча уставились на эту находку. Тереска первой пришла в себя, присела, порылась в куче песка, извлекла несколько бусинок и старательно протёрла рукавом свитера парочку кружочков…

— Клад! — заявила она торжественно. — Смотрите, самый настоящий клад!

— Какой клад? — недоверчиво переспросил Зигмунт. — Эти дешёвые бусики и чёрные железки?

— Ты совсем дурак, что ли? Ведь это же деньги! А что чёрные, так наверняка серебряные.

— Это же надо! — прошептала Шпулька.

Все присели и — начали выбирать и очищать от песка металлические кружочки и бусинки, бережно укладывая их на двух больших листах лопуха. Шпулька отползла дальше всех и заметила, как чуть в стороне в траве что-то блеснуло. Кинувшись туда, она обнаружила округлый, слегка сплющенный камень, очень лёгкий и прозрачный, с дыркой посередине. Её восхищению не было предела.

— Смотрите, это же янтарь! И какой большой!

— Это от разорвавшегося ожерелья! — воскликнула Тереска.

— На него я как раз ночью и наступил, — заявил Янушек. — Такое что-то было круглое и лёгкое, вот и захотелось посмотреть, что именно.

— Бедный человек, вместе с деньгами спрятал своё единственное сокровище…

— А может, совсем наоборот, скупердяй, мало того, что деньги зарыл, ещё у жены и бижутерию отобрал…

Теперь уже не было никаких сомнений. В мокром песке лежал самый настоящий клад, извлечённый из реки заодно с раками. Раньше он находился неподалёку от первой Терескиной лягушки у противоположного берега, многие годы подмываемого рекой. Наверняка упал в воду вместе с оползающей землёй и был извлечён при помощи ивовой корзины.

— О Господи! А горшок-то? — вдруг спохватилась Шпулька. — Горшок-то тоже старинный! А мы, варвары, разбили его!

— Успокойся, он уже был разбитый, — утешил её Зигмунт. — Во всяком случае, как минимум треснутый, ведь одну такую штуковину Янушек нашёл отдельно на дне.

— Давайте хоть черепки соберём!

— Пожалуйста, можем и пособирать, а знаете что? Течение здесь слабое, вдруг ещё что осталось? Предлагаю поискать на дне!

— Иголку в стогу сена, — проворчал Янушек. — Думаете, это так легко?

— Конечно, поищем! — с энтузиазмом откликнулась Тереска. — Возможно, там ещё что-то есть. Это же наше национальное достояние!

Янушек начал все сильнее волноваться. Он понял, что пора наконец принять решение. Нельзя больше ничего скрывать и тем самым подвергать опасности четырех человек, в том числе и самого себя. И без того приходится удивляться, что они ещё живы…

— Эй, вы, послушайте, — начал он отчаянно. — Не особенно-то разгоняйтесь. Мне нужно вам что-то сказать.

Трое беззаботных подростков, обрадованные находкой и ничего не подозревающие, с интересом взглянули на мальчишку: что он там ещё припас? Янушек поднялся, огляделся по сторонам и снова присел: ближе к земле казалось как-то безопаснее. По его виду было ясно, что дело нешуточное.

— Уж лучше я вам скажу, что здесь происходит. Но при одном условии. Я это ещё вчера узнал.

— При каком условии? — строго спросила Тереска.

Янушек уселся поудобнее.

— При условии, что не помчитесь сразу в панике домой. Дайте слово, что мы останемся здесь до завтра и наловим побольше раков, что бы ни случилось!

— Ничего подобного, остаёмся, даже если до смерти испугаемся, — категорически заверила брата Тереска. — А уж теперь-то тем более — не только раки, но и клад в придачу…

— Заткнись ты наконец и перестань звонить! — рассердился Янушек. — Только от тебя и слышно: клад, клад! Место здесь опасное, нечего орать. Я видел и слышал и знаю!

— Ладно, — примирительно сказал Зигмунт, понижая голос. — Мы согласны на все условия, даём слово, что останемся, а теперь рассказывай! Что ты знаешь?

— Тут бандиты орудуют, — зловеще объявил мальчишка. — Настоящие убийцы. Пришили кого-то, вырыли могилу и потом засыпали… Прямо на моих глазах, вон там, с той стороны холма. Да ещё не одного, а нескольких, тут везде скелеты валяются. Настоящий «Пейзаж после битвы»! Вчера тоже пытались одного прикончить, но не знаю, удалось ли, я до конца не смотрел. Теперь-то я знаю, в чем дело, на этот клад нацелились. Так что лучше не показывать, что мы ищем, а то и нас поубивают как пить дать.

Какое-то время все переваривали услышанное.

— Ты явно спятил, — заявила наконец Тереска. Янушек жутко обиделся.

— Сама ты спятила, и вовсе я не спятил. Я собственными глазами все это видел и слышал, что они говорили. Один другому сказал, что надо хорошенько утрамбовать, а то, не дай Бог, кто это захоронение найдёт!..

— Сказали «захоронение»?

— Захоронение, именно так.

— Погоди-ка, — задумчиво произнёс Зигмунт. — Скелеты, говоришь, значит, уже старые. Давно лежат. А посвежее ничего не было?

— Не знаю, я не с самого начала смотрел. Свежее, наверное, уже закопали. И ещё говорили, что надо тут одного такого убрать, а то донесёт. Может, как раз его ночью и убирали. Один другого подкарауливал и крался потом по лесу. Это я точно видел…

Янушек вдруг немного замолчал и, вспоминая свои ночные приключения, со страхом поёжился.

— И скелеты видал, — продолжал он свой весёленький рассказ. — Можете и вы посмотреть, вон там, в кустах лежат. А машина приехала, и что? И конец. Не уехала…

На этот раз молчание было более продолжительным.

— Не нравится мне это, — вдруг заявил Зигмунт. — И правда, что с этой машиной? Кто-нибудь мотор слышал?

Остальные трое отрицательно покачали головами.

— Мы могли спать, — продолжала сомневаться Тереска. — Я не хочу сказать, что в этой стране никто никого не убивает, но все-таки… Если и прикончили какого-то доносчика, должны были и машину ликвидировать. Они же нас видели, мы тут с фонариками носились, и костёр горел. Может, поджидали, пока мы заснём…

— Надо проверить! — решительно заявил Зигмунт. — Пошли!

— Куда ты хочешь идти? — испугалась Шпулька.

— Туда, где мотор работал. Это недалеко, на том берегу. Прочёсываем лес цепочкой, если кто увидит — крикнет остальным. Ищите следы шин, земля влажная, должны были отпечататься. Ну, двинулись!

Таинственную машину обнаружили почти сразу в нескольких десятках метров на заросшей лесной дороге. Внутри никого не было, дверцы — заперты. Осмотрели автомобиль весьма тщательно, хотя главный его недостаток сразу бросался в глаза — стоял на двух колёсах, остальные заменяли подпорки из сучьев и камней. Два же имевшихся в наличии колёса оказались совершенно спущены. В данной ситуации трудно было определить, почему машина не уехала — то ли потому, что хозяина прикончили, то ли потому, что не на чем было.

— Ну, и что теперь? — спросила Тереска.

— Теперь я бы позавтракал, — спокойно ответил Янушек.

— Ну, знаешь!… — возмутилась Шпулька. — Тут такое творится, убийства, могилы, а ты есть хочешь?!

— Ну и что, что убийства и могилы? Конечно, хочу, я-то ещё пока живой!

Зигмунт во время этой перепалки хмуро изучал местность вокруг пострадавшего автомобиля. Он заметил нечто, ускользнувшее от внимания остальных. В одном месте кусты были поломаны, а трава взрыта. Следы вели в глубь леса, как будто кто-то, не разбирая дороги, ломился сквозь заросли, падая и круша все на своём пути, а возможно, продирались и двое, боровшиеся друг с другом. Что касается всевозможной борьбы и прочих восточных единоборств, тут Зигмунт собаку съел и мог бы работать экспертом. Очень все это подходило к тому месту, где Шпулька увидела дикую морду. Один, похоже, бежал, а другой пытался его задержать и нагнал-таки у самого болотца…

Парень уже совсем было собрался поделиться с остальными своими наблюдениями, но передумал и решил не нагнетать паники. В этих местах творилось явно что-то необычное, и хоть никаких трупов не нашли, это вовсе не означало, что противники мирно разошлись, весёлые и довольные. Одного из них видела сестра, а другого, возможно, хорошенько утрамбовали на склоне холма… Не стоит обсуждать эти подробности с двумя девчонками и одним сопляком, а надо просто сообщить в милицию, только не сейчас же! Иначе всякая возможность наловить ещё раков будет исключена…

Вот таким образом, помимо разницы в возрасте и жизненном опыте, Зигмунт пришёл к тем же самым выводам, что и Янушек, и принял практическое решение. Подойдя к стоявшим у машины членам рачьей экспедиции, он поддержал предложение Янушека:

— Позавтракать можно, почему бы и нет. И так мы тут ничего не выстоим. Давайте вернёмся к палаткам и там подумаем, что делать дальше. Только по пути я бы дипломатично пособирал сокровища.

— Дипломатично — это как?

— Ну, так… Как можно незаметнее.

Дипломатично собранные и старательно завёрнутые сокровища спрятали в палатке девчонок. Тереска занялась костром, Шпулька с Янушеком осторожно перекладывали раков, выстилая им ведро крапивой. Зигмунт открывал консервные банки и нарезал хлеб. В атмосфере чувствовался, может, немного и неприятный, но зато такой возбуждающий запах опасности, очень контрастировавший со спокойным и полным солнца пейзажем.

Собирая вокруг хворост, Тереска наткнулась вдруг на какой-то предмет — не деревянный. Она уже хотела отбросить его в сторону как не годящийся на растопку, но не сделала этого. Форма предмета что-то ей смутно напоминала. Девчонка никак не могла вспомнить, где она такую штуковину уже видела и что это вообще такое. Рассматривая находку и напрягая память, она повела взглядом вокруг, заметила другой странный предмет и тоже подняла его с земли…

Зигмунт быстро прикрыл кастрюлю, куда как раз вываливал тушёнку, так как Тереска вскочила так резко, что в посудину посыпалась земля.

— Слушайте, здесь кто-нибудь, копал? — взволнованно спросила она.

— Дёргаешься, и всякая дрянь летит, — недовольно ответил Зигмунт. — А потом будет на зубах хрустеть. Кто что копал?

— Здесь. Здесь, я спрашиваю, кто-нибудь что-нибудь копал? Землю тут кто-нибудь рыл?!

— Ясно, копали. Что за вопрос? — недовольно отозвалась Шпулька, оторвавшись от вёдер с раками. — Мы с Зигмунтом тут как лошади вкалывали. Ты что, не заметила, здесь же склон, а палатки стоят ровно. Не само же выровнялось?!

Тереска казалась чем-то очень возбуждена, похоже, какой-то неожиданной догадкой. Она перевернула термос, задумчиво подняла его и отставила подальше.

— Я, конечно, не уверена… Знаете, я бы сходила посмотреть на эту могилу. Мне кажется… Может, и не правильно… Я бы сходила к этому захоронению.

Все недовольно на неё уставились. В глазах Шпульки появилась к тому же лёгкая паника.

— Прямо сейчас? — поморщился Зигмунт. — А завтракать когда же?

— Чихала я на завтрак. Завтрак не убежит.

— Могила тем более!

— Осматривать могилы на голодный желудок очень вредно, — авторитетно изрёк Янушек. — И эти скелеты… Один меня чуть не укусил. Потом аппетит совсем пропадает. Я могу туда пойти, пожалуйста, но только после еды.

— Не уверена, что могила хороша на десерт, — с сомнением заметила Шпулька. — Неужели нельзя хоть минутку посидеть спокойно?

— Они правы, — согласился Зигмунт. — Не тряси в кастрюлю всякую пыль. Далась тебе эта могила. Ты что-то придумала?

Тереска не хотела ничего говорить. Костёр она развела моментально, поставила кастрюлю на сильный огонь, не обращая внимания, что та тут же закоптилась, сунула Янушеку ложку и велела есть быстрее. Шпулька со своим котелком пристроилась рядом с подругой.

— Даже помешать толком не могла, — обиженно заявила она. — Половина совсем холодная.

Она вдруг замолчала, так как заметила предмет, который Тереска тщательно очищала о собственную блузку.

— Как это? — произнесла Шпулька, совершенно ошарашенная. — Откуда ты?.. Ведь это…

Ни слова не говоря, Тереска подала ей предмет, уже очищенный от земли и пепла, а затем и другой, поменьше, также весьма непрезентабельный, похожий на кусок старого железа. Шпулька положила свою ложку прямо на траву, даже не заметив этого. Схватив обе штуковины, она молча принялась рассматривать их, затем вопросительно взглянула на подругу. Та несколько раз энергично кивнула головой. Шпулька поспешно поднялась.

— Знаете, — в голосе её звучало странное оживление. — Я бы пошла взглянуть на эту могилу…

Потрясённый Янушек, ничего не понимая, смотрел, как его сестра с подругой упали на колени в указанном месте и принялись лихорадочно разгребать землю руками. Вставать у могилы на колени было обычаем повсеместно принятым, но никто при этом не пытался докопаться до покойника и тем более с таким энтузиазмом, да ещё голыми руками. Зигмунт, похоже, о чем-то догадывался и смотрел на это неожиданное помешательство девчонок с явным интересом. Тереска со Шпулькой, как настоящие терьеры, рылись в земле, убирая так старательно утрамбованный вчерашними злоумышленниками слой земли. Наконец они, похоже, до чего-то докопались и начали друг другу что-то показывать. Тереска поднялась на ноги с сияющими глазами, горящими щеками, вся перепачканная. По мнению Янушека, она сама выглядела, как вставшая из могилы.

— Ты, кретин безмозглый, — обратилась она к брату, причём смысл её слов явно противоречил торжественному тону, которым они произносились. — Захоронение он, видите ли, нашёл, темнота необразованная! Конечно, же, захоронение! Эти люди обнаружили доисторическое погребение. И никого они не убивали. Скелеты здесь уже многие века лежат!

— Историческое, — поправила, правда, без особой уверенности Шпулька, тоже поднявшаяся на ноги и выглядевшая не лучше подруги. — Скелеты не сожжённые, по-моему, это первые века…

Тереска задумалась.

— Возможно… Да что ты мне говоришь! Такие захоронения существовали ещё в неолите…

— Не станешь же ты утверждать, что это неолит?

— Спятила! Тут явно бронзовый век. Вот взгляни на эту пряжку, а может, ещё какое украшение, уже второе. Первое я у лагеря нашла! А вот та штуковина, похожая на конец чего-то этакого, может скипетра. Вы же сами это вырыли, когда выравнивали…

— И все-таки оно не такое уж древнее, мне так кажется, — стояла на своём Шпулька. — Спорить не буду, неолит неолитом, но это, пожалуй, уже христианство!

— Вполне возможно. Я, правда, особой разницы между веками не вижу, что первый, что пятый… А вот этот узор — другой! На что-то он похож, никак не могу вспомнить…

Зигмунт, с большим интересом прислушивавшийся к этой научной дискуссии, взял у девчонок плоский предмет с неровной поверхностью. Разобрать, что собой представляет узор, образованный этими неровностями, казалось невозможным. Парень с сомнением оглядывал склон пригорка.

— Ты уверена? — спросил он осторожно. — И как ты тут что-то различаешь? Я бы ни в жизнь не заметил.

— Да мы этого насмотрелись до отвращения, — вмешалась дрожащая от возбуждения Шпулька. — В самом конце учебного года нам реферат задавали о древних славянах. Мне все эти раскопки по ночам снились. По музеям нас водили и все показывали.

— Даже то, что было в запасниках, ещё не разобранное, — добавила Тереска. — Мне бы только кусочек гребня найти или поясной пряжки, сразу эпоху определю. Вот почему мне кажется, что здесь что-то другое, не похожее на то, что мы видели. Но в то же время знакомое! Я уже совсем голову сломала, никак не могу определить, какой же это период!

Зигмунт уважительно посмотрел на девчонок. На перепачканном землёй лице Шпульки отражалось абсолютное блаженство.

— Древнее погребение, — с восхищением шептала она. — И как минимум тысячелетней давности. Наконец-то нам удалось найти хоть что-то ценное! И настоящее…

— А ты думала, что все это туфта и фотомонтаж? — недовольно спросил Янушек, слегка разочарованный превращением места серьёзного преступления в какой-то там труплявый мавзолей. — Что они сами фабрикуют это старьё и проают в музеи?

Мальчишка подошёл поближе и, оборвав свои замечания об археологах, быстро наклонился и поднял что-то с земли, рассыпанной под кустом.

— Эй, смотрите, а это, случайно, не наконечник стрелы? Точно вам говорю — самый настоящий наконечник!

Потрясающее археологическое открытие оказалось самой что ни на есть реальностью. Взрытый пригорок таил в себе истинные сокровища, правда, в безобразнейшем состоянии. Достаточно было чуть копнуть землю, чтобы обнаружить фрагменты скелетов, отдельные кости, множество наконечников и дротиков и прочие древности, грязные, заржавевшие, не пощажённые временем, но, вне всякого сомнения, чрезвычайно ценные и древние, которые трудно было идентифицировать. Таинственные злоумышленники перерыли большую часть холма, разбросав вокруг то, что не представляло для них интереса, а затем, по-видимому, сгребли все назад и утрамбовали. Найденный Янушеком череп тоже был отброшен за ненадобностью и откатился в кусты, причём никто даже не потрудился его поискать, чтобы зарыть назад.

— Ну и ну! — с восхищением произнёс Зигмунт. — Чтоб мне провалиться, вот это находка! Интересно, а что в этих местах такое было, я имею в виду в историческом смысле?

Тереска лихорадочно попыталась вспомнить.

— В том-то и дело, что вроде бы ничего. Римские влияния, конечно, могли сюда проникать, но, скорее, слабо… О миграциях древних народов в этих краях я ничего не слышала… Торговые пути проходили южнее, никаких великих сражений… О раскопках в этом регионе вообще не известно…

— А захоронение — есть! — прервала рассуждения подруги Шпулька. — И это лучшее доказательство, что здесь что-то было! Прямо чудо какое-то! После стольких усилий и поисков так просто найти…

— Ничего себе просто! — обиженно фыркнул Янушек.

— Что значит, после стольких усилий? — с подозрением спросил Зигмунт. — Как-то я до сих пор не замечал, чтобы ты носилась по родному краю в поисках археологических древностей. И с лопатой ни разу тебя не видел. После чьих это усилий?

— Наших, конечно! Хорошенькое дело, не замечал. Я же тебе сто раз рассказывала! Она меня впутала в жуткую уголовщину, и все каникулы мы с этим делом возились, между прочим, с опасностью для жизни! Я-то думала, что речь идёт о настоящих сокровищах, памятниках старины, и только поэтому согласилась. Думала, хоть что-то удастся вернуть, ведь у нас столько всего разворовали, столько уничтожили! А потом оказалось, что это была сплошная ерунда, золото всякое, доллары, да разные довоенные побрякушки…

— А, помню, что-то ты об этом говорила. И впрямь золото, доллары и довоенная бижутерия — это, конечно, ерунда, я бы даже сказал, просто дрянь. Только ты рассказывала тогда о каких-то там афёрах, а не о древностях.

— Мы и вправду думали, что найдём настоящие предметы старины, — вздохнула Тереска. — Знаешь, ведь в других странах музеи прямо ломятся, а у нас что? Фиг с маслом! Юрек говорил…

— Какой Юрек?

— Мой двоюродный брат. Говорил, что в Копенгагене целый этаж в музее — одни ложки. Понял? Тысячи ложек! Миллионы…

— А ножи и вилки? — вдруг заинтересовался Янушек.

— Что? Отстань. Вилка появилась только в четырнадцатом веке. А тётя говорила, что в Лувре есть галерея длиной в целый километр, а в ней — одни только мелкие предметы повседневного использования! И украшения! А у нас что?

Обсуждаемая тема всегда ужасно волновала Тереску. Девчонка горячо переживала из-за ущерба, понесённого страной в результате многочисленных войн и прочих исторических катастроф, и мечтала придумать какой-нибудь необыкновенный способ, который помог бы хоть частично восполнить национальные потери.

— Здесь нельзя больше ничего трогать. Для археологов страшно важно, где что лежит и каким образом. Тут и так вон какое безобразие учинили. Надо им немедленно сообщить!

— Кому?

— Археологам, конечно! Зигмунт, бери велосипед и дуй в первую попавшуюся деревню прямиком в милицию. У них узнаешь, где здесь ближайший музей.

— Погоди, погоди! — вмешался Янушек. — Ишь какая прыткая! Он ещё, чего доброго, сразу найдёт. Они сюда примчатся, и что тогда?

— Как что? Очень хорошо! Они и должны примчаться!

— Ага! Разбежалась! А раки?

— Что раки?

— Ты совсем от радости сбрендила! Мало того что нас прогонят, ещё и всю живность распугают! О том, чтобы ловить, и не мечтай тогда! А ещё хуже, того и гляди, сами все выловят. Я тут о всякие там исторические черепа спотыкаюсь как последний идиот, рискую, а вы хотите все профукать?!

— О Господи! — вздохнула Шгщулька.

— А он, пожалуй, прав, — озабоченно согласился Зигмунт и вдруг спохватился. — Погодите, а кого ты, собственно, собираешься информировать обо всем этом? Ты считаешь, они сами ничего не знают? А кто же тогда здесь копал?

— Уж никак не археологи!

— Откуда ты знаешь?

— Ну, ты даёшь! Разуй глаза! Не видишь, что здесь творится? Учёные действуют осторожно и аккуратно… А здесь какой-то вандал рылся. Настоящий варвар! Может, искал здесь что-нибудь или, наоборот, зарывал поглубже… Он ведь вернуться может и рыться дальше, тогда уж точно все перепортит!

— Поэтому я и считаю, что надо предупредить археологов.

— А раки? — снова напомнил Янушек.

Раздираемая противоречивыми чувствами Шпулька уселась на землю. Зигмунт задумчиво смотрел по сторонам.

— Не понимаю я этих типов, — сердито сказал он. — Запакостили все вокруг, черт бы их побрал. Что они тут раскапывали — непонятно, что тайком зарывали — тоже. Один за другим следил, машину бросили на дороге, разделали тут одного под орех… Ничего не понятно!

— Вот именно. И неизвестно, что им ещё в голову взбредёт. Раз здесь, что-то происходит, нельзя допустить, чтобы пострадали культурные ценности. Это наши родные ценности нашей родимой культуры. Обязательно надо сообщить!

— А раки?

Тереска хотела ответить, но промолчала, явно не зная, что сказать. Шпулька, громко вздыхая, запустила руки в волосы, превратив свою причёску Бог знает во что. Зигмунт, нахмурившись, уставился в землю. Янушек был прав, проблема представлялась неразрешимой. С одной стороны — раки, возможно, единственный случай в их жизни, с другой — археологическая находка, несомненно тоже уникальная. На такие вещи не каждый день натыкаешься. И возможно, ей грозит уничтожение. Предстояло решать: или потерять раков, или — бесценные доисторические сокровища.

После продолжительных колебаний доисторическая культура все-таки победила. Категорические протесты Шпульки сделали невозможной охрану древностей от неизвестных варваров собственными силами. А за ночь злоумышленники черт знает что могли бы натворить. Поэтому было решено, что Зигмунт не успокоится, пока не доберётся до какого-нибудь археолога, а перед тем как все ему рассказать, постарается выяснить, как тот относится к ракам, а затем выдвинет своё условие. Он рассказывает все без утайки, но на ночь их оставят в покое и позволят наловить раков. А возможная охрана, не важно, от какого ведомства, будет вести себя тихо и держаться подальше от речки. Ясное дело, только до утра. Утром ей разрешается делать все, что угодно.

Зигмунт сел на велосипед и отправился на поиски деревни и отделения милиции, не имея ни малейшего представления, в какой стороне они могут быть. Тереска, Шпулька и Янушек остались на хозяйстве, страшно волнуясь и нервничая, то рассуждая на исторические темы, то опасаясь неожиданного возвращения враждебно настроенных злоумышленников. Янушек на всякий случай — в целях самообороны — соорудил рогатку, что не составляло особого труда, так как нужная резинка у него всегда была при себе.

— В случае чего я в них из засады, — доложил он девчонкам. — Меня не увидят, не бойтесь, она далеко бьёт.

— Неплохая мысль! — похвалила брата Тереска. — Если у Зигмунта ничего не выйдет, можешь в них стрелять хоть всю ночь. В таких условиях они много не наработают.

— Его поймают и прикончат, — мрачно предсказала Шпулька.

— Где им! Убежит. А если будут за ним гоняться по лесу, да ещё в темноте, тем более ничего не разроют. Будем их пугать, ну шуршать там чем-нибудь, или рычать, или ещё что…

— Великолепно. Мы будем рычать в лесу, а раки сами наловятся. А я-то думала, нам раки нужны. Тереску вдруг осенило.

— Сами! Слушай, это же гениальная идея! Конечно же, сами! Устроим ловушку. Мы же ещё вчера об этом говорили, хорошо, что ты напомнила. Эти остатки корзины — как раз то, что надо. Янушек, принеси-ка корзину!

Корзина и впрямь оказалась что надо. Только заделать дыру на дне, прикрепить крючок, насадить на него лягушку и все это затопить. А потом — одно движение, и вся добыча, собравшаяся на приманке, выбрасывается на берег. Не то что колупаться с удочкой и сеткой!

— Жаль, что ты две корзины не нашёл! — вздохнула Шпулька.

— Не жадничай. Жаль, что сразу не нашёл. Мы бы ещё вчера достаточно наловили, и не было бы сегодня таких осложнений с археологами и милицией. Я боюсь, милиция тоже приедет, хотя бы из-за этой машины.

— Интересно, она ещё там стоит?

— Наверняка стоит, ведь мотора-то не слышно. Прямо и не знаю, может, её как-нибудь испортить, чтобы не уехала раньше времени. Вдруг она окажется важной?

— Мне сдаётся, её и портить не надо, вряд ли она куда-то уедет…

— Подумаешь, колёс нет. Колёса можно в два счета поставить. А мы даже номера её не знаем!

— Я могу проверить, — предложил Янушек. — Заодно погляжу, что там делается. А вы пока корзину заделайте.

Янушек прихватил рогатку и отправился на другой берег. До его прихода Тереска со Шпулькой успели закрыть половину дыры густой сеткой из ивовых прутьев и верёвки. Янушек вернулся страшно собой довольный.

— Хорошо, что я сходил, — заявил он, присаживаясь рядом с поглощёнными работой девчонками. — Какие колёса у неё утром были? Левые или правые?

— Кажется, левые, — быстро ответила Тереска. — А справа подпорки. А что?

— А теперь стоит на правых, а подпорки слева. Значит, кто-то был и заменил колёса. Ты права, их ничего не стоит снять, а потом назад поставить. Я считаю, у него все четыре были проколоты, два он повезв шиномонтаж, потом вернулся, заменил и забрал два других. Теперь как раз два левых латает.

— О Господи! Он их скоро привезёт, поставит и уедет, — заволновалась Шпулька.

— Ииии, — пренебрежительно ответствовал Янушек. — Никуда он не уедет.

— Как это? Почему?

Тереска искоса взглянула на брата и снова занялась корзинкой. У неё не было ни малейших сомнений, что машина не двинется с места, раз уж Янушек вокруг неё покрутился.

— Почему ты так уверен, что никуда не уедет? — продолжала допытываться Шпулька.

— Из этих правых колёс весь воздух вышел. Камеры теперь никуда не годятся.

— Ты проколол! — вырвалось у Терески.

— Что ты! Чем? У меня с собой только рогатка была.

— Тогда и проблем нет. Накачает и привет.

— Э, нет. Не выйдет. Я у него два ниппеля одолжил.

— Езус-Мария! — встревожено прошептала Шпулька. — Как ты это в милиции объяснишь?

— А что такого? — удивился Янушек. — Я же ему верну все в целости и сохранности.